Текст книги "Условия абсолютного добра"

Автор книги: Николай Лосский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 37 страниц)

15

либо безмерного его возвеличивания, приукрашивания, восхваления, – либо злонамеренного принижения, оплевывания и высмеивания. Несомненно, такой исходный пункт анализа был весьма важен для Лосского как русского мыслителя, т. е. представителя того самого народа, оценку характера которого он стремился дать. Это говорит и о высоких традициях русской философско–этической мысли, ее внутренней самокритичности, искренней устремленности к правде–справедливости, и о личной духовной честности автора. Заметим, кстати, что в своем подходе Лосский ближе стоит к позициям интернационализма и взаимоуважения народов, чем многие из современных «перестроечных» авторов, националистических кликуш, которые от имени якобы «своего» народа поливают грязью другие, застилают пеленой ненависти и высокомерия глаза людям общей с ними национальности.

Какие же черты характера русского народа Н. О. Лосский выделяет как основные? Прежде всего, это религиозность; за тем – способность к высшим формам опыта, а также к живому индивидуальному общению; страстная сила воли, максимализм и одновременно леность («обломовщина»), пассивность: свобода духа, искание высших ценностей жизни и тут же склонность к анархии, нигилизм (у интеллигенции), хулиганство (у простонародья); исконная доброта и вспышки необузданной жестокости; даровитость и сатирический склад ума, склонность к самоуязвлению; мессианизм и невыработанность самодисциплины и т. д. Автор также рассматривает такие «слабости» русского характера, о которых упоминают иностранные наблюдатели, жившие в России: отсутствие уравновешенности в поведении и чувства меры, небрежность в работе, беспечность, критиканство и отсутствие действия, пьянство, своеволие и попустительство, склонность к абсурдным поступкам, внутренняя саморазорванность и увлечение безудержным самобичеванием и т. п.

Перед нами как бы своеобразный реестр добродетелей и пороков и этическая картина их сложного взаимопроникновения и переплетения. Соподчинение ценностей, лежащих в основе этих добродетелей, следует определенной авторской логике, и, как результат, мы имеем картину целостную, единую, а не хаотичную. Нравственно психологическая тональность отличает взгляд ав тора, позволяет ему иногда проникнуть в задушевные, интимно тонкие движения характера целого народа. Взгляд, который не оставляет равнодушным, заставляя размышлять, переживать и спорить о том, что не может не быть близко сердцу каждого русского. Вместе с тем внешне, на поверхности, в изображении этого характера нет ничего таинственного, мистического, речь зачастую идет о явлениях весьма обыденных, доступных

^{_______________________}

¹Он приводит оригинальное высказывание англичанина М. Бэринга, сравнивавшего свойства характера англичанина и русского: если в каждом англичанине есть сочетание характера Генриха VIII, Джона Мильтона и мистера Пиквика, то в русском человеке сочетаются свойства Петра Великого, князя Мышкина и Хлестакова.

16

повседневному пониманию. Только заканчивая чтение книги, начинаешь чувствовать, что произошло соприкосновение с чем то душевно тонким непростым, даже загадочным. И отсюда неизбежно возникает вопрос: а откуда же взялись, как сложились и как развиваются столь необычные сочетания качеств, которые и составляют по мнению автора, неповторимый, судьбоносный характер многомиллионного русского народа. «Загадочная русская душа» – эту «формулу души» Н. О. Лосский как будто бы преодолел, «показав русский характер через призму его типичных добродетелей и пороков. Однако в действительности таинственная суть русского этноса, особенно его нравственной самоценности, оказалась как бы поднята на новую высоту, с которой и видно дальше и свет на которую падает не повседневный, а почти астральный, вызывая внутренний трепет у каждого, кто на нее поднялся.

Конечно, со многим, что написал Лосский, можно спорить – здесь есть и явные преувеличения и ошибки, заблуждения. Но общее ощущение полезности и благородной возвышенности труда русского мыслителя остается достаточно прочным.

Что представляет собой подход Лосского в методологическом плане? Это – по–своему классический образец аретологической этики. Аретология ¹, основы которой были заложены еще Аристотелем и усиленно разрабатывались в средневековье, переживает возрождение и подъем в мировой этической мысли второй половины XX века, как на Западе, так и на Востоке. Книга Н. О. Лосского «Характер русского народа» стоит у истоков этого подъема, стимулируя подобные исследования и сегодня.

Основной, наиболее глубокой чертой характера русского народа Лосский считает религиозность. Именно с ней он связывает и присущие русскому народу искания абсолютного добра (полностью осуществимого, согласно автору, лишь в Царстве Божием). Подобно другим религиозным мыслителям–этикам, Лосский связывает поиски добра с совестью, считая, что она особенно свойственна русским. Именно совесть позволяет наиболее четко различать добро и зло, влечет к совершенному нравственному состоянию. А такое состояние, по мнению Лосского, в своих наиболее совершенных формах может восходить только к Богу. Особенная укорененность и глубина совестливости в душе русского народа вызвана тем, полагает он, что этот народ своеобразно принял Христа в свое сердце как наиболее близкого ему человеколюбца. Утверждая религиозность как основную нравственную черту характера русского народа, Лосский опирается на самые различные высказывания: Ф. М. Достоевского, Л. Н. Толстого, П. А. Флоренского; Г. П. Федотова, С. Л. Франка, Л. П. Карсавина, А. С. Хомякова, Н. А. Бердяева; стремясь быть объективным, он широко приводит свидетельства зарубежных авторов

^{_________________________}

¹Артеология (от греч. aréto добродетель, logos учение) этическое учение о добродетелях и пороках (в широком смысле не только личности, но и группового социального субъекта)

17

(свидетельства интересные, оригинальные, практически неизвестные советскому читателю). Следует иметь в виду, что для Лосского – религиозность это не состояние духовной жизни народа в тот или иной исторический период, а центральное, неизменное качество русского характера. Недаром примеры и высказывания, на которые он ссылается, почерпнуты из самых различных периодов истории России – от Киевской Руси до нашего времени. Казалось бы, автор не абсолютизирует указанное постулируемое им свойство. Он соглашается с Л. П. Карсавиным, считавшим, что религиозность как момент русского духа включает в себя и воинствующий атеизм. Происходит это отчасти от пассивности русского православия, где «уверенность в будущем обожении обеспложивает настоящее» ¹. Русские же хотят действовать во имя чего то абсолютного. Если у них возникает сомнение в абсолютном идеале, они способны перейти от невероятной законопослушности к самому необузданному бунту, а в личном плане дойти до чрезвычайного циничного равнодушия или крайнего скотоподобия. Русская религиозность сосредоточена на эсхатологии, как считал Н. А. Бердяев, на стремлении к сверхземному. Божественному добру, и поэтому русский народ воистину есть «народ–богоносец». Таким образом, атеизм, бунтарство, нигилизм есть обратная сторона все той же медали – внутренней религиозности духа. Следовательно, заключает Лосский, религиозность, несмотря на разнообразные возражения и сомнения, есть основное, глубинное, объединяющее в единое целое характер русского народа.

Этому положению не противоречит, по мнению Н. О. Лосского, и факт торжества революционного («интеллигентски–нигилистического») атеизма в России. Превращение России в СССР, по мнению автора, свидетельствует о ее великой роли, великом предназначении в истории. Однако эта роль осуществилась «в очень печальной форме» – в тоталитарном государстве. Явилось ли это осуществление также результатом действия характера русского народа? Проявилась ли в революции такая его главная черта, как религиозность? В известном смысле – да, считает автор. «Подлинные коммунисты, большевики типа Ленина, задаются целью осуществить максимально доступное человечеству благо; они ищут смысла жизни и руководятся в своем поведении идеалом, – пишет Лосский, – идеал их и миропонимание противоположны религии… отвергнув Бога и абсолютные ценности Царства Божия, они абсолютизируют относительные ценности земного бытия и служат им с таким же почитанием, с каким религиозный человек относится к Богу…» Так служение идеалу Коммунизма становится «своего рода религией» ². Причем если религия у христианина требует любви к ближнему, даже и врагу, то у псевдорелигии коммунистов нет такого сдерживающего на чала, отсюда их фанатизм, свирепость к врагам. Таким образом,

¹Настоящее издание. С. 243.

²Там же С. 329

18

замена религиозности псевдорелигиозностью приводит к замене высочайшего достоинства характера русского народа глубочайшим злом; иначе говоря, «порча наилучшего дает наихудшее», приводит латинскую поговорку Лосский ¹.

Вместе с Н. А. Бердяевым, С. Н. Булгаковым, Л. Шестовым, С. Л. Франком и другими мыслителями Н. О. Лосский видит возможное возрождение России через православие, церковь и религиозность «русской души». Он проносит это убеждение через десятилетия. В ту пору, когда вышла книга «Характер русского народа», прошло более тридцати лет жизни автора в эмиграции. Судить об изменениях нравственно–психологического облика русского народа за эти годы Лосскому было очень трудно. Тем более о такой его черте как «всепоглощающая, всепронизывающая» религиозность. Не случайно, знакомясь с личными впечатлениями, примерами, разнообразными мнениями, приводимыми для доказательства этого положения, невольно чувствуешь, что все эти представления относятся даже не к предреволюционной эпохе, а являются духовным наследством, определенным идеологическим штампом, дошедшим из времен еще более далеких. Впрочем, идея религиозности, отраженная в книге, претерпела, причем в специфическом для Лосского виде, важные изменения.

Социально–политическая буря, выбросившая за пределы России первую волну русской эмиграции и обрекшая ее на мучительную агонию (в личном плане для многих ее представителей – несправедливую, причем речь идет о потере значительной части культурного потенциала страны), требовала переосмысления причин происшедшего, пересмотра отношения к родному народу и культуре, понимания судеб России во всеисторическом, мировом масштабе. Религиозность явилась достаточно простым, успокоительным, дающим возможность для самых разных толкований путем такого переосмысления. Вот почему, как отмечают современные исследователи, обращение эмиграции к религиозности сопровождалось не только требованием отказаться от «без религиозного социализма» – этого «наказания Божия» для русского народа, не только призывами к благочестивому милосердию, народности, молитве, возрождению всего «исконно русского» и т. д., но и неприязнью к революционному народу, допустившему

______________

¹Настоящее издание. С. 330. Кстати говоря, здесь автор противоречит себе. Так, несколькими страницами ранее он отмечает, что Ленин «был настоящий русский интеллигент, объединивший вокруг себя таких же… интеллигентов. Я не включаю, конечно, Сталина в это число: Сталин был просто честолюбец и властолюбец…». «Настоящие сподвижники Ленина были искателями максимального добра для всего человечества». Выходит, именно Сталин и сталинисты извратили стремление большевиков ленинцев к «максимальному добру», насадив тоталитарный режим в стране? К тому же Лосский не мог не знать к моменту написания книги об уничтожении сподвижников Ленина сталинским режимом. Тогда встает вопрос: можно ли говорить о ленинизме как псевдорелигии, ответственной за печальные последствия преступлений сталинизма? Во всяком случае, вопрос этот автору просто опускать было нельзя.

19

«Антихриста и комиссаров–жидомасонов», с его доверчивой тупостью, склонностью к стихии, раболепному фанатизму, неспособностью освоить достижения западной технической цивилизации и т. п. Иначе говоря, этот взлет православной религиозности был весьма противоречив и наглядно отражал – в экстремальных условиях эмиграции – интересы самых различных, иногда противоположных социально–политических сил.

Книга Н. О. Лосского вышла уже по прошествии этого времени «мятущегося больного духа» русской эмиграции. И ее автор отчасти сумел, с учетом прошедших десятилетий, несколько иначе понять идею религиозности русского народа. Религиозность остается главной и объединяющей чертой русского характера – это многозначительный для книги лейтмотив. Однако что вкладывает в нее автор, в чем он видит ее особенности, делающие ее именно русской? В стремлении к добру как Абсолюту нравственному; в идее мессианизма как «соборности» всех людей, основанной на любви, любви к Богу (а не дохристианского еврейского мессианизма «избранного народа», создающего блаженное царство Израиля в мире. – Н. А. Бердяев), в пророческом предвосхищении счастья всех народов через счастье русского народа; в совестливости и исключительной способности подчиняться ее самосуду; в сочувствии и тонком умении соучаствовать в интимном движении души чужого человека; в освоении особых, интуитивно–нравственных форм опыта и т. д. Короче говоря, весь реестр добродетелей характера русского народа как бы подкрепляет идею религиозности. Однако имеет ли каждая из этих добродетелей свой самостоятельный смысл и специфическую, особую ценность? Несомненно, имеет. Если так, то «всепронизывающая» идея религиозности становится как бы ненужным, искусственно введенным дополнением, она может быть безболезненно отброшена. Остаются же добродетели гуманистические, преломленные через национальные черты характера, общечеловеческие ценности. В попытке раскрытия этих ценностей, а не в идее религиозности–основное достоинство труда Н. О. Лосского. Это корневые нравственно психологические черты народной духовности, определяемые труднейшим и разносторонним историческим опытом русского этноса. Понимание этих накопленных ценностей, причем не внешнее, формальное, а интимное, внутридушевное, дает возможность такого интуитивного предвосхищения исторической судьбы русского народа, которого простыми социологическими, культурологическими и другими подобными методами вряд ли можно достигнуть. Здесь работа Лосского дает особую пищу для размышлений, стимулируя более глубокое проникновение не только в прошлое народа, но и в его будущее.

Мы не знаем, каким будет «характер русского народа» через столетия; сейчас не знаем даже, каким он будет через ближайшие десятилетия. Но этик, который напишет книгу о чем‑то подобном, наверняка сможет опираться на морально–психологические изыскания Н. О. Лосского, ибо нравственно–психологическая нить

20

духовной жизни народа, непрерывно и существенно изменяясь, все же остается единой нитью.

Означает ли это, что ныне морально–психологические изыскания Н. О. Лосского дают лишь повод для раздумий – горестных или обнадеживающих, и ничего более? Думается, что не означает. Конечно, такие раздумья – потребность нашего смутного времени. Упования русского мыслителя на ценности высокие, обще человеческие, на добродетели необычайно яркие, завершенные в своей «крайности» и, подобно звенящей, перенапряженной «струне», вплетенные в характер русского народа могут быть стимулом радостного, патриотического мечтания о замечательном будущем, которое ожидает – в нравственном отношении – русский народ. И все же мечтания – это мечтания, а раздумья – это лишь раздумья. И не только в них, думается, сегодняшняя, всамделишная польза этических прозрений Лосского. Ему удалось взглянуть на характер русского народа в его внутренних противоположностях, в наклонности метаться от одних крайностей к другим. Для него это была картина, растянутая на столетия, самое большое – десятилетия. Сейчас же мы наблюдаем ее в ускоренном, карикатурно сжатом во времени виде – она меняется за годы, даже месяцы. А значит, тем резче, тяжелей и болезненней метания, смена «нравственных» полюсов народного характера.

Маятник на шкале ценностей раскачался до невероятности: ни о какой нравственно психологической уравновешенности говорить не приходится. Искание высших ценностей жизни, преклонение перед идеалом (пусть даже коммунистическим, что, согласно автору, тоже «своего рода» религия) – где оно? Коммунистический идеал опорочен, усиленно, целенаправленно искореняется. Религиозные идеалы, заполняющие этот мировоззренческий вакуум, его не заменили – им приходится сталкиваться с боевым, настырным идеалом всемерной, быстрой наживы и богатства как единственной самоцели человеческого существования. Какие черты характера русского народа возобладают в этом процессе? Инициативность, максимализм, склонность к экстремизму и анархии? Или пассивность, равнодушие отчаяния, терпеливость, прекраснодушная мечтательность? А может быть, тотальное бунтарство, разъяренное противостояние всякому обману, идеологическому жульничеству, внедряемому в доверчивое, наивное сознание народа, и переход от доверчивости к безудержному нигилизму и обостренному скептицизму? А отсутствие чувства меры – как в оценке своих противников, так и в увлечении тем безудержным самобичеванием, а теперь уже поливанием помоями всей своей тяжкой, противоречивой, кровавой и все же великой истории великой державы? Диполи добродетелей и пороков русского характера, их изменение может быть в определенной степени прослежено и с помощью «этического компаса Лосского» – так назовем его «старомодный» метод анализа.

Это уже немало – и именно для дня сегодняшнего, дня тревог и растерянности, ожесточения и абсурдности, короче, тяжелого

21

состояния нравственно психологического хаоса, возбуждаемого в народе.

Переломные исторические эпохи – это объективная перекличка времен. Они вызывают и перекличку идей, умонастроений. Мертвые уже не мертвые, если их слушают живые. Таким «живым», в немалой части своего творчества, является для нас – в трудное время нравственно–психологического обновления, исканий, блужданий, хаоса ценностей – Н. О. Лосский. Его этические изыскания несут на себе тяжелую печать времени перелома, отчаяния и надежды, страха и духовного мужества. Они более чем поучительны, раскрывая те выводы, которые ведут в тупик, те духовные «идолы», которые спонтанно возникают на этом пути. «Идолы» эти ныне возрождаются, и не без изощренных попы ток и активности антисоциалистических сил. Однако Лосский ну жен нам не поэтому. А прежде всего потому, что он остался самим собой до конца, являя пример той проникновенной «этики добродетелей», которая основывается на возвышении подлинно гуманистических начал, на понимании глубинной внутренней связи всего человечества, любящего и ненавидящего, надеющегося и страдающего.

Александр Титаренко

23

01

УСЛОВИЯ АБСОЛЮТНОГО ДОБРА

Основы этики

24

02

ВВЕДЕНИЕ

Этика есть наука о нравственном добре и зле и об осуществлении его в поведении человека. Она исследует конечную цель жизни человека и поведения его, поскольку оно ведет к достижению этой цели или отклонению от нее.

Задача этой книги состоит в том, чтобы изложить этические учения, развиваемые мною в связи с интуитивизмом в гносеологии и с конкретным органическим идеал–реализмом или иерархическим персонализмом в метафизике. Для этой цели мною осуществлены заранее два вводных исследования: общее учение о ценностях изложено в моей книге «Ценность и бытие. Бог и Царство Божие как основа ценностей»; учение о свободе, как главном условии нравственного поведения, изложено в моей книге «Свобода воли».

Исследуя ценности, я показываю, что существуют не только относительные, но и абсолютные ценности. Абсолютные ценности, как все, что относится к области первичного, не могут быть до казаны путем вывода из каких‑либо других начал; они могут быть только непосредственно усмотрены и опознаны. Разногласия относительно существования абсолютных ценностей и состава их обусловлены неточностью опознания, предвзятостями, возникающими в особенности на почве ложных метафизических учений, а также свойственной человеку «узостью сознания ценностей», ярко обрисованною Н. Гартманом в его «Этике» (см.: Ценность и бытие. Гл. III).

Усмотрение положительных ценностей и даже одобрение их вовсе не ведет за собой с принудительной необходимостью осуществление их: «Вижу лучшее и одобряю его, но следую худшему», – говорит Медея в «Метаморфозах» Овидия. Как возникает это печальное злоупотребление свободой, в чем состоит правильный путь поведения и каковы условия, содействующие вступлению на него, – к обсуждению этих вопросов мы подойдем через критику некоторых наиболее распространенных направлении этики–эвдемонизма, биологизма, натуралистического эволюционизма.

24