355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Николай Федотов » Фишки нА стол ! » Текст книги (страница 6)
Фишки нА стол !
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 03:32

Текст книги "Фишки нА стол !"


Автор книги: Николай Федотов


Соавторы: Игорь Собецкий
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Непосредственных очевидцев среди них не нашлось, либо таковые слишком скромничали. Передавали, что кто-то видел, как двое тащили его по коридору к окну, но указать таких свидетелей то ли не могли, то ли не хотели. Однако, студенты утверждали, что это было именно убийство, и убили именно Кузьминского, и сделали это сотрудники КГБ.

Труп же с места происшествия исчез.

При более плотной работе с оказавшимися на месте происшествия удалось получить информацию, что, якобы, все видел аспирант Туманов. За ним тут же послали сотрудника.

Однако эксперт, произведя предварительный анализ на месте, взялся однозначно утверждать, что пятно на асфальте может быть чем угодно, но не кровью. Пока криминалист продолжал суетиться со своими пробирками, Валентинов медленно обошел вокруг страшного бурого пятна на асфальте, возле которого кто-то уже положил цветы. Затем осторожно присел, поскреб ногтями поверхность и понюхал.

– Бычки в томате "мировой закусон" – вынес Валентинов свое заключение. И, взглянув на криминалиста, добавил. – Что бы мы без науки делали! Трудись, Уленгут[7]7
  Пауль Уленгут – один из классиков судебной медицины.


[Закрыть]
. Вон и банка валяется, не забудь приобщить.

Где-то в середине всего этого бардака прибыл следователь Жбан. Ему, видимо, накрутили хвост, ибо он примчался в отделение взмыленный и даже попытался взяться за расследование. Но в такой обстановке ни о каких следственных действиях не могло быть и речи. Покрутившись немного, Жбан уехал.

Сборище зевак возле предполагаемого места гибели демократа Кузьминского плавно переросло в очередной митинг, который, забегая вперед, скажем, повлек и очередные нагоняи. Алексею Петровичу начальство вставило за то, что не смог узнать о готовящемся митинге (который на самом деле никто не готовил). Валентинов же получил по шапке дважды. Первый раз – за то, что допустил антисоветский митинг на своей территории, не принял мер к предотвращению оного. Второй раз – за разгон этого же митинга. На самом деле, разгона не было, Валентинов – не дурак проявлять инициативы в таких делах. Просто собравшиеся во дворике мешали проехать мусоровозу (имеется в виду машина коммунальной службы), водитель долго сигналил, а потом пытался проехать, раздвинув толпу и крыл всех отборным матом. Студенты из принципа не желали уступать дорогу, ругались в ответ, и чуть не дошло до драки. Присутствовавшему здесь Киндеру моментально усмотрелась аналогия с "бульдозерной выставкой", и он тут же кинулся писать статью об этом для газеты "Гражданское достоинство".

Семен, отправленный разыскивать Туманова, вернулся лишь через два часа. Ничего этот аспирант не видел, правда, видела его жена, тоже асирантка. И не сегодня, а 6 дней назад. И не убийство Кузьминского, а инцидент с ним на 14 этаже, когда он пытался сбежать от пресловутых двоих неизвестных и получил по кумполу. Все произошло на глазах у Тумановой. Правда, сообщить в милицию она не поспешила. Хорошо, хоть сейчас не стала отпираться. Показания Кузьминского, подтверждались. Но сегодняшнее происшествие еще больше запутывалось.

В дежурной части Валентинов застал коменданта общежития, принесшую заявление. Как ни странно, кляуза касалась все того же Кузьминского, однако в ней он фигурировал отнюдь не как потерпевший. Полчаса назад, по словам оскорбленной комендантши, Кузьминский стремительно пронесся по этажу, сбил ее с ног и еще впридачу обозвал "партократкой". Комендантша демонстрировала всем, кто не успевал отскочить, свои разбитые очки и требовала сатисфакции. Таким образом, начальник окончательно убедился, что нынешний возмутитель спокойствия жив, хотя, возможно, и не совсем здоров.

Не успел Валентинов вернуться в кабинет, раздался звонок Сидорчука. До начальника РУВД уже дошла информация об убийстве Кузьминского, но, конечно, не успело дойти опровержение.

– …….! – начал полковник. – Что там у тебя…….! Ты что там…….?!

– Никак нет, товарищ полковник. Сообщение об убийстве оказалось ложным, Валентинов поспешил успокоить Сидорчука и пересказал ему полученные на сей час сведения.

Полковник несколько остыл.

– Значит, не убивали, говоришь? Но на меня наседают, понимаешь? Нужны убедительные факты. Значит, во-первых, экспертиза. Ну, это я Жбану поручу. Твое дело – найти Кузьминского живым и здоровым и представить его общественности. И еще показания очевидцев собери, что никто, дескать, из окна не падал, и никого не убивали.

– Зачем показания? Ведь уголовного дела нет. Свидетельств смерти нет, да и заявлений официальных не поступало.

– Ты что, не понимаешь? Демократы вопят… А с меня начальство требует.

– Так почему бы главку не забрать дело себе?

– Умный какой! Там тоже не дураки сидят. Им надо, чтоб было, на кого свалить, если что. Короче! Чтоб завтра у меня на столе были показания свидетелей и сам Кузьминский в живом виде.

Полковник бросил трубку. Валентинов вздохнул. Он уже давно привык спокойно воспринимать самые дурацкие указания начальства. В системе МВД такой навык являлся обязательным для всех, и молодых прежде всего обучали этому "здоровому пофигизму", без которого сотрудник не имел никаких шансов на выживание.

Хусаинов, которому начальник отделения передал приказ Сидорчука (правда, в несколько более мягких выражениях) тоже отнесся к нему внешне спокойно. Его не стоило учить, как надо выполнять идиотские указания.

Разыскивать потерпевшего, который к тому же вовсе не потерпевший, и собирать доказательства того, что преступления не было – такая задача зама по розыску не вдохновляла. Поэтому он искренне обрадовался, когда дежурный привел к нему заявителя о краже. Обычно подобный визит означал еще одно дело, вполне могущее войти в число нераскрытых, ухудшив показатели отделения. Но сейчас Хусаинов видел в нем не потенциальный висяк, а повод заняться любимой работой вместо откровенного идиотизма.

Мужчина лет сорока казался, на первый взгляд, взволнованным, но держался довольно уверенно.

– У нас похищено сто килограммов ртути! Вы обязаны принять немедленные меры! Скорее вызовите собаку!

– Подождите-ка, товарищ. Может и без собаки обойдемся. И покажите ваши документы.

Заявитель оказался доцентом химического факультета. У них из лаборатории пропали несколько сосудов ртути. В принципе, заявителя с таким тухлым делом следовало сплавить. Однако дежурная фраза "Оставьте ваше заявление участковому" замерла на губах. Хусаинов не хотел возвращаться к политическим играм и разборкам с Гринбергом. Он вызвал Муравьева и вместе с ним отправился осматривать место происшествия.

На месте картина выяснилась безрадостная. Бутыли со злосчастной ртутью хранились в незапертом чулане в коридоре факультета. Несколько месяцев туда никто не заглядывал, и вот наконец сегодня утром завкафедрой обнаружил пропажу. Тут же выяснилось, что эта ртуть жизненно необходима для работы всего факультета, и ученый муж направился в милицию.

Как и следовало ожидать, на месте происшествия никаких следов не оказалось. Чулан находился на бойком месте, и украсть бутыли мог кто угодно. Учет – фактически никакой. Стены коридора еженедельно мыла уборщица, так что отпечатков пальцев тоже не нашлось. Сотрудники, работавшие в соседних комнатах, ничего подозрительного не видели и не слышали.

Тем не менее, это все же было нормальное честное уголовное дело без политического подтекста. По нему вполне можно работать и даже попытаться поймать воров.

– Здесь мы больше ничего не найдем, – заявил Хусаинов. – Надо идти от сбыта. Ртуть – вещь редкая, обязательно всплывет.

– Я узнаю, кому вообще может пригодиться ртуть, – предложил Муравьев. – У меня тут есть одна… один знакомый химик…

Знакомые у Муравьева имелись на каждом факультете.

Не заходя в контору, Хусаинов направился в поликлинику. Он помнил, что пары ртути вызывают отравление, и собирался проверить этот вариант.

Со ртутью Хусаинову раньше сталкиваться не приходилось. Слышал он одну историю, которая, впрочем, их не коснулась. Рассказывали, что студенты как-то стащили в лаборатории целую бутыль – несколько литров – ртути. И потащили ее в авоське домой. Бутыль была тяжеленная – вдвоем еле несли. И то ли сил не хватило, то ли авоська порвалась, но на платформе метро они эту бутыль кокнули. Серебристое озеро разлилось по всей платформе и по путям. Людей пришлось эвакуировать. К тому же, что-то там замкнуло – короче, ЧП. Виновники быстренько смылись, кажется их так и не нашли.

Вернувшись в контору, он начал прикидывать план мероприятий – контроль черного рынка, запросить агентуру, ориентировать дружинников, выяснить, в каких производствах она используется. И позвонить знакомому из ЭКУ – спросить, нет ли какого детектора на ртуть.

Тут ввалился начальник, потребовал отчета и заявил, что берет ртутное дело под свой контроль. Ему, видимо, тоже не доставляло особого удовольствия копаться в скользких политических делах. Как обычно, на свет родилась ОПЕРАЦИЯ по поиску и обезвреживанию ртутной мафии.

Уже на следующий день ОПЕРАЦИЯ принесла первые плоды. Муравьев приволок в отделение студента мединститута с пузырьком ртути, с которой тот собирался совершить химическую реакцию купли-продажи. Но под воздействием непредвиденного "катализатора", который заложил экспериментатора, реакция пошла по иному пути, и в результате студент выпал в осадок в "обезьяннике" отделения, а тяжелый металл отложился в сейфе дежурной части.

Привязать задержанного к краже на химфаке не удалось. Ртуть изъяли, а дело отправили в следственный отдел, откуда оно, впрочем, через неделю вернулось.

Свою лепту в ртутное дело внес и Крот. Прекрасно ориентируясь на черном рынке, он в течение следующего дня "сосватал" операм по объявлениям две партии ртути. Одного взяли прямо с товаром, он оказался студентом химфака, но источник живительной влаги находился совсем в другой лаборатории, где, кстати, тоже можно было заводить уголовное дело по факту хищений. А вот с другой парочкой алхимиков пришлось повозиться.

Так вышло, что к назначенной встрече Муравьев, изображавший покупателя, явился вовремя, а обеспечивавшие задержание Кулинич и Хусаинов запоздали зампорозыску с кем-то говорил по телефону. Задержка чуть не обернулась полным провалом, поскольку Муравьев, не имея достаточно хорошего обзора, рассчитывал, что коллеги на месте. Он, договорившись с продавцами, подал условленный "маяк" и вытащил ксиву. Но подкрепление не появилось, и Сергей неожиданно оказался в одиночестве против двоих нарушителей, которые ситуацию моментально просекли.

Опоздавшие сыщики еще на подходе услышали тревожные крики и звон стекла. Когда они подбежали, то застали на месте встречи Муравьева, прижимающего к полу злодея, который уже оставил попытки вырваться, а также перепачканную кровью дверь. Одного из торговцев Сергею удалось заломать, а второй дернул с места происшествия настолько поспешно, что руками вышиб стекло во входной двери и, видимо, располосовал себе осколками руки.

– Займись, – кивнул зампорозыску Кулиничу на дверь.

Но бросаться в погоню за сбежавшим злодеем тот и не подумал. Вместо этого Сергей спокойно развернулся, дошел до отделения, вызвал по радио патрульную машину и попросил отвезти его к станции метро. Подождав у входа несколько минут, он безошибочно выдернул из потока людей парня с безумным взглядом, который торопился к станции, постоянно оглядываясь. Опер отвез его для начала в медсанчасть, а после перевязки водворил в камеру. Бежать задержанный больше не пытался.

Повязанная парочка алхимиков, оказавшихся студентами МИФИ, явилась на назначенную встречу на всякий случай с пустыми руками. Но часок в КПЗ произвел на впечатлительных юношей нужное действие, и они признались, где ртуть и согласились все отдать добровольно. Опера, съездив в мифишное общежитие, привезли две тяжеленных банки с серебристым содержимым.

Какое счастье, что горячие ребята не захватили ртуть с собою на встречу. А то было бы недалеко до беды. Хусаинову недавно рассказали случай, имевший место в Мытищах.

Книга рекордов Гинесса могла бы существенно пополниться, если бы ее создатели черпали материал из наших уголовных дел. Именно в уголовном деле, о котором идет речь, был официально зафиксирован мировой рекорд по метанию тяжестей. Расследуя кражу на автобазе, где в числе прочего похитили некоторое количество аккумуляторной кислоты, сыщик вышел на продавца, предлагавшего аналогичный товар, и решил его застремать. Продавец назначил встречу возле железной дороги. Он явился туда без опаски, с товаром: на тележке у него стояло в сумке два стеклянных баллона по 20 литров каждый. И вот, опер собирается достать кошелек, чтоб расплатиться. А кошелек он держал в сумочке "кенгуру". Молния на сумочке заела, опер рванул сильнее, сумочка распахнулась, и на землю выпали и кошелек, и красная книжечка с надписью "Главное управление внутренних дел". Вор сориентировался в обстановке очень быстро – значительно быстрее опера. Подхватив сумку, он метнул ее на 25 метров (протокольно зафиксированная дистанция) под проходящую электричку, после чего вознамерился скрыться. Правда, сумка угодила не под колеса, а прямо в окно вагона, в результате чего шесть пассажиров получили ожоги разной степени тяжести. Последовавший за метанием спринтерский забег кончился вольной борьбой, и верх в поединке одержали наши.

Авторское отступление

Может быть вы, дорогие читатели, подумали, что авторы обладают слишком буйной фантазией?

Любая фантазия пасует перед нашей советской действительностью!

Еще раз хотим подчеркнуть, что ВСЕ БЕЗ ИСКЛЮЧЕНИЙ эпизоды данного произведения – подлинные. Случаи из практики, приемы работы, способы совершения преступлений, даже высказывания дубов-начальников, коими "крепка наша оборона" – все, что упомянуто в повести, имело место. Пускай не в одно время и не с теми же людьми, но это случалось в действительности! На самом деле, авторы – люди совершенно без фантазии, им даже лень выдумывать имена героев.

Поработайте в милиции хоть годик – поймете, что это один сплошной трагикомический сериал. Комедия здесь на каждом шагу. А трагедия в том, что нельзя переключить на другую программу.

С алхимиками разбирались до поздней ночи. Но на следующий день с утра начальник явился на работу свежий и бодрый. Хусаинов безошибочно понял: у Валентинова снова ИДЕЯ. Догадка незамедлительно подтвердилась. Вызвав зама, начальник без предисловий начал:

– Убийство убийством, а не заняться ли нам сегодня нашими сумчатыми?

Это была старая мозоль 206-го – кража сумок от библиотек. Правила университетской библиотеки, не разрешали заходить туда с сумками и прочими вещами. Студенты – народ легкомысленный – относить вещи в камеру хранения ленились и обычно бросали у входа. Возле каждой двери библиотеки (коих в Университете насчитывался не один десяток) в любое время плохо лежали горы вещей. Уследить за ними никто был не в состоянии, так что пропадали сумки чуть не ежедневно. Ловились сумочные воры плохо, почти совсем не ловились. Правила же библиотеки, овеянные сединою веков, никаким сомнениям подвергаться не могли. И с этой вечной головной болью Валентинов уже почти смирился.

Но временами все же предпринимал некие слабые попытки хоть как-то обуздать библиотечную клептоманию. Вот и сейчас, в порядке очередной ОПЕРАЦИИ, зам по розыску вышел от начальника со специальным, работы некоего мастера Самоделкина чемоданом, который громко ревел, когда его пытались украсть. Хусаинов, в свою очередь, подрядил Кулинича постоять с этим чемоданом возле читалки в первом корпусе, подождать, пока его украдут.

Оставив опера в обед, к вечеру захотел проверить, как тот несет службу. Зайдя в вестибюль корпуса, Хусаинов остолбенел: навстречу ему несли чемодан. Их чемодан, этот самый, противоугонный. Кулинича не видать. Чемодан молчит. Мелькнула даже такая мысль, что наконец-то кто-то Кулинича замочил, не будет он тут больше сачковать.

Хусаинов последовал за чемоданом, хотел посмотреть, в какую комнату пойдет вор, но тот ни в какую комнату не шел, а направился к метро, и зам по розыску дотопал за ним аж до станции. При этом жулик уже настолько расслабился, что когда в вестибюле метро Хусаинов показал ему ксиву и предложил пройти, он искренне удивился: "А в чем дело?!" Чемодан продолжал хранить скорбное молчание. Опер затолкал его в дежурку на станции и вызвал из отделения машину.

Вор попробовал разыграть из себя правозащитника:

– За что вы меня арестовали, не предъявив обвинения? Это противозаконно…

– Да за чемодан, который ты недавно свистнул* в первом корпусе. Не забыл еще?

– Вы не имеете права. Это территория другого отделения.

– Ишь, грамотный! Имею право. И не только правой, но и левой!

Поднесенный к носу аргумент оказался весомым, задержанный успокоился.

Его увезли в отделение, а Хусаинов с чемоданом отправился назад, к библиотеке разыскать Кулинича и объяснить ему, что тот неправ, когда спит на посту. На входе он задел чемодан дверью, и тут-то раздалась душераздирающая сирена. Выключить сразу не получилось: ключ от чемодана, видимо, остался у Кулинича. Пока разъяренный на своенравную технику Хусаинов склонился над ней, пытаясь разобраться, где же кнопка, из-за угла выскочил Кулинич и радостно бросился крутить руки заму по розыску с криками: "Попался, ворюга!" Он очень скоро понял, что обознался, но разок в челюсть схлопотать успел.

Все это происходило при немалом стечении народа. После происшествия собралось еще больше и продолжали подходить, привлеченные воем неуемного чемодана. Комментарии студентов звучали примерно так: "Вот этот черный (это про Хусаинова) чемодан наконец-то украл от дверей библиотеки" – "Почему наконец-то?" – "А потому что вот этот белобрысый мент (это про Кулинича) с утра там его караулил". Слыша подобные комментарии, Хусаинов был вне себя. Выяснилось, что прозорливость студентов зиждилась на том, что Кулинич, сидя в засаде, свою рацию не выключил. Он стоял за углом, возле курилки, пугая проходящих студентов эфирным бормотанием из-за пазухи. Самым удивительным было то, что, невзирая на подобную засветку, чемодан все-таки украли. И вор даже мог бы иметь шансы на успех, не попадись Хусаинову на глаза.

Отослав Кулинича оформлять задержанного, зампорозыску не спеша направился на физфак, где учился, точнее вот уже год как не учился Фотиев, будучи отчислен оттуда в результате происков КГБ, то есть, за академическую неуспеваемость.

По дороге Хусаинов в очередной раз предпринял "мозговой штурм" – попытался осмыслить результаты и выстроить схему дальнейших действий. В голове почему-то вертелась известная песня Высоцкого, не исключено, что она-то и определила логику его рассуждений.

"Ели в этой солнечной Австралии

Друг дружку злые дикари."

1. Фотиев активно занимался спекуляцией, а у них, известно, законы волчьи. Правда, в этой сфере не выявлено конфликтов, могущих привести к убийству. Эта версия крайне маловероятна.

"Мне представляется совсем простая штука:

Хотели кушать – и съели Кука!"

2. Он обманул абитуриентов, причем многих. Те, которых мы нашли, до него не успели добраться. Возможно, добрались другие, но причина для убийства незначительная. Маловероятно.

"За что – неясно, молчит наука."

3. История с Дрожжиной так и не прояснилась. Военное начальство не должно бы покрывать обычного убийцу. Либо Дрожжин не при чем, либо здесь что-то особенное. Версия возможная.

"Но есть, однако же, еще предположенье,

Что Кука съели из большого уваженья"

4. Его смерть принесла выгоды демократам. Провокация? Но они политические убийства, вроде, не практикуют. И Комитету он вряд ли мог сильно помешать: на занятие политикой у Фотиева времени не оставалось. С другой стороны, вокруг этого дела столько завертелось, что, возможно, политика здесь каким-то боком замешана. Однако, маловероятная версия.

"И вовсе не было подвоха или трюка"

5. Не исключено, что к убийству привели отношения или дела Фотиева, о которых мы пока не знаем. Проверка его связей была достаточно глубокой, так что и эта версия крайне маловероятна.

"Ошибка вышла – вот о чем молчит наука:

Хотели – кока, а съели – Кука!"

6. Наконец, случайность. Убийство без особых причин, либо вследствие путаницы. Чем менее вероятны предыдущие версии, тем более вероятна эта.

Какие же следуют выводы?

Надо отработать версии 5 и 6 – неизвестных конфликтов и случайного убийства.

Если это 4-я версия – политика или 3-я – какие-то военные разборки, то ну их на фиг! В такие дела влезешь – ничего хорошего не жди. Правда здесь никому не нужна, зато часто бывает нужен крайний, и сделать таковым милицию очень даже могут. Пусть сами копаются в своем дерьме!

А две первые версии уже достаточно отработаны, пока их оставим, можно будет вернуться лишь в крайнем случае, если ничего больше не найдем.

Эх, жаль, что его ножом! Не могли просто из окна выкинуть: быстро, просто, наверняка и не запачкаешься. Вон, Зинатулина в позапрошлом году выкинули, так ведь одно удовольствие было расследовать. День работы – самоубийство и никаких проблем. Да еще и палку сделали, по 146-й[8]8
  См. Милицейские байки. Первая сотня. – «Ночной гость».


[Закрыть]
.

В тот же день начальник отделения Валентинов, слушая доклад о ходе расследования убийства, неожиданно вспомнил:

– Да, кстати! Линия абитуры у нас была поручена Муравьеву. Ну-ка… начальник потянулся к селектору и велел вызвать молодого опера к нему.

Муравьев явился через минуту. Валентинову это явно не понравилось. Если прибыл сразу, значит, сидел в кабинете и ничем особо важным не занимался. Следовательно, бездельничал.

Про себя Кулинич решил позже по-дружески разъяснить коллеге, что начальнику нравится, когда про опера каждый раз говорят, что он на территории. Но полная неуловимость тоже не поощряется, лучше всего, если тебя можно найти за пятнадцать минут.

Недовольным голосом начальник потребовал отчета по поводу того, что Муравьев сделал в поисках абитуриентских связей убитого. Неожиданно оказалось, что кое-что он сделал. Сергей выложил на стол шесть человек, наказанных им по административке за нарушение порядка занятия индивидуальной трудовой деятельностью, а именно – репетиторской. Он добросовестно отлавливал по одному репетитору в день, составлял протокол, приобщал показания свидетелей занимавшихся у него ребят и их родителей. После чего спрашивал у изобличенного не знал ли тот Пашу Фотиева или кого-то, кто имел с ним дело. Никто не сознался, несмотря на обещание амнистии в случае сообщения требуемой информации. Хотя других своих коллег, левых репетиторов задержанные с удовольствием закладывали.

– Да… шесть – это не статистика, – задумчиво протянул начальник. Муравьев, так ты долго провозишься.

– Быстрее невозможно, товарищ майор. Пока застанешь его, пока свидетелей найдешь, пока все протоколы. Опять же, на репетитора еще выйти нужно. Мне еще кротовские ребята помогали. Каждый протокол – не меньше пяти часов работы.

– Да… пять – это не дело… – так же задумчиво промолвил Валентинов. Кулинич, придется тебе подключаться. Спекулянтская линия у нас практически закрыта, так что переходи на абитуру. Ты сможешь быстрее, я знаю!

– Да, и свяжись с этим… как его… Головастиковым, – бросил начальник, когда опера уже выходили из кабинета. – Он ими перед отпуском занимался. А сейчас укатил в…

Закончить напутствие помешал телефонный звонок. Валентинов, схватив трубку, сделал сложное движение рукой, что означало примерно следующее: "Ну, в общем, не маленькие, сами его найдете"

Прошедшим летом перед уходом в отпуск Валентинов распорядился насчет очередной ОПЕРАЦИИ, объектом которой на этот раз стали репетиторы и мошенники вокруг вступительных экзаменов. "Крепко ударить" по экзаменационным жуликам он поручил участковому Лягушкину. Приказ был суров:

– Пока две сотни жуликов не наловишь, – объявил начальник, – в отпуск не уйдешь!

– На свободу – с чистой совестью, – сострил тогда Лягушкин, выйдя от Валентинова.

Собственная свобода (в виде очередного отпуска) оказалась для Лягушкина важнее чистой совести. Поэтому жуликов он наловил много. Пусть и не две сотни, но значительно больше того, что мог себе позволить добросовестный участковый.

Летом возле приемной комиссии было многолюдно. У дверей толпились родители абитуриентов, мелкие экзаменационные жулики, продавцы шпаргалок, ребята Крота и городские сыщики, прикатившие за легкой добычей. Изредка попадались и сами абитуриенты.

Именно Крот, без хлопот забивавший дежурку мелким жульем, соблазнил тогда Лягушкина (как самого морально неустойчивого сотрудника) на авантюру. Через старого знакомого Хусаинова по "вышке" (Московской высшей школе милиции) участковый выпросил под свое командование Примадонну. Под этой партийной кличкой скрывалось очаровательное создание с такими чистыми глазами за такими наивными очками, что ее казалось невозможным не обмануть. На самом же деле, внештатный сотрудник милиции Яна Чурикова обладала актерскими способностями Людмилы Гурченко в сочетании с хваткой голодного крокодила. На контрольной закупке, где бы она ни проводилась, двух других покупателей обсчитывали на 10–20 копеек, а Яночку – не меньше чем на рубль. Если речь шла о спекуляции, то Яночке неизменно предлагали самый дефицитный товар по таким зверским ценам, что судья потом только диву давался. Где бы Яночка ни появлялась, она моментально вводила во искушение всякого продавца, таксиста, спекулянта, работника сферы обслуживания. Цены моментально превышались, весы начинали врать, квитанции и чеки куда-то исчезали… В общем, наивнейшие глазки Яночки пользовались широчайшей известностью и громадным спросом в узком кругу московских сыщиков, и ее рабочее время было расписано на полгода вперед.

Потолкавшись перед приемной комиссией филфака, несчастная абитуриенточка из провинции за четверть часа обзавелась тремя десятками визитных карточек всевозможных репетиторов и родственников декана. В отделении Яночка огорошила Лягушкина простым вопросом:

– Работаем только по мошенничествам?

– А что, – поинтересовался Игорь, – там еще что-то есть?

– Если надо, сделаем три четких изнасилования. Кроме того, там есть еще один брачный аферист и пара кобелей, но это уже просто аморалка, – Яночка выбросила в корзину несколько визиток, на одной из которых опер успел прочитать фамилию замдекана.

В отделении отловленные жулики винили в своей беде кого угодно, кроме ясноглазой провинциалочки. В один день Лягушкин стал счастливым обладателем сразу шести свеженьких уголовных дел. Настроение омрачал только выговор от Валентинова.

– Ты кого к нам привел? – грозно рычал хорошо отдохнувший в отпуске начальник.

Оказалось, что прекрасная Яночка сделала несколько собственных, весьма нелицеприятного свойства, выводов о работе 206 отделения. И как-то при случае поделилась этими выводами ни много ни мало с начальником ГУВД, с которым оказалась в приятельских отношениях. В результате первый рабочий день Валентинова был омрачен разговором с начальником Инспекции по личному составу. Борец за чистоту милицейских рядов пригрозил лично приехать в 206-е и пересажать весь сержантский состав за поборы, а заодно и самого Валентинова за потворство. По закону всемирного тяготения, лавина нагоняев распространилась вниз и настигла участкового Лягушкина в последний день перед отпуском. Уехал он отдыхать с глубоким чувством неразделенной обиды. И этим своим чувством сейчас и делился с Муравьевым, который сумел-таки найти его по телефону в Кисловодске. Почти никакой полезной информации кроме того, что Валентинов – … Лягушкин не сообщил. Видимо, предстояло начинать разработку абитуриентской темы с нуля.

Муравьев ловил репетиторов достаточно сложным способом. Сейчас эта задача перевалилась на Кулинича. Время на такую ерунду он тратить не хотел, поэтому пошел более быстрым путем.

По его прикидкам, репетиторы-"леваки" должы были проводить свои занятия в университетских аудиториях. Занятия у студентов кончаются в основном к 17:30, так что репетиторам имеет смысл начинать в 18. За 15 минут до этого срока Кулинич сидел в вестибюле второго корпуса.

Он не прогадал. Сразу же обратили на себя внимание несколько молодых людей, судя по их робким повадкам, не студенты. Отправившись за ними, опер дошел до аудитории на 8 этаже. К шести там собралось человек двадцать школьников, чуть позже появился искомый репетитор. Это был молодой человек лет тридцати в ужасных квадратных очках, с безнадежно испорченной осанкой и каким-то нескладным портфелем. У него на лбу явственно проступала должность младшего научного сотрудника.

"Попробую взять на понт," – подумал Кулинич и, спустившись вниз, вызвал из отделения двух сержантов в форме. Когда он вместе с ними бесцеремонно ввалился в аудиторию, произведя даже несколько больше шума, чем необходимо, это оказало должное действие на преподавателя, а уж о школьниках и говорить не приходится.

– Так, кто тут организатор подпольного предприятия? – напористо начал опер. Сержанты за его спиной угрожающе зазвенели наручниками.

Школьники, сидевшие за столами, сделали геройскую попытку бежать через заднюю дверь. Дверь была забита со дня основания Университета, и побег не удался. Преподаватель замычал что-то неопределенное.

– Вам придется пройти со мной!

– А… это надолго? – робко поинтересовался преподаватель.

– Нет, всего лет на пять, – сострил Кулинич, но молодой человек оказался без чувства юмора, сильно побледнел и лихорадочно стал собирать вещи, пытаясь запихать увесистую папку с бумагами себе во внутренний карман. В контору он прибыл уже полностью готовым к употреблению.

Глядя, как струхнул препод, как он сгибается под каждым словом, опер сразу понял: слабак, расколется на раз. Так и получилось. Написав подробнейшее объяснение, в котором заложил с потрохами своего работодателя и всех коллег, он даже как-то повеселел, ободрился. Облегчил душу, так сказать. Внимательно изучив продукт облегчения, Кулинич наморщился и подумал:

– Оригинально устроена так называемая совесть у русского интеллигента. Совершать преступления она ему обычно не мешает. Только после начинает доставать.

Нескладный преподаватель заложил организатора теневого репетиторского предприятия. Он нанимал преподавателей из числа сотрудников Университета и аспирантов, привлекал слушателей-абитуриентов, устраивал занятия. Себе за посреднические услуги хозяин забирал 50 % выручки. Эксплуататором трудовой интеллигенции, пережитком капитализма, ростком нового предпринимательства оказался некий Янев Анатолий Кириллович.

Хотя и представлялся доцентом, но фактически он состоял в должности техника, заботам которого поручалось обслуживать оборудование лекционных аудиторий. Благодаря этому обстоятельству, Янев имел помещение для проведения занятий и пускания пыли в глаза ученикам. Впрочем, надо отдать ему должное, математику в объеме школьного курса он знал хорошо, а собранная за три лета коллекция экзаменационных билетов давала возможность поднатаскать ребят в решении задач.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю