Текст книги "Тринадцать мнений о нашем пути"

Автор книги: Николай Романецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Короче говоря, космические каравеллы новой генерации готовятся к выходу в плаванье не затем, чтоб проверять измышления мудрецов о шарообразности планеты, а – за золотом и пряностями. Ну, и за диковинными попугаями для королевы-спонсорши. Как оно и должно быть.

Александр Житинский: У меня лично нет никакого интереса к освоению Космоса. Он мне безразличен как объект хозяйственной деятельности.

Андрей Измайлов: Всё временно в нашем мире. И это пройдёт… Потеря интереса, обретение интереса. Когда приспичит, то есть будет насущно необходимо, тогда вновь и воспылаем. Лет эдак через полста. Может статься. Может и не статься. Рацио, исключительно рацио. А время – вещь необычайно длинная.

Андрей Лазарчук: Нет, временный характер носил истерический подъем интереса к этим исследованиям. Сейчас все вошло в нормальную рабочую колею

Святослав Логинов: Всё на свете носит временный характер.

Евгений Лукин: Всё проходит. Даже потеря интереса к освоению Космоса.

Сергей Лукьяненко: Убежден, что да. У человечества нет иного позитивного пути развития, кроме космической экспансии. Если мы не убьем себя – войнами, терроризмом, болезнями, голодом, наркотиками (в том числе и виртуальными мирами) – то обязательно колонизируем космос.

Много «если», да?

Сергей Переслегин: Я не вижу этой потери. Речь, скорее, идет о следующих моментах:

1. Космические исследования в ведущих странах «потеряли темп»;

2. Гибель СССР привела к тому, что «космическая гонка» утратила смысл;

3. Наступление эпохи посттоталитарных демократий привело к дегероизации и деромантизации всего и вся. Космонавтика тоже попала под горячую руку.

4. Страхом научного и государственного руководства крупнейших стран перед проведением в космосе действительно необходимых (но рискованных) исследований.

5. Позицией СМИ.

Геннадий Прашкевич: Ясное понимание того, что дальние миры ни в каком обозреваемом будущем недостижимы для нас, должно, наконец, побудить человечество обратить внимание на самое себя, осмыслить феномен разума, осмыслить его возможности. А если вдруг подтвердится, что жизнь латентна, что она возникает в первый момент Большого взрыва вместе с энергией и материей, то есть если выяснится, что жизнь действительно возникает до организмов, это вообще может изменить вектор нашего развития и обратить еще более пристальное внимание на все живое.

Вячеслав Рыбаков: Думаю, всплеск космической гонки в середине прошлого века был вызван гонкой вооружений и вообще политикой. Экономически он не был естественен и потому заглох, когда политика и гонка вооружений перестали его стимулировать. Конечно, его результаты принесли определенную пользу, но опять-таки в основном в области оборонки (включая разные ее подсистемы, например, разведку) и высоких технологий (а, стало быть, опять-таки в конечном счете главным образом оборонки). Но уже хотя бы то, что за полвека космической эры мы так и не перестали топтаться на земной околице, убедительно показывает, что реально космический век не наступил еще даже технологически, не говоря уж об экономике. Первые монгольфьеры взлетели два с лишним века назад, но об освоении воздушного океана стало можно говорить лишь с момента появления аппаратов тяжелее воздуха. Покамест мы летаем в космос на монгольфьерах. А технология созреет, когда созреет экономика. Когда полеты на планеты станут рентабельными и необходимыми для чего-то существенного и массового. Тогда начнется настоящий, оправданный и объективно нужный космический бум.

Борис Стругацкий: Наука слишком много обещала в XIX веке, но не сделала жизнь человека ни счастливее, ни безопаснее. Потеря интереса к ней – это просто проявление разочарования. Примерно то же и с Космосом. Где Чужой Разум? Где «обыкновенная» внеземная жизнь? Пусто. Мертво во Вселенной. Того ли мы ждали, начитавшись фантастов и Фламмариона? Путь в Космос оказался длинным, долгим, почти бесплодным и малопонятным. А мы любим, чтобы – быстро, сразу, в изобилии и доступно. Как это обещают уфологи, парапсихологи и астрологи. Вот с ними и народная любовь.

16. Вопрос:Как Вы оцениваете саму принципиальную возможность межзвездных полетов?

Эдуард Геворкян: А как ее можно оценивать? Только положительно. Если речь идет о преодолении светового предела, то эта возможность не настолько фантастична, как может показаться. Есть работы серьезных ученых… впрочем, на эту тему я уже опубликовал в журнале «Если» пару научно-популярных статей, и повторяться не стоит. Кого интересует эта тематика, тот знаком и с концепцией «червоточин» и о разработками Мигдала (младшего) и др.

Олег Дивов: Как принципиально возможную.

Кирилл Еськов: Да примерно как возможность «построения коммунизма в отдельно взятой стране».

Александр Житинский: Только после Конца света и совсем не так, как мы представляли. Конец Света это же не совсем Конец, это конец очередного этапа, называемого Светом.

Андрей Измайлов: Как художественный приём – за милую душу. Как реальность, пусть и весьма отдалённая, – полная чушь.

Андрей Лазарчук: Если не будет каких-то прорывных открытий в физике пространства-времени, эти полеты будут носить характер этакой черепашьей экспансии: к ближайшим звездам, там – освоение или терраформирование планет, создание колоний, потом оттуда – дальше, дальше… И так шажок за шажком. Этой схеме, как я понимаю, ничто принципиально не препятствует.

Святослав Логинов: Человек привык добиваться своего не мытьём, так кАтаньем. Поэтому я отвергаю принципиальную невозможность таких полётов.

Евгений Лукин: Вообще-то, по образованию я филолог…

Сергей Лукьяненко: Современная наука не видит никаких препятствий к этому. Конечно, хотелось бы не «медленного» путешествия с досветовой скоростью, а нуль-транспортировки в той или иной форме. Но и тут, как ни странно, существуют достаточно оптимистические научные теории.

Сергей Переслегин: Звезды – там, мы здесь. Придется полететь.

Задолго до меня на эту тему все сказали Н. Армстронг и Ст. Лем (в «Возвращении со звезд»).

Геннадий Прашкевич: Почти как нулевую.

Вячеслав Рыбаков: Мне трудно говорить на эту тему, я в ней профессионально – ни бум-бум. Воспитан же я на неких аксиомах, которые вполне могут оказаться истинными, но с той же степенью вероятности могут оказаться и ложными: что для человеческого разума нет пределов, что нет таких крепостей, которые не смогли бы взять большевики, и так далее.

Сейчас я не могу себе представить, для чего всерьез нам могла бы понадобиться, скажем, Альфа Центавра. СССР закинул на Луну свой вымпел, потом американцы поставили на ней свой флаг. Ну, вот сейчас марсоход вроде на Марсе воду нашел. Это, конечно, очень хорошо, но главной его задачей было не это, а совсем другое: поставить американскую гусеницу на горло марсианской пустыне. Все остальное – уже второстепенно; не найди он там ни воды, ни даже песка, ничего бы изменилось, главное уже было бы сделано: гусеница на горло встала. Что изменится, если вместо «Марс» в газетах будут писать «Альфа Центавра»? И даже если вместо «США» будут писать «РФ»?

Вопрос не в том, ДО чего мы долетели, а ДЛЯ чего мы туда долетели?

Хотя, безусловно, существует такая немаловажная вещь, как просто научное любопытство. Я его в принципе очень уважаю. Ради него позволено многое. Просто круг моих научных интересов от космоса далек, и звездного любопытства я уже довольно давно не испытываю. Но это мое личное дело – те, кто его испытывает, должны его удовлетворять, это, с моей точки зрения, куда правильнее, чем удовлетворять похоть или политические амбиции. Потому что это любопытство открывает новые дороги, расширяет пространство жизни, то есть все ж таки, при всех капканах, которые ждут нас в будущем, дает шанс сделать это будущее более цветным и просторным.

Борис Стругацкий: Не вижу в них ничего невозможного. Они не противоречат современным представлениям физики и химии.

17. Вопрос:Существует мнение, что безнравственно выбрасывать деньги на Космос, когда на Земле голодают миллионы. А вдруг именно в космических исследованиях отыщется возможность решения стоящих перед человечеством проблем? Правомерна ли вообще постановка вопроса о безнравственности гигантских трат на научные разработки?

Эдуард Геворкян: У нас свобода, можно ставить любые вопросы, в том числе и бессмысленные. К таковым отношу и вопрос о «безнравственности трат на Космос». Громогласные радетели миллионов голодающих, уверен, копейки не подадут нищему на улице. И от своих квартир не откажутся в пользу бездомных. О миллионах рассуждать, оно, конечно, сподручнее.

Прислушайся человечество к таким благонамеренным речам, и посейчас в пещерах сидели бы мы с вами.

Олег Дивов: Нет, неправомерна, либо мы будем «стрелять по площадям» в надежде получить хоть какие-то результаты, либо результатов просто не будет, и все. А голодающие на Земле будут еще долго – это не решается одними деньгами.

Кирилл Еськов: Ну конечно же, деньги на космос, да и на науку вообще, тратить безнравственно! Все эти деньги надо немедля раздать в виде социальных пособий безработным в третьем поколении и многодетным иммигрантам-мусульманам – вон их сколько! В крайнем случае можно дать денег феминисткам на ихние гендерные исследования (сиречь – на научное обоснование того, что всех белых гетеросексуальных мужчин давно уже пора отправить в газовые камеры) или на охрану природы (как ее понимают стареющие актрисы).

Мой друг-зоолог, изучающий сейчас в Израиле сравнительную биомеханику прыгательного аппарата блох (а это важно, в числе прочего, для исследований по структуре природных очагов трансмиссивных инфекций, вроде чумы и туляремии), удостоился тут попасть «под раздачу» центральной прессы: как же, в то время, как все настоящие ученые занимаются спасением амазонских джунглей и борьбой со СПИДом, академические схоласты тратят деньги налогоплательщиков (израильских) черт-те на что, вплоть до изучения – вы только послушайте! – блошиного прыганья. Ну, короче – «Мухолюбы-человеконенавистники», чего уж тут не понять… Только вот маленькое уточнение: статья та распубликована не в «Правде» 1948-го года, а в лондонской «Гардиан» 2004-го, и писана не полуграмотным ассенизатором-водовозом, революцией мобилизованным и призванным, а толерантно-политкорректным европидором, отучившемся во всех положенных Оксфордах-Сорбоннах. А так и логика, и стилистика – один в один, что называется – «Найди десять отличий». Верной дорогой идете, товарищи!

Александр Житинский: Все человеческие проблемы уже давно решены. И не в Космосе.

Андрей Измайлов: А вдруг отыщется? А вдруг не отыщется? Снова «метод тыка»! Если гигантские траты на «метод тыка» плюс ещё и неочевидная цель, то – вопиющая безнравственность.

– Папа, я голоден! Ты принёс хотя бы хлебушка?

– Нет, сынок! Зато я всю получку ухнул на подзорную трубу! Во какая замечательная! Садись, будем по очереди смотреть на ту звёздочку! Вдруг там есть жизнь!

Или:

Мы потерпим, потерпим! Зато наши внуки будут жить при коммунизме!

И внуки выросли, и пришли, и спросили: «Ну?»

Андрей Лазарчук: Давайте лучше навсегда запретим рекламу – на нее тратится значительно больше денег, чем на космос, образование и культуру, вместе взятые. И она куда более безнравственна.

(Я не полный идиот. Я просто демонстрирую абсурдность самой постановки подобных вопросов)

Святослав Логинов: А выбрасывать деньги на театр, кино, эстраду, книги, путешествия – нравственно? Человек потому и человек, что тратит ресурсы алогично. Вопрос стоит лишь в том, насколько гигантски эти траты. Пока что на науку тратится неоправданно мало денег.

Евгений Лукин: Полагаю, выбрасывать деньги на космос не более безнравственно, чем выбрасывать их на предвыборные кампании. Другое дело, что, откройся в результате научных исследований некий рог изобилия, голодающему его всё равно не видать. Вырученные средства немедленно уйдут на разработку нового, ещё более изобильного рога – и так до бесконечности. Кроме того, освоение космоса – дело пока ещё государственное, а государство и нравственность… Боюсь, это вещи несовместные. Даже Монтень (мэр города Бордо, между прочим) – и тот проговорился: «государственные дела требуют более смелой морали». Думаю, в пояснении фраза не нуждается.

Сергей Лукьяненко: Нужно быть очень наивным, чтобы говорить: «не тратьте деньги на космос, направьте их на помощь голодающим!» Все равно на помощь голодающим они не уйдут. А если и уйдут – то укрепят часть населения планеты в убеждении, что можно продолжать резать друг друга ради очередного клочка пустыни, в то время, как глупые белые люди присылают гуманитарную помощь.

Космос способен дать Земле и территории, и энергию, и материалы. А бесконечный слив ресурсов и сил развитых стран в азиатско-африканскую черную дыру приведет только к деградации современной цивилизации.

Сергей Переслегин: В условиях, когда на Земле живет более 6.000.000.000 людей, причем 75 % их принадлежит к традиционной фазе развития, миллионы людей на земле будут голодать. Кто собирается кормить двести миллионов жителей Бангладеш? Рождаемость там высокая, промышленность отсутствует, полезных ископаемых нет, а сельское хозяйство не справляется с необходимостью кормить такую массу людей, и не может справиться. Кто собирается кормить население Заира?

Если не исходить из необходимости «поделить все между всеми» (а исполнение этой идеи вернет Человечество даже не в традиционную, а в начало архаичной фазы развития), придется признать, что каждый народ должен заниматься своим делом.

Для развитых стран безнравственно прекращать научные исследования под нелепыми и надуманными предлогами. Безнравственно прекращать борьбу за фронтир, за развитие цивилизации, за будущее.

Вопрос не в том, отыщется ли именно в Космосе решение стоящих перед человечеством проблем. Вопрос – в ответственности Человечества за свое развитие. Вопрос – в приоритетах этого развития.

Я готов согласиться с тем, что эти приоритеты могут лежать вне космоса (великолепная декларация о задачах Японии в XXI столетии носит название «фронтир внутри»). Но я сомневаюсь, что можно достаточно долго поддерживать «баланс технологий» без космоса. В конце концов, уже в Средневековье понимали, что микрокосм подобен макрокосму, то есть – Вселенной.

Геннадий Прашкевич: Невозможное ничего не решает.

А насчет того, что нас ждет в Космосе, пан Станислав Лем уже сказал: в Космосе нас ждет другое.

Вячеслав Рыбаков: Беда в том, что если отказаться от науки вообще и от космоса в частности, высвободившиеся деньги пойдут вовсе не голодающим. Они окажутся у тех, у кого этих денег и без того куры не клюют и кто уже не знает, что с ними делать, а в основном, что называется, с жиру бесится. Ну, подскочат цены на наркотики, потому что за них смогут платить больше бoльшие количества людей. Нет, уж лучше космос. Это, по крайней мере, интересно, и это одна из немногих областей деятельности человека, где еще имеют ценность и интеллект, и вообще лучшие душевные качества: мужество, самообладание, знания, любопытство…

А кроме того… Понимаете, существуют некие априорные ценности, которые бессмысленно обсуждать и бессмысленно доказывать, что они таковыми являются. Либо человек это ощущает, либо нет. Одной из таких ценностей для меня является то, что род людской, при всех его проблемах, слабостях и неизбывных, имманентных недостатках, все-таки должен продолжать существовать. Не знаю, почему. Наверное, чтобы жертвы, усилия и подвиги всех предыдущих тысяч лет развития не оказались совсем уж напрасными. А может, по принципу: раз мы мучились, так пусть и потомки помучаются, нечего им филонить. А если что-то вдруг будет угрожать существованию рода людского всерьез, тут-то космос и сможет пригодиться. И, стало быть, пригодятся и наши нынешние наработки. Облегчат и ускорят путь к спасению – а темп может оказаться решающим фактором, если угроза будет стремительной.

Борис Стругацкий: Может быть. Но я лично считаю, что пока на Земле есть люди (миллиарды людей!), которые болеют, голодают и пребывают в невежестве, тратить деньги на что-либо, кроме лекарств, пищи и образования, безнравственно.

18. Вопрос:Как Вы относитесь к мысли, что мы находимся под наблюдением эмиссаров других цивилизаций?

Эдуард Геворкян: В 12-м номере «Если» за прошлый год напечатали мою небольшую заметку о годах, проведенных в журнале «Наука и религия», и о забавных посетителях редакции. В продолжение темы: ко мне тогда часто заходил один автор, который во всех бедах винил инопланетян. Начинал он вполне здраво, с чем нельзя было не согласиться – жизнь, возникнув, должна «плодиться и размножаться», занимая все больше и больше места. Выйдя в космос, рано или поздно разум встречает другие живые существа. Ясно дело, что конкурентов надо притормаживать – сначала сея раздор, провоцируя войны, а когда технология доходит до самоубийственного уровня, вбрасывать вредные идейки вроде прерывания беременности и т. д. На вопрос, а почему бы злокозненным альенам вообще не истребить род людской, отвечал, что Земля – это криптоколония, ресурсы которой необходимы инопланетянам, а производить их могут только люди. Что это за ресурсы, мы пока не знаем, но рано или поздно выясним. И все в таком духе.

Так что к мысли об эмиссарах отношусь с юмором. Хотя…

Олег Дивов: Вряд ли мы «под наблюдением», скорее всего тут нечто вроде перевалочной базы. А мы – сами по себе. И «они» – сами по себе.

Кирилл Еськов: Ничуть в этом не сомневаюсь: да вы просто гляньте на любого из наших лидеров – они чего, люди, по-вашему?

Александр Житинский: Как к надоевшей фантастике.

Андрей Измайлов: См. ответ № 16. Буква в букву.

Андрей Лазарчук: Я допускаю принципиальную возможность такого положения вещей, но не нахожу ни малейшего доказательства тому, что это происходит в действительности.

Святослав Логинов: Никак. Я не верю в глупых пришельцев, глупые просто не смогли бы долететь. А умные, если они захотят понаблюдать за человечеством, сделают это так, что мы ничего не заметим, в противном случае результаты наблюдений не будут стоить и гроша.

Евгений Лукин: Если представители других цивилизаций и впрямь за нами наблюдают, то следует признать, что делают они это на удивление тактично. Стало быть, культура соглядатаев весьма и весьма высока. В таком случае, могу им лишь посочувствовать. Быть свидетелями того, что у нас происходит… Уж на что я не эмиссар – и то подчас жуть берёт.

Сергей Лукьяненко: С улыбкой. Это все от тяги людей к чуду, от безмерного желания поверить в высший разум – и страха перед ним.

Впрочем, если даже и находимся, но данные эмиссары себя ничем не проявляют, – можно смело действовать так, как если бы их и не было.

Геннадий Прашкевич: Никак.

Вячеслав Рыбаков: Никак не отношусь. Как фантаст я слишком хорошо знаю, как легко подобные вещи придумать – и как трудно доказать.

Борис Стругацкий: Отношусь одобрительно. Сам когда-то подсчитывал вероятность того, что Земля (Солнечная система) является объектом наблюдения какой-то мыслящей расы. При вполне разумных предположениях, вероятность, помнится, получилась вполне приличная. Кажется, 1^-е(-1) («единица минус „е“ в степени минус единица»). Примерно 0.63.

19. Вопрос:Войны – неизбежная часть истории человечества. Если человечество расселится по Галактике, то конфликты между различными его представителями кажутся вполне возможными. А как Вы относитесь к возможности межзвездных войн между представителями разных цивилизаций?

Эдуард Геворкян: Мне почему-то кажется, что прав был Иван Ефремов, утверждающий, что только объединенное человечество может покорить Вселенную. Логика простая, для масштабной экспансии необходимо масштабная же концентрация управленческих ресурсов или… капитала. Так что коммунизм, на который надеялся Иван Антонович, не обязателен. А что касается войн, то они зависят от способов перемещения между звездными системами. Если появятся сравнительно дешевые и «быстрые», тогда вполне возможны и конфликты интересов. Такова уж натура человеческая.

Олег Дивов: Для войны нужен конфликт интересов. Чтобы адекватно осознать сущность такого конфликта между двумя разными цивилизациями, у нас даже понятийного аппарата нет. Вот драка звездных колоний с метрополией, гражданская война – это понятно. А какие-нибудь ворлонцы против зелененьких человечков – нам такого не просчитать. Нафантазировать только можем.

Кирилл Еськов: Знаете, я вообще-то вполне положительно отношусь к жанру «космической оперы». Когда это описание похождений какой-нибудь стриженной налысо космической атаманши по кличке НикитА-Кукурузница, рассекающей на пиратских космобригах 2-го межзвездного класса «Попкорн» и «Корнфлекс», и идущей на абордаж с дымящимися бластером и боевым кличем: «Сарынь на кичку! Мочи пидарасов-абстракцистов!» – это классно. А вот когда начинается высокоумное вождение перстами по звездной карте на предмет «Ди эрсте фотонише-звездолётен колонне марширт…» – не, я не могу; сразу засыпаю. По мне – нарушение чистоты жанра.

Александр Житинский: Человечество не расселится никуда. Оно уже расселилось. А эти конфликты – тоже лишь пища для досужих фантастов.

Андрей Измайлов: См. ответ № 18. И не умножайте сущностей, кроме необходимых.

Андрей Лазарчук: Я не придерживаюсь прекраснодушного мнения, что «развитый разум обязательно гуманен» и т. д. Вероятно, может возникнуть конфликт, нуждающийся в силовом разрешении. Но, как мне кажется, стороны быстро окажутся в некоем варианте «ядерного пата» – с поправкой на масштаб, ведь овладение техникой дальних перелетов подразумевает овладение энергиями, сравнимыми с энергией звезд. Так что если произойдет конфликт, то он будет подобен скорее «холодной войне», нежели мгновенному взаимному гарантированному уничтожению.

Святослав Логинов: Я не хочу допускать такую возможность. А если серьёзно, то межзвёздные расстояния слишком велики, путешествия слишком дороги и длятся слишком долго, чтобы война или даже захват чужой планеты могли их окупить. Единственное, что оправдывает межзвёздный перелёт, – общение с иным разумом. А война – самый худший способ общения.

Евгений Лукин: Чем-то мне это напоминает название стихотворения Козьмы Пруткова: «Древней греческой старухе, если бы она меня полюбила». Человек привык покорять не только себе подобных, он покоряет и природу. И почему бы заодно не попытаться ему покорить каких-нибудь гипотетических спрутиков с Альдебарана? Поэтому, возвращаясь к предыдущему вопросу, я бы на месте бедолаг эмиссаров как-нибудь незаметно перекрыл людям дорогу в космос. Например, убедил бы их в том, что планеты Солнечной системы безжизненны, а до звёзд не добраться.

Сергей Лукьяненко: Вполне допускаю. Люди не могут ужиться друг с другом, с какой стати они будут более миролюбивы или терпимы по отношению к разумным тараканам или гекконам? Да хоть бы даже и к гуманоидам… Трудно ждать немедленной и бескорыстной любви от Чужих. Разум выживает и эволюционирует в борьбе. Любой разумный вид по природе своей – борец, стремящийся выжить и предотвратить опасности для себя. Иначе он просто не доживет до контактов с иными цивилизациями. А если еще добавится реальная конкуренция из-за источников энергии или ресурсов, из-за редких, но необходимых разным цивилизациям планет «земного типа» – войны станут практически неизбежными. Ну, или мир, но основанный на военной силе с обеих сторон.

Сергей Переслегин: Неоднозначно. В целом я согласен с И. Ефремовым, который в принципе отрицал возможность подобных войн. С другой стороны, трудно спорить с Клаузевицем: «Война есть продолжение политики иными, а именно насильственными, средствами». А уж межзвездная политика, очевидно, возможна.

Во всяком случае, я исходил бы в своих расчетах из возможности межцивилизационных войн. Конечно, об их тотальной неизбежности речь не идет.

Геннадий Прашкевич: Это вопрос к моему другу Василию Головачеву. Или к Сергею Лукьяненко. Или еще к кому-то. Я лично считаю, что «межзвездные войны» – это некий поджанр, созданный исключительно для инфантильных мозгов.

Вячеслав Рыбаков: Пусть об этом думают те, кто окажется перед подобной перспективой. А пока… У Стругацких еще в «Стране багровых туч» цитировалась прекрасная древняя мудрость: когда носорог смотрит на луну, он понапрасну тратит цветы своей селезенки. Это тот самый случай.

А если более серьезно, то я вообще очень плохо отношусь к якобы серьезному обсуждению проблем, которые стали общими местами в коммерческой фантастике. Раз об этом так много и так доходно пишут, стало быть, на самом деле все будет совершенно иначе. Как именно – знать нам пока не дано.

20. Вопрос:Как, по Вашему мнению, изменится общество с быстрым развитием нанотехнологий?

Олег Дивов: Насколько власти позволят, настолько и изменится – самую чуточку.

Александр Житинский: Я не знаю, что это такое, но общество тоже погибнет.

Андрей Измайлов: Быстрого развития ждать не приходится, неча обольщаться. Общество не изменится, тем более неча обольщаться. Если же под обществом понимать лишь некую совокупность homo sapiens-ов, то см. ответ № 3.

Андрей Лазарчук: Я думаю, по масштабам изменений в обществе это будет сравнимо с изобретением колеса, косого паруса или ткацкого станка.

Святослав Логинов: Спросите об этом Сергея Переслегина, он всё умно объяснит.

Евгений Лукин: Знаю свою утомительную для собеседника страсть к цитатам, но лучше Михаила Успенского всё равно не скажешь: «Ведь стреляют где-то в кого-то его автоматики и пушечки, жгут кого-то его огнемётики, обстреливают неведомые побережьица его линкорчики, летят на чьи-то головки его бомбочки с его самолетиков. На чьи же головки они летят, такие маленькие? Не попали ли они в злые ручки?»

Добавить нечего. Да и отнять тоже.

Сергей Лукьяненко: Очень сильно. Мы пока даже не в силах представить все последствия реального внедрения нанотехнологий – в производство, медицину, науку. Это очень перспективный путь – но он проходит где-то рядом с тупиком гибели цивилизации от чрезмерного насыщения, от лености и праздности.

Сергей Переслегин: Как и от любых других технологий. Процитирую группу «Зимовье зверей»:

 
«Послевкусие свадебных маршей
Проявляется в кухне походной,
И желанья становятся старше,
И в возможностях больше свободы…»
 

Геннадий Прашкевич: Еще бы! «Умная» бактерия, отсеивающая, скажем, голубоглазых, или рыжих, или людей с узкими глазами; направленные управляемые эпидемии, очищающие любое пространство; первое приближение к бессмертию, еще много чего – я называю только первое приходящее в голову. Возможно, именно нанотехнологии помогут людям сделать тот ужасный выбор, о котором я говорил выше. Если мы научимся влиять на геном в нужном нам направлении, человек станет игрушкой… опять же в собственных руках. Тут, правда, тоже есть выбор: игрушку можно сломать или… использовать для обучения.

Вячеслав Рыбаков: Лучше, чем Лем в «Осмотре на месте», я все равно ничего не скажу. Поэтому и пытаться не стану.

Борис Стругацкий: Не знаю. Но очень не хочу «новой НТР быстрыми темпами». Быстро, как известно, только кошки родятся. Я за неторопливый, «эволюционный» прогресс, чтобы каждое поколение успевало привыкнуть к тому миру, который его окружает. Темпы НТР, с которыми мне довелось столкнуться в моей жизни, кажутся мне оптимальными. Быстрее – не надо.

21. Вопрос:а) Как Вы думаете, когда будет создан искусственный интеллект (ИскИн)? б) Как это отразится на существовании и развитии человечества?

Эдуард Геворкян: Дело, представляется, не в интеллекте (это понятие весьма размытое), а в личности. Если будет создана искусственная личность, полностью имитирующая человека до уровня неразличения (то есть прошедшая тест Тьюринга), то никак не отразится. Но личность в первую очередь формируется памятью, опытом, эмоциями, характерными реакциями на те или иные раздражители. Какой смысл искусственно создавать подобных себе, когда есть естественные, традиционные, проверенные способы? Если же вы хотите создать сверхчеловека – тогда позвольте вас «немножко повесить», как говаривал персонаж одного старого фильма. ИскИн фантастов – это своего род «бог из машины» с претензией на всеведение, вездесущесть и всемогущество. Этакая пародия на Создателя.

Технически, наверное, можно собрать суперкомпьютер, вырастить с применением клон-технологий мозг размером с джакузи. Квантовые компьютеры тоже могут открыть широкие перспективы для любителей поэскпериментировать. Вопрос в целесообразности. Меня лично вполне устраивают современные компьютеры – «быстродействующие идиоты».

Олег Дивов: А) Если говорить о полноценном AI, наделенном свободой воли – а зачем он вообще нужен?

Б) Видимо, еще снизится доля ручного труда: улицы будут подметать боты, и таджиков наконец-то можно будет депортировать на историческую родину.

Кирилл Еськов: «А потом они спросят, может ли машина мыслить и есть ли жизнь на Марсе. Всё возвращается на круги своя»…

Меня лично в истории про «машинный разум» занимает лишь то, как эффектно все прогнозёры в очередной раз угодили пальцем в небо: почтеннейшая публика, вот уже четверть века ожидающая – ну когда же, когда же наконец машина пройдет тест Тьюринга и обыграет в шахматы чемпиона мира, как водится, в упор не замечает совершенно реального, идущего не первый уже год, содержательного диалога Человека с чуждым Интеллектом.

Я тут имею в виду революцию, произошедшую в коммуникативной этологии. Вот тут и выяснилось, что муравьи способны оперировать вполне абстрактными символами и производить арифметические действия в пределах десятки, а шимпанзе, будучи обучен азбуке глухонемых, вполне осваивает словарный запас в 700 слов (авторы «Русских бестселлеров», как известно, обходятся полутора сотнями) и речевые навыки в использовании сложноподчиненных предложений (на что категорически неспособно большинство представителей российской якобы-элиты). Так что наши детские сказки, вроде «Кота в сапогах», как выяснилось, куда как ближе к реальности, чем все эти «Законы робототехники» и «Массачусетские машины»… Не знаю, сумеет ли когда-нибудь компьютер написать роман (или хотя бы натискать рОман), но уж что роман, надиктованный шимпанзе, появится раньше – голову даю на отруб. Причем роман того шимпанзе, смею полагать, будет заметно содержательнее, чем творения, скажем… ну ладно, замнем.

А что компьютер обыграл, наконец, Каспарова – ну, обыграл. И что?.. Партия и Правительство учат нас, что с Каспаровым можно разделаться и более простым способом – шахматной доской по башке, и вся недолга…