Текст книги "Сборник «Доживем до января»"

Автор книги: Николай Грошев

Соавторы: Сергей Долгов,Василий Скородумов,Никита Мищенко,Владимир Савчук,Татьяна Никишина,Василий Бора,Анастасия Исенбаева,Иван aka Kyra,Владислав Чирин,Артемий Краснов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

Анастасия Исенбаева
Я не мутант

(Olvidar – забывать. исп.*)

Уже более получаса Олвидар полз на животе по канаве, наполненной подозрительной жижей. Даже рюкзак пропитался зловонными испражнениями радиационной земли. Но иногда измазаться в грязи – это единственный способ выжить. Его связь с Зоной в таких ситуациях была особенно сильной: она заботливо подсказывала, в каком отстойнике лучше всего переждать опасность или с какой позиции начать вести огонь. Воевать Олвидар не любил, поэтому чаще всего он старался уйти от погони. А гоняться за ним любили. Олвидар остановился, прислушался к голосу внутри себя: Зона не заставила себя упрашивать. Ее голос словно состоял из тысячи песчинок, пересыпающихся по коридорам заброшенных лабораторий, словно ветер, запутавший в мутировавших листьях местных деревьев, словно всплеск воды над затопленной техникой ликвидаторов. Год за годом этот голос заманивал к себе «монолитовцев», чтобы уже никогда не отпускать. Но Олвидару пока везло, Зона никогда не звала его к Кристаллу, чтобы отстоять около него свой последний почетный караул. Нет. Она только услужливо указывала на возможные опасности. Она говорила с ним. Двое из пяти человек погони внесли свой посильный вклад в создание артефактов, проще говоря, попали в аномалию. Зона была жестока даже к своим детям, спасая их, она не забывала брать за это плату. Олвидар не просто узнал о смерти сталкеров, он пережил их последние ощущения. «Разрядили „электру“. Как глупо для опытных сталкеров. – пронеслось у него в голове. – Третья пятерка „должников“ за последние дни, что у них на мне пунктик?» Пальцы коснулись сухой земли, Олвидар выбрался из канавы и перекатился на спину. На лицо падали редкие крупные снежинки, охлаждая разгорячившуюся кожу. Прислушался к своему организму – все в порядке, только рука была содрана в кровь, но разве это имеет значение, когда на противоположной чаше весов жизнь? Зона напомнила беглецу о не окончившейся охоте. «Долговцы» с упрямством псевдогиганта шли по следу жертвы. Олвидар собирался с силами: надо сделать последний бросок до бара, а там его уже не выдадут. «Монолитовцы» никогда не считали Олвидара своим соклановцем, но и выгонять не выгоняли. И уж тем более они не выдадут его «Долгу». «Конечно, – мысленно хмыкнул Олвидар, – я же достал Компас. Да, нам сросшимся с Матушкой Зоной этот артефакт не нужен, но простым смертным очень даже пригодится». Мышцы ног уже напряглись, дабы кинуть тело вперед, как Её голос попросил, (может ли Зона просить?), остановиться. Жертва замерла на месте, настраиваясь на окружающий мир охотников. Черное облако ступало на мягких подушечках смертоносных лап. Утробное рычание, словно легкий туман окутывало подвижное, будто бы жидкое, тело химеры. Олвидар не мог оторвать внутреннего взора от этой грациозной охотницы. Химера, наверное, единственная тварь в Зоне, которая не пыталась сгнить или разложиться заживо. Черная, отливающая металлом шкура, зеленые, затянутые едва заметной красной поволокой глаза, глаза разумного существа. Тонкие лезвия когтей утопали в нежных подушечках лап. Удивительная гибкость конечностей позволяла химере почти ползти на брюхе и при этом не сбавлять темпа погони.

Замыкающий остановился. «Силен? Или Матушка и ему подсказывает?» – Беглец удивился неожиданному приступу ревности к существу… Организму…Экосистеме… к Зоне, которая отобрала у него все. «А что взамен?» – Олвидар горько усмехнулся, думая о своем нынешнем положении. Химера тоже остановилась. Травинки игриво хватали ее за усы, будучи кошкой в последней инстанции, она отвлеклась поиграть с былинкой. Замыкающий долго вглядывался в кусты, за которыми химера так беззаботно играла с ростками травы, но тщетно. Дикая мутировавшая растительность Зоны стояла сплошной стеной, скрывая дитя своей хозяйки от любопытных глаз. Отряд «долговцев» двинулся дальше. Легкий ветерок встопорщил шерсть на загривке, напоминая химере об охоте. Замыкающий не выдержал очередного взгляда в спину и развернулся всем корпусом в сторону предполагаемой опасности. Палец вдавил спусковой крючок – только две пули получили свое ускорение. Даже любимец Зоны не смог разглядеть атаку химеры. Дымка черного тумана окутала «долговцев», и только кроваво-липкие куски, некогда бывшие человеческой плотью, упали на землю. Олвидар скривился от накатившей волной дурноты, сделал пару глубоких вдохов. Видение улетучилось.

За покореженными телами елей виднелся бар «Монолит». Как всегда никакой охраны, только пара слепых псов на толстой цепи. Но бармен, несомненно, знал о приближении Олвидара.

– Принес? – глаза бармена по кличке Кабанчик алчно блестели в полутьме маленького зала.

– Я всегда добываю то, на что подписался.

– Чем возьмешь оплату?

– Полную амуницию. Я доплачу зелеными, сколько потребуется.

– Матушка призвала тебя?

– Сам до нее пойду. Есть пара вопросов.

– Ты у меня спроси, может, я смогу тебе ответить.

– Я хочу знать, что было до того, как я потерял память, кто я, почему это случилось именно со мной?

– Ну, ты насмешил. Не было у тебя такого прошлого, о котором следует вспоминать. Ты – излом, я – человек, на улице у меня слепые псы, мы не выбирали, кто кем родится. Так получилось.

– А я не человек?!

– На свою третью руку посмотри. Ты – излом, мутант, дитя Зоны-Матушки.

– Сам в зеркало посмотри, – обиделся Олвидар, – это ты мутант, а у меня лицо обычного человека!

– Я – человек, которого Зона одарила особенностями мутанта, а ты мутант, которого она наказала человеческим разумом. – Кабанчик привычным жестом потер сильно выступающий правый клык, потом провел рукой по гриве, уходящей под воротник камуфляжной рубашки. – Для чего применить клык, я не знаю, если только пивные банки открывать, а вот грива хороша, такая чувствительность, иногда думаю, что мне и глаза-то не нужны.

– Я был у Доктора. Он мне ее ампутировал. Рука снова отрастает. Не избавиться.

– Так оставь, она же полезная, – философски заметил Кабанчик, убирая несуществующие белые прожилки с идеально почищенного мандарина.

– Стену с одного удара могу пробить, но сталкеры, независимо от группировок и социального положения это плюсом не считают. Вот и сегодня, хотя о покойниках либо хорошо, либо… полтосик плескани, – когда-то эта фраза спасла жизнь тогда еще безымянному Олвидару. Как потом разглагольствовал в баре Кабанчик: «монолитовец» никогда зря дитей Зоны не обидит, а если тот еще и беленькую с ним пьет, так и подружиться может. Потом переходил на тему своей образованности и знания испанского, рассказывая, как он дал такое прозвище Олвидару.

– А помнишь, как мы с тобой первый раз вместе беленькой радиацию в организме уничтожали?

– Если бы ты тогда не был изрядно навеселе, ты бы меня ушлепал.

Хлопнула дверь. Около бармена возник всклокоченный Ушастый. Вывалил на грязный прилавок щупальца кровососа. Кабанчик придирчиво осмотрел товар.

– Почему щупальца все в вате, ты что, боялся, что они разобьются?

– Да тут тема такая была, – сталкер замялся, убрал кусок ваты со щупальца, – я к Темной Долине ходил. Артефактов каких раздобыть. Смотрю, на дереве красный колпак и белая борода висят. Я грешным делом подумал, что дыхательный фильтр не исправен – испарений каких надышался. Пока капался с фильтром, отвлекся от дерева. Смотрю наверх, а там нет больше ни бороды, ни колпака, они уже на земле, то есть над землей болтаются. Я за «калаш» схватился и думаю: если глюк, то только патроны зря просажу, а если нет, то я убью шапку деда мороза. Шапка с бородой еще секунду повисели и как сорвутся в мою сторону, да на такой скорости! Я не потерялся и дал по ним очередь. Кровища в разные стороны полетела, а передо мной материализовался кровосос в колпаке и с бородой. Ни дать ни взять Дед мороз из кошмарного сна.

Кабанчик выставил еще один стакан и оформил всем по сто боевых.

– Ну, с наступающим! – он опрокинул стакан в луженую глотку, крякнул, закинул оранжевую дольку в рот.

На макушке скособоченной елки тускло светился огненный шар, опоясанный ниткой гирлянды. Старые патронташи спирально обвивали видоизменную хвою, в гнезда для патронов вставлены лампочки разных цветов, на ветвях покачиваются муляжи гранит, обернутые в пищевую фольгу, гильзы, выкрашенные серебрянкой, брелки и жетоны различных сталкеров. Бармен воткнул штепсель в розетку, и елка замигала блеклыми цветными огоньками, огненный шар налился зловещим красным цветом.

– Такая же жуткая, как сталкерская жизнь, – проворчал Олвидар, – чтоб меня, если это не отражение нашей ущербной реальности.

– И глаз Саурона следит за тобой, – добавил Ушастый.

За ночь все было подготовлено к походу. Тяжелый «булат» подогнан мастерами Кабанчика под анатомические особенности Олвидара. Третью конечность, обвившуюся вокруг талии, скрывал прорезиненный плащ. Через плечо перекинута СВУ, в кобуре «волкер». Ботинки с металлической окантовкой носка. Набедренный подсумок с проверенным в боях армейским ножом, в разгрузках сменные обоймы и артефакты: «пузырь», для уменьшения радиационного воздействия, «мамины бусы» от случайных ранений и «ночная звезда» для уменьшения тяжести ноши. В рюкзаке спальник, патроны и провизия.

В шесть утра в баре было многолюдно: у «монолитовцев» нет понятий «рано» и «поздно». Большая часть клана вела ночной образ жизни, и шесть утра как раз совпадали с ужином по их биологическим часам. Олвидар допивал кофе у барной стойки. Пора выходить. Сталкер сделал последний глоток и, не удержавшись, заглянул на дно чашки. Остатки кофейной гущи напоминали чешую дракона или змеи, создавалось впечатление, что дракон вцепился в собственный хвост. Через плечо в чашку заглянул местный юродивый Выпьем-ка:

– Знак Уробороса?

– Что ты сказал?

– Дракон, кусающий себя за хвост. Бесконечность, бессмертие, цикличность. Мне цикличность нравится, а тебе?

– Цикличность чего? – кто-то прошел мимо и задел за локоть Олвидара, рука с чашкой дрогнула, и очертания дракона пропали.

– Какая цик…цикл… угости, братуха, порцией, а то язык к небу присыхает.

– Ты сказал знак Уробороса, что это?

Юродивый пару раз моргнул, пошевелил губами и ответил:

– Да не мог я такого сказать, лучше выпьем-ка за удачную ходку. – Старик был вроде талисмана на удачу, все, кто не отказывался с ним выпить, всегда возвращались. Олвидар заказал две по сто и, заставив себя проглотить вставшую комом в горле водку, вышел из бара.

Раннее утро липким ледяным туманом обволокло бронежилет, лизнуло холодным влажным языком почти не защищенную третью руку. Как только Олвидар оказался на открытом пространстве, небо, словно этого и дожидаясь, скинуло на него тяжесть свинцовых туч. Сквозь такую плотность облаков не было видно солнце, но оно все равно выползало из-за горизонта, перекрашивая Зону из черных в серые краски. «Рассвет – это цикличность, – пронеслось у Олвидара в голове. – К вечеру буду у ЧАЭС, там замечательно просматривается цикличность заката». Олвидар чертыхнулся, сплюнул под ноги и закурил. Курение – это еще один шаг в сторону того, что он человек. Как многократно доказано, ни один излом не курит, а если и стреляет сигарету у сталкера, то только в качестве отвлекающего маневра. Через минуту «бычок» зло зашипел в ледяной луже и умер. Пора в путь.

Олвидар знал, что Зона никогда не помогала тем, кто без ее позволения шел к Каменному Сердцу. Ни один доллар не был потрачен зря, ни один артефакт не висел на поясе без необходимости.

Первые шаги дались тяжело, но как только здание бара осталось за первым поворотом пока еще хорошо натоптанной тропы, наваждение пропало само собой. Олвидар распрямил плечи, достал из кармана плаща ПДА и уверенно зашагал в сторону ЧАЭС. Тропа подвела сталкера к развилке. Одна ее ветвь отклонялась в северо-западном направлении, огибая Припять, другая шла напрямую через давно умерший город, третья вела к одноименной реке. У дороги стоял покосившийся знак, на котором какой-то шутник написал маркером: «направо пойдешь – в лесах пропадешь, налево пойдешь – в реке смерть найдешь, прямо пойдешь – в город мертвых войдешь». Олвидар ухмыльнулся: «в сталкеры идут романтики, поверившие в сказки, а „монолитовцами“ становятся те, у кого злые сказки живут вместо мозгов» – и уверенно свернул налево.

Неожиданно тучи не выдержали давления солнца на свои раздувшиеся утробы. Дождь, быстро набирая обороты, угрожал перейти в настоящий ливень. Через пару метров начинался лес. Путник ускорил шаг, чтобы спрятаться под его листвой. Беглый взгляд на детектор – ничего, и так на протяжении всего пути. «Куда ты меня заманиваешь мнимой безопасностью дороги?». Вот и первые кроны деревьев, Олвидар прижался спиной к спирально уходящей вверх сосне, оглянулся на пройденный путь. Тишь, гладь, да Божья благодать – назревает катастрофа. На дороге четко прорисовываются отпечатки его ботинок, но сожалеть уже поздно, а пытаться скрыть – глупо. Закурил, прикидывая дальнейший маршрут. Из Темного леса он выйдет почти напротив ЧАЭС, там, если верить ПДА убитого им «долговца», есть схорон – можно переночевать. Зона в очередной раз показала свое истинное лицо школьницы-садистки, опрокинув на сталкера пару ведер по-зимнему ледяной воды. Прорезиненный плащ не мог спасти от таких выходок, и холодные струйки воды пробрались за воротник и голенища ботинок. Зашипев, умерла между средним и указательным пальцами недокуренная сигарета. Олвидар посмотрел вверх: натянутый между ветками плащ был порван посередине, а со стволом дерева обнимался пристегнутый к нему ремнями скелет. «Вот это диетолог у тебя был жестокий». Налетел сильный порыв ветра – скелет что-то отстучал зубами и слетел на землю. Из разгрузки выскочил помятый блокнот. Олвидар подобрал его и начал читать.

«Сижу на дереве уже второй день. Моя СВД валяется в паре метров от дерева, а нож прямо под ним. Остался последний литр воды и один сухпаек. Из „ртутной капли“ все еще торчит рука Жадного, и, если мне не мерещиться, то она шевелиться, вполне возможно, ведь орать-то он перестал только часа четыре назад, когда его голова погрузилась в эту жижу. Жадный… Жадность его и сгубила. Пошел богатства у Монолита вытребовать, а вышло так, что у меня даже патрона не нашлось, чтобы его пристрелить. Когда он перестал вопить, наставшая вокруг тишина была настолько непривычной, что я начал разговаривать то сам с собой, то с „каплей“. Потом пел песни, смеялся. Третий день. Она знает, что я на дереве долго не просижу, но уж лучше сдохнуть здесь, чем в этой луже желудочного сока с зачатками интеллекта. Еды больше нет, только пол-литра воды. Вот бы пошел дождь или снег. Четвертый день. Последний глоток воды. Я пью за то, чтобы ты отравилась Жадным или высохла тут, под деревом, проклятая „капля“. Пятый день. Я не жилец. Во рту нет ни капли жидкости, язык, задевая о небо, издает шелестящий звук. Стараюсь больше спать и дышу через нос, иначе захожусь мучительным сухим кашлем. Мне кажется, что я – мазохист: растягиваю свою смерть. Может прыгнуть головой вниз, и пусть жрет, мне ж мертвому уже все равно? Шестой день. Приходила мама, гладила по волосам, спрашивала, почему я опять не сходил в душ. Боюсь упасть с дерева, пристегнул себя ремнями. Спал. Во сне приходила Любанечка, плакала, уговаривала вернуться, клялась, что она пошутила о свадьбе за миллион. А еще сказала, что родила мне сынка. Сколько я ее не видел? Семь или восемь месяцев? Может и родила. Руки слабнут. Хочу плакать, но слез нет, скулю, как побитая собака, потом кашляю и теряю сознание. Седьмой день. В садике заставляли есть манную кашу, я не стал и простоял весь день в углу, потом в школе поставили двойку за контрольную, ну и черт с ней, лучше пойду поиграю в „линагу“. В универе встретил девушку, зовут Люба, Любанечка, я на ней женюсь».

Больше записей не было. Олвидар механически спрятал блокнот в карман. «Значит, по лесу бродит болотная зараза – „ртутная капля“. Спасибо, безымянный сталкер. Вот вам и тишь, и гладь, и все остальное. Схрумкала все живое в лесу и его окрестностях. И аномалии тоже сожрала, значит, правду говорили в баре, что „капля“ только флору переваривать не может. Плохо, но не смертельно»

Дождь и не думал кончаться. Сталкер поправил рюкзак, покрепче сжал ПДА и двинулся в путь. Деревья плотно жались друг к другу, цеплялись тонкими узловатыми ветками-пальцами за рюкзак и плащ, норовили выколоть глаза. Под ногами хлябала раскисшая грязь, перемешанная с прелой листвой. ПДА подал признаки жизни. На грани видимости появилось пять точек, скорее всего люди. «И опять вас пять» – подумал Олвидар, выключая наладонник. Каждый новый шаг приближал сталкера к нежелательной встрече, но как отсиживаться, так и сворачивать с пути резона не было. Только путник вышел к небольшой полянке, как неожиданно близко раздалась автоматная очередь. Олвидар выбросил вверх свою гипертрофированную конечность, зацепился за ветку и ловко на ней подтянулся. Прижался дыхательным фильтром к шершавой поверхности ствола ели, успокаивая сбившееся дыхание. К месту, где еще недавно стоял сталкер, боевым порядком, скупо отстреливаясь, отступала та самая пятерка людей. Все в тяжелых костюмах «Долга». «Да что ж на мне у вас свет клином сошелся?» На поляну выскочил разъяренный припять-кабан, его шкура была порядком попорчена, по свалявшейся шерсти стекали ручейки крови, но кабан и не думал падать в обморок, а тем более умирать. Теперь, когда появилось место для маневра, кто-то изловчился и приземлил гранату между передних копыт мутанта. Раздался взрыв – голова кабана, совершив головокружительный кульбит, улетела в кусты. Тут подоспела пехота – и на «долговцев» кинулась пара снорков. Они ловко скакали по поляне, используя стволы деревьев для изменения траектории движения. «Долговцы» встали в круговую оборону, поливая противника свинцом и поочередно меняя магазины. Несколько пуль впились в ствол ели рядом с рукой Олвидара. Он немного сместился за ствол дерева, но поменять свою позицию на более безопасную не представлялось возможным. Вздрогнули остатки истоптанных кабаном кустов, на поляну вывалились четверо зомби, все с оружием. «Капец „должникам“!» – мимолетом отметил Олвидар. Тут его взгляд скрестился с взглядом одного из пяти человек.

– Сталкер, помоги! Потом сочтемся.

«Да-да, сочтетесь, – подумал он, удобно присаживаясь на толстой разветвляющейся ветке, – вот как руку увидите, так и сочтетесь». В прицел винтовки попалась голова зомби, выстрел – минус один. Снорк подпрыгнул и зацепился за соседнюю ветку, рассчитывая достать неожиданно появившегося противника. Оставшиеся зомби продолжали стрелять в сторону «долговцев», механически меняя рожки. Те в свою очередь рассосредоточились, спрятавшись за стволами деревьев. Второй снорк разбежался, подпрыгнул на добрых два метра, оттолкнулся от одного дерева, потом от другого и приземлился на спину «долговцу». Раздался хруст позвонков, и два вопля: победы и поражения слились в один. Соклановцы среагировали молниеносно, перенеся весь огонь на упивающегося своей победой мутанта. Изрешеченное пулями тело снорка рухнуло на мертвого врага. Олвидар приготовился одним выстрелом в голову положить второго снорка, как что-то ударило его в затылок, заставляя выронить винтовку и сбивая зрительный фокус. Когда зрение прояснилось, сталкер уже падал в обнимку со снорком. Сильные жилистые руки мутанта вцепились в плечи жертвы, из обрывка хобота противогаза в лицо Олвидару вырывалось зловонное дыхание. За стеклами противогаза притаилась тьма заброшенных лабораторий, неясные тени прошлого и жажда убийства. На пределе физических сил сталкер зацепился гипертрофированной конечностью за ствол дерева, придав их совместному полету вращательное движение, и в последний момент сцепившие враги приземлились в позе «сталкер всегда сверху». От такого падения снорк вовсе не собирался умирать, можно было подумать, что для него падать на спину с высоты нескольких метров в порядке вещей. Мутант выпустил человека из своих объятий и вцепился когтями в бронежилет. Олвидар в свою очередь выхватил армейский нож, и погрузив оружие в шею снорка по самую рукоять, продолжал его там методично прокручивать. Противник перестал подавать признаки жизни. В этот момент последний зомби упал на землю. «Долговцы» выбрались из укрытий, скинули тело снорка со своего уже недышащего соклановца. Подошли к приводящему себя в порядок Олвидару.

– Ты нам помог, – судя по нашивкам, с Олвидаром заговорил главный из этой пятерки, – что ты хочешь взамен?

Олвидар не успел ответить. Лицо собеседника неожиданно надвинулось на него, а потом резко отстранилось. За спинами «долговцев» стоял сам контролер. Высокая худощавая фигура мерно раскачивалась из стороны в сторону. Непропорционально длинные руки плетьми висли вдоль тела. Глаза-колодцы смотрели на всех и ни на кого одновременно. Загляни в них, присмотрись и ты познаешь истину в последней инстанции. Все случилось на рефлексах, Олвидар потом всю дорогу об этом сожалел. Рука сама собой распрямилась, пролетая в считанных сантиметрах от удивленных лиц ребят из клана «Долг», и нанесла смертельный удар в здоровенную башку мутанта. Череп контролера с хрустом раскололся, исторгая из себя мозг псионика. Теперь все.

Глаза и выражения лиц «долговцев» менялись как пластилиновые лица анимационных персонажей. Щелкнули предохранители, черные глазницы четырех вороненых стволов уставились на Олвидара.

– Ну, я пошел.

– Стоять! Ты же излом! – СВУ перекочевала в руки «долговца».

– Сам – урод! Я вам помог, вы мне должны.

– Мутант поганый, сам же натравил на нас эту стаю, а теперь за оказанную помощь лямку вешаешь?!

– Просто отпустите, а? Зона не любит долгов.

– Кого не любит?

В траве серебрилась капля, заключая в кольцо недавних союзников. «Отмщенья, государь, отмщенья…» промелькнула цитата из забытого прошлого.

– Чтоб меня еще раз так с геройскими выходками нагнули. Ладно, о покойниках либо хорошо, либо ничего. Когда меня о вас спросят, я буду молчать, хотя нет, хлопну полтосик – большего не заработали.

Наслаждаться выражениями лиц «долговцев» не было времени. Теперь уже и они увидели захватившую их в кольцо Каплю. Олвидар распрямил свою третью руку, мощно ударив ладонью о землю, подлетел на два метра, в полете цепляясь рукой за близлежащую ветку. Волна жидкого серебра захлестнула четырех сталкеров, стреляющих вдогонку воспарившему Олвидару. «Спасибо „маминым бусам“, жить буду», – констатировал факт сталкер, ощущая слабые удары пуль о свой бронежилет. Четыре «серебряных серфера» метнулись в разные стороны, но аномалия не отпустила свои первое, второе, десерт и компот. «Если натянуть простынь, то получится феерический театр теней. Матушка, я становлюсь злым». Из капли показалось лицо «долговца»:

– Будь ты проклят мутант!

– Я – человек, и если бы вы – гады, не экспроприировали у меня винтовку, то я мог бы оказаться еще и гуманным ЧЕЛОВЕКОМ.

«Собакам собачья смерть. А я теперь как обезьяна по деревьям скакать должен. Жизнь, ты не справедлива». В голове тысячей пожелтевших листовок, гонимых радиоактивным ветром прошуршал смех Зоны. «Я так и знал, что ты не пропустишь шоу любимого актера. Может, нашепчешь, где мне теперь если не новой, то б/у винтовкой разжиться, наверное, валяется где-то неподалеку, грустит по сильной сталкерской руке». Еще один смешок и тишина. Он выбросил руку вперед, хватаясь за ветку следующего дерева. Потом еще раз. Остановился. Оглянулся. Капля металась по поляне, собирая в свое раздувшееся нутро трупы. За время, проведенное ртутной каплей в лесу, она разрослась до размеров маленького озера цвета жидкого серебра. «Что б ты „должниками“ подавилась, а лучше отравилась ими или высохла» – Олвидар отсалютировал аномалии открытой флягой.

Прыжки с дерева на дерево высосали последние силы. Вот и кончился лес, а вместе с ним и долгий день. На горизонте вырисовывалась громада ЧАЭС. Тучи раздвинулись, выпуская слепое солнце Зоны на волю. В его заходящих лучах громада Часовни казалась заброшенным замком людоеда. Следы распада и разрушения выглядели отталкивающе и привлекательно одновременно. Но не завиден удел того, кто поверил в то, что людоед сгинул много веков назад, нет, он живет и здравствует в своем замке, плодя кошмары этой радиоактивной земли, пожирая души своих детей и врагов, ибо перед лицом Зоны-Матушки все равны. Ветер трепал листья всевозможных форм и оттенков жженой фольги, проводил своими пальцами по жесткой траве, прижимал к замерзшему телу сырую одежду, приносил звуки Зоны. Выли слепые псы, прятались в зарослях непонятной растительности тушканы, контролеры сидели в телепатическом чате, обсуждая новогодние новости, сталкеры обустраивали схороны, и только «монолитовцы» собирались в дорогу. Неожиданно идиллию пейзажа и мыслей Олвидара нарушила автоматная очередь. Он медленно отпустил ствол дерева, вокруг которого была обвита его гипертрофированная конечность. Беззаботное созерцание вечернего ада пришлось прервать. «Вот сволочи, может это мой последний закат, а вы, эх…» Мимо леса шли пятеро. «Да что ж в этом мире творится-то?! Даже со „Свободой“ проще договориться, но, нет, мне достался „Долг“. Может это символично: что-то из прошлой жизни, какой-то долг?… Я нарост на дереве, меня не видно, не слышно, просто нет». До слуха Олвидара донесся диалог долговцев.

– Последний сигнал был из леса.

– Ночью я туда ни ногой.

– Разобьем лагерь здесь. Над нашим схороном расплескалась «газировка», весь проход заполонила. Вокруг уже куча дохлых мутантов валяется, видать ее ядовитыми газами траванулись. Но ничего, пара выбросов и аномалия исчезнет.

– Я тоже на этот схорон рассчитывал, – прошептал Олвидар.

– Как бы нам самим за эти пару выбросов не исчезнуть.

– Какой же ты болван, Стега. Кто такие вещи в Зоне, да еще и на ночь глядя, говорит! Стоишь на часах полночи, на вторую половину место вакантно для еще одного умника.

Небольшой костер резко очертил форму противогазов и рельефность брони. В воздухе запахло разогретой тушенкой и гречневой кашей. Олвидар почувствовал укор от своего желудка. «Давай, вопи, пусть вся округа знает, что голодный излом следит за „долговцами“ с трехметровой высоты». Кто-то настойчиво сверлил затылок. «Если я не обернусь, оно не нападет» Олвидар скосил глаза, насколько позволяла его анатомия и еще на чуть-чуть. Сквозь слезную пелену он увидел желтый глаз чернобыльской кошки. «Я в прошлой жизни вас скорее всего не любил». После этой мысли сталкер почувствовал толчок в спину, поскользнулся на еще не просохшей от дождя ветке и, собирая по пути все сучья, упал землю. Мохнатая зараза мягко приземлилась на Олвидара, и распоров острыми когтями плащ удрала в лес. На сталкера смотрело аж пятнадцать глаз, пять из которых не должны моргать, ни в коем случае.

– Допрыгалась, белка чернобыльская.

– Я тут на еду смотрел, да попросить стеснялся. – Говорю как излом, выгляжу как излом и сдохну как излом. – На самом деле я о «капли» прятался, она тут по всему лесу шарит.

– «Монолит»? Не отвечай, сам вижу. Наших в лесу не видел?

– Слышал, стрельбу слышал, но как видите, свое оружие я обронил, а с пистолетом в драку не полез, может там и ваши были. – «Да всплыли».

– Не по-сталкерски это, помогать в беде надо.

«Ага, а стрелять в того кто помог, так это по-сталкерски».

– Молчишь, молчи. Ребят свяжите его, а утром разберемся.

Двое новичков кинулись исполнять приказ. Плащ на секунду распахнулся и оба в полном нокауте прилегли отдохнуть. Олвидар схватил третьей конечностью ближайшего «долговца» и прикрылся им как щитом. Как выяснилось не зря, два оставшихся бойца тут же высадили по противнику по хорошей порции пуль, и плевать, что он прикрылся их же соклановцем. Броня не выдержала столь решительной атаки, и капли крови багряным узором легли на стекла противогаза. «Минус трое»– отметил Олвидар. Вложив максимум силы в маневр, он толкнул мертвое тело в сторону командира, оба «долговца» среагировали весьма предсказуемо, опустошив свои магазины в мертвеца. Командир не успел увернуться, и его придавило к земле упавшим телом. Оставшийся в боеспособном состоянии «долговец» выхватил пистолет, но было уже поздно – уродливая розовая конечность ударила его в кадык, сломав шейные позвонки. Командир сучил ногами и руками, словно повалившийся на спину жук, но тяжелое тело не выпускало его из своих посмертных объятий. Олвидар подошел к нему и сорвал с лица маску: под ней скрывались расширенные до состояния вселенной зрачки.

– Обдолбыши, а я думаю, тренированные бойцы, а реакции ноль. Тех, кого вы ищите, «капля» захавала. Это они у меня совсем новенькую СВУ увели. Убить хотели. Какие же вы все злые.

– Гребаный мутант. Клан тебе отомстит!

– Я не МУТАНТ, это вы все узколобые кретины. – Олвидар, пристраивая за спину винтовку, продолжил. – Давай так: я беру твою б/у СВУ вместо той, о которой я тебе недавно говорил, оставляю вас здесь и ухожу. По рукам?

– Засунь себе свою руку…

Сзади раздалось шевеление. Один из нокаутированных пришел в себя. Олвидар сместился в сторону, чтобы видеть обоих противников. Стекла противогаза встретились с его взглядом. Из дыхательного фильтра вырвались нечленораздельные звуки, а потом долговец метнулся в лес.

– Вас осталось двое, – повернулся Олвидар к командиру, того трясло мелкой дрожью, а изо рта текла зеленоватая пена. – Что ж вы употребляете уроды?

Второй «долговец» тоже дрожал, а из-под маски сочилась пена. Через минуту все стихло. «Так выходит если бы не этот комок свалявшейся шерсти, я бы через пятнадцать, максимум двадцать минут был бы свободен без всего этого геморроя. Ну, кошак, поймаю – убью».

Олвидар снял с огня котелок и, обжигаясь горячей ароматной кашей, отправил первую ложку в рот. Вынул из кармана разгрузки помятый блокнот и еще раз перечитал посмертные записи несчастного сталкера. Перелистнул пожелтевшую страничку: за ней была фотография, заботливо обернутая в целлофан. Сталкер освободил фото от нехитрой защиты. С карточки на него смотрели глаза цвета грозового неба над Зоной. «Я бы для такой тоже пошел миллион зарабатывать. Оставлю картинку себе». За следующей страницей было письмо, которому не суждено найти своего адресата. Олвидар посмотрел на адрес, и тот незамедлительно врезался в его память. «Зачем я это делаю. Словно в замочную скважину подглядываю. Нет своей личной жизни, так хоть украсть частичку чужой. Я и вправду урод, только моральный». Страницы пестрили зарисовками портретов Любанечки и не высказанными ей признаниями в стихах. «Если это только наброски, то ты парень свой миллион быстрее бы на картинах заработал, чем по местной радиационной жиже на брюхе ползать, хотя ползать по жиже это уже больше ко мне… Ох, поел, погрелся, чую скоро другие сыны Зоны придут за пищей богатой белком. Посплю на дереве».