Текст книги "Оскорбленная Нетэта"
Автор книги: Николай Лесков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
Но эти слова Сатурнина вместо того, чтобы принести Нетэте радость, поразили ее тревогою, под влиянием которой она начала закрывать свои уши и, метаясь из стороны в сторону, уклонялась от объятий мужа, а напоследок впала в безумие и стала кричать:
– – Нет, я слышу голос, который мне запрещает быть твоею женою.
И при, этом тело ее трепетало и корчилось и на бледных устах показалася пена.
Сатурнин же, как не раз о нем сказано, был суеверен и понял это состояние жены за влияние напущенной на нее порчи, и вышел из спальни, заперев за собой двери, и послал двух рабов за старухой Исменой, которая умела отводить силу очарования. Посланные же рабы отыскали Исмену не скоро и привели ее только на рассвете. Сатурнин осмелел в присутствии Исмены и, открыв двери спальни, вошел туда вместе со старухой, которая брызгала перед собой с ногтя водою. Но приход их сюда был, однако, напрасен, так как они не отыскали Нетэты ни в том углу, где она, скорчившись, билась, избегая супружеских ласк Сатурнина, но и нигде ее не нашли, ни в спальне, ни в других помещениях дома, и это неожиданное исчезновение исполнило тревоги всех ее родных и дало новый и обильный материал для толков в Риме, которые немедленно же дошли и до слуха Тиверия.
XII
Поливия, передавая Нетэте о чувствах Деция Мунда, говорила неправду. Осуждённый на казнь всадник действительно показывал себя римлянином и не обнаруживал страха, но он далек был и от того идиллического настроения, в каком представляла его Поливия и тем так взволновала подвижное сердце Нетэты, что та бежала из дома мужа и к одному проступку, в котором можно было не находить ее сознательной вины, прибавляла теперь другой, для которого уже не могло быть извинений.
Деций же Мунд хотел увидеть Нетэту еще раз, прежде чем настанет час его казни, и испытывал нежность от ожидания возможности этого свидания, которое взялась устроить ему Поливия. Но в чувствах его не было той почтительности и тех высоко поставляющих Нетэту размышлений, о которых ей говорила Поливия, а потому в словах Поливии было немало предательства, которое и повело к большим, даже для самой Поливии неожиданным, последствиям.
Когда Поливия высказала Нетэте то, что выше изложено, и привела ее в колебание, в котором та не могла уже устоять против соблазна подойти к Децию Мунду и говорить с ним, – Поливия обняла стан Нетэты рукою и повлекла ее с каменных ступеней на дорожку сада, в конце которой все в том же задумчивом положении сидел под дубом на дерновой скамье Деций Мунд, издали принятый Нетэтою за Пана.
Нетэта хотя и ощущала большое смущение, но сопротивлялась Поливии слабо и как бы только для вида, а вслед затем и вовсе потеряла власть над своими поступками и подпала воле жестокого рока.
Это случилось оттого, что едва обе женщины успели пройти половину расстояния, отделявшего дом от дерновой скамейки, как Поливия услыхала, будто ее позвал брат, и она, сказав об этом Нетэте, которая зова этого не слыхала, быстро отняла свою руку от ее стана и убежала назад к дому, откуда ей слышался голос брата, а Нетэта осталась на том месте, до которого была доведена, и в потерянности своей не знала, что сделать.
Тогда из этого затруднения ее и вывел Деций Мунд, который как раз в эту минуту заметил Нетэту, покинутую коварной подругой, и, подбежав к ней и схватив ее за руки, стал быстро и нежно говорить из Овидия:
– – Когда раздается призыв приближающейся смерти – лебедь выплывает на чистую воду и начинает свою последнюю песнь, и скользит, удаляясь в чащу влажного тростника у мелей Менандра [Менандр (342 – 291 до н. э.) – комедиограф, утонувший во время купания в гавани о. Пирея.]… И мне звучит труба смерти, и я имею блаженство видеть тебя и говорить с тобою, не смея надеяться на то, чтобы тронуть твое сердце моими слезами, но не избегай меня – я завтра умираю.
Она не знала, что ему отвечать, а он начал благословлять богов, которые позволяют ему еще раз видеть ее, и благодарил ее за то, что она согласилась простить ему его дерзкое оскорбление, за которое он умереть должен завтра. И, не давая ей опомниться и сказать что-либо в ответ, Деций продолжал говорить, как актер:
– – О, если бы ты знала, как я теперь счастлив! Если бы ты знала, каким я блаженством считаю, что сгорю за мою любовь, которая сжигала меня страшнее всякого другого огня.
– – Мне противны эти безбожные речи! – не удержавшись, сказала Нетэта и хотела освободить свои руки, но Деций Мунд отвечал ей, что хорошо говорить тому, у кого под ногами земля, а не страстное пламя, на котором он весь и сгорел от нестерпимой любви, и когда она ему отвечала, что ей это не нужно знать и она не хочет об этом слушать, и опять вырвалась, он ее не пускал и продолжал говорить ей одурманивающие слова.
– – Что касается до моей завтрашней казни, то у меня есть к тебе просьба. Я ее не боюсь, и если бы ты захотела, чтобы я совсем не страдал, то стань так, чтобы я мог видеть тебя с моего костра, и при тебе я от этого не буду страдать, и не пожелаю сойти оттуда, все равно как если бы теперь меня провозгласили цезарем или дали на небе место между Кастором и Поллуксом [Кастор и Поллукс – в греко-римской мифологии герои-близнецы (Диоскуры), превращенные Зевсом за братскую любовь в созвездие Близнецов.], – я не принял бы ни трона, ни неба и не отошел бы на шаг от моей Нетэты.
Слово «моя» уязвило Нетэту, и она хотела его остановить, что-то ответить Децию или скорее бежать от него, но у ней уже не было для этого силы, и она его сожалела, а он это видел и продолжал говорить ей:
– – Не сожалей обо мне!.. Это меня обижает! Знай, что я умираю счастливым, и ты для меня дороже, чем жизнь и чем всякие боги… Не пугайся, дитя, – я в богов ведь не верю, и ноготь с мизинца Нетэты мне святей и дороже всего Олимпа. Что мне век целый было бы жить без тебя и томиться!.. Неужели лучше тому, кто умрет за славу в сраженье, или утонет в соленой пучине, добывая торговлей богатство… Нет, кто знает толк в жизни, тот не скажет, что я безумен, а скажет: ему хорошо… отрадно ему умирать, его смерть отвечает цене им владевшего счастья… О, как я счастлив! Не хочу я быть цезарем, не хочу быть и Зевсом, только прости меня, Нетэта, ради Овидия, словом которого я молился тебе, не смея надеяться тронуть твое сердце… а теперь повели, и я удалюся на мели Менандра.
Но Нетэта не имела твердости, которая была потребна, чтобы отослать Деция к мелям Менандра. На нее опять нашли чудные сны, и она слышала, как он говорил ей шепотом о каком-то кимвре, который взошел на костер с женою и сказал ей: "Наша песня кончается, улетают часы нашей жизни!.. Постараемся улыбаться друг другу, встречая смерть".
И Нетэте казалось, что она ничего не ответила, но она улыбнулась; и опять слушала, как повествует Овидий о сожжении Тибулла [Тибулл (в первой публикации ошибочно Катулл) – римский поэт Альбий Тибулл (ок. 50 – 19 до н. э.); Делия и Немезида – имена возлюбленных поэта.], как к нему пришли с поцелуем Немезида и Делия, и Делия сказала ему: "В моей любви было твое счастье, и ты мог жить до той поры, пока я была твоим огнем".
Нетэта спросила:
– – Что же сделала потом Делия? –Тибулл ее обнял, и она ушла…
– – Ушла? – вскричала Нетэта и не говорила более, уста ее закрылись и память померкла.
Явь ей представилась только тогда, когда ее отлучила от Деция рука Поливии, а в это время был уже рассвет, и ей снова казалось, что вокруг нее все было будто нескромно, будто все позабыли стыдливость; будто Деций Мунд был то Анубис, то Пан, а она ему говорила: "Зачем ты спалил мою чистоту и все добро из души моей ты похитил?"
И Поливия будто шутила над нею и уговаривала ее скорей встать и уходить отсюда, чтобы тут не застал ее день, а между тем солнце уже бросало свои лучи из-за горизонта, и лицо Нетэты горело, и она хотела остаться там, где сидела, на дерновой скамье, когда подошла к ней Поливия, и она говорила Поливии:
– – Я не знаю, зачем и куда мне идти!..
– – Неужто же ты хочешь, чтоб тебя здесь увидели? – спросила Поливия.
А Нетэта ей отвечала:
– – Мне все равно!
– – Но для чего же ты будешь здесь оставаться?
– – Я хочу быть ближе к тому, для кого я была дороже всех радостей жизни.
– – Но ведь это будет твой явный позор!
– – Мне больше не страшен позор мой… Не хочу я носить личину…
– – А ты, значит, хочешь навести и на нас такое несчастье, какое навела на почтенного Хрема, и на бедную Иду, и на всех, кого ты изгубила, притворством своим закрывая свою развращенную душу?
Услыхав эти слова от Поливии, Нетэта быстро встала, потянула на себя свое покрывало и сказала Поливии:
– – Замолчи и выведи меня за дверь!
И, когда она шла за Поливией к выходу, она слышала из столовой голоса не разошедшихся еще друзей Фурния и различала среди их голос Лелия-поэта, который говорил с сожалением:
– – Бедняжка… хотела его исцелить, а теперь и сама исцеленья не хочет!
А философ Булаций зевнул и отвечал ему:
– – Не все ли равно, что дает наслаждение? И сенатор Помпедий, смеяся, закончил:
– – Теперь век Юпитера, а он, сам-то святейший, тоже ведь большой греховодник!..
И с этим все встали, и это испугало Нетэту, которая поняла, что секрет ее всем известен, и она бросилась бежать в открытые ею двери.
XIII
Когда Нетэта вышла из дома Фурния, она поняла все, что с нею случилось, и знала, что ей после этого некуда возвращаться и не для чего было жить…
Она подошла к берегу Тибра, посмотрела вдаль, потом закрыла ладонью глаза и, пошатнувшись, упала… Плеск весел плывшей близ берега лодки пробудил ее. Она встала с земли, оглянулась и, увидав яркое солнце, рванула свои волосы и бросилась от берега к тому скрытному месту, через которое вчера попала в пещеру…
Здесь она и скрылась, вероятно не имея никакого дальнейшего плана. Всего вероятнее, она прежде хотела утопить себя в водах Тибра и сначала не нашла в себе силы это исполнить, а потом не хотела, чтобы ее видели с лодки, и скрылась в пустое место, о котором могла вспомнить и которое было к ней близко. Куда она выйдет отсюда? Это ее не занимало в то время, когда она прибежала в пещеру и пошла все дальше и дальше узким подземным коридором, пока ей стали слышаться шум и голоса с противоположной стороны.
Это ее опять испугало, и она стала и стояла впотьмах, держась руками за сырые стены и не двигаясь ни взад ни вперед.
Состояние ее было, вероятно, близко к помешательству рассудка или даже могло быть названо таким вполне, но как бы там ни было, оно помогло Нетэте очень скоро и чрезвычайно трагически пересечь нить своей жизни.
В то время как она, полумертвая от всех потрясений, ничего не знала и не хотела, до нее донесся запах гари, и ей вспомнилось, что теперь именно, может быть, казнят за нее жрецов и лампадчиц и всех, кто помогал Децию Мунду, и сожигают самого Деция Мунда, что ни во что ценил свою жизнь пред ценой ее ласки.
И Нетэта почувствовала, что она никак не может перенесть это и остаться жить…
Нетэта побежала вперед по тому ходу, по которому вышла неожиданно вчера вечером на верх колоннады, где приготовляли костер, и вдруг увидела яркий свет солнца и на земле несметную толпу людей и полукружием расположенные кресты, на которых были пригвождены все жрецы Изиды: престарелый Хрем и Кадем, Баллас, Фунданий и Фуфиций, и прислужник храма Пеон, и Менекрат, возжигатель курений, и старая Ида, а вокруг ее лампадчицы Ацема и Дамо…
Они все терзались, но их стонов не было слышно за ревом толпы и треском костра, курево которого сокрывало то, что истребляло его пламя…
И в это пламя стремительно кинулась Нетэта и сгорела в нем вместе с своим оскорбителем, Децием Мундом.
Это видели все, и никто не мог ее вырвать и спасти, да и незачем было спасать ее, так как жизнь ее была сожжена…
1891
