Текст книги "Черное золото
(Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. т. XXIII)"

Автор книги: Николай Панов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Обыватели-чиновники, мелкие торговцы, служащие магазинов и предприятий робко сидели по домам, не показываясь на улицу, в ожидании прежнего спокойного времени. Полиция бездействовала – рабочие вели себя спокойно и, несмотря на горячее желание полиции создать такой повод, повод для погромов не представлялся.

Тем не менее, чувствовалось, что скоро положение должно перемениться.

Началась вторая неделя стачки. Забастовщики голодали, но твердо стояли на своем. Члены Стачечного комитета вместе с Красновым из сил выбивались, чтобы поддержать настроение массы. Устраивались митинги, на которых выступали десятки рабочих, призывающих бороться до конца.

И тут-то ку-клукс-клан снова показал, на что он способен.

Во время одного из выступлений Цезаря Рэне, прекрасного оратора, стоящий у трибуны человек с криком: «Бей негритянских собак!» тремя выстрелами из револьвера убил его наповал и скрылся, отстреливаясь от наседающей толпы.

В другой раз Краснов чуть не погиб под ударом кинжала, который в последний момент едва успел отвести стоявший рядом товарищ. Полиция тоже вела себя очень странно, комиссар, присутствовавший на всех митингах, пользовался каждым пустячным замечанием, чтобы лишить оратора слова. Один раз Петерсону едва удалось спастись от ареста. Было решено устраивать митинги ночью, подальше от бдительных глаз полиции. Собрания переносились в разрушенные каменоломни, на плацы загородных гуляний, в окраинные парки и скверы.

Расходились очень поздно – иногда речи и прения затягивались до рассвета. Но именно с этого времени и начались самые таинственные происшествия…

Каждый оратор, который отличался чем-либо при своем выступлении, бесследно исчезал в ту же ночь. Первым пропал молодой рабочий-коммунист, произнесший большую агитационную речь на митинге в разрушенной каменоломне. Мать так и не дождалась его в эту ночь и во все последующие. Оратор исчез бесследно. Через два дня исчез другой – слесарь, тоже имевший шумный успех у слушателей, а на следующий день председатель Стачечного комитета Петерсон обратился к собравшимся на митинге в загородном саду, призывая их к спокойствию и обещая найти причину странных исчезновений. На углу Чиплей-Стрит и Стрит-Отейль, – двух центральных городских улиц, – он попрощался с товарищами, провожавшими его после митинга.

Его квартира находилась в пяти шагах, за углом большого многоэтажного дома. Но Петерсон так и не дошел до нее. Он исчез бесследно, так же, как исчезали его предшественники…

Товарищ Краснов сидел в маленьком ресторанчике посреди пустой залы, уставленной четырехугольными столиками, и старался разрезать тупым ножом твердый, как подошва, бифштекс. Хлопнула дверь, и наборщик Питер Джемс, остановившись перед Красновым, задыхаясь, сообщил ему о новом исчезновении.

– Как? Петерсон? – вилка выпала из пальцев Краснова.

Джемс безнадежно опустился на стул рядом с Красновым.

– Да, он пропал. Мы расстались с ним у самых дверей его дома. Это было часа в четыре утра. И он пропал, пропал окончательно.

– Но, может быть, он еще придет, Питер? Сейчас полдень.

– Товарищ, он не придет. – Джемс судорожно схватил за руку вздрогнувшего Краснова. – Он не придет ни сегодня, ни завтра, никогда. Какие-то таинственные силы преследуют нас. Я – марксист, не верю ни в какую чертовщину, но это выше моего понимания. Рабочие больше не хотят бороться. До сих пор я не колебался, а теперь… Понимаете, я тоже начинаю бояться, Краснов!

– Питер, успокойтесь. Это снова штучки ку-клукс-клана, они хотят сломить забастовку. Но мы должны держаться до конца. Эта стачка подаст пример рабочим всех Соединенных Штатов. Еще три дня, и трест должен будет пойти на наши условия.

– Рабочие голодают. Конечно, они могли бы продержаться еще неделю. Но эти страшные исчезновения!

Краснов встал.

– Слушайте, Джемс. Это дело нужно выяснить. Я займусь этим. Мы должны вступить в открытую борьбу. На сегодня назначены выборы нового комитета. После выборов я скажу несколько слов и предложу меры борьбы. И если это не поможет…

– Вы будете говорить, тов. Краснов? Но с вами повторится то же, что с другими. Вы исчезнете!

Краснов не отвечал. Он опустил руку в карман пальто и снова медленно вытащил ее. В свете заходящего солнца сверкнула синяя сталь восьмизарядного браунинга.

9. Охота за человеком

Ночь. Тьма. Узкие провалы переулков, освещенные малокровным светом наскоро приспособленных газовых фонарей. И снова тьма. Выстрел. И короткое свистящее дыхание затравленного человека.

Человек, нырнувший в густой мрак одного из переулков, на минуту приостановил изнуренный прихрамывающий бег и оглянулся. Никого. Человек облегченно перевел дыхание и переложил горячий браунинг из правой руки в левую. И вдруг чуть не вскрикнул от разочарования. В желтый круг дальнего фонаря вступали белые фигуры двух преследователей.

Это началось минут двадцать тому назад, но преследуемому казалось, что продолжается уже много часов. Началось с того, что Краснов выступил на митинге перед стотысячной толпой с горячей энергичной речью. Он разоблачал капиталистов, ку-клукс-клан, говорил о том, что трест не продержится долго и должен будет пойти на уступки. Его речь произвела впечатление. Собрание долго не расходилось и постановило не сдаваться до последней возможности. Вышли группой в человек 20, но скоро Краснов отделился и пошел один кратчайшим путем к своей гостинице: по случаю забастовки трамвайные линии не работали. И тут-то началось преследование.

Когда Краснов подходил к Бермудскому мосту, от стены вдруг отделились две с головами закутанные в белое фигуры и неслышно двинулись к нему. Несмотря на свои закаленные нервы, Краснов вздрогнул от неожиданности и невольно отступил на темную мостовую. В то же время третья фигура хватала его за руки сзади. Сбоку подбегали еще два уродливых призрака.

Вырвать руку из цепких пальцев, дать сжатым кулаком по капюшону одному нападающему (Краснов услышал, как хрустнула челюсть падающего врага) и ударить головой под ложечку другого было делом шести секунд. Краснов повернулся и, ловким ударом ноги опрокинув еще одного нападающего, стремглав бросился вниз по улице. Но дело не ограничилось этим.

Со всех сторон – от углов, мимо которых он пробегал, из темных подъездов, от трамвайных будок – отовсюду отрывались молчаливые белые привидения, устремляясь вслед за ниц. Если бы Краснов еще с детства не перестал верить во всякую религиозную чепуху, он мог бы умереть от суеверного ужаса.

Так началась эта погоня – вихрем летящий человек впереди и вереница белых безглазых фигур, несущихся вслед. Сначала Краснов думал, что все дело разрешится для него довольно безболезненно. Стоило добежать до первого полицейского поста и прибегнуть к защите закона. Это был единственный случай в жизни Краснова, когда он забыл, что из себя представляет законность буржуазных стран. За эту забывчивость ему пришлось немедленно поплатиться.

Итак, когда он заметил невозмутимую статую рослого полисмена на одном из уличных углов и с криком бросился к ней, эта статуя решительно вынула револьвер и предложила ему не скандалить, а проходить своей дорогой. Преследователи уже нагоняли свою добычу. Крепко выругавшись, он бросился дальше, в то время как констебль начал спокойно раскуривать трубку. Ему было строго приказано не вмешиваться в дела такого рода.

Именно тогда Краснов почувствовал, до чего он беззащитен, и именно тогда решил прибегнуть к помощи оружия. Добежав до фонаря, он вдруг обернулся и выстрелил в самое лицо передовому преследователю.

С воем – это был первый звук со стороны погони за все время преследования – тот упал. Остальные задержались на полминуты. Выстрелив еще три раза, Краснов продолжал свой безумный бег…

Все это вспомнилось ему теперь, когда он, уже надеясь, что спасен, вдруг увидел, что его надежды напрасны. За первыми двумя показалось еще несколько других замаскированных – все они шли вперед и вперед, – безжалостные и неудержимые. В браунинге было еще три заряда. Краснов поднял руку.

В то же время сзади послышался легкий шорох. Мелькнуло что-то белое. Чьи-то пальцы сжали его горло и вырвали из рук револьвер. Кто-то сильно ударил его кулаком в лицо. Он закричал дико и хрипло – и лишился чувств.

10. Суд

Очнулся Краснов в очень странной и неудобной позе. Его тело было сжато в узком, темном пространстве между двух чужих горячих тел. По лицу текло что-то мокрое и солоноватое на вкус. Руки болели от стягивающих их тонких, крепко скрученных веревок. И сам он, и все окружающее легко тряслось и иногда подпрыгивало.

Внезапно толчки и колыханья прекратились. Одна из боковых стенок отскочила, впуская яркий электрический свет. В пленника сразу вцепилось несколько пар рук. Его вытащили из автомобиля к понесли, грубо встряхивая на поворотах.

Перед его залитыми кровью глазами мелькали сначала тяжелые, окованные медью створки дверей, затем бесконечные белые потолки, обитые кожей стены и старинная резная мебель. Потом державшие его руки разжались и он упал, больно стукнувшись о каменные плиты пола.

Он лежал посреди высокой, светлой комнаты. Вдоль одной из стен стоял длинный стол, покрытый черным сукном. У противоположной стены тянулось полукругом несколько рядов стульев. На каждом стуле сидела неподвижная фигура в длинном до пят белом халате и остроконечном белом колпаке, надвинутом до подбородка.

Сквозь узкие белые прорези в материи колпаков блестели десятки глаз, устремленных на лежащего на полу. За столом в глубоких креслах сидело 12 людей, загримированных, как и остальные. Перед одним из них, крайним слева, выступало несколько книг в черных и белых кожаных переплетах и большая чернильница с пером.

– Где я? – Краснов попытался встать, но веревки натянулись, и он со стоном опрокинулся навзничь.

Некоторое время все молчали. Первым заговорил сидящий в центре стола. Он говорил немного хриплым голосом, резко отчеканивая каждое слово.

– Во имя господа нашего Иисуса Христа, во имя Закона, во имя Справедливости судебное заседание великой таинственной ложи ку-клукс-клана объявляется открытым. Братья, именем Евангелия и заряженной винтовки клянитесь быть твердыми и беспристрастными!

Все присутствующие поднялись на ноги, трижды поднимая и опуская левую руку.

– Братья! Сегодня нами будет судим и наказан один ив врагов нашей родины, великой федерации свободных штатов, безбожный большевик, развращающий тех, чье дело слушать и повиноваться. Вам известно, зачем основан могучий клан – союз настоящих американцев. Наша задача – борьба за правду, борьба за права честных людей, борьба против призрака красной опасности. В последние дни нами были справедливо осуждены три бунтовщика, восставшие против закона. Но вина сегодняшнего подсудимого еще больше. Он не удовольствовался тем, что погубил свою родину, он приехал сюда смущать и развращать наших рабочих. И еще одним углубляется его вина – при аресте он сопротивлялся и убил троих наших братьев! – Председатель помолчал несколько секунд и повернулся к краю стола – к человеку с толстыми книгами.

– Секретарь! Какое наказание за такие проступки предусматривает Великий Закон клана?

Спрашиваемый – высокий сутуловатый человек, вытянувшись над столом, заговорил визгливым, тонким голосом.

– Брат-председатель! Этот человек сопротивлялся и сеял зло. По 23 статье второго тома Великого Кодекса Клана, он подлежит смерти через сожжение.

Секретарь сел. По рядам пробежал тихий шепот и легкое движение. Снова заговорил председатель.

– Брат-секретарь сообщил нам, что говорит справедливость. Братья! Достоин ли обвиняемый такого наказания?

Все фигуры дважды медленно наклонили головы в знак согласил и одобрения.

Председатель обратился к Краснову:

– Обвиняемый. Приговор над тобой произнесен. Он будет исполнен в течение двенадцати часов. Что ты хочешь сказать в своем последнем слове?

– Комедианты! – Краснов задыхался и извивался на полу от бессильного бешенства. – Проклятая накипь буржуазного строя! Бросьте ваше идиотское шутовство! И знайте: вы убьете меня, но то, за что я борюсь, скоро уничтожит вас всех. Вы последние остатки буржуазного мира! Вы падаль!..

Ему не дали договорить. Несколько сидящих в первом ряду сразу бросились на него и обмотали его голову плотной белой тканью. Затем, схватив за ноги и за одежду, его потащили вон из комнаты.

11. Комната смерти

Некоторое время все сознание Краснова сосредоточивалось в одной острой, ранящей боли – его тащили по коридору и каждый толчок и поворот резким ударом отзывался в его истерзанном теле. Затем мучения прекратились – его оставили. Звякнул дверной замок и наступила полная тишина.

Перекидываясь с боку на бок, Краснов освободил, наконец, голову от обматывающей ее тряпки и осмотрелся. Он был в продолговатом каменном чулане, освещенном электричеством. В глубине находилось нечто вроде железного очага, обнесенного невысокой прямой решеткой. Над местом для дров в стену были вделаны две длинные цепи со стальными наручниками на концах. Под этим местом стена была сильно закопчена. Выше виднелись глубокие ссадины, похожие на следы от револьверных пуль. Краснов понял, что это был усовершенствованный средневековый костер для грешников – на этом костре предстояло сегодня умереть ему.

Ближе ко входу со стены свисало несколько простых цепей для приковывания пленников; напротив стоял широкий металлический стул с медным колпачком сверху и системой сложных проволок вокруг – электрическое кресло – излюбленное орудие американской казни. Это была комната пыток, последний этап для несчастных, попавших в лапы ку-клукс-клана.

Краснов шевельнулся снова. Узлы веревок были связаны артистически – не представлялось никакой возможности развязать их. Да и стоит ли? Он слишком измучен. Нет, если он и не сможет выйти отсюда, все-таки это поможет ему спастись от ожидаемого рода смерти. Да, кроме того, он должен спастись – его ждут Стачечный комитет, тысячи рабочих. Он должен быть с ними до конца.

Краснову ясно вспомнились почти забытые происшествия и приключения, которыми была так богата его жизнь. Сколько раз его ловили в руки враги рабочего класса! Три раза во время гражданской войны в России его присуждали к расстрелу. Еще до этого, во времена царизма, сколько раз ему удавалось скрываться от рук полиции, обманывать бдительность тюремщиков! А приключения во время заграничной агитации! И все это он вытерпел во имя социальной революции – все эти голодовки, переодевания, погони, ожидания смерти. Неужели теперь ему предстояло умереть в этой ловушке?

Пролежав несколько минут неподвижно (несмотря на режущие веревки, эти минуты казались ему прекрасными по сравнению с тем, что было раньше), – он приступил к делу.

Необходимо было изогнуться так, чтобы кисть правой руки дотянулась до каблука левого сапога. Кисть была свободна – веревка проходила выше. Зато ноги стягивались узлами у самых щиколоток. Нужно попробовать.

Это были сумасшедшие, невыносимые пять минут. Веревки, напрягшиеся до последней степени, жгли больнее огня. В натянутых жилах стучал тяжелый, раскаленный молот. Руки и ноги сводило от напряжения. Но дотянуться было необходимо – от этого зависела свобода и, может быть, спасение огромного дела.

И Краснов дотянулся. Через целый ряд мучительных, невыносимых секунд его пальцы коснулись гладкого широкого каблука. Этого было достаточно. Теперь он знал, что спасется. Отвинтить каблук, отодвинуть крышечку крошечного тайничка, скрытого в нем, вынуть из этого тайничка маленький складной ножик… Перерезанные веревки упали на пол. Тов. Краснов с трудом поднялся на ноги и, шатаясь, сделал по комнате несколько неверных шагов. Затем глаза заволокла черная завеса, и он, второй раз в этот день, потерял сознание.

12. Бегство

Очень возможно, что член ку-клукс-клана и бывший член Стачечного комитета Дэв Уот, которому выпало на долю привести в исполнение приговор над пленным Красновым, предчувствовал, что в этот день с ним должно случиться нечто очень неприятное. Может быть, именно поэтому он задержал на полчаса выполнение возложенного на него дела. Очень вероятно также, что им руководили какие-либо другие соображения, – например, желание отомстить Краснову за несостоявшийся в Стачечном комитете взрыв – помучить его ожиданием предстоящей страшной смерти. Но, как бы то ни было, Дэв Уот все-таки опоздал на полчаса. Для Краснова же эти полчаса составляли очень многое. Он успел оправиться от обморока, размять онемелые, ноющие члены и теперь спокойно ждал прихода своих палачей.

Сколько их будет? – Хорошо, если один или два. Кое-как он приспособил разрезанные веревки, снова приняв вид связанного человека. В правой руке он сжимал самодельное, но довольно внушительное оружие – сложенную пополам пару ручных кандалов.

Щелкнул автоматический замок, и дверь широко зевнула своей беззубой четырехугольной пастью. Дверь оставалась открытой. Значит, придут еще. Краснов приготовился…

Дэв Уот был человеком решительным и не знающим колебаний. Да и какие могут быть колебания, когда твой враг лежит перед тобой связанный и беззащитный. Он быстро наклонился, метя сжатым кулаком в лицо лежащего.

Но, кроме своих остальных хороших и плохих качеств, Уот обладал еще прекрасным зрением. В самый последний момент, уже опуская кулак, он увидел, что от прежних крепких пут пленника остались какие-то жалкие обрезки. Он отдернул руку, нащупывая другой рукой ручку револьвера в кармане балахона.

Поздно! Нога Краснова выпрямилась подобно стальному рычагу и, описав в воздухе короткую кривую, мягко вошла в живот вошедшего. Без звука Уот дернулся вперед, уткнувшись головой в шершавый каменный пол. А когда второй из исполнителей вошел в комнату, его недоумевающее, испуганное лицо, скрытое белой маской, наткнулось на неподвижное злое дуло револьвера.

– Этим вы должны были сковать меня? – таков был первый вопрос Краснова, когда палач, под угрозой револьвера, покорно вошел в комнату и запер за собой тяжелую дверь.

– Слышите, о чем я спрашиваю? Вы должны были заковать меня в эти цепи и развести надо мной огонь?

Палач испуганно мотнул головой.

– Хорошо. Возьмите вашего товарища. Да, совсем было забыл, сначала положите вот сюда ваше оружие. Так. Вы должны были расправиться со мной только вдвоем? Хорошо. Так вот, возьмите этого человека и закуйте его так, как заковали бы меня. Ну, я жду.

Краснов подкрепил свое приказание помахиванием двух револьверных дул.

– Так. Вы заперли замок? Бросьте ключ сюда. Теперь раздевайтесь. Ну, живо! Иначе я заставлю вас посидеть вот на том кресле, которое вы приготовили для своих пленников. Готово? Сложите одежду в угол! Положите на нее ключ от входной двери!

Палач быстро и покорно исполнял все приказания.

– Ну, вот. Теперь возьмите в углу вон те кандалы и наденьте себе на ноги. Прекрасно. Я заковываю вам руки. Очень хорошо. Не беспокойтесь, я не собираюсь сжигать ни вас, ни вашего товарища. Ну, а теперь я ухожу. У вас, наверно, есть какой-нибудь условный знак, по которому вас выпускают отсюда? Ну, говорите же, черт вас подери!

Произнося отрывистые, четкие фразы, Краснов имел возможность в то же время одеться в белый балахон и клобук, снятые палачом. Засунув в карманы по револьверу, он подходил к двери.

– Пропуск… «Смерть красным». По этим словам сторож выпустит вас, мистер.

– Гм… «Смерть красным»… Похоже на правду. Ну, да если вы врете, я вернусь и ухлопаю вас. Не врете? Ну, ладно.

Краснов вышел в коридор, тщательно притворив за собой дверь страшной комнаты, в которой вместо одного коммуниста, сидело двое закованных членов ку-клукс-клана. Затем пошел по ярко освещенным плитам. В конце коридора он задержался возле двери, из-за которой неслись голоса спорящих людей. Прислонившись к стене, сжимая по револьверу в каждой руке, он прослушал почти все совещание, происходящее за дверью. Затем осторожно прошел дальше. Полусонный сторож, услыхав условную фразу, с ворчаньем отворил входную дверь. Краснов вышел на улицу.

Несколько секунд он стоял неподвижно, внимательно изучая внешний вид здания. Затем повернулся и, подобрав полы белого халата, быстро побежал по темному безлюдному тротуару.

13. «Нужно действовать!»

– Товарищ Краснов? Вы? И в таком виде?

Питер Джемс, всю ночь просидевший над изучением второго тома «Капитала» и только к утру задремавший над большой раскрытой, книгой, был разбужен резким стуком в окно подвального этажа, комнату в котором он занимал. Он выбежал на огромный асфальтовый двор.

Двор со всех сторон замыкался серыми стенами уходящих в высь небоскребов. Над дверью одного из многочисленных подъездов мерцал желтый фонарь, немного рассеивающий предрассветный мрак, наполняющий узкий колодец двора. И в этом неверном, переливающемся свете Джемс увидел: возле окна его комнаты, опираясь плечами о стену, стоял с окровавленным лицом и в белом ку-клукс-кланском халате Краснов и пытался улыбнуться, держась одной рукой за выступ. Вот эта-то картина и заставила усталого Питера излиться в одном коротком, недоумевающем восклицании.

– Да, это я. Нашел вас почти случайно. Проведите меня к себе. Нас могут увидеть. Скорей!

Не говоря ни слова, Джемс повернулся, медленно прокладывая в темноте дорогу к своей каморке. Краснов следовал за ним.

– Но что случилось, тов. Краснов? Почему вы в этом платье?

Войдя в комнату Джемс снова удивленно уставился на неожиданного посетителя.

– Меня поймали… Ку-клукс-клан… Не могу стоять на ногах. Всполошил вашего сторожа, он наверное, думал, что я пришел убить вас. Важные новости…

Только неподвижно пролежав некоторое время и выпив хорошую порцию виски с горячей водой, Краснов мог продолжать говорить.

– Это целая история. Расскажу в другой раз. Спасся! Слушайте! – Краснов снова хлебнул из стакана.

– Если через два дня рабочие не станут к станкам, все наши требования будут исполнены целиком. Я подслушал разговор вожаков. Ку-клукс-клану обещана огромная сумма, он напряжет все силы. Слушайте. Главное дело в квалифицированных рабочих. Чтобы пустить самые важные заводы, нужно не больше 3000 техников. Чернорабочих наберут, но механики…

– Но они не достанут механиков. Ни одни из наших не станет на работу.

– Слушайте. Вы знаете, что в некоторых городах есть специальные фабричные школы клана? В Чикаго послана радиограмма; завтра, то есть сегодня, сюда днем должны прибыть 3000 механиков – ку-клукс-кланцев. Будет пущен специальный поезд. Его нужно задержать. Мой аэроплан… Бегите и соберите 3000 надежных товарищей. Чтоб к утру все было готово. Я буду спать. Разбудите через три часа!

Краснов откинулся на подушку. Он спал.

Питер, схватив на ходу картуз и заперев дверь, быстро направился к центральному рабочему общежитию.

Через четыре часа несколько десятков грузовиков, наполненных рабочими, в разное время выехали из города – все в одном и том же направлении. И немного позже в другом направлении промчался старый потрепанный автомобиль с двумя седоками. Это Краснов и Джемс отправились в загородное местечко Нью-Тоун, туда, где в сарае одного из фермеров был скрыт аэроплан, 10 дней тому назад привезший в Америку т. Краснова.

14. Самолет «Коминтерн»

Мотор работал без перебоев, пропеллер ровно загребал воздух, вздрагивающий корпус самолета блестел как новый, показывая, что в отсутствие хозяина за машиной смотрел чей-то заботливый, дружеский глаз.

– Готово. Контакт!

Двое держащих самолет отскочили в стороны. Пробежав несколько аршин по лужайке, небольшая распластанная машина, похожая на огромного, черного, с крыльями, расправленными для полета, жука, мягко отделилась от земли. Краснов правил. Джемс сидел рядом, бережно придерживая в ногах большой, плотно установленный ящик. Аэроплан косо шел вверх, мерно забирая все новые воздушные пространства.

– Правьте налево. Этот мост в трех часах езды от Тауншира. Они будут здесь через час.

Под ногами плывут черные, зеленые и желтые пятна полей и лесов. Они убегают вправо – сливаются вдали в одну мутную сероватую поверхность. Вот вдали показывается что-то новое – изогнутая черная полоска, пересекающая длинную блестящую серую полосу. Ближе. Ближе. Полосы растут, принимают ясные очертания. Это река с черным горбатым мостом, перекинутым через нее. Мост твердо высится над поблескивающей водой своими переплетенными стропилами, опирается на мощные каменные быки, уходящие в воду. Посреди серой, огороженной высокими оградами поверхности четыре блестящие, светлые линии – два ряда рельс. Аэроплан плавно планирует над молчаливым, согнувшимся как бы в ожидании удара, мостом.

– Вы готовы, Джемс? Приготовьтесь!

Мост и река начинают бледнеть и уменьшаться. Аэроплан снова идет вверх. Джемс наклоняется. Теперь ящик у него в ногах открыт. Он вынимает два блестящих металлических предмета.

– Теперь пора, не промахнитесь!

Один из предметов скользнул вниз, образуя блестящий след в насторожившемся воздухе. Мимо. Очевидно, в воду. Мост все так же выжидательно горбился далеко под ногами.

– Слишком высоко, товарищ. Если бы пониже. Вот!

Вторая бомба достигла своей цели. Огромная, плотная громада моста вдруг вздрогнула и расцвела красно-серым пышным цветком. Цветок быстро рос вверх и в стороны. Аэроплан резко толкнуло. Когда же Краснову удалось выровнять почти опрокинувшиеся крылья и оба летчика снова наклонились вниз, на самой середине моста кривилась огромная развороченная дыра. Мост был испорчен. Нужна, по крайней мере, двухдневная работа для его починки.

– Поезд не пройдет. Они должны будут вернуться. Но как они поступят? Нам нужно знать! – голос Джемса, почти просительный, пел и рокотал в разговорной трубке.

Краснов кивнул головой.

Снова растут очертания внизу – спокойная река, искалеченный мост, деревья… Вниз! Земля вдруг рванулась вверх, непомерно вырастая в глазах. Мягко подпрыгивая на неровностях, самолет бежал под высокой железнодорожной насыпью. Дружным усилием машину оттащили в сторону в густые кусты. И вдруг замерли с руками, впившимися в обшивку крыльев: откуда-то издали неслись встревоженные, громкие голоса.

Летчики осторожно, ползком, поднялись до края насыпи и высунули головы. Совсем недалеко от них, у самого моста, по ту сторону его, стояли трое в форме железнодорожников. Они бурно жестикулировали, показывая на небо и на брешь у своих ног. Краснов приблизил свои губы к уху Джемса.

– Они видели нас, товарищ. Они будут искать аэроплан. Приготовьте оружие.

В руке Краснова блеснул длинный ствол черного кольта. Но железнодорожники, очевидно, еще не отважились на решительные действия. Они продолжали жестикулировать, не сходя с места. И вдруг воздух наполнил отдаленный, металлический, растущий шум. Серые полосы рельс начали мерно вздрагивать и гудеть, пропитываясь все увеличивающейся дрожью. Это приближался экспресс с штрейкбрехерами.

Железнодорожники оживились еще больше. Один из них вытащил красный флаг, укрепляя его на высоком древке. Другой приготовлял гудок для тревожных сигналов. Гул и рокот все росли и приближались. Воздух прорезал ряд сигнальных свистков. Краснов тронул за руку лежащего рядом Джемса.

– Питер, их предупредят. Нас ждут товарищи. Ползите за мной к самолету!

15. Как 3000 рабочих сделались ку-клукс-кланцами

А немного дальше по направлению к Таунширу, верстах в 10 от испорченного и развороченного моста, разыгрывалась другая сцена. Около большой узловой станции, с рядами вагонов на запасных линиях, с потухшими семафорами, со спящими паровозами в мрачном депо, собирались осторожные толпы людей, подъезжающих на грузовых автомобилях. Каждый из прибывающих держал под мышкой белый сверток. Во многих из них можно было узнать посетителей и участников ночных митингов в Тауншире – таунширских рабочих-забастовщиков.

Собираясь кучками, лежа на траве и шагая между деревьями, все они ждали чего-то.

А в то же время начальник станции – низенький стари-чек в форменной куртке – его помощник и три смотрителя путей собрались в дежурном помещении для делового совещания. Ждали еще заведующего путями. Этим ограничивался весь служебный состав станции – рабочие бастовали, а служащие-конторщики были на время забастовки распущены по домам.

В дверь раздался осторожный стук. Наверное, заведующий!

– Войдите!

Дверь распахнулась и в низкое помещение шагнуло трое людей в черных масках, держа на прицел большие грабительские револьверы.

– Руки вверх! – первый замаскированный приставил дуло своего револьвера к груди начальника, опустившего руку в карман…

Через пять минут все пятеро лежали связанные посреди комнаты. Сюда же внесли шестого – смотрителя путей. Двери дежурного помещения заперли. И началась работа.

Широкие ворота паровозного депо открылись. В паровозных котлах разводились пары. Несколько десятков умелых людей осматривали и сцепляли вагоны. А остальные занимались очень странным делом, – они развернули свои белые свертки и одевались в странного вида мантии и колпаки. Скоро необыкновенное переодевание кончилось. Вместо трех тысяч забастовщиков-рабочих вокруг готового поезда-экспресса сжималась огромная толпа мрачных субъектов в белом, с виду как две капли воды похожих на членов ку-клукс-клана – грозы американских городов.

Но поезд еще не отправлялся. Кого-то ждали. И эти ожидаемые не заставили проклинать свою медленность.

В сером облачном небе затрещал быстро приближающийся аэроплан. Еще несколько минут ожидания и Краснов с Джемсом выскочили из поникнувшего самолета, отстегивая кожаные шлемы и пожимая десятки протянутых к ним со всех сторон рук.

– Мост взорван, товарищи, поезд с штрейкбрехерами должен будет вернуться. А вы… ага! – взгляд Джемса с удовольствием скользнул по уже готовому двинуться в путь составу.

– Значит, вы едете. Смотрите, не забудьте, кого вы будете изображать! Ку-клукс-клан едва ли узнает о взрыве раньше завтрашнего дня. Некому известить. А наше дело нужно закончить сегодня. Ну, олль-райт.

Поезд нагруженный рабочими, одетыми в форму своих врагов, вздрогнул и двинулся по направлению к Таунширу.

7 часов вечера этого же дня были праздничным часом для таунширских капиталистов и членов местного ку-клукс-клана. Прибыла ожидаемая подмога – 3000 человек здоровых ребят, подъехавших на поезде к главной городской станции. Приступить к работе решено было утром, а сегодняшнюю ночь… Сегодняшнюю ночь нужно было использовать для совместного похода на местных бунтовщиков– рабочих, посмевших доставить столько беспокойства своему хозяину-тресту. Нужно выбить из них проклятое бунтовщичество. Вожаки ку-клукс-клана потирали руки от удовольствия в ожидании ночных погромов.

16. Последний удар

– Алло, Джек!