Текст книги "Записки офицера-пограничника (СИ)"

Автор книги: Николай Штаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

– Елена Тимофеевна, мы с Любой решили пожениться! И я прошу вашего согласия.

Она, как будто ей невдомек:

– Как это вы решили пожениться? Отец, ты слышал, что они надумали? Решили пожениться!

Я был в таком смятенном состоянии, что был совсем не рад, что все это затеял.

– Давно вы это надумали, что решили пожениться? – спросила мама Любы.

– Месяц назад, – ответил я.

Долго мы разговаривали и, наконец, ее родители дали согласие.

На следующую субботу, где-то в середине марта, мы с Любой долго выбирали, когда же нам осуществить регистрацию и свадьбу. Я предлагал в мае, сразу после выпуска. Она не соглашалась: "Если в мае, то всю жизнь будем маяться, давай в конце апреля". Я не хотел в апреле, ведь в апреле предстояли учения и много шло зачетов один за другим, а еще, в конце апреля, начинались курсовые экзамены. Но все-таки она меня переубедила и настояла на своем. Среди недели выбрали время и поехали в районный ЗАГС подавать заявление о регистрации. Нам предоставили месяц на раздумья и назначили 24 апреля – день проведения бракосочетания.

После подачи заявления в ЗАГС пошла у нас подготовка к свадьбе.

Купили в первую очередь обручальные кольца. Люба заказала себе свадебное платье; ездила к знакомым на торговую фирму и подобрала мне свадебный костюм, лакированные туфли. Родители занимались приготовлением к свадьбе. Свадьбу решили играть на дому, в квартире ее родителей, 24 и 25 апреля 1971 года.

24 апреля 1971 года – была суббота, наш день регистрации. Моим другом на свадьбе был Саша Левыкин, подружкой Любы – Зина Чернецова. Собрались гости в этот день, мы с Любой нарядились, нас не узнать, особенно Любу – пылали розовые щеки у нее, играла переливами прическа и серебрилось платье. Все ахнули: "Вот это невеста!" Подкатили машины, в основном "Волги", сели молодые, родственники и гости, и покатили все в ЗАГС. Там была совершена торжественная церемония бракосочетания. Мы там обменялись кольцами, то есть их одели друг другу. С Любой мы поставили свои подписи в книге и я получил Свидетельство о браке.

После выхода из ЗАГС прокатились на машинах по городу, обязательно мимо училища, потом на гору Кок-Тюбе, куда курсанты каждую неделю совершали марш-броски, заехали к ее подружкам на фирму, – и домой. А дальше пошла гулянка на дому – поздравления, тосты и крики – "Горько!" На улице танцевали гости – была ведь теплая пора – светило солнце, возле дома и в саду цвели черешни. Памятный для нас с Любой был день 24-го апреля 1971 года. 25-го апреля все продолжалось на дому. А рано утром, 26 апреля, я пошел к себе в дивизион, и снова за учебу. Ведь начинались курсовые экзамены за 4-й курс.

После нашей свадьбы я попал домой, к Любе, только через неделю после первомайских праздников. Правда, 2-го мая она приходила ко мне на свидание. Встретились мы с ней на центральном КПП, провели вместе часа два в комнате свиданий.

После первомайских праздников продолжались курсовые экзамены и в увольнение, в рабочие дни, женатых уже не отпускали.

Через неделю после нашей свадьбы, снова свадьба (30-го апреля в субботу), – но уже у подружки Зины.

Женился мой друг Саша Левыкин на Зине. Моя Люба, в платье темно-синем, была у Зины дружкой; я на свадьбу не попал: назначили меня в суточный наряд по дивизиону – все было по графику. В праздничные дни замениться никто не хотел: у каждого были свои проблемы. Пришлось идти дежурить. Поэтому на их свадьбе я не погулял, а жаль, хотелось. Ведь Зина писала письма мне и просила по воздействовать на Сашу для ускорения их свадьбы. Как мог, так и воздействовал я на него, но дело все-таки дошло до их свадьбы еще в апреле.

Их регистрация проходила в том же ЗАГСе, где проходила, неделю назад, наша.

Да, тогда в марте и апреле 1971 года шли свадьбы чередом одна за другой на нашем курсе. Каждую субботу по проспекту Ленина проносились свадебные кортежи, и, будучи на улице или в классах, каждый мог услышать протяжные звуки сигналов автомашин, проносящихся мимо нашего училища, – выпускники подавали сигналы о своей женитьбе.

Мы с Сашей Левыкиным включились в учебу – приступили к подготовке и сдаче курсовых экзаменов, которые уже шли полным ходом, начиная с 20 апреля. На курсовые экзамены обязательно были вынесены те учебные дисциплины, которые выносились на государственные экзамены.

На подготовку к каждому курсовому экзамену выделялось, в соответствии с учебным планом, два-три дня. Дней на подготовку для сдачи курсового экзамена по физической подготовке не выделялось. А на такие дисциплины, как служба и тактика пограничных войск и общая тактика на подготовку и сдачу выделялось по 5 дней.

Итак, с 10 мая 1971 года в нашем училище начала работать государственная экзаменационная комиссия.

Встреча членов государственной экзаменационной комиссии (ГЭК) с курсантами-выпускниками состоялась в 10.00 10 мая 1971 года. Нам был зачитан приказ Председателя КГБ при Совете Министров СССР о создании ГЭК, доведен состав и представлены председатели и члены подкомиссий по выносимым на экзамены дисциплинам.

Председателем государственной экзаменационной комиссии, в соответствии с приказом Председателя КГБ при Совете Министров СССР, был назначен генерал-майор Ильин.

Учебным отделом было составлено расписание сдачи государственных экзаменов, которое было утверждено Председателем ГЭК.

Наша, 7-я, учебная группа первым сдавала государственный экзамен по высшей математике – 12 мая 1971 года. Этот экзамен был письменным. На подготовку выделялось два дня. Все упорно готовились. Я помню, что для страховки, иголочкой на гранях шариковой авторучки нацарапал сложные математические формулы. Но при сдаче этого экзамена по высшей математике мне не пришлось пользоваться этой шпаргалкой. У меня было какое-то озарение на экзамене – я помнил все, так что шпаргалка была излишняя. После проверки письменных работ, я получил отличную оценку.

Следующий выпускной экзамен – огневая подготовка. Выносилась теория по знанию основ и правил стрельбы, материальной части оружия, и практика – стрельба: с пистолета Макарова по мишени с кругами на 25 м, а также первое упражнение из автомата Калашникова днем и специальное пограничное упражнение ночью. Как будто и не сложный экзамен, но все зависело от психологического состояния курсанта. Много медалистов срезались именно на стрельбе из пистолета Макарова. В воображении курсанта, идущего на медаль, была медаль, как будто уже в руках, – и тут начала дрожать рука, – очень хотелось получить отличный результат: надо выбить не менее 25 очков, из 30-ти возможных, тремя патронами. Ведь 25 очков – это "отлично", от 24 до 20 очков – "хорошо", 15 очков – последняя грань тройки, а ниже – это уже "неудовлетворительно". Вот, из-за волнения и нахватали наши отдельные "медалисты" низких результатов по стрельбе, и не увидели заветных золотых медалей. Из пистолета у меня был результат отличный.

Я хорошо помню, как на государственном экзамене выполнял 1-е упражнение учебных стрельб из автомата Калашникова днем на стрельбище. Присутствовали на стрельбах два генерала: генерал-майор Заболотный – наш начальник пограничного училища и генерал-лейтенант Меркулов – командующий Восточным пограничным округом. Я отстрелял на "отлично". Намеревался доложить о результатах стрельб руководителю стрельбы – председателю подкомиссии, но он меня остановил:

– Вот видите, сидят генералы – идите и докладывайте генерал-лейтенанту Меркулову.

Я побежал к генералам, они сидели и разговаривали между собой. Я слева подошел и как гаркнул:

– Товарищ генерал-лейтенант! Курсант Штаченко выполнял 1-е упражнение учебных стрельб из автомата Калашникова. При стрельбе наблюдал: первая цель – поражена двумя очередями, вторая цель – поражена тремя очередями, патроны израсходованы не полностью, задержек при стрельбе не было.

– Молодец, – сказал генерал-лейтенант Меркулов, – идите!

Отходя от них, я услышал, как генерал-лейтенант Меркулов обратился к начальнику нашего училища: "Вы мне побольше пришлите таких бойких выпускников в восточный округ".

Следующий государственный экзамен – научный коммунизм – наша учебная группа сдавала 18.05, я получил оценку "хорошо". Это был устный экзамен.

Службу и тактику пограничных войск наша группа сдавала 20 и 21 мая, в течение двух дней. Первый день – сдавали теорию по билетам, на второй день – практику. Я получил общую оценку "отлично".

Общую тактику то же сдавали в течение двух дней. В первый день сдавали теорию по билетам, на второй день – практику. На практику выносилась взводная тематика: "Взвод в наступлении", "Взвод в обороне" и "Взвод в походном охранении". Три вида. Учебную группу распределили на три подгруппы (отделения). Каждый курсант тянул жребий. Я вытянул жребий по тематике – "Взвод в наступлении". Поэтому практику сдавал путем организации наступления и управления взводом в наступательном бою. Наша подгруппа начинала сдавать практику первой. Всем девяти курсантам этой подгруппы выдали тактические задания. Мы его должны изучить, затем, умственно, – уяснить задачу, отдать предварительные распоряжения взводу, оценить противника, оценить свои силы и средства, оценить местность, принять решение, отдать боевой приказ на наступательный бой и организовать взаимодействие и всестороннее обеспечение взвода в бою. На подготовку дали нам 30 мин. По истечению указанного времени, председатель подкомиссии каждому из девятерых определил, кому и что докладывать из элементов организации наступления.

По организации наступления мне председатель подкомиссии определил: отдать боевой приказ взводу на наступление. Все курсанты подгруппы в логической последовательности, относящейся к организации наступления, поочередно докладывали членам подкомиссии. Когда до меня дошла очередь, я поставил задачу заместителю командира взвода, чтоб он построил учебный взвод, осуществил проверку внешнего вида, заправку, экипировку личного состава и доложил мне. Я принял от него доклад. Далее скомандовал: "Взвод, – Смирно! Слушай боевой приказ на наступление!" Я четко отдал боевой приказ взводу на наступление в соответствии с той обстановкой, которая была изложена в тактическом задании и в соответствии с моим принятым решением.

Следующий товарищ после меня организовал взаимодействие и всестороннее обеспечение взвода в наступлении. Этим и закончилась организация наступательного боя.

Следующий элемент практической части экзамена – управление взводом в динамике наступательного боя.

Взвод занял исходное положение для наступления. Был подан сигнал о переходе в атаку. Первый курсант начал управлять взводом в сложившейся обстановке. Председатель подкомиссии управлял действиями условного "противника", оценивал работу по управлению взводом назначенных командиров, через одну-две вводных осуществлял смену командиров. Я тоже решал одну из сложных вводных – уничтожение отдельной огневой точки противника взводом в глубине обороны "противника". Мое решение, мои команды и распоряжения, по оценке членов подкомиссии, были целесообразными, а действия взвода – успешными. Поэтому при подведении итогов экзамена мне была объявлена оценка "отлично".

Последний государственный экзамен – физическая подготовка. Мы ее сдавали 25 и 26 мая 1971 года. Сдавали гимнастику и кросс на 3000 м. Гимнастику сдавали до обеда 25 мая, а кросс проводился 26 мая. Предельно минимальный показатель на "отлично" на кроссе 3000 м – 12 мин. 20 сек. Кросс на 3000 м выпускники, в составе своих учебных групп, бегали в роще "Баумана" по одному большому кругу.

Вывезли нашу учебную группу с училища на автомашине к месту старта. Нам дали минут 15 времени на разминку и затем подозвали к старту. Председатель подкомиссии довел условия и правила при совершении кросса. Была подана команда: "Приготовиться к старту!". Старт, по условиям, принимался стоя. Далее была подана команда – "Внимание!", и – "Марш!". Были включены секундомеры и мы побежали. Я бегал быстро, поэтому сразу возглавил забег учебной группы – побежал первым. В высоком темпе пробежал я километра два и оглянулся – от поворота за деревьями было метров 200 и я за собой не увидел никого. Я немного сбавил темп, подумал, что до финиша меня никто не догонит, отличную оценку я себе уже обеспечил. Пробежал таким темпом метров 400, и, вдруг, смотрю: впереди из кустов выскакивает курсант Демченко (он из нашей группы, мой земляк) и побежал впереди меня в сторону финиша. Я, естественно, его обогнал. А за 300 м до финиша услышал за своей спиной резкие вдохи и выдохи, – это меня догонял курсант Хачатрян Сергей. Перед самым финишем он меня обогнал и прибежал первым, а я – вторым. Он показал результат – 11 мин. 15 сек., я – 11 мин. 32 сек. Курсант Хачатрян был сильнейшим бегуном в училище на длинные дистанции, поэтому я не жалел, что упустил ему пальму первенства. В благоприятные дни курсант Хачатрян пробегал 3000 м, в сапогах, за 10 мин. 50 сек. Если бы я до конца шел тем же высоким темпом, то наверняка прибежал бы первым. Но такой темп до конца держать сложно и тяжело. Поэтому я дал себе волю, в конце забега, и расслабился чуть-чуть, зная, что оценку "отлично" я себе обеспечил, а это и дало возможность меня обогнать курсанту Хачатряну. После меня стали финишировать другие курсанты; потом между собою мои сокурсники стали удивляться: как так получилось, что Гриша Демченко оказался перед финишем впереди них бежать?

А оказалось так. Ведь наш Гриша за 4-ре года ни разу на положительно не пробегал даже 1000 м. Дабы он не получил на государственном экзамене оценку "неудовлетворительно", преподаватель по физической подготовке в 300 м от старта ждал его на велосипеде в кустах. Гришка до этого места добежал в хвосте группы и подсел на велосипед. Преподаватель, капитан, зная все тропы в роще, подвез его и, за 500 м от финиша, в месте невидимом с финиша, высадил его. Вот почему он оказался впереди меня. Финишировал он в группе троечников.

Государственные экзамены закончились 26 мая 1971 года, до выпуска оставалось всего 2 дня. Не все дошли до финиша с нашей учебной группы. Были потери даже в ходе государственных экзаменов. Решением председателя ГЭК был отчислен курсант Мезенцев после сдачи четырех государственных экзаменов. Причина: ударил солдата – дневального по КПП – за то, что тот не пропускал его девушку через КПП на вечер отдыха в училище. Вот и поплатился за свой проступок. Зря четыре года проучился.

26 мая нам выдали с вещевого склада всю нашу офицерскую форму одежды. Парадную форму мы начали готовить на выпуск – гладить, примерять.

27 мая 1971 года нас, выпускников, построили на плаце и довели приказ Начальника Пограничных войск КГБ при Совете Министров СССР, из которого каждый узнал, куда направляется для дальнейшего прохождения службы. Я направлялся в распоряжение начальника войск Среднеазиатского пограничного округа. До этого я знал, что поеду именно в этот округ, так как нам, еще в марте, доводили решение Начальника Пограничных войск КГБ при Совете Министров СССР. А в решении было следующее: кто, будучи солдатом, из какого округа приехал поступать в училище, должны, после его окончания, вернуться обратно в свои округа. В этот день – 27 мая 1971 года – меня и других выпускников рассчитали в финансовой отделении училища. Я получил первое офицерское денежное содержание – 180 рублей. На то время это были хорошие деньги.

Наступил день выпуска – 28 мая 1971 года. С утра мы все одели парадную форму – цвета морской волны – и ровно в 09.50 нас командиры построили повзводно в двух шереножном строю на строевом плаце лицом к трибуне; курсанты других курсов стояли взводными колонами. В стороне на плаце собрались родные и близкие лейтенантов-выпускников, там стояла и моя жена Люба. Ровно в 10.00 на плац перед строем вышли начальник училища и Председатель ГЭК генерал-майор Ильин. Заместитель начальника училища рапортовал начальнику пограничного училища генерал-майору Заболотному. По сигналу был осуществлен вынос Боевого Знамени части. Перед строем выпускников – перед каждой из учебных групп – помощники быстро вынесли столы, к ним с дипломами подошли представители отдела кадров. Слово было предоставлено Председателю ГЭК; он зачитал приказ Председателя КГБ при Совете Министров СССР "О выпуске курсантов с пограничного училища и присвоении воинского звания лейтенант......". Было зачитано 173 фамилии выпускников; в этом списке я услышал и свою фамилию. При зачитывании фамилий, представители отдела кадров начали вручать дипломы выпускникам и нагрудные знаки.

По окончанию зачитывания приказа с трибуны пошли поздравления и напутствия выпускникам. Эта вся церемония продолжалась часа два. Окончание мероприятия завершилось прохождением торжественным маршем. Первыми мимо трибуны прошли группы лейтенантов-выпускников, затем учебные группы курсантов других курсов. Вот и прощай наше родное училище!

В 15.00 28 мая 1971 года в актовом зале началась неофициальная часть выпуска. Там собрались все выпускники-лейтенанты, их жены (кто был женатый) и наши отцы-командиры. Сидели все за столиками; командиры провозглашали тосты за нас, желали успешной службы. Мероприятие длилось часа три-четыре, прошло хорошо, все были веселые, радостные, немного под градусами.

Это наша, 7-я, учебная группа

После окончания неофициальной части выпуска все были свободны. Моя Люба и ее подруга Зина захотели зайти в нашу казарму и посмотреть, где мы проживали все четыре года. Мне этого не хотелось, мне за четыре года надоела эта казарма и я не хотел, чтобы туда заходила Люба. В казарму еще, раз-за-разом, забегали выпускники. Поэтому я Любе сказал, что в казарме нам делать нечего, надо идти домой. Поэтому мы постояли, посмотрели на это здание, где прошло наше становление как будущих офицеров. Я тогда подумал, что вряд ли еще придется повидать свою казарму, зайти и похлопать ту кровать, на которой проспал все четыре года.

После выпуска мне, как и другим товарищам, был предоставлен месячный отпуск. В управление Среднеазиатского пограничного округа, в Ашхабад, необходимо мне было прибыть 3-го июля 1971 года.

Начался мой первый офицерский отпуск. Моя молодая жена первую неделю июня еще работала, я оставался в доме ее родителей, читал книгу и слушал, как на улице идет затяжной дождь. Дней десять тогда в Алма-Ате безостановочно шли дожди. Наконец-то Люба уволилась с работы и мы начали собираться ехать на мою малую родину – в Лиховку, к моим родителям. Набили два чемодана одежды. Я с собой взял и парадную и повседневную форму; Люба тоже набрала много своей одежды и обуви. Летели самолетом в г. Днепропетровска через Москву. После прибытия в Днепропетровск мы пару дней погостили у моей сестры Люды и брата Виктора и двинулись дальше в Лиховку, к родителям. В Лиховке от автобусной остановки пошли пешком через луга, мимо колхозной фермы. Я с трудом тащил два набитые чемоданы. Проходил с чемоданами в руках метров 50 и останавливался для отдыха. Долго шли. Когда мимо фермы проходили, так все доярки стояли и смотрели на нас, не отрывая глаз, все угадывали, кто же это идет. Дома нас встретили 60-ти летние родители. Отцу моему было 62 года, а маме – 59 лет. Понравилась им тогда невестка.

В то время, в одно из воскресений июня 1971 года, проводились выборы депутатов в Верховный Совет СССР; мы с Любой пошли на выборный участок в Лиховке, который находился в местном клубе. Я, соответственно, оделся в парадную форму, Люба тоже нарядилась и пошли в клуб голосовать. Я замечал, что, возле клуба и в самом клубе, на нас пристально смотрели, между собой шептались, – все делалось, как в любом селе.

В своем селе я Любу ознакомил с нашими степями и полями, с посадками и лугами, речками и озерами, так что надолго она запомнила их. Однажды, мы с Любой ездили велосипедом за травой на луга для коровы, тогда было все кругом в зелени; трава на лугах была высокая, сочная, а людей – ни души. Мы спокойно накосили целый мешок травы и на велосипеде привезли домой к родителям.

Две недели мы побыли в Лиховке у моих родителей и собирались уезжать. Так как автобус с "центра" села, с автобусной остановки, отправлялся до г. Вольногорска рано, то мы решили накануне, после обеда, выдвинуться к тети Дуси, свахи моих родителей и там заночевать. Провожать нас решила пойти моя мама. Нести два чемодана мне в руках было тяжело, поэтому я у своего отца позаимствовал велосипед. Погрузил оба чемодана на него и покатил в пешем порядке, опять через луга и мимо фермы; Люба с мамой шли за мной. Приехали к тете Дуни, а там как раз в гостях был мой старший брат Толя с женой Валей и дочкой Леной. Мы разгрузились, потом расположились по комнатам. Нам на дорогу начали денежки давать: Толя дал 30 рублей, тетя Дуся дала 10 рублей. Потом мы все собрались и пошли по магазинам; зашли в магазин "Культмаг", – там Люба увидела большую куклу "Ульяну", одетую в вышиванку, которая стоила 25 рублей. Люба начала просить меня: "Давай возьмем, она мне очень понравилась!" Я ей в ответ: "А как мы ее довезем?". "Я буду везти ее в руках", – отвечала Люба. Что было делать? – пришлось покупать. Конечно, для сельских жителей это была большая роскошь, – покупать такую дорогую куклу.

У тети Дуси мы переночевали; утром пришли на автобусную остановку, и дальше автобусом поехали до г. Вольногорска; с Вольногорска электричкой – до Днепропетровска и дальше в аэропорт, а оттуда полетели через Москву до г. Алма-Ата, к родителям Любы. Через неделю мой отпуск кончался, пришло время готовиться к отъезду. По совету старших начальников, я решил ехать к месту своего назначения один, а Любу пока оставить у родителей.

Я уезжал к месту службы в жаркие края, уезжал в неизвестность, что меня там ждет, какие перспективы службы? Летел я к месту службы самолетом, и прилетел в г. Ашхабад.

Офицерская служба в Пограничных войсках СССР.

После окончания пограничного училища нам, всем выпускникам, было присвоено воинское звание лейтенант – мы стали офицерами. Когда мы обучались на 3-м курсе, курсовой офицер, капитан Толстухин Д.Н., нам часто говорил: «После выпуска из училища, вы только через три года станете настоящими офицерами.». Он имел в виду, что внутренне, в психологическом плане, выпускник – как офицер – сформируется окончательно не раньше, как через три года. Действительно, молодому офицеру, прибывшему в войска, надо время, чтобы втянуться в офицерскую должность, почувствовать свою власть над подчиненными, врасти в обязанности должностного лица, научиться правильно распоряжаться своими правами по отношению к подчиненным.

Первые месяцы работы на пограничной заставе показались очень трудными: надо было быстро вникать в службу пограничной заставы, обучать подчиненных, испытывать каждые сутки значительные физические нагрузки, и вдобавок, – туркменская жара. Даже в голову приходила такая мысль: "Если бы можно было, то я согласился бы пойти вновь в пограничное училище и повторно проучиться еще четыре года". Оказывается, очень трудное становление выпускника, как офицера, – оно требует длительного процесса.

3-го июля 1971года я, Штаченко Николай Николаевич, к 10.00, прибыл в управление войск Среднеазиатского пограничного округа. Там нас, выпускников из двух пограничных училищ, собралось человек пятьдесят. Была в то время сильная жара, пили воду неимоверно, все выпитое выходило из нас потом. В управлении округа с нами провели 3-х дневные сборы; на занятиях нам довели особенности обстановки и условия охраны границы на участке пограничного округа. Были занятия и по другим важным вопросам, имеющим значение в дальнейшей службе молодых офицеров. В конце этих сборов довели приказ о распределении лейтенантов-выпускников по пограничным отрядам округа. В соответствии с этим приказом, я был направлен для дальнейшего прохождения службы в Каахкинский пограничный отряд, находящийся в 120 км юго-восточнее Ашхабада. Кроме меня, в этот отряд, были назначены молодые лейтенанты: Хабиев, Стариковский, Корниенко, Веричев, Горчаков, Чекмарев, Северюхин (он прибыл в отряд после 3-х месячных курсов переподготовки), Чугреев (с московского пограничного училища).

В пограничном отряде с вновь прибывшими молодыми офицерами проводились 5-ти дневные сборы. С нами проводили занятия офицеры разных отделов и служб штаба пограничного отряда, тыла, разведывательного и политического отделов. Была доведена структура пограничного отряда. Мы узнали, что наш пограничный отряд состоит из 3-х пограничных комендатур, в их составе, в общей сложности, находилось 23 пограничные заставы. Была доведена обстановка на участке пограничного отряда и условия охраны государственной границы, дана общая характеристика каждой пограничной заставы. На сборах нам представили лучших (бывших) начальников пограничных застав: майора Степанова, который прослужил 17 лет на пограничной заставе, а на тот час занимал должность офицера отделения службы штаба отряда; майора Кривегу – 14 лет прослужил на заставе, на тот час занимал должность начальника огневой подготовки отделения боевой подготовки штаба пограничного отряда; майора Плахотного – службе на заставе отдал 13 лет, на период нашего прибытия занимал должность старшего офицера по организационно-мобилизационной работе штаба отряда. Этими офицерами нам было дано напутствие и советы относительно службы на заставах и работы с подчиненными солдатами.

В период пятидневных сборов мы воочию познакомились с капитаном Бобовым А.В. – начальником отделения боевой подготовки штаба пограничного отряда. Во время занятий на сборах были перерывы; во время перерывов молодые лейтенанты выходили на улицу и сидели на скамеечках возле здания управления пограничного отряда. По аллее, мимо нас сидящих, проходили в штаб и со штаба то один майор, то другой, – и никто из молодых лейтенантов не подавал команды: "Товарищи офицеры!" или самостоятельно подняться и отдать воинскую честь. В разговорах мы их не замечали. И, видать, кто-то из них пожаловался капитану Бобову А.В. или он это видел в окно из кабинета. На одном из перерывов он вышел из помещения на улицу – мы не знали кто этот капитан – постоял несколько секунд рядом и сделал нам, молодым лейтенантам, замечание громким голосом, что мы все вскочили: "Товарищи лейтенанты, вы почему не приветствуете старших офицеров?" Мы все вытянулись в струнку, и я подумал: "Кто этот капитан?" Долго не пришлось ожидать, он сам представился. И потребовал впредь быть внимательными не забывать приветствовать старших офицеров путем отдания воинской чести.

По окончанию сборов молодых офицеров распределили по пограничным заставам. Меня назначили заместителем начальника 13-й пограничной заставы – застава "Казган-Кала". Застава входила в состав 2-й пограничной комендатуры. Кроме 13-й заставы, в состав 2-й пограничной комендатуры организационно входили заставы с 8-й по 15-ю. Комендантом пограничной комендатуры в то время был подполковник Ревизов. Заместителем коменданта пограничной комендатуры по политической части – майор Хомнюков, общим заместителем был старший лейтенант Ивахненко. Что характерным было в начале 70-х годов в нашем пограничном отряде? А то, что из 23-х застав, -половиной из них командовали майоры, остальными – капитаны, и тремя-четырьмя заставами командовали старшие лейтенанты. Некоторые начальники застав даже заканчивали свою офицерскую службу на заставах – служили до самого ухода на пенсию. Дети офицеров застав, дошкольного возраста, жили на заставах при своих родителях. А когда подходило время идти в школу, их увозили в Ашхабад, в интернат. Там они обучались, и их привозили к своим родителям только на каникулы, на майские и ноябрьские праздники.

Числа 10 или 11июля 1971 года я прибыл на 13-ю пограничную заставу; представился начальнику заставы – старшему лейтенанту Бараннику Анатолию Петровичу. В то время он руководил заставой один. Заместитель начальника заставы по политической части, лейтенант Тингаев Геннадий Александрович – офицер по партийному набору – в то время учился на 3-х месячных курсах в Алма-Ате. Начальник заставы был женат, имел двух летнюю дочь. Его семья находилась в Москве у родителей жены. Семьи лейтенанта Тингаева Г.А. то же не было на заставе.

На боевом расчете начальник заставы меня представил личному составу заставы. На второй день я начал знакомиться с заставой, ее хозяйством и охраняемым участком. Застава была по штату – 50 чел., а налицо – только 42 пограничника. На заставе был питомник с двумя служебными собаками, рядом с питомником – конюшня для лошадей. Во дворе заставы бегало штук 5-6 поросят с большой свиньей. Застава была полу кавалерийская, поэтому за двумя отделениями были закреплены строевые лошади, и была пара офицерских лошадей. На заставе был гараж с двумя автомобилями: грузовой ГАЗ-63 и легковой УАЗ-69. Недалеко от заставы, в 800 метрах, находился населенный пункт – кишлак по названию Казган-Кала.

Что касается участка заставы: правый фланг – 8 км длиной, в основном был равнинный и оборудован двумя линиями КСП (контрольно-следовая полоса) и двумя сигнализационными системами, проходящими параллельно одна другой на удалены 300-400 м. От инженерно-технических сооружений заставы, совсем близко (метров 600-700), проходила железная дорога. Вдоль КСП были оборудованы гравийные пограничные дороги.

Левый фланг участка – 10 км по длине, был горный, оборудован одной линией КСП и системой. Дороги вдоль этого рубежа не было, движение пограничных нарядов осуществлялось по тропе на лошадях или в пешем порядке. Левый фланг участка пересекала речка Казган-Чай, которая брала начало в горах Ирана. В одном из мест участка заставы, над рекой, возвышался каменный обрыв высотой до 50 метров.

За первую неделю службы на заставе я ознакомился с участком: прошел пешком весь участок по линии границы и ознакомился, где стоят на участке пограничные столбы, а их было всего лишь три; и прошел по рубежу вдоль КСП и системы; ознакомился с расположением пограничных вышек и опорным пунктом пограничной заставы. По участку заставы – от распределителя на границе на речке Казган-Чай, – а также по участкам 12-й и 11-й пограничных застав, проходил канал, по которому пресной водой снабжался иранский город Лютфабад.

Пограничная застава осуществляла свою служебно-боевую деятельность по охране государственной границы ежесуточно. Пограничные сутки начинались с 20.00 и заканчивались в 20.00 следующих суток. Не позже как за час до наступления пограничных суток, то есть в 19.00, проводился боевой расчет на пограничной заставе, на котором присутствовали все пограничники заставы, без оружия и в головных уборах. На боевом расчете начальник заставы, или лицо его замещающее, доводил до пограничников – кто и из которого часу заступает на службу по охране государственной границы, кому представляется выходной день и т. д.