Текст книги "Миклуха-Маклай"

Автор книги: Николай Водовозов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

НА БОРТУ КОРВЕТА «ВИТЯЗЬ»

17 апреля 1870 года русский военный корвет «Витязь», на котором находился Миклуха-Маклай, снялся с Кронштадтского рейда и отправился в кругосветное плавание, имея задание высадить путешественника на берегу Новой Гвинеи в том месте, где он укажет.

Перед отплытием корабля генерал-адмирал, великий князь Константин, осматривая судно, покровительственно обратился к Миклухе-Маклаю с вопросом, не может ли он что-либо для него сделать?

Ученый ответил с большим достоинством: «Все, что я желал, уже сделано, так как я уже нахожусь на корвете, который перевезет меня на берега Новой Гвинеи, и мне остается только выразить мою глубочайшую благодарность за помощь моему предприятию».

Когда же князь еще раз предложил ему подумать сказать, не нуждается ли он в чем-либо еще, Миклуха-Маклай, нуждавшийся решительно во всем, спокойно ответил: «Так как цель моего путешествия в Новую Гвинею – научные исследования этого малоизвестного острова, то для меня очень важно, чтобы результаты моих исследований и открытий не пропали для науки. Ввиду того, что я не могу сказать заранее, как долго мне придется прожить в Новой Гвинее, так как это будет зависеть от местной лихорадки и от нравов туземцев, я принял предосторожность запастись несколькими медными цилиндрам для манускриптов разного рода (дневников, заметок и т. п.), которые в этих цилиндрах могут пролежать зарытыми в земле несколько лет. Я был бы поэтому очень благодарен, если бы можно было устроить таким образом чтобы русское военное судно зашло через год или несколько лет в то место берега Новой Гвинеи, где я останусь, с тем чтобы, если меня не будет в живых, мои рукописи в цилиндрах были бы вырыты и пересланы Русскому географическому обществу».

Князь внимательно выслушал Миклуху-Маклая и, пожимая ему на прощанье руку, милостиво сказал, что не забудет ни его самого, ни его рукописей в Новой Гвинее Справедливость требует тут же отметить, что великий князь интересовался судьбой Миклухи-Маклая очень мало и если через год за молодым ученым по пути послан бы клипер «Изумруд», то это произошло главным образок потому, что газеты всего мира заговорили о предполагаемой гибели русского путешественника.

«Витязь» пересек Балтийское море, прошел датскими проливами в Северное море, затем через Ламанш вышел в Атлантический океан. Далее путь лежал к югу через экватор, к берегам Южной Америки, Магелланову проливу, а там его ждал необъятный простор Тихого океана.

Миклуха-Маклай впервые пересекал экватор. С нетерпением ожидал он минуты, когда «Витязь» очутится в Южном полушарии. Отчеты, которые посылал с дороги молодой ученый в Географическое общество, были сухи и кратки, но сам он, натура одаренная, поэтическая, живо воспринимал красоту щедрой южной природы. Впоследствии, в своих новогвинейских дневниках, он с замечательным художественным мастерством расскажет о чудесах экваториальной природы. Он окажется настоящим поэтом, для которого мир говорит шорохами деревьев и шелестом травы, легким журчаньем ручья и тихим дуновением ветра.

Дни и ночи проводил Миклуха-Маклай на палубе корвета, любуясь тропическим небом, густой синевой океана. Он вспоминал, как в детстве увлекала его прекрасная книга И. А. Гончарова «Фрегат Паллада» неподражаемыми описаниями незнакомых стран и далеких океанов. «Скажите,– спрашивал Гончаров, – как назвать этот воздух, который, как теплые волны, омывает, нежит и лелеет вас, этот блеск неба в его фантастическом неописанном уборе, или цветы, среди которых утопает вечернее солнце?

Океан в золоте, или золото в океане, багровый пламенем, чистый, ясный, прозрачный, вечный, непрерывный пожар без дыма, без малейшей былинки, напоминающей землю. Покой неба и моря – не мертвый и сонный покой: этот покой как будто удовлетворенной страсти, в котором небо и море, отдыхая от ее сладостных мучений, любуются взаимно в объятиях друг друга...

Солнце не успело еще догореть, вы не успели еще додумать вашей думы, а оглянитесь назад: на западе еще золото и пурпур, а на востоке сверкают и блещут уже миллионы глаз: звезды и звезды, и между ними скромно и ровно сияет Южный Крест! Темнота, как шапка, покрыла вас... Но вот луна: она не тускла, не бледна, не задумчива, не туманна, как у нас, а чиста, прозрачна, как хрусталь гордо сияет белым блеском... Хлынул по морю и по небу ее пронзительный свет, она усмирила дерзкое сверканье звезд и воцарилась кротко и величаво до утра. А океан, вы думаете, заснул? Нет, он кипит и сверкает пуще звезд. Под кораблем разверзается пучина пламени, с шумом вырываются потоки золота, серебра и раскаленных углей. Вы ослеплены, объяты сладкими творческими снами... вперяете неподвижный взгляд в небо: там наливается то золотом, то кровью, то изумрудной влагой Канопус, яркое светило корабля Арго, две огромные звезды Центавра. Но вы с любовью успокаиваетесь от нестерпимого блеска на четырех звездах Южного Креста: они сияют скромно и кажется, смотрят на вас так пристально и умно...»

12 февраля 1871 года показался берег Бразилии. Скала называвшаяся Сахарной Головой, указывала вход в Рио-Жанейрский залив. И вскоре якорь корвета упал на дно Рио-Жанейрского рейда.

Город и порт Рио-де-Жанейро, столица Бразилии, находится на берегу закрытого со всех сторон просторной залива. За городом высятся зеленеющие горы с Корковадо во главе.

Миклуха-Маклай тотчас отправился на берег. Все, что он видел, было необыкновенно, по-южному ярко и крикливо. В городе и на пристанях сновали негры всевозможных оттенков – от бурого до лоснящегося черного, в рубашках и полунагие; тут же лениво прохаживались бразильцы в черных сюртуках и цилиндрах. На рынках поражало несчетное количество апельсинов, мандаринов и чудесных бананов, а также обезьян и попугаев. Особенно понравился Миклухе-Маклаю ботанический сад с необыкновенна красивой аллеей королевских пальм, высоких и прямых, как точеные колонны. Днем в саду летали крошечные птицы-мухи и огромные бабочки, а вечером в воздухе носились светящиеся насекомые.

Из Рио-де-Жанейро Миклуха-Маклай отправил Географическому обществу письмо, сообщая о произведенном им измерении температуры Атлантического океана на глубине двух тысяч метров. Температура равнялась + 3,5° С. Цифра эта представляла интерес потому, что точно такая же температура и на такой же глубине была найдена на 40° севернее, у берегов Англии. Сопоставляя эти данные с теми, которые он нашел потом в Тихом океане, Миклуза-Маклай пришел к выводу, что гипотеза Гумбольдта о понижении температуры верхних слоев воды с приближением к берегу не подтверждается по отношению к тихоокеанским островам.

Корвет «Витязь» прошел мимо берегов Патагонии и вступил в Магелланов пролив. Это – одно из наиболее негостеприимных мест на земном шаре. Суровые ветры, дикие скалы, скудная растительность берегов пролива и, в особенности, островов Огненной Земли действовали на путешественников удручающе. Туземцы, которых они здесь видели, принадлежали к самым диким и жалким существам на земле. Миклуха-Маклай живо вспомнил, что о них говорил Дарвин, побывавший в этих местах лет за тридцать до того: «Страна, где они живут, постоянно окутана туманом и обуреваема ветрами. Она состоит из беспорядочной массы диких утесов, высоких холмов и непроходимых лесов. Здесь только прибрежные камни могут служить приютом. В постоянных поисках пищи дикари вынуждены переходить с места на место. Им чуждо чувство привязанности к дому и к семье; муж относится к жене, как грубый хозяин к рабочему-рабу...

Да и что здесь может привести в действие высшие духовные способности: какая здесь пища воображению, какая работа рассудку для сопоставлений, суждений и решений? Чтобы снять раковину с утеса, не требуется даже самой низкой умственной способности – хитрости».

«Экипаж «Витязя» с чувством облегчения оставил берега Магелланова пролива и с нескрываемым удовольствием встретил спокойные воды Тихого океана. Корвет взял курс на Вальпарайсо, главный порт южно-американской республики Чили.

После Магелланова пролива климат Вальпарайсо всегда приводит в восторг путешественников. Сухой воздух, ясное и синее небо, солнце столь яркое, что кажется, будто отовсюду брызжет искрами горячая молодая жизнь, – все это составляет изумительный контраст скудной природы Огненной Земли.

В Вальпарайсо Миклуха-Маклай опять съехал на берег. Вид с рейда был очень красив: цепь крутых и высоких холмов поднималась над самым городом, вытянутым в одну длинную, широко раскинувшуюся улицу, идущую параллельно морскому берегу. В тех местах, где улицу пересекали овраги, дома теснились по их краям, а лишенные растительности склоны оврагов обнажали удивительно яркую красную почву. В северо-восточном направлении были довольно отчетливо видны Анды. Великолепной казалась гора Аконкагуа – громадная, неправильная коническая глыба, значительно превышавшая другую вершину – прославленный вулкан Чимборасо.

Несмотря на огромное расстояние, отделяющее Кордильеры от морского берега, горы были видны превосходно в сухом и необычайно прозрачном воздухе. Особенно хороши были их зубчатые очертания, когда заходящее солнце расцвечивало их нежными, разнообразными оттенками красок

Из Вальпарайсо Миклуха-Маклай совершил поездку в Сант-Яго и к горе Аконкагуа. Возвратясь оттуда, он отправил 13 мая 1871 года второе письмо Географическому обществу, сообщая о своих наблюдениях у берегов Патагонии и в Магеллановом проливе. В письме он говорил также о своем намерении посетить остров Пасхи, или, по-туземному, Рапа-Нуи, куда корвет отправлялся из Вальпарайсо. Остров Пасхи, или Рапа-Нуи, был открыт в 1721 году мореплавателем Роггевином в первый день пасхи,– отсюда и европейское название острова. Остров поднимается совершенно обособленно из вод восточной части Тихого океана под 27°10' южной широты и 109°26' восточной долготы. Высшая его точка находится на высоте 615 метров над уровнем моря, общая же площадь равна 120 квадратным километрам. Остров вулканического происхождения, на нем имеются потухшие кратеры. Климат отличается обилием атмосферных осадков, способствующих поддержанию озерков и болот, но рек нет. Растительность и животный мир очень скудны. Население острова когда-то составляли полинезийцы, повидимому, переселившиеся сюда с соседнего острова Рапа.

На острове Пасхи особенно наглядны были результаты хозяйничанья европейских колонизаторов. Миклуха-Маклай знал, что еще в начале XIX века население острова доходило до трех тысяч человек, а теперь он оказался почти необитаемым.

Дело в том, что в 1863 году южно-американская республика Перу, нуждаясь в рабочих руках для разработки залежей гуано на островах Чинча, вывезла под видом «добровольного» найма почти половину жителей острова Пасхи. Этот пример вдохновил предприимчивого авантюриста капитана Борнье, который договорился с одним крупным плантатором, Брандлером, обещав доставить двести пятьдесят человек туземцев на его плантации на островах Таити, где рабочие почти сплошь погибали от неимоверной эксплоатации и жестокого обращения.

Капитан Борнье прибыл на остров Пасхи и приступил к вербовке туземцев. Встретив глухое сопротивление, он выжег на острове все деревни, уничтожил плантации, вырубил кокосовые пальмы и, когда туземцы очутились перед угрозой голодной смерти, милостиво согласился бесплатно поставить их на плантации к Брандлеру, шхуна которого все время стояла наготове у берегов острова Пасхи. Разумеется, несчастные туземцы вынуждены были согласиться на любые условия капитана Борнье и покинули свою родину, чтобы стать наемными рабами Брандлера.

А на опустевшем острове Пасхи капитан Борнье стал разводить овец, поставляя шерсть тому же Брандлеру Обо всем этом капитан Борнье лично рассказал Миклухо-Маклаю, цинично хвастаясь своей бесчеловечной жестокостью.

С чувством величайшего негодования слушал Миклуха-Маклай эту отвратительную историю и проникался глубоким сочувствием к тем, кого звери, подобные капитану Борнье, называли «дикарями», недостойными сожаления. Непобедимое отвращение к «культурным» хищникам охватывало его. Он целиком отдался давно преследовавшей его мысли: как защитить туземцев Океании от грозившего им полного истребления?

На острове Пасхи Миклуха-Маклай видел гигантские памятники, представлявшие собой остатки древней, неизвестной культуры. Среди местного населения не сохранилось ни воспоминаний, ни легенд, объясняющих происхождение этих памятников, – так глубока была их древность. Впоследствии Миклуха-Маклай задавал себе вопрос, не остались ли эти памятники от жившего здесь в далекие времена папуасского племени, так как черепа, найденные им в могилах на острове Пасхи, в своих существенных чертах ничем не отличались от черепов жителей Новой Гвинеи, которые он имел возможность изучить превосходно.

Теперь же, прогуливаясь по правильным аллеям острова, вымощенным плитами, любуясь стенами, украшенными обелисками и исполинскими статуями из базальта, он поражался искусству и трудолюбию древних людей. Высота одной статуи, например, была не менее семи метров. Все памятники изображали фигуры людей с суровыми лицами – широкий лоб, выдающиеся надбровные дуги, длинный с крупными ноздрями нос, большой рот с тонкими губами. Большая часть статуй, идолов или надгробных фигур воздвигнута была на базальтовых карнизах внутри кратеров. Одна статуя осталась незаконченной, неотделенной от первоначальной горной породы; вокруг нее на земле валялись обсидиановые инструменты, скребки и ножи. По всей вероятности, этими инструментами и создавались чудовищные изваяния.

Миклуха-Маклай знал, что на этом же острове была сделана единственная в своем роде находка «говорящих табличек» – дощечек из дерева toromiro (акация c крепкими волокнами), на которых с большой тщательностью и правильными линиями изображены были различного рода предметы: рыбы, черепахи, змеи, растения, раковины, а также люди и их оружие; эти изображения– настоящие иероглифы. Правда, еще не доказано, что «говорящие дощечки», хранящиеся ныне в чилийском музее в Сант-Яго, были когда-либо прочитаны, но существует предание, что один житель острова Пасхи, умерший около середины XIX века, умел читать их и сам писал при помощи таких же знаков.

Наличие памятников на острове Пасхи свидетельствовало о том, что древние его обитатели обладали собственной, хотя и невысокой, культурой. В следующем своем письме Географическому обществу Миклуха-Маклай рассказал обо всем виденном, воздержавшись, однако, от собственных гипотез: он поставил себе за правило говорить лишь о том, в достоверности чего мог убедиться сам на основе бесспорных фактов.

После двухнедельной стоянки у острова Пасхи «Витязь» взял курс на остров Питкери, куда и прибыл 2 июля 1871 года.

Несмотря на то, что корвет бросил якорь довольно далеко от берега, к нему подъехали туземцы на своих маленьких узких пирогах. Островитяне были одеты в рубашки и длинные штаны и говорили по-английски. В своих лодках они привезли груды апельсинов, бананов, ананасов и множество свиней, кур и уток. Денег они не брали, а выменивали свой товар на старое белье, посуду, порох и краски.

На Питкери Миклуха-Маклай встретил туземцев острова Пасхи, отправленных капитаном Борнье к плантатору Брандлеру. Многие туземцы не выдержали долгого морского перехода и задохнулись в тесном трюме шхуны, а некоторые, воспользовавшись остановкой у острова Питкери, сумели высадиться на берег. Но до какого состояния довели их белые эксплоататоры! С особенной остротой осознал Миклуха-Маклай, в чем причина вымирание целых народов, происходящего, как правило, при появлении европейских колонизаторов.

У острова Питкери интересное романтическое прошлое его прекрасно отобразил знаменитый английский поэт Байрон в своей замечательной поэме «Остров, или Христиан и его товарищи». Миклуха-Маклай помнил эту поэму почти наизусть; особенно же она нравилась ему тем что автор не скрывал в ней своего расположения к туземцам и поэтически изобразил океанийскую природу.

Поэма Байрона явилась откликом на действительное событие, имевшее место в 1787 году. Несколько вест-индских плантаторов и купцов задумали перенести и акклиматизировать в Вест-Индии хлебное дерево, в изобилии растущее на островах Таити и других островах Тихого океана. Приехав в Лондон, они обратились к английскому правительству с соответствующей петицией. По распоряжению правительства, в декабре того же года для этой цели было отправлено судно «Bounty» в 215 тонн водоизмещением, под командой лейтенанта Блая, плававшей прежде с знаменитым Куком. Экипаж «Bounty» состоял из сорока четырех человек.

В конце октября 1788 года экспедиция прибыла на Таити. В апреле следующего года, выполнив свою задачу – загрузив судно несколькими сотнями хлебных деревьев, пересаженных в горшки, бочки и ящики, лейтенант Блай поднял паруса и двинулся на запад, к Вест-Индии. Несмотря на исключительно грубое, деспотическое отношение командира корабля к матросам, сначала все шло благополучно. Но на четвертой неделе плавания матросы не выдержали. Один из вахтенных, Флетчер Христиан, вместе с тремя другими схватили капитана, связали его и принудили перейти в спущенную с корабля шлюпку, куда перевели также и восемнадцать человек из команды, оставшихся верными своему командиру. Затем буксир был отдан и шлюпка оставлена на произвол судьбы. Блай с восемнадцатью матросами поплыли к западу и, пройдя с различными приключениями двести лье, благополучно прибыли в бухту Купанг на северо-западном берегу острова Тибор.

Корабль «Bounty» с оставшейся на нем командой в двадцать пять человек направился к востоку и прибыл сначала на Тубуай (остров на юге группы Товарищества), оттуда на Таити, где сошли на берег четырнадцать человек, в числе которых находился мичман Джордж Стюарт, упоминаемый в поэме Байрона под вымышленным именем Торквиль. Флетчер Христиан и с ним восемь человек экипажа, шесть туземцев и двенадцать туземок отплыли далее на восток в неизвестном направлении.

Вернувшись в Англию в марте 1790 года, Блай донес правительству о «жестоком, разбойничьем и возмутительном поступке» экипажа «Bounty», как он назвал справедливое возмущение матросов.

Несмотря на то, что английское общественное мнение в значительной степени было на стороне Христиана и его товарищей, так как жестокость Блая была хорошо известна, правительство отправило в Тихий океан военный фрегат «Пандору» для поимки возмутившихся матросов «Bounty».

В конце марта 1791 года «Пандора» прибыла на Таити, а в начале мая удалось захватить четырнадцать человек матросов «Bounty», не пожелавших ехать далее с Христианом. Пойманные матросы были на фрегате «Пандора» отправлены в Англию.

Что же касается Христиана и его восьми товарищей, то их нигде не могли найти и посчитали погибшими. Только через двадцать пять лет, когда вся эта история была уже основательно забыта, английская эскадра, крейсировавшая в Тихом океане, подошла к маленькому уединенному острову Питкери, лежащему в тысяче двухстах милях к западу от Таити. Командир эскадры Стайн намеревался найти место, удобное для якорной стоянки, и исследовать заброшенный островок. Приблизясь к берегу, он был очень удивлен, увидав хижины, плантации и двух туземцев, спускавших на воду лодку. Изумление его увеличилось еще более, когда туземцы, подойдя к нему, заговорили по-английски. Из разговора с этими «дикарями» капитан Стайн выяснил, что они – потомки матросов корабля «Bounty» а один из них – сын самого Христиана.

Возвратясь в Англию, Стайн сообщил о своем открытии; это вызвало настоящую сенсацию во всей Европе. Общественное мнение Англии было крайне заинтересовано историей беглецов-робинзонов. Байрон находился в это время в Италии и готовился принять участие в греческой революции. Судьба Христиана и его товарище; привлекла его внимание тем, что они, сбросив иго деспотизма, сумели основать свободную колонию на отдаленном острове, совсем в духе многочисленных утопий XVIII века

В свое время Байрон испытывал на себе сильное влияние Руссо и, подобно ему, считал, что «пока люди довольствовались грубыми хижинами, пока они одевались в звериные шкуры, сшитые рыбьими костями, украшались перьями и раковинами, расписывали тело красками, – они жили вольными, здоровыми, добрыми и счастливыми, поскольку к этому способны от природы, и пользовались прелестью взаимных отношений». Он утверждал, что «чистота человеческой души возможна только без растлевающей заразы цивилизации». Легко понять, как воспринял английский поэт историю Христиана и его товарищей. Он увидел в ней подтверждение всех своих утопических идеалов и создал на основе ее апофеоз «Острова Блаженных».

Вспоминая романтическую историю команды «Bounty», Миклуха-Маклай смотрел на берега острова Питкери и заново переживал все события, ощущал глубокое их созвучие своим собственным затаенным мыслям о будущей жизни среди свободных народов Гвинеи.

У острова Питкери «Витязь» пробыл недолго. Далее путь его лежал к острову Уполу в архипелаге Самоа.

С острова Уполу 17 августа 1871 года Миклуха-Маклай направил четвертое письмо Географическому обществу, в письме он сообщал, между прочим, что им наняты двое слуг, которые должны остаться с ним в Новой Гвинее. Один из них, швед, по имени Ульсон, когда-то служивший матросом китоловного судна, был добродушный малый, ленивый и малоразвитый. Он надеялся подработать немного денег, чтобы вернуться на свою северную родину, где у него оставалась жена, и, видимо, плохо представлял себе, в каких условиях и сколько времени ему придется жить с Миклухой-Маклаем среди папуасов Новой Гвинеи, иначе скромное вознаграждение, предложенное ему русским путешественником, вряд ли соблазнило бы его.

Другой слуга – полинезиец с острова Ниуе – назывался Боем. Это – обычное имя, дававшееся англичанами всем слугам-туземцам, независимо от их возраста. Миклуха-Маклай брал с собой Боя, рассчитывая, что он сможет оказаться полезным в будущих сношениях с туземцами Новой Гвинеи.