Текст книги "Письма"

Автор книги: Николай Гоголь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

В. Г. БЕЛИНСКОМУ
<Конец июля—начало августа н. ст. 1847. Остенде.>

<1>

<С чего начать мой> [В угловые скобки здесь и далее заключен текст, вырванный в подлиннике и восстановленный редактором. Многоточиями обозначаются вырванные места, которые не поддаются восстановлению. ] ответ на ваше письмо? <Начну его с ваших же слов>: [<С чего> др<угого> начать письмо мое, <… как не> обративши к вам ваши <же слова>] «Опомнитесь, вы стоите <на краю> бездны!» Как [далеко] вы сбились [Сверху вписано и вычеркнуто: <отша>тнулись] с прямого пути, в каком вывороченном виде стали перед вами вещи! В каком грубом, невежественном смысле приняли вы мою книгу! [Далее было: Простивши все эти обвинения, в которых бы у меня недостало духа обвинить и мерзавца, не только честного человека] Как вы ее истолковали! О, да внесут [ниспошлют] святые силы мир в вашу страждущую, измученную душ<у! Зачем вам> было переменять раз выбранную, мир<ную дорогу?> Что могло быть прекраснее, как показывать читателям [а. <Вы> было избрали прекрасную дорогу <…> ценителя б. Что могло быть прекраснее той дороги, по которой вы начали уже было идти: показывать читателям] красоты в твореньях наших писателей, возвышать их душу и силы до пониманья всего прекрасного, наслаждаться трепетом пробужденного в них сочувствия и таким образом прекр<асно> [невидимо] действовать на их души? Дорога эта привела бы вас к примиренью с жизнью, [Далее было: сердце ваше] дорога эта заставила бы вас благословлять всё в природе. Что до политических событий, само собою умирилось бы общество, если бы примиренье было в духе тех, которые имеют влияние на общество. А теперь уста ваши дышат желчью и ненавистью. Зачем вам с вашей пылкою душою вдаваться в этот омут политический, в эти мутные события соврем<енности>, среди которой и твердая осмотрительная многосторонн<ость> теряется? Как же с вашим односторонним, пылким, как порох, умом, уже вспыхивающим [умею<щим>] прежде, чем еще успели узнать, что истина, [Далее было: а что <ложь>] как вам не потеряться? Вы сгорите, как свечка, и других сожжете. О, как сердце мое ноет [в эту минуту за вас!] Что, если и я виноват, что, если и мои сочинения послужили вам к заблуждению? Но нет, как ни рассмотрю все прежние сочинения <мои>, вижу, что они не могл<и соблазнить вас. Как ни?> смотреть на них, в <них нет лжи некоторых?> [Далее было: <…> моих] современных произведений.

В каком странно<м заблуждении вы находитесь! Ваш светлый ум> отуманился. [Далее было: Я бла<гоговел…>] <В каком превратном> виде приняли вы см<ысл моих произведений.> В <н>их же есть мой ответ. Когда [я писал их, я благоговел пе]<ред> всем, перед <чем> человек должен благо<го>веть. Насмешки [и нелюбовь слышалась у меня] не над властью, не над коренными законами нашего государства, но над извращеньем, [Далее начато: коренн<ых>] над уклоненьями, над неправильными толкованьями, над дурным <приложением их?..>, над струпом, который накопился, над <…> несвойственной ему жизнь<ю>. Нигде не было у меня насмешки над тем, что составляет основанье [Далее начато: и тверд<ое>] русского характера и его великие силы. Насмешка была только над мелочью, несвойственной его характеру. Моя ошибка [Мое дело] в том, что я мало обнаружил русского человека, я не развергнул его, не обнажил до тех великих родников, которые хранятся в его душе. Но это нелегкое дело. Хотя я и больше вашего наблюдал за русским человеком, хотя мне мог помогать некоторый [Хотя, может быть, мне уж дан] дар ясновиденья, [Далее было: хотя и мог бы отважиться] но я не был ослеплен собой, [ослеплен собой и видел] глаза у меня были ясны. Я видел, что я еще незрел для того, чтобы бороться с событьями выше тех, какие были доселе в моих сочинениях, и с характерами сильнейшими. Всё могло показаться преувеличенным и напряженным. [неестеств<енным>] Так и случилось с этой моей книгой, на которую вы так напали. Вы взглянули на нее распаленными глазами, и всё вам представилось в ней в другом виде. Вы ее не узнали. Не стану защищать мою книгу. Как отвечать на которое-нибудь из ваших обвинений, когда все они мимо? Я сам на нее напал и нападаю. Она была издана в торопливой поспешности, несвойственной моему характеру, рассудительному и осмотрительному. Но движенье было честное. Никому я не хотел ею польстить или покадить. Я хотел ею только остановить несколько пылких голов, готовых закружиться и потеряться в этом омуте и беспорядке, в каком вдруг очутились все вещи мира. [Далее было: когда внутренний дух стал померкать и как бы готов пог<аснуть>. Но книга моя явилась в таком виде, что только один полный ум, и в каком <…>] Я попал в излишества, но, говорю вам, я этого даже не заметил. Своекорыстных же целей я и прежде не имел, когда меня еще [больше] несколько занимали соблазны мира, а тем бо<лее теперь>, когда пора подумать о смерти. Никакого не было у меня своекорыстного ум<ысла>. [Ничего я ни от кого не просил и <никакого умысла?> не имел. ] Ничего не хотел <я> ею выпр<ашивать>. [Это и не в моей натуре]. [Далее было: Если я не воспользовался иикак<ими> прибытками в те года, когда человека всё прель<щает>, то тем более ныне, в эти года, когда неволь<но> думается о тщете всего] Есть прелесть в бедности. [а. Слава богу, я возлюбил свою бедность и не променяю ее на те блага, которые вам кажутся так обольстительны. Я только и б. Знаете ли вы, что есть прелесть в бедности, и, вспомнив об этом, вам] Вспомнили б вы по крайней мере, <что> у меня нет даже угла, и я стараюсь [думаю] только о том, как бы еще облегчить [сделать полегче] мой небольшой походный чемодан, чтоб легче было расставаться с [миром]. Вам следовало поудержаться клеймить меня теми обидными подозрениями, какими [Стало быть, вам бы следовало, прежде [останови] чем поносить меня обидными подозреньями, которыми, признаюсь] я бы не имел духа запятнать последнего мерзавца. [мерзавца, изверженного из общества] Это вам <нужно> бы вспомнить. [Вам бы следовало все-таки] Вы извиняете себя гневным расположением духа. [Вы говорите, <что> вы в гневном распо<ложении духа и этим извиняете?> себя. ] Но как же [Но в како<м>] <в гневном расположении духа?> [вы решаетесь говорить] <о таких?> важных предметах и не ви<дите, что вас ослепляет гневный?> ум и отнимает спокойствие…> [Далее было: <Вы оскорбите?> кого-нибудь в гневе еще. <В гневе нельзя говорить?> о таких предметах. <Для них нужно?> беспристрастие. ]

Как мне защищаться против ваших нападений, когда нападенья невпопад? Вам показались ложью слова мои государю, напоминающие ему о святости его званья и его высоких обязанностей. Вы называете <их> лестью. Нет, каждому из нас следует напоминать, что званье его свято, и тем более госуд<арю>. Пусть вспомнит, как<ой> строгий ответ потре<буется> от него. Но если каждого из нас званье свято, [Но если каждому из нас не напоминать друг другу ежеминутно о святости нашего званья] то тем более званье того, кому достался трудный и страшный удел заботиться о мил<л>иона<х>. Зачем напоминать о святости званья? Да, мы должны даже друг другу напоминать о свя<тости на>ших обязанностей и званья. Без этого человек погрязнет в материальных чувствах. <Вы говорите?) кстати, будто я <спел> похвальную песнь нашему правительству. [<Вам> показалось, будто бы я а. правительство наше счи<таю> б. правительству нашему [обращаю] воздаю] Я нигде не пел. [а. Оттого ли, что я отдал б. Оттого ли, что я сказал] Я сказ<ал> только, что правительство состоит из нас же. Мы выслуживаемся и составляем правительство. Если же правительство огромная шайка воров, или, вы думаете, этого не знает никто из русских? Рассмотрим [Если правительство [стал<о>] сделалось, как вы говорите, огромной шайкой воров, что отчасти и справедливо а. то рассмотрим б. или вы думаете] пристально, отчего это? Не оттого ли эта сложность и чудовищное накопление прав, не оттого ли, что мы все кто в лес, кто по дрова? Один смотрит в Англию, другой в Пруссию, третий [Далее было: опять] во Францию. Тот выезжает на одних началах, другой на других. Один сует государю тот проект, другой <иной, третий?> опять иной. Что ни человек, <то разные проекты и раз>ные мысли, что ни <город?>, то разные мысли и <проекты… Как же не> образоваться посреди <такой разладицы вор>ам и всевозможным <плутням и несправедливостям, когда всякий <видит, что везде> завелись препятствия, всякий думает только о себе и о том, как бы себе запасти потеплей квартирку?.. Вы говорите, что спасенье России в европейской цивилизации. Но какое это беспредельное [беспредельное слово] и безграничное слово. [Далее было: Что] Хоть бы вы определили, что такое нужно разуметь под именем европейской цивили<зации>, которое бессмысленно повторяют все. [Далее было: а. Ком<м>унист ли, фалан<стерьен> б. Разве ком<м>унист, фаланс<терьен>] Тут и фаланстерьен, и красный, и всякий, и все друг друга готовы съесть, и все носят такие разрушающие, такие уничтожающие начала, что уже даже трепещет в Европе всякая мыслящая голова и спрашивает невольно, где наша цивилизация? И стала европейская цивилизация призрак, который точно <никто> покуда не видел, и ежели <пытались ее> хватать руками, она рассы<пается>. И прогресс, он тоже был, пока о нем не дум<али, когда же?> стали ловить его, он и рассыпал<ся>.

Отчего вам показалось, что я спел тоже песнь нашему гнусному, как <вы> выражаетесь, духовенству? [Далее было: И отчего у вас такое против него] Неужели слово мое, что [Я сказал, что] проповедник восточной церкви [церкви восточной] должен жизнью и делами проповедать. И отчего у вас такой дух ненависти? Я очень много знал дурных попов и могу вам рассказать множество смешных про них анекдотов, может быть больше, нежели вы. Но встречал зато и таких, которых святости жизни [Далее было: я дивился] и подвигам я дивился, [Далее вписано: Хотя они и не знакомы вам, но в тишине сияла хри <стианская>] и видел, что они – созданье нашей восточной церкви, а не западной. [Далее вписано: Дивлюсь только тому, как вы могли так несправедливо принять] Итак, я вовсе не думал воздавать песнь духовенству, [дурным попам, а по<пам>] опозорившему нашу церковь, но духовенству, возвысившему нашу церковь.

Как всё это странно! Как странно мое положение, что я должен [а. Мне кажется б. Еще странней мне самому, что я еще] защищаться против тех нападений, которые все направлены не против меня и не против моей книги! Вы говорите, что вы прочли будто сто раз мою книгу, тогда как ваши же слова говорят, что вы ее не читали ни разу. Гнев отуманил глаза ваши и ничего не дал вам увидеть в настоящем смысле. Блуждают кое-где блестки правды посреди огромной кучи софизмов и необдуманных юношес<ких> увлечений. Но какое невежество блещет на всякой стра<нице>! [Далее было: а. Нет, вы дум<аете> б. Неужели в. Не конч<ив> г. Вы думаете, что можно, только д. Как дерзнуть с таким малым запасом сведений толковать о таких великих <вещах>. Вы не кончили даже университетского <курса>.] Вы отделяете церковь от <Христа и> христианства, ту самую церковь, тех самых <…> пастырей, которые мученической <своей смертью> запечатлели истину всякого слова Христова, которые тысячами гибли под ножами и мечами убийц, молясь о них, и наконец утомили самих палачей, так что победители упали к ногам побежденных, и весь мир исповедал <это слово>. И этих самых пастырей, этих мучеников-епископов, вынесших на плечах святыню церкви, вы хотите отделить от Христа, называя их несправедливыми истолкователями Христа. Кто же, по-вашему, ближе и лучше может истолковать теперь Христа. Неужели нынешние [эти нынешние] ком<м>унисты и социалисты, [объясняющие, что Христос по]велел отнимать имущества и гра<бить> тех, [которые нажили себе состояние?] Опомнитесь! [Далее было: Куда вы зашли?] Волтера называ<ете> оказавшим услугу христианству и говорите, что это известно всякому ученику гимна<зии>. Да я, когда был еще в гимназии, [был еще молод] я и тогда не восхищался Волтером. У меня и тогда было настолько ума, чтоб видеть в Волтере ловкого остроумца, но далеко не глубокого человека. Волтером не могли восхищаться полные и зрелые умы, им восхищалась недоучившаяся молодежь. [не могли восхищаться ни Пушкин, ни Суворов, ни все сколько-нибудь полные умы. ] Волтер, несмотря на все блестящие замашки, остался тот же француз. [Далее было: который уверен, что можно говорить а. шутя обо всем б. о предметах высоких шутя и легко] О нем [О Волтере] можно сказать то, что Пушкин говорит вообще о французе:

 
Француз – дитя:
Он так, шутя,
Разрушит трон
И даст закон;
И быстр, как взор,
И пуст, как вздор,
И удивит,
И насмешит.
 

<2>

<…Христос> нигде никому не говорит, [говорит каждому из нас] <что нужно приобрета?>ть, а еще напротив и <настоятельно нам?> велит он уступать: <снимаю>щему с тебя одежду, <отдай последнюю> руб<ашку, с прося>щим тебя пройти с тобой <одно> поприще, [<д>орог<у>] пройди два.

<Не>льзя, получа легкое журнальное образов<ание, судить> о таких предметах. [а. Нельзя, Виссари<он> б. Нужно прочесть по крайней мере] Нужно для это<го изучи>ть историю церкви. Нужно сызнова <прочи>тать с размышленьем всю историю <чело>вечества в источника<х, а не в нынешних> легких брошюрках, <написанных…?> бог весть кем. Эти <поверхностные энциклопедические сведения разбрасывают ум, а не сосред<от>очивают его.

Что мне сказать вам на резкое замечание, будто русский мужик не склонен к религии [Далее начато: которо<ю>] и что, говоря о боге, он чешет у себя [у себя пониже] другой рукой пониже спины, замечание, которое вы с такою самоуверенностью произносите, как будто век обращались с русским мужиком? Что [Что мне] тут <гово>рить, когда так красноречиво <говорят> тысячи церквей и монастырей, покрывающих <русскую землю>. [Далее начато: умножающих<ся>] Они [которые] строятся [не дарами] богатых, но бедны<ми> лептами неимущих, [но именно д<обр>охотным подаяньем бедных] тем самым народом, о котором вы говорите, что он с неуваженьем отзывается о боге, и который делится последней копейкой с бедным и богом, терпит горькую нужду, о кото<рой знает каждый из нас?>, чтобы иметь возможность принести усерд<ное подаяние богу?>. Нет, Виссарион Гр<игорьевич>, нельзя судить о русском народе тому, кто прожил век в Петербурге, в занятьях [беспрестанно занятый] легкими журнальными <статейками и романами> тех французских ро<манистов, которые> так пристрастны, <что не хотят видеть>, как из Евангелия исх<одит истина?>, и не замечают того, как уродливо и <пошло?> изображена у них жизнь. Теперь позвольте же [Позвольте также] ск<азать>, что я имею более пред вами [более пред вами имею] [права заговорить] <о русском> народе. По крайней мере, все мои сочинения, по едино<душному> убежденью, показывают знание пр<ироды> русской, [Далее было: Кое-что даже , о чем у других <…Это пре>жде подтвердили вы в <ваших критиках, что автор углублялся в такие черты, что может быть толь<ко> глуб<оким знатоком> природы и] выдают человека, который был с народом наблюд<ателен и… стало> быть, уже имеет дар вход<ить в его жизнь>, о чем говорено <было> много, что подтвердили сами вы в ваших критиках. А что <вы представите в доказательство вашего знания человеческой природы и русского народа, что вы произвели такого, в котором видно <это> зна<ние>? Предмет <этот> велик, и об этом бы я мог вам <написать> книги. Вы бы устыдились сами того грубого смысла, который вы придали [придали всё же <1 нрзб.>] советам моим помещику. [Далее было: обрезанным цензурою] Как эти советы эти обрезаны цензурой, но <в н>их нет протеста противу грамотности, <а> разве <лишь> протест против развращенья <народа русск>ого грамотою, наместо [которая вместо] того, [Далее было: <чтобы?> стремить человека] что грамота нам дана, чтоб стремить к высшему свету человека. Отзывы ваши о помещике вообще отзываются временами Фонвизина. [Далее было: Давно уже всё не то и не в том виде] С тех пор много, много изменилось в России, и теперь [Далее начато: много<е>] показалось многое другое. Что для крестьян выгоднее, правление одного помещика, уже довольно образованного, [который] воспитался и в университете и который всё же [Далее вписано 2 нрзб. ] [стало быть, уже многое должен чувствовать] или <быть> под управлением <многих чиновнико>в, менее образованных, <корыстолюбив>ых и заботящихся о том <только, чтобы нажи>ться? [Далее вписано: <…> какую европейскую цивил<изацию>] Да и много <есть таких предмето>в, о которых следует <каждому из нас подумать заблаговременно, прежде <нежели с> пылкостью невоздержного рыцаря и юноши толковать об освобождении, чтобы это осво<божде>нье не было хуже рабства. Вообще у нас как-то более заботятся о перемене <назва>ний и имен. [Далее начато: Мы все <хотим?>] Не стыдно ли вам в умень<шительных име>нах наших, [которые даем] мы <…> [иногда и товарищам], в<иде>ть униженье <чел>овечества [Далее было: а. и из этого б. ведь мы их даем иногда и товарищам] и признак варварства? Вот до каких ребяческих выводов доводит неверный взгляд на главный предмет…

Еще меня изумила эта отважная самонадеянность, с которою вы говорите: [В подлиннике: говорите, что] «Я знаю об<щество> наше и дух его», и ручаетесь <в этом>. Как можно ручаться за [Как можно знать] этот ежеминутно меняющийся хамелеон? Какими данными вы можете удостоверить, что знаете общество? Где ваши средства к тому? Показали ли вы где-нибудь в сочиненьях своих, что вы глубокий ведатель души человека? Прошли ли вы опыт [В подлиннике: опытной. ] жиз<ни>? Живя почти без прикосновенья с людьми [Далее было: в скромной доле] и светом, ведя мирную жизнь журнального сотрудника, во всегдашних занятия<х> фельетонными статьями, как вам иметь понятие об этом громадном страшилище, котор<ое неожи>данными явленьями <ловит нас в ту ловушку, в ко<торую попадают> все молодые пи<сатели, рассуждающие> обо всем мире и человечестве, тогда как <довольно> забот нам и вокруг себя. Нужно <прежде всего> их исполнить, тогда общество <само> собою пойдет хорошо. А если <пренебрежем> обязанности относительно лиц <близких и погони>мся за обществом, то <упустим и те и другие?> так же точно. Я встречал в последнее время много прекрасных л<юдей, которые> совершенно сбились. [Далее было: на этом. Многие, видя, что общество идет ду<рной дорогой?>, что порядок дел беспрестанно запутывается] О<д>ни думают, [что] преобразованьями и реформами, обращеньем на такой и на другой лад можно поправить мир; другие думают, что посредством какой-то особенной, довольно посредствен<ной> литературы, которую вы называете беллетристикой, можно подействовать на воспитание общества. [Далее было: а. Мечта, кроме того, что прочитанная книга лежит б. Плоды, если происходят, то вовсе не те, о которых думает автор, а чаще такие, от которых с испугом отшатывается сам. ] Но благосостояние общества не приведут в лучшее состояние ни беспорядки, [Далее начато: не исправят] ни [пылкие головы]. Брожение внутри не исправить никаким конституциям. [проектам и реформам] <…Общест>во образуется само собою, общес<тво> слагается из единиц. <Надобно, чтобы каждая едини>ца исполнила долж<ность свою.> [Далее начато: а. <Каж>дый из нас б. Всем сам<им>] <…> Нужно вспомнить человеку, <что> он вовсе не материальная скотина, <но вы>сокий гражданин высокого небесного гра>жданства. Покуда [и до тех пор покуда] <он хоть сколько-нибудь не будет жить жизнью <неб>есного гражданина, до тех пор не <пр>идет в порядок и зе<мное> гражданство.

Вы говорите, что Россия д<олго и напрасно моли>лась. Нет, Россия м<олилась не напрасно. К>огда она молилась, то она спаса<лась. О>на помолилась в 1612, и спаслась от поляков; она помолилась в 1812, и спаслась от французов. Или это вы называете молитвою, что одна из сотни [тысячная] <молится>, а все прочие кутят, сломя голову, с утра до вечера на всяких зрелищах заклады<вая> последнее свое имущество, чтобы насладиться всеми комфорта<ми>, которыми наделила нас эта б<естолковая?> европейская цивилизация? [Далее начато: Это тол<ько>]

Нет, оставим п<одобные сом>нительные положения <и посмотрим на> себя [честно]. <Будем стараться, чтоб не зарыть в землю т<алант свой>. Будем отправлять по совести свое ремесл<о. Тогда> всё будет хорошо, и состоянье общества поправится само собою. В <этом> много значит государь. [Далее было: С не<го у нас?> [<Ему дана должн>ость, которая важ<на и> пре<выше?> всех. [Далее начато: Стоит] С государя у нас все берут пример. [Далее начато: <И всё> пойдет] Стоит только ему, не коверкая ничего, <править?> хорошо, так и всё пойдет само собою. Почему знать, может быть, придет ему мысль жить в остальное время от дел скромно, [в остальное время скромн<о>] в уединении, <в>дали от развращающего двора, <от> всего этого накопленья. И всё <обер>нется само собою просто. Сумасшедш<ую жизнь захотят?> бросить. Владельцы [Поме<щики>] разъедутся по поместьям, станут заниматься делом. Чиновники увидят, что не нужно жить богато, перестанут красть. А честолюбец, увидя, что важные места не награждают ни деньгами, ни богатым жалованьем, <оставит службу. Оставь>те этот мир обнагл<евших?..>, который обмер, <для которого> ни вы, ни я не рождены. <Позвольте мне> напомнить [Далее было: через] прежние ваши <раб?>от<ы> и сочин<ен>ия. Позвольте мне <также> напомнить вам прежнюю вашу дорогу <…>. [Далее было: Вы разбросались] Литератор существует для другого. [Далее было: <п>ра<вды?>] Он должен служить искусству, <которое вносит в души мира высшую примиряющую <исти>ну, [высшее примиренье] а не вражду, <лю>бовь к человеку, [челов<ек>] <а> не ожесточ<ение и> ненависть. [Далее было: Вы сами] <Возьмитесь снова> за свое поприще, с <которого вы удалились?> с легкомыслием юно<ши>. Начните <сызнова?> ученье. [Далее начато: Вы сами] Примитесь за тех поэтов <и му>дрецов, которые воспитывают душу. Вы <сами> сознали, <что> журнальные занятия выветривают душу и что вы замечаете наконец пустоту в себе. <Это> и не может быть иначе. Вспомните, [Примиритесь] что вы учились кое-как, не кончили даже университетского курса. Вознаградите <это> чтеньем больших сочинений, а не сов<ременных> брошюр, писанных разгоряченным <умом>, совращающим с прямого взгляда.

<3>

Я точно отступаюсь <говорить?..> о таких предмет<ах, о которых дано?> право говорить одн<ому тому, кто получил его в силу многоопыт?>ной жизни. Не м<ое дело говорить?> о боге. Мне следовало <говорить не о боге, а?> о том, что вокруг нас, что <должен изображать?> писатель, но так, чтобы <каждому?> самому захотелось бы заго<ворить?> о боге <…>

<4>

Хотя книга моя вовсе не исполнена той обдуманности, какую вы подозрева<ете>, напротив, она печатана впопыхах, в ней были даже письма, [такие письма] писан<ные> во время самого печатанья, хотя <в ней> есть действительно м<ного не>ясного и так вер<оятно> можно иное принять, <…> но до такой степени <спутаться>, как спутались вы, принять <всё> в та<ком> странном смысле! [в та<ком смысле, пред>положив] Только гневом, помрачившим ум и отуманившим <голову>, можно объяснить так<ое заблуждение…> [Один только гнев в силах был произвести такое помрачение ума]

<5>

Слова мои о грамотности вы приняли в буквальном, тесном смысле. Слова эти были сказаны помещику, у которого крестьяне, земледельцы. Мне даже было смешно, когда из этих слов вы поняли, что я вооружался против грамо<тности>. [Далее начато: Кто] Точно как будто бы об этом теперь вопрос, когда это вопрос, решенный уже давно нашими отцами. Отцы и деды наши, даже безграмотные, решили, что грамотно<сть> нужна. Не в этом дело. Мысль, которая проходит сквозь всю мою книгу, есть та, как просветить прежде грамотных, чем безграмотных, как просветить прежде тех, которые имеют близкие столкновения [дело] с народом, чем самый народ, всех этих мелких чиновников [В подлиннике: все эти мелкие чиновники] и власти, которые все грамотны и которые между тем много делают злоупотреблений. Поверьте, что для этих господ нужнее издавать те книги, которые, вы думаете, полезны для народа. Народ меньше испорчен, чем всё это грамотное население. [Народ лучше исполняет долг, чем мы. ] Но издать книги для этих господ, которые бы открыли им тайну, как быть с народом и с подчиненными, которые им поручены, не в том обширном смысле, в котором повторяется слово: не крадь, соблюдай правду или: помни, что твои подчиненные люди такие же, как и ты, и тому <подобные>, но которые могли бы ему открыть, как именно не красть, и чтобы точно собл<юдалась> правда.