Текст книги "Шхуна «Колумб» (рис. Л. Лурье)"

Автор книги: Николай Трублаини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

Глава XXII
НА «БУРЕВЕСТНИКЕ»

Семен Иванович Трофимов вышел из каюты и поднялся на мостик, по которому из угла в угол прохаживался вахтенный начальник. Увидев командира корабля, вахтенный остановился и хотел доложить, что за время вахты ничего особенного не случилось, но капитан-лейтенант кивнул ему головой и, отвернувшись, подошел к фальшборту. Опершись руками на планшир, он устремил взгляд на море, куда вышли на ночную прогулку «Колумб» и две шлюпки «Буревестника».

На эсминце, как обычно, в это время было тихо. Большинство краснофлотцев после весело проведенного дня улеглись спать. Часть была в море – на шлюпках и на шхуне. Вахтенные стояли на своих постах. Семен Иванович любовался ночью и думал о завтрашнем походе в свой порт, об учебной стрельбе из торпедных аппаратов, которая должна была состояться послезавтра. Лунная ночь мешала ему сосредоточиться на будничных заботах и вызывала желание перекинуться с кем-нибудь словом. Командир обернулся к вахтенному, собираясь спросить, как тому понравился рыбацкий праздник, но увидел, что вахтенный всматривается в прибрежную полосу бухты, и последовал его примеру. Вскоре он рассмотрел три черные точки. Они приближались к эсминцу. К кораблю подплывали какие-то люди.

– Это что еще за манера по ночам так далеко заплывать? – громко проговорил командир.

Вахтенный повернулся и доложил, что это, вероятно, купальщики из выселка.

– По-моему, плывут они совсем не из выселка! – сердито заметил командир.

Трое пловцов быстро приближались к кораблю. Вахтенный и командир внимательно следили за ними. Пловцы обгоняли друг друга. Но вот кто-то вырвался вперед и продолжал плыть, не уменьшая скорости.

– Что это еще за состязание? – снова спросил командир. И, помолчав, добавил: – Предупредите, согласно уставу.

Вахтенный подтянулся, набрал в легкие воздуха и закричал:

– Эй, там! Не под-плы-вать! Держи сто-ро-но-ою!

Пловцы не обратили внимания на окрик. Один из них что-то кричал, но пока невозможно было разобрать, что именно. Вахтенный, прислушиваясь, приложил ладони к уху.

– А ну-ка, пошлите шлюпку, – сказал Семен Иванович. – Пусть задержит этих молодцов. Надо проучить… Знают же, что около корабля плавать нельзя!

Распоряжение командира еще не было выполнено, когда первый пловец отчетливо прокричал:

– Скорее поднимите на борт! Скорее!

Стало ясно, что это не обычные купальщики. Что-то случилось. Командир корабля резко скомандовал:

– Последнее предупреждение, чтобы ближе не подплывали! Немедленно спустить шлюпку! Подготовить сигнал тревоги!

В один миг шлюпка отошла навстречу пловцам. Через несколько секунд первый из них схватился за борт и ловко вскочил в шлюпку. Это был Марко. На этот раз он обогнал Люду.

– Товарищ командир, немедленно на корабль! «Колумб» сейчас взлетит на воздух. Надо спасать людей!

Младший командир на шлюпке ничего не понимал. Он знал, что надо забрать пловцов, и шлюпка шла за остальными, находившимися приблизительно в ста метрах. Но оттуда доносился девичий крик:

– Плывите на корабль! На корабль! Не задерживайтесь!

Марко так горячо требовал немедленно плыть на корабль, а двое других пловцов так настойчиво его поддерживали, что командир шлюпки приказал возвращаться. Краснофлотцы изо всей силы налегли на весла.

Через минуту Марко взбежал по трапу на палубу корабля. Его повели на командирский мостик. Но он не шел, а с такой быстротой бежал впереди провожатого, что тот едва поспевал за ним.

– Кто такой? – резко спросил командир.

– Юнга со шхуны «Колумб», Марко Завирюха!

– Что случилось?

Марко торопливо рассказывал, в чем дело. От волнения и поспешности выходило несколько путано, но капитан-лейтенанту сразу стало ясно, что «Колумбу» угрожает опасность.

– Коротко, – сказал командир: – что там?

– Адская машина! Сейчас произойдет взрыв.

– Когда?

– В десять часов сорок пять минут!

Командир взглянул на часы. Было двадцать два часа двадцать семь минут. Оставалось восемнадцать минут.

В двадцать два часа тридцать одну минуту «Буревестник» снялся с якоря и пошел из бухты, развивая наивысшую скорость. В бухте чернели две точки. Это двое пловцов медленно плыли параллельно берегу, следя за ходом эсминца. Казалось, они неохотно возвращались на берег.

За кормой корабля тянулся бурнопенный след. От бортов его широко расходились волны. Машины в недрах стального корпуса работали в полную силу, равную мощности большой электростанции. Корабль рассекал морской простор, луна и электричество освещали напряженные лица моряков. Казалось, на всем эсминце оставались спокойными только хронометры и лицо капитан-лейтенанта Трофимова.

Возле командира стоял Марко и рассказывал о том, что узнал от Находки, и о своих наблюдениях за Ковальчуком. Рассказ юнги часто прерывался: скажет несколько слов и замолкнет, стиснет руками планшир и напряженно всматривается в море, точно измеряет на глаз скорость корабля. Потом вспомнит о своем слушателе и снова продолжает.

«Буревестник» прошел широкую горловину бухты и очутился в море. Вдали виднелись огоньки шхуны. Напрягаясь, можно было уловить звуки музыки. Корабельные часы показывали двадцать два часа тридцать шесть минут. До взрыва оставалось девять минут. Командир крикнул вахтенному:

– Полный боевой!

Приказ был мгновенно передан старшему механику. Струя встречного воздуха с удвоенной силой ударила в лицо Марку. Корабль мчался с такой скоростью, с какой он подходит во время торпедной атаки к вражеским линкорам или мчится на выглянувшую из воды вражескую подводную лодку, чтобы протаранить и потопить ее. И все же Марку казалось, что время опережает их.

Оставалось восемь минут. Яснее слышались звуки музыки, но вдруг они сразу стихли, и вот уже в ушах шумел только ветер. Очевидно, на шхуне и на шлюпках заметили эсминец и в удивлении затихли. В таком молчании прошла еще минута. Оставалось семь минут. До шхуны было не многим больше километра.

Оркестр снова заиграл бравурный марш, приветствуя эсминец. Очевидно, там считали, что командир «Буревестника» решил присоединиться к ним.

С мостика в машинное отделение прозвучала какая-то команда, и Марко почувствовал, что дрожание палубы прекратилось. Машины приостановили работу, эсминец шел по инерции.

Луч прожектора метнулся на шхуну, и на корме «Колумба» Марко узнал профессора и Грицка.

На эсминце гремела команда:

– Штормтрапы за борт! С левого борта спустить шлюпки!

Миноносец на сравнительно медленном ходу поравнялся со шхуной. Там гремел оркестр и раздавались крики «ура». Часы показывали двадцать два часа тридцать девять минут. Командир эсминца пробовал кричать, но на шхуне ничего не слышали… Марко взглянул на шхуну, подпрыгнул, выгнулся ласточкой и бросился в море между «Буревестником» и «Колумбом».

– Человек за бортом! – прозвучало на обоих судах.

Оркестр оборвал игру.

– Эй, на «Колумбе!» Немедленно всем оставить шхуну! Даю три минуты! – несся приказ с командирского мостика «Буревестника».

К шхуне подплывал Марко. Он тоже кричал, чтобы люди немедленно покидали шхуну. Там в первый момент все оцепенели и молча слушали приказ. Но шлюпки уже отходили от эсминца к шхуне. Корабль удалялся от «Колумба». Весь освещенный электрическими фонарями, он звал пассажиров и команду «Колумба» на свою палубу. Стах Очерет спросил было, в чем дело, но когда услышал голос Трофимова, который кричал в рупор «Две минуты!», приказал Андрию и Левку готовить посадку на шлюпки.

– Кто плавает – в воду! – закричал он.

Несколько человек прыгнули в море и поплыли к ближайшей шлюпке.

Марко поднимался на борт. Кто-то подал ему руку и помог влезть на шхуну.

– Что случилось? – спросили Марка.

– Через две минуты шхуна взлетит на воздух! – ответил юнга и бросился на корму.

Первая шлюпка стала борт о борт с «Колумбом». Люди прыгали в шлюпку. Первым туда бросили испуганного Грицка, потом помогли спрыгнуть профессору. Последними прыгали музыканты, не выпуская из рук инструментов.

На эсминце следили за часами. Было двадцать два часа сорок две минуты. Шлюпка еще не отходила от «Колумба». На шхуне оставалось трое людей. Командир шлюпки приказал им скорее садиться. Это были Стах Очерет, Левко Ступак и Андрий Камбала. Когда сошли пассажиры, Стах сразу размяк, стоял под мачтой и задумчиво, с отчаянием в голосе, повторял:

– «Колумб», «Колумб»!..

Моторист и матрос почти силой пересадили своего шкипера в шлюпку.

На сорок третьей минуте шлюпка отошла от шхуны. Гребцы работали, не жалея сил. С каждым ударом шести весел шлюпка отскакивала все дальше. Теперь внимание всех сосредоточилось на опустевшем «Колумбе». Освещенная луной шхуна стояла неподвижно. На мачте едва заметно светил огонек. Для командного состава эсминца наступила минута успокоения. Люди с «Колумба» были сняты своевременно.

В ужасе смотрели на шхуну Стах Очерет, Левко и Андрий. Эти трое теряли близкого друга. Они не знали, почему «Колумб» должен погибнуть.

Командир шлюпки громко сказал:

– Осталось пятьдесят пять секунд. Налягте, хлопцы!

Шлюпка отъезжала от шхуны все дальше. Командир шлюпки боялся, как бы ее не задело взрывом. Все, у кого были часы, следили за секундной стрелкой, чтобы отметить последний миг «Колумба».

Часы показывали сорок четыре минуты и пятьдесят секунд. Шлюпка находилась на значительном расстоянии от опасного места; гребцы сидели неподвижно, с поднятыми вверх веслами. Наступила напряженная тишина. Луна выплыла из-за легкой, как веночек, тучки. На пятьдесят первой секунде на палубе покинутой шхуны заметили человека. Он выскочил из кормовой рубки. Никто не знал, кто это. Все замерли. Человек на шхуне двигался необычайно медленно. До страшного события остались последние секунды.

– В воду! В воду! – раздалось несколько голосов.

Человек на шхуне подошел к противоположному борту и сделал такое движение, как будто бросал что-то в море. В то же мгновение раздался взрыв. «Колумб» бросило в сторону, рядом поднялся невысокий столб воды и обрушился на шхуну, заливая ее. По морю кольцами расходилась вызванная взрывом волна.

Глава XXIII
ПЛАТА НАЛИЧНЫМИ

«Зачем им надо было ставить адскую машину на старой рыбачьей посудине? – спросил себя капитан-лейтенант, войдя в свою каюту. – Ничего не понимаю!»

Трофимов хрустнул пальцами, снял фуражку, сел в кресло, ожидая стука в дверь. Он только что попросил к себе профессора Ананьева, шкипера Очерета и юнгу Завирюху. Теперь они поднимались по трапу в каюту. В иллюминатор он видел «Колумб». Краснофлотцы готовились подтянуть шхуну к миноносцу, чтобы взять ее на буксир.

После взрыва, который почти не причинил вреда «Колумбу», к шхуне подошла шлюпка. На палубе у правого борта судна нашли залитого водой, оглушенного взрывом Марка. Он быстро пришел в себя и рассказал, что, взобравшись на шхуну, бросился разыскивать адскую машину. Вспомнив, что Ковальчук, проходя по судну, задержался на корме, юнга был уверен, что найдет машину там. Он искал ее в каюте и в своем камбузе. Все уже оставили шхуну. От сознания, что он ничего не найдет, его охватило отчаяние. Он должен был спасаться сам, оставив шхуну на погибель. Последнее место, куда он решил заглянуть, был маленький люк в палубе, позади рубки, куда он обычно складывал разные продукты. Там он увидел незнакомую корзинку, запертую на замок. Открывать ее у него не было времени; не было и уверенности, что это и есть адская машина. Все же он решил бросить ее в море, а потом и самому прыгнуть в воду, спасаясь от взрыва на шхуне. Но как только корзинка погрузилась в воду, раздался взрыв, и юнга потерял сознание.

В каюту командира вошли гости. Он пригласил их сесть и предложил всем по стакану вина. Шкипер без промедления выпил и бодро кашлянул.

Командир попросил юнгу еще раз повторить все по порядку. Шкипер и профессор слушали этот рассказ впервые.

Пока юнга рассказывал, «Буревестник» принял на палубу все шлюпки и двинулся назад, в бухту, таща на буксире «Колумб». Катанье с музыкой закончилось. Краснофлотцы стояли на палубе и вместе с рыбаками обсуждали события.

Когда Марко закончил свой рассказ, эсминец вставал на якорь в бухте.

– Сейчас же надо организовать розыски на острове, – сказал Трофимов. – Я пошлю вам на подмогу группу наших ребят, а вы поднимайте всех рыбаков. Надо поймать негодяев или найти следы и выяснить, куда диверсанты исчезли. А я по радио уведомлю о случившемся кого следует.

Командир поднялся и вместе с гостями вышел из каюты.

– Зачем им потребовалось взрывать это суденышко? Значит, я им нужен? – бормотал себе под нос Ананьев.

Через полчаса он вместе с другими спасенными стоял на берегу Лебединого, перед выселком, прижимая к груди Люду. В стороне, молча, с выражением нерешительности и смущения переминалась с ноги на ногу Находка.

– Зоренька! – крикнул Левко и подошел к ней.

Рыбаки столпились вокруг девочки. Все уже знали, что это она сообщила об адской машине. Ее благодарили, ее хвалили. Но вот кто-то сказал, что надо искать диверсантов.

Находка обратилась к Левку:

– Спустим Разбоя. Если он наткнется на след инспектора, то обязательно пойдет по следу и разыщет его.

Но где искать след Ковальчука? Кто-то из соколинцев вспомнил, что инспектор поплыл на каюке в направлении своего дома. Значит, надо было искать диверсантов в восточной части острова. Тимофий уверял, что инспектор успел лишь перебраться через бухту и спрятаться в чаще.

Соколинцы разделились на несколько партий и двинулись на поиски. Приходилось спешить. Луна скоро должна была зайти, а до рассвета оставалось лишь два часа. Люду отец попросил остаться с ним дома. Левко, Марко, Находка, Тимофий и трое краснофлотцев пошли к дому Ковальчука, чтобы выпустить Разбоя.

Луна уже заходила, когда они вышли с инспекторского двора. Впереди шла Находка. Она опоясалась веревкой, к концу которой привязала Разбоя. Пес сначала лаял и рвался, но сразу замолк, когда девушка приказала ему искать хозяина. Разбой понюхал землю и побежал.

Краснофлотцы, рыбаки и Находка обошли всю бухту, надеясь на берегу скорее напасть на след Ковальчука.

Расчеты оправдались. У берега на отдаленном восточном краю острова был найден каюк. Через пять минут после этого луна зашла, и быстро надвинулась темень. Правда, на небе ярко горели звезды, но их света хватало только на то, чтобы разглядеть вблизи силуэты людей, которые теперь жались ближе друг к другу.

Осмотр каюка не дал ничего. Зато Разбой сразу же напал на след хозяина и с лаем побежал вперед.

– Шума на весь остров! – сердился Левко, слушая громкий лай пса.

Временами Разбой рвался вперед с такой силой, что Находка едва удерживалась на ногах. Иногда же он останавливался, кружился на месте, но меньше чем через минуту снова бросался вперед.

Люди вышли вслед за собакой на берег моря. В темноте едва слышно набегала волна прибоя, где-то далеко-далеко в море светил огонек какого-то парохода. Это, очевидно, был топовый огонь на высокой мачте, так как бортовых огней не было видно.

Приходилось соблюдать осторожность – диверсанты могли защищаться, а чем они вооружены, никто не знал. Когда взошли на высокую насыпь между морем и зарослями, Разбой рванулся вперед с новой силой. Он остановился на том месте, где лежали диверсанты, когда в море произошел взрыв, постоял там и повернул вниз, в кусты. Краснофлотцы выступили вперед и пошли рядом с Находкой, сжимая в руках оружие. Когда Разбой вошел в заросли, пришлось идти гуськом. Высокая, покрытая росою трава обдавала ноги прохладой. Колючки на кустах царапали руки, а иногда доставали и до лица. Враги прятались где-то в этих зарослях.

Вдруг Разбой остановился, присел и, подняв морду, жалобно завыл. Люди стояли и слушали этот вой. Собака выла долго, протяжно, точно оплакивала какую-то большую, невозвратимую утрату.

– Будь ты неладен! – выругался Левко.

Находка толкнула пса вперед, но он отказывался идти. Девочка услышала рядом с собой голос Марка. Он проскользнул к ней и спрашивал, в чем дело.

– Кто тут? – крикнул один из краснофлотцев. – Выходи, а то стрелять будем!

Никто не отвечал. Пес продолжал скулить.

– Он на что-то наткнулся, – сказала Находка. – Надо посветить.

Марко обошел Разбоя и зажег спичку. В двух шагах от пса, под кустом, виднелись чьи-то ноги.

– Тут кто-то есть! – крикнул юноша, роняя спичку.

Двое краснофлотцев бросились с револьверами туда, где стоял, склонившись, Марко, и настороженно остановились.

– Вылезай! – сказал один из них.

Ему никто не ответил.

Тогда Марко снова зажег спичку, наклонился и полез под куст. К нему присоединился краснофлотец. Под кустом лицом к земле лежал мертвый человек. Его вытащили и перевернули на спину. Находка узнала своего опекуна.

– Чем его? – спросил кто-то.

Тимофий внимательно разглядывал голову и шею. На шее инспектора он заметил темные следы чьих-то пальцев. Тимофий поднялся и сказал:

– Хозяева уплатили ему наличными.

Глава XXIV
ДОКЛАД

Вечером, когда пятисотваттные лампы залили электричеством город, мимо сияющих драгоценностями витрин ювелиров солидно проследовал стройный, элегантный человек в летнем кремовом костюме. На голове его была легкая панама, на ногах – белые лакированные туфли. Иногда он задерживался перед витринами и внимательно разглядывал хрустальные вазы, диадемы, золотые и серебряные украшения, любовался вместе со всеми искусной имитацией знаменитых бриллиантов. Подлинники, с которых были сняты эти копии, могли бы рассказать о многочисленных преступлениях, убийствах, обманах, грабежах, связанных с их историей. С жадностью вглядывался он в разложенные сапфиры, изумруды, александриты, евклазы. Все это лучилось и блестело.

Около десяти часов человек в кремовом костюме повернул в узенький переулочек и, прибавляя шагу, вышел на другую улицу, на которой не было ни одного магазина. Миновав двух молчаливых полицейских на углу, он подошел к большому дому с тремя роскошными парадными подъездами. Обойдя дом и поднявшись по лестнице к маленькой двери, он нажал кнопку звонка. Ему открыл часовой и, проверив пропуск, разрешил войти в дом. Не обращая внимания на дежурных, человек поднялся на третий этаж и вошел в комнату, где за бюро, около дверей, у противоположной стены, сидел секретарь.

– Здравствуйте, номер двадцать два! – сказал секретарь. – Сейчас я доложу начальнику. – И он исчез за дверью.

В три минуты одиннадцатого секретарь вернулся и, показывая рукой на двери кабинета, проговорил:

– Войдите к начальнику!

Через минуту агент N 22 сидел в знакомом кабинете. Лицо начальника пряталось в тени абажура. На столе лежала исписанная бумага. Агент узнал свое донесение.

– Я подробно ознакомился с вашим донесением, – сухо проговорил начальник. – Вы заканчиваете его так… – Начальник перевел глаза на исписанные листы бумаги и прочитал: – «Звук взрыва в море свидетельствовал, что шхуна «Колумб» погибла, а вместе с ней и профессор Ананьев. Его портфель с бумагами находился у меня. Основные задания были выполнены. Осталось добраться до «Каймана». Вскоре со стороны бухты послышался громкий лай. Завербованный мною агент узнал голос своего пса. Возможно, что пес вел кого-то по нашим следам. Я понял, что должен был немедленно выбираться в море. Наша маленькая байдарка была удобна только для одного гребца. С двумя пассажирами она значительно уменьшила бы скорость. Я должен был спешить. Мой помощник споткнулся и упал. Когда я склонился над ним, он лежал неподвижно. Я быстро проверил его пульс и сердце. Он был мертв. Я тотчас же спустил байдарку на воду и отчалил. Проплыв двести – триста метров, я услышал лай пса и голоса людей, которые, очевидно, искали нас. Через три часа я был на палубе. Единственная моя ошибка – это папироса с трифенилометрином. Куда она девалась, я так и не понял». Я вам верю, что это было так.

Начальник помолчал, потом открыл ящик и вынул оттуда портфель.

– Владелец этого портфеля, – продолжал он, – остался жив. В советской прессе его фамилия снова упоминается.

«Номер 22» чуть побледнел.

– Бумаги из этого портфеля, – продолжал начальник, – я передал специалистам. Вот их выводы. Документы очень интересны, в них есть ссылки на чрезвычайно важное открытие, которое нас интересует. Но самого открытия в них нет. Очевидно, профессор хранил его в другом месте.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава I
ТРУП В БУХТЕ

В сиянии рассвета гасли последние звезды. Из-за морского горизонта выглянул алый край солнца, и точно луч могучего прожектора пробежал по воде, заиграл самоцветами в росистой траве. Наступало утро жаркого августовского дня. Остров просыпался. Вылетели птицы за добычей; над трубой крайнего рыбацкого домика уже вился дым, у колодца громыхали ведра.

На берег накатывался прибой, далеко выбрасывая языки пены, слизывая все, что попадалось ему на пути, и откатывался назад, обнажая гладкий, ровный пляж. Волна отбегала от острова, смыкалась с новой волной, поднималась вверх и вновь, шумя, бросалась на берег, чтобы через миг остановиться и с шипеньем отступить для нового стремительного нападения. В этой бушующей воде у самого берега болталась какая-то темная масса. Волны то поднимали ее вверх, заливали, то подкатывали к берегу, чтобы вновь отбросить назад. Все же движение вперед было сильнее, и темная масса подплывала все ближе, иногда касаясь уже каменистого прибрежья. Размеренно, одна за другой, накатывались волны прибоя, вороша и обтачивая мелкие камешки.

На берег вышел мальчик, держа в руке смотанный шпагат с нанизанными на него крючками. Мальчик был смуглый, босой, в длинных черных трусах и синей майке. Из-под соломенной шляпы выбивался белокурый вихор. Идя по берегу, мальчик поглядывал на восток и пел:

 
Плыл по морю маленький матрос
На парусном корабле.
Альбатрос, альбатрос, альбатрос.
А навстречу акула ему -
Глаза страшны, зубы остры, ай-ай-ай!
Альбатрос, альбатрос, альбатрос.
А навстречу ему камбала -
Один глаз, колючий хвост.
Альбатрос, альбатрос, альбатрос.
 

Это был восьмилетний Грицко Завирюха, сын смотрителя маяка. Летом Грицко жил не дома, а у сестры Марии в Соколином выселке. Сегодня он встал очень рано, чтобы пойти на берег и наловить рыбы. Он знал одно место, где по утрам хорошо шли на крючок большие бычки. Грицко считал себя настоящим рыбаком и сердился на взрослых за то, что они не брали его с собою в море. Больше всего дулся он на Марка. Шхуна «Колумб» часто приходила в бухту Лебединого острова, и Грицко не раз просил брата, чтобы тот поговорил со шкипером и взял его в море. Марко всегда отвечал одно и то же: «Погоди». Грицко злился, но брат всякий раз привозил ему подарки: с моря – какую-нибудь необыкновенную рыбу, а из порта – заводной автомобиль, пистолет, лодочку, и, получив очередной подарок, мальчик затихал. Вот и сейчас, отправляясь на рыбалку, он думал о том, что ему привезет брат. «Колумб» ждали в бухте дня через два.

Грицко подошел к камню и стал разматывать шпагат. Но не успел он закинуть крючки, как заметил в сотне шагов от себя какой-то странный предмет, прибитый волной к берегу. Мальчик не мог разглядеть, что это такое, но вспомнил, какую сенсацию среди его сверстников вызвал мертвый дельфин, выброшенный на берег волною. «Может, это тоже дельфин», – подумал Грицко. Но это был не дельфин. Грицко подошел поближе и убедился, что перед ним человек: море вынесло на берег мертвое тело. Спина утопленника показалась мальчику знакомой. У него мелькнула мысль, что, может быть, шхуна погибла и это лежит кто-то из ее команды. Минуты две стоял Грицко над утопленником и внимательно вглядывался, стараясь узнать его. Но, так и не узнав, повернулся и что было сил побежал к выселку. Он спешил сообщить рыбакам страшную новость.

Через полчаса почти все обитатели Соколиного сбежались на берег. Рыбаки, их жены и дети обступили труп. Тимофий Бойчук перевернул его, и все увидали изувеченное лицо. Одежда была изорвана в клочья. Вглядевшись в мертвеца, Тимофий узнал его.

– Это наш новый рыбный инспектор, – сказал он.

Теперь почти все узнали утопленника. Действительно, это был новый рыбный инспектор, назначенный вместо убитого Ковальчука и приехавший в Соколиный выселок всего десять дней назад. Накануне вечером он поплыл на каюке, чтобы зажечь огонек на плавучем бакене при входе в бухту. До бакена он, очевидно, добрался – огонек там мерцал всю ночь и, верно, не погас и до сих пор. Никто не обратил внимания, вернулся ли инспектор, но теперь всем было ясно, что каюк перевернулся, а он, может быть не умея плавать, утонул. Из выселка принесли холстину, положили на нее утопленника, прикрыли куском паруса и отнесли в красный уголок. Похороны назначили на следующее утро.

День прошел в заботах. Многие рыбаки ушли на шаландах в море и должны были вернуться этой ночью. В выселке оставалась только бригада Тимофия Бойчука. Рыбаки сколачивали из досок гроб для инспектора, а несколько девочек вместе с Зорей Находкой, жившей теперь у Тимофия, пошли на островной луг собирать цветы для венка.

В сумерках с запада надвинулись тучи и обложили звездное небо. Надо было снова зажигать бакен у входа в бухту, чтобы указать путь шаландам, которых ночью ждали с моря. Тимофий Бойчук сел в лодку, приветливо махнул рукой стоявшей на берегу Зоре и двинулся к выходу из бухты, уверенно загребая веслом. Вскоре он скрылся в темноте. Девочка постояла еще немного и ушла домой.