Текст книги "Кремлевская пуля"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Алексей Макеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Я тебе что сказал?! По документам! Какого черта ты туда поперся? Кто тебя просил? Ты же лично с Надеждой беседовал. Она тебя в лицо знает. Если старушки возле подъезда обрисуют ей того типа, который так активно интересовался ее делами, она же все мигом поймет. Ты думаешь, что их обманул? Хрена! У них глаз острый, их на мякине не проведешь. Они жизнь прожили и всякого навидались. Ты мне все дело завалил! Не могу я с тобой больше разговаривать. Мата не хватит! Орлову скажи, что я с этой минуты работаю самостоятельно. Все!

Едва сдержавшись, чтобы не грохнуть телефон об асфальт, Гуров бросил его на соседнее сиденье и пробормотал себе под нос кое-что совершенно непечатное.

Так он и доехал до дома. Никаких нервов на дорогих друзей и коллег у него больше не осталось.

Суббота

День начался рано и очень нерадостно – со звонка Петра.

– Ты мне можешь объяснить, что происходит? – гневно спросил он.

– Поинтересуйся у Крячко, – кратко посоветовал Лев Иванович. – А по всем остальным вопросам прошу обращаться к Олегу Михайловичу.

– Не думал я, что ты меня в трудную минуту предашь, – тихо сказал Орлов.

Гуров даже задохнулся от возмущения и уже хотел было бросить трубку, но сдержался и постарался ответить спокойно:

– Претензии не по адресу. Стас меня вчера так подставил, что я теперь не знаю, как и выкручиваться. А ты сам подключил к делу массу совершенно лишних людей, все управление на уши поставил. Только какой в этом был смысл? Чего ты в результате добился? Ты не понял, что над этим делом работают все структуры, какие только можно припахать? Скажи, зачем надо было этот парад-алле устраивать? Хотя можешь не отвечать, мы оба знаем зачем. Так что же ты теперь меня в предательстве обвиняешь? Нехорошо, Петр! Некрасиво! – Не дожидаясь ответа, Гуров положил трубку.

На душе было до того мерзко, что хоть вой. Дожил! Крячко жидко обделался, а в предательстве обвиняют его!

Лев Иванович и Мария сидели и завтракали, когда пришел Степан Савельев.

– Вашбродь! – шутливо начал он. – Получил приказ поступить в ваше полное распоряжение и прибыл для дальнейшего прохождения службы. Наши действия?

– Сядь, Степа! – Лев Иванович вздохнул, потому что настроение у него было отвратительным. – Потом поговорим.

Мария налила гостю кофе, и дальнейший завтрак продолжался под его рассуждения о необыкновенно теплой погоде, которые никого не волновали. Потом Мария убрала грязную посуду и ушла.

Степан, закрыв за ней дверь, скорчил траурную физиономию и плачущим голосом спросил:

– Кого хороним?

– Брось! И без твоих шуточек тошно. – Гуров поморщился.

– Тогда посмотрите вот это. – Савельев протянул ему листок. – Вдруг полегчает? Предупреждаю, что это не все, остальное еще выясняется, и фотографии на подходе. Вся моя группа бьет копытами и рвется в бой.

Гуров пробежал глазами текст и вздохнул. Он и так знал, что электронный адрес ничего не даст, и вкратце обрисовал парню ситуацию.

– Итак, что мы имеем? – подытожил тот: – Донельзя взволнованную гражданку Рябову, топтунов у нее под домом и острую необходимость с ней поговорить. Графиком работы уважаемой гражданки вы, конечно же, не поинтересовались, значит, будем исправлять недоработки, допущенные начальством. Как я понимаю, фотографию указанной гражданки вы тоже не озаботились с собой прихватить, не так ли?

– Я же собирался сегодня на работу заехать, а уже только потом к ней для разговора, так что, извини, фотографии нет. – Гуров развел руками.

Продолжая балагурить, Степан быстро по телефону выяснил, что Рябова сегодня работает с десяти часов утра. Так что время для разбега у них было.

– Поедем на моей машине, чтобы вашу не светить, и заберем ее с работы, – предложил он. – Служебный вход там обязательно должен быть. Пусть ваши топтуны ее благополучно туда проводят, а я уж на месте подсуечусь. Вызову ее, дама она опытная, по фене ботает, так что сойду за своего, а дальше по ситуации. Мои ребята на низком старте, готовы ехать за мной хоть на край света. Если машину за нами увидите, знайте, что это свои. А вот если ваши топтуны встрять вздумают, то как бы им не пришлось потом своим ходом откуда-нибудь из Люберец добираться.

– Давай без лишних осложнений, – попросил Гуров. – А то знаю я тебя. Я уже и так с Крячко и Орловым поругался, не хватает мне еще с другими подразделениями конфликтовать.

– Лев Иванович! Поезд – это просто мирное средство передвижения. Он не виноват, если кто-то встанет у него на пути, а сам ни за кем не гоняется. Вот и в нашем случае – не стой под стрелой, и она на тебя не упадет. Мы же первыми никогда не нападаем, правда ведь? – невинно спросил Степан. – Так что? Выдвигаемся? Надо же нам выяснить дислокацию сил противника, да и свои позиции как-то укрепить.

Увидев уже знакомые потрепанные «Жигули», Лев Иванович невольно поморщился.

– Сэр предпочитает ехать на своем лимузине? – тут же встрял Степан.

– Да, по сравнению с этой моя кажется только что сошедшей с конвейера.

– Ну, если у нее и ходовая часть такая же, как у моей, то давайте на вашей и поедем, – предложил Степан.

– Ладно тебе. Я и сам знаю, что машину пора менять, но в кредит влезать неохота, – пробурчал Гуров, собираясь сесть рядом с парнем, но тот остановил его:

– Извольте на заднее сиденье. Во-первых, там стекла тонированные, и вас видно не будет. Во-вторых, если я ее оперативно в машину затащу, то не хотелось бы, чтобы она одна сзади была. Мало ли что от женской нервозности выкинуть может? Вдруг у нее шабер или жек с собой? Да и мойка – тоже вещь малоприятная.

– Степа! – Лев Иванович вздохнул, признавая правоту Савельева и устраиваясь на заднее сиденье. – Со мной-то можно без этой блатной музыки? Да и сам подумай, будет она сейчас с собой какое-то холодное оружие носить – вдруг задержат?

– Знаете, безопасная бритва таковой только по названию является, а бед наделать много может, – возразил тот. – И вообще, вдруг я давно феню забыл и сейчас вот так вспоминаю, тренируюсь?

– Тренируйся, пожалуйста, мысленно, – попросил Гуров, знавший уголовный жаргон досконально, но пользовавшийся им только в случае крайней необходимости.

Немного не доехав до бывшей столовой, переоборудованной в довольно непрезентабельный ресторан, Степан остановил машину и пошел на разведку.

Вернулся он не скоро, завел мотор и сказал:

– Как я и говорил, служебный вход есть со двора, куда мы сейчас и заедем. Вы потом в машине посидите. Я дамочку вам прямиком и доставлю. Я уже и место, подходящее для душевного разговора, нашел – есть там такое за гаражами.

– Ты с ней поаккуратнее – беременная она, – напомнил ему Лев.

– По обстоятельствам, – туманно пообещал Савельев. – Беременность – это не болезнь, а естественное для женщины состояние. Вы не забывайте, что она четыре года от звонка до звонка чалилась. Мало ли какая шняга может быть.

Лев Иванович понял, что спорить с парнем бесполезно. Степану сейчас приспичило выражаться по-блатному. Сыщик ничего не сказал, стал наблюдать за тем, как сотрудники ресторана шли на работу.

Степан родился в самой обычной семье, но воспитывал его сосед-рецидивист по своему образу и подобию. Несмотря на это, парень даже под суд и следствие никогда не попадал, не говоря уж о зоне, хотя в детстве и молодости был еще тот оторва.

Степа, наверное, и сам не смог бы объяснить, каким неведомым образом вдруг почувствовал, которая из женщин и есть Рябова. Он вышел из машины, окликнул ее, подошел и что-то тихо сказал. Она послушно пошла с ним к машине, а потом села рядом с Гуровым.

Степан снова занял место водителя и отогнал машину за гаражи. Женщина явно занервничала, но старалась не подать виду. Лев Иванович, глядя на нее, сразу понял, что характер у нее есть, и очень непростой.

– Я ведь уже и вашим, и ментам сказала, что не знаю, где Матвеев, – начала она.

Степан открыл было рот, чтобы высказаться по полной программе, но встретил предупреждающий взгляд Гурова и смолчал.

– А я не вор, – заявил Лев, достал удостоверение, развернул его и показал ей.

– Охренеть! – Дамочка посмотрела на Степана. – Воры с ментами уже вместе на дело ходят!

– Так я ведь тоже не вор. – Савельев широко улыбнулся ей.

Рябова занервничала еще больше и поперла напролом.

– Короче, я ментам уже все рассказала! – заорала она. – Больше ничего не знаю. Оставьте меня в покое! Чего вы ко мне прицепились? Хлыщ какой-то меня допрашивал, потом возле старух из моего дома терся. Топтунов за мной пустили. Какого хрена вам от меня надо? Есть что, предъявляйте, а если нет, то я пошла!

– Заткнись, кончай порожняк гнать! – рявкнул на нее Степан, и она тут же замолчала. – Чего хайло раззявила? Не поможет тебе никто!

– У нас над входом камера видеонаблюдения, – язвительно сказала она.

– Не работает, – равнодушно бросил Степан.

– Как раз работает, – злорадно заявила дамочка.

– Уже не работает, – тем же тоном поправил ее Степан, заметил, что она растерялась, и сказал: – Мне кажется, господин полковник, что гражданка Рябова созрела для откровенного разговора.

Та ничего на это не ответила, сидела, опустив голову, и молчала.

– Надежда, я ни о чем не собираюсь тебя спрашивать. Сам расскажу, что случилось, потом обрисую ближайшую и отдаленную перспективы, – сказал Гуров. – Советую слушать меня и не перебивать, потому что у моего друга терпение не безграничное. Дергаться тоже не рекомендую, потому что человек он решительный не только на словах. Итак, ты освободилась, Дмитрий тоже. Вы где-то познакомились, понравились друг другу, сошлись. Мне это все неинтересно. Кстати, он знает, что ты беременна? – спросил Лев.

– Нет. – Женщина покачала головой.

– Ладно, это ваши проблемы. Итак, ты работала, а он сидел у тебя на шее. Мотя человек неглупый, руки, как говорят, золотые, но несамостоятельный, поэтому должен под хозяином ходить. Старый его сидит, а нового пока не нашлось. Тут к нему кто-то обратился с очень деликатной просьбой, выдал, видимо, в качестве аванса весьма приличную сумму, а за выполнение работы обещал заплатить еще больше. Мотя пошел к людям, которых я знаю, так что информация из первых рук.

Дальше Гуров начал блефовать. Твердой уверенности в том, что он прав, у него не было, но и другого выхода тоже не имелось.

– А еще я точно знаю, что просьбу эту он выполнил, но вот получил ли окончательный расчет? Думаю, что нет, потому что в таких случаях он выражается не в деньгах, а в пуле. Ты поняла, что у Дмитрия появились деньги, вытянула у него, откуда они. Ты, скорее всего, уже знала, что беременна. Перспектива получить срок за соучастие, рожать в колонии или без мужа тебя не привлекала. Характер у тебя есть, и ты заставила его уехать к каким-то своим родственникам, знакомым – не суть важно. Так что не надо мне говорить, что ты не знаешь, где он.

– Я не знаю, где он! – зло выкрикнула женщина в лицо сыщику.

Гуров на это только поморщился и как ни в чем не бывало продолжил:

– А теперь я тебе лучше любой гадалки предскажу, что будет. Дмитрий по глупости, из-за желания заработать или услужить кому-то ввязался в очень плохое дело. Хотя ты могла бы и сама это понять, если его ищут и воры, и мы. Кстати, Мотя еще и в федеральный розыск объявлен. Так что те доброхоты, у которых он скрывается, огребут срок за укрывательство. Это уже ты им удружила. Они будут тебе безмерно благодарны за это.

Надежда вздрогнула, опустила голову, но не издала ни звука. Кремень, а не женщина!

– Если то, чему он поспособствовал, произойдет, то и мы, и воры будем его искать до тех пор, пока не найдем, – продолжал Гуров. – Счастье великое, если это окажемся мы. Тогда он получит такой срок, конец которого в далеком далеке теряется, но останется жив. Если же первыми Мотю найдут воры, то смерть его легкой не будет, уж ты мне поверь. Сейчас он скрывается в какой-то дыре, но сколько это будет продолжаться? Подумай сама, он же никогда не сможет жениться на тебе, не даст свое отчество и фамилию вашему ребенку. Даже фальшивые документы себе не сможет сделать, потому что его тут же найдут воры.

Надежда мельком глянула на Гурова, и он заметил в ее глазах насмешку. Непростая это была особа.

– А вот смеяться не надо! – жестко предупредил ее Лев Иванович. – Я пришел на работу в милицию, когда ты еще и на свет не появилась, и навидался всякого, в том числе и тех, кто много лет жил на таком положении. Эта жизнь хуже смерти. А ведь у них были фальшивые документы, и они скрывались только от милиции. Дмитрию же придется бегать еще и от воров. Поэтому не надейся, что ты сможешь без серьезных для него и себя последствий сварганить ему липовый паспорт. Люди от ежедневного страха быть разоблаченными с ума сходили, становились законченными алкоголиками, а то и жизнь самоубийством кончали. Вот такой расклад, Надя! А теперь подумай хорошенько и реши, чего ты хочешь для себя, Дмитрия и вашего ребенка. Если снова скажешь, что не знаешь, где он, то можешь выйти из машины и уйти. Но потом во всем произошедшем ты будешь винить только себя. Если же он честно расскажет все, что знает, поможет предотвратить то, что сейчас готовится, это, сама знаешь, зачтется. А я со своей стороны гарантирую, что в этом случае воры его не тронут. Думай!

Дамочка, видимо, наконец-то поняла, что дело действительно очень серьезное.

Она сидела и напряженно думала, а потом попросила:

– Сигареты не найдется?

– Бросать тебе надо – для ребенка же вредно, – заметил Лев Иванович.

Степан достал из бардачка сигареты, зажигалку и протянул ей. Она жадно закурила. Наверное, действительно пыталась бросить, а сейчас вот не удержалась. Слишком многое было поставлено на карту.

Надя выбросила в окно бычок, докуренный до фильтра, и спросила:

– Сколько ему дадут?

– Смотря по какой статье пойдет. По сто пятой, часть вторая – это серьезно. Если благодаря ему преступление не совершится, то тридцать первая, пункт четвертый. Там вообще без отсидки. Если же, несмотря на то, что он обо всем расскажет, беда все-таки произойдет, то пункт пятый. Но это будет считаться смягчающим обстоятельством. Твердо могу обещать одно. Как бы ни сложилось, вас распишут, и ребенок родится в законном браке.

Рябова снова закурила, подумала и сказала:

– В общем, так, Гуров. Если ты меня обманул, клянусь, что жизни не пожалею, но ты мне за это ответишь!

– Моему слову и не такие, как ты, верят, – спокойно ответил он. – Рассказывай!

– В общем, почти все правильно. Митенька умный, и руки у него золотые, но слабый. Только я его все равно люблю. Мы у меня жили, подальше от его железяк! Была у него заначка, да кончилась. Тут он от меня и съехал. Стыдно ему было на мои деньги жить, а куда он устроится? Кому сиделые нужны? Начали друг к другу в гости ходить.

– О том, что у него деньги появились, ты знала? – спросил Лев Иванович.

– Конечно, – с вызовом ответила женщина. – Только вот никак понять не могла, почему он ко мне не вернулся. Я уже было подумала, что он себе другую завел, попросила кое-кого посмотреть за ним. Оказалось, что нет у него никого, кроме меня. Тут я стала допытываться, чего он чудит. Митенька и объяснил, что его старый знакомый попросил двух нужных людей между собой свести. Ему за посредничество заплатили, но дело не совсем чистое, вот он и не хочет меня впутывать.

– Какие-нибудь фамилии, имена или клички называл? – тут же спросил Гуров.

– Нет! – Надежда покачала головой. – Да я тогда и не спрашивала. Разоралась просто, что он, мол, опять на зону захотел, и все такое! Хлопнула дверью и ушла. Через несколько дней поостыла, решила помириться, а он на звонки не отвечает. Приехала к нему, а Митя меня в квартиру не пускает. Ну, думаю, есть-таки баба! Я так на лестнице скандалила, что открыл он мне все-таки дверь. Вошла я, а бабы-то нет! И в окно ей было не выпрыгнуть, с пятого-то этажа. На улице день белый, а окна все занавешены. Сам Митенька до того дерганый, что от каждого шороха вздрагивает. Тут уж я на него насела!

– Не сомневаюсь! – заявил Степан, но под грозным взглядом Гурова тут же стушевался.

– Раскололся он, – не обратив внимания на него, продолжала Надя. – Сказал, что его попросили наемного убийцу найти, и он начал искать, потому что помочь человеку хотел. А потом объяснили ему, что с ним будет, если он это сделает, и он насмерть перепугался. Я сначала не поверила, чуть не расхохоталась. Это его-то попросили наемного убийцу найти? Полным идиотом надо быть, чтобы ему такое поручить? Потом присмотрелась к нему, а на нем лица нет, вид такой, будто до смерти два дня осталось. Тут-то я и поняла, что правда это. А он все твердил, что прикончат его теперь. Потому Митя и на звонки не отвечал, и на улицу нос не высовывал, и даже к занавешенным окнам не подходил.

– Неужели ты даже тогда не выпытала, кто его об этом попросил? – осведомился Лев Иванович.

– Да я только что на коленях перед Митенькой не стояла, чтобы выяснить, кто это, а потом ему морду набила! – гневно заявила она. – Но ведь так и не сказал! – Она стукнула себя кулаком по колену. – Может, за меня боялся, или того, что я проболтаюсь. Поняла я, что бежать ему надо. А как его далеко отпускать, когда я уже почувствовала, что беременная? Я уж на такое счастье и не надеялась после стольких-то абортов! А ну как он там себе кого заведет? Пусть уж на глазах будет. Есть у меня знакомые одни, позвонила я, договорилась, приехали два парня в спецовках, Митенька переоделся и вместе с одним потом вышел. Куда идти, я ему объяснила. Ну а я вместе со вторым в одежде Митеньки, когда уже совсем стемнело, под ручку вышла. Прошагали мы два квартала, а потом сделали вид, что разругались, и разошлись в разные стороны.

– Не жалко было так человека подставлять? – поинтересовался Степан.

– Да это такой проныра, что его хрен поймаешь! – Надежда усмехнулась. – Ваши до сих пор не смогли. Но никаких имен я не назову! – предупредила она.

– Да бог с ними, – отмахнулся Гуров. – Но проверить, жив ли он, надо. А ты как думала? Дмитрий где?

– На складе одном живет, – вздохнула она. – У меня уже вся душа изболелась. Как он там?.. По телефону-то не видно. Говорит, что все в порядке, а уж как на самом деле, кто знает?

– Как же ты не побоялась звонить? – спросил Лев Иванович.

– Да что я, дура, что ли? Я же с работы звонила, с одного обычного телефона на другой.

– Куда жесткий диск из компьютера дели? У тебя дома лежит? – спросил Гуров.

Она непонимающе уставилась на него, и он повторил свой вопрос.

– Да до него никто и не дотрагивался, – заявила она. – Не до компьютера нам было! Митенька только что в истерике не бьется, я вокруг него ношусь как оголтелая. Да и покормить надо было хоть чем-то. У него в холодильнике мышь от голода сдохла. Я из всего, что нашлось, суп сварила, вот он и поел горяченького.

– Поехали, Надя, – предложил Лев Иванович. – Пора познакомиться с Дмитрием.

– Мне с работы отпроситься надо, – спохватилась она.

– Сиди, я сам все урегулирую, – пообещал Степан, вылез из машины и ушел.

Надежда тем временем достала сотовый и кому-то позвонила, но ответа не получила. Немного подумав, она набрала другой номер и спросила, куда делся Валек. Услышав ответ, женщина побледнела, сказала невнятно что-то про землю пухом, отключила телефон и снова закурила.

– Как я понял, ты искала того, кто тогда Дмитрия изображал, и тебе сказали, что он умер? – спросил Лев Иванович.

– Ну, суки! – яростно прошипела Надя. – Найду того, кто это сделал, горло перегрызу! Это же был чудо что за парень! А его, получается, из-за меня в тот же вечер застрелили! Блин! – Она не выдержала и разрыдалась. – Как я теперь людям буду в глаза смотреть? Ох, Боженька меня за это накажет. Лишь бы с ребеночком ничего не случилось! Ой, вы только Митеньке не говорите. Он же переживать будет, что из-за него человек погиб, начисто себя изгрызет!

Гуров достал блокнот, протянул ей вместе с ручкой и сказал:

– Пиши, как парня звали. Ты убийце горло при всем желании перегрызть не сможешь, а я его найду. Он мне для дела нужен.

Продолжая плакать и причитать, она все написала.

Тут вернулся Степан и сообщил:

– Пусть свободен, можно ехать. – Он глазами показал на женщину.

Гуров покачал головой, давая понять, что сейчас ее лучше не трогать, на что Савельев изобразил рукой в воздухе большой знак вопроса. Мол, а ехать-то куда?

Сыщик осторожно потрепал Надежду по руке.

– Адрес назови!

– Может, не надо ехать? – Она всхлипнула. – Вдруг за нами следить будут, и мы этих сволочей прямо к Митеньке приведем?

– Не волнуйся, больше за тобой никто не следит, – заверил ее Степан. – Так куда ехать?

Она назвала адрес, и они тронулись.

Гуров спросил у парня:

– Надеюсь, обошлось без членовредительства?

– Как можно, Лев Иванович? – возмутился Савельев. – Нешто мы звери какие? Люди свою работу с великим прилежанием исполняли, но притомились чуток, вот и вздремнули в своей машине. А как очнутся, так опять исполнять будут.

– Ох, не доведут тебя до добра эти фокусы, – осуждающе сказал Лев Иванович.

– Вот и матушка, бывало, мне это в детстве говорила. – Степан вздохнул.

Притихшая Надежда сидела, сжавшись в комочек.

Потом, когда они уже подъезжали к складам, она сказала:

– Давайте уж я первой пойду, чтобы Митеньку предупредить. Он и так перепуганный до смерти, а тут вы.

– И долго ты его собираешься от реальной жизни прятать? – возмутился Савельев. – Пусть ведет себя как мужик!

– Степа, не бушуй, – заявил Гуров. – Я тебе потом все объясню. Лучше подумай, где нам их двоих поселить на то время, пока все не урегулируем.

– Поселить-то не проблема, только Надежде на работу ходить надо, – ответил парень.

– Да гори она ясным огнем, эта работа, – отмахнулась женщина. – Неужто я себе другую не найду? Без оформления да за три копейки? Всей и корысти-то было, что хавка дармовая, да домой можно кое-что прихватить.

– Ты, Надя, этот жаргон забудь, – посоветовал ей Гуров. – Дмитрий – парень умный. Если бы его мать не убили, то колледж бы закончил, а там, глядишь, и институт. Если все для него обойдется, то, как знать, может, учиться пойдет. Да и ты, пока родители за тобой приглядывали, нормальной девушкой была. Влезла по молодости в некрасивую историю, так не крест же после этого на себе ставить! Что ты тут из себя опытную уголовницу строишь? Неужели ты хочешь, чтобы твой ребенок с детства по фене ботал? Пусть уж он лучше на хорошем русском языке разговаривает.

Тем временем они подъехали к нужному складу. Надежда пулей вылетела из машины, бросилась внутрь, но тут же выбежала обратно. Лев со Степаном насторожились. Женщина бросилась за угол.

Они отправились за ней и увидели, что она обняла какого-то парня, самозабвенно рыдала и приговаривала:

– Слава тебе, Господи, живой!

Тот стоял совершенно растерянный и даже обнять ее не мог, потому что руки у него были грязные.

Мужчины подошли к ним, и Гуров успокаивающе похлопал Надю по плечу.

– Ну, все! Все! – Потом он обратился к парню: – Здравствуй, Дмитрий! Ты себе даже представить не можешь, как долго и сколько людей тебя искали.

Глаза у парня наполнились ужасом, и Степан быстро сказал:

– Не дергайся! Кончились твои страхи и мучения. Поговорим сейчас кое о чем, а потом вас отвезут в одно место. Вы там временно поживете под присмотром, так что ничего с вами не случится. Где тут можно спокойно побеседовать?

– Давайте в этой машине, – предложил Дмитрий. – Только мне бы руки помыть.

– Ничего, ветошью оботрешь, – отмахнулся от него Савельев. – А ты чего с ней затеялся?

– Починить попросили, – просто объяснил тот.

– Вот так всегда! – встряла Надежда, немного успокоившаяся. – Придут к нему и просят: почини, пожалуйста. А он никому отказать не может и денег ни с кого не берет!

– Так мне же нетрудно, – привычно стал оправдываться Матвеев. – Да и как с соседей брать? Они же мне все так помогали, когда мамы не стало.

– Семейные разборки оставьте на потом, – решительно заявил Лев Иванович.

Они сели в машину. Степан и Гуров впереди, парочка – сзади.

Сыщик предложил:

– Давай, Дмитрий, все с самого начала. Вот ты вышел, вернулся домой. Кстати, почему тебя по УДО не освободили? Ты подавал?

– А зачем? – удивился Дмитрий. – Мне неплохо было, комнату под мастерскую выделили, инструменты дали. Я там и ночевал частенько, и никто не возражал. У них все время что-то ломалось, а я чинил. Когда на кухне, так совсем хорошо. Из дома люди тоже вещи приносили, чтобы я отремонтировал. Я и в гараже машины чинил. Когда мне уже срок освобождаться подошел, начальник колонии даже вздохнул: мол, жалко меня отпускать.

– Вот, что я говорила! – опять встряла Надежда, вытиравшая руки Дмитрия нарядными бумажными салфетками, наверняка прихваченными из ресторана.

– Лирическое отступление закончилось, переходим к делу, – сказал Гуров. – Я слушаю.

– Я вернулся домой, – начал Дмитрий. – У меня были деньги припрятаны, так что голодным не был, да и одеться нормально смог. Стал искать работу, а меня нигде из-за судимости не берут…

– Давай еще ближе к делу, – перебил его Гуров, понявший, что такими темпами до сути они доберутся не скоро. – Кто, когда и как попросил тебя найти наемного убийцу и для кого?

Дмитрий смутился и замолчал. Лев Иванович посмотрел на Надю.

Та мигом все поняла и решительно взяла власть в свои руки.

– Митенька, говори все как есть! Учти, я беременная, мне волноваться нельзя!

Рот Матвеева непроизвольно открылся. Он замер, явно обалдел и уставился на нее.

– Правда? – пролепетал парень. – Как здорово! – Его лицо расплылось в глупой счастливой улыбке. – А кто у нас будет? Мальчик или девочка?

– Да кто же это сейчас знает? – Надя всплеснула руками. – На таком-то сроке?

– Эй, влюбленные! – не выдержал Савельев. – Время не тяните. Оно не резиновое, а у нас еще дел полно.

– Давай, Митенька! – Надя ободряюще покивала ему. – Всю-всю правду! Ничего не скрывай.

– В общем, мне же никто не пишет, я и почтовый ящик никогда не запираю, – проговорил он. – В тот день я рекламные газеты оттуда вытащил, чтобы выбросить, тут на пол письмо и упало. Просто конверт. На нем только моя фамилия. Внутри бумажка. На ней написано, чтобы я в определенный день и час в одном месте был, потому что со мной хочет встретиться… – Парень замолчал и глубоко, со всхлипом вздохнул.

Гуров замер, почувствовав, как в нем напрягся каждый нерв. Сейчас от слова этого недотепы зависело очень многое, если не все. Если он только скажет «Куликова», то, значит, они вышли в цвет, и тогда…

– Паршин, – тихо сказал Дмитрий.

Лев Иванович обмяк на сиденье. У него на несколько секунд даже голова закружилась.

– Как Паршин? – словно сквозь вату услышал он недоуменный голос Степана.

– Ну да! Паршин, – удивленно ответил Матвеев.

– Ты письмо сохранил? – продолжал Савельев.

– Нет, конечно. А зачем? – Степан глухо застонал, а Дима продолжил: – Только этот день уже прошел. Я же газеты из почтового ящика редко достаю. Мне неудобно стало. Человек меня ждал, а я не пришел. А вдруг у него что-то случилось?

– Что же ты сделал? – спросил Степан, чтобы как-то поторопить парня.

– К его сестре поехал. Он меня иногда посылал к ней, чтобы что-нибудь починить. Я стал у нее спрашивать, что случилось, а она только плечами пожимала, не знала ничего, но обещала все выяснить. Я ей свой номер телефона оставил, чтобы она позвонила, а почтовый ящик стал каждый день проверять. Она мне не позвонила, а через день в почтовом ящике снова письмо было. Только я его тоже не сохранил, – виновато сказал он. – Я сел в электричку и поехал. Думал, что Паршин сбежал, а оказалось, что он расконвоированный, водителем работает. Он попросил меня одному человеку письмо отвезти.

– А имя у этого человека есть? – спросил Гуров, который уже начал понимать, что к чему.

– Ахмет, – ответил Матвеев. – Мы знакомы. Только Паршин его обычно Костей называл. Они когда-то гонщиками были. Ахмет в молодости за что-то сел и больше спортом не занимался, а Паршин продолжал, но потом тоже ушел.

Услышав это, Гуров с облегчением вздохнул, потому что теперь установить личность Ахмета будет проще простого. Раз давно сел, то его отпечатки в центральной картотеке точно есть.

Сыщик понял, что Дима говорил гораздо меньше того, что знал, и заявил:

– Рассказывай все, что знаешь, видел, о чем просто догадался, и ничего не бойся.

– Андрей Петрович сам от рака умер, а вот Николая Николаевича, по-моему, они убили, – тихо сказал Дмитрий. – Я слышал, как он кричал Паршину, что с черными никогда дела иметь не будет, а через несколько дней его застрелили. Потом все кто куда разошлись, а Паршин и Ахмет стали машинами заниматься.

– Ясно. – Гуров вспомнил, что Кирпича действительно звали Андреем Петровичем, а Трофима – Николаем Николаевичем. – Итак, Паршин попросил тебя отвезти письмо Ахмету, а что еще?

Матвеев глубоко вздохнул и тихо, но быстро сказал так, словно в холодную воду нырнул:

– Он меня попросил киллера найти. – Дмитрий посмотрел на полковника затравленным взглядом.

– Для тебя все страшное уже позади, – успокоил его Гуров. – Я же сказал, ничего не бойся. Он тебе как-то объяснил, для чего ему киллер нужен?

– Да, сказал, что очень близкого ему человека хотят убить. Но у него, мол, очень много денег. Он может заплатить, чтобы его врага пристрелили раньше. Но этот человек не знает, где ему киллера найти, а Паршин из колонии ему ничем помочь не может. Я отказывался, объяснял, что никого не знаю, а он меня уговаривал, почти умолял. Говорил, что никому, кроме меня, довериться не может, только имя его ни в коем случае никому нельзя называть, потому что тогда ему срок добавят. В общем, он так просил, что я согласился. – Дмитрий опустил голову и вздохнул.

– Расконвоированный, говоришь? – взвилась Надя. – Это хорошо. Просто сказочно. Ну, я ему устрою!

– Надежда, угомонись! – цыкнул на нее Лев Иванович. – Продолжай, Дима.

– Он очень обрадовался и деньги дал. Мне за работу – отдельно. Бабки для посредника, который обязательно есть у каждого киллера, лежали в пакете, заклеенном скотчем. На ощупь там целые пачки были. Когда я в Москву с ними возвращался, страшно боялся, что их у меня украдут. Пакет я тут же спрятал, потом Ахмету письмо отвез и отдал. Он меня стал расспрашивать, как там Паршин живет, а я и ответить ничего не мог. Мы же с ним об этом не разговаривали. Он мне сначала письмо отдал, а потом сразу стал про киллера говорить. Я хотел у Ахмета спросить, не знает ли он какого-нибудь киллера, но не успел. Он очень разозлился, что я ему про Паршина ничего не рассказал, и выгнал меня.

– Больше ты у него не был? – уточнил Гуров.

– Нет, конечно. Он меня конкретно послал. – Дмитрий вздохнул. – Я стал думать, где же мне этого киллера найти. Паршин мне почти каждый день звонил, спрашивал, как дела, и очень расстраивался, что я так никого и не нашел. А потом я пошел к Ивану Кузьмичу. Я же его знаю, когда-то машины и еще много чего ему чинил. Он меня нормально встретил, чаем угостил. Мы Андрея Петровича вспомнили. Потом он спросил, что у меня за проблема, я ему и сказал. Как он на меня заорал! Палкой замахнулся, но не достал. Дескать, думал, я у него денег попрошу или на работу взять, а я вон с какой просьбой пришел. Я дурак, и мое дело – железки! Чтобы я думать об этом забыл, потому что убьют же меня! Странно, как до сих пор не кончили. С таким делом даже он связываться не стал бы! Сам не помню, как оттуда убежал. В общем, понял я тогда, что мне лучше этим делом не заниматься, потому что действительно убьют.