Текст книги "Регент"

Автор книги: Николай Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава девятая

Вернувшись в родное министерство, он первым делом отправил фальшивую бороду в утилизатор. А потом сел за стол и, велев Охлябинину напрочь отрезать его от внешнего мира, просмотрел содержимое полученного от Медведя кристалла, после чего погрузился в глубокие размышления.

Граф Василий Илларионович Толстой был осторожным политиком, не склонным к бесшабашному героизму, но кроме осторожности он обладал неплохим оперативным нюхом.

И сейчас интуиция совершенно определенно подсказывала, что времени у него немного и излишняя осторожность смерти подобна.

Задание императора должно перевернуть всю его жизнь – это министр тоже чувствовал.

Похоже, наступала пора, когда или грудь в крестах, или голова в кустах. Всякому политику известно, что иногда бывают подобные моменты, и тут самое главное – должным образом соответствовать им. Над ситуационной воронкой редко кто властен, одно спасение – вовремя проскочить узкое горлышко, не будучи задавленным врагами, друзьями и обстоятельствами. А то, что впереди именно ситуационная воронка, что события станут решающими и вот-вот понесутся вскачь – такой вывод интуиция графу тоже подсказала.

После этого по закрытому каналу и с должным информационным прикрытием (якобы министерству безопасности потребовался срочный отчет о «росомахах», пребывающих на Алтае, где недавно произошли мелкие социальные беспорядки) он связался со своим человеком, давным-давно внедренным в штаб РОСОГБАК (все-таки предусмотрителен оказался граф Толстой, ох как предусмотрителен!), и дал ему чрезвычайно срочное задание.

Потом он включил сетевого и велел отыскать все материалы, находящиеся в ведомственном архиве и связанные с оперативной работой, которую штатные и нештатные сотрудники министерства вели когда-нибудь с конкретными «росомахами». Весь остаток дня он изучал эти материалы, по-прежнему абсолютно недоступный никому из жаждущих делового общения с министром имперской безопасности.

Охлябинин стоял на страже, готовый подставить свою чиновничью грудь под крупнокалиберные пули чужой нетерпеливости.

Закончив анализ материалов, граф Толстой посидел еще некоторое время, размышляя. А потом стер все запрошенные файлы, включил усиленную защиту файлов со своими выводами и планами, отключил сетевого, стерев ему память, и вызвал Охлябинина.

Тот, как всегда, мгновенно возник на пороге кабинета:

– Слушаю, Василий Илларионыч!

– Вот что, Иван Мстиславович… Устал я сегодня. Государь-император сложное задание поручил… Сложное и весьма срочное… Отправлюсь-ка я, пожалуй, домой, с твоего позволения.

Заместитель соорудил на физиономии понимающее выражение:

– Конечно, господин министр!

– Что это ты так официально, Иван Мстиславович? – Толстой усмехнулся. – Тоже, наверное, устал грудью-то широкой меня прикрывать за эти два дня. Ступай-ка и ты отдыхать!

Граф Охлябинин покачал головой:

– Да нет, мне еще кое-какие проблемы решить надо… – Он позволил себе совсем легкую усмешку. – Тоже срочные и сложные!

– Ну решай, решай. – Министр встал из-за стола и, не удержавшись, потянулся. – А я полетел.

Глава десятая

– Это был последний прыжок, – сказал Найден, придя к Осетру в очередной раз со свертком в руках. – Мы недалеко от базы «Орион». Теперь тебе придется превратиться в труп.

– Что это означает? – спросил Осетр.

Такого выражения в жаргоне «росомах» он не знал.

– То и означает… Ты же как-никак геройски погиб. И снимать тебя с борта «Победоносца» будут как погибшего. Согласно флотскому уставу. В гробу и с отдачей воинских почестей.

Так оно и случилось.

Найден попросил командира сменить полевую форму космического десантника на повседневную, проводил пустыми корабельными коридорами до медицинского отсека (здесь тоже никого не оказалось) и завел в лазаретный холодильник.

Там стояли вдоль стены два пластиковых военных гроба: закрытый и открытый.

– А там кто? – Осетр кивнул на закрытый.

– Сержант Концевой.

Сержант Концевой… Ну да, конечно. Значит, труп его на пиратской базе все-таки нашли. Хоть похоронят по-человечески. А не как с отцом… То есть с Воимиром Приданниковым.

– Одинаковая судьба. На одном задании погибли, вместе и в морге хранитесь. – Найден перекрестился. – Прости меня, господи!

Осетра чуть покоробило.

Но, с другой стороны, военному человеку не привыкать к смертям.

Вот только не станет ли известно Яне о том, чьи трупы держат в гробах? Это было бы весьма некстати!

Впрочем, подобного прокола господа флотские не допустят.

– Там приготовлен комплект документов, по которым ты отправишься с базы «Орион» на Новый Санкт-Петербург. Залезай! Некоторое время придется померзнуть, но это недолго. Встретимся в зале посадки на космовокзале. Друг с другом мы незнакомы. По крайней мере, до столицы. А там видно будет! Залезай давай!

Осетр забрался в гроб.

Документы лежали в изголовье. Осетр положил их во внутренний карман мундира.

– Готов?

– Готов! Закрывай!

Найден закрыл крышку гроба, и на Осетра обрушилась тьма.

Нечто подобное он испытал, когда его сбрасывали с борта транссистемника «Дорадо» на планету-тюрьму, но тогда не было страха, от которого сейчас засосало под ложечкой.

Впрочем, Осетр быстро наступил на горло страховой песне и стал ждать.

Довольно скоро похолодало, однако сильно замерзнуть он и в самом деле не успел.

Гроб вдруг зашевелился, поплыл куда-то. А Осетр решил, что самое лучшее будет поспать. И заставил себя заснуть…

По всей видимости, его нынешнее обиталище оборудовали мозгогрузом, потому что проснулся он со знанием всех своих дальнейших действий в короткой памяти.

Гроб был открыт.

Рядом стоял мужчина в белом халате и белой шапочке.

– Поднимайтесь, капитан, быстро!

Осетр выбрался из гроба.

– Где я?

– В морге базы «Орион».

Врач вывел его из холодильника в пустой кабинет, заполненный медицинским оборудованием, угостил стаканом горячего чая с лимоном, а когда Осетр, выпив, согрелся, сказал:

– Вам пора на космовокзал базы. Билет на ближайший транссистемник, отправляющийся к Новому Санкт-Петербургу, забронирован.

Осетра вывели из медчасти базы и проводили до пассажирского глайдера, следующего к космовокзалу.

Шли по коридорам, в которых не было ни одного окна. По-видимому, находились внутри оборудованного гравигенератором астероида, представлявшего собой наружную оболочку базы.

В глайдере сидели и военные, и штатские. Документов никто ни у кого не проверял.

Хотя вряд ли с документами Осетра мог случиться какой-нибудь прокол.

На космовокзале ему пришлось провести несколько часов. Сначала, вместе со всеми, зарегистрировался. Потом, чтобы убить время, долго сидел в местном ресторане, смотрел репортаж с футбольного матча, в котором встречались петроградский «Зенит» и сестрорецкая «Заря».

Осетр никогда не понимал, за каким дьяволом носятся по зеленому полю за черно-белым мячом двадцать два здоровенных мужика, а еще сотня тысяч увлеченно наблюдает за этим процессом. То есть понимать-то он понимал. Но оказаться как среди бегающих, так и среди наблюдающих ему никогда не хотелось.

Впрочем, оказалось, что если у тебя есть свободное время, то смотреть матч достаточно любопытно. В особенности когда с разных сторон орут посетители ресторана, вполне себе солидные граждане Росской империи:

– Ну! Бей, давай! Мочи!

– Мазила!

– Красавчик!!! Спаситель!!!

– О-о-о!

– У-у-у!!!

– Ну кто так бьет? Тебе бы по площадям стрелять!

Так и время пролетело.

Когда по говорильнику объявили посадку на транссистемник, Осетр встал из-за стола, расплатился с официантом и отправился в зал посадки.

Тут они с Найденом и встретились.

Если кто за ними и наблюдал, у него и мысли не могло возникнуть, что эти двое знакомы друг с другом.

А чему удивляться? Не все же десантники Росской империи знакомы друг с другом!.. Даже «росомахи»-то не все друг друга знают, а их много меньше, чем десантников!

Каюты им, разумеется, достались разные.

Осетр оказался соседом флотского капитан-лейтенанта, который летел в краткосрочный отпуск по семейным обстоятельствам – у него только что жена родила сына («После двух дочерей, капитан, понимаешь?! Добился я наконец своего!») – и этому знаменательному событию были посвящены все его мысли и слова.

Осетра он не раздражал. В конце концов, рождение детей – это часть человеческой жизни, и у самого Осетра когда-нибудь наступит подобная минута, кем бы он в это время ни назывался.

Через несколько часов, уже на Новом Санкт-Петербурге, он тепло попрощался с капитан-лейтенантом.

На вокзале он отыскал свободный синтезатор, приобрел себе штатский костюм, переоделся в одном из вокзальных туалетов и отправил в утилизатор пакет, скрывший в своих недрах форму космического десантника с капитанскими погонами.

Далее последовало уже много раз испытанное. Обычный путь секретного агента, пытающегося сбросить возможный хвост. Цепочка рейсовых глайдеров и монорельсовых поездов с многочисленными пересадками, в ходе каждой пересадки непременная проверка, равнодушные (а на самом деле чрезвычайно внимательные) взгляды на окружающих, полное отсутствие чувства тревоги. Похоже, хвоста либо не было вовсе, либо его удалось благополучно сбросить…

Завершив цепочку, он оказался в малоэтажном городке с названием Зеленогорск (хотя в окрестностях этого населенного пункта не наблюдалось не то чтобы гор, ни одного зеленого холма) и здесь наконец закончил свои бега, поселившись в туристической гостинице.

И не удивился, когда в соседнем номере обнаружил штатского, в котором любой член экипажа «Святого Георгия Победоносца» узнал бы старшего лейтенанта Мормышева.

– Ну как? – спросил Найден после взаимных приветствий. – Слежки за собой не заметил?

– Нет.

– Я тоже… Ну и ладно. Отдыхай! Завтра вылетаем с Нового Санкт-Петербурга на Дивноморье.

– Эвакуируемся? – спросил Осетр со смешком.

– Почти… Во всяком случае, Дед ждет нас там в любом подходящем для получения заданий виде.

– Это радует! – сказал Осетр.

И отправился отдыхать.

Глава одиннадцатая

Через сутки бывшие десантники уже находились в пансионате «Ласточкино гнездо», заселились в заранее забронированные номера, поднялись на двенадцатый этаж, ввалились в номер тысяча двести двадцать девять, доложили о прибытии и немедленно были препровождены в кабинет Деда.

Выслушав доклад о событиях в системе Дальнего Алеута, полковник поблагодарил капитана Барбышева (старший лейтенант Мормышев вернулся к прежней личине) за успешно выполненное задание и приказал ему быть свободным до особого распоряжения.

– А вы, капитан Башаров, останьтесь.

Найден подмигнул приятелю и убрался прочь.

Осетр ждал в положении «вольно».

– Я рад, мой мальчик, – сказал Дед, – что тебе удалось вырвать из вражеских рук княжну Чернятинскую. – Он подошел и обнял Осетра.

Было, как и прежде, в этом движении что-то от взаимоотношений отца и сына. Любой полковник обнимает любого капитана обычно совсем по-другому. С признаком должностного превосходства, что ли?… В общем, как командир подчиненного…

– Садись, сынок, в ногах правды нет.

Они присели на знакомый диван.

– Я очень рад, что Татьяна Чернятинская жива-здорова. Ты неплохо поработал в рейде. – Улыбающаяся физиономия Железного Полковника помрачнела. – Однако твой вояж на пиратскую базу представляется мне легкомыслием. Провозгласить себя парламентером!.. Ты не должен был так рисковать, мой мальчик. Были и другие, более безопасные пути. Я прав?

Осетр мотнул головой:

– Безопасные для меня, но вовсе не для княжны Чернятинской. Согласитесь, Всеволод Андреевич, что для командира десантного отряда, приписанного к военному кораблю, тамошний риск не превысил необходимого уровня. Ну сами подумайте – при атаке базы с помощью десанта заложница наверняка бы погибла!

Дед поморщился и пересел на краешек дивана. Будто вспомнил, что надо держать соответствующую воинским званиям дистанцию.

– Конечно, если речь идет о простом командире десантного отряда, то такой риск и в самом деле обычен. Однако тебя-то нельзя считать простым командиром десантников! Разве не так?

– Об этом знают немногие!

– Неважно. Ты должен понимать важность собственной безопасности для нашего общего дела. До сегодняшнего дня мне казалось, что ты это понимаешь!

И началась очередная воспитательная беседа.

«Вы обязаны сто раз подумать, капитан… С вами связана судьба тысяч людей… Вы должны… Вы не имеете права… Вам положено… Вы согласны, капитан?»

Вот теперь следовало брать быка за рога.

– Я был бы согласен, – сказал Осетр, – если бы мое положение в действительности оставалось таким, о каком вы говорите, господин полковник. Но после рейда на «Георгии Победоносце» я понял главное… – Осетр замолк, будто подбирал нужные слова. – Я вдруг понял, что безопасность близких мне людей гораздо важнее нашего общего дела. И если я буду продолжать участвовать в этом деле, мои близкие всегда будут находиться под ударом.

– Да, – сказал Дед. – Твой вывод правилен. Но ведь это удел любого государственного человека. Ты думаешь, мои близкие не под ударом? Еще как под ударом!

Осетр точно знал, что семьи – в смысле жены и детей – у полковника Засекина-Сонцева в настоящее время в наличии не имеется.

Наверное, полковничья супруга (а в тот момент, скорее всего, еще лейтенантова или капитанова) не выдержала постоянных мужниных отлучек от домашнего очага. Ей надоело проводить вечера в одиночестве, и она попросту сбежала от такого спутника жизни…

А может, супруги у Деда и вообще никогда не имелось. Трудно представить себе его женатым на ком-то еще, кроме собственной работы…

Впрочем, какие-то близкие у полковника все равно должны быть. Не полный же сирота он, когда среди россов так распространены многодетные семьи!

Но сейчас не время размышлять о близких Деда.

– Всеволод Андреевич! Рейд к Дальнему Алеуту совершенно изменил мои намерения. Я вовсе не хочу быть государственным человеком. Я не хочу, чтобы мои близкие постоянно находились в поле зрения наших противников. Я не хочу, чтобы княжне Чернятинской все время угрожала опасность. Если приходится выбирать между уделом государственного деятеля и судьбой маленького человека, я выбираю судьбу маленького человека. Пусть я не стану росским императором! Зато мои близкие будут в безопасности.

Дед встал с дивана и прошелся по кабинету, блуждая взглядом по углам. Будто что-то искал…

– Не будут твои близкие в безопасности! – сказал он потом. – Если мы не предпримем то, что решили, в скором времени ничьи близкие не будут в мало-мальской безопасности! Тебе ли этого не знать! Ну да ладно, воля твоя, сынок…

А дальше последовало уже знакомое и ожидаемое:

– Магеллановы Облака – достойные спутники нашей Галактики! – заявил Дед.

Осетр немедленно сделал вид, что утонул в процессе внушения.

А когда процесс закончился и Дед спросил: «Ну так как? Мне удалось доказать тебе, что на первом месте у государственного человека должна стоять безопасность родной державы, а не конкретных людей?», Осетр ответил:

– Простите, господин полковник, не удалось. Можете гнать меня в шею с военной службы, но я не хочу приносить вред близким людям! Это безнравственно! Нельзя строить свое счастье на несчастье других! Господь обязательно накажет за это!

На сей раз Дед даже не поморщился.

– Ладно, майор, – сказал он, устраиваясь за рабочим столом.

– Вы хотели сказать «капитан», – перебил Осетр.

Впрочем, ему все уже было понятно…

– Я хотел сказать то, что сказал, – хлопнул ладонью по столу Дед. – За успешно выполненное в системе Дальнего Алеута задание капитан Башаров награжден орденом Святого Романа [3]3
  Великий князь Роман создал бригаду «росомах».


[Закрыть]первой степени, посмертно. А тебе, сынок, присвоено очередное воинское звание. И новое имя. Отныне ты – майор Долгих. Остромир, разумеется. Так что жду сегодня приглашения на соответствующую моменту вечеринку.

– Служу государю-императору! – щелкнул каблуками Осетр.

– В ближайшее время вам, майор, предстоит выполнить очень важное задание, – Дед перешел на официальный тон. – А я, пока вы его выполняете, подумаю насчет «гнать в шею».

Вечером в одном из банкетных залов пансионатного ресторана состоялась «соответствующая моменту вечеринка». Присутствовало несколько офицеров РОСОГБАК, среди которых были капитан Барбышев и полковник Засекин-Сонцев, выглядевший изрядно озабоченным. Все присутствующие заразились настроением командира, и до битья посуды на сей раз не дошло.

А на следующий день новоиспеченный майор Долгих получил личные документы и приказ срочно отправиться на планету Угловка, носящую в народе прозвище Кресты. И не удивился этому.

Кто ж удивляется, если вектор развития событий устремляется в ту сторону, куда ты и добивался! Так что в колонну по одному, господа «росомахи»! И не будем травить вакуум!

Глава двенадцатая

На следующее утро, явившись в министерство, Толстой сказал Охлябинину (тот всегда появлялся на работе раньше начальника):

– Утренний доклад отложим на четверть часа.

Обычно рабочий день министра начинался с доклада о конкретных задачах предстоящих рабочих часов: встречах, звонках, требующих срочного ответа письмах. Но сегодня день был необычный, и начинать его требовалось иначе.

Через четверть часа, потраченные министром на то, чтобы еще раз поразмыслить над задуманным, заместитель появился в кабинете.

– Можно, Василий Илларионович?

Толстой очнулся от размышлений:

– Да! Заходи, Иван Мстиславович. Присаживайся.

Заместитель привычно устроился в кресле для посетителей.

– Давай, что там у тебя?

Охлябинин принялся перечислять требующие немедленного вмешательства министра вопросы.

Когда он закончил, Толстой сказал:

– Я понял… Подожди!

Собравшийся покинуть кабинет шефа заместитель вернулся в кресло.

– Позавчера, как ты знаешь, меня вызывал к себе государь, – продолжил Толстой. – Ему пришло анонимное письмо. В письме говорится, что у императора появился незаконнорожденный наследник. Вернее, там сказано: «имеется незаконнорожденный наследник».

Заместитель смотрел на шефа, не мигая. Ни один мускул на его лице не дрогнул.

Но это ни о чем не говорило – он всегда так выслушивал указания министра.

– Могу я ознакомиться с письмом?

– Разумеется, – сказал Василий Илларионович. – Я переправлю его на твой комп… Как я уже сказал, письмо анонимное. И наша с тобой главная задача – выяснить, кто его прислал. Архисрочная, прямо скажем, задача.

– Так точно! Выяснить. – Физиономия графа Охлябинина сделалась выжидающей. – И?…

– И пока больше ничего. – Толстой хлопнул ладонью по крышке стола, словно ставя точку. – Только выяснить, кто адресант! Больше ничего!.. Задача понятна?

– Так точно, господин министр. – Заместитель пошевелил в воздухе пальцами. – Правильно ли я понимаю, что к выполнению этой задачи должен быть привлечен самый минимум работников министерства?

До него, как всегда, дошло очень быстро. Хотя главное, конечно, не дошло.

Да и ладно! Было бы хуже, кабы получилось иначе.

– Совершенно правильно понимаешь! Правильнее всего, конечно, если бы об этом письме вообще знали только мы с тобой. Но… Если станешь привлекать кого-нибудь из подчиненных, с содержанием письма этот человек не должен знакомиться ни в коем случае. Думаю, ты представляешь себе всю серьезность доведенной до государя информации. Тут могут быть далеко идущие последствия. И нам следует разобраться, правда содержится в письме или нет.

Заместитель кивнул, встал и покинул кабинет. А министр еще раз просмотрел подготовленный графом Охлябининым список срочных дел и опять углубился в размышления.

Однако надолго раздуматься заместитель ему не позволил. Снова появился в кабинете шефа:

– Василий Илларионович! Сразу после вас к государю-императору был вызван граф Кушелев-Безбородко.

Это известие меняло многое. Даже очень многое! Даже очень-очень-очень многое…

– Почему ты мне не сообщил в тот же день, Иван Мстиславович?

Граф Охлябинин виновато развел руками:

– Информация о его вызове на высочайшую встречу пришла только-только.

– Хорошо, ступай!

И Толстой снова погрузился в размышления.

Глава тринадцатая

Весь день Василий Илларионович занимался повседневными делами, не возвращаясь к порученному государем делу. Он ждал. И дождался.

Реакция наступила уже к вечеру.

В шесть часов он не получил контрольного сообщения от агента из штаба РОСОГБАК. И снова задумался.

Тому могли быть два объяснения.

Либо агент не получил его задание, – хотя как это могло произойти, совершенно непонятно, – либо агента «вывели за скобки». Второе возможно только в одном случае – агент раскрылся. Или был сдан.

Ладно, подождем до следующего срока контрольного сообщения. А он наступит только утром.

В семь в кабинет вошел граф Охлябинин. Заместитель выглядел привычно спокойным, но Толстой сразу почувствовал, что за спокойствием этим скрывается доказательство правильности сделанных им выводов.

– Василий Илларионович! Можем мы поговорить?

– Заходи, Иван Мстиславович! Нашел адресанта?

– Да. Именно об этом я и намерен сообщить.

Охлябинин, изменив обычному порядку, угнездился на стуле.

– Слушаю тебя. – Граф Толстой вдруг почувствовал, что предстоящий разговор будет носить судьбоносный характер.

Через полчаса он в этом убедился.

Против императора Владислава Второго и в самом деле существовал заговор, причем заговор обширный, пронизывающий все слои имперской военной и административной элиты. Недовольство политикой императора оказалось слишком велико, чтобы можно было снять его какими-то уступками.

Нет, министру имперской безопасности сразу стало ясно – под существующий режим заложена такая бомба, которая неизбежно взорвется. На государственную машину накатывается волна, которую не остановишь. Она должна прокатиться по стране и либо погаснуть, либо смести на своем пути всех, кто станет поперек. Причем наиболее вероятным выглядел именно второй вектор развития событий – это было совершенно ясно министру, с его обширным политическим опытом и хорошо развитым чутьем.

Закончив доклад, Охлябинин сказал:

– Вот таково положение вещей, Василий Илларионович!

– Понятно, Иван Мстиславович! – Толстой судорожно потер лицо руками. – Ты давно присоединился к заговорщикам?

Заместитель и глазом не моргнул:

– Очень давно. Еще при вашем предшественнике. Правда, тогда еще заговора как такового не существовало. Имелась просто группа людей, озабоченных судьбой страны. Она предпринимала кое-какие действия, которые могли сыграть свою роль в будущем. В то время выступать против Владислава было бессмысленно – заговорщики попросту не получили бы общественной поддержки. Сейчас – иное дело… Так что тебе, Василий Илларионович, – граф Охлябинин вдруг перешел на ты, – предстоит определиться, на чьей ты стороне. Причем в самые кратчайшие сроки…

Толстой снова потер лицо руками:

– Ты ведь далеко не все имена мне назвал?

– Конечно, я назвал тебе только те имена, которые подтверждают всю серьезность подготовки, чтобы ты понял: мы – не жалкая кучка заговорщиков, мы – обширная организация, влияющая на очень многое.

– Ну а имя адресанта, приславшего анонимку императору, ты мне назовешь?

– Увы, пока оно мне и самому неизвестно.

То ли соврал, то ли правду сказал…

Василий Илларионович встал и прошелся по кабинету. Охлябинин провожал его спокойным взглядом.

Он наверняка волновался, но если бы его занимала лишь собственная судьба, он бы никогда не пошел на этот разговор. Его сейчас заботила судьба дела, которому он посвятил немалую часть своей жизни, и это не могло не вызывать уважения.

Теперь графу Толстому было совершенно понятно, почему Охлябинин не стремился на освободившееся место министра, когда умер граф Хворостов.

Конечно, безопаснее находиться на втором плане и, не привлекая особого внимания, обделывать свои делишки. А он-то, Василий Илларионович, думал, что у заместителя попросту нет собственных амбиций… Нет, амбиции у графа Охлябинина имелись. И еще какие амбиции! Либо грудь в крестах, либо голова в кустах…

Министр вернулся за стол:

– Ладно, Иван Мстиславович… Ступай! Я сегодня буду ночевать здесь. И дам тебе ответ не позже завтрашнего утра.