Текст книги "Остров"

Автор книги: Николай Мороз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Пять или шесть оборотов, хлопок ладонью, вспышка – ракушка отлетает на край стола, Сильвер и Дэрк смотрят друг на друга. Один равнодушно, даже с сонным или уставшим видом, второй – со сдерживаемым пока бешенством и нетерпением.

– Давай, – протянул Сильвер, – вскрывайся.

– После тебя, – пробурчал верзила, глядя на карту Сильвера, – ты первый.

– Да на здоровье.

Сильвер перевернул карту и небрежно кинул ее Дэрку, тот вытянул шею, глянул на стол и сказал:

– У меня туз, у тебя двойка. Ты продул.

Он осклабился во всю пасть с желтыми зубами, схватил со стола купюры, затолкал себе в карман джинсов и потребовал:

– Еще разок. Или передумал?

Сильвер вместо ответа накрыл ладонями обе карты, повертел их на столе, как наперсточник, перевернул и положил обратно. Потянулся, было, к ракушке, но Дэрк опередил его, схватил первым. И первым же крутанул так, что карта и ракушка едва не свалились на пол. В последний момент верзила грохнул по ракушке ладонью, и вспышка была слабее прежней, точно моллюску не хватало воздуха, или наоборот – морской воды. Щелчок – ракушка летит к Сильверу, тот подхватывает ее, ставит на ребро и после пары-тройки оборотов накрывает ладонью. Свечение, такое же неяркое, но быстрое, пауза – и оба игрока открывают карты.

Такой игры мне раньше видеть не доводилось – наши постояльцы предпочитали старый добрый покер или что попроще, об этакой забаве в наших краях и не слыхали. То ли ничего подобного этой ракушке в море нашим постояльцам не попадалось, то ли игра только вошла в моду и до нашей глуши докатится нескоро. Правила, похоже, были просты: моллюск с удивительной ракушкой каким-то образом менял достоинство карты, повышая или понимая ее по желанию игрока или оставляя такой, как есть. Победа или поражение определялись по принципу – двойка бьет туза, но проигрывает джокеру и так далее, типа как в игре «камень-ножницы-бумага». Впрочем, сейчас правила этой игры волновали меня меньше всего.

– Черт, – рычал Дэрк, – черт тебя подери, Сильва, ты выиграл.

Верзила тянет из кармана деньги и швыряет их на стол, Сильвер небрежно подгребает их к себе и подкидывает ракушку на ладони.

– Может, хватит?..

Дэрк не дал ему договорить – он страстно желал отыграться.

На стол падали карты, вертелась ракушка, полумрак освещали короткие вспышки, потом тишина – и дальше по обстоятельствам: проклятья или довольное урчание Дэрка. Сильвер на проигрыш, как свой так и верзилы, почти не реагировал, играл с ленцой, небрежно швырял на стол карты, ракушку и деньги, потом забирал их обратно – вместе с чужими. Мельтешение рук, карт и матово блестящего пятна вызвали у меня тошноту, я прикрыл глаза и отвернулся, и, как мне показалось, Сильвер в этот момент пристально глянул на меня, но проверять свою догадку я не стал.

Навалилось что-то вроде сна или бреда, перед глазами вставали странные образы, причудливо трансформировались в обычные, знакомые существа и предметы, и снова меняли форму, очертания и цвет. И нестерпимо хотелось пить, в горло точно горсть песка швырнули, глотку драло как наждачкой, и у меня не было сил откашляться или попросить воды. Да и вряд ли меня бы кто услышал…

Я пришел в себя от воплей и грохота. Дэрк вскочил так резво, что его стул отлетел к моим ногам, но верзила этого даже не заметил. Он бил кулаками по столу и орал Сильверу в лицо:

– Чтоб ты сдох, трактирщик! Ты поганый шулер, обчистил меня до нитки! Я остался без гроша, ты понимаешь, без гроша…

И осекся. Так и стоял, согнувшись, глядя, как Сильвер распахивает куртку и под ней обнаруживается открытая кобура с торчащей из нее пистолетной рукоятью.

– Полегче, Дэрк, – сказал Сильвер, – ты проиграл, это бывает. И ты прекрасно знаешь, что я не шулер, просто мне повезло. Повезло, понимаешь? Как может повезти и тебе… Ты можешь вернуть свои деньги, и знаешь, как это сделать. Времени у нас полно, как я вижу, машины нет, и сидеть нам тут до утра.

Лысый, все это время молчавший, как мышь под веником, оживился и заверил Сильвера, что транспорт будет здесь с минуты на минуту. Один из тех, кто лежал рядом со мной, снова застонал, и на этот раз обернулись оба – Сильвер и верзила, причем первый не сводил глаз с меня, а Дэрк скривил рожу и пробормотал, глядя куда-то в стену:

– Мне нечего поставить, ты выгреб все подчистую… Может, сыграем в долг?

– Еще чего, – Сильвер небрежно тасовал колоду и смотрел на поникшего Дэрка уже с насмешкой, – еще чего. Ты мои правила знаешь, я не подаю. Нечего поставить – проваливай, или… Если тебе так хочется отыграться, то я готов взять с тебя натурой.

Дэкр обернулся так резко, что развалился пучок на затылке, и башка его стала похожа на купол перепуганной медузы, что, подобно кобре, раздувает во все стороны, только не капюшон, а ядовитые щупальца. Сильвер еще пару мгновений серьезно смотрел на него, не забывая перекидывать карты, и вдруг захохотал. Дэрк отшатнулся и набычился: он явно не понимал, к чему клонит Сильвер, как и я, впрочем, но я особо и не старался.

– Не дергайся, Дэрк, я не покушаюсь на твою невинность, храни ее до настоящей любви. А я готов принять как ставку вон того парня – с виду он крепкий, рослый: такие в цене на рынке рабов, я получу за него хорошие деньги.

И показал на меня. Дэрк поерзал на стуле, глянул на лысого: последний скривил рожу и пренебрежительно дернул плечом, мол, сам решай, мне без разницы. Судя по всему, деньги за тех, кого они «завербовали» в портовых кабаках, делились пополам, и я принадлежал к половине Дэрка. Что ж, лысый, как и Сильвер, в любом случае получит свою долю, они ничем не рискуют в отличие от продувшегося в карты верзилы.

Дэрк поколебался еще немного. Он смотрел на меня с тоской и даже жалостью, как мне показалось, но здесь я мог ошибиться – желудок снова скрутил спазм, я весь покрылся липким потом и закрыл глаза, чтобы не видеть, как над головой качается потолок и изгибается пол. И хуже всего, что я ничего не мог поделать, даже просто подать голос – сил не было, а за столом тем временем решалась моя судьба. И кто-бы из них обоих сегодня не победил – она была незавидна. Сгинуть в море или быть проданным в рабство и тоже исчезнуть без следа: какое из зол будет для меня меньшим?

– Ладно, – сказал Дэрк, – ставлю этого парня. Только сдавать буду я.

Сильвер подвинул ему колоду и развалился на стуле, и даже зевнул в кулак. Карман его куртки снова шевельнулся, точно внутри устраивалось поудобнее нечто живое, и я невольно зажмурился. Но нет – пол и стены оставались на своих местах, значит, мне не показалось, но разбираться с феноменом сейчас было не с руки. Я боролся с тошнотой и следил за игроками.

Сильвер положил на стол деньги, Дэрк сцапал колоду, выдернул из нее две карты (если я прав в своих предположениях, то это были двойки), показал их Сильверу и положил на стол вверх рубашкой. Потом взял ракушку, подкинул ее, поймал в ладонь и сжал пальцы. Посидел так пару мгновений, аккуратно поставил ракушку на ребро и крутанул ее так, что от той только искры не полетели.

Она вертелась, как мне показалось, очень долго, словно ее приводили в движение некие неведомые мне силы, грани мерцали желтым и алым, переливались, и меня вновь затошнило. Глаза снова пришлось закрыть, затем раздался хлопок и тихий стук – это Дэрк накрыл ракушку, придавил ее к столу. Та полыхнула так, словно хотела вырваться, верзила прижимал ее к карте еще пару мгновений, убрал руку и столкнул с карты.

Ракушка проехалась по столу, как стакан виски по барной стойке, Сильвер перехватил ее на самом краю и зажал в кулаке. Занес кулак над картой, ракушка выпала из него ребром вниз, покачалась на карточной «рубашке» и завалилась набок. Сильвер накрыл ее рукой, сработала «подсветка», и в этот момент мне до слез стало жалко себя, свою короткую, без толку прожитую жизнь, свою мать, что больше никогда не увижу, и вообще весь этот мир – опасный, неуютный, уже почти не наш, но все же привычный, с редким солнцем и соленым ветром. Жалко так, что даже скулы свело, еще немного – и я бы расплакался, как ребенок, если бы не болела голова и не тошнило, так зверски, как никогда в жизни.

– Ну! – рыкнул Дэрк. – Давай, покажи, что там у тебя.

Сильвер поднял со стола карту, перевернул ее, глянул сам, потом показал Дэрку. Тот вытянулся, как пойнтер на стойке, наощупь нашел свою, перевернул и покосился вниз, на стол, не поворачивая головы. Секунда, две, три – я клял себя, и свою дурость, и шнур, что держал мне руки, и водителя, что привез меня в Бристоль, и шлюху Марго, и весь белый свет. Сильвер так и сидел, держа карту перед собой, а Дэрк нависал над столом и выкатывал глаза, да так, что мне показалось – еще немного и они вылезут из орбит.

– Сука, – прошептал Дэрк, – паршивая тифозная сука. Это же туз, мать твою, туз, а у тебя…

Сильвер взвился со стула, в одно мгновение оказался на ногах и успел в последний момент убраться прочь. Дэрк одним движением перевернул стол, карты полетели с него на пол, верзила ринулся к Сильверу, потянулся к его лицу скрюченными пальцами и заорал, брызгая слюной и пеной:

– Двойка, чтоб ты сдох, двойка! У меня был туз, а у тебя двойка! Ты снова выиграл…

Мне показалось – еще немного и он вырвет Сильверу глаза, но тот стоял неподвижно. Они были примерно одного роста, но Дэрк крупнее, мощнее, и руки у него были длиннее, но против «кольта» в руках Сильвера аргументов у верзилы не нашлось. Лысый так и сидел верхом на стуле, глядя на игроков снизу вверх.

– Тихо, тихо, – проговорил Сильвер, – тихо, Дэрк. Это же просто игра, не понимаю, с чего ты так расстроился. Подумаешь – парень, одним больше, одним меньше. Завтра еще пяток завербуешь. Или этот тебе особенно дорог? Чем, интересно? Ладно, ладно, настаивать не буду.

На его месте я бы тоже поостерегся – вид у Дэрка сделался и вовсе звериным. Мне показалось, что этот человек вырос в какой-то дикой стае, но однажды стал опасен для соплеменников и те выгнали его людям. Нет, среди двуногих тоже попадается множество разной дряни, но Дэрк – это было нечто выдающееся.

Послышался звук работающего двигателя, он приближался, потом по асфальту зашуршали покрышки, хлопнула дверца. Все трое обернулись на звук, Дэрк наконец опустил лапы, схватил стул и с грохотом поставил на место. Потом под взглядом Сильвера вернул на место стол и направился ко мне. Глянул выпученными глазами – мне даже показалось, что Дэрк меня не заметил, точно смотрел на пустое место – перешагнул через мои ноги и поднял с пола человека, что лежал рядом. Вздернул его вверх, свел локти за спиной и толкнул к двери, почти что поволок, не давая несчастному сделать и шага.

Дверь открылась, из-за нее пахнуло дождем, солью и выхлопами солярки, за ней было очень темно, и мой сосед пропал в этой темноте. Я не успел разглядеть его лица и точно знал, что больше никогда не увижу, как и второго, которого вытащил из подвала лысый. Сильвер вышел за ними под дождь… раздался крик, его заглушил звук удара, потом снова хлопнула дверца. Машина взяла с места и укатила прочь.

Сильвер закрыл дверь на ключ и подошел ко мне. Постоял напротив и присел рядом на корточки. Я не смотрел на него, гадая: он отвезет меня на невольничий рынок сейчас или дождется рассвета?

На полу валялись рассыпанные карты: рядом лежали шестерка треф, бубновая дама, пиковый туз и еще несколько рубашкой вверх. Я смотрел на них, припоминая, что каждая из них означает, пытался прочитать выпавший мне расклад. Тереза когда-то любила гадать на картах и раскладывать пасьянсы, объясняла мне значение каждой карты, но я все забыл, а потом ей самой надоело пытать судьбу – стало не до того. Но я помнил, что шестерка вроде бы означает хлопоты, с бубновой дамой все было понятно и так, а вот туз, да еще и пиковый, ничего хорошего не предвещал. Более того, от него веяло угрозой, к тому же и лежал он острием ко мне, что только подтверждало мою догадку.

Пол снова качнуло, по нему прошла широкая волна и накрыла карты, слизнула с них краски и изображения: туз на моих глазах медленно таял, карта линяла, точно собака весной, и за несколько мгновений превратилась в двойку червей. Я посидел еще, глядя для собственного успокоения на плинтус – он вел себя пристойно, не колыхался и лежал смирно, потом на карты: шестерка треф, бубновая дама и двойка червей, что предвещало, если я не ошибался, получение любовного письма или просто добрую весть.

Меня толкнули в плечо, я неловко завалился набок и почувствовал, как рук касается что-то холодное и быстрое. Раз – и шнур свалился на пол, онемевшие руки повисли вдоль тела. Я кое-как сел у стены и посмотрел на Сильвера.

Тот убрал складной нож в карман, в другой, не в тот, который недавно подозрительно шевелился, поднял мне голову за подбородок и посмотрел в лицо.

– Тебя как звать? – спросил он.

– Данила, – еле ворочая языком, сказал я.

И он нисколько не удивился, точно это имя было ему знакомо. Пробормотал что-то вроде «я так и думал», хотя что он там думал – мне было наплевать. Спазм скрутил желудок, перед глазами помутилось и меня стошнило на пол.

– Нормально, нормально, – слышал я чей-то голос над своей головой, чувствовал, как весь покрылся ледяным липким потом, и прикрыл глаза. Пол перед глазами снова закачался, по нему точно рябь пробежала, как по поверхности воды, и в желудке зашевелился скользкий комок.

– Я Сильвестр, – сказали сверху, – или просто Сильвер. Зови меня, как тебе больше нравится.

Он говорил со странным акцентом, и я был готов поклясться, что слышал его раньше, и слышал часто, с самого детства и до тех пор, пока мы с матерью не остались вдвоем. Никто, ни один из наших постояльцев, хоть среди них было полно иностранцев, так не говорил, и я решил, что навсегда забыл и этот выговор, и этот язык, но, оказывается, ошибался.

– Сильвер, ты русский? – выдавил из себя я.

– Да. Как и ты.

Он помог мне подняться с пола, довел до стула, усадил спиной к стене и сел напротив. И тут только я сообразил, что тогда, в подвале, это был не бред, а Сильвер просто говорил со мной по-русски, и я отвечал ему на том же языке.

– Я не совсем, я наполовину, – сказал я, – мой отец приехал из России.

– Где он сейчас?

– Умер, давно.

Сильвер сочувственно кивнул, сел на стул и снова принялся крутить на столе плоскую ракушку. Та переливалась, точно елочная игрушка под всполохами фейерверка, по ребрам бегали синие и зеленые огоньки. Смотреть на их мельтешение не было сил, меня снова замутило, я закрыл глаза и откинулся к стене. Пить хотелось невыносимо, и я уже решился попросить Сильвера, подумав, что вряд ли он захочет, чтобы его новая собственность умерла от жажды.

Тот разглядывал меня, постукивал «монетой» по столу. А потом заговорил – медленно, с расстановкой, со своим режущим слух акцентом, к которому я заново привыкал:

– Послушай меня. Я не знаю, как ты попался к ним в лапы, ну, к нашим с тобой друзьям, что притащили тебя сюда. Признаюсь, я тоже, косвенно, причастен к их бизнесу, просто предоставляю помещение за небольшую плату, как ты понимаешь. Схема проста: Дэрк с напарником высматривают в трактирах Бристоля парней покрепче, показывают официантке, что получает от вербовщиков свой процент, того, кто им приглянулся, та подливает отраву в спиртное – и готово. Нового морячка, как кошку на передержку, волокут ко мне в подвал, и не мое дело, кто ждет здесь отправки на борт очередного судна, что выйдет завтра в море.

Услышав это, я поклялся себе, что отныне буду пить только воду и только в одном случае: если налью ее себе сам из-под крана. А Сильвер тем временем продолжал:

– Но ты – особый случай, мы же с тобой, как говорится, одной крови, и я не мог отдать тебя им. Когда тебя притащили, я слышал, как ты бормотал что-то на моем родном языке, и понял, что не могу отдать тебя вербовщикам. Русские должны помогать друг другу, надеюсь, твой отец успел объяснить тебе это?

Я хотел сказать, что мой отец обычно крайне резко и нецензурно отзывался о своих соотечественниках, называл их такими словами, что вгоняли в краску мать. Мне при этом он велел затыкать уши, но я все равно все слышал и запомнил множество оборотов и словосочетаний из тех, что употреблял мой отец. Но говорить об этом Сильверу пока не стал – во-первых, не хотел тревожить память своего отца, а во-вторых язык плохо слушался меня, поэтому я просто кивнул в ответ. – Вот и я говорю, – продолжал Сильвер, постукивая ракушкой по столу, – раз уж мы встретились с тобой здесь, в этом паршивом месте, и в паршивое время, то должны держаться друг друга. Я для того и затеял эту дурацкую игру, – монета снова крутанулась по столу, а я зажмурился, сдерживая тошноту, – чтобы выкупить тебя. Предложить в лоб – вызвало бы подозрения, убить их – у меня, знаешь ли, кое-какая репутация имеется, не готов я пока ей пожертвовать, как и деньгами. Пришлось рисковать, но дело выгорело.

Он улыбнулся, подбросил ракушку под потолок, схватил ее на лету и отправил в карман кожанки. В нем немедленно что-то завозилось, зашуршало, точно там терлась кольцами змея, и мне стало вовсе нехорошо. Змей я не то, чтобы ненавидел – цепенел при их виде и вместо того, чтобы бежать, ждал, когда они уползут по своим делам. А у Сильвера в кармане явно притаилась подобного рода тварь, и видеть ее я не испытывал ни малейшего желания.

А Сильвер продолжал говорить негромко, размеренно, и я уже почти привык к его акценту, даже перестал его замечать.

– Про невольничий рынок забудь, это была неудачная шутка. Дэрк, тупица, поверил в нее, да и черт с ним. Он будет молчать – не орать же на каждом углу о своем проигрыше. Тем более это было легко – я вижу его насквозь, прочитать его мысли может и ребенок, но черт с ним. Пошли, тебе надо привести себя в порядок и отлежаться. Завтра подумаем, как быть дальше.

Он поднялся со стула, я попытался сделать то же, но ноги подвели меня, и, как недавно в той поганой харчевне, я свалился под стол. Толкнул его, стол поехал вбок, но Сильвер не обратил на это никакого внимания. Он помог мне подняться и потащил к двери.

– Послушай, – спросил Сильвер, пока мы брели через подвал, – как ты оказался в Бристоле? За каким чертом тебя сюда принесло?

С виду подвал не показался мне большим, но шли мы долго, и времени мне хватило, чтобы придумать складную и почти правдивую историю того, как я оказался в Бристоле.

– У нас с матерью был трактир на побережье. Тихое глухое место, море в двух шагах от дома, народу мало, радиосвязи нет. Мы были бы отрезаны от мира, если бы не наши постояльцы. Они платили за кров, еду и выпивку, нам хватало, – говорил я еще непослушным языком.

– Прекрасно, – отозвался Сильвер, – выходит, мы с тобой коллеги, Данила. И что заставило тебя покинуть ваш трактир?

– Он сгорел, – честно сказал я, и воспоминания тут же захватили, утащили на несколько дней назад, я снова видел перед собой и мертвого Билла, и трупы бандитов, и огонь, что пожирал наш трактир, и слезы в глазах матери. Кажется, я только сейчас понял, чего лишился, и сам бы заплакал, если бы не подступившая к горлу тошнота.

К двери вели три ступеньки, и они дались мне нелегко, очень нелегко, меня мотало так, что пару раз мы с Сильвером едва не свалились обратно. Он удержал меня и принялся искать что-то в кармане, звенел ключами, выбирал нужный. А я снова слышал тихий жутковатый шелест, мне казалось, что у Сильвера в кармане шевелится огромная бабочка размером с ладонь и того гляди выберется наружу. Я представил себе этого монстра и на всякий случай прикрыл глаза, чтобы пропустить этот момент, если он все же наступит.

– И что дальше? – спросил Сильвер, перебирая немаленькую связку ключей. – Почему ты приехал именно в Бристоль?

– После пожара мать вернулась к своим родителям, а меня она отправила в Бристоль к своему старому знакомому. Сказала, что он поможет мне найти хорошую работу и начать жизнь в большом городе.

Вранье, на мой взгляд, вышло убедительным, я смотрел на Сильвера и заметил, что тот не удивился и даже не усмехнулся, услышав мой ответ. А что – звучит все правдоподобно: сколько молодых людей из глубинки ежегодно отправляются покорять большие города, и некоторым это удается. Пусть Сильвер считает меня таким простаком, мне его мнение безразлично.

– А кто такой, что за человек? – не отставал Сильвер. – Может, я знаю его? Я давно живу в Бристоле и знаком со многими людьми. Работа такая, сам понимаешь.

Я понимал. И понимал своего «коллегу» превосходно, поэтому как мог быстро соображал, придумывая Тэйлору новое имя. Сделал вид, что мне снова стало плохо, согнулся, схватился за живот и закашлялся. Вышло убедительно, благо особо притворяться не было нужды. Сильвер придерживал меня за плечи, не давая упасть.

– Доггер, – соврал я, назвав имя одного из наших постояльцев. Я решил, что Сильверу необязательно знать о том, к кому именно я приехал в Бристоль. Слишком много было поставлено на карту, и я не хотел посвящать в свои планы пусть и спасшего меня, но все же чужого человека, и поэтому назвал первое пришедшее в голову имя. В последний раз этот Доггер был у нас довольно давно, полгода назад или больше, и мы с матерью считали, что больше никогда его не увидим. Надеюсь, что где бы он ни был, на том свете или на этом, он не обидится на меня, тем более что в последний свой визит он задолжал нам немного – за ужин и выпивку.

– Не знаю такого, – сказал Сильвер, – впервые слышу это имя.

Было непонятно, поверил он мне или нет. Равнодушие и безразличие появились на его лице и звучали в голосе. Сильвер открыл дверь, и я оказался то ли в прихожей, то ли в задней комнате, темной и душной.

Я сидел на низком ящике, а Сильвер куда-то подевался. Впрочем, ненадолго. Он вернулся с пластиковой бутылкой воды, скрутил пробку и подал бутылку мне. Я разделался с ней в одно мгновение. Мне сразу стало легче, даже появились кое-какие мысли и предположения относительно своего будущего. Сильвер не станет убивать или продавать меня, не для этого он выиграл меня в карты и спас от рабства. И я почти поверил ему, тем более что другого выхода у меня не было, ни один другой человек в этом городе не пришел бы мне на помощь.

– Ну как? – спросил Сильвер, видя, что я уже почти пришел в себя. Я пробормотал что-то вроде «нормально», а сам мечтал только об одном – поскорее заснуть. Голова кружилась зверски, стены и потолок медленно поворачивались против часовой стрелки, вместе с ними куда-то вбок уехал и Сильвер, я закрыл глаза и услышал:

– Ничего, это скоро пройдет. Дрянь, что подлили тебе в стакан, всегда так действует: тошнит, пропадает сознание, появляется бред. Кстати, я слышал, как ты, пока лежал там связанный, бормотал что-то о Флинсе, штурмане Билле. Неужели ты знал их? Я был знаком с ними, одно время они часто появлялись в Бристоле, но с той поры мы давненько не виделись. Может, ты скажешь мне, как поживают эти славные люди, как у них дела? Это почти мои друзья, Данила, и мне, как ты понимаешь, дорога каждая весточка о них.

Его слова о том, что я бредил, пока лежал без сознания, стали неприятной новостью. Сразу вспомнилось и видение, что я принял за галлюцинацию – чье-то бледное лицо над собой, знакомая и в то же время чужая речь… Выходит, что бредил я по-русски, и Сильвер многое понял.

Отпираться было бессмысленно, врать тем более. Мне очень хотелось расспросить Сильвера, а что еще он от меня слышал, не говорил ли я в забытьи про карту или пруд с живой водой, но я решил сделать вид, что мне это неинтересно. Отпираться, а тем более врать я не стал – смысла не было, поэтому ответил просто:

– Нет, мы не знакомы. Но я слышал, как наши постояльцы говорили о них, часто говорили, и я случайно запомнил их слова.

Сильвер кивнул, задумчиво и как-то отрешенно посмотрел на меня, потом отступил на шаг назад и поманил за собой к следующей двери. Я самостоятельно поднялся на ноги, придерживаясь за стенку, пошел за ним и скоро оказался в тесной, заставленной ящиками и коробками комнате. За стеллажами стоял старый диван, на который я плюхнулся, от усталости и отравы, что еще бродила в крови, плохо понимая, что происходит. И не сон это был, а продолжение бреда, где провалы в темноту чередовались с галлюцинациями и разнообразными видениями, правда, бледными и расплывчатыми. Поэтому когда я увидел перед собой дракона, то не удивился, а спокойно смотрел на него и ждал, когда наваждение схлынет, чтобы уступить место следующей «картинке».

А оно не проходило, дракон приближался, я видел во всех подробностях его тонкое тело цвета молодой травы, очень длинное и сжатое с боков, хвост, колючий гребень на хребте, короткие мощные лапы с длинными когтями. Не хватало только перепончатых крыльев. И тут я понял, что ошибся – это не дракон, а динозавр, самый настоящий, правда, маленький, еще детеныш или подросток.

Динозавр продолжал сниться мне, при этом сидел рядом и смотрел, не мигая, не шевелился, только изредка покачивал головой. Я разглядывал его, поражаясь красоте и изяществу посетившей меня галлюцинации, и тут постепенно начал осознавать, что все остальные видения пропали, осталось одно, и оно сидит очень близко ко мне, только руку протяни. Я так и сделал, чтобы прогнать наваждение: повернулся на бок и ткнул галлюцинацию в кожаную складку, что веером висела у нее под нижней челюстью. Палец коснулся сухой мягкой кожи, динозавр разинул пасть, и в ней оказалось множество тонких острых зубов. Я с опозданием сообразил, что это не видение, не сон, а реальность и живой динозавр сидит рядом со мной на диване, что он довольно большой и что зубов у него много.

Я сел на диване, отодвинулся подальше к спинке и не сводил с чудовища взгляд. Оно тоже наблюдало за мной, поворачивало темно-зеленую вытянутую морду и следило за каждым моим движением. Мне было не страшно, скорее неприятно под взглядом немигающих желтоватых глаз, я попытался столкнуть тварь на пол, но она накрепко вцепилась в обивку когтями, и рывком вытянуло шею, намереваясь укусить меня. Я отшатнулся, врезался затылком в стену и зажмурился, а когда открыл глаза, динозавр уже стоял, растопырив лапы, на клетчатом покрывале поверх моих колен и снова смотрел так пристально, точно примеривался к броску.

– Не бойся. – Говорили по-русски и я не сразу понял смысл слов.

А это Сильвер вошел в кладовку, подхватил динозавра под брюхо, положил на ладонь и принялся гладить монстра по голове. Мне даже померещилось, что чудовище зажмурилось от удовольствия, но нет – оно просто моргнуло, первый раз за все время, что я провел с ним наедине.

– Это игуана, она не ядовитая, – Сильвер почти ворковал над страшилищем, оно принимало ухаживания благосклонно: свесило лапы и положило морду на сжатые пальцы хозяина. И по-прежнему не сводило с меня глаз, точно собака, что приказали сидеть в сторонке, пока в доме чужой. Сидеть-то она сидит, но сторожит каждое движение гостя, чтобы, случись что, вовремя придти хозяевам на помощь.

– Это Марта, ее зовут Марта. Мне ее проиграл один посетитель. Я как увидел ее, сразу понял, что должен оставить себе, и развел ее хозяина на игру. И выиграл, разумеется, как и тебя. Марта, это Данила, он тоже русский, я рассказывал тебе.

Мне почему-то показалось, что бред продолжается, но протекает теперь по-другому: в нем участвуют сразу два человека плюс ящерица, которая, услышав свое имя, посмотрела сначала на Сильвера, потом на меня. Я был готов поклясться, что взгляд ее стал другим: не настороженным, а безразличным, потускнел. Ящерица поняла, что я не опасен, и потеряла ко мне интерес.

– Она кусается? – на всякий случай спросил я и свесил ноги на пол. Марта отвернулась и прижала гребень к спине, чтобы Сильверу было удобнее чесать ей спинку.

– Еще как, – сказал тот, – кусается, конечно, когда сердится или хочет есть. Или когда ей холодно. Да, моя красотка?

Ящерица, не мигая, смотрела на него, Сильвер откровенно любовался ею, даже про меня позабыл. Я поднялся на ноги, взял со спинки дивана свою куртку и проверил карманы. Деньги и пистолет, разумеется, исчезли, но это открытие не вызвало у меня ни малейшей эмоции. Главное, что голова соображала и почти не кружилась, исчезла тошнота. Я чувствовал себя почти нормально, если не считать легкого тумана перед глазами.

Сильвер глянул на меня, посадил ящерицу в карман кожанки, и та ловко поместилась в нем, медленно втянула хвост и притаилась внутри.

– Ей здесь холодно, – сказал Сильвер, – всегда холодно, а она любит тепло и цветы, как любая красотка. Иногда я устраиваю ей горячую ванну и покупаю букет хризантем, Марта съедает его и на время перестает кусаться.

Он нежно похлопал по карману, а я тем временем натянул на себя куртку и принялся обуваться. Сильвер стоял рядом и ждал, пока я соберусь в дорогу. Уйти так просто я не мог – надо было сказать хоть что-то на прощание, и кроме банальной благодарности в голову ничего не приходило. А между тем этот человек ни много ни мало спас мне жизнь: понятно, что в море я бы долго не протянул, а может, и вовсе не добрался бы до порта живым. Но благодаря Сильверу пока еще жив.

– Ты знаешь, где живет друг твоей матери? – спросил он, и я кивнул. Врать без необходимости не было нужды, я действительно знал улицу и номер дома, только Сильверу говорить ничего не собирался.

– Пойдем, вместе поищем твоего Доггера, – сказал Сильвер, – ведь ты не знаешь город.

Но я отказался. К Тэйлору я намеревался прийти один, а сначала заглянуть в банк и забрать карту Билла, чтобы заявиться к незнакомому человеку не с пустыми руками. Сильвера в свои планы я посвящать не собирался, поэтому снова соврал, вернее, сказал полуправду:

– Сначала мне надо в банк. Мать разрешила мне взять со счета немного денег, если что-то случится. Думаю, сейчас как раз тот случай.

Сильвер, казалось, моему отказу не удивился. Проводил до двери, распахнул, открыв несколько замков, и вместе со мной вышел на улицу. Был уже день, но на столбах все равно горели фонари, светились желтыми пятнами через дождливую муть, и если бы не часы на руке, я бы ни за что не догадался, что сейчас всего-то около полудня. Сильвер запустил руку в карман и вытащил оттуда не чудовищную Марту, а мобильник, обычный старый аппарат с маленьким экраном и огромными кнопками.

– Держи, – он протянул телефон мне, – звони, если что понадобится, я в Бристоле всех знаю и помогу, чем смогу. Мой номер забит в память, не ошибешься.

– Спасибо, – я зажал мобильник в ладони и посмотрел на Сильвера. Вид при этом у меня был, должно быть такой, что тот рассмеялся, но весело, не обидно. Рассмеялся и хлопнул меня по плечу:

– Иди, а то банк закроется на обед, и тебе придется целый час ждать под дождем. Да иди, иди, не стой, – он слегка толкнул меня в спину, и я сделал несколько шагов вперед, потом обернулся.