Текст книги "Гусарские страсти"

Автор книги: Николай Прокудин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Глава 6.
Ночное приключение

Никита стоял в конце длинной очереди в офицерском кафе, нервно постукивая носком ботинка об пол. Настроение паршивое. В кармане последний рубль, на завтрак и обед хватит. Но на ужин уже нет. Острый сексуально-финансовый кризис. То есть? А то и есть! Заглядываешь в кошелек, а там – хрен! Вернее – шиш.

Во всем виноват гад Мурыгин – уговорил купить большущий раскладной диван. Ему, видите ли, мягкого уголка не хватает в квартире для уюта. Диван подарили на свадьбу родственники жены, а кресел к нему нет. Он и надумал прикупить подходящие кресла, благо в магазин привезли гарнитур с точно такой же расцветкой ткани. Но кресла отдельно от дивана не продавались, а второй «сексодром» на кой?

Вовка долго искал, кому же этот диванище навязать.

Ахмедка подвергся долгой обработке, но устоял. Зачем он ему? Спать на кровати туркмена в училище научили, до того обходился стопкой матрасов и одеял. Диван в будущей семейной жизни – лишняя роскошью. Родственникам привезешь – не поймут, не так поймут.

Шмер – холостяк, в общаге эту громадину не поставишь.

Шкребус в долгах после приобретения мотоцикла.

«Самоделкин» Неслышащих и шкаф, и диван, и вообще всю обиходную мебель сам себе мастерил.

А вот у Никиты… как назло, в этот момент имелось шестьдесят рублей.

– Целых шестьдесят!

– Всего шестьдесят, – поправлял Никита.

– Всего целых шестьдесят! – настаивал Мурыгин.

– Что ты ко мне пристал, Мурыгин! Я приволок две армейские панцирные койки, меня они вполне устраивают.

– А ты провел их по службе КЭС? Это имущество роты! Завтра вдруг ревизия – и бегом принесешь их обратно. А сам ляжешь на голый пол, да?. А если завтра жена приедет, где ей?.. На пыльных некрашеных досках?

– У меня пол хороший, свежевыкрашенный. Ахмедка четыре банки подарил. Всю мансарду перекрасил.

– На полу все равно жестко! Даже на свежевыкрашенном! Нет, ну пошли в магазин, Ромашкин! Увидишь – не устоишь. Обивка – гобелен зеленого, даже изумрудного оттенка! Если я сегодня кресла не куплю, то завтра кто-нибудь точно уведет!

– Покупай. Я-то при чем? Сходи в другую роту! Гуляцкий твой друг, пусть войдет в долю.

– Гуляцкий?! У него в руках больше трешки не бывает, тем более после недавнего рождения наследника: жена все до копейки отбирает, чтоб не пропил. Сам не пойму, на что парень пьянствует? Окончательный выбор пал на тебя, ты моя жертва. Пойдем в военторг!

З-зануда! Проще согласиться, чем объяснить, почему не согласен!

– Девчата! Привел клиента! Будем брать вещь! – войдя в торговый зал, с порога объявил Мурыгин.

Никита спасовал, достал полтинник и оформил кредит. Кабала на шесть месяцев! Сотню послать жене на учебу, пятьдесят рублей в военторг, квартплата, партвзносы. Выпить не на что! Не то что в кафе питаться!

Глаза Мурыгина светились счастьем. Задача выполнена. Жена Лиля будет довольна!

«Мягкий гроб» оказался совершенно неподъемным. Двух солдат для переноса оказалось мало. Четверо бойцов с трудом доволокли диванище до дверей ромашкинской квартиры. Эх, не было печали! А сам виноват…

И теперь он перебивался с хлеба на воду. Трехразовое питание – три раза в неделю. Обычно завтракал свежим воздухом по пути на службу, обедал не всегда, а ужинал, если повезет, закуской к коньяку или водке. В общем, чем бог пошлет. Бог был переменчив – то благосклонен, то суров.

Сегодня с утра желудок протестовал против голода особо бурно, и Никита решил его слегка задобрить.

В кафе ворвался жизнерадостный гигант-борец Лебедь, гулко хлопнул по спине:

– Чего грустный, Никита! Гляди веселей! Жизнь прекрасна и удивительна! Я, по крайней мере, каждый день ей удивляюсь. Иди займи столик, я сейчас сделаю заказ. Угощаю! Не могу с кем-нибудь не поделиться!

Ну, если «угощаю»…

Лебедь-Белый принес один за другим три подноса с тарелками и стаканами. Салат с капустой и салат из помидор, запеканка, блинчики, яичница из двух яиц, котлета и картофельное пюре, жареная колбаса, кефир, молоко, какао. Крупный организм требует усиленного питания…

– Игорь! Я пас! У меня нет ничего, кроме рубля.

– Ай! Отстань! Сказал, угощаю! Ешь и слушай, что расскажу. Только не перебивай!

– Молчу и жую! – Собственно, что и подразумевалось. Когда я ем, я глух и нем. А жрать хоте-елось! Потому – нем. Ну, ладно, не глух. Все-таки благодетель Лебедь угощает – в благодарность надлежит хотя бы послушать.

– Ты, Никит, знаешь, как я люблю женщин!

Никита преувеличенно кивнул – с набитым. Кто ж не знает, как записной ловелас Лебедь любит женщин! А уж как они его!.. Лебедь-Белый был холост, но больше суток для него без женщин жить на свете невозможно, нет. Однако! Ни разведенок, ни холостячек в гарнизоне днем с огнем не сыщешь, только жены военных. И пока они, алкаши (то бишь военные, а не их жены), водку трескают и в карты режутся, Лебедь-Белый повадился их обслуживать и обхаживать (то бишь не военных, а их жен). Старался «наших» не трогать, только пехотиночек – контингент, периодически обновляемый по мере убытия в другие гарнизоны и прибытия новых заслуживающих внимание экземпляров. Причем сам он никого не соблазнял – барышни первыми начинали зондировать, в гости приглашают, заигрывают. Не виноват Лебедь, что уродился таким крупным, габаритным, энергичным и любвеобильным.

– Короче, тут пригласила меня в гости дамочка… Ну, скажем, Оля для простоты… Но не Оля. Но не буду ее компрометировать, то есть не Олю. Поймала у КПП и говорит, мол, сегодня одна, муж на плановых занятиях в Келите, мол, приходи… Ты, Никита, в Келите был?

– Еще не доводилось.

– Это в горах за Ашхабадом. Обычно батальоны отправляются туда на две недели, не меньше. Тетки, как телки, начинают скучать. А я тут как тут!.. Вот и с Олей. Квартира отдельная, никто не помешает, торопиться никуда не нужно, без суеты, с чувством, с толком. Неделю я так с ней ночами поразвлекался – вчера иду протоптанным маршрутом. Меня ждут, любят – один раз, другой, третий, четвертый. И я проваливаюсь в глубокий здоровый сон… Сквозь дрему слышу звонок в дверь, громкий стук, переходящий в сильные удары. Оля накинула прозрачный халатик, побрела в прихожую. Я сквозь сон прислушался: чмоки, радостные вскрики! Та-ак! Муж с полигона внезапно вернулся на побывку, черт бы его побрал!!! Соскучился, черт бы его побрал!!! Заявился среди ночи. Там поезд… ну из Келита приходит к нам глубокой ночью. И он, черт бы его побрал, цельный час от станции пёхом топал. Охота пуще неволи!.. Ну, не хочешь скандала в семье – предупреждай о прибытии заранее! А мне что делать?.. Я всегда, когда прихожу на свидание, одеваюсь в спортивную форму (легкая пробежка вечером, бег трусцой ранним утром – полезно). Костюм спортивный вешаю на стул, кроссовки ставлю у кровати. Ритуал выработал издавна, с курсантской поры, интуитивно. А теперь курсантская привычка пригодилась. Короче, хватаю вещи в руки и – на балкон. Ситуация! Пятый этаж! Водосточной трубы или пожарной лестницы нет. Даже дерева нет!

– А к соседям перелезть? – прожевал, проглотил и сделал передышку Никита, поддержал сочувственной репликой.

– Никак! Балкон угловой!… Присел на пол, чтобы из комнаты не засветиться силуэтом. Думаю, пусть заснет, а я и выскользну. Можно, конечно, нагло обратно в комнату войти и дать мужу в «репу», если он очень удивится и начнет выступать. Но не хочется хорошую женщину подводить. Слышу с балкона – в комнате вздохи, кровать скрипит. Оля изображает страстную любовь. А муж, действительно, застоялся – энергия через край, не угомонится. Раз, другой, третий… Нет, вот на третьем не сдюжил, обмяк, уснул. Я за это время замерз! Хоть и осень, но на ветру-то холодно! Начал греться – руками машу, наклоны, приседания. Уже плевать, что из комнаты могут заметить. Да им не до меня! Десять минут зарядку делаю, двадцать минут, полчаса, час… Гляжу, народ на службу подался, в доме напротив мужики на балконах курят, на меня с недоумением смотрят, что за кретин полтора часа руками размахивает.

– Ты же сказал – час!

– Да к тому времени уже все полтора. И даже два, прикинь! В начале третьего часа моей физзарядки, я осторожно заглянул в комнату. Ну, сил нет, ну! Она мне знаки подает – мол, уснул, половой гигант! Я – кроссовки в руки и на цыпочках к выходу. Она меня на прощанье чмокнула в щеку и так, жестом, показала: уедет – снова приходи. Это сколько в женщине жизненных сил! Я ее – четыре раза, потом муженек – дважды, почти трижды! А она: уедет – снова приходи!.. И ведь приду, Никита, приду. Вот только сил поднакоплю, восстановлюсь. Ух, целого кабана бы съел! Давай, Никита, наваливайся еще! Кушай! Угощаю!

Ой, нет. На халяву, конечно, и уксус сладкий, но… Портупея давила на разбухший живот и угрожающе поскрипывала. Жаль, впрок нельзя!

– Спасибо, брат! Но – нет.

Никита, переваливаясь с ноги на ногу, отправился на построение батальона. Лыбидь же, что характерно, пошел к кассе у стойки и, что характерно, с места в карьер принялся рискованно шутить с буфетчицами. Неугомонный!

***

– Ну-у-у, – протянул начитанный Димка-художник, – Еще Шекспир говорил.

– И чего?

– «О, женщины!», говорил. И был, конечно, прав! Тут такое ведь дело, парни, – подмена понятий.

– Чего-чего?

– А как же! Вот считается, что женщина – дает, а мужчина – берет. Но ведь все с точностью до наоборот. Если вдуматься! В суть обоюдного физиологического процесса Вы вдумайтесь!

Компания вдумалась. В суть обоюдного физиологического процесса.

– Вообще-то да-а…

– И в частности, и в частности! Отдавать всегда трудней, чем получать. Сколько ни получи – все мало. А отдать можно только столько, сколько есть. А?

– Только-столько-сколько… – задумчиво повторил питерский Витя Дибаша. – почти стихи.

– Стоп! – озадачился граф, он же князь Серж. – А почему все-таки дерево гинекологическое?

– Потому что, блин, его там не оказалось – рядом с балконом! А то бы – прыг на ветку и вниз!

– Гинекология-то при чем?

– Гинекология, Серж, совсем не то, что ты подумал, – просветил начитанный питерский Дибаша. – В переводе с греческого это просто – наука о женщине. И его пример, то есть Лебедя, – другим наука.

– Все-то вы, питерские, знаете! На все у вас ответ готов! – крякнул Кирпич.

– Так ведь, культурная столица, мать-перемать! – вставил веское слово разведчик -Виталик.

– Да что мы всё о женщинах и о женщинах! – поморщился Ромашкин.

– Мы?! О Женщинах?! Да ты, Никита, сам – все о них и о них! Будто других тем нет! – поморщился Котиков.

– Почему нет? Есть!

– Например? – поправил Котиков на переносице большие очки и приблизил подслеповатые глаза к глазам рассказчика.

– Например…

Глава 7.
Циничный командарм

Командующий округом вызвал командиров рот и заместителей в Ашхабад на совещание.

Неслышащих приболел, и Ромашкин отправился один. А приятно после пыли, грязи, трущоб оказаться в большом современном городе! Никита ехал в столицу республики с радостью – у тетки день рождения, снова можно погостить у родственников деда.

Дед Семен в сорок первом был мобилизован в действующую армию, на фронт, а в августе сорок второго, отступая из-под Харькова к Сталинграду, оказался в окружении. Боеприпасы закончились, и весь пехотный полк сдался в плен. Далее – два с лишним года лагерей и каторжного труда. Дахау, Освенцим, Заксенхаузен… Потом – Победа… которая не принесла свободы. Был лагерь немецкий – стал ГУЛаг. Расконвоировали деда в сорок седьмом, но из ссылки домой не отпустили. Женился на сибирячке. А первая жена была сослана неизвестно за что в Туркестан и вышла замуж на поселении. Вот эти дальние родственники, седьмая вода на киселе, жили где-то в районе аэропорта.

В принципе, Никите они были почти никто, и звать почти никак. Но дедуля с ними регулярно переписывался. И наказал обязательно повидаться, передать привет.

Первый раз Ромашкин побывал у них по дороге в новую часть, после училища. Второй раз – когда возил документы в политотдел. Встречали сродственники тепло и радушно. Никита наметил заехать к ним сразу после совещания, скоротать время до поезда.

После общей беседы с командирами рот и заместителями совещание разделилось на две части. Одну половину, молодых офицеров, собрал начальник политуправления. С другой половиной «перестарков», долго служащих в должностях замполитов и командиров (в основном, всё капитаны), решил встретиться командующий армии Череватов.

Генерал-политработник, построил совещание на чествовании героев, вернувшихся из Афганистана. Молодой комбат, капитан, Герой Советского Союза, получил из рук командующего запоздалый орден за ранение, еще несколько офицеров – тоже ордена и медали. Затем два часа беседы. Точнее, монолог. О дисциплине. В разделе разное можно задать вопросы.

Никита поднял руку:

– Товарищ член Военного Совета! Я писал рапорт в Афганистан, но меня не отправляют. Почему? Не посодействуете отъезду за «речку»?

– Лейтенант! Служи там, где Родина приказала! Не суетись. Придет твое время – отправим. Набирайся опыта и военного мастерства. Таких молодых и горячих, как ты, в первую очередь убивают. Считай, что спасаю тебе жизнь! – ответил ЧВС.

– Спасибо за спасение, – буркнул под нос Никита. Вырваться из этого «болота» опять не получалось.

Хлюдов направился в актовый зал штаба вместе с другими «неудачниками-карьеристами». Занял место в задних рядах, сразу задремал. И был отнюдь не исключением из правил…

Первые полчаса бубнил полковник, начальник отдела кадров, – нудно, монотонно. Дремал почти весь зал, отведавший в перерыве стирально– порошкового пива, уснул. Ну что интересного в информации о том, что половина сидящих в зале, пребывают в званиях по пять-десять лет, а в должностях и того дольше. А то они сами не знают!

Но тут в актовый зал ворвался командующий армией – молод, статен, груб, косноязычен. И беседа приняла более энергичный оборот.

– Сколько лет служишь, капитан? – ткнул он пальцем в одного из ротных. – Что расселся?! Не встать?! И член, небось, уже не встает?!

– Капитан Шаров! – представился ротный. – Никак нет, встает!

– Ишь ты! Вставальщик! Ну и чего ты тогда недоволен?

– Желаю замениться в Россию! Служу одиннадцать лет в Туркво. Устал…

– Ха! Устал он. Что, мешки носишь или бочки катаешь? Ведь груши околачиваешь… тем, что у тебя встает! Да водку хлещешь! Какой гарнизон?

– Кызыларбат. Виноват! Я не пью, у меня язва, товарищ командующий.

– Во! Допился! Уже язва! Ай-яй-яй! Тебе бы еще жить да жить!

– Умирать не собираюсь, хочу замениться.

– Хрен с тобой, живи. Садись.

– А по поводу замены? Срок вышел. Десять лет!

– В других гарнизонах служил?

– Так точно! Пять лет в Ашхабаде и шесть в Небитдаге.

– Молодец! Как только десять лет прослужишь в своем Кызыларбате, так и напишешь рапорт. А пока отдыхай и гордись – в Кызыларбате служишь! Кызыларбат – «красный Арбат»! Можно сказать, почти древняя столица!

Ветераны возмущенно зароптали. Десять лет без замены в одном гарнизоне, без надежды выбраться! Ничего себе заявочка!

– А-атставить шум! Службой недовольны? Тепло круглый год, фрукты-овощи! Если б Заполярье, с белыми медведями, я б вас всех еще понял.

Кто-то не выдержал, встал без разрешения:

– Товарищ генерал! Я русский человек! Родился в России!

– Нашел чем хвастать! А я хохол! Ну и что?

– Не могу я больше в этих песках париться!

– Фамилия? Должность?

– Иванов. Зампотех роты.

– Зампотех. Зам потех. Зам по потехе, да?

– Никак нет! Зам по вооружению! – поправился капитан.

– Вот так и докладывайся! – генерал окликнул кадровика: -Полковник! Что у нас с заменами зампотехов?

Полковник-кадровик пошелестел бумажками:

– Одного можем отправить в Забайкалье, в Борзю. Еще один нужен в Афгане, внеплановая замена.

– О! Внеплановая! Взамен убитого! Трупом хочешь стать, капитан? Хотя обычно двоих на одной должности подряд не убивают. Как говорится, в одну воронку второй снаряд не ложится. Ну, что молчишь? Согласен?

– Нет уж, спасибо! У меня двое детей. В Афган не желаю!

– Ага! Повтори-ка фамилию свою?

– Иванов. Кизыларбатский гарнизон.

– Отлично! Еще один из столичного гарнизона! И на периферию ехать он не пожелал! Ох, уж эти столичные ферты! Отметь кадровик. Капитан Иванов от замены отказался! Не желает выполнять интернациональный долг!

Аудитории хранила гробовое молчание.

– Вопросов больше нет? Что ж, все по домам и не ныть! Служите! Все свободны!

– Товарищ командующий! И это все, что вы нам хотите сказать?! – возмутился еще один из капитанов, вскакивая с места.

Генерал Череватов туго посоображал, понял, что перегнул палку и решил напоследок скрасить впечатление. Мол, я ж отец-командир, строг, но справедлив, а к месту и пошутить могу.

– Ты на ком женат, капитан? – он ткнул пальцем в осмелевшего офицера.

– На медсестре.

– Понятно. А ты? – поманил он сидящего в первом ряду старшего лейтенанта.

– Моя жена библиотекарь.

– Ага! А у тебя? – спросил третьего.

– Выпускница сельхоз академии.

– Вот то-то и оно! Женитесь, балбесы, по-молодости на ком попало, на доярках, а потом жалуетесь на неудачную карьеру. Я вот женился на дочке Василь Васильича Кузева, члена Политбюро ЦК партии. И вот – генерал, командарм! И главкомом еще стану! А ты, чудило, если майором станешь – радуйся!

Надо понимать, товарищ генерал изволили таким образом пошутить.

– Ха-ха-ха! – преувеличенно громко и преувеличенно раздельно издал Хлюдов в задних рядах. – Шутка юмора!

– Капитан, – нахмурился Череватов, – ко мне! Ты чего ржешь как жеребец?! Кто таков?!

– Капитан Хлюдов! Замполит роты! Педженский гарнизон, танковый полк!

– В Педжене и сгниешь!

– Это вряд. У меня, как и у вас, хорошая родословная.

– Ну-ка, ну-ка? Докладай!

– Батя – пусть и шестой по счету, но заместитель министра газовой промышленности. Сам я коренной москвич. Был женат на дочке крупного дипломата, но развелся. Теперь женат на дочери члена Верховного Суда России.

– А-а! – протянул задумчиво генерал. – Что ж ты тут забыл? Как оказался в Туркестане? «Декабрист»?

– Так точно, в ссылке! Папаня не доволен моим разводом, на исправление отправил. А я не сдаюсь, терплю.

– Ну-ну! И ты тоже балбес, как и эти бедолаги. Проси прощения и дуй в академию! Потом поздно будет. Время уйдет, годы не воротишь. Одумайся. Подойдешь ко мне после совещания!

На крыльце Дома офицеров генерал еще слегка пожурил Хлюдова, спросил рабочий телефон отца и отпустил, с миром.

– Вовка, про министра ты не врал генералу? – не поверил подслушивавший Никита.

– Ага. Шестой замминистра нефтяной и газовой промышленности. Был первый, но я помог опуститься с иерархической пирамиды. Ты наверняка, размышляешь, как мог оказаться в такой глуши, сын заммминистра? – спросил Хлюдов.

– А чего мне думать, оказался и оказался…

– Э, брат, это целая история! Французский шпион! А всему виной моя любовь к женскому полу! Дело было так. Я с приятелем Васькой Гладковым поехали в валютный кабак. Признаюсь, был слегка пьян, но не без соображения. Захотим, первым делом видим жгучую стройную брюнетку и возле нее вьется мужичонка – замухрышка, смотреть тошно. Я иду на « абордаж», приглашаю на танец, отодвигая хмыря в сторону. Мужик что-то лопочет «Франсе– франсе», а мне плевать, с иностранкой даже интересно поэкспериментировать. Настроение замечательное, шепчу «мерси, бонжур, лямур, тужур, абажур, русский офицер» и прочую ахинею, она слегка лопочет по– русски. Вскоре соглашается и говорит: «колосаль, офицер, любовь, хотель». Про «хотел» я понял сразу и захотел в этот «хотель». Танцуем раз, другой, третий и, в конце концов, договариваемся. Мужиченка– француз, попытался воспрепятствовать нашему исчезновению, но Вася его сопротивление, загасил в зародыше. Поднес к носу кулак с величиной с голову ребенка, ткнул в нос и утихомирил. А мы, тем временем исчезли через черный ход, не прощаясь. В гостинице француженка счастлива, я тоже счастлив, и даже Васька счастлив, не смотря на то, что ночует на гауптвахте. Он радуется тому, что дал по шее лягушатнику, отомстил за сожженную Наполеоном древнюю Москву.

Утром меня на выходе из номера поджидают крепкие ребятишки в штатском, с характерными одинаковыми физиономиями и бесцветными глазами. Мне шьют сотрудничество с французской военной разведкой (откуда мне было знать, что страстная Жаклин, советник при атташе по культуре, и по совместительству шпионка)! Я б может чего и рассказал, если б что-то знал! Ваське светит статья за хулиганство, повлекшее дипломатический скандал. Спасла Жаклин, добилась от своего мужика, чтоб заявление обратно забрал и снял претензии, ну а мне прощенья нет, спал со шпионкой. И что с того, что она не имела ничего против, а компетентные органы – возражают.

Моя жена, спасая дипломатическую карьеру своего папули, подала на развод и забрала с собой дочь. Меня долго таскали к следователю, на какие -то непонятные и нудные беседы, затем почти присвоенное звание капитан мне задержали, отменили и в итоге, сослали в эту глухомань. Зато моя старая любовь вышла за меня замуж и приехала сюда. Она, правда, уже сто раз об этом пожалела, но я надеюсь скоро вырваться отсюда. В общем, все закончилось вполне благополучно.

– А где твой друг Вася? До сей поры сидит на губе? – осторожно поинтересовался Ромашкин.

– Нет, Ваське повезло больше всех. Его, правда, сослали на Север, но слухи о подвигах достигли командиров, он в авторитете и уже начальник штаба батальона. Счастливчик.

Вовка потянулся до хруста в костях и спросил:

– Никита! Поезд в полночь! Куда пойдем? В какой кабак? Ты город хотя бы чуть-чуть знаешь?

– Не знаю. Бывал только в районе аэропорта.

– Зато я везде тут гулевал! Предлагаю в «Фирюзу». Вино и девчата, лучшие в городе.

– Да у меня с деньгами швах. Я хотел к родственникам съездить.

– Гм-гм! Жалко, что у тебя нет денег. Одному мне идти в кабак тоже не с чем. На один «червонец» не покутить. Что ж, девочки отменяются. Так где, ты говоришь, живут родичи? Они нам нальют?

– Вовка! Я туда иду в третий раз. Брать тебя с собой не планировал. Я только недавно узнал, что они вообще существуют. А тут еще и тебя в придачу приволоку… Сам подумай!

– Подумал. И что? Нормально! И волочь меня не надо, сам дойду! Главное правильно прийти. Ты умеешь в гости ходить?

– Ну-у-у… Умею. Ну-у.

– Лапти гну! Вот что ты купишь для торжественного стола?

– Тетке цветы и торт к чаю, наверное…

– Эх, ты! Зелен! Какие, к черту, цветы! Главное, прийти со спиртным! Тогда накрытый по полной программе стол обеспечен! А к твоему торту, верно чай подадут – и на этом вся программа. Возможно еще кофе сварят. Голодными придем, голодными уйдем! Ты есть хочешь?

– Хочу! – честно признался Никита. – Еще как хочу!

– Вот и я! Твои родственники единственный шанс попировать. Всё! Идем вместе! Сначала в лабаз!

Магазин радовал изобилием спиртного: коньяки, иностранные и местные вина, водка. Приятели вывернули карманы и подсчитали деньги. Пятнадцать рублей с мелочью.

– Никита! Если купить коньяк – хватит на одну бутылку. Маловато чтоб разогреться. Водку взять – банально. Берем три бутылки кубинского рому! Вкусно, крепко, оригинально! Пираты, пиастры! Идем на абордаж твоих родичей! Кар-р-рамба! Жаль, последние пятнадцать рублей до копеечки истратим. Даже шоколадки детям не купить. Детки в том доме водятся?

– Вроде да. Точно не знаю. У моей почти сестры есть муж. Ей лет тридцать, и наверное, дети есть… Ирина…

– Тридцать лет! Мой любимый возраст! Ирина! Мое любимое имя!.. А, да! Муж, говоришь? И он тоже будет?

– Не знаю. Он летчик, она стюардесса. Летают в разных экипажах. Так что… Не знаю.

– Значит шанс отсутствия мужа имеется. А почему почти сестра?

– Да я ее так называю. Они мне и не родные, по большому счету. Это семья деда от первого брака, а дед отчим моей мамани.

– К черту подробности!

«Не родные» оправившись от неожиданности (вдруг вваливаются два офицера! добро бы хоть один!), засуетились-захлопотали, раздвинули стол. К гостевому кубинскому рому добавились две хозяйские поллитровки водки. Закуски, всё такое. В общем, развиднелось…

Хлюдов сосредоточился на охмурении Ирины, плел ей о своем московском детстве, о бурной юности, сыпал столичными сплетнями. Выяснилось, что он на дружеской ноге со всем звездным составом Ленкома, а К… (фамилия звезды театра и кино упомянута походем), вообще ему за сигаретами бегает. И, разумеется, Ирина «клюнула». Не каждый день в наше-то захолустье заносит такого мажорного! Да и сам собой недурен – строен, голубоглаз…

Дальше – больше. Вот и музычку включили, сейчас танцевать начнут. Ага, медленный танец. В обнимочку. Я на тебе, как на войне, а на войне, как на тебе. Буквально…

Ирина томно хихикала, прижимаясь к Хлюдову, а тот нашептывал ей на ушко и нашепывал.

– Володя! На минуточку можно? – поймал паузу между танцами Никита.

– Чего тебе?

– Ну, к столу-то подойди! Что мне, одному пить?!

– А, пить?! Это завсегда! Н-наливай!

– Не лезь, гад, к моей сестре! – прошипел Никита, наливая. – Ты ей уже всё ухо изжевал поцелуями. Мне потом стыдно будет появиться в этом доме. И муж у нее – здоровенный «шкаф». И тебе достанется на орехи, и мне перепадет ни за что.

– Отстань! Не лезь в нашу с ней личную жизнь!

– Ага, уже в вашу личную!

– Не видишь, девушка нуждается во мне, как цветок в пчелке! Я ее непременно опылю!

– Да? А ее ты спросил?

– А то! Ввожу в курс дела: Ирина пригласила меня к себе в гости. Муж сегодня ночью в отлете, вернее, в полном пролете.

– Он утром вернется и отправит тебя в последний полет – в штопор, с четвертого этажа. Учти, до аэропорта здесь – два шага.

– Ерунда! Гусары любят риск! Сейчас допиваем ром, и мы с ней идем к ней. Там ребенок, но заночует у свекрови. Мы обо всем договорились!

– Договорились они! А со мной – договорились?

– А ты тут при чем? Ты что, сваха? Сводник?

– Дурак! Ты нагадишь, наследишь, а со мной разговаривать перестанут и на порог больше не пустят. И потом! Где ты предлагаешь мне болтаться всю ночь? На вокзале куковать до утра?

– А чего болтаться? Езжай в Педжен!

– Как же я до него доеду? Денег-то у нас больше нет. Проездные документы выписаны на твое имя.

– Вот черт! Навязался на мою шею. Хомут! Расслабиться мешаешь!

– Я?! Я тебя сюда привел, накормил, обогрел! С Иркой, дурой длинноногой, познакомил! И я же ему мешаю!

– Никит, признайся, ты мне просто завидуешь. Хотел бы оказаться на моем месте?

Никита угрюмо промолчал, давая понять всю неуместность…

Хлюдов истолковал с точностью до наоборот:

– Слушай, а может она и тебя в гости пригласит?! Втроем будет еще веселее. Не пробовал ни разу? Спроси у сестрицы – она согласится, зуб даю!

– Ты пошлая и наглая морда! – резюмировал Никита и неожиданно для себя буркнул: Сам спрашивай…

– И спрошу! – И ведь пошел, поганец, спрашивать! Благо новая пластинка поставлена…

Ромашкинская «родственница», то бишь Иркина свекровь из своего угла за столом наблюдала с явным неудовольствием за Хлюдовым и поведением снохи. С неудовольствием – мягко сказано, очень мягко.

Нет уж! Никита встал и объявил:

– Спасибо за гостеприимство, но нам с Володей пора. Поезд скоро. Наверное, автобусы уже не ходят. До вокзала добираться долго.

Ромашкинская «родственница», то бишь Иркина свекровь воспрянула, радостно предложила выпить на счастливую дорожку, на прощание:

– Ребятки, заезжайте, заходите в гости! Никитушка, не забывай нас! – Но в прихожей прошептала на ухо: – Чтоб ноги этого капитана больше не было в моем доме. Я этой вертихвостке, шею намылю, а ты приятелей к нам боле не води!

Ирина тоже сняла плащ с вешалки и громко сказала, адресуя свекрови:

– Думаю, мы на последний троллейбус успеем. Поеду домой. Славик возможно вернется утром из полета.

Женщины скрестили взгляды, сверкнули ими словно клинками, укололи друг друга и разошлись. Ирина выскользнула на улицу мимо Никиты, слегка коснувшись его бедром и больно ущипнув за ягодицу.

Хлюдов громко произнес:

– Премного благодарю! Честь имею! Приятно было познакомиться с уважаемым семейством! До встречи! – картинно приложил три пальца к козырьку фуражки и щелкнул каблуками.

Эхо последней фразы еще стояло в комнате, а Хлюдов уже спускался по лестнице с Ириной.

– Никитушка! Увези его в свой гарнизон, от греха подальше! Прошу тебя! – запричитала Иркина свекровь. – А то хуже будет! Всем! И тебе, Никитушка, и тебе!

– Бу– сделано! Обещаю! Извините! – он ритуально чмокнул «родственницу» в щеку и побежал догонять новоявленную парочку.

Моросил мелкий теплый дождь. Декабрь называется! Обдуваемая ветерком, голова мгновенно посветлела, мысли построились.

– Вовка! Хлюдов! Через пять минут – последний троллейбус! Побежим – успеем!

– Последний троллейбус по улице мчит, верша по бульварам круженье… – блажно запел кобеляка Хлюдов.

Ирина сморщила нос:

– Ребятишки! А может, пойдемте ко мне в гости? Посидим, кофе попьем, шампанского, музыку послушаем. У меня АББА есть. Люблю шведов! Потанцуем… И так далее…

– Нет! Надо ехать! – твердо отказался Никита.

– Ну, ты дурила! Ирочка, постой минутку, я сейчас с ним чуток потолкую.

– Чудак человек! – яростно зашептал кобеляка Хлюдов. – Ему о шведах толкуют, на троих, а он упирается! Никитушка! Со мной – она давно согласна, но верхним чутьем чую, даст и тебе! Обоих в гости приглашает! Застоялась! Муж – летчик, летает в одну сторону, она летает в другую сторону, а вместе не совпадают. Всё! Поехали к Ирке домой!

– Нет!

– Дурила! Лови момент! Лично я уже созрел.

– Дозреешь и перезреешь в поезде. Я сказал, нет! Никуда не пойдешь. Вали домой, к жене! Вовка, сейчас дело дойдет до драки, учти! Ну, что за любовь втроем?

– Эх ты, дикарь! Сибирская глухомань! Втроем самое то! Еще лучше вчетвером, пара на пару, со сменой. Но ничего, будешь на подхвате, на разогреве. Я тебе даже пальму первенства уступлю.

– Домой! В Педжен!.. Ирочка! Извини, Ирочка, но мы все ж таки уезжаем. Дела! Служба!

– Дурила! – повторила она хлюдовское. – Упускаешь шанс… Ну и ладно, не больно вы мне нужны. Без вас обойдусь. По-о-одумаешь! Отправляйтесь в свою глухую дыру!

И пошла, пошла – к своему дому. Монументальные бедра. Стройные ноги. Коротенькая, никакая, юбчонка.

Никита вытер испарину со лба. Вот черт! Или он действительно дурила? Зря отказался?