Текст книги "Кремлевская пуля"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Алексей Макеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Это что за Иван Кузьмич? – тут же встряла Надежда. – Я же ему за это в ноги поклонюсь!

– Ты лучше свечки во здравие раба Божьего Ивана в церкви ставь, – посоветовал Гуров. – Здоровье ему не помешает, а вот от твоих поклонов толку никакого не будет.

– И буду ставить! – решительно заявила она.

– Надя, если ты постоянно будешь влезать с комментариями, то мы до конца этой истории еще очень не скоро доберемся, – сердито сказал Степан и обратился к парню: – Дима, давай по делу.

– Я вернулся домой, – убитым голосом сказал парень. – А вечером Паршин позвонил, и я ему сказал, что у меня ничего не получается. Деньги для посредника я ему обратно привезу, и те, что он мне дал, тоже. Я уже немного потратил, но верну, как заработаю. Он снова стал меня уговаривать, тут я ему и сказал, что был у Ивана Кузьмича, и тот мне запретил даже думать об этом. А еще я спросил, когда и куда мне ему деньги привезти. Паршин стал кричать, что я его предал. Я просто телефон отключил и больше ни на какие звонки совсем не отвечал.

– И засел дома, потому что боялся на улицу выйти, – заявил Гуров. – Неизвестно, сколько бы просидел, если бы не Надежда. Ты, Дима, за нее двумя руками держись, потому что пропадешь без нее! Счастье твое великое, что она тебя любит!

Надя сидела, прижавшись к Матвееву. Он обнял ее за плечи.

Вид у парня был такой потерянный, что Льву Ивановичу стало его жалко.

– Не думай ни о чем, Дмитрий, – сказал сыщик. – Ты никого не предавал. Это Паршин с Ахметом тебя предали. Если бы не Надя, ты в живых уже не числился бы. Чем попусту расстраиваться, лучше подумай, кого Паршин мог иметь в виду, говоря об очень близком человеке. У него вообще такой был?

– Близких друзей у него, кроме Ахмета, не было. Так что это, наверное, Наташа, – сказал Матвеев. – Они уже давно встречаются, только она замужем. Паршин потому и квартиры постоянно менял, чтобы ее муж их не застукал. Он ее очень любит и из-за этого мучается. Знаете, он иногда ко мне приезжал с бутылкой и закуской, сидел, пил и все говорил, говорил. Ему, наверное, просто нужно было кому-то душу излить – такому человеку, который с советами лезть не будет, попрекать или жизни учить. Одинокие люди со своей кошкой или собакой разговаривают, а он вот со мной. Даже ночевал у меня несколько раз, когда совсем уже пьяный был. В таких случаях кричал, что она очень плохая женщина, что он для нее игрушка, эта двуличная баба всех обманывает, и все такое. Еще говорил мне, чтобы я никогда женщинам не верил, потому что они только кажутся беззащитными и трогательными, а на самом деле – ведьмы, хитрые и жестокие. Ты, мол, никого не люби, потому что страшнее этого ничего на свете нет. Любовь человека в раба превращает. А еще он меня просил, чтобы я никогда никому ничего не говорил об этих его визитах и разговорах. Вот я и молчал.

– Ты ее когда-нибудь видел или, может быть, знаешь, где она живет? – спросил Лев Иванович.

– Случайно на фотографии видел. Паршин тогда как раз с одной квартиры на другую переезжал, а я ему помогал. Она у него между книг стояла, когда я их с полки снял, выскользнула и упала на пол. Я поднял, а тут Паршин подскочил, у меня из рук ее выхватил и зло так сказал: «Ты ничего не видел!».

– Какова из себя эта женщина? – спросил Гуров.

– Да я, в общем-то, на машину смотрел, – смущенно ответил Матвеев. – Ярко-красный «Майбах Экселеро». На его фоне женщина в купальнике стояла, но я ее не запомнил. Может, это та самая Наташа. Паршин говорил, она очень красивая, а живет где-то за городом с мужем. Он намного старше нее. Как я понял, Паршин никогда и никому, кроме меня, о ней не говорил. Как ее зовут, я случайно услышал, когда Николай Николаевич Паршину сказал, что Наташка его до добра не доведет, а… – Дмитрий задумался. – Нет, не помню, как он ее мужа назвал. В общем, во второй раз тот его уже точно убьет. Поэтому я и знаю, что ее Наташа зовут. Когда сам Паршин о ней говорил, он называл ее только сукой. – Парень смущенно покосился на Надю.

– А что ты знаешь о сестре Паршина? – поинтересовался Гуров.

– Ой, она такая несчастная женщина! – с искренним сочувствием воскликнул Матвеев. – После того как у них второй ребенок родился больным, от нее муж ушел. Паршин ей все время деньгами помогал. Она же из-за ребенка работать не может, с ним надо сидеть. Ей, наверное, сейчас очень трудно приходится. Ой, а может, мне эти бабки ей отдать? А ему я тогда об этом напишу. Это же его деньги.

Надя всплеснула руками. Слов, не считая матерных, у нее явно не было, а ругаться при Диме она уже стеснялась.

Гуров же с Савельевым просто переглянулись, и Степан спросил:

– Ты их надежно спрятал?

– В прошлый раз не нашли, – ответил Дмитрий.

– Случайно, не в процессорный блок? – поинтересовался Лев.

– Нет, туда бы не поместились. – Матвеев помотал головой.

– А жесткий диск ты из компьютера вынул, перед тем как из дома ушел? – продолжил Гуров.

– А его там и не было, – просто ответил Дмитрий. – Это мне сосед свой старый компьютер отдал, но без жесткого диска. Он его себе на всякий случай оставил. Только у меня никак руки не доходили им заняться. Мою квартиру обворовали, когда я в колонии был. Унесли все, что только можно было, в том числе и компьютер. Но это в основном были инструменты и разные запчасти. Все ценное я после маминой смерти распродал. Я очень хотел колледж закончить, экономил, как мог, но все равно не хватило, и пришлось уйти, – грустно сказал он.

– Подумай хорошенько, ты все рассказал? – спросил Степан. – Ничего не забыл?

Матвеев подумал, пожал плечами и заявил:

– Все, что знал, рассказал. А что теперь со мной будет? – робко спросил он. – После того как мы с Надюшей уйдем из того дома, где вы нас поселить хотите? Опять в тюрьму?

– Да ничего тебе не будет, – уверенно сказал Гуров. – Тебя втемную использовали, и ты ничего сделать не успел. Деньги где лежат, там пусть и остаются. Потом с ними разберемся. А сейчас иди и собирайся. Переезжать будешь.

Дмитрий с Надей ушли, а Лев Иванович со Степаном переглянулись и одновременно вздохнули.

– Действительно Мотя, по-другому не назовешь, – сказал Савельев. – Как он вообще один выжил?

А вот сыщик в этот момент думал совсем о другом.

– Какая же сволочь этот Паршин! Втравил парня в такое дело и при этом знал заранее, что того обязательно убьют! – с ненавистью сказал он. – Ахмет был уверен, что Дмитрий уже никому ничего не скажет и проверить его слова мы не сможем, потому заливался соловьем. Адрес электронной почты выдумал и второй визит Димы… – Он встретил недоуменный взгляд Степана и пояснил: – Это же без тебя было. Надя кому-то позвонила и узнала, что парня, изображавшего Дмитрия, тем же вечером застрелили.

– Да, тянуть Ахмет не стал. Как только Мотя у какого-то Ивана Кузьмича засветился, да еще и сам Паршину об этом сказал, он себе смертный приговор и подписал, чтобы потом на него, мертвого, можно было всех собак повесить, – заявил Савельев.

– По-хорошему, сейчас нужно было бы узнать, какое районное управление расследует это убийство, отправить на место преступления людей с фотографией Ахмета, чтобы они там всех опросили. Если кто-то опознает данного субъекта, то у нас будет железный повод его задержать. Кроме того, нужно отправить людей в дом Дмитрия, пусть покажут фотографию Ахмета соседям, людям во дворе. Если уж Ахмет с Паршиным такую легенду заранее приготовили, то он должен был прийти за жестким диском. С процессорного блока нужно снять отпечатки – пригодятся. Не мешает квартиру еще раз основательно посмотреть. Уж очень меня эти деньги в тайнике интересуют. Слабо верится мне в их подлинность. Как же не вовремя я с Орловым и Крячко поругался!.. – Гуров вздохнул.

– Мне бы ваши заботы, – заявил Степан. – Давайте сюда ваш телефон. Я снимок этого хмыря кое-куда отправлю, данные на убитого – тоже, да и остальное народу растолкую.

Гуров отдал ему телефон, открыл блокнот на странице, где было записано имя погибшего, и Савельев быстро все организовал.

– Вот и все, – сказал он, возвращая сыщику телефон. – Эту проблему мы решили. Дай бог, чтобы и остальные были не сложнее.

– Как у вас все просто делается, – удивленно сказал Гуров.

– Фирма! – с притворной скромностью ответил тот, разводя руками. – Кстати, надо мне своих озадачить, чтобы знали, куда наших молодых отвезти.

Он вылез из машины, Гуров вслед за ним. Они пошли ко входу в склад, откуда в это время выбрались Дмитрий с Надей. Судя по их разгоряченным лицам, они занимались не только сборами.

– Нашли время! – осуждающе сказал Лев Иванович. – Не могли немного подождать!

Дмитрий смутился и опустил глаза, а вот Надежде это было как с гуся вода. Она только довольно улыбнулась. Тем временем Степан, стоявший возле неприметной, обшарпанной «Газели», махнул рукой, и все пошли к нему.

– Значит, так, – начал он. – Сейчас вас отвезут в одно место, где вы будете жить. Из дома не выходить, да вам и не дадут. Это я на всякий случай предупреждаю. Надя, отдай мне свой сотовый, – потребовал он.

– Я не дура и понимаю, что звонить никуда нельзя будет, – возмутилась она.

– Надюша, так надо, – поддержал Савельева Дмитрий. – По нему можно твое местоположение засечь. Ты же не хочешь, чтобы нас нашли?

– Значит, вот почему ты свой телефон разобрал, – поняла она. – Так я же не ты, в технике ничего не смыслю, вот и не подумала, – виновато сказала Надя и безропотно отдала телефон Степану.

– Теперь в машину и вперед. Вас ждет, конечно, не медовый месяц, но несколько дней сможете пожить в свое удовольствие, – продолжил он. – Все необходимое там есть, продукты тоже, так что голодными не будете.

«Газель» уехала, а Гуров достал телефон и позвонил Монаху.

– Все, Мотю можете больше не искать. Я его сам нашел, – сказал он.

– Живого? – поинтересовался тот.

– Вполне. Парень ни в чем не виноват. Его подставили, так что не лютуйте.

– Мирза тебе помог? – спросил Монах.

– Это вы Мизоева так зовете? – Гуров усмехнулся. – Помог. Очень даже! Но там все равно еще семь верст до небес и все лесом.

– Хоть одно дело ты свалил, – утешил его Монах. – Если еще чего по нашей части для этого дела надо будет, обращайся.

Отключив телефон, Гуров задумался, а потом с досадой сказал:

– А ведь с Орловым все равно придется связаться, чтобы он Мотю с розыска снял.

– Не надо, Лев Иванович, пусть пока ничего не знают, – остановил его Степан. – Помочь они нам все равно не смогут. Как бы утечки не было, раз такая прорва людей в курсе.

Гуров, подумав, согласился, а Савельев спросил:

– Как я понимаю, мы теперь к сестре Паршина направимся?

– К ней самой, – подтвердил сыщик и сказал адрес, а чуть позже, когда уже они ехали в машине, продолжил: – Очень мне интересно, на какие это деньги она при своем-то тяжелом материальном положении брату посылки отправляла и на кого ребенка больного оставляла, когда к нему на свидания ездила. А еще мне очень хочется покопаться в документах Паршина. Она же наверняка из той съемной квартиры, где его взяли, все вещи к себе домой перевезла.

– Понял. На фотографию хотите посмотреть, – сказал Степан. – Есть у меня одна мыслишка на этот счет, и фотографию посмотреть действительно надо. Вдруг ошибаюсь?

– В былые времена ты встречал эту Наташу на великосветских тусовках? – спросил Лев Иванович.

– Скорее машину, – поправил его Савельев. – Была там одна дамочка, которой муж именно такую подарил. Особа эта супермодная, одеваться ездила только в Милан, так что машина у нее сейчас наверняка другая. «Майбахи» уже несколько лет не производят, а она привыкла идти в ногу со временем. Поспрашивать есть кого и о чем.

– Старые связи не порвал? – поинтересовался Лев Иванович.

– А зачем? – удивился Савельев. – Мало ли для чего пригодиться могут.

Дальше они ехали молча. Гуров поглядывал в его сторону и думал о том, что чудны дела Господни. Вот Степан родился в Средней Азии, откуда его родные сбежали после известных событий в Астрахань. Жил впроголодь и, может, погиб бы, если бы не тот сосед-уголовник, который его и подкармливал, и жизни учил.

С отцом, который о его существовании ничего не знал, Степан встретился уже после армии, когда поступил в институт. Парень внезапно окунулся совсем в другую жизнь. Николай Степанович олигархом не был, но занимал среди российских бизнесменов отнюдь не последнее место. Для единственного сына, перед которым до сих пор чувствовал себя виноватым, он ничего не жалел. Купил квартиру в центре Москвы в престижном доме и роскошную тачку.

Степан покрутился немного в этом незнакомом ему мире, отдал дань всяческим тусовкам. Потом ему это надоело, и он занялся настоящим мужским делом.

За этими размышлениями Лев Иванович не заметил, что они уже приехали к нужному дому.

Потом он понял это, собрался выйти из машины, но Степан остановил его.

– Лев Иванович, я вот что подумал: не стоит нам вдвоем к ней идти.

– Так оставайся здесь, – не стал возражать Гуров.

– Вы меня не так поняли. Это я к ней пойду.

– Объясни, почему так! – потребовал Лев Иванович.

– Она здесь явно не при делах. Вряд ли брат посвящал ее во все тонкости своего бизнеса. Он же не дурак, понимал, что если его сестру возьмут, то ее дети пойдут в детдом. Если вы перед ней своими корочками помашете, она перепугается насмерть. По нашему делу толком сказать все равно ничего не сможет, но едва вы выйдете за дверь, свяжется с братом. Тот мигом насторожится. А он, напоминаю, расконвоированный, так что если что-то заподозрит, то и подорвать может.

– Я могу удостоверение не предъявлять, – возразил Гуров.

– Предъявляй – не предъявляй, а ваша профессиональная принадлежность, Лев Иванович, написана у вас на лице крупными буквами, – заявил Степан. – Совсем другое дело, если к ней придет тип, который раньше с ее братом дела вел, и объяснит, что у Халвы какой-то страшно нужный ему номер телефона есть. Мне ведь надо только на фотографию посмотреть.

– Это тебе, а мне бы еще и поговорить хотелось, – резко поправил его Лев Иванович.

– О чем? – невинно поинтересовался Савельев. – О том, кто ей деньги на посылки давал? Она скажет, что брат оставил. Мол, я трачу очень экономно, а когда на свидания к нему езжу, ребенка на соседку оставляю. Да еще ту назовет, которая померла, съехала или на дачу до осени жить перебралась. Только вот никто не знает, где эта дача. Что дальше? Мы потом запаримся все это проверять, а времени у нас впереди не вагон и даже не маленькая тележка. И так понятно, что деньгами ей кто-то помогает, потому что у нее есть только алименты. Кстати, если мужик свою семью из-за больного ребенка бросил, то сволочь он последняя. Такой на нормальные алименты вряд ли раскошелится, а то и совсем платить не будет. Что у нее еще? Пособие на ребенка, инвалидная пенсия второго да ее гроши по уходу за ним. А на эти копейки не только посылки отправлять, но и просто прожить невозможно. Предположим, деньги ей Ахмет давал, в чем я, честно говоря, сомневаюсь. А вот в то, что она больного ребенка на кого-то оставляла, чтобы к брату на свидания ездить, хоть здесь и недалеко, не верю совсем. По ее документам кто-то ездил, а она кому попало свой паспорт не дала бы. Мало ли что? Купят что-то жутко дорогое в кредит, а ей потом как доказывать, что это не она? Нет, она его могла дать только той женщине, в которой уверена. А у Паршина на момент посадки уже давно была постоянная подруга, причем богатая, которая его, судя по всему, тоже любит. Так что это она деньги сестре Паршина давала за то, что ее паспортом пользовалась, а может, и сейчас отстегивает. Вот вам один ответ на все ваши вопросы. Если эта Наталья именно та, о ком я думаю, то дело пойдет легче, потому что она действительно необыкновенная красавица, но при этом дура набитая! Ей мозги запудрить – легче легкого. А телефоны ее и сестры Паршина поставить на прослушку – ничего не стоит, как и ноги за Натальей пустить.

Гуров слушал его, и возразить ему было нечего. А еще сыщику стало очень-очень грустно. Он понял, что стареет, соображает не так быстро, да и то по схеме. У молодых мозги другие, хватка иная, сам подход к делу не такой.

– А ты у тестя многому научился, – наконец-то сказал Лев Иванович. – Молодец!

– У вас тоже, – постарался подсластить пилюлю Степан. – Да и жизнь у меня своеобразная была, заставляла крутиться.

– А почему ты сказал, что у нас мало времени? – спросил Гуров.

– Потому что в среду состоится открытие выставки молодых художников на Крымском Валу, – ответил парень.

Льву Ивановичу не надо было ничего объяснять. И так ясно, что там запланировано появление президента.

– А вчера Усынина убили, – ровным голосом добавил Савельев.

– Это… – Гуров напрягся. – Банкир, кажется? Черт, я уже и забыл, когда в последний раз оперативную сводку читал, а телевизор совсем не смотрю.

– Да, банкир, – тем же тоном подтвердил Степан. – Сволочь он редкая, плакать о нем никто не будет. Но дело в том, что убили его в театре, во время антракта, когда он прогуливался по фойе с телохранителями и супругой, чтобы та могла щегольнуть своими новыми бриллиантами. Грохнули его из пистолета с глушителем, который потом нашли за батареей, без отпечатков пальцев и потожировых. Обойма была пустая, и в стволе патрона нет. По горячим следам на месте никого не нашли и, видимо, уже никогда не отыщут.

– То есть только один выстрел, – тусклым голосом прокомментировал Лев Иванович. – Да, это почерк профессионала.

– Заметим, его не из снайперской винтовки сняли, когда он в машину садился, – продолжал Савельев. – Не подорвали, не отравили, а убили демонстративно. Если предположить, что Усынин и был целью, то есть частью нашего дела, то зачем было так все усложнять? Это вам ни о чем не говорит?

– Не считай меня идиотом, – огрызнулся Гуров. – И так понятно, что от исполнителя потребовали доказать свой высокий уровень и указали мишень. Заплатили за это, конечно, но это была просто генеральная репетиция.

– Вот и я об этом. – Парень вздохнул. – Теперь вы понимаете, что мы не можем время терять?

– Не глупее тебя, – буркнул сыщик.

– Тогда я пошел, – только и сказал Савельев.

Оставшись один, Гуров нашел на заднем сиденье сигареты, оставленные Надей, и закурил. Он, как звенья четок, перебирал все подробности этого дела, но ничего не понимал. Это бесило его. Сыщик снова и снова анализировал каждый факт, но безуспешно.

От этого бесполезного занятия его оторвал вернувшийся Степан.

Парень сделал вид, что не почувствовал в машине запах табака, и сказал:

– Это она. Давайте отъедем отсюда, а то у сестры Паршина одно окно во двор выходит. Не стоит нам здесь стоять. – Степан тронул машину с места.

– Нам надо где-то устроиться и спокойно все обсудить, – предложил Гуров.

– Конечно, да и поесть не мешает. Сейчас заедем в одно место, там и поговорим, – согласился Савельев. – Только я сначала кое-кому позвоню, чтобы некоторые детали уточнить.

Таковым местом оказалась конспиративная квартира в центре города, уже знакомая сыщику.

Степан сразу прошел на кухню, заглянул в морозильник, потом поставил на плиту кастрюлю с водой и предупредил:

– Кроме пельменей, ничего нет. – Он сел на стул, достал телефон. – Боб, привет! Это Стивен, – немного небрежным, вальяжным тоном начал парень. – Что значит пропал? Это меня предок припахал, мотаюсь по всей стране, как бобик. Как там наши? Да что ты говоришь? Быть не может! А что она? Это зря!.. – Его дальнейшие выражения были в этом же духе, а когда поток новостей иссяк, он сказал: – Слушай, я чего звоню. Господи, как же ее? Натали, кажется, у нее еще ярко-красный «Майбах», муж подарил. Точно, она. Да ты что? Давно? И что она теперь? Ничего себе! Ладно, передавай нашим привет. Как только немного с делами разгребусь, тут же появлюсь.

Разговор длился довольно долго. Гуров за это время уже успел выставить на стол из холодильника майонез и кетчуп, достать сварившиеся пельмени, честно поделить их пополам и даже начал есть.

Потом Степан к нему присоединился и объяснил:

– Боб первый сплетник в Москве, ни одна желтая газета с ним не сравнится. Если хочешь что-то узнать, нужно обращаться к нему. Это неиссякаемый источник информации.

Они поели, Савельев честно вымыл посуду и сказал:

– Лев Иванович, потерпите. Один быстрый звонок, и я вам все расскажу.

Он позвонил кому-то и попросил:

– Диму позови. – Когда тот, видимо, взял телефон, Степан спросил: – В свете того, что ты нам с Львом Ивановичем сегодня рассказывал, тебе фамилия Завьялов ничего не говорит? – Выслушав ответ, он отключил мобильник и тожественно обратился к Гурову: – И Шахразада начала дозволенные речи!

– Шут гороховый! – не выдержал сыщик.

– Не до шуток вам сейчас будет! – предупредил Степан. – Итак, Завьялова Наталья Сергеевна, в свете – Натали. Как я только что точно выяснил, действительно многолетняя любовница Паршина. Дима вспомнил, что именно эту фамилию назвал тогда Трофим, земля ему пухом. Ее муж, Завьялов Анатолий Владимирович, был…

– Был? – воскликнул Гуров. – Он сам или?..

– Или! – кивнул парень. – Его сняли из снайперской, причем в очень интересное время…

– Я уже понял, – остановил его сыщик. – Вскоре после того, как взяли Паршина и его компанию. Но почему я о его убийстве не слышал?

– Его в Питере грохнули, там и дело вели, – объяснил Степан. – Все списали на происки конкурентов и даже кого-то посадили. Натали побыла некоторое время веселой вдовой. Потом, хоть и дура набитая, но то ли сама поняла, то ли до нее все-таки достучались и объяснили, что под ее чутким руководством дело мужа развалится на хрен. А поскольку деньги должны жениться на деньгах, она вышла замуж.

– Кто же этот счастливчик?

– Панкратов. С подписанием брачного контракта и всего прочего. Факт этот почему-то держится в строжайшей тайне, но скрыть что-нибудь от Боба еще никому не удавалось. Правда, в Интернете промелькнули несколько фотографий, где Натали и Панкратов вместе, но там столько всякой хрени, что всерьез подобные вещи никто не воспринимает.

– Интересно, а Паршин в курсе? – спросил Гуров. – Что будет, когда узнает? Как бы нам получить официальное подтверждение этого брака?

– Проще простого – один звонок, и оно у нас. Они же зарегистрировались два месяца назад в нашем посольстве в Париже, даже обвенчались в храме Святого Александра Невского на улице Дарю.

– Откуда твой Боб может знать такие подробности? – удивился Лев.

– Так он же не только первый сплетник Москвы, но и лучшая подружка Натали. Я еще и поэтому ему позвонил, – объяснил Савельев. – Сами подумайте, какая нормальная женщина захочет дружить с ослепительной красавицей, на фоне которой она будет выглядеть уродиной.

– Но если она попросила его сохранить все в тайне, то почему же он тебе все рассказал?

– Он до сих пор не оставил робких надежд когда-нибудь склонить меня к противоестественной связи. Его привлекает моя мужественность, – скромно потупившись, ответил Степан, но тут же стал серьезным и сказал: – Это не все. Натали – родная сестра Семикина.

– Нашего бесноватого? – уточнил Гуров.

– Да, одного из лидеров наших ультраправых, – подтвердил Савельев. – С психикой у него очевидные проблемы. Но Гитлера тоже называли бесноватым, а как он мог завести толпу!

– Компьютер с Интернетом в этом доме есть? – поинтересовался Лев Иванович.

– В моей сумке, как в Греции, все есть, – ответил Степан и достал ноутбук. – Хотите на новых фигурантов полюбоваться? Сейчас обеспечу.

Он немного поколдовал над компьютером, а потом повернулся к Гурову и сообщил:

– Прошу! Это сайт Натали.

Лев Иванович минут десять смотрел на многочисленные фотографии ослепительной красавицы в различных интерьерах, читал подписи и комментарии. Нашел он и несколько ее фотографий с Панкратовым, эдаким мачо-недомерком с трехдневной щетиной, чего Гуров у мужчин терпеть не мог.

Потом он уже сам нашел в Интернете Семикина. Собственного сайта у его так называемой партии не было. Кто бы это разрешил? Но вот как физическое лицо этот ненормальный там наличествовал.

Гуров читал тот бред пьяной, сивой, но очень агрессивной и психически нездоровой кобылы, который нес этот, с позволения сказать, политический деятель, и ему становилось страшно. Аналогия с украинским майданом, со всеми его последствиями, напрашивалась сама собой. Он закрыл ноутбук, вернул его Степану и тяжело задумался.

– Лев Иванович, а о чем вы хотели со мной поговорить? – прервал его размышления Савельев.

Отодвинув эмоции в сторону – не до них сейчас было! – Гуров ответил:

– Степа, у меня никогда в жизни не было более идиотского дела. Да! Теперь, после убийства Усынина, я действительно верю в то, что угроза покушения на президента реальна. Но кто мог все затеять? Это же не заговор, а какой-то бразильский карнавал в психушке! Куча-мала, из которой торчат в разные стороны ноги одного, руки второго, голова третьего, уши четвертого и так далее. Четверо ворюг, которые оказались ни при чем, так что мы о них можем забыть. Но остаются Матвеев, Паршин, Ахмет, Наталья, Панкратов, Семикин, западные спецслужбы. Да эту кашу оглоблей не провернешь! Я не могу понять смысл этого покушения. Для чего все затевается? Кого они хотят привести к власти? Семикина? Даже не смешно! Тем более что забугорные спецслужбы его вряд ли будут поддерживать. Он Запад и Америку кроет самыми последними словами, сколько раз протестные пикеты возле посольств устраивал. Панкратов? С ним все понятно – он настроен откровенно прозападно. Но этот умный человек организовал бы все тихо. Никто ничего и не почуял бы, пока не громыхнуло. А тут такой винегрет! Матвеев вообще болтается, как хрен в клубничном компоте. Да и все остальные с боку припеку. А это говорит о том, что существует какая-то третья сила, о которой мы ничего не знаем.

– Лев Иванович, пусть в политике специалисты разбираются, тем более что они информированы лучше нас, – предложил Степан. – Чего мы с вами гадать будем? Наше дело – киллера вычислить.

– Надо немедленно позвонить Александрову, – решительно заявил Гуров.

Но тот не ответил, и теперь оставалось только ждать, когда он перезвонит.

– Завтра надо к Паршину в колонию ехать, – сказал Лев. – Если у нас будет…

– Да, у нас будет официальное подтверждение заключения брака Натальи и Панкратова, – заявил Савельев. – Самолеты летают регулярно, три с половиной часа, и оно в Москве. Сейчас позвоню и попрошу сделать. – Он так и поступил.

– Если будет, – настойчиво повторил Лев Иванович. – Мы его расколем.

– А по поводу чего колоть-то будем? – спросил Степан. – Зачем ему вдруг киллер понадобился? А он уйдет в глухую несознанку, и все! Что у нас есть? А ничего! Даже писем, которые наверняка не Паршин писал, нет. Слово Димы против его заявлений. Я вот тут подумал, вряд ли Паршин не знал, что Ахмет боевиком был. Может быть, Дмитрий и понадобился только для того, чтобы письмо из рук в руки Ахмету передать?

– Хрень беспробудная! – отмахнулся Лев Иванович. – С таким же успехом Паршин мог позвонить Ахмету и попросить его приехать. – Он вскочил и начал мерить шагами довольно тесную кухню. – И потом, не стал бы Паршин ему открытым текстом писать о том, что кому-то киллер понадобился, подсоби, мол. Я не понимаю, с какого бока здесь Матвеев. Его даже близко быть не должно! Зачем Паршин затеял всю эту комедию? Предположим, в пакете лежат «куклы», но в руки-то Матвееву Паршин дал настоящие деньги, раз Дима их тратил. Если Паршин помогал найти исполнителя для нашего дела, то какого черта он отправил лопуха Матвеева искать киллера, которого тот никогда в жизни не найдет? Да, счастье великое, что Дмитрий сунулся только к Кинг Конгу, который его на ум-разум наставил. А если бы он еще к кому-то пошел? Да его бы в живых уже давным-давно не было. Убили бы ради денег. Кто же без них киллера ищет? – Лев Иванович замер памятником самому себе и воскликнул: – Так для этого же все и затевалось! Но чем Дмитрий мог помешать Паршину?

Гуров задумался, а Степан подхватил эстафету и стал рассуждать дальше:

– Итак, Паршину для чего-то нужна смерть Матвеева. Ахмет, его давний друг, готов ему помочь. Они разрабатывают план, как это сделать. Предположим, Ахмет бросает письмо в почтовый ящик Димы, но тот на первую встречу с Леонидом не успевает, едет к его сестре, но ничего не выясняет. Ахмет за ним следит, бросает второе письмо. Дима едет в колонию к Паршину, и тот разыгрывает перед ним комедию. Матвеев возвращается в Москву с якобы деньгами для посредника, настоящими бабками для себя и конвертом для Ахмета, в котором, скорее всего, был просто чистый лист бумаги.

– Сделано это было только для того, чтобы люди видели, как Матвеев приходил к Ахмету, – продолжил Гуров. – Такой прожженной сволочи, как Ахмет, обвести Диму вокруг пальца было проще простого. Матвеев отправился восвояси искать киллера. Если бы он проявил чуть больше усердия, то его действительно уже давно не было бы в живых. Но Мотя обратился только к одному человеку, который его пожалел и объяснил, что его ждет, если он не оставит свои поиски. Дима испугался, сказал Паршину, что больше ничего делать не будет, потому что…

– Заметим, он даже имя назвал: Иван Кузьмич! – встрял Савельев, но Лев Иванович махнул ему рукой, чтобы не мешал.

– Ему объяснили, чем это для него чревато. Но Паршину и этого было достаточно. Главное, что Дима засветил свой интерес. Ахмет караулит его возле дома. Тот несколько дней не выходит, а потом под ручку с Надей появляется человек в его одежде. Ахмет следует за ними, те вдруг ругаются и расходятся в разные стороны. Он идет за мужчиной, выбирает подходящее место и убивает его, думая, что это и был Матвеев. Ахмет, естественно, сообщает об этом Паршину, а Дима все последующие дни просто прожил на складе.

– Так в чем здесь цимес? Паршин же сидит, пусть и расконвоированный! – сказал Савельев.

– Но он подал документы на УДО и с очень большой долей вероятности выйдет, – добавил Лев Иванович.

– Зачем Паршину смерть Матвеева? – задумался Степан. – Может быть, Дима что-то увидел или услышал, но не придал этому значения? Например, ту же фотографию Натальи. А вот если его об этом спросят, то вспомнит и ответит. Он два года отсидел, теперь вышел, вернулся домой. Паршин испугался. В результате мы имеем то, что имеем.

– Степа, мы можем строить самые различные версии и предполагать все, что угодно, но к нашему делу это не имеет ни малейшего отношения, – отрезвил его Гуров. – В разговоре с Паршиным у нас появляется лишний козырь, и все! Я думаю, что и сам Паршин к нашему делу никакого отношения не имеет. Прикинь сам. Принимать участие в таком серьезном предприятии и одновременно с этим устраивать какие-то личные дела!.. Что изменилось бы от нескольких дней, недель или месяцев? Нет, Паршину приспичило именно сейчас все это организовать.