Текст книги "Злачное место"

Автор книги: Николай Шпыркович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Вот так, – удовлетворенно буркнул он, вернувшись к лежащему Банану. – Хватит нам уже сюрпризов.

Перевернув Банана на спину, он помрачнел. Лицо того было темным, особенно в не слишком ярком свете фонарей, а из горла потянулся долгий скребущий хрип, так что Крысолов поспешно схватил Банан обеими руками за углы челюстей, как-то по-хитрому выдвинув ее вперед и вверх, так что даже зубы у того скрежетнули. Хрип прекратился, и Банан задышал ощутимо легче. Снизу послышались шаркающие звуки, и Артем напрягся, приготовившись к тому, что кто-то появится снизу – Старый, Кусок?

– Не стреляй, – раздался снизу голос, и Артем облегченно увидел, что по лестнице действительно идут Старый и Кусок, но явно живые, не зомбанутые. Кусок опирался рукой о шею Старого, а тот, в свою очередь, тоже поддерживал его, сгибаясь под тяжестью массивного тела пулеметчика.

– Фу, блин, уродился ты, здоровый, – утомленно выдохнул он.

Артем сбежал вниз, перехватил пулемет Куска, который тот крепко стискивал свободной рукой, и тот благодарно взглянул на него.

– Садимся, – выдохнул Старый. – Что у вас тут?

– Банан в коме, – мрачно процедил Крысолов. – Кусок, как ты?

– Нормально, – просипел пулеметчик, прислонившись спиной к сырой стене подвала, и зашелся в сухом кашле. Артем посмотрел на пулемет, но Кусок потянулся к нему рукой, и он без споров отдал оружие.

Старый подошел к склонившемуся над Бананом Крысолову и тоже стал рядом на колени.

– Зрачки широкие, и вон – странгуляционная борозда какая. Ну-ка. – Он сильно сдавил ногтевую фалангу указательного пальца Банана. Тот слабо дернул пальцем.

– Ну хоть какая реакция есть. Так, один балл – за глаза, он их не открывает, речь – даже не стонет, еще один, слабая реакция на боль – два балла. Итого – четыре балла по шкале Глазго…

– И что? – нетерпеливо спросил Крысолов. – Оклемается он?

Старый поморщился:

– Сейчас речь о том, чтобы он в живых остался. Его быстрее надо на кислород сажать, желательно – на аппарат. Без этого вряд ли он вообще выживет.

– А борозда у него откуда, кстати? И чем она Куска ухватила? Морф – ковбой, метатель лассо?

– Ну разве что за Мельником кто-то из Штатов приплыл. Кусок, как она тебя?

– Не помню я ни хрена, – помотал головой Кусок, – только – резкая боль в горле, в голове – и все, очнулся, лишь когда меня Старый по морде лупить стал. Между прочим, больно.

Артем слушал вполуха все эти разговоры. И вполглаза следил за тем, что там делают Крысолов и Старый над телом Банана. В основном он наблюдал за нижним пролетом лестницы – и все равно едва не пропустил момента, когда из темноты резко выпрыгнул здоровенный морф, приземлившись ступеньки на четыре ниже того места, где сидел Кусок. Судя по камуфляжу, это также был кто-то из команды Самопала – может, даже он сам. Хищно оскалив широкий рот, он потянулся к Куску своими лапами, норовя, по-видимому, сдернуть того вниз. Сам Кусок, наверное, еще толком не пришел в себя, потому что только тупо смотрел на тянущиеся к нему лапы, даже не делая попыток поднять пулемет. Артем опять промазал – в упор, можно считать, промазал! Только то и спасло, что морф на самый край ступенек приземлился, так что неустойчивым был, вот и свалился вниз, когда Артем ему в плечо саданул. А может, и сам спрыгнул, а потом кубарем вниз скатился, увидев, что здесь – не полоса. Короче, в любом случае лох он…

– Спасибо, я что-то совсем туплю, – просипел Кусок. – Ну-ка… – Он перехватил пулемет поудобнее и тоже приготовился стрелять, но теперь внизу было тихо.

– Ну что делать будем, охотнички? – спросил Крысолов, наконец повернувшийся на шум.

Команда молчала. Слышен был только звук дыхания: сопящего – Артема, свистящего – Куска, хрипящего – Банана. – Значит, вот такая у нас ситуевина: его надо срочно в больницу, – кивнул он на Банана. – Старый говорит, что шанс у него есть. Но надо очень быстро, а то кора отлетит (какая кора, подумал Артем, здесь же и деревьев нет). Как пойдем?

– Вперед нельзя, – подал голос Сикока, – эта сволочь нас порвет, тем более с раненым Бананом на руках.

– Так внизу тоже порвут – отозвался Старый, – морф, что снизу прыгнул, – знатный такой. Ядреный…

– Из меня сейчас боец никакой, – мрачно сказал Кусок, – все перед глазами плывет, отдышаться не могу, если что – я вам скорее в спину пальну, нежели в морфа попаду.

– И хорошо, если он там один, – подытожил Крысолов, – а может, и больше их. Если разом прыгнут на развилке – не отобьемся, кого-то да зацепят. А у нас руки будут заняты, как минимум у двоих: стрелять толком не сможем. Вот, блин, попали: и так дерьмо, и так…

Артем решился:

– Я когда стрелял по нему – ну когда он Куска поймал, – так видел, в конце, что зацепило его как-то… – Он замолчал.

– Как зацепило? – недоверчиво спросил Сикока. – Ногу, что ли, повредил?

– Да нет, ноги у него в порядке. Только… – Артем быстро пересказал ту картину, что он увидел на секунду в свете подствольного фонаря.

– Непонятно, – покрутил головой Сикока, – морфа ж ранить нельзя. А тебе не померещилось?

Артем хотел было вспыхнуть, но, вспомнив свои многочисленные косяки за этот день, виновато пожал плечами:

– Не знаю, показалось мне так…

– Если он действительно «раненый» – хрен его знает как, но пусть, – тогда появляется шанс пройти поверху. И кроме всего прочего, задачи по уничтожению морфа с нас никто не снимал, – напомнил Крысолов. – Если мы выйдем с завода, не пристрелив его, у дирекции есть все основания считать контракт невыполненным. Могут и назад уплаченное потребовать. Получится тогда, что и Банана зря уложили, и денег не добыли, и, – он посмотрел на Артема, – деревне его тоже кранты.

– Ты еще и о том подумай, что лечить Банана здесьденег будет стоить. У них тут явно не бесплатная медицина, – отозвался Старый.

– Ну бесплатная она всегда была чисто условно, – отмахнулся Крысолов, – но вообще ты прав.

– А если занести Банана, а потом вернуться? – спросил Сикока.

– Кого-то взамен мы сейчас тем более не найдем, раз уж сразу не смогли, а теперь, когда мы с ним, – указал он головой на Банана, – выйдем, от нас шарахаться будут как от прокаженных. Оставшуюся работу выполнять будем впятером.

– Считай, вчетвером, командир, – просипел Кусок, – мне что-то хреновее становится. Зомбанусь, наверное. Цепанула она меня, сука.

– Никто тебя не цепанул, – досадливо скривился Старый, – гортань она у тебя помяла. Вот и отекает горло, дышать тяжелее становится. Сейчас дексаметазона введу, станет полегче. – Он достал из походной аптечки ампулу, одноразовый шприц и ловко вкатал содержимое ампулы в руку Куску, Артем даже удивился, как в таких потемках можно в вену попасть.

– Но вообще он прав, Крыс, – негромко сказал Старый. – Его тоже надо в больницу. А то так и до трахеостомы недалеко, и еще учти: за то время, пока мы будем взад-назад болтаться, эта тварь, глядишь, и оклемается. Подожрет печенки где-нибудь и опять будет здоровее прежнего.

– А печенка чем ей, или ему, поможет?

– Да не знаю я, – пожал плечами Старый, – что мы вообще про эту тварь знаем, как и о морфах вообще? «Пламя» что-то делает, копает – так у них же хрен чего выпросишь. Феодалы, блин: за каждую крупицу информации – неси чего-нить в клюве. А потом тебе милостиво сообщат, что у морфа уникальный связочный аппарат. Будто мы сами не видим, как они с крыш сигают…

…Печень и сердце – органы по-своему уникальные. Печень – «биохимическая лаборатория организма». Именно там происходит накопление тех самых трикарбоновых кислот, носящих различные «красивые» и «вкусные» имена – янтарная, яблочная, щавелевая. Сердце же, как никакая другая мышца организма, богата готовой АТФ и недаром это единственная мышца, которая работает все время – днем и ночью, иногда по сто лет и больше, часто с громадной перегрузкой. Знаменитая лампочка пожарного управления в США, тоже сто лет горящая в четверть накала, – нервно курит в сторонке. Сердцу надо очень много энергии, и довольно большую часть производимой организмом АТФ потребляет именно оно. В связи с этим и было когда-то модным назначать больным сердечникам уколы АТФ – дабы поддержать больное сердце энергией извне. При этом авторы, разработавшие в общем-то имевшую рациональное зерно методику, не удосужились подсчитать, сколько же молекул АТФ нужно ввести человеку, чтобы он на заимствованной энергии мог проработать хотя бы день. Когда же подсчитали – и смех, и грех: введенной энергии хватало едва ли на пару десятков сокращений сердца.

(Ну, песня про исследования, то, что там получают и как, – длиннее, чем у самого бородатого акына. Достаточно вспомнить историю о том, как исследовали возможности хирургического лечения ишемической болезни сердца. Хирурги предположили, что если сердце каким-то образом «обработать», то в обработанной зоне сосуды будут расти быстрее и тем самым улучшать кровоснабжение миокарда. И на кардиологических конгрессах на полном серьезе обсуждались вопросы, что лучше: насыпать в сердечную сорочку толченого стекла или кремния? Или рашпилем – да! да! именно этим инструментом! – миокард обработать? Испанская инквизиция сдохла бы от зависти… При этом я не издеваюсь над хирургами – просто тяжелы пути познания в науке…)

Да, так вот: морф мог получить энергию по-разному – тупо пожирая все подряд и одновременно усваивая массу «попутного материала». Материал этот, конечно, не пропадал – строилось тело морфа, развивался тот самый уникальный связочный аппарат, кости, мышцы. В мышцах накапливались митохондрии – клеточные структуры, в которых и происходит синтез молекул АТФ, новое тело получало больше энергии. Вот только морф становился и более массивным, что часто могло и повредить ему, хотя бы просто потому, что в большую цель попасть легче, чем в маленькую. Но можно было, изменив немного свое тело, чтобы оно было более быстрым и ловким, дальше получать энергию «напрямую» – из печени и сердца, через готовую АТФ и почти готовые трикарбоновые кислоты и гликоген – животную глюкозу, которыми богата печень. Только для того, чтобы сообразить, что надо именно этожрать, – надо было быть умным морфом…

– …Ну что, легче немного? – спросил Старый Куска.

– Да вроде, – с некоторой задержкой ответил тот. Тем не менее он продолжал сипеть, так что Старый с сомнением покачал головой.

– Ладно, раз такой расклад, попробуем пройти наверх, – решительно сказал Крысолов. – Кусок, сам идти сможешь?

– Смогу, – прокашлял тот и с усилием поднялся на ноги.

– Подожди, сядь пока. Надо дверь открыть и внутрь зайти кому-нибудь. Я пойду… Значит, так, я захожу, еслидам сигнал – Старый и Сикока заносят Банана, потом Кусок. Артем – ты прикрываешь. Если сигнала не будет – пробуйте уйти низом. Удачи вам тогда.

– Ясно, командир, – кивнул Старый.

– Ну тогда я пошел. – Крысолов неслышно подошел к верхней двери и одним рывком распахнул ее, одновременно отпрыгнув назад, насколько позволяла узкая лестничная площадка, на которой хватало места только для одного. Все это он проделал, не отводя глаз от прицела.

Так. За дверью здесь никого, – обрисовал он ситуацию. – Дальше – небольшой узкий коридор и еще один поворот направо.

– Ну чисто компьютерная игра, – пробурчал Сикока. – Вроде той, что малой мой резался… – Он еле слышно сглотнул и больше не продолжал.

– Иду внутрь, – спокойно продолжил Крысолов и шагнул вперед. Теперь его не было видно, только голос продолжал сообщать: – Длина коридора – примерно пять метров. Я сейчас в двух метрах от поворота. Стою, фиксирую поворот, заносите.

– Давай! – скомандовал Старый Сикоке, и они, подхватив Банана за лямки на разгрузке, пыхтя, но быстро потащили его наверх.

Кое-как развернувшись на узкой площадке, они все же затащили его внутрь, откуда вскоре раздался голос Старого:

– Давай, Кусок! Артем – отступай следом за ним!

Пулеметчик, опираясь на стену, тяжко побрел по ступенькам. Видно было, что ему тяжело дается каждый шаг, он надсадно сипел и останавливался. Артем хотел было ему помочь, однако тот, заметив его движение, резко помотал головой:

– Нет… Низ… Смотри… – и вновь поковылял наверх.

Следом за ним начал пятиться и Артем, сторожко следя за лестницей внизу. Там мелькнул силуэт – видно, морф решил еще попробовать настичь трусливую добычу. Чтобы отбить у него такой соблазн, Артем грохнул парой выстрелов, и морф опять убрался в тень. Пятясь, Артем зацепился за край ступеньки и едва не полетел вниз, благо Кусок успел выбросить руку и поймать его за рукав. Слава богу, скоро и к двери подошли… Кусок почти ввалился внутрь, следом поспешно стал отступать туда и Артем, которому до жути стало страшно остаться одному на этой лестнице. Как-то резко вспомнился вдруг старый детский сон, который повторялся несколько раз: он идет куда-то с группой одноклассников, на секунду где-то задерживается, а потом, когда пытается догнать их, оказывается, что все уже куда-то ушли, бросив его одного. Он пытается их догнать, понимает, что свернул не туда, но уже поздно, и он только судорожно бежит по пустым коридорам какого-то здания, а кругом никого. Все вокруг какое-то… странное, незнакомое. Как-то ясно, что ЭТО – вообще другой мир, и он начинает плакать… Просыпался Артем всегда от такого сна в холодном поту, и сейчас так НАКАТИЛО – на секунду было полное ощущение, что вот этот сырой коридор, лестница, железная дверь – всего лишь сон, и он проснется сейчас, и никакой Хрени не было, и мамка живая, и не было такого, что она за ним на печку лезла, а батя ее топором… Морф, бесшумно вымахнувший из темноты, быстро оборвал эту глупую надежду, и Артем холодно подумал: «Нет, не сон…»

От этой мысли стало легче сконцентрироваться на том, что надо было делать сейчас, тем более что рядом не было никого, кому надо было доказывать свою годность, а потому у Артема привычно легко получилось взять на прицел голову морфа и всадить туда две пули. Морф осел на ступеньках, Артем перевел дыхание, подумав, что, может, и кончились трупаки внизу, но из темноты высунулась лапа с толстыми когтями и легко утянула серую тушу вниз. Артем завороженно смотрел на это, когда резкий рывок сзади едва не заставил его заорать.

– Так, «царь Леонид», для полноты картины тебе триста бойцов надо, и лестница эта на Фермопилы не похожа.

Артем был настолько рад, что рука, которая втащила его внутрь, была именно рукой Старого, а не такой вот корявой лапой с когтями, что даже не удивился очередной порции непонятных слов из уст лекаря команды. Дверь захлопнулась перед его носом, едва не пришибив.

– По ком хоть стрелял? – спросил Сикока.

– Морфа завалил, – скупо ответил Артем, – только там, внизу, есть еще один.

– Ну значит, и правильно, что верхом пошли, – буркнул Старый, – будем надеяться, тот, что внизу, дверей открывать пока не умеет.

– А что… она – умеет?

– А кто же еще, – хмыкнул он.

– Так, все зашли – и лады, – оборвал их Крысолов, все так же контролируя узкий коридор. – Давайте дальше двигаться. Я пошел за угол.

– Погоди, я с тобой, – откликнулся Сикока и тоже двинулся к нему. За угол заходить было, пожалуй, опаснее даже, чем в дверь, но, по-видимому, тактика подобных перемещений у бойцов была отработана за многочисленные ходки в старые склады и цеха, так что Артем и не уловил толком, как же они свернули за угол, – вот был Крысолов на этом месте, а вот как-то резко нырнул, то ли кувырком, то ли еще как, – и нет его. А следом и Сикока метнулся. Чисто морфы… Он восторженно высказал эту мысль вслух – и получил подзатыльник от Куска, надсадно сипящего рядом.

– Я т-т-тебе, «морфы», не накаркай…

Старый, не услышав из-за угла стрельбы, видно было, расслабился.

– Давайте сюда, – раздался голос Крыслова, и они поволокли со Старым Банана, а следом за ними потащился и Кусок.

За поворотом был такой же коридор, выкрашенный темно-зеленой краской, и здесь было уже светлее – ясный пень, – вот и еще одна дверь, деревянная, полуоткрыта, а там, за ней, уже свет. Коридор или комната – но ясно, что с окнами: дневной свет, а сколько ж там… Артем глянул на часы… вот, блин, а уже два часа дня! Дверь в следующее помещение открывалась внутрь, так что ее нельзя было резко распахнуть и прямо в рывке броситься на стоящих в коридоре людей. Учитывая это, Крысолов осторожно подкрался к двери и заглянул внутрь.

– Ага, коридор, мы находимся в его торце. А где же… ага, вот ты где, – с удовлетворением произнес он. – А точно: Артем прав – медленный какой-то… ах ты, с-сука, наклонился… точно. Жрет кого-то. Ну пора тебя валить. – Он осторожно открыл дверь. Остальные боеспособные члены группы подтянулись поближе, за исключением Куска, бессильно сползшего по стене. Дышал он уже очень часто, все так же сипло, и Старый с тревогой посматривал на него.

Стоя немного сзади Крысолова, Артем увидел длинный коридор с рядом окон. По другую сторону его тянулся ряд дверей, некоторые из них были открыты. Возле одной такой открытой двери и расположился  их морф… Он сосредоточенно копался мордой в животе лежащего человека. Тем не менее он сразу отреагировал на их появление в коридоре, потому что прекратил свое жуткое занятие и обратил свою уродливую морду, перепачканную кровью, к ним.

– Н-ну, тварь… – тихо процедил сквозь зубы Крысолов, аккуратно прицелился и выстрелил, как в тире. До морфа было метров двадцать, весь он был как на ладони, тут Колбасиха не промахнулась бы, и Артем хорошо видел, как пуля вошла точно в голову морфа, тот даже дернулся. И… остался сидеть как сидел, поводя своей уродливой головой вправо-влево.

– Блин… – озадаченно сказал Крысолов, опустив автомат. – Чего за хрень? Так не бывает…

Будто услышав его слова, морф тяжело поднялся и, уже даже не как шустер, а как медленный зомбак поковылял к открытой двери. Старый тоже выстрелил – и тоже попал. Видно было, как брызги из головы полетели, – и опять морф не завалился. Ему трудно было идти, коленные суставы, больше приспособленные для прыжков, не хотели, как видно, держать большое – метра под два, точно! – тело и подламывались. Но тем не менее он шел! Еще морфу мешала и путалась в ногах какая-то веревка, обмотанная, что ли, вокруг тела – наверное, та самая, которой он придушил Банана и Куска. Уже никто не стрелял, и все только оторопело смотрели, как морф скрылся в распахнутой двери.

– Бегом туда, – отрывисто сказал Крысолов. – Кусок, подержи Банану челюсть.

Тот, сипя, кивнул и присел рядом с телом товарища.

Они подбежали к открытой двери, походя пристрелив начавшего подниматься с пола свежеиспеченного зомби с разорванным животом – по одежде видно, рабочего с завода. На шее у него четко виднелась такая же борозда, как у Банана. Перед дверью с надписью «Приемная» все остановились.

– Кабинет какой-то. Уж не директор ли тут обитал? Так, заходим быстро: я, Старый – налево, Сикока, Артем – направо. Отсюда уже не уйдет…

Он пинком распахнул дверь и резко метнулся влево, остальные так же быстро ввалились в комнату. Это и вправду была приемная кого-то из высшего начальства завода: мебель в ней была, сразу видно, не из дешевых, но это только «предбанник» – в комнате имелась еще одна дверь, с какой-то табличкой, на которой золотом была витиевато выписана фамилия, по-видимому хозяина кабинета. Но на это Артем обратил внимание только краем глаза, потому что прямо перед ними возле стола копошился, переворачивая стулья и сбрасывая на пол компьютеры, телефоны и еще какую-то лабуду, тот самый наводивший ужас на весь поселок морф.

– …Ты был прав – это баба, – сказал Старый Крысолову, и тот кивнул, соглашаясь. Действительно, хотя волосы у морфа, как и у большинства из них, вылезли, было видно, что, несомненно, когда-то это была женщина с высокой грудью. Одежда на ней тоже давно оборвалась и слезла, только каким-то чудом болталась на шее донельзя грязная сумочка.

– Так, а как же нам ее привалить? – несколько растерянно спросил Сикока, глядя на разваленную голову морфини.

– Попробуйте стрелять на уровне пояса – негромко сказал Старый. – Если я прав… – Он не договорил, потому что морфиня, обратив наконец на них внимание, поковыляла к ним. Когда она вылезла из-за стола, стало видно, что с одной стороны у нее свисают клочья разорванной плоти и та самая черно-зеленая веревка.

Не сговариваясь, без сигнала, вся команда открыла огонь. Пули рвали серое тело морфини, но она упорно продолжала двигаться. Не доходя до них нескольких шагов, морфиня внезапно остановилась и повернулась к ним боком. Раздался негромкий хлопок, и из внезапно появившегося отверстия, до того прикрытого складкой кожи вылетело что-то черное, покрытое слизью, и мягко шлепнулось на пол, не долетев до них буквально метра. Огонь из четырех стволов разнес это черное в ошметки за секунду. А заодно – и веревку, тянущуюся за ним. И только после этого наконец морфиня рухнула на пол. Всадив по инерции еще несколько очередей в распростертое тело, они все же остановились. В комнате было тяжело дышать из-за сгоревшего пороха и вони из разорванного пулями тела морфа.

– Завалили-таки, кажись, – нарушил молчание Крысолов. – Сикока, бегом к Куску, помоги ему, и… глянь, как он сам. Так что это за дрянь? А, Старый?

– Беременная она была… – как-то нехотя процедил Старый. – Мне надо было еще раньше это сообразить, когда она Куска схватила.

– Постой, ты чего… Беременная? Кто ж это ее? Шутишь или бредишь?

– Да не после, а дотого, как она обратилась.

– Как… до того? А чего мы таких ни разу не видели тогда?

– Потому что до сих пор таких не было, – отрезал Старый. – До сих пор у беременной могли быть следующие исходы: смерть беременной до родов. Если на ранних сроках – неоформленная кора не даст развиться полноценному зомби, плод просто погибнет, беременная-зомби воспримет такой плод как кусок мяса у себя в животе и сожрет его, рано или поздно разорвав себе живот через влагалище. Если на совсем поздних сроках – последние десять недель, – плод тоже зомбанется, потом так в животе и останется из-за недостатка питания. У зомбачки беременной, даже если она кого и сожрет, все пойдет на построение собственного тела, мертвый плод она воспринимает просто как другого зомби, который у нее почему-то в животе. Если по какой-то причине плод покидал тело матери – ты сам помнишь Первый роддом в Смоленске (Крысолов согласно кивнул), – такие не сильно опасны просто по причине отсутствия зубов. Могло быть и по-другому – смерть плода до родов. Опять же – на какой неделе: до тридцати – все как всегда.

Мертвый плод, с последующими исходами в виде выкидыша или даже там внутриутробной мумификации. Если позже – можно было попытаться спасти мать, пока внутриутробник не осознал еще, что вокруг него – живое мясо и не отрастил себе зубов, сделать операцию кесарева сечения, со всеми необходимыми мерами предосторожности. Вроде где-то так и делали, был случай… Если же затянули, пропустили, из глухой деревни баба и на пятидесятой где-то неделе затянувшейся беременности – мертвый ребенок решал подзакусить: он всегданачинал с плаценты и того места, где она к матке крепится. Мать, естественно, погибала, зомбачилась, но в любом случае зомби-плод терял неразрывную связь с телом матери. Рано или поздно под действием силы тяжести происходили, так сказать, «роды». Я один раз всего такое видел, еще до нашей встречи, – мерзкое, скажу тебе, зрелище… А такого вот, – он развел руками, – просто не знаю и не слышал о таком. Вот, смотри. – Он показал пальцем на тело морфини. – У нее были близнецы, которые составляли с ней единый организм. Мало того – развивались вместе с ней. Она перестроила свой организм, чтобы они могли вылезать из нее, типа как из сумки кенгуру. Петли пуповины одного из них – вот этого, правого – она использовала как ловчую веревку, она у нее, судя по всему, метров с пять была длиной. Могла петлей захватить, а могла и детеныша выпустить…

– Так вот как она смогла одновременно и переднего, и заднего из Самопаловой команды взять, – задумчиво протянул Крысолов.

Старый кивнул:

– Наверняка, если хорошенько расспросить уцелевшего, окажется, что взяли их в каком-нибудь узком проходе, а рядом дверь была или окно. Она одновременно – может, со вторым близнецом, у которого пуповина была короче, – схавала передних, а заднего скрала петлей пуповины. Может, детеныш ей как-то помогал и координировал действия, может, она даже заранее выпускала его – типа как силок. Самопаловы ребята могли пройти мимо и не сообразить, что это за веревка рядом с ними на полу коридора валяется… Опять же можно только догадываться, но, похоже, все трое составляли единый организм, мыслили разом, отчего и умная такая была.

– Одна голова хорошо, а две лучше?

– А у нее целых три мозга было, прямо Змей Горыныч. И, командир, скажу тебе – нам очень повезло, что Артем своей очередью в подземелье один из этих мозгов, хоть и второстепенных, вышиб, и она сразу поглупела – ненамного, правда, но достаточно для того, чтобы нас к себе подпустить, а тебе – всадить ей пулю в основной мозг. И все равно – она еще и после этого жила! Эх, блин, в «Пламя» бы ее, или в Кронштадт – за такое чудо можно было бы немало попросить.

– Остается вопрос: отчего это с ней случилось? С ней, и больше никто о таком не слышал?

– Может, из-за близнецов? – неуверенно предположил Артем.

– Да нет, – отмахнулся Старый. – Близнецы – вещь не такая уж и редкая, один случай на десять тысяч беременностей вроде. Среди тех десятков тысяч беременных, что погибли в Катастрофу, было полно таких, я уверен… А такого чуда-юда никто не встречал.

– Погоди, а что у нее там на шее болталось? – заинтересованно спросил Крысолов.

– А точно, – вспомнил Старый. – Сумка, что ли? Давай глянем.

– Давай… Только погоди. – Крысолов предостерегающе поднял руку и всадил несколько очередей в бока морфа, стремясь попасть в голову свисающего из правого бокового кармана плода – с крошечными ручками, но страшными зубами-иглами, – окончательно разнес в клочья простреленную башку самой морфини, сменил магазин и высадил его, не жалея, в живот морфа.

– Вот так, – удовлетворенно сказал он, – на всякий случай. Хрен с ним, с Кронштадтом и «Пламенем».

Старый осторожно перешагнул труп морфа и подцепил ножом цепочку сумочки, висевшей на шее морфа. Сумка, по-видимому, была дорогой и качественной, отчего и уцелела за все эти годы скитаний морфа. Помогла и цепочка – ручка из другого материала наверняка давно бы перетерлась. Ну и возможно, чем-то дорога была эта вещь морфу, что-то заставляло даже мертвый мозг помнить и заботиться об этой вещи – вроде и ненужной, только мешающей при поедании добычи, могущей даже демаскировать охотника блеском цепочки, и тем не менее очень важной еще тогда, когда не было этого страшного голода…

Крысолов между тем поднял трубку телефона, невесть каким чудом уцелевшего в этой суматошной стрельбе, и, сверившись с записной книжкой, набрал номер.

– Это я, – скупо представился он. – Мы сделали это, но нам нужна помощь. Машину к… – он глянул в окно, – что у вас за дом типа администрации, перед ним еще чаша такая, фонтан, что ли? Да. К подъезду. Нет, я гарантирую вам – ту гадину мы завалили, можете идти любоваться. На территории завода, может, и есть морф, но обычный. Если что – его можно будет отогнать, да и мы поможем. Я заплачу, но ЕСЛИ вы не приедете через пять минут… вам лучше приехать. Все. – Ханова манера общаться определенно пришлась по душе командиру. – Ладно, пока едут, давай посмотрим, чего там…

Сумка представляла собой в общем-то кокон из грязи, жира (жутковато было думать чьего), еще чего-то, но благодаря этому сохранила целостность содержимого. Старый с усилием разрезал этот грязный комок – было абсолютно бесполезно искать в нем какие-то застежки или замки. Внутри находилось несколько золотых украшений, не очень дорогих, судя по виду, несколько грязных зелено-серых бумажек. Чуть больше – радужных, но таких же грязных и бесполезных. Еще внутри был прозрачный файл, сложенный вчетверо и для пущей надежности заклеенный скотчем. Внутри виднелись какие-то бумаги. Осторожно разрезав полиэтилен ножом, Старый вытряхнул на стол несколько листков. Первой он поднял со стола небольшую фотографию.

– Глянь, так это же этот самый кабинет, – с удивлением сказал Крысолов, рассмотрев ее. Артем тоже посмотрел на потертую фотографию. На ней действительно был этот самый кабинет, вот и дверь та самая, пулями еще не побитая, только табличка другая. А возле стола, опершись на него, стояла, улыбаясь, высокая симпатичная черноволосая женщина с короткой стрижкой, лет двадцати пяти, вряд ли больше.

– Секретарша здешняя, наверное, – тихо проговорил Крысолов.

– Ага, а вот это тоже глянь – интересно. – Старый развернул два листка, скрепленных вместе скобой степлера.

– «Репродуктивный Центр «Радость», – прочитал он на угловом штампе. – «Республика Беларусь, город Минск».

– Охренеть! Это ж больше двух тысяч кэмэ отсюда!

– Угу. Вот она и шла оттуда – домой. Все эти три года.

– Помнишь, года полтора назад, под Софрино, у Штопора двое пропали? – внезапно сказал Крысолов. – Я только сейчас, дундук, вспомнил: он же говорил мне, они нашли одного тогда с шеей переломанной, я еще думал: кого мне тот зомбак сторожевой напоминает?

– Видно, она так и шла – по прямой, как коты, бывает, идут, если их от дома далеко завезти. Зимой спала, а летом опять выбиралась.

– Вот и ответ, – почему она такая, – тихо сказал Старый. – Она, видно, очень хотела детей, а так, как обычно, не получалось. Стандартная история, в общем-то. Обратилась туда – у белорусов цены пониже были. Подсадили ей эмбрионы – они прижились, а потом по какой-то причине один, а может, и оба сразу умерли. По-видимому, подсаженный эмбрион ведет себя по-другому после смерти, и получилось у нас то, что мы видим. А таких, как она, – вот их и правда не так много было.

– Что там еще написано?

– Иванова Марина Петровна, двадцать семь лет, так… вот: поликистоз яичников, невозможность вынашивания… подсадка трех эмбрионов, девятнадцатого марта – один редуцирован…

– ТРЕХ??? – Крысолов резко повернулся к телу морфа.

В коридоре раздался топот, и в дверях появился запыхавшийся Сикока:

– …Старый, там Куску совсем хреново… – Он хотел еще что-то сказать, но не успел – откуда-то из-за спины лежащего неподвижно морфа вывернулся черно-багровый клубок, не больше котенка по размеру. В движениях своих он, правда, напоминал не котенка, а скорее паука – так же быстро шевеля своими руками? ногами? лапками? – он проскочил ту пару метров, которые отделяли его от Сикоки, и вскочил тому на штанину, а оттуда, быстро карабкаясь молниеносно перебрался на рукав. Сикока судорожно попытался стряхнуть тварь, тряся рукой, но та, цепко хватаясь коготками, долезла до кисти, одетой в перчатку с обрезанными пальцами, и впилась зубами в незащищенный большой палец следопыта. Даже если бы Сикока стоял смирно – они бы все равно не смогли стрелять по нему, но он еще и вертелся, как юла, вопя вдобавок во все горло. Тварь с упоением грызла живую плоть, впившись в нее, как клещ. Артем растерянно смотрел на жуткое зрелище, не зная, чем помочь. Было ясно, что любой, кто попробует помочь Сикоке, сам рискует подвергнуться нападению третьего эмбриона. И тут Артем увидел, как может стрелять Крысолов…