Текст книги "Гендальев"

Автор книги: Николай Секерин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

По наивной простоте своей, он искренне полагал, что они пара. Ежедневные звонки и любовные сообщения в одну сторону нисколько Гендальева не смущали, ведь такая богиня как София Щёчкина, создана именно для того, чтобы перед ней преклонялись такие ничтожества как он, Виктор Гендальев. И это его счастье, что именно ему, а не кому-то другому прекрасная секретарша позволяет целовать свои нежные пятки.

В будущем, когда Гендальев станет старше и огрубеет, он будет вспоминать всю это мелодраму с омерзением, а пока он летал на крыльях любви по коридорам здания «И рыба и мясо» и с придыханием звонил ей каждый вечер в заранее оговоренное время.

Соня не любила, когда её беспокоили внезапно.

– Знаешь, Витя, у меня много дел и после работы я не всегда могу позволить себе разговаривать. Если хочешь сделать мне приятно, можешь просто помочь иногда деньгами, ты же знаешь, как мало получают секретари и как дорого в наше время стоит красивая внешность.

И он помогал ей деньгами. О, конечно, он помогал! По меньшей мере, половина каждой его зарплаты уходила на их гуляния и эту, периодическую, «помощь».

Ладно, что уж теперь, думал Гендальев, это всего лишь деньги.

Как-то раз, он случайно узнал о стоимости услуг в салоне красоты, в который ходила Соня и ужаснулся. Цены были гораздо выше, чем вся его ничтожная зарплата. Не нужно было быть математиком, чтобы прикинуть к носу и понять: она, ну никак не могла себе этого позволить, даже со всеми этими вкладами со стороны «любимого».

Она ответила ему на это так:

– А что же ты думаешь? Я вся в кредитах! Или, по-твоему, я должна выглядеть как бабка, или бесполезная лохудра? – она надула губки и рассержено продолжила. – Если тебя что-то не устраивает, Гендальев, я тебя вообще не держу, знаешь ли! Вон, таких как ты, полная улица.

– Что ты, что ты, солнышко! – бормотал Гендальев. – Да нет же, я просто… если тебе это не нравится, я обещаю больше не спрашивать! Обещаю!

– Ко мне завтра должна приехать мама, и если хочешь извиниться, как положено, можешь купить продуктов для нашего стола. Или лучше просто дать денег.

– О, конечно, Сонечка, конечно, – говорил он и отдавал последние деньги.

– И это всё? И что мне на это купить? Гречку и молоко? – недовольно ворчала Соня Щёчкина, но деньги, тем не менее, брала.

Если бы кто-то спросил тогда Виктора, что именно он ценит в Соне, он бы, скорее всего, затруднился точно ответить. Он сказал бы нечто вроде: я просто люблю её и всё. Ну, или там: сердцу не прикажешь, или что-то ещё в таком духе.

На самом деле любви там никакой не было, лишь необузданное сексуальное влечение, вкупе с голоданием в той же области. Насколько сильно способен опуститься мужчина, в своей поломанной, искалеченной психическими травмами жизни, известно одному богу. И, что тут скажешь, случай Гендальева, был далеко не самым тяжким.

Он часто звонил ей по вечерам и слышал длинные гудки, а иногда и вовсе голос автоответчика. Что делала София Щёчкина в такие моменты, он не знал, но всегда отчаянно беспокоился и ревновал. Позже она перезванивала ему и начинала диалог с контратаки: мол, зачем он ей названивал, она же говорила ему, что поедет к маме/папе/бабушке. Что у неё дел по горло и что директор завалил её работой.

Заканчивался подобный разговор всегда одним и тем же: Гендальев извинялся за свою назойливость и оправдывался тем, что очень её любит и беспокоится.

Однажды он задержался на работе по просьбе Миланы. Её нагрузил бумагами Полуоткатов, и ей требовалась помощь. Виктор никогда не отказывал своей старшей сотруднице, тем более близились его первые самостоятельные походы в суды и он рассчитывал, что начнёт он под надзором Миланы. Уж очень ему представлялись страшными эти самые суды.

В тот день Милана дала ему документы и сказала сходить подписать.

– Но директора ведь уже нет? – удивился Гендальев.

– Нет, он на месте, иди скорей.

Войдя в приёмную, Гендальев не увидел Сони и удивился ещё больше, ведь секретарь никогда не уходит раньше директора. Он робко постучал в дверь главного и услышал хриплый, приглушённый и почему-то запыхавшийся голос Сергея Ивановича Сочного.

– Подождите!

Виктор послушно уселся в кресло и стал ждать.

Через несколько минут дверь открылась, и из кабинета директора выскочила Соня. Причёска у неё была слегка растрёпана, две верхние пуговицы на блузке расстёгнуты. Раскрасневшаяся, она сказала.

– А, это ты!

По телу Гендальева пробежал холодок. Он ощутил слабость в ногах и бессильную ярость.

– Ты что там делала, сука? – услышал он свой голос.

Но объяснение не состоялось.

Сочный крикнул из кабинета:

– Проходите, кто стучал!

Молча войдя к боссу, Гендальев хмуро положил документы на стол. Тот подписал их, не читая, и отдал обратно, а когда Виктор вышел, Сони уже в приёмной не было.

В тот день он так и не смог до неё дозвониться. Набрав номер мобильного, по меньшей мере, раз тридцать, он написал кучу сообщений с обвинениями в измене, изобличением низменной натуры Софии и прочего. А потом горько плакал и отправлял новые смски с извинениями и просьбами поговорить. Но Соня молчала, и ответила на призывы лишь на следующий день.

– Я не знаю, стоишь ли ты того, чтобы тебе вообще что-то объяснять! – начала она. – Ты мне написал таких гадостей, что неплохо было бы тебя хорошенько вздуть за это! Будь уверен, у меня есть кому постоять за меня!

Он бормотал что-то невнятное, вроде: она была у директора, и он подумал, что…

– Что ты там подумал, идиотина? – саркастически вопрошала Соня. – Вообще-то я, по долгу службы, должна владеть навыками экстренной медицинской помощи. И в тот момент, когда ты припёрся, директору было плохо! Я вынуждена была прибегнуть к массажу сердца! Это когда кулаком по груди бьют, дебил! У Сергея Ивановича проблемы со здоровьем и я ему помогала! Но что с тобой, идиотом, разговаривать, когда ты сделал свои мерзкие выводы! Ты сам просто грязный извращенец и меня ещё оскорбляешь!

Тут она пустила слезу, и Гендальев, упав перед ней на колени, принялся извиняться и целовать руки.

– Соня, прости меня, милая. Ты говорила, что хочешь новое платье! Можно я куплю его тебе в качестве извинений?

Платье оказалось ему не по карману и пришлось брать кредит в микрозайме, но разве всё это могло стоить любви такой женщины, как София Щёчкина?

В общем, любовное направление развивалось у Виктора в таком вот виде. Обожествление сексуальной женщины, придание ценности тому, что ничего не стоит и конечно страх одиночества. Стандартный набор среднестатистического мужчины, воспитанного в лучших традициях матриархата с полным отсутствием истинного мужского воспитания. Его друг и наставник из армии, Муса Джалиев, к сожалению, восполнил далеко не все пробелы.

Первая корявая любовь Виктора Гендальева была такой, какой была. И ничего с этим не поделаешь, сердцу ведь не прикажешь. Как и разыгравшимся в извращённой манере, гормонам.

***

Пока отношения с Соней Щёчкиной стремились к своему апогею, не стояло на месте и развитие Гендальева в профессиональной сфере. Освоив в совершенстве навыки «отнеси на подпись», «скопируй-вставь», «распечатай», «завари кофе», Виктор углубился в изучении юриспруденции дальше. Милана периодически брала его с собой на заседания в суды.

Перечень юридических дел «И рыба и мясо», ограничивался взысканием разного рода задолженностей с контрагентов организации. Реже попадались иски от потребителей, но такие дела были здесь на особом контроле и по ним всегда судился сам Полуоткатов.

Основной поток же, представляли стандартные формы исковых заявлений, в которых требовалось лишь менять данные. Так Гендальев и познакомился со спецификой своей профессии.

Первое время он до дрожи в коленках боялся судей и судов. Гендальев полагал, что там, всё всегда строго, официально и как показывают по телевизору. Что за столом обязательно сидит грозный дядя, или тётя в мантии и держит в руке деревянный молоток. Он полагал, что войдя в эту святая святых правосудия, он будет вынужден держать высокую речь, и не приведи господь ему, в такой ситуации, ляпнуть что-то не то, или каким-либо иным образом обосраться.

Какого же было его облегчение, когда он впервые очутился на суде в качестве стажёра Миланы.

Их встретила в коридоре здания полная женщина, которую отличали от сидящих на лавочках сплетниц, только культурная манера говорить и более ухоженный вид.

– А, Милана, здравствуйте, что у нас там сегодня? ООО «Зашиваем носки»? У вас все документы в порядке? Хорошо, тогда оставляйте, когда будет готово решение, секретарь позвонит.

Они даже не зашли в зал судебных заседаний.

– И что, так всегда? – в ужасе спросил Гендальев.

Милана усмехнулась и ответила:

– И не надейся, позже сам всё узнаешь. В любом случае ничего подобного тому, что ты там нарисовал себе в воображении, здесь нет, можешь быть уверен.

Да, позже он сам в этом убедился. Судьи были разными. Были разными и участники заседания. Иногда в судебном заседании начинался настоящий базар и разговоры на повышенных тонах. Иногда судьи даже надевали мантии. Да много всего он в последующие годы здесь насмотрелся. Здесь было всё.

Не было лишь деревянных молотков и честности.

***

Самостоятельная жизнь в однокомнатной квартире тоже внесла коррективы в существование Виктора. Теперь сестра ограничивала их общение тем, что раз в неделю звонила, а в гости они почти друг к другу не ходили.

Из еды, Виктор особо ничего не готовил, ограничивая свой запас холодильника полуфабрикатами. Обедать в будние дни он всегда ходил в столовую на работе, ну а дома чаще всего питался как попало. Всякий магазинный корм для людей, разогретый в микроволновке и простые блюда типа яичницы, вот и всё его меню. Этого было достаточно молодому организму, не столкнувшемуся ещё с пищеварительными трудностями, более старшего возраста.

Комната на десять квадратных метров всегда была завалена несвежей одеждой. По углам валялись носки, а напротив вечно разложенного дивана, почти круглосуточно мерцал экран монитора.

Даже когда он стал приводить сюда Соню, что бывало довольно редко, особых преобразований присутствие женщины в этой хате не создавало. Нет, он конечно делал периодически уборку, особенно, когда приводил её, но Щёчкина связывать свою жизнь с этим неудачником явно не планировала и не рассматривала перспективу наводить порядок в его убогой квартире. Впрочем, вероятно там, где жила она, было немногим лучше. Следить за внешностью и держать в порядке место своего обитания, это знаете ли, не одно и то же.

Словом, жизненный путь Гендальева наметил вполне чёткие контуры. Далее, всё должно будет развиваться так же, как и у многих других, нормальных людей. Рано или поздно появится семья, дети, быт убогой однушки потихоньку разрастётся и Виктор со спокойным сердцем, станет упорно двигаться к пенсии.

Хотя, кто его знает, жизнь ведь сложная штука.

Никогда ведь не знаешь наверняка.

Глава вторая. Понедельник

Звон будильника в телефоне вырвал его из объятий сна. Гендальев недовольно нажал пару кнопок и, отсрочив подъём на десять минут, снова забылся. Удивительно, но этот краткий промежуток времени дополнительного сна казался бесконечным. Однако, разорвав тишину вновь, подъём не сделался более лёгким, скорее наоборот. Он переставил будильник снова.

С очередным звоном, времени на то чтобы добраться до работы оставалось минимум, и больше откладывать было нельзя. Виктор тяжело поднялся, встал с постели и надел очки.

Накрыв кое-как своё ложе пледом, он медленно поплёлся в маленькую кухню. Поставил чайник, сходил в туалет и как попало почистил зубы.

Вода закипела. Он бросил в кружку две чайные ложки растворимого кофе, три ложки сахара и залил кипятком. Открыв старый, оставшийся от прежних хозяев холодильник, он долго вглядывался в пустые полки, будто рассчитывая, что там появится что-то силой его хотения.

Наконец он вспомнил о половине плитки молочного шоколада, валявшейся среди грязной посуды на столе.

Без особого аппетита, Гендальев съел шоколад и, прихлёбывая кофе, вернулся в комнату. Чтобы успеть на работу, или хотя бы не опоздать больше чем на четверть часа, ему надо было выйти через пять минут.

Обжигая язык, он сделал большой глоток и поставил кружку на стол возле компьютера.

Его повседневная одежда многослойно висела на спинке стула. Виктор надел несвежую клетчатую рубашку, натянул вчерашние носки и мятые брюки. Шёл поздний октябрь, и на улице уже было холодно, чего не скажешь об офисе. Там всегда царила духота и жар как в парной.

Почти залпом допив горячий кофейный напиток, Гендальев вышел в прихожую. Кряхтя как дед, он влез ногами в чёрные ботинки, натянул куртку с капюшоном и вышел из квартиры.

Жилище Виктора располагалось на втором этаже панельной пятиэтажки, а дом в свою очередь, завершал, стоящую в ряд по улице вереницу своих близнецов и практически упирался торцом в конечную остановку троллейбуса.

Выйдя на улицу, Гендальев сразу увидел отъезжающий троллейбус с номером 6. Это был его маршрут, и если он сейчас успеет на него – значит, не опоздает совсем. Стремглав он ринулся на остановку, на ходу делая знаки руками. Водитель притормозил и открыл заднюю дверь, Виктор вскочил на подножку и крикнул «спасибо».

К нему тут же подошла толстая кондукторша.

– Проезд оплачиваем, – сказала она неприязненно.

– Да, да, сейчас, – ответил Гендальев, доставая из кармана куртки потёртый бумажник. – Вот, – показал он проездной билет.

– А сразу сказать нельзя было! – недовольно проворчала кондуктор.

Он не стал поддерживать этот диалог дальше и молча сел на двойное сидение.

Убедившись, что последнее слово осталось за ней, толстая кондукторша заковыляла к своему месту в середине салона.

Гендальев прислонился головой к окну и закрыл глаза. Впереди было восемь остановок и недурно было бы ещё немного поспать. Впрочем, постоянная тряска и плохая дорога не предоставили ему такой возможности. Троллейбус отчаянно встряхивало, а вместе с ним и Виктора.

Он достал из кармана телефон и написал сообщение Соне: «доброе утро, солнышко». В последнее время она всё реже ему отвечала, и он особо уже не рассчитывал на ответ, сделав это, скорее по привычке, или чтобы попытать счастья. Ведь стоило ей ответить хотя бы лаконичным «привет», как его сердце начинало биться быстрее, а весь остаток дня делался невероятно счастливым.

Но понедельники явно существовали не для счастья.

Виктор вставил в уши наушники и поднял звук на максимум.

«…мальчик молодой, все хотят потанцеевать с тобооой» – закаркал вульгарный голос из радио.

Несколько раз переключив станции, он поймал гороскоп.

«Весы: сегодня вас ожидают интересные события, способные поднять ваше настроение».

Он ждал, что скажут по гороскопу Соне, но оказалось, что овен был вначале и он его уже пропустил.

Чёрт, всё время путаю, подумал Виктор.

– СЛЕДУЮЩАЯ ОСТАНОВКА МЯСОКОМБИНАТ, – сообщил ленивый голос в динамиках.

Он встал и, держась за поручни, прошёл к выходу.

***

Милана всегда приходила на работу раньше и редко когда проявляла недовольство по поводу его небольших, но регулярных опозданий.

Офисы мясокомбината находились на внутренней, закрытой территории. Показав на проходной пропуск, он пересёк импровизированный садик, приблизился к обшарпанному трёхэтажному зданию и потянул на себя ручку железной двери.

Кабинет юристов был на втором этаже и, быстро вбежав по лестнице, Гендальев вошёл в знакомый офис.

– Доброе утро! – поприветствовал он Милану.

В кабинете они работали вдвоём, для начальника предназначалось отдельное, следующее по коридору, помещение.

Милана почему-то была сегодня не в духе.

– Время пять минут девятого, Витя, почему ты опаздываешь всегда?

– Я… извини! – он решил не оправдываться, всё равно все эти отговорки для опозданий, всегда жалкое враньё.

– Да хватит уже извиняться, слушай, Виктор, пора приучаться к дисциплине, ты уже больше года работаешь. Это не дело, понимаешь? Слух по офисам есть, что скоро поставят электронную пропускную систему и станут фиксировать точное время прибытия и ухода с работы! Ты же знаешь, что опоздание это дисциплинарный проступок?

Виктор сделал виноватый вид и молча слушал. Что поделать, каждому хочется побыть здесь хоть немного боссом.

– Ладно, дело твоё конечно, я не собираюсь на тебя жаловаться, или ещё что. Только ты пойми, эти, как тебе кажется, мизерные пять минут, это за десять опозданий уже пятьдесят!

– Я понял, Милана, – ответил он, сдерживая раздражение.

Гендальев снял куртку и повесил на спинку кресла. Усевшись за рабочий стол, он нажал кнопку включения на компьютере и принялся сердито перебирать беспорядочно валявшиеся на столе бумаги.

– И наведи уже порядок на своём столе, наконец! – не унималась Милана.

«Месячные что ли?» – рассеянно подумал Виктор.

Зазвонил телефон на её столе, Милана резко подняла трубку.

– Юротдел, слушаю, – в трубке что-то требовательно прошебуршали. – Да, Семён Вадимович, да, конечно. Сейчас найдём.

Она положила трубку.

– Полуоткатов что-то сегодня не в духе, – прокомментировала телефонный разговор Милана.

– Не он один, – буркнул Виктор.

– Так, ладно, ещё обид мне тут не хватало, – снова завелась Милана. – Давай, помоги мне, надо дело Куропаткиных найти и отсканировать срочно.

Недавно на мясокомбинат подала в суд некая семья, отравившаяся, по их словам, некачественной колбасой. Руководство было встревожено и усердно прессировало начальника юротдела. Проигрыш в этом деле сулил крупные неприятности, поскольку прецедент подобного рода обязательно повлечёт за собой ещё кучу таких же исков.

Всё происходило в этой ситуации по классической схеме:

Владельцы конторы требуют с директора – директор требует с начальника юротдела – начальник юротдела требует с кого получается.

А получалось чаще всего, с Миланы и Гендальева.

Только вот последствий отравления колбасой, эта цепочка психического насилия, увы, не устраняла.

Старательно разворачивая каждую страницу сшитого дела в толстой папке, Гендальев прикладывал листы к стёклам сканера.

Старое оборудование ворчливо потрескивало, Милана то и дело выкрикивала стимулирующие реплики:

– Ну что там, много ещё?

Наконец процесс был завершён и первое крупное задание на сегодняшний день, было выполнено.

Сбросив сканированные файлы на флэшку, Милана побежала к начальнику.

Через час традиционный понедельничный кипиш утихомирился и, удостоверившись, что старший юрист, усердно думает над комбинацией карт в пасьянсе «косынка», Виктор Гендальев, достал из кармана телефон.

Соня не ответила, как он и предполагал. Он боролся с желанием позвонить и нервно убрал мобильник обратно в карман. Открыв в компьютере интернет, он стал читать новости.

Главные заголовки дня гласили:

Ситуация вокруг нефтяного контракта Аргентина-Зимбабве обостряется;

В США психически ненормальный отец изнасиловал, убил и съел свою четырёхлетнюю дочь;

Лидер оппозиции Моисей Навральный заявил, что больше не употребляет кокаин;

Провинциальная учительница выгнала сына из дома за интерес к гомосексуализму;

В Индонезии обнаружено место массового уничтожения крокодилов.

Он меланхолично читал всё подряд, периодически поглядывая на часы в углу экрана.

Незаметно пролетела половина рабочего дня, и наступило время обеда. Милана почти всегда обедала в офисе, но он предпочитал ходить в столовую.

Выйдя в коридор, он мимолётно остановился возле лестницы, думая, не подняться ли на третий этаж в приёмную. Поразмыслив с минуту, он спустился вниз. Скорее всего, она встретит его недовольной гримасой и скажет, что ей сейчас некогда.

На улице он всё же не вытерпел и позвонил.

Она ответила через десять гудков:

– Я занята!

И повесила трубку.

«Ну, хотя бы всё в порядке, раз ответила» – с облегчением подумал Гендальев.

Столовая предприятия «И рыба и мясо» находилась на закрытой территории комбината. Здесь обедали только работники организации, поэтому цены на обед были весьма скромными. Кроме того, была возможна карточная система, по которой кушать можно было авансом. Ты питаешься целый месяц, а траты на питание просто записываются в специальную карточку. В конце месяца, когда начисляют зарплату, то, что ты проел, удерживала бухгалтерия.

В душном одноэтажном помещении пахло пирожками и гороховым супом. Взяв из стопки пластмассовый поднос, Виктор встал в очередь. Он почти никого не знал из этих людей, потому что большинство из них трудились в цехах.

Двигаясь вдоль вереницы столового прилавка, он заказал салат из свежих овощей, макароны по-флотски и пирожок с картошкой. Супы, Гендальев не любил, они напоминали ему раннее детство и советские столовки, в которые водил его отец. Там всегда отвратительно пахло, а плавающий в тарелке варёный лук, вкупе с безапелляционной репликой матери «лук НАДО есть!», до сих пор вызывали у него позывы к рвоте.

Захватив напоследок стакан компота, он придвинул поднос к кассе.

Пожилая женщина с добрым лицом, быстро отчеканила что-то на кассовом аппарате и выпалила:

– Сто двадцать четыре, тридцать! Фамилия?

– Гендальев, – ответил он.

Ловко перебрав стопку картонок, кассир нашла его карточку и аккуратным почерком внесла в пустую графу цифры.

– Приятного аппетита! – напутствовала она.

Виктор уселся за пустой стол и надкусил пирожок.

Наматывая на вилку макароны, он то и дело, поглядывал по сторонам. За столами сидели мужчины и женщины, в грязной, запачканной кровью одежде. В помещении стояли звуки хлюпанья и чавканья.

Он не любил долго здесь находиться, но готовили неплохо и главное дёшево. В течение пяти минут он расправился с обедом, отнёс поднос с грязной посудой в окно мойки и вышел из столовой.

Милана сегодня порядком разозлила его утром и просиживать остаток обеда, наблюдая как она жрёт бутерброды и раскладывает пасьянс, желания не было. Гендальев застегнул куртку под горло, натянул капюшон и направился к проходной.

Территория комбината была закрытой, но выходить во «внешний мир», работникам разрешалось. Впрочем, этой привилегией пользовались лишь офисные сотрудники, ибо рабочие, переодевшись утром в спецодежду, пребывали в ней до конца трудового дня и выходить в таком виде «в свет» никто не хотел.

Он вышел на пустынную местность. Проспект с остановкой транспорта находился в полукилометре от территории предприятия. Сам не зная зачем, он медленно зашагал в сторону проспекта. Он думал о Софии. Её отношение к нему в последнее время становилось всё более унизительным, и как бы ни уговаривал себя Виктор, а червячок сомнения уже начал шевелиться среди остатков его мужской гордости.

Что же это такое, думал он, постоянно она чем-то занята. Первое время они проводили вместе почти каждые выходные. Зачастую она даже оставалась у него ночевать. Он никогда не был у неё дома и не знал толком, как и с кем она живёт. Постоянные задержки на работе и непонятная помощь, которую Соня периодически оказывает директору. Как она сказала ему тогда… медицинскую?

«Ты же понимаешь, что это бред?» – настойчиво подавал свой голос разум. Но Гендальев отключал эти мысли. Я не хочу, я не хочу ничего знать. Всё равно, всё равно она поймёт когда-нибудь, что мы созданы друг для друга.

Зазвонил мобильник, он достал трубку из кармана и просиял, увидев на экране имя «Сонечка». Мрачные мысли улетучились, как запах пердежа на сильном ветру.

– Алло, – начала она приветливым голосом.

Боже!

– Ну, наконец-то ты про меня вспомнила, – попробовал он изобразить ворчание.

– Ты меня не любишь! – заявила Соня, канючащим тоном.

Это была давно вошедшая в привычку игра по её правилам. Начинала она с этой бессмысленной претензии. Потом, Виктор битые полчаса оправдывался, а потом снова становился ручным. Она будто чувствовала те моменты, когда у него начинали возникать вопросы по поводу её надобности в его жизни, и тут же, словно по волшебству звонила и шла в атаку.

Превозмогая иррациональный страх, он сказал:

– Я звоню тебе – ты не отвечаешь. Пишу каждый день сообщения – ты отвечаешь на одно из пяти. Бегаю за тобой, поднимаюсь в приёмную, а ты постоянно чем-то занята, тебе всё время не до меня. И это я не люблю тебя?

Он перевёл дыхание, пытаясь успокоить предательскую дрожь в голосе. Чего именно он боится?

– Вот об этом я и говорю, – недовольным голосом ответила Соня. – Ты всё время подозреваешь меня в чём-то, в каких-то грязных вещах! Не доверяешь мне! Пытаешься контролировать и названиваешь! Как будто бы я твоя вещь!

Всякое кокетство в её голосе испарилось без остатка, она разговаривала теперь, как начальник разговаривает с подчинённым, как офицер с рядовым, как хозяин с рабом.

– В чём же здесь отсутствие любви? – ответил он мягко. Страх вернулся с новой силой. Больше всего на свете он боялся её потерять.

– «Отсутствие любви» – передразнила его София Щёчкина. – Да будь ты мужиком, лох! – выкрикнула она и бросила трубку.

Такое он услышал от неё впервые. Это сильно ранило его и одновременно поразило. В глубине души голос рассудка уже давно приказывал Гендальеву прекратить это мерзкое безобразие и вычеркнуть её из своей жизни. Но это только в глубине, на поверхности же, продолжали править одни гормоны и иллюзии.

Он не стал перезванивать. Всё это было слишком гадко. Он не мог, ему нужно было время. Время, чтобы в очередной раз тщательно обмануть себя и возобновить жалкие попытки создать любовь там, где её создать невозможно.

Немного побродив по внешней территории, он вернулся в офис.

Милана с удивлением посмотрела на него:

– Что с тобой, Витя? На тебе лица нет.

– Да нет, ничего, – выдавил он.

– Как же ничего, у тебя глаза, как будто ты только что похоронил самого близкого человека.

Лучше бы так оно и было, уныло подумал он, а вслух сказал:

– Да нет, просто не выспался, наверное. Может давление упало, не знаю.

Она ещё раз посмотрела на него с подозрением.

– Ладно, поставь чайник, давай кофе попьём.

– А вот это хорошее предложение, – с деланным воодушевлением воскликнул он.

***

Вторая половина рабочего дня прошла, как это обычно бывает, гораздо быстрее первой. По крайней мере, так всегда кажется в офисе. Особенно в понедельник.

Шеф больше не звонил и срочных заданий не давал. Дело Куропаткиных похоже было взято под контроль на самом высоком уровне, и теперь беспокоиться было не о чем. Впрочем, таким иерархически низким должностям как у Гендальева, беспокоиться было не о чем в принципе.

Он рассеяно крутил колёсико мышки, уставившись в страницу новостей. Он бы конечно, лучше полистал свои соцсети, да только вот интернет в конторе был под жёстким контролем, поэтому сайты с явной развлекательной спецификой здесь блокировали.

Циферблат в уголке экрана показывал 16:56. Четыре минуты до конца рабочего дня.

Милана что-то отчаянно печатала, что-то явно не имеющее отношения к основной работе.

16:57. Три минуты до конца.

У них тут была какая-то внутренняя сеть и у главного компьютерщика, всегда можно было посмотреть: кто и во сколько включил и выключил компьютер. В связи с этим, выключаться раньше 17.00, здесь было не принято.

16:59. Гендальев не отрываясь, уставился на циферблат.

17:00.

Молниеносно закрыв все окна браузера, он нажал кнопку «завершения работы» и покосился на Милану.

– Ну… я пошёл? – на всякий случай спросил он.

– Да, давай до завтра, – ответила Милана. – Мне тут надо кое-что доделать.

– Ладно, до завтра.

Он накинул куртку и вышел из кабинета.

Миновав проходную, Виктор быстро зашагал в сторону остановки. Здесь как всегда в конце рабочего дня, уже толпился народ. Благо, не всем из них нужен был один маршрут.

Он стоял и боролся с желанием достать телефон и позвонить Соне. Всё ведь будет как обычно, он знает, что она ещё на работе, знает потому, что она всегда говорит: «секретарь не имеет право покидать рабочее место, пока не ушёл директор».

А Сочный вроде как работает до восьми вечера.

– Сочный Сергей, сука, Иванович на хрен, – пробормотал чуть слышно Гендальев, забираясь в троллейбус.

Пассажирка впереди него, нервно обернулась:

– Вы что-то сказали?

– А? – удивился он. – Нет, простите, я случайно наверное, вслух подумал.

Тётка понимающе закивала.

– Как я вас понимаю. Понедельник – день тяжёлый, – глубокомысленно резюмировала она и глубоко вздохнув, опустилась на свободное место.

Гендальев отвернулся и юркнул в задний уголок между дверью и окном с видом на грязную дорогу. Ещё не хватало сейчас диалоги вести со всякими ветеранами офисного гниения.

– Задняя площадка, что на проезд?! – с вызовом закричала кондуктор, не вставая с кресла.

Похоже, их всех тут тренировали на определённый уровень говнистости.

Он достал из кошелька проездной и издали показал.

Кондуктор с презрением отвела взгляд.

«Вот бы взять сейчас топор и всех вас тут порубить к херам» – зло подумал Гендальев и тут же устыдился этой своей мысли.

Столько ненависти к окружающим только потому, что какая-то девка, из породы тех, коих никто и никогда не берёт замуж, не способна оценить его душевную возвышенность? А какая собственно возвышенность, кто ты есть, Витя? Ничтожество, жалкая шестёрка, бесполезный кусок биомассы. Твоё будущее можно изобразить схематично как прямую линию, начинающуюся с отметки «ничего» и кончающуюся «ничем».

Мысли Виктора были мрачными. Он угрюмо уставился в грязное резиновое покрытие под ногами. Троллейбус качался и постоянно останавливался.

В кармане зазвонил телефон. Все депрессивные мысли как рукой сняло. Он с воодушевлением достал трубку, уверенный, что звонит Соня, но это была не она.

– Привет, Оксана, – разочарованно ответил он сестре.

– Что-то ты не очень рад меня слышать, Витя. У тебя что-то случилось?

Он не собирался с кем бы то ни было обсуждать свою личную жизнь, тем более с сестрой.

– Нет, всё нормально, Оксана, просто устал немного.

– Ну-ну, – недоверчиво сказала она. – Ладно, Гендальев, у меня важная информация.

Она называла его по фамилии, когда собиралась сказать что-то, действительно важное, или чтобы выговорить существенные претензии.

Он поневоле вспомнил то памятное утро, после получения диплома.

– Ты знаешь, я тебе говорила, что встречаюсь с мужчиной. Майором полиции, – не то утвердительно, не то вопросительно сказала она.

– Ну, что-то помню, – ответил Виктор.

По крайней мере, на этот раз, нет претензий к нему.

– В общем, мы скоро расписываемся, и я хочу вас познакомить.

– Отлично, Оксана, поздравляю!

Он постарался изобразить радость в голосе, но на самом деле ему было абсолютно всё равно. Гендальев поспешил продолжить, в попытке скрыть своё равнодушие.

– Когда ты хочешь, Оксана? Приходите, когда удобно!

– Хорошо, – сказала она. – Думаю, завтра вечером.

– Отлично! Договорились!

Водитель провозгласил, что троллейбус прибыл на конечную станцию. Виктор спустился по ступенькам и направился в сторону дома. По пути он зашёл в магазин, купил мороженую пиццу и бутылку тархуна.