Текст книги "Золотая падь"

Автор книги: Николай Устинович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

ГЛАВА VII
На заброшенной заимке

Несколько дней уже дед и внук плыли по извилистой таежной реке. И только теперь Сергей стал понимать, что затеянное ими путешествие – совсем не увеселительная прогулка.

Часто путь преграждали перекаты. Река с шумом бушевала между камней, швыряя лодку, словно щепку. Надо было иметь много выдержки и опыта, чтобы провести утлое суденышко безопасным путем.

На мелких местах немало хлопот приносили подводные коряги. Они то и дело грозили опрокинуть лодку или пробить дно.

Но зато как чудесны были ночевки у костра, под открытым небом! И запах дыма, и горячая уха, и постель из мха и веток, – все это было так необычно хорошо, что Сергей не желал большей награды за все опасности тяжелого пути.

Однажды вечером на пологом левом берегу открылась широкая поляна. В глубине ее, среди деревьев, показались крыши изб.

– Перекресток, – сказал Федотыч, круто поворачивая руль. – Слыхал?

– Нет, – покачал головой Сергей.

– Громкая раньше была заимка. Вся тайга ее знала.

Дед привязал лодку к ржавому кольцу в покрытом мохом лиственничном причале и вышел на берег.

Возле причала высилась площадка, вымощенная гладким камнем-плитняком. От нее к заимке вела широкая еловая аллея. Когда-то чистая и гладкая дорожка теперь была захламлена валежником и бурьяном, на площадке между камней к свету протянулись чахлые елки.

– В старые годы все пути-дороги приискателей здесь сходились, – рассказывал Иван Федотыч, продираясь сквозь цепкий кустарник. – Потому это место и называлось Перекрестком. Этим и воспользовался плут один, Пазухин. Построил тут два-три жилых дома, баню, лавку и кабак, словно паук раскинул паутину и стал добычу ловить. Старательское дело известное: либо с сумкой золота из тайги мужик выходит, либо последнюю рубаху за кусок хлеба снимает. Неудачникам-то Пазухин от ворот поворот показывал, а счастливцам совсем другой прием был.

Дед осмотрелся вокруг, словно припоминая местность, и продолжал:

– Пришлось мне один раз видеть такую встречу. В полночь было дело. Холод, темь, дождь… Вдруг слышим – колокол у причала зазвенел. Вскочили все с постелей и – кто без шапки, кто босиком, а кто и в одном белье – к реке бросились. Видим – стоит у колокола Яшка Саловаров, конокрад известный, и дергает веревку что есть силы. Вышел тут Пазухин вперед, шапку снял и кланяется: «Милости просим, Яков Семеныч!» А Яшка ломается: «Пошто плохо гостей встречаешь! Где музыка? Подать тройку лихих с бубенцами!» Мигнул Пазухин – и музыка духовая грянула. Махнул рукой – тройка подлетела. Плюхнулся Яшка в своих лохмотьях на бархат мягкий и понесся, ровно барин какой, по дороге, кумачом выстланной.

Баню Саловарову приготовили небывалую: во все углы духами брызгали, а пар шаманским поддавали. Вышел Яшка оттуда красный, как рак, в новом костюме из лучшего матерьяла и орет: «Чаю!» Поставили на стол самовар, а Саловаров в обиду: «Что за насмешка? Кипяти банный котел!» Вскипятили котел на сорок ведер, бухнули туда двадцать голов сахару да двадцать кирпичей чаю. Выпил Яшка пару стаканов, а остальное приказал на-земь вылить…

– Он что же, после удачи видно с ума спятил? – перебил Сергей.

– Ничуть, – улыбнулся Федотыч. – Многие старатели этак делали. Знайте, дескать, мою широкую натуру.

– Все время кутили?

– Насколько золота хватало. Яшку, к примеру, Пазухин уже дней через десять ободрал начисто и в обносках за дверь выставил. Явился Саловаров домой без гроша в кармане, опять начал коней воровать…

Дед и внук дошли до крайнего дома. Сергей взобрался на поросшую полынью завалину, заглянул в черный провал окна. В углу громоздилась полуразрушенная русская печь, валялись обломки горшков и стульев. На покрытой мхом божнице неподвижно сидела сова. Из дома веяло тошнотворным запахом гнили.

– Жутко тут… – поеживаясь, прошептал Сергей. Он хотел уже спрыгнуть на землю, когда во второй половине дома скрипнула половица. Мальчуган испуганно отшатнулся назад и, потеряв равновесие, упал с завалины. Но, падая, он успел заметить, как в открытую настежь дверь метнулась полусогнутая фигура человека и скрылась в окружающем дом подлеске.

ГЛАВА VIII
Выстрел на рассвете

Серый полумрак весенней ночи опустился на тайгу, стер очертания предметов. На небе робко замерцали редкие звезды, из-за сопки выкатился пепельный кружок луны. Над рекой повис густой туман.

– На отдых пора, – сказал Федотыч и, позевывая, стал собирать в котомку жестяные кружки и остатки сухарей.

– Давай спать по-очереди, – предложил Сергей. – Боюсь я чего-то…

– Боишься? – удивился дед. – Не привиденье ли напугало? Показалось тебе. Откуда тут взяться человеку? А если б он даже и был, зачем ему прятаться?

Сергей ничего не ответил. Уверенный тон Федотыча успокоил его. В самом деле, в дверь мог выскочить заяц, а ему почудилось нивесть чего… В конце концов дед – опытный таежник. Раз он не боится – значит никакой опасности нет. И говорить об этом больше не следует, а то еще посчитает его дед за труса.

Так думал мальчуган, укладываясь спать. Натянув на голову одеяло, он слышал как Федотыч, кряхтя, долго ворочался, как плескались у берега волны, и одна за другой заводили свои песни ночные птицы. Потом все умолкло и Сергей оказался в лодке. Река подхватила его и, покачивая, помчала в синюю даль. Давно скрылись за кормой знакомые берега, а он все плыл и плыл. И вдруг сзади раздался громкий голос деда: «Стой!» «Сейчас причалю», – ответил Сергей и хотел повернуть к берегу, но руль перестал вращаться. Лодка попрежнему неслась вперед. «Стой!» – еще громче крикнул Федотыч и выстрелил.

Сергей проснулся и вскочил. На востоке занималась заря, и полумрак скрывался в кустах. Дед, стоя у причала, держал наперевес ружье. Из ствола тонкой струйкой шел дым, пахло порохом. А из леса, сквозь птичий гомон, доносился треск сучьев.

– Я не спал, – заговорил возбужденно Федотыч, заметив подошедшего внука. – Всю ночь настороже был. Только на рассвете прикорнул малость, а он…

– Кто – он? – перебил Сергей.

– А чорт его знает! – плюнул дед. – Бандит какой-то. Слышу сквозь сон – в лодке кто-то возится. Открыл глаза и вижу: мешки с продуктами в реку бросает. Тут я и шарахнул в него дробью… Однако ушел. И сумку с охотничьим припасом унес.

Иван Федотыч вложил в ружье новый патрон и решительно заявил:

– Без пороху да свинца – в тайге не проживешь. Отнять надо. Ты карауль лодку, а я в погоню пущусь. От меня не скроется.

Дед крепче натянул фуражку и быстро зашагал в лес.

На росистой траве были ясно видны следы. Сперва незнакомец бежал по самым глухим местам. Затем, видимо удостоверясь, что его никто не преследует, он шагом пошел вниз по узкой пади.

Дед хорошо знал эти места. Он помнил, что падь, огибая полукругом несколько сопок, выходит к давно заброшенному прииску Ключевому. Федотыч когда-то работал на этом прииске и ходил оттуда на заимку Пазухина напрямик, по мало кому известному ущелью. В это ущелье он сейчас и свернул.

– Не уйдешь!.. – бормотал дед, прыгая с камня на камень. – Перехвачу я тебя у Ключевого…

К прииску он вышел на восходе солнца. И первое, что бросилось в глаза – это четкий отпечаток широкого каблука на сырой почве. Было видно, как медленно поднималась примятая трава. Это значило, что человек здесь только-что прошел.

Дед выпрямился, снял с плеча ружье. Словно скрадывая сторожкого зверя, бесшумно двигался он вперед, по следу.

У черного остова сгнившего копра вдруг качнулась тонкая березка. Капли росы, падая с ее листьев, зашумели в кустарнике,

Федотыч быстро повернул голову и замер. Под березой стоял человек в брезентовой куртке и высоких приискательских сапогах; четко выделялась подстриженная клинышком бородка.

Незнакомец долго прислушивался, затем неторопливо согнулся. Он поднял с земли сумку, забросил за плечо.

Дед узнал свой рюкзак.

– Бандит! – закричал он, теряя самообладание. – Ворюга!

Вскинув ружье, Федотыч выстрелил вверх. Дробь, словно град, застучала по листьям.

Незнакомец, не оглядываясь, швырнул сумку в шурф и в два прыжка скрылся в лесу.

Дед пробежал за ним несколько шагов и остановился. Зачем напрасно рисковать, когда цель погони достигнута? Осталось лишь достать рюкзак и возвратиться к лодке.

Федотыч подошел к шурфу и, перегнувшись через гнилое бревно, посмотрел вниз. Глубокая яма почти до краев была наполнена грязной, заплесневелой водой. В ней бесследно исчезла сумка с порохом и дробью.

ГЛАВА IX
Федотыч не сдается

Возвратясь к лодке, Иван Федотыч устало сел на причал и, коротко сообщив Сергею о случившемся, угрюмо умолк. Он долго смотрел, как волны с шумом выкатывались на песчаный берег, затем, вздохнув, сказал:

– Осталось у нас два десятка сухарей, три банки консервов, да тридцать два заряженных патрона. С таким запасом далеко не уедешь.

Сергей насторожился. «Не хочет ли дед повернуть домой», – тревожно подумал он, напряженно ожидая, что Иван Федотыч скажет дальше. Но дед не произнес больше ни слова. Он палочкой чертил на песке замысловатые фигуры и, казалось, целиком был поглощен этим занятием.

– Я умею силки на птиц ставить, – осторожно начал Сергей. – Потом – сеть у нас есть, удочки…

Федотыч улыбнулся:

– Значит – берешься снабдить продовольствием? Молодец! А я-то боялся, как бы ты не раскис…

Дед бросил палочку в реку и, поднимаясь, сказал:

– Силки – дело не стоющее. Хлопот много, а поймать – как придется. Рыба – другое дело. И за козами надо поохотиться.

– Только подальше от заимки… – прошептал внук.

– Правильно, – согласился Федотыч. – Надо скрыться от бандита.

Путники позавтракали и отвязали лодку. Ржавое кольцо глухо стукнулось о причал.

– Впереди есть хорошее место, – говорил дед, работая веслами. – Река разбивается на протоки, в них рыбы много. И для охоты лучшего угодья не сыскать. Сделаем там остановку, добудем рыбы, мяса и дальше двинемся.

После полудня вдали показался большой остров. Он был покрыт густым лесом. У берегов буйно кустилась черемуха, склоняя ветки к самой воде. Река огибала остров двумя широкими рукавами. Каждый рукав разбивался на множество извилистых проток.

Когда лодка вошла в этот запутанный лабиринт, Федотыч выбрал удобное место и причалил к берегу.

Сергей нетерпеливо выскочил на песок, обошел пологий мыс и остановился у тихой, глубоко вдающейся в лес, заводи. Высокие кедры, ровной стеной поднимаясь по берегам, уходили в небо; они четко отражались в зеркальной глади воды. Отмели густо поросли осокой. Изредка меж деревьев шумно вспархивал рябчик, у камышей всплескивала рыба, и опять с тонким звоном вползала в уши вековая тишина…

– Рыбы тут должно быть полным-полно, – проговорил дед, появляясь сзади с сетью на плече. – Давай-ка попытаем счастья.

Выбрав чистое от коряг место, рыбаки потянули сеть поперек заводи. Волны, поднятые лодкой, зашелестели в осоке. В камышах сдержанно крякнула потревоженная утка.

Иван Федотыч, взяв ружье, ушел в сопки. Сергей накопал червей и закинул удочки. И сразу же начался бешеный клев. Поплавки то и дело стремительно ныряли вниз, и Сергей почти беспрерывно выдергивал на песок больших окуней.

Увлеченный ловлей, мальчуган забыл обо всем окружающем. Даже когда вблизи прогремел выстрел, он лишь на минуту поднял голову, прислушался к раскатам эха и снова забегал от удочки к удочке.

На закате солнца из леса вышел Федотыч. Он нес на плечах убитого козла. Бросив добычу на песок, дед сел и, вытирая рукавом потный лоб, сказал:

– Вот мы и с мясом!

– И с рыбой! – добавил Сергей, вытаскивая из воды кукан.

– Ого! – удивился дед. – Это – улов!

Вдруг Федотыч вскочил на ноги и, указав рукой на заводь, крикнул:

– Смотри!

Сеть металась из стороны в сторону, от ныряющих берестяных поплавков стремительно разбегались круги. Попалась, видимо, крупная рыба.

– Пойдем за лодкой! – сказал дед.

Рыболовы обошли мыс и растерянно остановились. Лодки не было. На песке, возле разбросанных в беспорядке вещей, ясно виднелись следы подкованных сапог.

– Опять он! – сжимая кулаки, прошептал Федотыч.

Сергей поднял с земли кусок бересты. На ней углем было написано:

«Возвращайтесь домой, пока не поздно. Не вернетесь – будет хуже».

– Вон что! – догадался дед. – Понятно. Стали мы кому-то поперек дороги. Суют нам палки в колеса…

Федотыч швырнул в сторону бересту и протянул куда-то в пространство кукиш:

– На-ка, выкуси! Не так легко запугать Ивана Пронина. Хоть пешком, а до Улуя доберемся!

ГЛАВА X
Неожиданная встреча

В самом скверном настроении устраивались путники на ночевку. Внешне все было как обычно: ярко горел костер, булькало в котелке варево, сушилась на кольях одежда. Федотыч рубил для постели пихтовые ветки, Сергей таскал для костра сухой валежник. Но угрюмое молчание деда и внука показывало, что каждый из них занят тяжелыми думами.

Нарубив большую кучу веток, Иван Федотыч присел на корточках у огня. Вешая на колья мокрые портянки, он произнес:

– Незнакомец, видно, тоже плывет к Улую. Прочел он мое письмо к Увачану и решил один завладеть «карманом». Вот и старается теперь навредить нам, заставить вернуться с половины пути.

– А мы все-таки найдем золото, – ответил Сергей. – Не уступим его хищнику.

– Ясно, – согласился дед. – Придется делать плот. Медленно поплывем, зато будет легче, чем шагать пешком.

– А бандит этот нас в покое не оставит, – сказал Сергей. – Не зря он грозятся, что хуже будет….

– Не оставит, – подтвердил Федотыч. – Надо быть на-чеку.

Вполголоса переговариваясь, прерывая слова при каждом шорохе, дед и внук сели за несложный ужин. Иван Федотыч первый вытащил из котелка кусок козлиной печенки, но, поднеся лежку ко рту, вдруг настороженно замер.

– Слышишь?.. – поднимая вверх указательный палец, шепнул он внуку.

Сергей прислушался. Издали доносились размеренные всплески весел, скрип уключин. Кто-то поднимался вверх по протоке.

Федотыч положил печенку в котелок и, взяв ружье, сказал:

– Отойдем от огня. У костра мы, как на ладони.

Дед и внук спрятались за кустом черемухи.

Лодка приближалась. Всплески воды и скрип уключин становились все более отчетливыми.

В это время из-за облака выглянула луна. На протоке засветилась серебристая дорожка. Посреди ее выросли силуэты двух лодок: в первой сидел гребец, вторая шла на буксире.

– Прямо на костер плывет, не скрывается, – значит без плохих мыслей человек, – определил Федотыч.

– А ведь вторая лодка наша! – узнал Сергей.

Гребец круто повернул к берегу и выпрыгнул на песок. С минуту он стоял в нерешительности, оглядываясь по сторонам, затем смело подошел к огню. Потухающий костер осветил приземистую фигуру крепко сложенного человека. Широкий парусиновый костюм свободно охватывал его мускулистое тело, из-под зимней шапки, с поднятыми вверх ушами, выбивались черные волосы. Круглое лицо, изборожденное морщинами, казалось высеченным из гранита и к нему никак не шла жиденькая длинная борода.

– Увачан! – воскликнул дед, прыгая из-за куста.

– Здорово, Иван, – спокойно, словно они только вчера виделись, произнес эвенк, протягивая Федотычу загрубевшую от мозолей руку. – И ты, внук, здравствуй, – кивнул он Сергею.

– Какими путями?.. – радостно спрашивал дед.

– По реке, – лаконично ответил Увачан. Он сел на землю, ловко поджав под себя ноги и, набив табаком длинную трубку, прикурил от уголька.

– Куда плывешь?

– К тебе.

Выпустив изо рта клуб дыма, Увачан сказал:

– Как лодку упустили? Хорошо, что я поймал. Думал – несчастье с вами. Потом слышу – выстрел. Я и поплыл сюда.

Эвенк подкинул в костер веток, и, как бы невзначай, проронил:

– Был у меня Торопов, твой поклон передал. И еще кое-что сказал…

Увачан сильнее запыхтел трубкой и с обидой произнес:

– Пошто, Иван, неправду говорил? Какое ты получал от меня письмо?

Дед расстегнул карман гимнастерки, достал измятый конверт, склеенный из газетной бумаги, и молча протянул его к собеседнику.

Увачан медленно прочел письмо вслух, повертел его в пальцах и, возвращая Федотычу, заявил:

– Не я писал. И от тебя не получал писем. Все это брехня. Улуй – не сопка, а ручей. От Большого гольца еще неделю плыть надо.

Помолчав, он наморщил лоб и тихо добавил:

– Худой человек писал. Подумать надо…

ГЛАВА XI
Ручей, затерянный в сопках

Долго в этот вечер горел костер на берегу речной протоки. Неожиданная встреча подняла настроение у Федотыча и Сергея. Перебивая друг друга, они посвящали Увачана в свои планы.

Выслушав их, эвенк одобрил:

– Хорошее дело. Сталин спасибо скажет.

Когда речь зашла о преследованиях в пути со стороны незнакомца, Увачан долго качал головой, приговаривая:

– Какой вредный человек! Зачем сухари в реку бросил? Зачем лодку по воде пустил?..

Потом, желая подбодрить друзей, он положил руку на ружье и твердо произнес:

– Теперь с вами Увачан. Никого не бойтесь.

И старик принял такой воинственный вид, что Сергей невольно улыбнулся. Эвенк совсем не напоминал ему богатыря, за спиной которого можно было бы спрятаться от опасности. Низкорослый, он рядом с Федотычем казался еще ниже. Глядя на него, мальчуган с трудом верил рассказам деда о том, что Увачан спокойно ходит на медведей с одним кинжалом.

Но уже на следующий день мнение Сергея об их спутнике резко переменилось. Произошло это буквально через полчаса после того, как лодки отплыли от берега.

Двигаясь возле мелких, заросших осокой заводей, Увачан вдруг бросил весла и стал внимательно присматриваться к тому месту, где было сломано две-три камышинки. Поднимая голову, эвенк уверенно заявил:

– Сегодня тут прошла лодка.

– А из чего это видно? – недоверчиво спросил Сергей.

Эвенк молча указал пальцем на воду. Сергей присмотрелся и все понял. Стоячая вода заводи была покрыта тонким слоем ряски. Только у сломанных камышинок виднелась широкая полоса чистой коды. Ряска еще не успела ее затянуть, и это значило, что лодка отчалила от берега не более часа назад.

Выйдя на песчаную косу, путники стали внимательно осматривать землю. Скоро они обнаружили между кустов остатки костра; в золе еще тлели угли. Рядом на илистой почве виднелись знакомые следы подкованных сапог.

– Куда он поплыл? – тихо, словно боясь, чтобы его никто не подслушал, спросил Сергей.

– Вниз, – коротко ответил Увачан.

Почему эвенк сделал такой вывод – мальчуган не стал спрашивать. Он понял, что их новый спутник умеет на-ходу читать неприметные для других следы.

С этого времени Сергей не переставал удивляться наблюдательности Увачана. Старик вел себя в тайге, как дома, где ему знакома каждая вещь. Если к обеду нужно было мясо, он деловито направлялся в ельник, и через несколько минут приносил убитых рябчиков. Когда требовалась рыба, эвенк заставлял разводить костер, а сам разыскивал каких-то личинок и с удочкой шел к реке. И едва костер успевал разгореться, как он возвращался с уловом.

Однажды Сергей видел, как Увачан поймал большую щуку. «Дура»! – сказал старик громко и, сняв добычу с крючка, бросил ее в реку.

Когда эвенк принес вполовину меньшую рыбу, Сергей спросил о причинах его странного поступка. Увачан удивленно сдвинул брови и ответил:

– Половину съедим, а половина – пропала. Нельзя так. Беречь добро надо.

Только теперь Сергей понял, почему старик никогда не добывал дичи и рыбы больше, чем требовалось для обеда. Он был расчетливым хозяином и запускал руку в свой «закром» лишь в случае необходимости.

После встречи путников с Увачаном, таинственный незнакомец оставил их в покое. Куда он исчез – было неизвестно. Над этим никто и не задумывался. Все трое знали, что они – сильный отряд, способный выдержать и внезапное нападение одного человека, а потому чувствовали себя совершенно спокойно. Даже Федотыч стал забывать о своей недавней настороженности.

Один за другим текли ясные дни, наполненные ароматом теплой земли, плеском волн и гомоном птиц. Быстро мчались вперед лодки, с каждым часом все приближаясь к цели путешествия.

Всякий раз, когда останавливались на ночевку, Увачан коротко сообщал:

– Скоро Улуй.

– Сколько еще дней? – допытывался Сергей. – Пять, шесть?

– Как поплывем… – неопределенно пожимал плечами старик.

Наконец, эвенк произнес лишь одно слово:

– Завтра.

В эту ночь, несмотря на усталость, Сергей почти не спал. Лежа с открытыми глазами, он смотрел в светлое от близкой зари небо, прислушивался к гуканью козлов и, то и дело поправляя на лице накомарник, пытался представить заветный ручей. Улуй вставал перед ним то бурным, ворочающим камни, потоком, то тихой, поросшей камышами, речушкой. Но как в том, так и в другом случае он неизменно видел толстые наносы золотоносного песка и среди них, под высокой скалой – легендарный баевский «карман».

Едва из-за сопки выглянул краешек солнца, Сергей вскочил на ноги. Сбросив белье, он, ежась от утренней сырости и облепивших тело комаров, сразбегу прыгнул в реку. Волны упруго выбросили его на поверхность и, захлестывая, понесли вдаль. Лежа на спине, мальчуган видел, как на фоне розовых от зари облаков пронеслись какие-то птицы, пролетел жужжа шмель…

– У-ух!.. – крикнул от восторга Сергей, и чуткое эхо встревоженно прокатилось над тайгой.

Когда Сергей вернулся на привал, Федотыч уже разводил костер, а Увачан ладил свою удочку. И хотя они все делали как обычно, мальчугану казалось, что сегодня старики и уху варят дольше, чем всегда, и едят на-редкость медленно…

Каково же было удивление Сергея, когда после завтрака Увачан, обращаясь к нему, сказал:

– Пойдем, покажу Улуй. Сотня шагов до него.

– Что же ты вчера об этом не сказал!

– Ты бы про сон забыл.

– Я и так не спал… – сознался мальчуган.

Сергей бросился вперед. Прыгая через мелкий кустарник, ныряя под еловые лапы, он выбежал к устью распадка. Там, звеня в камнях, струился ручеек. По берегам было видно, что в половодье и во время дождей он превращался в бурный поток. Но теперь его могла бы перейти в брод и курица.

– Эго и есть Улуй?.. – спросил Сергей, недоверчиво оглядываясь через плечо на Увачана.

– Улуй, – ответил эвенк. – Золотой ручей.