Текст книги "Семеро на орбите"

Автор книги: Николай Каманин

Соавторы: Михаил Ребров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Бортинженер: Валерий КУБАСОВ (космонавт-18)

– Почему именно МАИ? Почему самолетостроительный факультет, а не другой?

Валерий улыбается, бросает взгляд на проем окна, скатывает трубочкой листок бумаги, а сам молчит. На высокий лоб спадает прядь волос. Он только что закончил медицинское обследование. Еще несколько минут назад он лежал на кушетке, облепленный датчиками, опутанный разноцветной сеткой проводов. Теперь свободен.

За окном профилактория медленно гаснет неяркий сентябрьский закат. Серая пелена затянула стволы сосен и берез «Звездного городка». И только невдалеке еще угадывается силуэт длинного низкого здания, где размещались лаборатории и кабинеты.

Мы сидим в небольшой комнате: две кровати, стол, шкаф, тумбочка и зеркало на специальной подставке и книги, книги, книги...

Он – напротив. Крепкий коренастый парень в ладно обтягивающем мускулистое тело шерстяном тренировочном костюме. Парень как парень. Совсем обычный. Да и все окружающее кажется прозаическим и совсем не космическим. Разве лишь голубоватая книжка, которая лежит на столе, говорит о предстоящем: «Бортовой журнал «Союза-6».

– Это был пятьдесят второй год... – вспоминает Валерий. – Тогда казалось, что авиация – венец всех достижений науки и техники. Небом все властнее овладевали реактивные самолеты. Хотелось приблизиться к размашистому ходу времени, соприкоснуться с техникой века...

Родился он во Владимирской области, в Вязниках, на берегу Клязьмы. Красоту тех мест трудно передать словами. С высокого бугра открывалась такая даль, что захватывало дух. За старицами синий лес, внизу неторопливо несла свои воды речка, золотились поля... А оглянешься назад – деревенская улица, пляшут разновысокие дома, белеют колоколенки, дымятся трубы...

Неподалеку от этих мест знаменитая Мстера, которая и по сей день славится умельцами, расписывающими удивительными узорами шкатулки, деревянные вазы, портсигары...

Отец Валерия работал механиком в пароходстве. Случалось, что и Валерия брал с собой в плавание – «посмотреть свет». Размашисто хлопали по воде колеса, тарахтел движок, и неслись над гладью реки пронзительные гудки...

Может быть, профессия отца зародила в мальчишке тягу к технике, к разного рода хитрым устройствам, механическим приспособлениям и вообще к миру «гаек, болтов и колес», а может быть, это пришло и само. Сейчас трудно разложить все по полочкам: что было раньше, а что потом.

Десять классов он закончил с серебряной медалью. Она давала право поступать в вуз вне конкурса: вместо экзаменов надо было пройти лишь собеседование. Что сложнее? Сказать трудно. Преподаватель Московского авиационного института А. Д. Родионов задал ему несколько вопросов на сообразительность. Валерий задумался. Торопиться с ответом вообще не в его характере. Решил одну задачу, другую, начертил третью – проекцию сложной фигуры... Ответ понравился, а еще больше понравился его серьезный, вдумчивый подход к решению. Его приняли.

Годы учебы летели незаметно: семестры, экзамены, курсовые проекты, работы в студенческом научном обществе, спортивные соревнования (он увлекался лыжами, ходил на 10 и 18 километров в силу первого спортивного разряда)...

Математика (так говорит он сам) всегда была для него миром волшебных формул. В них он видел не нагромождение цифр и знаков, а поэзию творчества: звучную, убийственно логичную и приводящую к удивительным открытиям. Об уравнениях он говорит как о чем-то очень близком и дорогом. Решать и находить ответ в, казалось бы, неразрешимой задаче – его страсть. За теорией он умел чувствовать практику дня, и даже не всегда сегодняшнего, а того, что еще впереди, чувствовал отчетливо и ощутимо.

Но однажды произошел «срыв». При четком сознании всей скоротечности времени и стремительного прогресса техники весть о запуске первого спутника ошеломила его: «Неужто свершилось?» Это казалось невероятным.

Наконец получен диплом, и Валерия направляют на работу... которая как раз была связана с космосом.

Прошло некоторое время. Поначалу Валерий знакомился с «бумагами», входил в курс предстоящих дел, привыкал к новым товарищам по работе. Как-то раз его вызвал к себе руководитель отдела.

Он говорил с Валерием о механике полета, баллистике, корректирующих импульсах...

– Если любите математику и механику, – говорил ученый, – дело пойдет. Главное – желание и... знания. Знания и еще бо́льшие знания, большие знания и еще знания. Знания, знания...

Валерий работал и учился. Чем глубже он входил в круг дел отдела, тем отчетливее сознавал мысль ученого о знаниях. Вузовского курса не хватало. Ночи просиживал за книгами по математике и механике.

Не все давалось легко. Кружилась голова, перед глазами шли круги, ломило тело. Час ночи. Два. Закрыть бы глаза, заснуть на полчаса. И так до утра...

Наука любит упорных, одержимых людей. Формула за формулой, шаг за шагом. Все ближе цель, ближе победа. Необъятно широк мир: от абстрактных уравнений небесной механики до реальных полетов межпланетных станций.

Наброски, расчеты он показывал руководителю, который направлял молодого исследователя, учил критически, без подсказки, оценивать результаты своей работы.

Говорят, чтобы стать настоящим ученым, нужно иметь призвание к научно-исследовательской работе уметь обобщать фактический материал, анализировать его, делать выводы, заключения. Короче, нужно гореть в науке.

Он горел. Вот одна любопытная мысль, в которой его отношение к себе и делу:

– Ведь для нас работа, которой мы заняты, не просто профессия, но и страсть, и мука, и счастье. Человеческие победы и поражения в вечной битве с неизвестным...

Он кандидат наук. У него есть свои научные труды. Они публиковались в специальных изданиях Академии наук СССР. Одна из работ помещена в сборнике «Космические исследования». Ее название – «Коррекция межпланетных траекторий с помощью импульсов радиальной гелиоцентрической скорости». В этой работе исследуется способ коррекции межпланетных траекторий в предположении, что импульс скорости направлен вдоль линии аппарат – Солнце. Работа молодого ученого дает глубокий анализ многоразовой коррекции нескольких параметров, характеризующих движение космического аппарата у планеты назначения.

...Ему довелось встретиться с академиком С. П. Королевым. В беседе с молодыми специалистами Сергей Павлович завел разговор о бортинженере космического корабля, о том времени, когда на околоземных орбитах будут работать рядом с летчиками-космонавтами ученые разных профессий, монтажники, исследователи...

Валерий и сейчас помнит каждое слово конструктора о новой профессии. Ученый относил ее к одной из самых мужественных.

– Космонавт-инженер-испытатель... Не мальчишеская горячность, не романтика ради романтики должны лечь в основу решения. Таких космос не примет. Патриотизм, отвага, скромность, трезвость мгновенного расчета, железная воля, знания, любовь к людям – вот определяющие черты. Без них не может быть космонавта...

Слушая эти слова, Валерий понимал, что Сергей Павлович говорит не о каких-то далеких временах, а о завтрашнем дне космонавтики.

Наверное, с этого и началось. Инициативная группа инженеров подала заявления с просьбой зачислить их в космонавты. Среди них – Валерий Кубасов. Ответ был краток – подождите!

Год, второй, третий... Пожалуй, никогда раньше не испытывал он с такой остротой замедленность бега времени. Заинтересованность и поддержка товарищей облегчали ожидание.

Однажды он вернулся домой сияющий и веселый. Попытка скрыть свое настроение так и не удалась. Глаза выдавали. Обычно спокойные, выразительные, они вдруг стали озорными и подвижными,

– Люда, я уеду на некоторое время. В командировку!

Жена не расспрашивала, куда и зачем. Она все понимала. Ведь она тоже была студенткой МАИ, работает инженером. И пусть привыкла уже к тому, что муж частенько уезжает, что-то кольнуло, защемило в груди. Прижала к себе трехлетнюю Катю, спрятала в детские волосы лицо и тихо сказала:

– Хорошо, я соберу, что нужно...

...Накануне старта он стоял перед ракетой и, запрокинув голову, долго смотрел на самый ее верх. Лицо его было спокойным, чуть улыбчивым. Нет, он не терзался мыслью: все ли сделано правильно? Не в его характере что-то постоянно переделывать, исправлять. Прошло немало времени с того дня, когда он вот так же, но только впервые рассматривал ракету на старте. Много событий свершилось за этот срок. Не только радостных, но и огорчительных. И все же, если бы начать все сначала...

Не нужно гадать. Он все равно бы выбрал МАИ, нашел бы свою работу, а коль так, то непременно бы вышел и на старт.

ЭКИПАЖ «СОЮЗА-7»
(позывной – «Буран»)

А. Филипченко, В. Горбатко, В. Волков.

Командир корабля: Анатолий ФИЛИПЧЕНКО (космонавт-18)

Если и о нем начать рассказ языком анкеты, то получится все очень просто:

Родился 28 февраля 1928 года в селе Давыдовка Воронежской области. Как и все его сверстники, пошел в обычную школу. Затем учился в спецшколе ВВС, по первому разряду закончил Чугуевское летное училище. Служил в строевых частях. Сначала был просто летчиком, потом старшим летчиком, командиром звена, заместителем командира эскадрильи, инспектором соединения... Заочно окончил Военно-воздушную академию, ту самую, которая носит теперь имя Юрия Гагарина. Имеет диплом летчика-испытателя.

В 1956 году женился. Сейчас в семье Филипченко растут два сына: Саша и Игорь,..

Таков краткий перечень данных о нем. Все вроде бы логично, последовательно, этап за этапом, ступенька за ступенькой... Но если проследить даты и подсчитать, что и когда, то получается, что стоят за этими скупыми фактами и тяжелые годы войны, и мальчишеский труд, и смерть отца, и годы упорной учебы, и сложные ситуации в воздухе... Да разве перечислить все, из чего слагается жизнь человека!

Семья Филипченко батрацкая. Отец Василий Николаевич с малолетства гнул спину на помещиков. В 1915-м ушел крестьянский паренек на русско-германский фронт. В первые годы Советской власти организовывал комбеды, был секретарем сельского Совета, воевал с кулачеством. В тяжелом 1918-м вступил в партию большевиков, по ленинскому призыву ушел на борьбу с Деникиным. Когда утих пожар гражданской войны и интервенции, возглавлял волостной комитет ВКП(б). С тех пор он на партийной работе.

В 1942-м комиссаром саперной части ушел Василий Николаевич на фронт.

– Отец был строг, – вспоминает Анатолий. – Строг, но справедлив. Трудно ему приходилось в жизни. И когда я думаю о сложной, изломанной тремя войнами его судьбе, отчетливо сознаю: он вправе был требовать, чтобы мы были похожи на тех комсомольцев и коммунистов, которые первыми поднимались в атаку. И не только в бою с врагом, но и в битве за человека.

Мать его – Акулина Михайловна – тоже батрачила. При Советской власти окончила рабфак, потом учительствовала...

Пятеро ребятишек осталось на руках Акулины Михайловны, когда началась война, когда муж и старшая дочь ушли в действующую армию. Одеть, обуть, накормить... А тут фашисты подступают к родным местам, в дом попала вражеская бомба, надо бежать, уходить с обжитых мест...

Много хлебнули горя. Стараясь хоть как-то помочь матери, Анатолий тринадцатилетним мальчишкой поступил учеником на Острогожский механический завод, выучился на токаря, приносил домой небольшую зарплату.

Труд в их семье пользовался большим почетом. «Полезное дело всегда впрок», – любил повторять отец. В залатанной рубашонке, в ватнике с чужого плеча да разбитых башмаках бегал полуголодный мальчишка на завод. Там плечом к плечу со взрослыми выполнял повышенную норму. Война!

Случалось, увидит в небе самолет, остановится вдруг и провожает стрекочущую птицу глазами. Долго-долго... Наверное, тогда и пришла мечта о крыльях...

Его страсть (еще с детства) – читать. Все, что попадает под руку. Но с особым упоением зачитывался Гайдаром и Островским. «Как закалялась сталь» держал дома полгода. Рассказы о летчиках перечитывал по нескольку раз. О них где-то про себя складывал слова – тайные, восторженные и сильные.

В курсантской характеристике Анатолия есть такие строки: «...дисциплинирован, добросовестен, физически развит. Много читает, является членом комсомольского бюро. По всем предметам имеет только отличные оценки...»

Спустя несколько лет командир авиационного полка в аттестации на лейтенанта Филипченко писал: «Трудолюбив, по характеру спокоен, летает отлично, материальную часть знает, стрельбы выполняет только с высокими оценками, среди летчиков части пользуется уважением и авторитетом. Избран членом партийного бюро части...»

Менялись места службы, менялись наименования и номера частей, в которых довелось служить Анатолию, но неизменным оставался характер летчика. Напористость, неотступность в начатом деле, спокойствие и скромность в самых различных обстоятельствах, стремление к совершенству – вот те черты, которые привели его в отряд космонавтов, которые свойственны ему и сейчас.

Есть документы, характеризующие подполковника Филипченко, подписанные Юрием Гагариным и Андрияном Николаевым. И в каждом из них неизменно отмечаются волевые качества летчика, его партийная принципиальность, честность, трудолюбие.

Нет, он ни разу не спасовал.

...Это было еще в полку, когда самолеты-перехватчики только появились в частях. Анатолию было поручено одним из первых испытать эту машину. Он долго знакомился с ее характером, пилотировал днем, обживал ее на разных режимах. Но как-то раз пришлось лететь ночью. Летел за инструктора. Небо звездным шатром накрыло землю, обещая хорошую видимость. Казалось, ничто не может омрачить плановые полеты, которые до этого срывались по причинам буйства погоды. И вот тебе.

Он почувствовал, как машину вдруг повело в сторону. Шатнулись и покатились к нулю стрелки приборов, контролирующих работу правого двигателя. Высотомер показывал тысячу метров.

Двое их было в самолете. Анатолий за старшего. Он и приказал:

– Будем садиться как обычно!

Для этого нужна была выдержка. Очень большое мастерство. И духовная твердь. Твердь коммуниста.

Анатолий взял управление на себя. Ногой удерживал самолет от разворота, соображая, что же произошло.

В подобные ситуации он раньше не попадал. Пилотировать самолет с выключенным двигателем не приходилось даже и днем. А тут ночь.

Машину непривычно тянуло вправо. Летчик удерживал ее как мог, впившись глазами в приборы. Нет, он не думал об опасности, не рисовал в своем воображении трагического исхода полета, не настраивался, как говорят, на волну психоза. Он знал одно: машину нужно привести на аэродром и посадить. Нужно! Только тогда инженеры смогут разобраться в причинах случившегося и предотвратить повторение подобного в будущем.

Филипченко доложил руководителю полетов: так, мол, и так. С земли передали указание:

– Попытайтесь запустить двигатель.

Анатолий держался спокойно, словно и не случилось ничего такого. Но тревожное падение стрелок кольнуло сердце. Двигатель не запускался.

– Буду садиться так, – прозвучал твердый голос в динамиках на стартовом командном пункте.

Вслед за этим он услышал, как руководитель полетов приказал всем, кто находился в воздухе, прекратить радиообмен. В сердце снова закралась тревога. Положение оказалось более серьезным, чем предполагал Анатолий.

Он старался не потерять высоты и шел на привод на уровне тысячи метров, до боли в глазах вглядываясь в проплывающие внизу россыпи огней.

Впереди уже видна яркая лента посадочной полосы.

– Хорошо идете! – ободряюще басит руководитель полетов.

Филипченко и второй молодой пилот продолжали удерживать машину от разворота и планировать на полосу. Все замерли на старте. Смотрят за ними с земли, тревожатся и те, кто в воздухе. Трудную вы взяли на себя задачу, ребята!

Еще мгновение...

Ура! Сели.

Побелевшие от натуги пальцы отпустили ручку управления. Откинут фонарь. Ночная прохлада ласково тронула лицо. А в сознании уже неторопливо, без тени тревог бродила блаженная мысль: «А ведь перехватчик будет летать. Поврачуют его добрые руки инженеров и техников, и снова взмоет в глубокое небо краснозвездный красавец с посеребренными крыльями...»

Руководитель полетов и двое пилотов стояли друг против друга и несколько секунд от волнения не могли произнести ни слова. Наконец командир шагнул вперед, крепко расцеловал их в губы и взволнованно произнес:

– Теперь я спокоен за вас.

В «Звездный» он пришел с большим налетом. Примеряясь к креслу космонавта, продолжал счет своим летным часам. В его активе почти два десятка различных типов крылатых машин, на которых он провел в небе свыше полутора тысяч часов.

Многое можно рассказать о том, как он готовился к своему первому старту, как трудился все эти годы, как тщательно проигрывал на тренажерах каждый элемент предстоящего полета, как помогал ребятам из своего экипажа. Во всем этом проявился характер командира «Союза-7»: строгость к себе и другим, тщательный самоанализ, выдержка.

Заявление командира корабля «СОЮЗ-7» тов. ФИЛИПЧЕНКО А. В. перед стартом

Дорогие товарищи и друзья!

Вчера мы проводили в космические дали наших товарищей Шонина и Кубасова, а сегодня сами отправляемся в просторы Вселенной на корабле «Союз-7».

Наша страна последовательно и планомерно проводит исследование и освоение космического пространства, и мы горды тем, что вносим свой вклад в это благородное дело.

Горячо благодарим Центральный Комитет нашей партии и наше правительство за оказанное доверие и заверяем, что приложим все силы и знания для выполнения поставленных перед нами задач.

До встречи!

 Бортинженер: Владислав ВОЛКОВ (космонавт-20)

Второй в экипаже – гражданский парень с броской внешностью. Широк в плечах, красивую голову держит прямо. Лицо будто отлитое из крепкого металла, но отлитое тонко, изящно. Задорные огоньки прыгают в лучистых глазах. Малейшие оттенки настроения отражаются в них, как у всякого горячего по натуре человека. Выше среднего роста, гибкий, проворный, он появился в «Звездном» с новым пополнением.

Внешне он всегда спокоен, но за этим спокойствием скрывается неукротимая русская натура. Веселый, живой, он любит песню и пляс, крепкую шутку и риск. Он может часами просиживать за этюдником и терпеливо подбирать понравившуюся мелодию. Его рукам послушны теннисная ракетка и хоккейная клюшка, а пальцам – струны гитары. Поначалу он может показаться озорным храбрецом, любителем острых ощущений. Но все это обманчиво.

Его судьба – это судьба многих тысяч молодых людей, которых влечет космос, естественная потребность по большому счету испытать себя в любимом деле.

– Я давно, еще в детстве, сделал для себя выбор. Отчасти, наверное, потому, что отец и мать мои работали в свое время в авиационной промышленности, много лет отдали самолетостроению, – говорит он, улыбаясь. – Их увлеченность, видимо, передалась и мне. Я мечтал стать испытателем. Конечно, самых новых самолетов. И вот, кажется, мне повезло...

Как Вадим (так его называют в отряде) стал космонавтом – это уже отдельная история. Началась она с того, что в летчики он не попал. Точнее, отложил полеты на некоторое время. Так посоветовал дядя – брат матери – Петр Михайлович Котов. Он был для Вадима авторитетом. Причин на то много. Во-первых, через всю войну прошел, на разных самолетах летал, в какие только переделки не попадал; во-вторых, вся грудь в орденах и медалях. А их зря солдатам не дают.

Дядя толковал просто:

– Летать – дело немудреное. Хорошо летать – это, брат, посложнее. А вот испытателем стать по нынешним временам совсем не просто. Начинать надо не с того, что учиться летать. Будешь очень хотеть, это от тебя не уйдет. Прежде надо познать науку. И не одну, а самые разные. Без них станешь воздушным извозчиком, а не испытателем.

Все вроде бы правильно, логично, резонно. Но попробуй в семнадцать лет отказаться от выношенной и выстраданной мечты, отложить ее на неопределенное количество лет.

Жили они неподалеку от Тушина, где каждый день взлетали и садились самолеты, плыли по небу разноцветные парашютные купола, где каждый мальчишка грезил о небе. Один сосед, работавший и летавший с самим Чкаловым, рассказывал Вадиму преинтереснейшие истории о людях пятого океана. Другой – о работе конструкторов.

Когда пришло время решать: «Быть или не быть», – поступил Вадим в Московский авиационный институт. Факультет выбрал один из самых трудных. Учеба не позволяла отвлекаться на второстепенные дела, делить сердце пополам. О полетах пришлось забыть.

После окончания института его направили на работу в конструкторское бюро.

Сознательно или бессознательно, но человек всегда вырабатывает свои жизненные принципы, которые скоро становятся его вторым «я». Вадим Волков свой главный принцип сформулировал так: «Бесконечно работать, искать полезное во всем, не отступать перед трудностями». Может быть, кому-нибудь он покажется неоригинальным и даже скучным. Но это право каждого. У Вадима Волкова на этот счет свои взгляды.

Работая инженером, он поступил в местный аэроклуб. Нелегко совмещать серьезную и ответственную работу, командировки с занятиями вроде бы совсем посторонним делом, колесить на всех видах городского и загородного транспорта. Но он привык доводить начатое дело до конца. Аэроклуб Вадим закончил. Как-то после полета на поршневом ЯКе под шторкой сказал инструктору:

– Буду летать и на реактивных. Буду!

Он торопил жизнь. Он не пропускал мимо ничего, что могло быть полезно его будущей работе. На вопрос: «Кто тебя сделал таким?» – он отвечает без колебаний: «Отец». Его он копировал во многом, у него учился.

Николай Григорьевич по призванию и по профессии инженер. Точнее, авиационный инженер. Мальчишкой пришел в Москву из Рязани. Работал и учился, учился и работал. Конструкторские бюро, заводы, частые командировки, короткие часы дома.

У Вадима не было друга лучше его. Отец никогда не навязывал ему своих мыслей, но так умел делать, что сын сам приходил к его принципам. Он по-настоящему предан работе и партии и Вадима всегда хотел видеть коммунистом.

«Усилием воли можно организовать себя, подавить страх, приучить себя к честности, бескорыстно и с полной отдачей выполнять работу, связанную с определенной опасностью» – так говорил отец. Так поступал Вадим.

– Отец – счастливый человек, современный во всем: во вкусах к литературе, музыке, живописи. Он очень здорово рисует, хорошо играет. С ним можно говорить и спорить обо всем: о спутниках и футбольном первенстве, последнем романе Быкова и театре на Таганке... Каждый раз, когда я узнаю его рассуждения и мысли, чувствую, что вижу по-новому то, что успело уже примелькаться... Честное слово, было бы здорово, если бы я и брат обладали хотя бы половиной тех знаний, которые имеет отец. К тому же он пишет. И мне очень хочется написать когда-нибудь книгу... О нашем времени, его событиях, об отце...

Сложен и многотруден путь в неизведанное. Удачи и неудачи подстерегают на каждом шагу. Нужно уметь правильно распределить свои усилия. Владислав Волков многое пробовал, многое испытывал.

Испытателю нужны сила, закалка, крепкое здоровье. Вадим взялся за спорт. Играл в футбол, хоккей, ручной мяч, занимался легкой атлетикой, боксом... Не сосчитать все соревнования, в которых он принимал участие, грамоты и призы, которые ему вручали...

Говорят, у каждого человека есть призвание. Нужно только найти его. И если ты трудолюбив, настойчив, то непременно добьешься своего. Мог ли Вадим предполагать, что шутливое замечание, вскользь брошенное спортивным тренером В. Сергеевым, станет еще одним этапом в его жизни? Несмотря на острую нехватку времени, он поступил в школу тренеров. Вечерами мотался на другой конец города, домой возвращался поздно, промерзший до костей, принося под мышкой книжки про хоккей.

И когда жена выговаривала ему за то, что он не думает о доме, о сыне, он сгребал Володьку в охапку и весело говорил:

– Пусть растет как хочет. Только чтобы учился хорошо, в люди выходил...

Свою затею Вадим скрывал. Товарищи по работе не беспокоили его расспросами. Они знали: не такой Волков человек, чтобы надолго замкнуться. Если молчит, хмурится, значит сам ищет выход из какого-то положения.

– Дался тебе этот хоккей! – ворчала Людмила, замирая с чашками в руках на полпути от кухни к столу и глядя на его обветренное лицо. – Подумать только! Который год, и все хоккей, хоккей!.. Занялся бы чем другим.

Чашки расставлены, Вадим уже звенит ложкой, размешивая сахар, а жена продолжает сердиться, поглядывая то на мужа, то на тестя. Николай Григорьевич с доброй лукавинкой в глазах старается примирить супругов.

– Ну ладно, – не возражает Вадим и перемигивается с отцом. – Вытащим ребят в класс «Б», и брошу хоккей.

Он обязательный человек: если пообещает, то наверняка выполнит. Сейчас, вспоминая о своих товарищах по команде, он сожалеет, что не успел сдержать слова. Перевели на более сложную работу, и хоккей пришлось оставить. Времени на увлечения уже не хватало. И все же мечта испытывать космические корабли не оставляла Вадима.

Он подает заявление с просьбой зачислить в отряд космонавтов. Ему отказали. Но Вадим упорно добивался своего.

Он очень хотел научиться управлять космической техникой, воспитать в себе смекалку испытателя.

Наконец Владислав Волков был принят в отряд космонавтов.

...Тренировки на специальных стендах и установках, прыжки с парашютом на землю и на воду, полеты на реактивных самолетах, изучение космической техники, правил ее эксплуатации, государственные экзамены... Он понимал, что право на мандат космонавта дает безупречное выполнение всех без исключения пунктов сложной программы подготовки.

И если ему улыбнулась удача, ее никак не назовешь случайной.