Текст книги "Золотая падь"

Автор книги: Николай Устинович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Николай Станиславович Устинович
Золотая падь

ГЛАВА I
Забытая история

Берег реки был высок и обрывист. Сергей долго карабкался вверх по камням, цепляясь за редкий кустарник. Зубами он крепко сжимал изъеденный ржавчиной кинжал. И когда, наконец, трудный путь остался позади, мальчуган взял кинжал в руку и, переведя дух, бросился к разведенному под высокой лиственницей костру.

– Дед! – крикнул он еще издали. – Смотри-ка что я нашел!

Иван Федотыч отложил в сторону ложку, которой мешал в котелке уху, и, щурясь от яркого майского солнца, из-под ладони посмотрел на внука.

– Волны подмыли берег, – торопливо рассказывал Сергей. – Вниз упала глыба земли, а в ней был…

Он протянул деду клинок. Федотыч долго вертел его в заскорузлых пальцах, пощелкал ногтем по металлу и заключил:

– Лет сто в земле пролежал. Эк, ржа сталь съела.

– Интересно, кто его потерял? – задумчиво произнес мальчуган.

– Мало ли кто, – ответил Федотыч, снова склоняясь над котелком. – Приискатель, бродяга, охотник… Много всякого народу тайга повидала.

Он отвернулся от костра и кивнул на стоящее у лиственницы старое шомпольное ружье:

– Ведь этот дробовик тоже в тайге найден.

– В земле?

– Нет, – покачал головой дед. – Не успел его перегной скрыть. Нашли скелет человека, ружье, да сумку золота.

– Давно это было?

– Давно. Я еще парнем ходил.

Федотыч умолк. Долго смотрел он за реку, где дыбились дикие сопки, словно старался увидеть там следы забытой таежной драмы. Но сопки, как всегда, были угрюмы и неприветливы. Высокой зубчатой стеной тянулись они по берегу реки, скрывая горизонт, и солнце, казалось, вот-вот зацепится за острые вершины гольцов.

Дед вздохнул и, теребя пальцами седую бороду, начал:

– Жил у нас в деревне охотник Степан Баев. Невзрачный был мужичишка: маленький, слабосильный, а в охоте большую удачу имел. Больше всех с промысла пушнины приносил. Надо сказать по правде, любил он свое дело. Днем и ночью в тайге пропадал. Потому, видно, и везло ему.

А только стал народ с некоторого времени примечать, что остыл Баев к охоте. Ходить-то в тайгу ходит, а пушнины почти не приносит. Зато зажил не в пример лучше. Дом каменный под железом выстроил, рысаков орловских купил, обстановку городскую завел. Удивляются люди: откуда деньги берутся?

Пошли тут про Баева разные слухи. Одни говорили, что купца он ограбил, другие – что клад нашел, третьи – что будто бы промыслом нехорошим занялся…

– Каким? – перебил Сергей.

– Были такие бандиты, что следили, когда эвенки с охоты возвращались, – объяснил Федотыч. – Подкараулят и – пулю в спину. Пушнину забирали себе. За большой грех не считалось… Вот в таком-то «промысле» и подозревали Баева.

Однако, все это оказалось неправдой. Не знаю уж каким путем, но только стало известно, что нашел Степан в тайге золото. Да не какое-нибудь пустячное месторождение, а прямо, можно сказать, золотой «карман». Что ни копнешь, то самородок. И нет, будто бы у того «кармана» никакого дна.

Начали тут старатели приставать к Баеву: возьми, дескать, в компанию. Просили добром, домогались угрозами, но ничего не добились. Степан знай помалкивает, да в рыжий ус ухмыляется. Даже сыну родному, Максиму, и то не открыл тайны.

И вот ушел раз Баев в тайгу, а назад не вернулся. Ждал-ждал его Максим – не дождался. Снарядил артель и пустился на розыски. Долго бродили по сопкам и нашли одни кости, ружье, да кожаную сумку с золотом… Почему Степан умер – так и осталось неизвестным.

Бросился тут народ со всей округи в сопки. Всю тайгу обшарили, а золотого «кармана» так и не нашли. Попалось кое-кому золотишко, да не то, которого искали. Крохи…

Иван Федотыч умолк, бросил в костер сухих веток. Огонь на минуту затаился, потом красные языки с треском взметнулись вверх. В котелке забулькала уха.

– А как попало к тебе ружье? – после долгой паузы спросил Сергей.

– У Максима на цепного пса выменял. Не охотничал он, Максим-то, а мне дробовик приглянулся. Шомпольный, а двух бескурковок за него не возьму. Расшатался, правда, но бьет еще здорово. Ложе только надо новое сделать, это уж совсем сгнило.

– А где теперь Максим?

– Уехал. Говорят, в Белоруссию. Нет от него с тех пор никаких вестей.

Сергей начал стирать песком ржавчину с найденного кинжала. Но сделать это оказалось нелегко. После безуспешных попыток мальчуган прекратил свою работу.

– Дед, – произнес он вдруг. – А что если бы мы с тобой нашли тот «карман»? Вот богатство!

– Зачем оно? – удивленно поднял мохнатые брови Федотыч. – Прожить нам и пасеки хватит.

– А государству? Ты подумай-ка, сколько на то золото можно построить танков да самолетов!

– Это – другое дело, – ответил дед. – А только что языками зря трепать. Пустой разговор. Давай-ка лучше уху есть. Сварилась.

ГЛАВА II
Загадочный шифр

Солнце клонилось к горизонту, когда Иван Федотыч и Сергей возвращались домой. Еле заметная, протоптанная дикими козами тропа вилась между сопок по узкой пади. Кругом тянулись сплошные заросли кедрача, непроходимые завалы бурелома, поросшие частым подлеском. Тропа то и дело терялась, и тогда дед находил дорогу по старым, заплывшим смолой, затескам.

Сергей шел молча. Изредка перекидывая с плеча на плечо старое ружье, он о чем-то сосредоточенно думал.

– Ты что притих? – спросил Федотыч, оглядываясь через плечо. – Иль устал?

– Нет, – покачал головой мальчуган. – Про Баева думаю, какой он скряга был.

– Степан-то? Помнится мне, не ругал его народ за жадность.

– А почему про «карман» никому не рассказал? Ведь умер – и все пропало.

Дед замедлил шаг.

– Трудно тебе понять, Сережа, прежнюю жизнь. Ты вот сейчас толкуешь про то, что если б нашел богатство – отдал бы государству его на общее дело. И жизнь за это отдать не задумался бы. Так ведь?

– Так.

– А почему? Потому, что теперь один живет для всех и все для одного. А раньше не то было. Каждый жил для себя. Недаром и пословица ходила: «Человек человеку – волк». Силен ты – с тобой считаются, слаб – затопчут. А силу деньги давали, золото. Вот и держался Баев за эту силу, боялся из рук выпустить.

– Сыну хоть рассказал бы.

– Скажи одной куме – весь базар узнает. Скрытный он был, Степан. Да и умирать еще не собирался.

Снова дед и внук пошли молча. Кедрач начал редеть, и тропинка стала не такой извилистой. Впереди забелели стройные стволы берез.

– А при советской власти никто не искал этого места? – спросил Сергей, трогая деда за рукав.

– Искали, – махнул рукой Федотыч. – Геологи приезжали, целый отряд. Все лето провели в тайге. Вернулись оборванные, худые, заросшие… Начальник их, очкастый такой, сказал: «Сказки это все, не может здесь быть богатого золота». С тем и уехали. А я думаю…

Дед не договорил. Сверху вдруг камнем упал ястреб. Под кустом растерянно метнулся рябчик. По воздуху поплыли перья, и хищник, держа в когтях добычу, тяжело взмыл вверх.

Сергей сдернул с плеча ружье и выстрелил. Ястреб медленно сложил крылья, плюхнулся на землю.

– Убил! Убил! – закричал мальчуган. Прыгая через кусты и валежник, бросился он вперед и протянул к ястребу руку. Но тот, взмахнув одним крылом, растопырил когти и защелкал крючковатым клювом. Сергей испуганно отшатнулся назад и, размахнувшись ружьем, ударил хищника прикладом. От сильного удара ложе раскололось надвое. В сторону отлетел металлический тыльник, а из вырезанного под ним углубления на траву упала сложенная во много раз желтая оберточная бумажка.

– Сколько раз я тебе говорил: нельзя добивать прикладом!.. – ворчал Федотыч, продираясь сквозь кустарник. – Вот и разбил ружье!

Сергей, казалось, ничего не слышал. Бросив дробовик, забыв о добыче, стоял он с развернутой бумажкой в руках. На ней четко, химическим карандашом, было написано:

По диким степям Забайкалья,

Где золото роют в горах,

Бродяга, судьбу проклиная,

Тащится с сумой на плечах.

2-14 1-10 2-10 1-8 1-9 1-15 2-14 3-20 1-4 1-14 1-2 1-9 3-9 2-6 3-9 1-12 4-3 2-3 1-21 1-2 2-14 2-6 2-3 2-14 1-2 1-1 1-2 1-3 1-1 1-10 2-10 2-14 1-2 1-18 1-8 1-5 1-15 2-6 1-2 1-18

– Шифр! – взволнованно воскликнул Сергей.

Федотыч, одев очки, долго всматривался в загадочные цифры, даже зачем-то понюхал, потом сказал:

– Ружье-то Баева…

И, стукнув пальцем по лбу, добавил:

– Смекаешь?..

ГЛАВА III
Открытая тайна

С этого вечера Сергей потерял сон и аппетит. Шифр не выходил у него из головы. Он бродил из угла в угол и бормотал:

– Два – четырнадцать, один – десять, два – десять… Что это значит? А, каторжная песня, – к чему она?

– Брось ломать голову, – советовал Федотыч. – Пустая это бумажка. Тарабарская грамота.

– Нет, – не соглашался внук. – Тут что-то важное зашифровано. Не спроста Баев писал свои цифры, да прятал их в такое место… Не иначе, как о золотом «кармане» речь идет.

– Уж если Степан не надеялся на свою память, то почему ему было не записать прямо, по-русски: так, мол, и так, находится мой «карман» в таком-то месте?

– Боялся, видно, что записка попадет безо времени кому-либо в руки.

– Может быть…

Сергей, склонясь над бумагой, снова начинал что-то писать, высчитывать, зачеркивать, а Федотыч шел к пчелам. Он медленно шагал между стройных рядов ульев и тоже шептал:

– Ну и загадку задал Степан! Вишь ты: два – четырнадцать… Пойми тут, что и к чему! А ведь мужичонка был на вид совсем бесхитростный…

Однажды вечером на пасеку забрел учитель Петр Ильич. Маленький, в широкополой шляпе, он бесшумно появился возле Федотыча и, разглаживая ладонью седые усы, воскликнул:

– Воздух-то у вас какой! Тут и медом пахнет, и цветами, и еще чем-то этаким… Завидую!

– Живем неплохо, – отозвался дед. – Невзрачна моя хибарка, да на хоромы не променяю.

– Правильно, – одобрил Петр Ильич. – Великое дело – близость к природе. Тебе, вот, уже под шесть десятков, а крепок ты еще, как дуб.

Учитель сел на лавочку, положил на траву шляпу, клетчатым платком вытер со лба пот.

– Что ж Сергея не видно? – спросил он. – Книжку я ему интересную принес. О путешествиях. Любит он такие.

– Недосуг Сергею, – ответил дед. – Попала к нему записка с какой-то тарабарщиной, вот он и бьется над ней целую неделю, никак прочесть не может.

– Не по-русски написано, что ли?

– По-русски, да ничего не понять.

– Позови-ка его. Посмотрим.

Федотыч ушел за внуком и тот скоро явился. Он подал учителю желтую бумажку и сел на траву.

– Гм… занятно… – произнес Петр Ильич, рассматривая загадочные цифры. – Шифр. И ключ к нему надо искать здесь же.

– Ключа тут как-раз и нет, – уверенно заявил Сергей.

– А мы поищем, – ответил учитель. – В молодости я увлекался всякими головоломками. Попробуем тряхнуть стариной.

Долго сидел Петр Ильич молча и, склонясь над обрывком бумаги, теребил седой ус. Изредка он делал какие-то пометки в блок-ноте, зачеркивал, снова писал.

– Ну как?.. – время от времени осторожно спрашивал Сергей.

– Пока никак… – отвечал учитель, покачивая головой.

Надвинулись сумерки. От леса потянуло прохладой, над омшанником затрепыхалась летучая мышь. В воздухе повис густой запах меда.

– Ничего не пойму, – вздохнул Петр Ильич, возвращая Сергею шифр. – Одно мне ясно: песня связана с цифрами. В этом и надо искать отгадку.

Он посидел еще немного, потолковал с Федотычем о деревенских новостях и отправился домой. И уже с дороги крикнул Сергею:

– А не показывает ли первая цифра строку, а вторая – букву? Проверь!

Сергей вернулся домой, зажег лампу и склонился над столом.

– Два – четырнадцать… – шептал он. – Значит – вторая строчка, четырнадцатая буква. Дальше – первая строчка, десятая буква. Так… Получилось – «ве». Теперь – «р». Так… так… Ого! «Верста»!

Торопливо, то и дело сбиваясь, начал Сергей записывать букву за буквой. И когда была расшифрована последняя цифра, он радостно бросился к деду:

– Разгадал! Разгадал!

На обложке тетради стояло:

«Верста вниз от Улуя. Щель влево. Под первой скалой».

ГЛАВА IV
Подозрительный прохожий

Месяц давно скатился за лес, на востоке занялась заря, а в избушке на пасеке все еще горел огонь. Сергей, шагая по скрипучим половицам, оживленно размахивал руками:

– Теперь мы все знаем, – говорил он. – Осталось только поехать в тайгу и запустить руку в «карман».

Мечтая вслух, мальчуган остановился возле деда.

– Выйдем из тайги с мешком золота и – прямо в сельсовет: «принимайте!». Ахнут все: откуда такое богатство? A мы скажем: «С Улуя!»

Федотыч рассеянно покачивал головой и, казалось, не слушал внука. Только когда Сергей положил ему на плечо руку, он выпрямился и тихо произнес:

– А что это за Улуй? Сопка, ручей, озеро? И где он?

– Ты разве не знаешь? – упавшим голосом спросил внук.

– То-то и беда. На сто верст кругом тайга знакома, а такого названья не помню.

– Опять история… – разочарованно протянул Сергей. – Неужели мы так и не найдем «кармана»?

– Попытаемся, – успокоил Федотыч. – Есть у меня старый друг эвенк, Увачаном звать. Всю жизнь в тайге провел. Уж он-то должен знать, что это за Улуй.

– А где этот Увачан?

– В Карагане живет. Деревушка такая в верховьях реки есть.

Дед поднялся, позевывая выглянул в окно.

– Засиделись мы с тобой, Серега. Светает уже. Давай-ка спать будем. А Увачанy я сегодня же пошлю письмо. Если придется ехать в тайгу – самый надежный товарищ будет.

Федотыч разделся, потушил лампу и лег в постель. Сергей ушел на чердак, заваленный свежим сеном. Он укрылся теплой шубой и тотчас же крепко уснул.

Проснулся мальчик от громкого разговора у двери.

– Откуда бредешь? – спрашивал дед.

– Издалека, – со вздохом ответил незнакомый голос. – От немца ушел. Хочу пока обосноваться в Сибири.

– Что ж, места у нас для добрых людей хватит, – согласился Федотыч.

Сергей посмотрел в щель крыши. У избушки стоял коренастый мужчина в брезентовой куртке и высоких приискательских сапогах. Бородка, подстриженная клинышком, была тронута сединой, над переносьем залегли глубокие складки, придававшие лицу смелый и решительный вид.

– Заходи, – пригласил дед незнакомца. – Отдохни с дороги.

– Спасибо, – ответил прохожий. – Устал я не очень, а вот есть хочу.

Когда Сергей спустился с чердака, дед хлопотал у самовара, стараясь раздуть его сапогом. Затем он достал из подполья колбасу, масло и мед.

За чаем разговор зашел о войне.

– Лютуют немцы, – дрогнувшим голосом произнес незнакомец. – Измываются над русским народом. Режут, насилуют, грабят… У меня жену расстреляли, дочь угнали в неметчину, а у малого сына, как вампиры, кровь высосали…

Он стукнул кулаком по столу.

– Не будет пощады бандитам! Станут ползать на коленях, целовать наши сапоги, но прощенья не вымолят!

Незнакомец вдруг умолк. Медленно допил он стакан чаю и, подвигая его к самовару, заговорил уже более спокойно:

– Помогать надо фронту. Всеми силами помогать. Вот скажем – золото. Слышал я в дороге, что раньше у вас тут прииски знаменитые были, а теперь заглохли. Это – плохо. Развивать надо прииски. Золото – сильное оружие.

– Выработались старые места, – заметил дед.

– А на этом… как его… на Улуе? Тоже выработались?

– На Улуе? – поспешно переспросил Сергей.

– Кажется так называли мне один ручей.

– У нас такого нет, – пожал плечами Федотыч.

– Нет? Значит, перепутал я название.

Незнакомец опрокинул стакан вверх дном и вылез из-за стола.

– Раздевайтесь, полежите, – предложил Федотыч. – А мы с внуком пойдем поработаем.

Прохожий снял куртку и сапоги, лег на кровать. Иван Федотыч и Сергей пошли на пасеку.

– Слышал?.. – толкнул дед внука локтем, отойдя от избушки.

– Слышал… От кого он узнал про Улуй?

Федотыч многозначительно поднял палец и прошептал:

– Тут что-то не так. Подозрительный человек!

– Не шпион ли?.. – испуганно сказал Сергей.

Дед ничего не ответил. Он остановился у омшанника, что-то напряженно обдумывая. И вдруг встрепенулся:

– А письмо! Вот ротозей!..

– Какое письмо? – не понял мальчик.

– Увачану! Ведь я написал обо всем, да и оставил на столе. А этот… что если он прочтет?

Сергей бросился в избушку. С разбегу он широко распахнул дверь и первое, что увидел – это лежащую на столе четвертушку бумаги, исписанную неровным старческим почерком:

«Дорогой друг Увачан! Давненько мы с тобой не видывались и теперь пришла нужда обязательно встретиться. А дело вот какое: на-днях я случайно узнал, что золотой „карман“ Баева находится возле какого-то Улуя. Что это за Улуй? Не дойти ли нам до него? Только уговор: насчет этого пока – ни слова».

– Цело! – облегченно вздохнул Сергей и, пряча письмо в карман, посмотрел на постель.

Там никого не было. Незнакомец исчез.

ГЛАВА V
Кража из почтового ящика

Бабка Марья принесла на пасеку молоко. Она поставила кувшин в прохладное подполье, затем окинула критическим взглядом избушку и тяжело вздохнула.

– И когда успели грязи натащить? Позавчера все вымыла, выскоблила, а сегодня – опять что в хлеву…

– Ну не ворчи, – виновато отозвался Иван Федотыч. – Уберем. Расскажи лучше, какие новости в деревне.

– А никаких, – ответила бабка, орудуя веником. – Разве только с почтовым ящиком… Взломал его какой-то хулиган сегодня ночью. Письма среди улицы нашли.

Дед и внук переглянулись.

– Ты когда бросил в ящик письмо Увачану? – спросил Иван Федотыч.

– Часа в четыре.

– А когда вынимают письма?

– Около четырех.

– Как же узнать, ушло наше письмо с кольцевиком или осталось в ящике на ночь?

Сергей задумался. Потом сказал коротко:

– Узнаю!

Одел кепку и вышел за дверь.

Мальчик направился по лесной дороге в деревню. С каждым шагом им все больше овладевало беспокойство. Кому потребовались письма из почтового ящика? Было ли это простое хулиганство или тут крылось что-то другое? Не глупо ли сделали они с дедом, отправляя свое письмо по почте?

С такими мыслями Сергей вошел в сельсовет. В просторном помещении было пусто, только секретарь, низко склонясь над столом, копался в бумагах.

– Дяденька, вы помните, когда я к вам вчера заходил? – обратился к нему Сергей. – Еще воды попросил.

Секретарь удивленно сдвинул на лоб очки, отмахнулся от назойливой мухи и ответил:

– Ага.

– Кольцевик до меня вынул письма из ящика, или после?

– Вот уж этого не помню, – развел руками старик. – А раз не знаю – врать не буду.

– А можно посмотреть письма, что найдены на улице?

– Смотри, – равнодушно буркнул секретарь и, вытащив из ящика стола пачку писем, снова склонился над бумагами.

Сергей внимательно пересмотрел всю пачку. Тут были открытки, треугольнички, толстые пакеты, но знакомого серого конверта не оказалось.

Мальчиком овладела тревога. Поспешно возвратился он на пасеку и, разыскав между ульев деда, крикнул:

– Нашего письма нет!

– Тише, тише… – успокоил его Федотыч. – Пчела не любит шуму.

Дед отложил в сторону дымокур, снял сетку и спокойно спросил:

– Нет, говоришь? Значит, ушло с кольцевиком.

Иван Федотыч положил Сергею на плечо пахнущую медом руку.

– Не бойся, получит наше письмо Увачан. Если через неделю не будет ответа – я до него сам доеду. А чтоб не скучно было ждать – приведи в порядок ружья, припасы, помоги бабке сушить сухари. Прогуляться нам с тобой в тайгу все-таки придется. Только об этом – пока молчок. Не любит золото, чтоб о нем знали многие.

Сергей кивнул головой. Он был доволен, что дед поручил ему подготовку к такому интересному походу.

В горячей суетне незаметно пролетело три дня. На четвертое утро бабка Марья принесла на пасеку адресованное Федотычу письмо. Сергей нетерпеливо разорвал конверт, склеенный из газетной бумаги, и вслух прочел:

«Здравствуй, друг Иван Федотыч! Пишет старый Увачан. Твое письмо получил. Шибко хочется мне пойти с тобой в тайгу, но нельзя, в ногах болят кости. Жалко, да ничего не поделаешь. А Улуй – это третья сопка вниз по реке от Большого гольца. Только золота там нет, это я хорошо знаю. И про баевский „карман“ – брехня. Не советую пустяками заниматься. Не серчай, говорю, как другу. А пока – будь здоров. Низкий поклон Марье Петровне и внуку».

– Не узнаю Увачана… – пожал плечами дед. – Болят кости… Еще зимой бегал, как сохатый. И откуда он узнал, что на Улуе нет золота? Давно ли мы с ним вспоминали про Баева, – тогда он по-другому о «кармане» говорил…

И долго еще Иван Федотыч ворчал себе под нос:

– «Брехня»! «Пустяки»! Вишь ты, какой умный стал! А мы все-таки поедем. Пусть меня на старости лет чудаком считают. С глупых-то спрос меньше…

ГЛАВА VI
Вниз по реке

Решив отправиться на поиски золота, Иван Федотыч пошел в колхозную контору. Правление ценило деда за опытность и любовь к делу и потому, выслушав просьбу Федотыча отпустить его в тайгу, председатель замахал руками:

– Что ты! Что ты! Кого же я вместо тебя поставлю?

– Есть у нас толковый пасечник… – начал было дед, но председатель не дал ему договорить:

– Василий-то Назаров? Сказал!.. Из него пчеловод, как из меня доктор! Разве можно ему такое дело доверить?

– Да нет, – с досадой отмахнулся Федотыч. – Думаешь, кому попало передам пасеку? Это же все равно, что бросить родного ребенка у чужих людей. Старухе своей хочу поручить пчел. Кроме нее некому.

– А справится она?

– Ручаюсь, как за себя.

– Ну, ладно, – согласился, наконец, председатель. – Только предупреждаю: за каждый улей отвечаешь головой.

– Будь спокоен, – заверил дед, и, забыв попрощаться, заспешил на пасеку.

Получив известие о неожиданном назначении, бабка Марья растерялась. Долго не могла она поверить, что ей поручили такое важное дело. Когда же увидела, что Федотыч не шутит, по неведомой причине всплакнула и наотрез отказалась от «не бабьей работы». Но к вечеру она все же облачилась в белый фартук и деловито стала принимать пасеку, делая на бортах ульев одной ей понятные отметки углем.

Покончив с передачей, Федотыч взялся за сборы в далекий поход. Он конопатил и смолил лодку, починял бродни, переносил к лодке продукты и необходимые вещи. Сергей ему помогал, стараясь во всем показать уменье и сноровку. Мальчуган страшно волновался, когда у него что-либо не удавалось. Ему все казалось, что дед, видя в нем плохого помощника, скажет: «Сиди-ка ты, парень, дома. Не нужна мне в тайге лишняя обуза».

Но этого не случилось. Федотыч остался доволен помощью внука.

В путь тронулись рано утром. Закинув за плечи котомки, шли гуськом по узкой тропе. Ветки кустарника цеплялись за рукава, и на одежду падали сверкающие серебром росинки. Изредка позвякивал привязанный у деда к поясу котелок, трещали под ногами сучья.

– Сережу береги! – наказывала Федотычу бабка Марья, семеня сзади. – Смотри, чтоб не заболел, не дай бог…

– Давай-ка будем прощаться, – с подавленным вздохом ответил дед. – На пасеку тебе итти пора.

Они расцеловались, и бабка Марья медленно побрела домой, то и дело оглядываясь и вытирая лицо подолом фартука… А Федотыч и Сергей шли молча до самой реки. И лишь когда сели в лодку и оттолкнулись от берега, дед громко сказал:

– Вот и поплыли!

Он хотел, видимо, добавить еще что-то, но лишь тряхнул бородой и налег на весла.

Лодка быстро мчалась вниз по течению. Сидя у руля, Сергей смотрел, как уходили вдаль родные берега. Вот исчезла в голубой дымке последняя знакомая сопка. На реку надвинулись высокие скалы. Они отвесно падали в воду, и волны с шумом разбивались о гранит. Потом река снова вырвалась на простор, разлилась по широкой равнине тихими протоками.

Из-за островка вывернулась встречная лодка. Гребец ловко работал двухлопастным веслом, и легкая долбленка быстро двигалась против течения.

– Прохор Торопов, – узнал дед и, махнув картузом, крикнул:

– Причаливай!

Гребец кивнул головой и направился к островку. Сергей тоже круто повернул руль. Обе лодки почти разом ткнулись носами в пологий берег.

Торопов легко выпрыгнул на песок и, приподняв кепку, степенно кивнул.

– Далече? – спросил он коротко, протягивая деду руку.

– К Большому гольцу, – так же коротко ответил Федотыч.

Прохор помолчал. Он ждал, что собеседник скажет о направлении своего пути что-нибудь более определенное. Но Федотыч не произнес больше ни слова. И, подчиняясь таежному этикету, Торопов перевел разговор на другую тему.

Тем временем Сергей начал кипятить чай. Дед и Прохор сели рядом.

– Если будешь в Карагане – кланяйся Увачану, – сказал Федотыч. – Звал я его с собой, а он отказался наотрез. Письмо бестолковое прислал… Передай, что серчаю на него.

– Ладно, – кивнул головой Торопов. Он выколотил о каблук сапога трубку и стал прощаться.

– Куда спешишь? – пытался удержать его дед. – Напьемся чайку и поплывем.

– Спасибо, недавно пил, – ответил Прохор, спуская на воду лодку. Широко расставив ноги, он оттолкнулся от берега. Долбленка сразу вылетела чуть не на средину реки, закачалась на быстрине. Сильным взмахом весла Торопов поставил ее носом против течения. Затем, поворачиваясь к деду, крикнул:

– Вчера вниз проплыл какой-то незнакомый. Спрашивал, не встречал ли я тебя.

Сергей поспешно вскочил с земли.

– Как одет? – спросил он.

– В брезентовой куртке, в приискательских сапогах.

– Какая борода?

Прохор бросил весло и, сложив ладони рупором, ответил:

– Клинышком!