Текст книги "Надежней кляпа только пуля (Сын банкира)"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Алексей Макеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Гуров что есть духу мчался по лесистому склону. Под ногами, в такт прыжкам, глухо ухала земля, поросшая мелкой травой. По лицу то и дело хлестали тонкие ветви, громко шелестела листва, раздвигаемая на бегу плечами. Неожиданно сзади приглушенно грохнули три пистолетных выстрела. Через некоторое время раздался еще один.

Парень, преследуемый Гуровым, несмотря на только что пережитую аварию, мчался очень резво, и когда Лев находился только еще на середине склона, беглец был уже на берегу. Коротко оглянувшись, он стремглав кинулся в воду. Судя по всему, здесь глубина была не менее двух с половиной метров. Отчаянно загребая, бандит быстро добрался до середины речки, но в этот момент с берега, столь поспешно оставленного им, прозвучала грозная команда:

– Приказываю вернуться назад, иначе буду стрелять на поражение!

Поняв, что его преследователь шутить не намерен, беглец решил остаток водной преграды преодолеть затяжным нырком, чтобы выбраться из-под воды где-нибудь в стороне, желательно, среди прибрежных зарослей. Набрав в грудь побольше воздуха, он ушел почти к самому дну и, запоздало понимая, что запаса кислорода ему может не хватить, тем не менее напряженно работая руками, поплыл под водой.

Неожиданно его руки зацепились за что-то колышущееся, плохо различимое в зеленоватом сумраке глубины. Это «что-то» коснулось его головы, спины и ног. «Сеть! Рыбацкая сеть! – мгновенно мелькнуло в голове. – Надо назад, а то запутаюсь…» Но было уже поздно. Крепкая «корейка», сплетенная из лески, непостижимым образом зацепилась за левую ногу и еще мгновение спустя, словно подчиняясь чьей-то воле, соскользнув с головы, прочно зацепилась за пуговицы рубашки. Понимая, что еще немного, и он захлебнется, беглец отчаянно рванулся вверх, однако сеть, судя по всему, успевшая за предшествующие дни зацепиться за придонные коряги, отпустила его совсем немного и, спружинив, опять увлекла вниз.

Безумное отчаяние охватило злосчастного беглеца, и он, вместо того чтобы за оставшиеся секунды попытаться выскользнуть из одежды и вынырнуть, начал биться и метаться, пытаясь разорвать охватившие его тенета. Но при этом он все больше и больше запутывался, окончательно становясь добычей стихии, чуждой сухопутному существу. Испытывая страшную, мучительную жажду одного-единственного глотка свежего воздуха, которого там, теперь уже где-то бесконечно далеко, так расточительно много, беглец не выдержал пытки удушья. С ужасом сознавая, что это конец, он непроизвольно, судорожно сделал вдох… Едкое ощущение холодной, пахнущей тиной воды, которая безжалостно залила носоглотку и легкие, – было последнее, что он ощутил в своей жизни.

Когда преследуемый ушел под воду, Гуров замер в напряженном ожидании. Он сразу же понял его замысел и пристально смотрел на камыши, ожидая, что секунд тридцать-сорок спустя должен раздаться шелест прибрежных зарослей на другой стороне речки. Но время шло, а «подопечный» Гурова не давал о себе знать. Вдруг Лев обратил внимание на странные круги, расходившиеся по ряби волн невдалеке от зарослей кувшинок. Чуть позже там же вздулись пузыри, как ему показалось, болотного газа. И лишь пару минут спустя он понял, что парень утонул, скорее всего за что-то зацепившись под водой. Он начал быстро сбрасывать рубашку и туфли. С одной стороны, ему нужен был живой «язык», с другой (ему было неловко признаться в этом самому себе), где-то в глубине души шевельнулось какое-то подсознательное сочувствие к утонувшему, пусть и законченному подонку, но, как ни верти, существу человеческого рода. Громко сопя и топая ногами, сзади подбежал запыхавшийся Крячко.

– Ты куда? – с трудом переводя дух, удивленно спросил он.

– Похоже, мой подопечный пустил пузыри. Надо бы вытащить. Вроде пяти минут еще не прошло, вода здесь холодная, так что еще есть шанс привести его в чувство.

– Ты что, с ума сошел? – Стас выразительно постучал себя по голове крепко сжатым кулаком. – Если он зацепился, то где гарантия, что не зацепишься и ты? Не пущу! На хрен нужно из-за какого-то отморозка жизнью рисковать?! Тоже мне, филантроп выискался.

– Ладно, теперь уже действительно поздно. – Гуров махнул рукой и начал неспешно одеваться. – Своего-то догнал? Ну и хорошо. Думаю, его показаний будет достаточно.

– Гм-гм… – при последних словах Гурова Крячко с непонятным смущением довольно сильно закашлялся. – Э-э-э… Понимаешь, Лева, мой-то тоже сейчас скорее всего дает показания чертям в дежурной части пекла.

– Что-о?! – Гуров замер, в упор глядя на своего приятеля. – Ты его что, завалил? Ну, вот что тут будешь делать?! Как всегда: на ровном месте – да мордой об асфальт! Сколько раз тебе говорил: по ногам, по ногам надо стрелять, Робин Гуд хренов…

– Да я по ногам-то и стрелял! – не на шутку вспылил Крячко. – Только не говори мне еще, что не надо было целиться в пятки, поскольку туда его бандитское сердце провалилось… Он по мне первый открыл огонь. Я ранил его в бедро, предложил сдаться. Гляжу, а он весь зеленый, кровища из ноги хлещет – видимо, пуля перебила бедренную артерию. Он, видимо, понял, что дело его табак, и сам себе из пистолета в голову – бац! – и хана. А ты как всегда всех собак на меня спешишь повесить.

– Да… Дела. Вдобавок ко всему еще и машина сгорела. Теперь отпечатков ее шин не взять при всем желании, – поправив пиджак, Гуров сунул пистолет в кобуру. – Хреново! Считай, мы топчемся все на том же месте, где топтались еще утром.

– Ну, это ты зря! – Крячко несогласно покрутил головой. – Мы уже достаточно хорошо знаем обстоятельства исчезновения мальчика, есть подозреваемые, есть…

– Да ни черта у нас нет! – Гуров недовольно отмахнулся и направился к дороге. – Где может находиться похищенный – мы не знаем, кто именно его похитил – не знаем, нам пока что неясны даже мотивы похищения. И хреновее всего то, что в результате наших не совсем удачных действий отправились в мир иной двое реальных, а не виртуальных подозреваемых. А вдруг мальчик действительно похищен ими? Как теперь узнать – где они его спрятали? Если они его заперли связанным, с заклеенным ртом в каком-нибудь заброшенном гараже, то, считай, нам его не найти!

– Ну что ж мне теперь, лезть в воду за утопленником и начинать делать ему искусственное дыхание? – угрюмо буркнул Станислав.

– Ага, рот в рот… – усмехнулся Лев. – Надо будет сейчас же вызвать сюда опергруппу из ближайшего райотдела, пусть займутся этими новопреставленными. Кстати, пусть Ниночка посмотрит на этого самострельщика. Вдруг опознает?

Несмотря на свою «кисейность», Ниночка оказалась барышней с довольно крепким характером и согласилась взглянуть на труп бандита. Тот лежал навзничь в уже загустевшей луже крови. Его лицо было искажено предсмертной судорогой, но девушка его сразу же уверенно опознала:

– Да, это один из тех двоих, – кивнула она. – Он первый выскочил из машины и схватил меня. На его руке я заметила татуировку – змея, обвивающая меч или кинжал… Точно уже не помню.

Неспешно занимающийся своими исследованиями криминалист носком ботинка перевернул правую руку бандита, и Гуров на тыльной стороне ладони увидел татуировку, о которой только что сказала Ниночка.

– Теперь, Нина, вам нужно будет написать свидетельские показания, – известил Лев, провожая ее к машине. – Потом мы вас довезем до дома. Кстати, а вы после того нападения с заявлением в милицию обращались?

– Сначала хотела написать, а потом… Вы не обижайтесь, Лев Иванович, но я не была уверена, что их кто-то будет искать. Что попусту тратить время – и свое, и чужое?

– Лев, созвонился я с Петром, он в печали, – увидев Гурова, сообщил Станислав. – Его выражений, адресованных нам, повторять не буду – они не для нежных женских ушей. Опергруппа и катафалк сюда уже выехали. Нам дана команда немедленно ехать в управление, лицезреть нас Орлов хочет лично. Криминалисту велено оставаться здесь. Вернется позже, с опергруппой или катафалком.

Глава 5

Орлов встретил краткий, суховатый доклад Гурова довольно прохладно. Некоторое время помолчав, он хмуро резюмировал:

– Результаты на уровне полного пшика. День, считай, прошел впустую. Осталось всего два дня.

– Еще не вечер! – Стас попытался выдать эту сентенцию как можно бодрее, но получилось уныло.

– Да где ж не вечер? Солнце уже приближается к закату… Скоро он уже, скоро. Дальше что думаете делать? – Взглядом Великого Инквизитора Орлов воззрился в сторону стоически сдержанного Льва.

– Сейчас нужно будет попытаться найти место жительства некоего Алексея Дергачева. Думаю, нелишне будет посетить и бывшего физкультурника пансионата. Вдруг он вспомнит ту, что специально заразила его венерической болезнью? А найдя ее, мы могли бы узнать, кто заказчик этого бактериологического секс-теракта – сам Дергачев или кто-то другой. Полагаю, на сегодня этого хватит выше крыши. А завтра с утра…

Его перебил звонок телефона. Петр молча выслушал собеседника и, положив трубку, сообщил:

– Звонили наши полиглоты. Удалось найти кое-какую информацию о нашем Кулькоффе. В Интернет-версии одной из американских газет нашли заметку о предстоящем разводе Майкла Кулькоффа с его второй женой. Пока это все.

– Негусто… – разочарованно вздохнул Гуров. – Вроде и богач, а что-то мало о нем пишут. Так вот, завтра с утра займемся нашими сегодняшними усопшими. Надеюсь, их отпечатки пальцев в картотеке есть. Возможно, что-то с этого конца прояснится. Попробуем поискать по картотеке тех, кто уже засветился на похищениях людей в составе банд. Так что может быть…

– Ох, не люблю я этих слов «может быть»! – Петр достал сигарету и закурил. – Может – быть, а может – и не быть… У нас результат должен быть вне зависимости от всяких там «может». Ладно, занимайтесь, буду ждать известий.

Выйдя от Орлова, приятели после недолгих дебатов распределили намеченные адреса. Стас настоял, чтобы поиск, как он выразился, «логова» Дергачева выпал ему. Гуров, не страдавший избытком привередливости, согласился съездить к бывшему физкультурнику пансионата.

Адрес физкультурника, который по паспорту именовался Саниным Валерием Игоревичем, Лев взял из его личного дела в пансионате. Сев в кабину своего «Пежо», с самого утра застоявшегося на служебной парковке, Гуров влился в традиционно плотный поток автотранспорта и, лавируя между «шумахерами» и «чайниками», направился в сторону Садового кольца. Проехав с полкилометра по кольцу, он свернул в сторону Химок.

Минут через сорок он поднимался по лестнице девятиэтажки с довольно ухоженным, чистеньким подъездом. Скорее всего здесь заправляла общественными делами какая-нибудь бойкая тетка, типично российская «бой-баба», которая, кипя избытком праведной энергии, мобилизовывала соседей на благие дела по наведению чистоты и порядка. Найдя нужную дверь, Гуров нажал кнопку звонка. Вскоре в квартире послышались шаги, и на пороге Лев увидел парня крепкого сложения лет двадцати семи с короткой стрижкой, но при всем том чем-то похожего на типичного Иванушку-дурачка из русской народной сказки.

Представившись и пройдя в квартиру, Гуров профессиональным, оценивающим взглядом быстро окинул обстановку. Скорее всего хозяин не миллионерствовал, однако и нельзя было сказать, что он испытывал нужду. Мебель, вещи и все прочее, что находилось в квартире, носило отпечаток некоторой аскетичности. Чувствовалось, что их уже очень давно не касалась женская рука. В углу на столике работал большой импортный телевизор. Шла какая-то информационно-аналитическая передача. С экрана выступал известный экономист, вещая о грядущих позитивных переменах в экономике.

– Увлекаетесь экономикой и политикой? – поинтересовался Гуров, кивнув в сторону телевизора.

– Да ничего, послушать можно… – Санин чуть смущенно улыбнулся. – Сериалы терпеть не могу, всякие ток-шоу – отстой, боевики уже приелись… Вот и смотрю что-нибудь информационное.

– Вы живете один? – усаживаясь в кресло, спросил Гуров.

– Да… С прошлого года остался совсем один… Мамы нет уже давно, мы здесь с отцом хозяйничали. Он сильно болел, а потом и вовсе слег – инсульт. Лет пять я ухаживал за ним. Я как раз в это время учился в университете на последнем курсе спортфака, хотел даже учебу бросать, но отец не позволил. Сказал, что никогда себе не простит, если я брошу вуз. После учебы устроился физруком в школу. Можно было найти работу и более денежную, но отцу стало хуже, и мне нужно было часто отлучаться. А тут все было рядом – школа в сотне метров от нашего дома. Правда, чтобы свести концы с концами, пришлось «бомбить» на отцовской «четверке». Года два назад мне просто чудом удалось устроиться в пансионат с этнографическим уклоном. Платили там!.. Но в конце этой весны я вылетел с работы… Вы ведь пришли именно из-за этой истории? – неожиданно спросил он.

– Валера, ты необычайно проницателен, – Гурову этот парень определенно пришелся по душе, и как-то незаметно для себя он перешел с ним на «ты». – Да, меня интересует случившееся с тобой, поскольку есть подозрение, что это не случайность, а преднамеренно организованная провокация, имеющая определенные цели. О чем конкретно идет речь, к сожалению, я тебе сказать не могу. Так вот, я хотел бы, чтобы ты мне рассказал все, что с тобой тогда произошло.

– Да что произошло? – Валерий сидел, нервно стиснув руки. – Для меня – обычное дело. Я всегда был неудачником. Это – только лишнее тому подтверждение. И прежде всего потому, что мне никогда не везло с женщинами. Но… Это, я думаю, вам неинтересно. Это особая история. Хотя… Вы Ниночку видели? Как она вам?

– Довольно привлекательна…

– Она появилась в пансионате в прошлом году. Мне она очень понравилась… Я всеми силами попытался обратить на себя ее внимание. Но она меня вообще не замечала. Правда, мне к этому не привыкать. И вот, этой весной… В середине апреля дело было – помню этот день как сейчас. Я ехал с работы домой, у обочины дороги, где кругом сплошной лес, стояла молодая, очень симпатичная женщина. Она проголосовала, и я остановился. Женщина, ей было чуть за тридцать, попросила подвезти ее до ближайшей станции метро. Завязался разговор. Она рассказала, что ехала с мужем, из-за чего-то они разругались, и он буквально выбросил ее из машины, оставив в лесу на произвол судьбы. Кстати, вам эти детали интересны?

– Безусловно, – кивнул Гуров. – Мне важна каждая деталь.

– Хорошо. Мы с ней болтали на разные темы, она была очень остроумна, весела, обаятельна. Как-то незаметно мы свернули на тему взаимоотношений мужчины и женщины и она, вдруг положив мне руку на колено, как бы в шутку сказала, что хотела бы с кем-нибудь отомстить, по ее выражению, «этому зажравшемуся Буратине». А потом уже вполне серьезно предложила свернуть куда-нибудь на природу. Не знаю, как это объяснить, но от нее исходило что-то такое необъяснимо женское, отчего я буквально под собой не чуял ног. К тому же и я вдруг ощутил жгучее желание хотя бы заочно отомстить всем тем, кто когда-то меня отверг, в том числе и Ниночке… Мы свернули на какую-то боковую дорогу, заехали в лес, перебрались на заднее сиденье… Ну и…

Валерий замолчал, по-прежнему глядя на экран телевизора.

– Ладно, Валера, эти подробности можешь опустить, – ободряюще улыбнулся Гуров. – Я так понял, это была твоя первая в жизни женщина?

– Вы считаете, это признак ущербности – первая женщина, когда тебе уже под тридцать?

– Какие глупости! – Лев дружелюбно рассмеялся. – Для меня признак ущербности, если человек может украсть, убить, и вообще, совершить подлость. Так что это не тот случай. Ты, наверное, был очень расстроен, когда узнал о результатах медосмотра?

– Да как сказать?.. Когда мне объявили, что у меня… эта зараза, я Риту – ее Ритой зовут – не стал винить ни в чем. Может быть, это полный идиотизм, но в чем-то я ей даже благодарен за тот миг – без преувеличения – настоящего, сумасшедшего счастья. Она безоговорочно приняла меня таким, какой я есть. Я никогда не чувствовал себя так легко и раскованно. Потом я довез ее до города, она, как будто за что-то извиняясь, поцеловала меня на прощание и, не оглядываясь, пошла к метро. Вот и вся история…

– Валера, мне позарез нужна эта Рита. Теперь я почти уверен, что некто неизвестный, которому для определенных целей крайне нужно было устроиться в пансионат на твое место, специально ее подослал. Поэтому вспомни: знает ли кто-то из знакомых о проблемах твоих взаимоотношений с женщинами?

– Нет, абсолютно никто. – Валерий категорично мотнул головой. – Какой же дурак будет афишировать такое?

– Значит, они в запасе имели и другие варианты твоего устранения. Судя по всему, этот был самый щадящий. Если бы ты не клюнул на Риту, они могли пустить в ход и более жесткие.

– Что вы имеете в виду? – насторожился Валерий.

– Например, ДТП с тяжкими последствиями, нападение неизвестных грабителей и убийц, имитацию передозировки наркотиков и еще много чего другого, столь же подлого, сколь и эффективного. Так что твое чувство благодарности к этой обольстительнице Рите можно считать даже обоснованным, поскольку, сознательно заразив тебя, она тем самым, вполне возможно, спасла тебе жизнь. Пожалуйста, напряги память, припомни: может быть, она называла какие-то улицы, использовала какие-то характерные термины, назвала профессию мужа и так далее?

– Вот хоть убейте – в памяти ничего не осталось, кроме того, что между нами произошло. Честно слово! А! Нет – было, было, было!.. Она как-то обмолвилась, что у нее на Ярославке есть какое-то любимое кафе с таким географическим названием…

– Знаю я, где это кафе… Да, теперь понятно, что это за пташка. У этого «географического» кафе, Валера, обычно кучкуются дамы определенной профессии. Скорее всего там ее и «ангажировали»…

– Вы хотите сказать, что Рита – проститутка? – Валерий был несколько обескуражен.

– Думаю, что да, – кивнул Гуров. – А что, собственно говоря, тебя так смутило? Заразиться, между прочим, можно не только от проститутки.

– Да нет… – Санин отмахнулся с конфузливой улыбкой. – Просто, когда все закончилось и я таял, как мороженое в духовке, то, сам не знаю почему, вдруг сделал ей предложение. Вот так взял и ляпнул: бросай своего зануду и выходи за меня замуж. Она как-то так загадочно улыбнулась, щелкнула меня своим пальчиком по носу и сказала: «Ты еще сущий ребенок. Возмужай сначала по-настоящему, а уж потом об этом думай. Мой тебе совет: влюбился с первого взгляда – на всякий случай посмотри еще раз. Вдруг не та?»

– Неглупый совет, – усмехнулся Гуров. – На вооружение взять стоит. И вообще обо всем сущем лучше судить, исходя из старого студенческого постулата: нет ничего страшнее атомной войны и важнее вовремя сданного зачета. Счастливо!

Когда Гуров вышел на улицу, уже начало вечереть. Сев в машину, он направился в сторону Ярославского шоссе. К «географическому» кафе он прибыл, преодолев несколько затяжных пробок. Окна кафе, хорошо известного любителям придорожной «клубнички», уже светились. От его стен до самой обочины тянулись выстроенные в длинные ряды раскрашенные девицы, поджидающие клиентов.

Припарковав машину, Гуров походкой «крутого мэна» подошел к крайней «шеренге» и, изображая полную беззастенчивость, медленно пошел вдоль ряда девушек. Откуда-то сбоку вынырнул тип с жиденькой бороденкой, жирными руками и заметным брюшком.

– Девочками интересуетесь? – спросил он тоном разбитного торговца-лоточника. – Может, есть какие-то особые пожелания?

– Есть… – взяв его за локоть, негромко подтвердил Гуров. – Меня интересует Рита. Такая, знаешь, смачная баба. Правда, ей уже около тридцати, но она всех этих козявок сопливых сделает одной левой. Найди мне ее.

– Рита?.. – Сутенер был в явном замешательстве. – Это… какая же? Рита, Рита, Рита… Тут у нас есть Риты, но им до двадцати и чуть за двадцать. Постойте, постойте, вы случайно не про Ритку-Пропеллер? Да, была такая. Но она здесь уже не работает. Года уже два как списали на Казанский. Но ее вообще-то я бы искать не советовал. Кто-то мне сказал, что она поймала «венерку» и сама заразила троих человек. А вот лечилась или нет – не знаю. Так что с ней лучше поосторожнее. Ну, так как? Может быть, возьмете вон ту Риту, беленькую, с ногами «от ушей»? Рекомендую. Деваха – супер!

– Нет, я попробую ту найти, – с делано разочарованным вздохом Гуров зашагал к машине, сопровождаемый недоуменным взглядом сутенера.

Подойдя к «Пежо», Лев плюнул и сел в машину. После общения с сутенером у него появилось ощущение тошнотворности и даже некоторого омерзения. Вырулив на дорогу, он помчался в обратно, в сторону МКАД.

К зданию Казанского вокзала Гуров подошел, когда на небе уже загорались первые звезды и подул прохладный, вечерний ветерок. Войдя в ярко освещенный зал ожидания, Лев огляделся по сторонам. На многочисленных скамейках, заполненных от начала до конца, сидела обычная вокзальная публика. Кто-то дремал, кто-то без конца смотрел на часы и электронное табло с указанием прибытия и отправления поездов. Одни, подхватив сумки и чемоданы, спешили на посадку, другие, из числа прибывших, бродили в поисках свободных мест, третьи, без какой-либо ручной клади и, судя по внешнему виду, без определенного рода занятий, сидя, стоя или прохаживаясь по залу, зорко следили за первыми и вторыми. И горе тому раззяве, который, решив сэкономить на камере хранения, оставит свои баулы без надлежащего присмотра…

Но Гурова интересовали личности совсем иного рода. Профессиональным взглядом он быстро обнаружил вроде бы в хаотической, броуновской мешанине людей тех, кто посвятил себя малопочтенному ремеслу торговли собственным телом. Как бы поправляя макияж или прическу, как бы задумчиво рассматривая расписание поездов, то здесь, то там мелькали особы в довольно вызывающих нарядах с заученно-приветливыми улыбками, но уже с явной печатью порока на преждевременно увядающих лицах.

Проходивший невдалеке от Гурова сержант ППС с дубинкой и рацией неожиданно свернул в его сторону и, небрежно приподняв согнутую в локте руку до уровня плеча, что должно было означать отдание чести, и, издав нечто маловразумительное, наподобие: «Ср-жр-жнт Бдж-см-нв…», он с некоторой вальяжностью хмуро поинтересовался:

– Куда-то едете или прибыли? Документики можно?

Увидев служебное удостоверение, сержант мгновенно переменился и в лице, и фигуре, вскинув руку к козырьку и побольше набрав в легкие воздуха. Однако Лев пресек его намерение выдать что-нибудь излишне громкое коротким, запрещающим жестом.

– Слушай, сержант, ты здесь давно работаешь? Мне нужно найти одну особу из числа вот таких «ночных бабочек». В их среде ее зовут Ритка-Пропеллер. Думаю, ты ее должен знать.

– Знаю… – Сержант саркастически ухмыльнулся. – Она тут была одна из самых деловых. Здешних шлюх покруче какой-нибудь «мамочки» строила. У любой другой «на раз» перехватывала самых денежных клиентов. Правда, этой весной вляпалась по самое «не хочу». От какого-то раздолбая подхватила сифилис и, пока это дело у нее вылезло, успела заразить нескольких клиентов. Ее вычислили, нашли и отправили в вендиспансер. Но она оттуда, говорят, сбежала недолеченной и пошла промышлять на Киевский вокзал. Хотя, может, уже и на «плече» работает с дальнобойщиками.

– Где живет, как ее фамилия, не знаешь?

– Нет, как-то не интересовался, – сержант пожал плечами. – Вообще-то, можно спросить вон у той, что стоит в углу в розовом костюмчике. Эй, Лялька! – окликнул он ее, властно поманив указательным пальцем.

Женщина неохотно подошла, изображая непринужденность и великосветскую, легкую скуку.

– Скажите, вы не знаете, где проживает некая Рита по прозвищу Пропеллер? Кстати, это прозвище произошло от ее фамилии? – спросил Гуров, стараясь смягчить грубый тон сержанта.

– От характера, – с безразличием ответствовала Лялька. – Так-то она не пьет, но уж если сорвется – может пропить все, вплоть до последних трусов. Вот ее и прозвали Пропеллером. А кто где живет – у нас интересоваться не принято. Излишнее любопытство наказуемо.

– Ну, вы хотя бы знаете, в каком вендиспансере она лечилась?

– По-моему, в семнадцатом. Если вы на машине, то доехать не проблема.

В нескольких словах объяснив, где находится требуемый венерологический диспансер, Лялька меланхолично отправилась на свой «боевой пост».

Понимая, что домой теперь он вернется не раньше чем к полуночи, если не позже, Гуров пошел к выходу. Достав сотовый, он набрал свой домашний номер. Мария сегодня отдыхала и должна была находиться дома.

– Лев, это ты? – судя по интонации, она уже ждала этого звонка.

– Счастье мое, я так рад слышать твой дивный голос! – Лев постарался «скомплиментить» на голом месте. – Я уже почти закончил дела и просто жажду услышать его снова, но не обесцвеченный электроникой, а…

– Левка, хватит мне зубы заговаривать! – В голосе Марии появились суровые прокурорские нотки. – Что, опять собираешься мотаться всю ночь напролет?

– Ну, конечно же, нет! – стараясь говорить как можно убедительнее, заверил Гуров. – Думаю, часам к одиннадцати буду. Ну, в крайнем случае – к полуночи.

– Да хоть совсем не приезжай! – обиженно отреагировала Мария. – Думала, хоть сегодня придешь пораньше, побудем вместе, куда-нибудь, как нормальные люди, сходим… А у него – опять двадцать пять!

Услышав короткие гудки, Гуров со вздохом спрятал телефон в карман. Дома ему опять предстояло выслушать пусть и не очень долгую, но энергичную нотацию, преисполненную упреков.

К его удивлению, вендиспансер он нашел достаточно быстро. Предъявив охране удостоверение, Лев прошел в кабинет дежурного врача. Пожилой доктор в зеленом штатном медицинском костюме, сидя за столом, пил кофе. Увидев незваного гостя, он отставил чашку, выжидающе глядя на Гурова. Гуров поздоровался, представился и показал удостоверение.

– Присаживайтесь, кофе хотите? – предложил врач, указывая на дымящийся кофейник.

– Не откажусь. – Гуров взял чашку, которую врач достал из стеклянного шкафчика, и вкратце изложил причины своего столь позднего визита.

– Ах, вот оно что… – доктор понимающе закивал. – Помню, помню эту историю. Кстати, вам повезло – именно в мое дежурство это и случилось. Примерно в такое же время к нам прибыл человек, который предъявил документ, удостоверяющий его как следователя прокуратуры.

– Его фамилию, имя не запомнили?

– Честно говоря, нет. Знаете, память на имена и лица – вообще никакая. Он объяснил, что одна из пациенток стационара является ценным свидетелем по уголовному делу. Попросил журнал регистрации больных. На мой вопрос, зачем ему журнал, он пояснил, что женщину знает лишь по описанию, которое дал еще один свидетель, и такому факту, как наличие у нее люиса. Выбрав пятерых женщин до тридцати лет, которые поступили за последние две недели, он попросил пригласить их в мой кабинет. Я уже тогда начал сомневаться в законности этого визита, но его удостоверение было, как мне показалось, подлинным, и его просьбу я выполнил. Когда пришли пациентки, он почти сразу же указал на одну из них. Когда прочие ушли, он объяснил, что женщине будет необходимо опознать одного из своих бывших клиентов. Та, правда, с неохотой согласилась. Следователь написал бумагу наподобие расписки в том, что вернет ее в стационар после выполнения следственных действий, ей выдали ее одежду, и он ее увез. Больше мы ее не видели. На следующий день позвонили в прокуратуру, но там сказали, что у них такого работника не было и нет.

– А у вас та бумажка сохранилась? – отпивая кофе, спросил Гуров.

– Да, сейчас достану… А! Кстати, там должны быть указаны и имя, и фамилия…

Врач извлек из ящика стола картонную папку для бумаг, в которой лежал один-единственный лист бумаги. Но… Совершенно чистый – без малейшего намека на то, что на нем хоть что-то было написано.

– Ничего не понимаю… – врач повертел бумагу в руках. – Ни точки, ни запятой… Неужто кто подменил?

– Дайте-ка мне… – попросил Гуров и, посмотрев на бумагу под разными углами, констатировал: – Это действительно тот самый лист – видны микровдавливания на его поверхности в тех местах, где бумаги касалось перо. Просто чернила были использованы специальные, способные обесцвечиваться при определенных условиях. Я его забираю с собой. Теперь опишите мне этого «следователя».

– Такой крупный, представительный, лет сорока пяти. Взгляд, правда, очень неприятный. Алчный, тяжелый, как у волка.

– Вы могли бы узнать его при встрече?

– Не уверен… Но если это очень нужно, я бы постарался.

– Хорошо. Завтра будьте добры подъехать по этому адресу. Надо будет составить фоторобот. И вот еще что мне нужно… Найдите домашний адрес вашей пациентки.

Выйдя за ворота клиники, Гуров посмотрел на часы. Было уже около десяти. По заметно опустевшей улице усилившийся ветерок гонял подхваченные с асфальта мелкие соринки, катал по тротуару окурки, брошенные неряхами мимо мусорных урн. Резко взяв с места, Гуров помчался в сторону Балашихи. Свернув с одной из улиц во двор, образованный тремя девятиэтажками, он проехал вдоль домов и, найдя нужный номер, остановился рядом с крайним подъездом. Даже из машины в отблесках фонарей было видно, что у двери не обычный кодовый замок, который открыть проблем бы не составило, а домофон с ячейкой для кодового ключа.

Подойдя к двери, после недолгого раздумья Гуров поднес к ячейке кодовый ключ от своего подъезда. Но ушлая электроника на эту хитрость не клюнула. Оставалось одно – или же звонить по домофону Ритке-Пропеллеру (настоящая фамилия которой была почти гоголевской – Башмачникова), или ждать, что кто-то вдруг будет выходить из подъезда. Но оба эти варианта решительно никуда не годились, и поэтому Гуров поступил иначе. Он наугад набрал номер одной из квартир. Вскоре в динамике раздался щелчок и сонный женский голос встревоженно спросил:

– Кто, кто там?!

– А-а… Эо я ифол омой… Я фпать атчу… Фпать, фпать… Атой, ышишь? Э! Фпать атчу!.. – заговорил Лев, изображая мертвецки пьяного.

– Ты, алкаш, а ну пошел вон! – сердито заговорила женщина. – Катись отсюда, а то сейчас милицию вызову!

В динамике снова раздался щелчок. «Сорвалось… – мысленно отметил Гуров. – Ладно, попробуем еще раз». Но и вторая попытка оказалась неудачной. Подошедшая к домофону старушка начала охать и причитать, призывая на голову «фулюгана» все мыслимые и немыслимые кары, как земного, так и небесного характера. И лишь с третьей попытки дверь все же открыли. Усталый женский голос констатировал:

– Притащился-таки? Ладно уж, заваливай…

Подойдя к лифту, Лев нажал на кнопку вызова и тут увидел надпись, сделанную мелом на соседнем простенке: «Лифт не работает». Судя по номеру, квартира Башмачниковой находилась на шестом или даже седьмом этаже. Легко взбегая по ступенькам, на лестничной площадке между третьим и четвертым этажами Гуров увидел троих парней, распивающих пиво. Выпивохи сидели на ступеньке лестничного пролета, перекрывая дорогу наверх. У их ног лежала расстеленная газета, на которой неряшливо валялись обрывки шкурки и кости вяленой рыбы. В воздухе витало кисловатое облако пивных паров, к которому примешивался едковатый запашок, видимо, исходивший от мутной лужи, судя по всему, образованной «крутой» компашкой.