Текст книги "Рок меж строк (СИ)"
Автор книги: Николай Волков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Я нежно поцеловал ее.
– Ты не пожалеешь.
Она расслабилась, и больше мы к этой теме не возвращались, предпочитая наслаждаться недолгим отдыхом и обществом друг друга.
Уже когда мы садились в самолет, у меня зазвонил мобильник, и Билл, захлебываясь от переполнявших его чувств, сообщил мне, что продажи моего альбома перепрыгнули через все его ожидаемые планки и продолжают лезть вверх. UMG старались вовсю, а для такого гиганта, которым они являлись – это многое значило.
У трапа нас встречал не только водитель подавший машину прямо на взлетную полосу, но и Ленстром.
– Уолт…
– Джеймс… Позвольте представить вам мою невесту. Энни, это Джеймс Ленстром. Джеймс, это Энни.
– Очарован, сударыня.
Он церемонно поцеловал ей руку.
– Я наслышана о вас. Говорят, что вы – чуть ли не самый значимый человек в мире искусства.
– Не «чуть ли», моя дорогая. Я действительно – самый значимый. И, поверьте, я не склонен к скромности, но не склонен и к преувеличению. Уолт, извините, но мы можем с вами поговорить? Я не задержу вас надолго.
– Конечно… Милая, подождешь в машине, ладно?
– Хорошо.
Вручив Энни заботе телохранителей, я отошел на несколько метров в сторону.
– В чем дело, Джеймс?
– Ну, во-первых, я приехал вас поздравить. Насколько я понимаю, вы снова начали писать.
– Да, это так. Спасибо.
– А во-вторых, Уолт, скажите, вы никому не рассказывали о том, что у меня видели?
– Нет. Никому.
– Вы уверены? Это очень важно.
– Поверьте, Джеймс, я никому не рассказывал. Да и зачем?
Он вздохнул.
– Все дело в том, что меня ограбили. Кто-то проник в дом, убил всю охрану и кое-что забрал.
– Кое-что? Да у вас там все совершенно бесценное.
– Забрали только один предмет.
Он поджал губы, после чего добавил:
– Высший Аркан.
Внутри меня все оборвалось.
– Тот, которым вы так гордились? Который ни на что не захотели бы менять?
– Да.
– А что говорит полиция?
– Разводят руками. Камеры не зафиксировали вообще никакого движения вокруг дома. Вертолеты не летали, подкопа не было, к дому никто не приближался, вот только два десятка прекрасно обученных охранников оказались располосованными на куски не успев выпустить ни одной пули, дверь лифта была выломана, а карта исчезла. Вы – последний, кто ко мне приходил до того, и если вы утверждаете, что никому не говорили…
– Это действительно так. Я даже на детекторе лжи вам это подтвердить могу.
– В этом нет нужды. Я вам верю и так.
– Надеюсь, что вы не думаете, будто это провернул я лично?
– Нет, конечно, иначе бы вас уже досматривали, а вы стояли бы в наручниках. Просто я надеялся, что вы сможете дать мне хоть какую-то ниточку. Извините, за то, что беспокою вас со своими проблемами.
– Да что вы… Это не беспокойство. Что вы будете делать со всем этим?
– Искать. Искать и возвращать. Хорошего вам дня, Уолт.
Он зашагал к своей машине, а я, какое-то время, смотрел ему вслед. В душе росла уверенность, что так – даже лучше. Выкрасть Аркан из столь неуязвимого хранилища было бы непросто, но, с другой стороны, покинув его – он стал более уязвим. Дело оставалось за малым – найти его раньше Ленстрома.
Глава 7
Прошло две зубодробительных недели, которые я потратил на то, чтобы написать добрую половину нового альбома. До записи его, конечно, было еще далеко, но тексты рождались сами, и возникало ощущение, что этот альбом нельзя будет слушать по одной песне, настолько тексты подходили и дополняли друг друга. С музыкой дело обстояло сложнее. Мотивы у меня в голове звучали, но воплотить их только на гитаре – было проблематично, и для того, чтобы сделать это, я ежедневно сбивал пальцы о струны в кровь.
Билл суетился по деловой и административной частям, и я его практически не видел, а Энни… Энни обзванивала всех, кого могла, из своих и наших общих знакомых, и часами говорила по телефону.
Нанятый мной в день возвращения частный детектив исчез в неизведанном направлении, хотя, как я все-таки надеялся, это было временным явлением. Я рассчитывал, что рано или поздно он найдет мне Высший Аркан.
Меж тем – бизнес процветал, и мне уже дважды звонили из разных банков предлагая перейти «на несомненно более удобную в обращении платиновую карту».
Наконец, видя мое рвение по их обогащению, ко мне заявился представитель UMG, который в красках расписал мне мои следующие три концерта, и предложил в обмен на выпуск нового альбома полностью решить вопрос с операцией для Энни, и кучу других прелестей в жизни, начиная от автомобиля и дома на территории Америки, и заканчивая солидным счетом в банке, на оба наших имени.
С учетом того, что я за день до того получил звонок от одной из английских телекомпаний, которая готова была выложить круглую сумму за съемку и трансляцию нашей свадьбы, я вежливо удержался от согласия, намекнув, что вполне возможно я и прибегну к их услугам, но для начала хочу дописать свой альбом.
В тот день, когда мы с Энни отправились на предоперационное обследование было трудно сказать, кто волновался больше – она или я. Знаю только то, что места я себе не находил, и руки тряслись так, что я не то что гитару, стакан с водой удержать не мог.
Обследование прошло на порядок лучше чем я рассчитывал, и врач подтвердил, что с шестидесяти процентной вероятностью Энни будет видеть также как и я, и с девяносто процентной – вообще будет видеть.
Дело оставалось за малым, всего лишь убедить Энни, которая наотрез отказывалась от операции по меньшей мере до тех пор, пока я не допишу альбом.
Наконец, усвоив то, что спорить с ней просто бесполезно, я отыграл два назначенных концерта (будь прокляты мои поклонники, которые не желая меня отпускать после концерта перевернули машину в которой ехал Билл), и засел за свой альбом так, как того от меня ждали все, и я сам в первую очередь.
Боже, как же я ненавидел себя после тех двух недель, за которые успел все дописать… Я работал как вол, сбивая пальцы, мечась от гитары к ноутбуку, чтобы исправить то или иное слово, или поставить отметки на табулатуре… Я падал от усталости, и «закидывался» амфетаминами, чтобы продолжать работать. Когда измученный организм брал свое, я засыпал прямо за работой, потом просыпался и продолжал…
Приближался третий обещанный мне концерт, и мне хотелось закончить работу над альбомом до того, как я вновь выйду на сцену, чтобы после того с чистой совестью отправить Энни на операцию и быть рядом с ней.
Когда за двое суток до концерта я, наконец, поставил последнюю точку в словах и последнюю отметку на табулатуре, я упал от физического истощения и проспал почти сутки. Проснувшись, я привел себя в порядок и подошел к Энни.
– Милая…
– Я уже начинала думать, что ты и не вспомнишь обо мне.
– Я закончил. Альбом готов. Ты послушаешь?
Она коснулась моей щеки.
– Ты из-за меня так себя загонял?
– Да.
– Больше так не делай. Я не хочу, чтобы ты шел на такое из-за меня.
– А я – не смогу иначе.
Она села в кресло, и я взял в руки гитару. Размяв пальцы, я сыграл столь любимую ей «Widow`s Celebration», которая была исключительно инструментальной композицией, и запел, начиная первое исполнение своего альбома.
Когда я закончил петь, то обнаружил, что мой голос дрожит, пальцы опять сбиты в кровь, а голосовые связки вот-вот откажут.
Она сидела напротив меня в кресле, тихая и прекрасная, а я стоял с гитарой в руках, и мечтал о том, чтобы этот миг не кончался.
Легкий шорох одежды известил меня о том, что она пошевелилась, и я сделал шаг к ней, опускаясь на колени.
– Может быть, что это станет твой лучший альбом. По крайней мере я не слышала раньше ничего лучше. Только… Можно я тебя попрошу кое о чем?
– Конечно.
– Не разыгрывайся перед ним «Widow`s Celebration». Она не к месту. Ты и сам знаешь, что будет лучше…
Я устало улыбнулся.
– «Spread your wings»?
– Да.
– Это не моя песня.
– Тебя не осудят за это. И уж точно не осужу я.
Я положил голову на ее колени, и она провела рукой по волосам.
– Завтра у тебя концерт.
Не вопрос и не утверждение, просто констатация факта.
– Да.
– После него поедешь со мной в клинику?
– Конечно. Мне спеть завтра что-то из этого альбома?
– Только одно. И не свое. А сейчас – отдыхай, иначе на сцене не выдержишь.
На следующий день, в суматохе перед выходом на сцену меня выловил Билл.
– Альбом завершен.
– Уже?
– Да. Но не пытайся меня затащить на этих гастролях в студию, и пошли к черту все на ближайшие две недели. Все переезды, все концерты, все дела. Энни ложится на операцию, и я буду нужен ей.
– UMG это не понравится… Они уже назначают следующий концерт.
– Пусть перенесут, если хотят хотя бы получить шанс на то, что следующий альбом я запишу на их студии.
– Ты спятил?
– Нет. Просто хочу устроить свою студию звукозаписи. Ты мне что-то хотел сказать?
– Да. Тот частный детектив которого ты нанял для каких-то поисков…
– Что?
– Он что-то нашел и направляется сюда. Завтра приедет в город. Говорит что у него неприятности, и хотя он и нашел то, о чем его просили, но не будет ждать и хочет поскорее избавиться от «этой штуки». Ты искал что-то опасное и скрыл это от меня?
– Билл, я же не спрашиваю насколько на самом деле ты наварился на мне. Давай не будем касаться некоторых тем, поскольку я точно знаю цифру.
Билл замер, и я понял, что угадал.
– Хорошо. Я скажу ему где тебя искать, в случае чего.
Я улыбнулся и выбежал на сцену.
Стоило мне взяться за гитару, как люди уже привыкшие к выходкам «англичанина» стали смолкать. Дождавшись полной тишины, я поправил микрофон, и сказал:
– Многие из вас уже слышали мои песни. А есть ли те, кто еще ни разу не слышал их?
Дождавшись того, что поднялось несколько рук, я кивнул.
– Ребята, подойдите поближе к сцене, когда я свое отыграю, я хочу чтобы вы поднялись ко мне.
Я заиграл, выкладываясь по полной. Воздух пел вместе со мной, и не было в этот момент в мире силы, способной со мной что-то сделать.
Отыграв положенную часть, я сделал жест тем, кто сумел протолкнуться к сцене по моему приглашению.
– Поднимайтесь, ребята.
Охрана быстро проверила их, и они поднялись.
– А теперь, я хотел бы сказать вам следующее… Позавчера я дописал очередной альбом, который несомненно изумит вас. Нет, сегодня я не спою вам ни одной песни из него, но сегодня я хотел бы, чтобы вы спели кое-что со мной вместе. Не стесняйтесь, и у вас все получится. Это будет песня, которая будет всегда исполняться перед этим альбомом, и, хоть ее авторство принадлежит не мне, но я ее включаю в обязательную программу. Spread. Your. Wings.
Надо было слышать то, что творилось с толпой услышавшей знакомое название. Прекрасно понимая что сейчас мне уже их не успокоить, я решил поступить иначе.
– Слушайте все… Слушайте гитару и пойте вместе с нами. Это та песня, которую нельзя петь в одиночку.
Публика сошла с ума. Ребята поднявшиеся на сцену замерли подобно кроликам перед удавом.
– Надеюсь все знают слова?
– ДА!!!!!!
Рев оглушал, но именно он позволил звукорежиссерам подстроить технику.
– Тогда давайте!!!
Впервые на моей памяти толпа не ревела, а пела, вслушиваясь в звучание гитары и подтягивая свои голоса под нее.
Spread your wings, and fly away,
Far away, far away.
Spread your little wings, and fly away,
Far away, far away.
Доиграв песню я поднял гитару над головой и крикнул:
– Спасибо вам ребята!!!
Я подошел к певшим со мной на сцене, пожимая им руки, обхватывая их за плечи, и показывая всем, что я самый простой парень, который так же рад быть с ними, как и они со мной, после чего откланялся и ушел со сцены.
Проходя мимо одного из персонала, который внимательно изучал видеозапись концерта, я поинтересовался:
– Что-то интересное?
– Да, сэр. Вот…
Он перемотал запись на конец, и протянул мне наушники.
– На втором куплете…
Откровенно говоря меня разобрал смех, когда я увидел на экране Билла, который даже не подозревал о том, что его в этот момент снимают, и вдохновенно пел вместе со всеми.
– А он не безнадежен – сказал я, отдавая наушники.
– В этом уже все сомневались, сэр.
– Включи это в официальную запись. Не дай бог, кому-нибудь это вырезать, или не сделать сноску, что поющий – мой менеджер.
Звукач понимающе ухмыльнулся и поднял большой палец.
На следующий день мы завтракали вместе с Энни, когда она неожиданно сказала:
– Знаешь, а ты изменился.
– В чем? – поинтересовался я, намазывая тост джемом.
– В мелочах. Как будто тебя коснулось что-то… Что-то дикое… Бунтарское… Как будто в тебе поселилась частичка тьмы.
– Тьмы? Не слишком ли это?
– Думаю, что нет. Главное – не перебарщивай с ней.
– Что ты хочешь сказать? О какой темноте во мне ты говоришь?
– Не о темноте. И даже не о тени. О тьме.
– Не понимаю.
Она поправила волосы.
– Ты и сам знаешь, что есть разница между тенью, темнотой и тьмой. Тень – это лишь что-то самым краешком вставшее на пути света. Настолько незначительное, что ее очертания практически не бывают четкими. Темнота – это детище ночи, но и в ней бывает свет. Отраженный свет звезд или луны всегда сопутствует нам среди темноты. Тьма же – совсем другое дело. Она плавает вокруг, и внутри нас, каплями чернил попавшими в воду, и внедряющимися в инородную среду. Она создает идеальную непроницаемость для всего, что нас окружает. Окружая себя ей человек может искать убежища, но вместо этого, сам того не ведая заключает себя в одиночную камеру, которая бьет этой непроницаемостью по нашей психике, и в конце концов, в нас поселяется страх…
Завороженный ее речью я замолчал, а она улыбнулась и продолжила.
– Немного тьмы, это даже неплохо, но не давай ей захватить себя полностью. Поверь той, кто о темноте и тьме знает больше остальных.
– Я…
Я стряхнул наваждение.
– К чему ты это сказала? Зачем? Энни…
Она повела плечами.
– Мне просто показалось, что ты должен это услышать. Не прибегай к тьме, ладно?
– Ладно…
Она улыбнулась, и четко рассчитанным жестом отправила непонятно как обнаруженную ей упаковку амфетаминов в окно.
– Вот и хорошо. Ты любишь меня?
Клянусь, в этот момент я готов был на руках носить ее до самого конца жизни.
– Очень.
– Хорошо.
Зазвонил телефон, извещая нас о том, что машина готова и ждет нас.
Когда мы подъехали к клинике, я вывел Энни из машины, и проводил ее к выделенной ей палате, где вручил ее заботам медперсонала, после чего побеседовал с врачом, этот хитрец попробовал вытянуть из меня автограф, и принялся слоняться по коридору.
Все-таки плохо быть известным. Постоянно пристают дети и взрослые, пытаясь познакомиться, пообщаться, и спросить автограф.
Найдя тихий уголок я сел со стаканчиком дрянного кофе. Боже, ну почему во всех клиниках он такой ужасный, и почему здесь нельзя раздобыть чашку приличного чая?
В этот момент у меня зазвонил мобильник, и я нахмурился, изучая незнакомый номер.
– Алло?
– Мистер Ривз?
– Да.
– Это Тайлер, частный детектив. Где вы сейчас находитесь?
– Я в клинике. Повез свою невесту на операцию.
– Адрес?
Я назвал ему адрес и услышал в ответ короткие гудки. Видимо он очень торопился.
Махнув рукой охранникам, я сделал им жест чтобы один из них следовал за мной, и направился к главному входу. Интересно, какие неприятности могут быть у Тайлера?
Ответ подоспел тогда, когда я вышел на улицу. С диким ревом к дверям подкатила машина, и мой телохранитель рванулся вперед. Выскочивший из машины Тайлер увернулся от него и побежал ко мне.
– Сэр!!!
– Все в порядке, – успокоил я охранника – что с вами?
Рука детектива была на самодельной перевязи, а на боку расплывалось красное пятно.
– Заберите ее.
Он сунул мне в руки коробочку и побежал назад к машине.
– А плата?
– Позже. Если жив буду.
Я начал пожимать плечами, когда из-за поворота выскочили еще две машины, с визгом затормозили и прямо из окон открыли огонь. Тайлера буквально подбросило тремя попавшими в него пулями, и он отлетел под ноги какому-то выходящему врачу. Мой телохранитель кинулся закрывая меня от огня, выхватил оружие, и принялся стрелять по машине. Застывшая до того охрана клиники нырнула в ближайшие укрытия.
Я стоял не веря своим глазам, и даже не думая укрыться. Воздух зазвенел, как раньше, и я увидел странных бегущих созданий, готовящих какие-то клинки необычной формы. Они набросились на стрелявших, один из них поднял свое оружие, и…
Мир вернулся в норму. Один из стрелков попытался выбраться из машины и получил пулю от моего телохранителя, который перешел уже на непристойную ругань, пытаясь убедить меня хотя бы пригнуться, а еще лучше убраться отсюда к чертям собачьим.
Как в замедленном кино я стал пригибаться и побежал, но не к дверям клиники, где было много людей, а вбок, попутно заметив как от того, что доселе было головой моего телохранителя отлетают брызги крови. Резко рванувшись в его сторону, я упал на живот рядом с ним, и руки сами легли на его пистолет.
Поймите правильно, до этого момента я никогда не держал оружия в руках, нужды не было, не говоря уже о том, чтобы стрелять в кого-то, но тут я схватился за пистолет, как за последнюю надежду выжить во всей этой кутерьме.
Двое из машины продолжали вести огонь по охране клиники, не давая им поднять головы, а третий выбрался из машины, и я понял, что сейчас он займется мной.
Не могу сказать, что я хорошо рассмотрел его. Какой-то азиат, у которого на шее виднелся кусок цветастой татуировки. Остальные стрелки были тоже азиатами.
Из второй машины тоже посыпались люди и побежали в моем направлении. Ежесекундно рискуя нарваться на пулю, я начал двигаться, сначала на четвереньках, а потом и бегом, петляя как заяц и делая совершенно невероятные прыжки в стороны. Заведя руку назад, я несколько раз спустил курок и от отдачи чуть не выронил пистолет.
Для моей спокойной жизни все происходящее было подобно аду, неожиданно раскрывшемуся прямо рядом со мной. Какая-то машина затормозила впереди, и я рискнул прыгнуть рыбкой в открытое окно.
– ЖМИ!!!
Водитель, это была какая-то молодая женщина, послушалась, и, взвизгнув, машина рванулась по дороге.
– Боже, боже, боже… Только не делайте со мной ничего…
– Да я и не собираюсь. Мне только от этих убраться надо.
– Мы неслись по городским улицам, и я молился чтобы дорога впереди оставалась свободной, потому как в зеркале заднего обзора замаячила машина с все теми же азиатами.
Мое чертово везение выдохлось, и мы с разгона въехали в пробку, еле успев затормозить, чтобы не протаранить машину перед нами. Извернувшись я открыл дверь, и выбрался на дорогу, после чего побежал.
Понятия не имею, куда я бежал. В таких ситуациях я, обычно, доверяю выбирать дорогу своей интуиции. Хотя, кого я обманываю, подобных ситуаций у меня до этого момента просто не было, и даже желающие избить меня одноклассники, преследовавшие меня целых пять кварталов не могли с этим сравниться.
Не спрашивайте меня, как мне удалось оторваться. Может быть кто-то где-то задержался, или кто-то не заметил меня, я понятия об этом не имею. Спасая свою шкуру, я чувствовал как легкие налились огнем, и лишь когда сил бежать уже не было, лишь тогда я остановился.
Адреналин в крови не давал мне быстро успокоиться, и меня трясло и от пережитого, и от пробежки, к которой я не привык, и… В общем, меня просто трясло. Попытка осмотреться не дала ровным счетом ничего, кроме того, что меня занесло в какой-то не самый чистый и аккуратный квартал города, где полиция обычно даже не появляется, а если и появляется, то не выходит из машины.
Обнаружив, что я до сих пор сжимаю в руке пистолет, я сунул его под куртку, и честно постарался сообразить, что же мне делать дальше.
Логичнее всего было бы позвонить Ленстрому, и попросить его отозвать своих псов, но, почему-то, мне казалось, что Ленстром не в ответе за них, да и мобильник я ухитрился выронить где-то по дороге.
– Чтобы я… Еще раз… Приехал в Америку… – начал было я, восстанавливая понемногу дыхание, когда заметил на углу улицы какую-то фигуру, которая махала мне рукой.
– Что за…
Фигура скрылась за углом, не оставляя моему любопытству ни малейшего шанса на то, чтобы не последовать за ней.
Завернув за угол, я вновь увидел фигуру, которая оказалась хрупкой девочкой. Она махнула рукой и скрылась в дверях магазина с причудливой вывеской написанной на неизвестном мне языке.
Пожав плечами, я отправился следом. Это было все же лучше чем торчать на улице, к тому же там мог быть телефон, с которого можно было позвонить Биллу, чтобы он за мной приехал.
Когда я вошел в магазин, внутри было темно, Везде стояли стеллажи с книгами, а ближе к стойке, за которой стояла девочка начинались всевозможнейшие стенды с различными побрякушками.
– Так-так… Да у нас гость… – раздался чей-то голос из недр магазина – Глядите-ка, Уолтер Ривз собственной персоной… Нечасто к нам знаменитости заходят.
– Простите, сэр, у вас найдется…
– У меня много чего найдется. Дочка, оставь-ка нас… А вы, молодой человек, извольте сюда. Поверьте, этот диван намного удобнее, чем выглядит.
В поисках источника голоса я завернул за очередной стеллаж, и увидел сидящего на диване человека, который наливал себе чай.
Ему было лет за пятьдесят, уже совсем седой, но он не смотрелся стариком. Крепкое телосложение демонстрировало, что он не просто следит за собой, а делает это крайне тщательно. Добавьте к ранее сказанному аристократические черты лица, и вы получите то представление о нем, которое тогда получил я.
– Присаживайтесь… И берите чай. Вы же англичанин, значит предпочитаете чай, а не кофе… Дарджилинг, с двумя кусками сахара… Все как вы любите.
– Откуда вы…
– Не те вопросы вы задаете. Карта то хоть при вас?
Я судорожно схватился за внутренний карман, в котором лежала коробочка стоившая жизни нескольким людям.
– Откуда вы…
– Знаю о карте? Кстати, не волнуйтесь, отбирать я ее у вас не намерен. А вы думали, что вы единственный в мире человек, который интересуется такими вещами? Это далеко не так. И вы собираетесь садиться?
Я присел на краешек дивана, и взял предложенную мне чашку чая.
– Ленстром дурак, он не понял, что вы тоже ей заинтересуетесь. И дважды дурак, что попытался сыграть с вами на опережение. Но… Давайте по порядку. Я еще не представился, а это по меньшей мере невежливо… Меня зовут Петр Смирнов.
Глава 8
– Питер Смирнофф?
– Если хотите, можете называть меня так.
– Русский?
– Вас это удивляет?
– Откровенно говоря – да.
– А чему тут удивляться? В России уже давно стало невозможно жить, и причина не только в том, что творят власть предержащие. Профессору в России довольно мало перспектив, особенно с таким уклоном как у меня.
– А вы…
– Лингвист. Профессор лингвистики и литературы, но в основном – лингвистики.
– Преподаете?
– Уже нет, хотя еще несколько лет назад преподавал. Сейчас я скромный владелец магазина оккультной литературы и эзотерических товаров. И, да, я знаю о Высших Арканах. Довольно много, для того, чтобы не прикасаться ни к одному из них. Честно говоря, у меня было довольно бурное прошлое, и я вообще много чего знаю. Правда вам мои знания, я на это надеюсь, не пригодятся.
– Профессор, как вы ухитряетесь так делать? За то время пока мы говорим вы уже пять раз сменили произношение. Я даже сомневаюсь, что смогу определить акценты, не говоря уж…
Он рассмеялся.
– Извините, что морочу вам голову. Просто хотелось оценить, насколько хорош ваш музыкальный слух после последних концертов. Особенно после самого последнего, когда вы попросили всех спеть вместе с вами.
– И как?
– Неплохо, правда я не пять раз менял произношение, а семь, но два раза это было бы сложно обнаружить не лингвисту.
Я глотнул чаю, и отметил, что даже дома настолько вкусный мне не попадался.
– Вы как будто знали, что я приду…
– Не «как будто». Я действительно знал.
– Откуда?
Он усмехнулся, и ответил:
– Скажем так… Сейчас я вам отвечу банальностью, но вам придется принять этот ответ, потому что другого вы пока не получите. Не думаю, что вас стоит макать во все это глубже, чем вы уже забрались сами. Ваш ответ – судьбе угодно сводить нужных друг другу людей в положенный срок.
– Но это не ответ!!!
– Как я и говорил, другого вы сейчас не получите. Может позже, когда дела примут совсем серьезный оборот, я и расскажу что-то, но пока ограничимся необходимым. Хотя, даже сейчас дела уже стали достаточно серьезными. Угораздило же вас связаться с этой колодой.
Я провел рукой по шевелюре.
– Откуда вы знаете о ней?
– Важнее, молодой человек, не то, откуда я о ней знаю, а что именно я о ней знаю. Вы слишком много задаете вопросов. Вот вам, на выбор, либо я расскажу откуда я о ней знаю, либо расскажу то, что именно я о ней знаю.
Мысли неслись вскачь, почти с той же скоростью, с которой совсем недавно бежал по улице я сам. Неужели этот человек сможет мне рассказать то, что я так долго искал по всей Сети, но не смог обнаружить? Он вообще какой-то странный, этот профессор. Мало того, что русский, этим то как раз никого особо сейчас не удивишь, так еще и…
– Рассказывайте.
– Что?
– Что о ней знаете.
Он неторопливо пригубил чай.
– Великолепный сорт. Нравится мне намного больше Эрл Грея. Вы уже знаете легенду?
– О том, что Бог и Дьявол играли при помощи ее людскими душами? Слышал.
– Все намного сложнее. То есть, нет, она существует именно с тех времен, но для начала вам следует понять одну вещь…
– Что именно? Со мной уже столько такого случалось, что я готов во многое поверить.
– Вот как? И что же именно с вами было?
– Вы обещали рассказать.
– И я расскажу. Мне просто нужно понять насколько вы влипли. Что с вами было? По моим сведениям вы даже к психиатру обращались.
– Откуда вы…
– Отвечайте.
В его голосе прозвучало столько металла, что я не рискнул не выполнить этот приказ.
– Видения. Странные, необъяснимые. Сначала на представлении устроенном Александером, моим знакомым, да и потом…
– Что вы видели?
– В первый раз – не то, что происходило на сцене. Почти, то же самое, но куда как более кровавое. Человек в маске держал другого, которого явно пытал до этого. Он свернул ему шею и отбросил тело. Во второй – странный город, на фоне которого стояла фигура с карты. Под его рукой находилась голова какого-то несчастного, которому он раздавил череп. И, буквально сегодня я видел каких-то странных, человекоподобных созданий, с необычными клинками. Один из них всаживал клинок в кого-то…
– И вы каждый из разов были рядом с Картой, или с ее хранителем. Хвала небесам, все пока не зашло слишком далеко. На будущее – не обращайтесь к психиатру, если не хотите оказаться в комнате с мягкими стенами. И уж точно не рассказывайте все кому попало.
– Вы мне хоть что-нибудь объясните!?!
Он отставил чашку в сторону и стал предельно серьезным.
– Да. Как я и говорил, вам стоит понять и запомнить, а также принять на веру одну вещь. Реальность, которую вы знаете – это ложь. Навязанная нам ложь. А вот ваши «видения» – куда как более реальны.
Очень странно, но я испытал облегчение. Хорошо знать, что ты не спятил, пусть ты и не до конца уверен в человеке, который тебе это говорит.
– Хорошо. Это я легко могу принять.
– Не торопитесь. Все не так просто. Мы начали говорить о легенде… Так вот, это не легенда. Эта парочка действительно играла этими картами. Разыгрывала сложнейшие гамбиты. Вот только никто, включая меня и других, кто в курсе этого факта, не знает зачем. Мы знаем только то, что однажды карты подкинули в наш кусок реальности. Реальности, которой даже не существует без присутствия… Проклятье, как же тяжело не сболтнуть лишнего. Нет, я не буду об этом вам говорить. Не сейчас.
– Вы остановились на том, что карты сюда подкинули. Кто?
– Понятия не имею. Подозрения есть, а вот фактов маловато.
– Хорошо. Зачем?
Он усмехнулся, и поднялся с места. На секунду мое внимание привлекли его руки, на одной из которых была тонкая телесная перчатка.
– Что у вас с левой рукой?
– А вот об этом даже не мечтайте услышать, – сухо отрезал он – иначе я вам помогать не буду, а решу, скорее всего, что проще будет от вас избавиться. Вы спросили «Зачем?». Это очень непростой вопрос. Скорее всего, для того, чтобы позабавиться, но лично я думаю, что имел дело вполне неплохой замысел. Видите ли, само присутствие этой колоды в нашей реальности вызывает истончение барьера между этой стороной и той.
– И?
– Чем тоньше барьер, тем легче через него пройти. Вполне может статься так, что это способ выпускать тварюшек покормиться, или что-то в этом духе. Опять же, у меня нет твердой уверенности, а на то, чтобы все подробно изучить, ничьей жизни не хватит.
– Ну хорошо. Тогда давайте перейдем к другому. Что они могут, эти карты, помимо того, что они истончают барьер?
– А вот это очень правильный вопрос. Для начала, я могу вам сказать вот что. Как только вы получаете карту, на ней начинает меняться изображение. Какой-нибудь человек из вашего окружения появляется как часть карты. Вы можете давно его знать, или просто не замечать, он будет рядом с вами или на другом конце света – расстояние для них ничто. Важно то, что этот человек появится на карте.
– И…
– И вы сможете разыграть карту. Никаких особо хитрых манипуляций не требуется, всего лишь открыто выложить ее.
– Но… У Ленстрома она открыто стояла на постаменте… Он ее сыграл?
– Ленстром дурак, который и понятия не имеет о том, что существует два слоя реальности. Для него это не более чем уникальный предмет с чудесной легендой. Он слишком уравновешен, чтобы понимать и видеть хоть что-то.
– Вы, кажется, только что назвали меня психом?
– Не психом. Но ваш внутренний баланс смещен. У творческих натур это бывает намного чаще, чем у остальных. Хотя, у маньяков он тоже смещен, и в куда большей степени. Это вообще очень хрупкое понятие.
– А можно чуть подробнее насчет баланса?
– Да сколько угодно… Яркий пример – ваши привычки и пунктики. К примеру, вы можете курить, пить, принимать наркотики, и это смещает баланс в одну из сторон. Давайте ее условно назовем негативной. Большая часть психических расстройств смещает баланс в ту же сторону, как и фобии, и.. Ну в общем, думаю, что вы поняли.
– А на другой стороне?
– Альтруизм, внутренний кодекс чести, в общем все, что принято считать положительными качествами. Баланс – вещь индивидуальная. Праведник вы, или совершенно развращенный человек – это не более чем смещение баланса, и чем больше он у вас смещен, тем больше вы сможете замечать то, что по ту сторону барьера. Я тоже не ангел, и у меня свои проблемы, но хватит об этом. Как я говорил – вы сможете разыграть карту. Можете сделать так, что этот человек каким-либо образом вмешается в ход событий.
– Звучит неплохо… Иногда – довольно удобно было бы воспользоваться этим.
– Так все думают. Вот только беда в том, что вы не можете быть ни в чем уверены. Он вмешается, и сильно, но вы не знаете как именно. Фактор непредсказуемости. Когда то, один человек разыграл одну из карт, и Александр Македонский прошагал через полмира, пока еще один человек не нейтрализовал его другой картой. Войска в карте не учитывались, на ней был только сам Александр, но… В общем – вы поняли. Однако все бывает намного хуже, когда в одном месте собираются несколько карт. Тогда начинается Партия.
