Текст книги "Шрам (СИ)"

Автор книги: Николай Покуш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Да, обычно нет, – улыбнулся Джим. – Но ты, ведь, хотел обкатать свою красотку? А теперь, если вопросы кончились, то топай к машине. Нужно еще груз забрать, а караван с каждым часом все дальше и дальше.

Теперь все встало на свои места, и я готов был расцеловать Джима за подаренную возможность демонстрации красавицы. Он взял эту работу исключительно ради меня, зная, насколько это может быть важно. И все же, я не мог не спросить:

– А как же остальные? Пастырь не против?

– Он дал согласие, да не волнуйся ты так.

Мы забрались в машину и покинули гараж.

– Ну что же, посмотрим, правда ли она так хороша, как ты мне расписывал, – подначивал Джим, закуривая сигарету.

– Даже лучше, – заверил я.

– Надеюсь, она не развалится где-нибудь на полпути.

– И не мечтай.

Мы забрали груз у заказчика, которым оказался сморщенный старичок, скрипучим голосом наставляющий нас о том, насколько важна его посылка и насколько осторожными нам следует с ней быть. Посылкой были две массивные коробки, которые нам пришлось старательно закрепить на заднем сиденье автомобиля под пристальным взглядом старика. Явно, увидев наш транспорт, он не пришел в восторг, и может, даже хотел бы отказаться, но попросту побоялся с нами спорить.

Закончив всю эту нудную процедуру, мы двинулись к южным воротам города, и только тогда я понял, насколько сильно волнуюсь. Наверное, так же чувствует себя отец, когда его чадо участвует в каком-либо соревновании. Смесь гордости и опасения за то, что надежды и вложенные силы не найдут оправдания. И конечно, отец не станет меньше любить своего ребенка в случае его поражения, но все же, хочет гордиться им, хочет, чтобы на глазах у других именно его сынок или дочурка показали, что они достойны уважения, ведь, тогда и он сможет чувствовать себя победителем. В моем же случае это было еще более актуально, ведь, я сам собрал эту машину, только я в ответе за то, как она себя покажет. Я был уверен и в себе, и в ней, но все же, не настолько, чтобы не чувствовать волнения, застывшего комом в груди и отдающего легкой дрожью в конечностях.

Охранники возле ворот с интересом разглядывали нашу машину, а один даже осведомился, где такую можно купить, на что Джим ответил в привычной ему, насмешливой манере, что сначала тому стоило бы научиться водить авто.

И вот мы оказались за стеной. Больше преград не было. Перед нами лежал целый мир с его просторами и дорогами.

– Готов? – спросил я Джима, ощущая прилив сил и некоего азарта.

– Ну, давай посмотрим, на что она способна, – Джим прикурил сигарету и откинулся в своем кресле.

– Держись крепче.

Я начал разгон, не торопясь вжимать педаль газа. Хотелось насладиться этим моментом, как можно дольше, не достигая предела возможностей. Машина двигалась вперед плавно, постепенно набирая скорость. Я даже не заметил, как мы преодолели ту черту, выше которой я не разгонялся никогда прежде.

– Ого, – расхохотался Джим, когда стрелка спидометра достигла отметки в двести пятьдесят километров в час, – а это, и правда, круто!

Похоже, ничто не могло испугать этого человека. На пике переполнявших меня эмоций, продолжая разгон, кажется, я и сам смеялся вместе с ним.

Мы мчались, как стрела, пронзая воздух, и я слышал, как он свистит за окном. Чем больше была скорость, тем меньше сомнений и страхов у меня оставалось. Все было, как в те времена, когда я занимался гонками, но только в сотню раз лучше и сильнее. Чувство свободы, непреодолимо влекущей к себе, заставляющей гнать быстрее и еще быстрее, словно в попытке убежать от всех сдерживающих нас границ, законов и рамок. Никогда еще я не чувствовал себя настолько свободным. Машина превратилась в послушного зверя, с которым я будто бы слился воедино. Я чувствовал ее, слышал, как она пела, довольная тем, что получила свой шанс и больше не обязана сдерживаться. И я был не обязан. Все, что осталось позади во времени и пространстве, сгинуло, забрав с собой переживания, стремления, надежды и мечты. Не осталось ничего лишнего, лишь голые эмоции, кричащие в унисон рычанию мотора. Существовала лишь дорога, скорость и проносящийся мимо, пустынный мир. Какие-то моменты нашей жизни хочется пережить снова, иные же не переживать никогда, но этот момент был из тех, в которых хотелось остаться навечно.

– Как ты ее назовешь? – спросил Джим.

– Назову? Слушай, я об это не думал.

– А зря. Такой машине нужно имя. Она же особенная.

– Я что-нибудь придумаю, – пообещал я, а сам продолжал слышать эти слова «Она же особенная». Действительно, особенная, уникальная, а значит, Джим прав, и она заслуживает имени.

Мы нагнали караван через три с небольшим часа. Медленно ползущая по дороге, длинная колонна, состоящая из невероятных размеров грузовиков, утыканных, словно ежи, пушками, огнеметами и пулеметными турелями, смотрящими во все стороны вокруг себя. Я видел такие колонны прежде. Их путь длится неделями. Двигаясь через весь мир от одного поселения к другому, караваны занимаются продажей и закупками, оставаясь единственным сохранившимся в нашем мире способом торговых сообщений между городами.

Подтвердив по рации нашу задачу, мы обогнали колонну, и Джим отправился сдавать работу. Пришедшие за грузом двое парней, примерно моего возраста, одетые в серый камуфляж, так же, как и охранники в Филине, с интересом уставились на нашу машину.

– И не боитесь вы вот так просто за стеной кататься? – спросил один из парней, доставая коробку с заднего сидения.

– За этой малышкой ни одному легионеру в мире не угнаться, – сказал я с гордостью.

– А что у нее под капотом? – поинтересовался другой.

Я ответил. Перечислил с десяток модификаций двигателя, и чем он отличается от стандартных моделей, установленных в машины Филина. И парень сник. По-видимому, он думал, что разбирается в машинах, или очень хотел так думать. А мой ответ явно разуверил его в этом.

– Ух ты, – только и сказал он, стараясь не потерять лицо. – Круто.

– Давай-ка, возвращайся к мамочке, дружок, – съязвил Джим, садясь на свое место – А то она волнуется, наверно.

Последнее, что я услышал перед тем, как снова тронуться с места, было слово «Самоубийцы», многозначительно высказанное начинающим «автолюбителем». Не знаю, по какой причине, но я воспринял его, как комплимент.

Мы отправились в обратный путь.

– Шторми! – провозгласил я гордо.

– Что?

– Машина – её зовут «Шторми».

Не знаю, почему я выбрал именно это имя. Оно просто всплыло в моем сознании, должно быть, услышанное когда-то давно, и показалось очень подходящим. Было в нем что-то бунтарское, дикое и необузданное.

– Шторми… – Джим просмаковал это имя с задумчивостью, словно пытался распробовать деликатес.

– А почему бы и нет, – наконец, улыбнулся он. – По-моему, ей подходит.

«Подходит», – мысленно согласился я, ощущая, как плавно идет машина, словно благодаря меня за данное ей имя. Ведь, теперь она стала чем-то большим, чем просто набором деталей. Получила имя, а с ним и характер, и личность.

– Не думал, что мы окажемся в Филине еще до заката, – сказал Джим, когда на горизонте появился и начал быстро приближаться наш родной город.

– А ты не верил, когда я говорил, что этой малышке нет равных по скорости.

– Знаешь, Клайд, тяжело признавать свои ошибки. Но теперь и я хочу такую же, – он расхохотался весело. – Та еще получилась поездочка.

И правда, «поездочка» получилась более, чем просто запоминающейся. Возможно, тот вояка был и прав, когда назвал нас с Джимом самоубийцами. Без нормального снаряжения, на не обкатанной машине, практически, ничем не защищенные, мы отправились в путь, на каждом повороте которого нам могли встретиться существа, жаждущие отобрать наши жизни, и это все лишь ради того, чтобы ощутить, что значит настоящая скорость. Звучит, и правда, как самоубийство. Если хотите, считайте меня психом, возможно, таковым я и стал за те полтора года, но мне кажется, что оно того стоило.

Все то время, проведенное с Грешниками, было удивительным временем в моей жизни. Я стал частью их команды, а затем и частью семьи. А это, и правда, была семья, в которой каждый в ответе за каждого, и связывала их далеко не только работа. Не знаю, насколько странно это прозвучит, но я был счастлив в то время. И никакие опасности и угрозы открытого мира не могли препятствовать этому счастью. Те полтора года стали важной частью меня. Они изменили меня, показали, на что я действительно способен, сделали меня тем, кто я есть. И выходя за стену в очередной раз, мне казалось, что всегда все так и было. Что вся моя прежняя жизнь была только прелюдией, а отныне я на своем месте. И абсолютно перестало волновать все то, что к этому привило. Я решил, для самого себя, что какая бы причина не толкнула меня на путь охотника, она была лишь поводом и ничем большим. Ведь, далеко не каждый, окажись в ровно такой же ситуации, стал бы поступать, как я. Из этого выходило, что я сам выбрал свой путь, а прочие причины были лишь катализаторами, удачно подвернувшимися возможностями. И мне казалось, что теперь так будет всегда. Типичные мысли для счастливого человека, который не собирается что-то менять и даже не желает думать о том, что когда-нибудь что-то может поменяться.

Но, ведь, ничто не длится вечно, верно?

Часть II: Грешники. Глава 10

Только я успел привыкнуть к новой жизни, где абсолютно все мне было прежде незнакомым, чуждым и пугающим, только я смог проникнуться ею, полюбить и принять, найти в ней свое место, как она преподнесла мне кошмарный сюрприз. Словно сама судьба злорадствовала, взирая на меня с кровожадной, садисткой ухмылкой и нетерпеливо ожидая моих последующих действий.

Можно сказать, что всё началось с того, как нас покинул Стив. Это случилось настолько неожиданно, что я даже не могу вспомнить никаких предпосылок или сказать о его уходе что-то более конкретное, чем сам факт того, что Стив добровольно решил нас оставить. Вот он был, принимал участие в охоте и вел себя совсем, как обычно, а вот Джим звонит мне утром и сообщает, что Стив ушел из Грешников.

Последняя работа, в которой он принимал участие, так вымотала меня, что поставив машину в гараж, я отправился прямиком домой, где забылся глубоким сном и пропустил развернувшуюся в баре драматическую сцену. Правда, Джим все передал мне в красках на следующий день.

Он сказал, что Стив подошел к Пастырю в баре, когда Джим с братом уже направлялись домой. Возможно, он хотел говорить только с Пастырем, потому ждал до последнего, и лишь когда понял, что не сумеет улучить более подходящего момента, решился на разговор при Джиме. Итак, Стив подошел к Пастырю и сказал, что собирается покинуть команду.

– Покинуть? – Джим сказал, что никогда прежде еще не видел своего брата таким удивленным – Что это значит?

По-видимому, за все годы работы Грешников из команды никто не уходил по собственной воле. Пожалуй, были такие, кого Пастырь вышвыривал сам, как мог вышвырнуть меня, если бы я не справился на своих первых заданиях. И, конечно же, не обходилось без жертв. Но чтобы кто-то решал уйти, бросить группу, возможно, подобное не приходило ему даже в голову. Он собирал команду годами, слаживал ее, превращал в некое подобие семьи. А из семьи нельзя так просто уйти. Однако, Стив, похоже, был иного мнения на этот счет.

Джим говорил, что Стив дрожал, словно лист на ветру, под ледяным взглядом Пастыря, и я отлично мог себе это представить. Картинка в моем мозгу всплыла настолько яркая, что мне даже стало жаль Стива. Должно быть, он не один день готовился к этому разговору, зная, как может командир отреагировать на его решение, и все равно, как мне кажется, быть полностью готовым к подобному нельзя.

Пастырь отреагировал на слова Стива резким негативом и напором. Стал задавать вопросы, один за другим, словно Стив вдруг оказался у него на допросе. Тот пытался отвечать уклончиво, говорил, что не чувствует себя частью группы, что нашел нечто лучше. Но в итоге своим холодным нажимом Пастырь вынудил Стива сказать правду.

– И что же? – спросил я Джима, сгорая от любопытства.

– Койоты, – ответил он, словно сплюнул. – Сучий потрох сваливает от нас к Койотам.

– И что, Пастырь это позволил?

– Позволил? – Джим усмехнулся. – Да он заявил, что это грязное предательство, что Стив не имеет права так поступать, и еще много чего. Стив же в ответ заявил, что вообще не обязан был ни в чем перед ним отчитываться, и мог просто уйти, не ставя никого в известность. Вот уж спасибо ему, за такую вежливость, правда?

– Дерьмо собачье, – заявил я с чувством, ощутив некую гордость за то, что всегда относился к этому человеку с презрением.

– Вот и брат мой сказал нечто подобное, а затем врезал ему.

– Врезал Стиву?

– Да так, что тот грохнулся на пол. Разбил ему нос одним ударом. Наверное, сломал. Клянусь, я слышал хруст. Джон бить умеет, будь уверен.

– Верю.

– Потом он сказал Стиву проваливать и больше никогда не появляться в баре, только не в такой мягкой форме, как я тебе передал, сам понимаешь. Стив, ясное дело, по-быстрому слинял, только пятки сверкали.

Вот так и осталось нас в Грешниках только четверо. Правда, и в таком составе команда просуществовала недолго.

От заказов Пастырь отказываться не стал, ведь, поиски пятого человека могли затянуться, и следующие два дела мы провернули вчетвером. Справились, надо сказать, очень неплохо, и мне даже стало казаться, что уход Стива пошел группе на пользу, сделал нас более слаженной командой, в которой теперь не было места язвительным замечаниям и раздорам. Возможно, причиной этого мнения служила лишь наша со Стивом вражда, начатая с первой же встречи, однако, в какой-то момент мне даже показалось, что все становится только лучше.

Как же сильно я ошибался.

На свое последнее задание Грешники отправились где-то в конце весны, когда о недавних снегах уже ничто не напоминало, дни были теплыми и солнечными, а природа пробудилась и цвела, готовясь вновь удивлять меня летним безумием форм и расцветок.

Мы покинули Филин вчетвером и устремились на восток. Нам предстояло найти существо, которое не имело одного определенного названия. В справочниках по легионерам его именовали мимиком, в сети обзывали серой мерзостью или имитатором. Были и другие, менее звучные названия. Все потому, что эта тварь, грубо говоря, не имеет одной конкретной формы. В спокойном состоянии это просто вязкая лужа, мутно-серого цвета. И в такой своей форме она может пребывать годами, питаясь любой органикой – насекомыми, червями, растениями. И лишь при приближении более крупных форм жизни приходит в активность и начинает действовать. Эта слизь может уплотняться, принимая любые формы и с невероятной стремительностью атаковать свою жертву. Мимик имеет не высокий ранг опасности для охотников готовых ко встрече с подобным существом. Для всех прочих же эта встреча сулит верную смерть, а затем медленное растворение в мерзкой слизи, за счет которого тварь получит дополнительную массу и увеличится в размерах. Есть записи о том, что встречали серые лужи размером с настоящие озера, объемом в десятки тонн – настолько долго и удачно питалось существо. Я еще не встречался с этой гадиной, но Джим заверил, что предстоящая работа не должна нам доставить проблем. Грешники уже не раз сталкивались с мимиками и те легко устраняются огнем, а заказчик требовал лишь часть существа, точнее две пробирки по пятнадцать миллилитров каждая, так что все остальное можно было без труда уничтожить еще на подходе. Главной проблемой оставалось найти эту тварь. Мы двигались в сторону города предков, но Пастырь надеялся, что мы встретим чудовище раньше, и не придется обшаривать подвалы одного из самых опасных мест на земле. И хоть мне и хотелось вновь взглянуть на полуразрушенные шпили древнего города, тянущиеся к небу в своей многолетней предсмертной агонии, я все же понимал, что без надобности соваться в древний город не стоит.

День пролетел незаметно и без особых проблем. Мы обследовали две точки, какие-то старые руины небольших поселений прошлого, в которых встречали мимиков прежде, но так ничего и не обнаружили. Закат еще во всю пылал на горизонте когда мы остановились возле серых развалин – нашего обычного места стоянки на этом пути. Тут у нас был и секретный тайник с оружием и припасами, и удачное место для разбивки лагеря. И хотя, двинься мы дальше, могли бы проехать еще пару часов, Пастырь скомандовал остановку, не желая менять устоявшихся порядков. Мы принялись готовиться к ночлегу. На завтра было намечено обследовать еще два места, и если в них ничего не будет обнаружено, следующей остановкой станет город предков.

Команда проделала стандартную процедуру по установке периметра, затем поужинали, распределили время часовых и легли спать. Все это проделывалась Грешниками уже сотню раз, все было отточено и слажено, и никто ни о чем не беспокоился.

Ночлег в открытом мире, стал для меня делом обычным, и уже не вызывал прежнего страха. За стенами Филина я порой засыпал лучше и крепче чем в собственной постели. Как водитель, я всегда дежурил либо первым, либо, но реже, последним, чтобы иметь возможность выспаться и быть бодрым садясь за руль. Та ночь выдалась тихой и во время моего дежурства ни одна тварь, рыщущая в темноте, не подкрадывалась к нашей ограде и не пыталась достать прячущихся за ней людей. Меня сменил Хирург и лишь донеся голову до подушки, я мгновенно уснул. Ни что не предвещало беды, ни что не указывало на то, что эта ночь может стать отличной от всех прежних. Но она стала таковой. Мы никак не могли предвидеть грядущих событий и потому не были к ним готовы.

Все случилось под утро, когда ночная тьма начала понемногу рассеиваться, отступая перед грядущим днем. Меня разбудил вой тревоги – резкий, пронзительный звук, хлопнувший по ушам и мгновенно вырвавший из сна. Прежде я слышал этот звук только на тестировании основных систем машины, в гараже. Сработать ее могла заставить только угроза высшей категории, а таковой на моей памяти еще не случалось.

Я мгновенно вскочил, еще не приведя в порядок мысли и совершенно не понимая, что происходит. Я стал быстро озираться. Дежурство должен был нести Пастырь, последнее перед подъемом. И раньше, чем я успел взглянуть в его сторону, он уже оказался рядом со мной. Схватив меня за локоть, он рывком вырвал из постели и прокричал практически на ухо:

– За руль, немедленно! Нам нужно срочно убираться отсюда!

С этими словами он швырнул меня в сторону кабины, и я, умудрившись устоять на ногах, ринулся по тому же направлению, не оглядываясь. Мозг еще не успел включить все свои системы, так неожиданно и бесцеремонно вырванный из сна, и я никак не мог выстроить логическую цепочку всего происходящего вокруг. Ревела сирена тревоги, надрываясь пищал сканер возле мониторов, позади слышались голоса остальных, из которых я смог разобрать только некоторые слова "Атака...", "...никогда прежде...", "...невероятно много...", "...нужно срочно...". Я даже не мог определить кому именно принадлежат эти слова, но понял, что ситуация критическая.

Выбравшись в кабину, я щелкнул переключателем, выводя системы управления в ходовой режим. Загорелись мониторы и лампочки датчиков, включился сканер и я на секунду обомлел от ужаса. Все поле сканера было покрыто красными отметками, обозначающими легионеров. Их было так много, что весь экран стал кроваво-красным. Это означало, что вокруг, в радиусе километра, в данный момент находятся не меньше сотни тварей. Еще ужаснее было то, что монитор, справа от экрана сканера, выводящий класс, название и основные характеристики обнаруженного поблизости легионера, беспрерывно пополнял список. Нас окружила не одна стая каких-то определенных существ. Тут было по меньшей мере с десяток различных видов, отличных друг от друга поведением, умственными способностями и даже местами обитания. Это было похоже на сон, в котором отсутствует рационализм и логика. Такого просто не могло случиться. Различные виды легионеров никогда не передвигаются и не нападают вместе. Более того, большинство видов вообще ведут одинокий, или парный образ жизни. То, что я видел на мониторах, противоречило всему, что я узнал о тварях за последние полтора года.

Включившийся, как всегда с небольшим запозданием, обзорный экран засиял ослепительными, электрическими вспышками. Это был наш периметр и, судя по тому, что я видел, он держался на пределе и должен был вот-вот обрушиться. Значит сканер не глючил, и через несколько мгновений возле нашей машины окажутся сотни различных, смертоносных существ. Хруст ломающегося периметра не был слышен за воем сирены, но я мог себе представить, как этот электрический треск превращается в постоянный, протяжный и оглушительный гул.

– Клайд! – проорал сзади Пастырь – Какого хрена ты там возишься?! Заводи мотор, у нас лишь один шанс спастись!

Эти слова вырвали меня из оцепенения и, старясь не осмысливать все то, что творилось вокруг, я запустил мотор. Затем щелкнул тумблером, включив прожекторы, но их свет растворился в ярко-синем беспрерывном мерцании.

Раньше, чем я успел спросить, куда и как мне ехать, в кабине оказался Джим:

– Дело плохо, дружище – сообщил он, вглядываясь в сияющий обзорный экран.

– Что за чертовщина твориться?! – спросил я, но прежде чем Джим ответил, раздался крик Пастыря:

– Прорыв, на пять часов!

Тут же заработал пулемет на крыше. Затем машину качнуло, и металл бронированной обшивки заскрежетал.

– Как только периметр впереди прорвется, Хирург шарахнет туда нашей «особой», а затем ты давишь на газ, все ясно?! – Джим прокричал мне эти слова практически на ухо.

Наша «особая» – это пушка с коротким, широким дулом и собственным генератором в комплекте, которую мы взяли вместо оплаты, примерно за пол года до того, и установили на тарантул, так как странник не потянул бы второго орудия, а снимать с него пулемет было не лучшей идеей. Я не особо воодушевился таким приобретением, особенно узнав цену снарядов, но Джим заверил меня, что им уже приходилось наблюдать такое оружие в действии ранее, и в его эффективности не стоит сомневаться. «Плазменное вооружение» – говорил Джим – «Было передовым у предков, на момент катастрофы. У нас нет никакой возможности его воссоздать, но время от времени все еще обнаруживаются старые хранилища. Получить такую штуку – истинная удача».

Синие сияние вдруг погасло – периметр пал, и уже через мгновение машин качнуло, ярко-красная вспышка озарило все впереди, затем раздался грохот, и электроника просто взбесилась. Обзорный экран пошел помехами и отключился, сирена замолкла, все мониторы погасли, а радиосвязь зашлась шипением. По-видимому, электродвигатель и генератор сдохли одновременно, погрузив кабину во мрак. Взрывной волны не было, однако температура в кабине резко подскочила градусов на пять-семь.

Я нашарил под рулем небольшой рычаг и, дернув за него, запустил аналоговые системы тягача, позволяющие ему работать без электроники, на маленьком бензиновом двигателе, которого должно было хватить часа на два постоянного хода. Один выстрел и нас отбросило в дизельный век. Ни сканеров, ни радаров, ни датчиков. Только старая добрая механика. Как только двигатель, с характерным рычанием, запустился, я надавил на газ.

Фары не работали, но и без них все вокруг отлично просматривалось, потому как снаружи машины бушевал пожар. То тут то там языки пугающего белого пламени сжирали тела легионеров. Несколько останков дотлевало прямо у нас на капоте. В нос бил отвратительный запах горелого мяса и дыма.

Машина ревела как зверь, продираясь через весь этот ад. Едкий дым щипал глаза и горло, и я заходился кашлем, рвущим легкие. Кожу обжигал жар.

– Атака справа! – закричал Пастырь.

Но раньше, чем кто-либо успел среагировать, автомобиль сотряс невероятно мощный удар в правый борт, от чего нас развернуло на девяносто градусов. Я начал выкручивать руль, стараясь не дать машине завалиться на бок, и мне это удалось. Тарантул накренился, но затем снова встал на все колеса.

На крыше снова заработал пулемет.

– Увози нас отсюда! – крикнул Джим и спешно покинул кабину.

Даже не стараясь понять в какую именно сторону еду, я вдавил педаль газа, стремясь как можно быстрее покинуть этот раскаленный ад.

Позади раздался лязг металла и выстрелы зазвучали уже внутри машины. Значит, какая-то тварь все же сумела добраться до нас. Ужас приковал меня к сиденью, приклеил мои руки к рулю. «Мы должны выбраться» – звучала мысль в моей голове – «Мы не умрем здесь. Мы выберемся. Мы не можем здесь умереть!».

Грохот выстрелов оглушал. Однако я все же услышал, как кто-то закричал у меня за спиной, неистово и дико. Это был человеческий крик, но ничего людского в нем уже не осталось. Лишь оголенные эмоции: страх, паника и боль. А еще, возможно мне только показалось, но этому крику вторило гневное рычание.

По крыше прокатилась волна ударов, и прямо передо мной, на капот приземлилась мерзкая тварь, внешность которой была мне хорошо знакома. Этот вид легионеров встречается, пожалуй, чаще других за стеной, и зовется гончими. Тварь напоминала лысую собаку, с очень длинными и подвижными лапами, широкой пастью, увенчанную несколькими рядами торчащих в стороны кривых клыков и шестью глазами, дающими ей практически полный, круговой обзор. Тварь развернулась, и наши взгляды встретились. Тут же чудовище ринулось вперед, намереваясь разорвать меня в клочья, и встретилось с преградой в виде стальной решетки, и куда менее прочного, тонкого стекла отключенного обзорного экрана, треснувшего под натиском гончей. Тварь начала неистовствовать от того, что не может достать свою жертву. Цепкие пальцы на лапах принялись раскачивать решетку, а когти на них пробивали экран насквозь. Я слышал, как с лязгом и скрежетом моя единственная защита постепенно продавливается внутрь. Меньше чем в полуметре от моего лица беспрерывно клацали огромные челюсти существа, и слюна из пасти струями текла на стекло, откуда сквозь проделанные в нем трещины капала на руль. Машину нещадно качало на пересеченной местности, однако это нисколько не мешало монстру прорывать внутрь, крепко ухватившись цепкими лапами за решетку.

Не прекращая движения, правой рукой я быстро нашарил пистолет под сидением, достал его и прижал к стеклу, прямо напротив клацающих челюстей твари, после чего произвел три выстрела в гончую. В ушах зазвенело, вспышка от выстрела заплясала яркими кругами у меня в глазах, а салон наполнился едким запахом пороха.

Бурая кровь из пасти существа попала мне на руку и частично залила приборную панель. Выпустив из рук пистолет, я снова схватил руль, продолжая вести машину в неизвестность.

Тварь на капоте обмякла и замерла, но левой лапой так и осталась крепко держаться за решетку, что удерживало ее мертвое тело от падения с машины. Кровь гончей оказалась невероятно смердящей и то и дело рвотные позывы подкатывали к горлу. Пылающий, раскаленный ад снаружи сменился серой предрассветной дымкой, сотканной из лениво вползающих в мир лучей солнца и тумана. Возможности разобрать дорогу не было никакой. Я не знал куда еду и что впереди. Я просто продолжала движение, пока адреналин бесновался в крови, заставляя сердце яростно колотиться и затуманивая мышление.

Я не скоро осознал, что выстрелы позади давно стихли, и теперь я слышу только рев мотора, и мерные стуки когтей убитого мной легионера о металл.

– Эй! – позвал я остальных – Там кто-нибудь есть?!

Ответа не последовало.

– Джим?! – повторил я свою попытку.

И снова тишина.

Я не стал останавливаться, чтобы проверить, что там позади. Но уже тогда ком тревоги поселился в моей груди, не давая дышать.

Через минут десять в кабине появился Хирург.

– Продолжай вести – сказал он.

– Там все в порядке? – спросил я.

– Вопросы потом. Вези нас домой, как можно быстрее.

– На аналоге мы до Филина не доберемся.

– Восстановить системы сможешь?

– Смотря, какие повреждения.

– Хорошо. Вези, сколько сможешь, а потом будем решать.

Он убрался обратно, не дожидаясь моего ответа.

Тарантул заглох, когда солнце уже взошло и нагревало землю. Мы остановились и двигатель замолчал. Я огляделся. Вокруг, куда не посмотри, простиралось море высокой, зеленой травы, слегка покачивающейся от легкого ветерка. Мы потеряли шоссе, и я с трудом мог определить, в каком направлении нужно двигаться, чтобы попасть в Филин.

Я покинул кабину и прошел в жилой отсек. Открывшаяся мне картина ужасала. В правом борту зияла огромная, рваная дыра, покореженный металл вокруг нее был вогнут внутрь. Кровь заливала пол, приборы, стол за которым мы ужинали прошлым вечером и кровати на которых мы совсем недавно мирно спали. На полу лежали тела двух гончих и половина туловища стража.

На кроватях лежали двое, возле одного сидел Хирург, второе тело было накрыто одеялом с головой, и на белой ткани виднелись свежие кровавые разводы.

Я подошел ближе к Хирургу и заглянул ему через плечо. От увиденного холод пробежал по всему моему телу. На кровати лежал Джим. Его глаза были закрыты, лицо в крови, но он был жив, я видел как вздымается грудь. Он дышал тяжело, но он дышал.

– Что с ним? – спросил я.

Хирург поднял шприц с какой-то прозрачной жидкостью, щелкнул по нему пальцами, а затем взяв руку Джима ввел ему в вену все содержимое. Затем он поднялся и повернулся ко мне.

– Серьезная травма ноги. Разрыв связок, несколько переломов. Жить будет, но здесь я могу только облегчить его страдания. Нужно быстрее доставить его в больницу.

– Пастырь? – спросил я и услышал как дрожит собственный голос.

– Страж ворвался первым – Хирург указал на дыру в борту – Пастырь мертв. Я не смог его спасти.

Мне вспомнился тот жуткий крик, который я слышал в кабине. Кто из них кричал? Джим, когда тварь вцепилась ему в ногу? Или это был крик Пастыря, отчаянно цепляющегося за жизнь, которая ускользала от него стремительнее пули?

Мои ноги подкосились, в глазах на мгновение потемнело, и я оказался на полу, жадно глотая ртом воздух. «Погибли» – звучала мысль в голове, которую я все никак не мог осознать – «Погибли. Пастырь мертв».

Затем я почувствовал резкий укол в шею, и словно очнувшись от сна, увидел стоящего над собой Хирурга. Он держал в руке пистолет для инъекций.

– Стимулятор – объяснил он невозмутимо – Сейчас не время размякать. Джиму нужно в больницу, так что осмотри системы и сделай что-нибудь, чтобы мы могли вернуться в город.

Я лишь кивнул в ответ, и он подал мне руку.

Выйдя их тягача, я дал себе минуту, чтобы привести в порядок мысли и отдышаться. Мир снаружи являл собой абсолютною умиротворение. Ветер шумел в траве и там же стрекотали насекомые. Эти звуки и общая картина окружающего нас, бескрайнего поля, способствовала успокоению. Хирург был прав, не время размякать, мы все еще находились в опасной зоне безо всякой защиты. «Время скорбеть придет, а сейчас ты должен как можно быстрее починить машину и двигать отсюда» – сказал я себе.