355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Николай Калинин » Это в сердце моем навсегда » Текст книги (страница 8)
Это в сердце моем навсегда
  • Текст добавлен: 15 сентября 2016, 00:12

Текст книги "Это в сердце моем навсегда"


Автор книги: Николай Калинин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

18 января 91-я стрелковая дивизия получила приказ форсировать Маныч и наступать в направлении 2-е отделение конного завода, Супруновка, Первомайский, Ростов.

Погода стояла холодная. Бушевали степные бураны. Однако лед на реке был еще непрочный и во многих местах разбит снарядами и минами. Я ломал голову над тем, как преодолеть заболоченную пойму Маныча. Лесов вокруг нет, деревянные строения – тоже редкость. Из чего сооружать мосты, сбивать плоты, чтобы перебросить технику? Наконец придумали использовать камыш и усиливающийся мороз. По моему распоряжению во всех частях были созданы специальные команды. Они изготовили фашины, уложили на лед и полили их водой.

Утром по этому настилу пошли пехотинцы. Затем на руках потащили орудия. Кое-где все же образовались проломы, и некоторые пушки вместе с расчетами пошли на дно. Людей и артиллерию спасли. Помогли танкисты.

Переправившийся первым 503-й стрелковый полк с ходу атаковал поселок Первомайский. Для противника этот удар оказался неожиданным, и он почти без боя отступил. Но, опомнившись, предпринял контратаку. Вражескую пехоту поддержало до 10 танков.

Наши бойцы отразили неприятельский натиск. Гитлеровцы не унимались. Они еще дважды пытались вернуть утраченные позиции, но снова безуспешно. Потеряв 5 машин и более 100 солдат и офицеров убитыми, фашисты наконец отказались от своего намерения.

Подразделения 503-го стрелкового полка перешли к преследованию немцев. Сбивая их заслоны, стрелки вскоре подошли ко 2-му отделению конного завода. Здесь враг устроил им ловушку. Оставив на чердаках домов, в сараях и подвалах засаду, он основные силы расположил вне населенного пункта. Однако его замысел был раскрыт. В западню попала лишь небольшая группа разведчиков 503-го полка. К ним вовремя подоспела помощь, и неприятель был обращен в бегство.

В это время другие части дивизии продолжали преодолевать Маныч.

24 января дивизия вышла на рубеж хутор Трудовой – село Журавлевка – колхоз имени Орджоникидзе. И хотя наши танки задержались на переправе, наступление продолжалось.

Противник отчаянно сопротивлялся. Каждый населенный пункт он превращал в маленькую крепость.

В этот период мы стали широко применять ночные действия. Днем по балкам незаметно подбирались к неприятельским опорным пунктам, а с наступлением темноты внезапной атакой овладевали ими.

25 января гитлеровцам удалось остановить продвижение нашей армии в районах Бол. Талово, 5-й сотни, Первомайского, Донского. Германское командование бросало в бой все свои резервы, стремясь как можно дольше удержать за собой Батайск и Ростов, чтобы вывести через них свою северо-кавказскую группировку.

Мы в это время находились в 70-80 километрах от Батайска.

В сложившейся обстановке командарм приказал нам, не ввязываясь в бои за населенные пункты, выйти в тыл врагу, захватить хутор Теряев-Андропов и вместе с частями 3-го гвардейского танкового корпуса, который был где-то на подходе, обеспечить окружение немцев в 5-й сотне, Нижних Хорулях, Бол. Талово.

Передовой отряд в составе 613-го стрелкового полка и дивизиона 321-го артиллерийского полка обеспечивал продвижение и развертывание главных сил дивизии.

Обнаружив наши колонны, фашисты вызвали авиацию и пытались нас задержать.

После полудня отряд вступил в бой с танками немцев. Сложилась очень трудная обстановка. Подразделениям пришлось драться с превосходящими силами противника разрозненно, отдельными ротами и даже взводами. Лишь благодаря умелому маневру по оврагам им удалось сохранить людей, технику и продержаться до темноты.

На помощь отряду я направил 503-й стрелковый полк. Эти части должны были овладеть селением Теряев-Андропов и не допустить прорыва неприятеля со стороны станции Верблюд. Остальными силами соединение продолжало окружать его группировку в Бол. Талово.

В ночь на 27 января 503-й полк соединился с 613-м и вместе с ним вышел к хутору Теряев-Андропов.

Еще с вечера начала бушевать вьюга. На пути нашем, казалось, стала снежная стена. В четырех-пяти шагах уже ничего не было видно. Завывание ветра заглушало все.

Гитлеровцы попрятались по хатам. Выставленная охрана вела себя беспечно. Часовые выбирали места затишнее. Их бесшумно сняли разведчики. Части беспрепятственно ворвались в хутор. Вражеские солдаты, застигнутые врасплох, выскакивали из домов в одном белье и попадали под пули и штыки. Ни одному из них не удалось добежать до танка или бронетранспортера. Часа через два гарнизон Теряев-Андропова был уничтожен. Лишь единицам удалось выскочить из населенного пункта и скрыться в степи. На месте боя осталось больше 100 фашистских трупов, около 20 танков, немало бронетранспортеров, автомашин и других трофеев.

Утром немцы попытались восстановить положение. После бомбового удара на нас двинулось до полка мотопехоты и 20 танков. Мы встретили их плотным огнем. Особенно метко стреляла 5-я батарея 321-го артполка. Расчеты сержантов Абызова и Москаленко уничтожили две машины. Натиск удалось отбить.

Однако на этом дело не кончилось. Неприятель штурмовал Теряев-Андропов весь день.

Другие полки дивизии в это время вели бои в районе 5-й сотни.

Обстановка усложнилась. Враг бросал в бой все новые силы. Мы же не получали ничего. А потери несли большие. Но держаться нужно было любой ценой.

Противник задействовал резервы и даже начал снимать подразделения с других участков. 29 января он возобновил контратаки. Бой длился более четырех часов. В 503-м и 613-м полках кончались боеприпасы, из строя вышли последние орудия. Бойцы отбивались, используя трофейные танки и оружие.

Гитлеровцам удалось окружить Теряев-Андропов.

Я доложил командарму о создавшемся положении и попросил разрешения вывести полки, оборонявшиеся в районе хутора. Мы свою роль сыграли, и моя просьба была удовлетворена. Я сообщил об этом по радио 503-му и 613-му полкам, указал направление выхода, назначил район сбора.

Всю ночь на 30 января подразделения окруженных частей по балкам и степью пробивались к Харули. Враг всеми силами пытался задержать их и уничтожить, не зная, что сам уже обречен: главные силы нашей армии утром готовились нанести ему сокрушительный удар на других участках.

К полудню последние батальоны 503-го и 613-го стрелковых полков вырвались из Теряев-Апдропова. 31 января нас вывели в армейский резерв. За время наступления 91-я стрелковая дивизия прошла с боями около 600 километров. Во взаимодействии с другими соединениями и частями она освободила 80 населенных пунктов, нанесла противнику большие потери в живой силе, надежно обеспечила открытый левый фланг своей армии.

В последующие два месяца мы находились во фронтовом резерве, отдыхали, получали пополнение, материальную часть, занимались боевой и политической подготовкой.

В один из дней меня вызвал командующий Южным фронтом Р. Я. Малиновский. Еду в Политотдельск, где он располагался.

Поздоровавшись и предложив сесть, Родион Яковлевич сказал:

– Доложите о состоянии дивизии.

Я открываю планшетку с намерением извлечь из нее данные о людях, технике, всех видах довольствия. Малиновский останавливает.

– Бумажки не доставайте. У командира все должно быть в голове.

По памяти говорю об укомплектованности частей, подразделении, служб.

Родион Яковлевич прерывает:

– Хорошо. Теперь о вооружении. Что получили, чего недостает?

Тут я запнулся.

– Ну вот видите! – Малиновский посмотрел на меня недовольным взглядом.Как же вы командовать будете, если не знаете, что у вас есть под рукой?

Его слова сильно расстроили меня. Видя это, Родион Яковлевич не стал больше меня экзаменовать, а объявил:

– Вы убываете в Ровеньки, в распоряжение командующего пятьдесят первой армией генерала Захарова. Знакомы с ним?

– Да, товарищ командующий. Вместе были на Северо-Кавказском фронте.

– Вот и опять встретитесь. Желаю успеха...

В первых числах апреля дивизия выступила в поход. Шли мы через Ростов, Новочеркасск, Шахты. В Ровеньках привели себя в порядок, после чего выдвинулись в район Ворошиловграда (ныне Луганск). Включили нас в состав 3-го гвардейского стрелкового корпуса 51-й армии. Корпусом командовал генерал-майор А. И. Белов, армией – генерал-лейтенант Г. Ф. Захаров.

После короткого отдыха дивизия приступила к учебе, Командиры и политработники знакомились с новым рубежом, на котором мы должны были сменить 54-ю гвардейскую стрелковую дивизию.

В начале мая к нам приехали шефы из Дагестана. Они привезли наказы земляков, письма, подарки. Посланцы парода побывали в окопах, солдатских землянках, на митингах. Они сказали нам много душевных слов и просили еще крепче бить фашистских оккупантов, поскорее освобождать от них советскую землю. Бойцы заверили, что не пожалеют жизни во имя свободы и счастья любимой Родины.

В середине мая 91-я стрелковая дивизия заняла оборону западнее Ворошиловграда. По фронту полоса достигала 12 километров. Основные силы соединение сосредоточило на направлении Ворошиловград, Ворошиловск. Свой командный пункт я разместил в Екатериновке.

Смену частей 54-й гвардейской стрелковой дивизии производили только ночью. А ночи были короткие, лунные. Все командиры получили указание поддерживать режим, который был здесь до нас.

Меня несколько беспокоило то обстоятельство, что во время доукомплектования в подразделения влилось много бойцов, еще ни разу не участвовавших в боях. Как-то они поведут себя в сложной обстановке? Их надо было подготовить к первой встрече с врагом.

Я посоветовался со своим заместителем по политической части и начальником политотдела дивизии полковником Ф. С. Иголкиным. Федор Семенович прошел большую военную и жизненную школу. Родился он в 1900 году в городе Туле, в семье рабочего. К 1912 году окончил начальное училище и пошел работать учеником в частную токарную мастерскую. В 1914 году перешел в литейный цех Тульскою оружейною завода.

В 1919 году был признан в Красную Армию и направлен в Москву на курсы красных командиров. В партийную неделю, перед отправкой на фронт против Юденича, Федор Семенович вступил в партию. С той поры он беспрерывно в рядах Красной Армии. Был командиром взвода, помощником командира эскадрона в 1-й Туркестанской кавалерийской бригаде, переименованной впоследствии в 7-ю кавбригаду. Принимал участие в борьбе с басмачеством, служил на Дальнем Востоке. С 1938 года, когда снова был введен институт военных комиссаров, Иголкина назначили комиссаром 7-го полка связи. В этой должности он и прибыл на фронт в составе 21-й армии. В августе 1941 года получил ранение. После госпиталя был начальником политотдела 72-й Тихорецкой кавалерийской дивизии, а с января 1942 года – комиссаром 114-й кавдивизии, с которой отходил от Ростова к Сталинграду, в составе 51-й армии.

Когда институт комиссаров упразднили, а кавалерийское соединение расформировали, прибыл в нашу, 91-ю стрелковую дивизию. С нею прошел путь от Сталинграда до Крыма.

Так вот, выслушав меня, Федор Семенович предложил собрать бывалых воинов и поставить перед ними задачу: помочь своим молодым товарищам поскорее овладеть вверенным им оружием, приемами боя, фронтовым опытом.

Я согласился с ним. Из частей были вызваны ветераны. Всего их собралось 47 человек.

Когда мы разъяснили им, что от них требуется, сержант Иван Петрович Башлаков от имени своих товарищей заверил нас, что старые солдаты помогут своим командирам в обучении новичков, морально подготовят их к предстоящим боям.

Помимо этого мы с Федором Семеновичем Иголкиным, а также офицеры политотдела и штаба побывали во всех частях и провели несколько бесед с молодыми бойцами и их командирами.

Одновременно мы проверили готовность обороны, знание воинами своих обязанностей, поставили задачи разведчикам.

В течение мая – июня полки продолжали совершенствовать окопы, траншеи, рыли новые, устанавливали минные поля и различные заграждения. Дни стояли знойные, без дождей. Прокаленная земля стала как камень, и ее приходилось не копать, а долбить. Да и времени было мало: ночи летом короткие. А днем никакие работы не велись.

Мы располагали информацией о том, что немецко-фашистское командование готовится к наступлению. У них появились новые танки "тигры", "пантеры" и самоходные орудия "фердинанды". Их тактико-технические данные нам были известны. Во все полки и батальоны мы разослали снимки этих машин с указанием уязвимых мест. Это помогало командирам конкретнее и целеустремленнее проводить занятия с бойцами.

За противником мы следили очень внимательно. Наиболее удобно наблюдать за ним было с утра до полудня. В это время солнце ярко освещало немецкую оборону, что давало нам возможность засекать оптические приборы неприятеля, видеть малейшее передвижение.

Со второй половины дня солнечные лучи падали на нашу сторону. На этот период мы оставляли на местах лишь несколько перископов и почти совсем прекращали езду и хождение.

Чтобы проверить данные наблюдения, требовался "язык". Однако захватить его никак не удавалось. Местность впереди была открытая, незамеченными к вражеским окопам не подойти. Да и эсэсовцы, стоявшие против нас, ушами не хлопали. Пришлось принять решение провести разведку боем. К этому стали готовить усиленный стрелковый батальон. В глубине своей обороны выбрали участок местности, похожий на местность южнее села Белое, где намечалось нанести удар. С утра командиры тщательно изучали район предстоящих действий, а после полудня батальон выходил на учебное поле и отрабатывал атаку, захват "языка", выход из боя. Это же повторяли и ночью, так как разведку планировали на темное время.

Как раз в эти дни ко мне приехал сын Юрий. Он, как и многие его сверстники, давно просился на фронт, И вот, кончив 8 классов, примчался под Ворошиловград из Кировской области, куда в 1941 году была эвакуирована семья. Попал Юрий в штаб несколько необычным образом. Я заслушивал доклады вызванных командиров, когда в комнату вошел мой адъютант младший лейтенант Георгий Прудников и доложил, что задержан подозрительный подросток, который добивается встречи со мной. Я ответил, что мне сейчас некогда, а если парень действительно подозрительный, то его надо отправить в соответствующие органы там разберутся. Прудников вышел, но через несколько минут вернулся с Юрием. Я сразу узнал его. Правда, за два года он заметно вырос, возмужал и в перешитом с моего плеча кителе и военных брюках выглядел почти солдатом. Мы обнялись, расцеловались. Я стал расспрашивать о семье, о том, как он нашел меня.

Сидели допоздна, о многом переговорили. Юрия интересовало главное – как я отнесусь к его желанию воевать. Я не мог отказать ему в этом, но заметил, что врага надо бить умело. Поэтому я решил направить сына в учебную роту дивизии. На следующее утро его обмундировали, и я взял Юрия с собой на НП.

По поведению немцев не было заметно, чтобы они что-либо подозревали. Мы ждали ночи. С наступлением темноты я выехал в район Белого. Со мной были Федор Семенович Иголкин и Юрий. Командир 613-го стрелкового полка подполковник И. Н. Дружинин доложил об обстановке на его участке и готовности бойцов к выполнению задачи. Федор Семенович побеседовал с коммунистами и комсомольцами, напомнил, что каждый из них должен делать в разведке, пожелал удачи. После этого батальон начал скрытно выдвигаться на исходную позицию. Я направился туда же, оставив в машине адъютанта и сына. Немцы вели методический минометный огонь, изредка постреливали из пулеметов, освещая местность ракетами. До назначенного срока оставалось 30-40 минут.

Я послал ординарца за своим адъютантом. Вдруг через несколько минут слышу: по дороге движется машина. Приказываю немедленно ее остановить. Оказалось, что это подъехали Прудников, Юрий и ординарец, решившие для экономии времени воспользоваться машиной. Пришлось отчитать их за такое легкомыслие, ведь они могли привлечь внимание врага.

Вскоре наши артиллеристы и минометчики совершили десятиминутный огневой налет. Саперы проделали в минных полях проходы. Батальон пошел в атаку. Минут через десять начальник разведки дивизии майор В. В. Артамонов доложил, что захвачена первая траншея, есть убитые эсэсовцы, а пленных пока нет. Идет бой за вторую траншею. Еще через 20 минут поступило сообщение, что подразделение захватило вторую траншею и пленного. Неприятель открыл сильный заградительный огонь из орудий и минометов, одновременно усилил обстрел нашего переднего края, затем предпринял контратаку пехотой и танками. Почти во всей полосе дивизии завязался огневой бой. Это было нам на руку. Командиры всех степеней и специально выделенные наблюдатели фиксировали систему огня противника. Задача разведки в основном была выполнена, и я дал команду на отход. Артиллерии поставил задачу подавить выявленные огневые позиции.

Батальон благополучно вышел из боя, захватив пленных, документы и оружие фашистов. Гитлеровцы подтвердили, что с их стороны готовится наступление.

О результатах разведки боем я тотчас же доложил командиру 3-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-майору А. И. Белову. Он приказал прислать об этом письменное донесение, а пленных немедленно направить в штаб 51-й армии.

4 июля 1943 года, воскресенье... Ясный солнечный день. В Екатериновке, где размещался штаб 91-й стрелковой дивизии, шла подготовка к торжеству: участникам битвы на Волге предстояло вручить медаль "За оборону Сталинграда". Настроение у всех было праздничное.

К двенадцати часам в Екатериновку прибыл член Военного совета 51-й армии генерал-майор А. Е. Халезов. Вручив награды, он тепло поздравил нас и выразил уверенность, что мы и на украинской земле будем громить врага по-сталинградски.

Вскоре после отъезда генерала Халезова мне позвонили из штаба корпуса и пригласили на совещание. Выехал я туда пораньше, чтобы по пути заскочить в район расположения дивизионных тылов. Там я попал под артиллерийский обстрел. Мой адъютант младший лейтенант Георгий Прудников предложил мне спуститься в блиндаж.

– Не стоит время терять, – возразил я, – лучше двинемся дальше.

Юрий, приехавший ко мне из учебной роты на воскресный день, направился к машине, чтобы подогнать ее к нам. Но только успел он сделать несколько шагов, как совсем рядом упал снаряд. Взрывная волна сбила меня с ног, и я потерял сознание.

Когда очнулся, увидел склонившегося над собой сына. Разорвав свою нижнюю рубашку на ленты, он перевязывал меня. Потом подоспели врач и санинструктор. Она усадили меня в автомобиль и повезли в медсанбат.

Обстрел продолжался...

По дороге я спросил у Юрия, что с Прудниковым.

– Беда, – вздохнул он. – Убит...

У меня сжалось сердце. С Георгием я прошел путь от Краснодара до Волги. И вот в Донбассе его жизнь оборвалась...

В медсанбате меня навестил командир корпуса Александр Иванович Белов. Он сообщил, что меня отправят в тыловой госпиталь. Уже прощаясь, спросил:

– Как считаешь, кого лучше временно поставить на дивизию?

Я посоветовал назначить полковника Иголкина.

– Пожалуй, – согласился Белов. – Ну, желаю поскорее выздороветь.

Меня погрузили в самолет. В городе Шахты, во фронтовом госпитале, профессор Гуревич сделал мне операцию. На следующий день мы с врачом, который меня сопровождал, полетели в Махачкалу. В пути я потерял сознание.

В столицу Дагестана мы прибыли 17 июня. И вот у меня снова началась госпитальная жизнь. Я ловил каждую весточку с фронтов. Особенно интересовала меня, конечно, 91-я стрелковая дивизия. Прорвав оборону противника под Ворошиловградом, она затем вела бои за Мелитополь и заслужила название Мелитопольской. После этого пошла на Перекоп. Я очень сожалел, что не мог вместе с нею еще раз пройти по памятным для меня местам.

Летом 1944 года мелитопольцы участвовали в изгнании немецко-фашистских войск из Прибалтики. За смелые и решительные действия правительство наградило 91-ю стрелковую дивизию орденом Красного Знамени.

Я от души радовался ее успехам.

Слава тебе, родная!

Здравствуй, граница!

В летопись Великой Отечественной войны 1944 год вошел как год решающих побед Красной Армии над немецко-фашистскими захватчиками. Мне тогда выпала честь воевать в составе войск 3-го Белорусского фронта. Прибыл я туда 14 июня 1944 года. Командующий фронтом генерал И. Д. Черняховский принял меня в своем блиндаже под Смоленском. Молодой, стройный, высокого роста, он встал и, пожав руку, без предисловий начал вводить меня в обстановку.

Когда речь зашла о моем назначении, Иван Данилович сказал:

– Тут у нас вот какая неожиданность случилась... Командир одной из дивизий 5-й армии ранен, его заместитель убит. Придется вам принять это соединение. Откровенно предупреждаю: дивизия пока ничем особенно не отличилась. Так что присмотритесь к людям, подумайте, как кого лучше использовать. Командарм во всем пойдет навстречу. Но сделать это надо быстро. Предстоит большое наступление. Дивизия может и должна быть хорошей. Народ в ней боевой, обстрелянный. Все дело сейчас в руководстве.

– Понятно, товарищ командующий. Постараюсь.

– Ну, желаю успеха.

Получив направление, я немедленно отбыл в штаб 5-й армии. Командарма нашел в землянке. Генерал-лейтенант Николай Иванович Крылов встретил меня любезно, пригласил сесть на походную табуретку и стал расспрашивать о прошлой службе, об участии в Великой Отечественной войне, о семейном положении. Лишь после этого ознакомил меня с задачами, стоявшими перед 5-й армией и дивизией, которой мне предстояло командовать, представил находившимся у него командирам корпусов, начальнику штаба армии генерал-майору Н. Я. Прихитько.

Николай Яковлевич подробно рассказал мне о готовящейся Витебской операции. Начал он с того, что к лету 1944 года линия фронта в Белоруссии образовала выступ, вдававшийся в нашу сторону. Он создавал устойчивое положение для немецких войск в Прибалтике и на Украине, прикрывал подступы к Восточной Пруссии и Польше.

Учитывая важное стратегическое значение "белорусского балкона", германское командование в течение длительного времени создавало сильную глубоко эшелонированную оборону. Тактическая зона противника включала две полосы. Первая из них состояла из двух-трех позиций, в каждой из которых имелось по две-три сплошные траншеи, соединенные ходами сообщения. Глубина каждой позиции достигала трех-семи километров. Наиболее сильно гитлеровцы укрепили фланги в районах Витебска и Бобруйска. Мощная оборона у них была также на оршанском участке фронта, где проходила автомагистраль Москва-Минск.

Для обороны Белоруссии неприятель сосредоточил сильную группировку в составе трех полевых и одной танковой армий. На рубеже Сиротино – Богушевск оборонялись части его 3-й танковой армии, главные силы которой находились под Витебском и прикрывали Вильнюс. Войска 3-го Белорусского фронта сосредоточивались южнее Витебска.

159-й стрелковой дивизии, командиром которой я назначался, предстояло действовать на богушевском направлении.

После беседы Николай Иванович Крылов тепло попрощался со мной и пожелал успехов в предстоящих боях.

Утром 16 июня вместе с офицером связи мы отправились в 45-й стрелковый корпус. Получив там соответствующие распоряжения и советы, сразу же отбыл в Суходровку, где располагался штаб 159-й стрелковой дивизии. В действительности села этого не было. От него остались одни обгорелые бревна и каменные развалины.

Встретил меня начальник штаба подполковник Г. X. Акбердинов. Я попросил его подробнее рассказать о боевом пути 159-й стрелковой дивизии, о ее людях. Мы просидели довольно долго. Вот что я узнал от Галима Ханфиевича. Формирование соединения началось 23 мая 1943 года. Основу его составили 20-я курсантская и 132-я Чкаловская, отдельные стрелковые бригады, прошедшие суровую школу двухлетних боев.

В это время дивизия насчитывала 7721 человека, в том числе 835 средних и старших командиров. Под ее знамя встали воины тридцати двух национальностей, населяющих Советский Союз. Многие из них уже были отмечены высокими правительственными наградами: 99 человек – орденами, 446 – медалями.

Более трети личного состава являлись коммунистами и комсомольцами. Командовал соединением в 1943 году полковник Демьян Иосифович Богайчук кадровый командир Красной Армии. Начальником политотдела дивизии был подполковник Василий Павлович Кузьмин, бывший секретарь районного комитета партии.

15 июля 1943 года дивизию направили на фронт. Боевое крещение она получила на Смоленщине.

9 августа ночью 631-й стрелковый полк скрытно вышел на исходный рубеж для наступления, а утром 10 августа стремительным ударом освободил Дворище. Деревня представляла собой сильно укрепленный пункт. Ее прикрывали минные поля, проволочные заграждения, противотанковые рвы, траншеи с разветвленными ходами сообщения. Но бойцы нового формирования в тесном взаимодействии со 120-й танковой бригадой овладели Городищем с ходу. Преследуя неприятеля и не давая ему опомниться, воины вскоре заняли Бол. Тесное.

Гитлеровцы яростно сопротивлялись. Стремясь затормозить наше наступление, они предприняли серию контратак, вызвали авиацию. Однако бойцы 159-й проявили завидное упорство. Отразив многочисленные наскоки врага, части и подразделения продолжали теснить немцев, очищая от них один населенный пункт за другим.

К утру 13 августа дивизия овладела селениями Александровка, Носищево, Мал. Тесное, Истопки, форсировала реку Демина.

24 дня 159-я стрелковая дивизия вела непрерывное наступление. За это время прошла 65 километров, отбила у захватчиков 67 населенных пунктов, освободила из фашистской неволи тысячи советских людей.

20 сентября после кратковременного отдыха, который был использован для боевой учебы, соединение приступило к выполнению нового боевого задания. В условиях дождливой погоды и бездорожья оно совершило длительный марш к новому месту сосредоточения.

4 сентября 631-й стрелковый полк вступил в бой с противником, занимавшим лес, южнее Дрожжино. Немцы оказали здесь упорное сопротивление, и прорвать их оборону сразу не удалось. Тогда подразделения полка и разведрота дивизии ночью обошли Дрожжино и овладели вражескими позициями южнее совхоза Талашкино. Боясь оказаться отрезанным, неприятель начал поспешно отходить, уничтожая боевую технику, разрушая населенные пункты. 631-й полк неотступно преследовал его. Соседние части также успешно продвигались на запад.

Пасмурным осенним утром 631-й стрелковый полк прошел через юго-западную окраину Смоленска. На крыше одного из зданий уже развевалось красное знамя. Население встречало своих освободителей со слезами радости и с чувством огромной благодарности. И это было высшей наградой воинам за их ратный подвиг.

Гитлеровцы поспешно откатывались, прикрываясь небольшими заслонами. Но подразделения дивизии быстро сбивали их. 28 сентября в районе деревень Редьки и Клеменки соединение вышло к границе Белорусской ССР. В жестоких схватках с фашистами бойцы, сержанты и офицеры проявили отвагу, мужество, готовность пожертвовать собой во имя свободы и независимости Родины.

Так, в одном из боев взводный 631-го стрелкового полка младший лейтенант Жуков был ранен в голову и руку. Однако он продолжал вести своих бойцов вперед. В него попала третья пуля. Сержант Мухаметдинов подбежал к командиру, чтобы оказать ему помощь. Жуков тихо промолвил: "Не надо, родной, я умираю. Идите дальше, вас там ждут..." Бойцы отомстили за смерть боевого товарища. В рукопашной схватке они истребили несколько десятков неприятельских солдат и офицеров.

Пример стойкости и мужества показали также комсомольцы Лебединский, Уваженкр, Селезнев и Пустовалов. Они занимали высоту, которая прикрывала фланг нашего подразделения. Перед вечером на них пошло до 30 немцев. Лебединский, Уваженко, Селезнев и Пустовалов не дрогнули. Они встретили противника дружным огнем и отбили его атаку. Гитлеровцы три раза пытались овладеть этой позицией, но она осталась неприступной.

Дерзкий налет на оккупантов совершили 10 разведчиков 558-го стрелкового полка во главе с коммунистом Морозом. Они ворвались в населенный пункт и решительными действиями вынудили находившихся там фашистов сложить оружие. Советские бойцы доставили в штаб части 12 пленных, в их числе 2 офицера.

В дни боев заметно выросло число коммунистов. Только за первый месяц в партию вступило свыше 400 бойцов, сержантов и офицеров, доказавших в боях свою преданность Родине.

Рассказывая о людях дивизии, Галим Ханфиевич Акбердинов вспомнил о Федоре Саютине. На фронт он приехал из Сибири. До войны мечтал стать инженером-механиком, но с заветной мечтой пришлось временно расстаться и взяться за оружие.

Через несколько дней, не успев истребить ни одного фашиста, Федор был ранен. Молодой воин понял, что воевать – не дичь на заре стрелять. Он настоял, чтобы из госпиталя его выписали досрочно – уж очень велика была его ненависть к врагу. С настойчивостью, достойной похвалы, Федор начал постигать солдатскую науку. Особенно хорошую боевую школу прошел он под Ржевом во время нашего первого наступления. Саютин участвовал во многих боях и уложил немало гитлеровцев. Но и сам опять попал под пулю.

Оправившись от второго ранения, Саютин получил назначение в 20-ю отдельную стрелковую бригаду. Когда атаковали деревню Ольховец, Федор отличился как решительный и меткий автоматчик.

Вскоре командир батальона капитан Андреев взял Саютина к себе связным. Подразделение глубоко вклинилось в неприятельскую оборону, и его сообщение со штабом бригады было затруднено. Единственная дорога протяжением в полтора-два километра беспрерывно обстреливалась. По этому "коридору смерти" связному доводилось ходить несколько раз в день.

Однажды Саютина вызвал комбат и вручил ему пакет с донесением в штаб бригады.

– Надо доставить во что бы то ни стало, – сказал капитан Андреев.

– Есть! – ответил Саютин.

Заправив шинель и взяв автомат, он четко повернулся и вышел из блиндажа.

В эту ночь тучи заволокли все небо. Но на дороге по светло как днем. Противник беспрерывно освещал ракетами, обстреливал из автоматов и пулеметов. Пришлось пробираться по-пластунски. Саютин передвигался быстро, уверенно.

На командный пункт соединения прибыл благополучно. Сдав донесение и получив пакет для комбата, Саютин направился в обратный путь. На полдороге он был оглушен разрывом мины. Сколько пролежал контуженный, не помнит, в сознание привела острая боль. Саютин первым делом проверил, цел ли конверт. Он был на месте. Саютин поднялся на ноги, прошел несколько шагов, снова упал. Отдышавшись, пополз.

Перед входом в блиндаж Андреева Федор оправил шинель, густо вымазанную в грязи, потом вошел в помещение и доложил:

– Товарищ капитан, ваше приказание выполнил. И от комбрига есть...


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю