Текст книги "Злачное место"

Автор книги: Николай Шпыркович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

…Он потом уже узнал, что только так и можно выстрелить в подобной ситуации, – когда без толку выцеливать мельтешащую мишень, которая к тому же каждую секунду прикрывается живым человеком. В такой ситуации действует скорее инстинкт, или рефлекс, когда пистолет, рука его держащая, взгляд стрелка и даже пуля, вылетающая из ствола, составляют одно целое, сработав этим целым в долю секунды, – как, поскользнувшись, в такую же долю секунды мы принимаем нелепо-вычурную, но удерживающую тело в равновесии позу, – все это он узнал уже потом…

…А пока по ушам больно ударил выстрел, шлепнулось на пол тельце эмбриона-морфа, Крысолов застыл со своим «глоком» в руке, а Сикока, так же резко остановившись, с недоумением воззрился на свою руку, где уже не было, правда, твари, но не было и большого пальца.

– Держи его, Артем! – Старый моментально подскочил к побледневшему Сикоке и ловкой подсечкой свалил его на пол.

Артем и Крысолов навалились на Сикоку. Тот, не понимая, дернулся и вдруг сообразил и, заскрипев зубами, сам вытянул руку.

– Давай, Старый, быстрее только, – простонал он сквозь зубы.

В руке у Старого неизвестно откуда оказался резиновый жгут, который тот ловко затянул на плече у Сикоки, перед этим для чего-то растянув его. Одним взмахом ножа он разрезал рукав его куртки. Артем ожидал, что вот сейчас он рубанет по суставу, как, бывало, сам Артем кабана разбирал, но Старый, зажав в кулаке нож, быстрым круговым движением опоясал руку Сикоки разрезом, так что тот зарычал под ними и засучил ногами. Брызнула кровь, правда, немного. Артем боролся с тошнотой, подкатывающей к горлу, но все равно упорно прижимал бьющееся тело Сикоки к полу. Хорошо еще, тот был мелкого размера, а то Куска они и втроем хрен удержали бы. Старый тем временем откуда-то извлек какую-то странную ребристую проволоку, ловко обкрутил ее вокруг обнажившейся плечевой кости Сикоки, ухватился за оба конца проволоки и сделал несколько быстрых движений руками, поочередно тяня за концы. И как-то внезапно рука Сикоки оказалась отделенной от тела, влажно шлепнув об пол, а сам Сикока обмяк и затих.

– Сознание потерял, ну может, и к лучшему, – процедил Старый сквозь зубы, поднимаясь с колен. – Крыс, перевяжи его, хоть по-быструхе, я к Куску. Пошли, Артем. Сегодня ты – мой ассистент.

Они выбежали из приемной и, топоча ботинками, понеслись в конец коридора. Если бы Артем не знал того, что приключилось с Куском, подумал бы, что тот напился, потому что Кусок качался в точности как покойный Сашка. Вот только Сашка никогда так страшно не сипел. Чем-то дыхание Куска напоминало визг голодного поросенка, когда Артем забывал ему вовремя осота подбросить: вот точно так же на одной ноте тянулся из груди тонкий сип… Видно было, что Кусок вот-вот потеряет сознание, но из последних сил он все же держал углы нижней челюсти Банана. Здоровяк посмотрел на них мутным взглядом, и все, что он, по-видимому, понял, – что помощь пришла. Внезапно голова его откинулась, и все его большое тело страшно забилось в судорогах, молотя ногами в тяжелых ботинках по пестрому линолеуму.

– Голову, голову держи, чтобы не колотился головой! – крикнул Артему Старый, копаясь тем временем в своем рюкзачке. Артем крепко вцепился в голову пулеметчика, силясь уберечь ее от ударов об пол. Помогло ему то, что в деревне был, еще до Хрени, малахольный паренек, которого вот так же вот иногда схватывали приступы судорог. Эпилепсия у него была – точно, вспомнил Артем мудреное название болезни. Но там судороги немного отличались: парень тот, Мишка, внезапно вскрикивал, потом синел, переставал дышать, потом начинал дергаться, точно как и Кусок, но довольно быстро судороги эти становились реже и реже, Мишка начинал просто глубоко дышать, потом и вовсе приходил в себя, а отлежавшись, опять принимался с ними играть, хоть, по правде говоря, видя то, что с Мишкой происходит, с ним не очень-то и играть кто-то хотел… Может, оттого они и уехали тогда из деревни. У Куска же судороги не только не прекращались, а даже, казалось, и силу набирали – удерживать бьющееся большое тело становилось все труднее. Шея у Куска, и без того опухшая, раздулась, набухшие вены напоминали извитые веревки. Слава богу, Старый закончил рыться в своих вещах и тоже навалился Куску на грудь, так что стало немного полегче.

– Фиксируй его, ну держи, чтобы не дергался. – Старый отдавил предплечьем левой руки подбородок Куска кверху, держа в правой все тот же нож, которым он так лихо обрезал мясо с кости у Сикоки. Единственное – в этот раз он держал нож за лезвие, так, что между указательным и большим пальцем руки торчал лишь маленький, не больше сантиметра длиной, кончик острия. Пальцами левой руки он нащупал на горле у Куска какой-то ориентир, а затем точно и ловко ткнул в нужную точку этим острием. Выдернув из неглубокой ранки нож, он запрокинул голову пулеметчика кверху, так что края отверстия разошлись. Опять же – и откуда он все это достает, волшебник Старый, что ли? – из какого-то пакета он достал кривую трубочку. Да не простую, а с налепленными на ней причиндалами, и осторожно ввел ее в рану на горле Куска. Кусок зашелся в судорожном кашле, шумно несколько раз выдохнул, будто пытаясь вытолкнуть трубку из горла, дернулся еще несколько раз, но потом задышал ровнее, а еще через несколько секунд открыл глаза и попытался сосредоточить расфокусированный взгляд.

– Лежи, не пытайся говорить, все равно не сможешь, – строго сказал Старый, – давай держи у Банана челюсть – вот так, – он показал Артему, как надо держать челюсть, – я тут теперь сам справлюсь.

Пока Артем неуклюже сжимал углы челюстей Банана, на всякий случай держа пальцы подальше от его зубов, сам он достал шприц, вроде пустой даже, и точно – шприцом вдул воздух куда-то в тоненькую трубочку, прикрепленную к большой трубке. Кусок вновь закашлялся, но видно было, что дышать ему стало еще лучше. Он попытался что-то сказать, но у него получалось только шевелить губами. В глазах у Куска отчетливо проявилась паника, он задергался и быстрее зашевелил губами.

– Да молчи ты, – досадливо пробормотал Старый, – силы береги. Научимся мы тебя понимать, не сразу только. А я и так знаю, что ты хочешь мне сказать: что со мной и чего я говорить не могу. Отвечаю: ты не мог дышать. И я тебе вставил в горло трахеостомическую трубку. Не суть, впрочем, как она называется, главное – что ты дышать можешь. А вот говорить – нет, потому что трубка стоит ниже голосовых связок и поток воздуха идет теперь мимо них. Лежи тихо – все будет хорошо.

Кусок вновь зашевелил губами, старательно пытаясь двигать ими так, чтобы можно было прочитать по губам, что он хочет сказать. Старый присмотрелся и кивнул:

– Морфа завалили, все нормально. Очень интересный экземпляр… ну я потом тебе расскажу. Что еще? Банан? Живой… Ребята? Ну… тоже… – сказал он с легкой запинкой, по-видимому, не желая излишне волновать пулеметчика. Кусок устало кивнул и закрыл глаза, еле слышно сопя через трубку в горле.

Ладно, давай посмотрим, что там у Банана, – вполголоса сказал Старый и склонился над ним. – Ой, блин, хреново, – бормотнул он сам себе под нос. – Ой, как бы не декортикат…

– Чего? – испуганно спросил Артем. – Он что, зомбанется сейчас?

– Нет, пока вроде нет, – устало помотал головой Старый. – Но только – пока: если мы в ближайшее время его на аппарат не посадим, у него кора погибнет.

– Какая кора? Какой аппарат? – с отчаянием спросил Артем. – Ну не понимаю я…

– Кора головного мозга. Его отдел, отвечающий за высшую нервную деятельность. То, короче, что нас человеком делает. И заодно – спусковой крючок для зомбирования. Может так получиться, что Банан зомбанется, но не до конца…

– Это как?

– В начале Хрени был случай один, в Питере – там тоже вот так, у одного живого кора погибла, точнее, ее специально погубили, была там сволочь одна… Ладно, это не так важно. Короче, в результате такого эксперимента, так сказать, получился очень интересный зомбак, Мутабор вроде его звали.

– У зомбака имя было? – удивленно спросил Артем.

– У этого – было, – кивнул Старый. – Он и говорить мог.

Артем с недоверием смотрел на Старого пытаясь понять, не шутит ли тот. Но решив, что время для подколок не совсем подходящее, счел за нужное ему поверить.

– И что, Банан может стать как этот, Мутабор?

– Не знаю, – зло ответил Старый, – и проверять не хочу! Может, и будет, а может, просто зомбанется. Он сейчас вроде бомбы с часовым механизмом – не знаешь, когда рванет. Его надо подключать к аппарату искусственной вентиляции легких.

– Эй, Артем, Старый, как там у вас дела? – донесся встревоженный голос Крысолова с того конца коридора.

– Пока терпимо, – отозвался Старый. – Сикока как?

– Я ему промедола вколол, два куба, не много?

– Нормально. Может, и мало будет.

– Ну вроде притих… Дремлет даже вроде.

– Ты за ним все равно следи, а то будет, как во Пскове…

– Да ладно, обойдется, наверное… О! Слышу – машина подъехала. Я сейчас, шумну им… – Через пару секунд оттуда послышался звон разбитого стекла и неразборчивый рык Крысолова.

– Сейчас явятся, – с удовлетворением сказал Старый, – а то Крыс их сам придушит, безо всякой пуповины.

– А что во Пскове было? – спросил Артем, пока спасательная команда поднималась к ним наверх.

– Ну мы ж тебе говорили, что если конечность вовремя оттяпать – можно и спастись после укуса зомбака. Собственно, чего и Сикоке руку отпилили… – вздохнул Старый. – Это давно уже известно стало, еще с первых дней. Вот только никогда не знаешь – успел ты или нет. Вот и во Пскове – вроде быстро руку одному бойцу отрубили, а он все равно обратился спустя несколько часов и перекусал пол-отделения.

– А чего ты не рубил ему руку, а проволокой этой пилил? – с некоторым любопытством спросил Артем. – Топором бы рубануть, быстрее же было бы?

– Ну это как сказать, – усмехнулся Старый. – Ты попробуй без сноровки кусок мяса с костью разрубить. Рубил ведь?

Артем вспомнил, как он в первый раз разделывал кабана, и, догадавшись, кивнул:

– А-а, ты о том, что кость покрошишь?

– Именно. Это только в книжках лихо головы с плеч сносят да руки отрубают. Если ты не учился специально шашкой какой-нибудь или мечом махать, не перерубил кучу лозы – а она, кстати, в руку толщиной бралась, для правильной постановки удара, – хрен у тебя получится с одного удара руку в плече перерубить начисто. Да еще если человек, которому ты руку рубишь, живой и дергается. Ну палач – ясное дело, так у него и топор был по спецзаказу – тяжелый и с широким лезвием, да на плахе – оно не в пример ловчее получается. Так такой топор с собой на операции не поносишь. А туристическим топориком руку за один взмах не отрубишь, нет. Осколков только кости понаделаешь, потом у тебя рука заживать очень долго будет. Даже если с одного взмаха руку отвалишь, все равно в месте отруба трещины будут.

– Но все равно ведь быстрее, чем вы ножом? – упорствовал Артем.

– Ну тут такой момент еще – главное ведь, что по нервам и сосудам не дать вирусу распространиться по телу. А я когда ножом руку по кругу обрезал – все их и пересек. А пилой Джильи аккуратнее получается, как ни крути.

– Это проволока эта так называется? – догадался Артем.

– Ага. Пила Джильи. Ну или Джигли – я так сам и не разобрался толком, как ее правильно все же называть. Кости, ты сам видел, пилит здорово. А вот дрова в лесу – не очень… Ну идут вроде.

Откуда-то с того конца коридора послышался шум, оттуда выскочил человек с автоматом, приложенным к плечу, и нацелился на них.

– Эй, не стреляй! – поспешно крикнул Старый. – Нас здесь четверо, все живые. Отзовись! – толкнул он Артема.

– Я живой! – торопливо отозвался он.

– А еще двое? – к вошедшему в коридор спасателю присоединилось еще трое.

– Один без сознания, отозваться не может, – крикнул Старый. – Я доктор, я за него ручаюсь. Еще один говорить не может – травма горла.

– Доктор? Ну ладно… а еще двое где?

– В кабинете директора, или кто там у вас… тоже живые, но один ранен.

– Это как ранен – покусан, что ли? – подозрительно спросил один из спасателей. – Так мы туда не пойдем, стреляй на месте.

– Эй, там, в коридоре, – послышался спокойно-злой голос Крысолова. – Я сейчас точно выстрелю – в твою башку тупую, чтобы ты даже зомбаком по земле ходить не мог. А ну давай один ко мне, остальные в конец коридора – и шустером!

Немного посовещавшись в коридоре, бригада спасателей все же, отважившись, пошла к ним. Один свернул в кабинет директора, трое других подошли к ним и опять остановились шагах в трех от Артема и Старого, выставив стволы.

Только убедившись, что лежащий на полу Банан и впрямь дышит и не спешит вцепиться в Артемовы пальцы, спасатели подошли к ним, недовольно бурча что-то под нос.

– Воздуховод есть, доктор, – обратился один из бригады спасателей, молодой сравнительно парень, лет на пять старше всего Артема, к Старому, увидев, как Артем держит челюсть Банана.

– Давай, – обрадованно сказал тот.

Парень достал какую-то хитро выгнутую загогулину, подал ее Старому, и тот немедленно воткнул ее в рот Банану.

– Можешь челюсть отпустить, – сказал он Артему. Артем отпустил углы челюсти – и сам удивился, насколько онемели у него руки: вроде, кажется, и небольшая сила нужна, чтобы челюсть эту держать, а пальцы еле разогнулись. А Банан и вправду дышать сам стал – без этого надсадного хрипа. Носилки у спасателей были удобные – как раз для того, чтобы тяжелого больного по узким коридорам и лестницам носить, – плотное брезентовое полотнище с удобными ручками. На них и сгрузили Банана. По команде Старого трое спасателей и Артем, крепко схватившись за ручки носилок, подняли их и понесли по коридору. Дойдя до кабинета директора или управителя, кто их тут знает, они остановились – Крысолов и четвертый спасатель вынесли Сикоку, с лицом, по цвету мало чем отличающимся от бинта, которым была замотана культя его руки. Тем не менее увидев, как Старый пыхтит под тяжестью тела Куска, который хоть и передвигался сам, но явно на дрожащих ногах, спасатель, скрипнув зубами, сказал Крысолову:

– Пусть он лучше, – кивнул он на спасателя, – Старому поможет… Давай их здесь подождем.

Спасатели удивленно смотрели на порванное пулями тело морфини и негромко переговаривались, не рискуя подходить близко даже к упокоенному монстру.

– У вас там есть еще кто-нибудь? Для страховки? – спросил Крысолов.

Отозвался лысый дядька с вислыми усами:

– Один на лестнице, второй внизу, у двери. И шофер еще.

– Ну хоть где-то нормально стали, – пробурчал командир и, решившись, приказал: – Выносите Банана, выводите Куска, потом двое ко мне.

– Дай повязку гляну, – отозвался Старый. Осмотрев ее, он удовлетворенно кивнул: – Нормально, доедет до больнички. Есть тут у вас доктор толковый? – обратился он к молодому парню. – Ты, я вижу, из фельдшеров, так?

– Есть, даже несколько! – с некоторой гордостью заявил тот. – Даже реаниматолог, из тех!

– Ого, кучеряво живете, – удивленно крутнул головой Старый. – По нынешним меркам, редкая птица. Я думал, они все, кто выжил, в большие города подались, где подороже себя продать можно. А у вас тут – чистый бессребреник.

– Да нет, он у нас год всего где-то. Раньше и вправду был в каком-то крупном анклаве, а потом вышло там у него что-то, он сам не рассказывает, но сами увидите, что очень несладкое он там хлебнул. А откуда вы узнали, что я фельдшер?

– По тому, как ты воздуховод подал: глянул на рот пациента – и автоматически в руке развернул, чтобы изгибом кверху в рот его толкать. Тогдаеще работал?

– Ну сколько той работы, – несколько смущенно произнес парень. – Неполный год после училища.

– Ну все равно…

– Эй, лепилы, потом все обсудите: кто на фельдшера учился, чем от триппера лечился, – бесцеремонно вмешался Крысолов. – Давайте вниз, а потом к нам.

На улицу они вышли без проблем. Мужик внизу предусмотрительно распахнул дверь, заблокировав ее, чтобы та не закрылась, а невдалеке от двери негромко урчал грузовик с высоким кузовом, заделанным с боков и сверху не слишком частой решеткой, достаточной, впрочем, для того чтобы через дыры не пролезло бы внутрь ничего крупнее разве что кота. Высокий задний борт был опущен и подперт, образовав некоторое подобие трапа, по которому они и внесли Банана, а затем следом затащился и Кусок с сопровождающими.

Артем и молодой фельдшер взбежали наверх и помогли вынести Сикоку. По пути парень выяснил у Крысолова, что с ними произошло, – для отчета, как сказал он. Крысолов на этот раз взял на себя роль арьергардного дозора. Едва они вышли на улицу, как по еле-еле начавшим нормально слышать ушам Артема вновь ударил грохот выстрелов. Ну благо впереди стрелков хватало, да и Крысолов среагировал, выдвинувшись сбоку от них, так что он и не запаниковал. Взобравшись в кузов грузовика, он глянул на Старого, стоящего у борта с автоматом, прижатым к плечу. Кусок, привалившись к другому борту, пытался контролировать другую сторону.

– Они все же непуганые раздолбаи, Крыс, – негромко пожаловался он командиру. – Завалили морфа – наверное, того, последнего, что Артем видел, – и на радостях понеслись его смотреть. Все! Был бы у них фотоаппарат – точно, начали бы фоткаться, поставив ногу и подбоченясь… Я удивляюсь, как их морфиня всех не потаскала.

– Ладно, мы работу сделали, нам теперь по барабану, – устало проговорил Крысолов. – Ребят надо быстрее на койку. Эй, там! – свирепо рявкнул он. – Быстро в машину! Там еще ТРИ морфа! – Спасатели порскнули к грузовику, как испуганные воробьи.

– А чего им, – пожал плечами Крысолов, – их и так все охраняют. На вылазки ходить им не надо – караваны все привозят, сами себя сторожат… Они, наверное, разве что в первый год морфов приличных и видели, если и сталкивались потом с кем, так, может, только с шустерами.

– Ага, – отозвался фельдшер, осторожно помогая уложить Сикоку, – точно. В первую осень, когда Уборка была, так еще постреляли, да и то, если бы не вояки, потерь было бы в разы больше. А потом обленели, только и знают, что у поселка мзду отлущивать – мы, типа, охранники, вас оберегаем. А как случись что реальное– так и обгадились, не хуже дизентерийных. В больнице с мертвяками куда больше сталкиваются, да и мы, на выездах-выходах. Меня, кстати, Иван зовут, – отрекомендовался он, подкалываясь тем временем в целую руку Сикоки.

– Крысолов…

– Старый…

– Артем… – представились они по очереди. Артем впервые, пожалуй, задумался: а чего это в их команде клички, а не имена? В деревне тоже клички были, но больше как-то или по профессии – как тот же Кузнец или от фамилии – как Колбасиха. Но и по именам люди друг друга звали, и это нормально воспринималось. А вот в команде, наоборот, нормальнее было обращение скорее по кличке. Артем вдруг понял, что не знает даже, как зовут его новых товарищей. Интересно, а у него кличка будет?

Тем временем не слишком уверенно озирающиеся по сторонам спасатели погрузились-таки в машину, и они поехали – сначала по территории завода, затем вырулили за ворота. Во, блин! А он-то думал, что никто не придет! За воротами стояло порядочно народу, и все с любопытством смотрели на то, как они выруливают на центральную улицу. Обернувшись, Артем заметил, как довольно большая группа людей с оружием двинулась на территорию завода. Старый и Крысолов тоже заметили это, и последний, хмыкнув, произнес:

– Ну, может, «сторожевика» какого и подстрелят, мало ли… Контракт был на уничтожение морфа – его мы выполнили.

– Я думаю, они скорее торопятся кабинет начальства убрать, чтобы не воняло, – отозвался Старый.

А кстати, выглядел он как-то хреново – был бледный, пару раз потер грудь ладонью, так что Артем на всякий случай украдкой осмотрел открытые части тела Старого, нет ли там какого малозаметного укуса. Нет вроде… а все равно – нездоров Старый, ясен перец. Крысолов тоже заметил это и, наклонившись, с тревогой спросил:

– Сережа, что с тобой?

– Да, понимаешь, сердце что-то, – с вымученной улыбкой ответил тот, достал маленькую красную горошину и положил под язык, еще через пару минут – другую.

– Ну что, отпускает? – с надеждой спросил Крысолов.

– Да вроде. Нитроглицерин хреновый, – пожаловался Старый. – Нового никто не делает. А у этого срок годности полгода назад истек… Ага, мы уже приехали.

Автомобиль остановился во внутреннем дворе трехэтажного здания, расположенного буквой «П». Спасатели, с тревогой посматривавшие на их раненую и больную команду и тихо переговаривающиеся между собой, едва машина остановилась, попытались по-быстрому слинять, типа: «…Ну мы вас спасли, довезли – дальше вы сами…» – и только свирепый рык Крысолова заставил их с неохотой взяться за носилки, на которых лежал Банан. Иван, правда, поползновений смыться не выказывал. Старый спустился сам – оклемался, наверное. Лежащий Сикока попробовал приподняться, но его так резко повело в сторону, что, если бы не поддержал Артем, он точно долбанулся бы головой о решетку кузова.

– Блин, голова кругом пошла, – пожаловался щуплый следопыт. – Пока лежал – ничего вроде было.

– Ты что! – рявкнул на него окрепшим голосом Старый. – Тебе пока лежать и лежать! И ты – куда собрался? – Это он уже Куску, тоже попытавшемуся было встать, но после ора смирно улегшемуся на пол.

– Ого! Мне послышалось или это и вправду ты, Сергей? – раздался голос от дверей приемного покоя. Артем оглянулся на голос и увидел фигуру в синем халате, стоящую в тени. Человек, обратившийся к Старому, сильно хромая, вышел на свет, под лучи послеполуденного солнца, и Артем увидел, что по нему Песец прошелся всеми своими клыками.

Левая половина его лица когда-то побывала в сильном огне, зажила потом плохо, так что багровые рубцы жгутами стянули угол рта набок, а глаз, почти спрятавшийся в складках кожи, мутно, совсем по-мертвецки, смотрел на их компанию. Из-за чего хромал человек, тоже стало ясно, когда он подошел поближе: правая нога совсем не гнулась в колене, а на правой же руке, цепко сжимающей трость, не хватало двух пальцев. Тем не менее правый глаз блестел живо и с любопытством наблюдал за их командой. И удивительно – он был без бороды!.. Ну у Артема или Васьки покойного та, ясно, не растет пока. Так, пух. А у всех остальных мужиков, что Артему встречались, включая и команду, кроме разве Сереги-торгаша, – у всех бороды. Так Сереге положено – у них, у торгашей, все скобленые. Может, и он торгует немного?

– А вы кто будете… – начал Старый и вдруг дрогнувшим голосом произнес: – Димка, ты, что ли? А мне говорили…

– Нет, живой я, потом расскажу, – покачал головой вышедший к ним человек.

К нему подскочил Иван и затараторил:

– Двое раненых, у одного – ампутация после укуса, кровопотеря – до литра ориентировочно. Второй – трахеостома. После асфиксии, но в сознании. Третий – кома, тоже после асфиксии.

– Ее Марина звали, а не Асфиксия, – буркнул Артем.

Обожженный удивленно глянул на него, хмыкнул, Иван же вообще загоготал, дурак. А чего? Старый вон тоже лыбу давит.

– Ее Марина звали, – упрямо повторил Артем, краснея.

– Ладно, как кого звали – разберемся, – проговорил искалеченный человек. – Я тебе сколько раз говорил, – повернулся он к Ивану, – первого докладывай самого тяжелого! Учишь вас, учишь… Где эта кома?

Он прохромал к носилкам, на которых лежал Банан, и присел возле них, неловко отставив негнущуюся ногу в сторону. Оттянув большими пальцами веки Банана вверх, он вгляделся в его глаза.

– Интубировать надо, – пробормотал. – Подержать на «Рошке». Эй, давай набор! – повернулся он к двери, откуда медсестра в привычно белом халате вынесла оранжевый чемодан с прозрачной крышкой. Из кармана своего синего халата он достал кожаные перчатки, почти такие же, как и у них, только обтянутые тонкой кольчужной сеткой, и натянул их на руки. Артем отметил, что перчатки шились явно спецом на руки этого (кто он? доктор, что ли?)… потому что на правой перчатке было только три пальца. Расстегнув застежки-липучки, он открыл крышку и достал оттуда две железяки. Ловко соединив их вместе, получил странный металлический инструмент, больше всего походящий на миниатюрную кирку, который взял в левую руку. Тремя пальцами правой он сжал прозрачную изогнутую трубку, очень похожую на ту, что Старый запихнул Куску в шею, только длиннее.

Держи голову на стволе, – властным тоном приказал врач Крысолову. Сам же вытащил изо рта Банана воздуховод и осторожно ввел в его рот острие этой «кирки». Банан дернулся и закашлялся.

Ага, глоточный рефлекс сохранен, – глубокомысленно пробормотал «синехалатник» себе под нос.

Старый, видно, понял, потому что кивнул. Крысолов, сжав челюсти до желваков на скулах, нацелил ствол пистолета в висок Банана. «Синехалатник» же нацелился на что-то в глубине рта их товарища, подождал чего-то, будто ловил момент, – а затем ткнул трубкой в глубину горла.

Тело Банана выгнулось и обмякло. Быстро стащив зубами перчатку с левой руки, «синехалатник» приложил три пальца – указательный, средний и безымянный – к артерии на шее Банана, не забывая подстраховываться правой – отворачивая голову пострадавшего в сторону.

– Живой… – процедил он сквозь зубы, и Крысолов, видно было, немного расслабился. Все из того же чемодана искалеченный доктор достал овальный мешок, присоединил его к трубке и начал ритмично сжимать его – в такт его движениям грудная клетка Банана вздымалась и опадала.

Подыши-ка, Ваня, за него. А мы остальных посмотрим, – скомандовал он фельдшеру, тот согласно кивнул и перехватил мешок. Старый же со своим, надо полагать, знакомцем подошли тем временем к Сикоке.

– Чем резал?

– Джильи.

– Ну надо же, в кои-то веки приличная ампутация! – восхитился доктор в синем халате. – А то в прошлом месяце привезли одного – махали топором, из плеча фарш с обломками кости сделали. Ну и получили редкостный для нынешнего времени случай – остеомиелит. Время не упустил? – деловито осведомился он.

– Меньше минуты прошло, – пожал плечами Старый.

– Ну тогда, надо полагать, успел. Только все равно лежать ему с фиксацией: сам знаешь, всякое может быть. Несите его в реанимацию, в изолятор. Варе скажите, пусть пока готовят к операции, наливают… вот это… и это… – Он быстро написал что-то на листке бумаги и отдал его одному из двух крепких санитаров, тоже вышедших из дверей больницы. Те, синхронно кивнув, привычным жестом поправили кобуры, висящие на поясах, и взялись за лямки носилок.

– Ты! – Палец затянутой в перчатку руки нацелился на Артема. – Сопровождай их. Бутылку понесешь, если что случится по дороге – поможешь упокоить. Прозеваешь – сам упокою, не впервой.

Артем в это поверил сразу и послушно взял бутылку с прозрачным раствором, передвинув свой укорот удобнее на плече, чтобы иметь возможность мгновенно открыть огонь. Сикока, с несколько затравленным выражением на лице, только смотрел на все это и ничего не говорил. Артем мысленно представил себя на его месте и передернул плечами: ближайшие пару суток Сикоке не позавидуешь – ждать каждую минуту, не зомбанешься ли ты, да еще под пристальными взглядами таких вот мордоворотов, – б-р-р. Да и потом еще, без руки жить – вот как, например? Уходя, он слышал, как «синехалатник» спрашивал у Крысолова, как они намерены платить. Нет, точно торгаш. Санитары тем временем свернули в крыло коридора с вывеской «Реанимация», донесли носилки до двери, обитой железом, с небольшим зарешеченным окном и надписью «Изолятор». Дверь открывалась внутрь комнаты, и передний санитар отработанным приемом ловко нажал на ручку локтем, а затем отворил ее пинком ноги.

Внутри палаты было две кровати, привинченные к полу, несколько шкафов с бутылками типа той, что Сикоке капалась в вену, и еще какими-то лекарствами. В углу стояли какие-то хитрые приборы под пластиковыми чехлами. На одной кровати лежала старушка, привязанная прочными длинными лентами к специально приваренным к боковинам кровати скобам, вторая была пустой. Еще в палате был стол, за которым сидела девчонка чуть постарше Артема и читала какую-то толстенную книгу. Наверное, та самая Варька, о которой доктор в синем халате говорил. Артем увидел только название: «Патологическая физиология», – когда девчонка, подняв голову на звук отворившейся двери, шлепнула книгу на стол, нахмурила брови и положила руку на лежавший рядом с ней ПМ. Впрочем, увидав их, она сразу расслабилась и улыбнулась вошедшим:

– Привет, чего у вас? – дружелюбно спросила она.

– Дмитрий Васильевич сказал, нести сюда, готовить к операции.

– А, ну грузите тогда… Ты с ним? – спросила она Артема.

– Ага, мы из одной команды, – с гордостью сказал Артем.

– Так это вы завод зачищали?

– Вообще-то мы… – насколько мог скромно сказал Артем.

– Да?! Ну и как там, отстрелили ту сволочь?

– Да, упокоили. И ее, и остальных. Наверное, всех, что были.

– Ну вы молодцы. А мы все перепугались уже страшно.

– А она, кстати, здешняя…

– Что?

Артем хотел было уже рассказать о том, что они увидели в сумке морфини, но почему-то не решился. Вдруг ему пришло в голову, что эта морфиня, страшная и свирепая и действительно тварь, все-таки при жизни тоже была симпатичной женщиной, такой же, как и эта вот девчонка, и детей, видать, очень хотела. Ясно, убить ее надо было, и детенышей этих – не поворачивался язык назвать те существачеловеческим словом «дети», – но точно так же не хотелось и хвастаться этим. Еще Артему пришло в голову, что у женщины той здесь вполне могли остаться родственники, и неизвестно, как еще могут отнестись люди в таком маленьком поселке к тому, что ихотцов, братьев, мужей сожрала сестра вот этой. Ну его, застрелили и застрелили. Работу выполнили. Он подумал еще, что «чистильщик» – это в кино только звучит круто, а вот ему, Артему, уже ясно, что чистить трактор и зачищать завод – работа одного порядка. Разве что когда трактор чистишь – грязи меньше. Одно только и успокаивает, что и эту работу делать кому-то надо. Девчонка ждала ответа, он замялся и путано сказал:

– Ну… это… Тут она была… Вот.

Варька продолжала с любопытством смотреть на него, но он замолчал, и та, несколько разочарованно вздохнув, потеряла к нему интерес, видать, решив, что он очередной деревенский валенок. Собственно, а чего там – валенок и есть. О чем вот с ней говорить – она вон какие книги читает, сама, небось, на доктора учится. А он только стрелять и умеет, да и то – вон как мазал сегодня. Ну по сельскому хозяйству кое-что, так это же разве интересно? Нет, точно, если все с деревней выгорит, надо в город подаваться.

Артемовы размышления прервал Иван, заглянувший в комнату:

– О, ты здесь, пойдем. Васильевич сказал, чтобы я тебя в его кабинет проводил. Ваши все здоровые уже там… Привет, Варюха, – весело поздоровался он с девушкой. – Чего тебя Васильевич опять в изолятор запер?