Текст книги "Дыхание Зоны (СИ)"

Автор книги: Николай Грошев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

Когда поднял голову, дождь успокаивался. Ветер дул не так сильно, небо посветлело. В голове немного прояснилось. Я с большим облегчением оставил здесь часть того, что нёс со вчерашнего вечера. Я вернул Зоне часть долга. Теперь пора идти. Серые коттеджи с зияющими провалами окон, грядки, заросшие травой в рост человека, битые машины – всё, что я нашёл в посёлке. На секунду появилась мысль поискать что-нибудь съестного, которая тут же испарилась – выбитые двери, вывороченные наизнанку рамы окон, не вселяли надежды.

Но, повинуясь какому-то внутреннему порыву, я зашёл в один из пустующих домов. Спустя секунды понял – не зря. На дороге, идущей от восточного леса, показались двое. С виду – абсолютно мирные, но мне меньше всего хотелось сейчас выходить на контакт. "…Тот, кто здесь улыбается тебе в лицо, в Зоне выстрелит тебе в спину. По ту сторону кордона практически нет людей, живущих по совести. Там вообще нет людей. Одни животные. Пусть и внешне людей напоминают…" – Я всецело доверял заветам учёного Анатолия, ветерана зоны. Я не хотел сейчас давать о себе знать. Возможно, одиночеством я подписывал себе приговор. Но при обратном варианте риск был слишком велик. Мне с головой хватило одной встречи. Прислонившись к стене у окна, я затаил дыхание.

– Вот те на! Да ты посмотри – абсолютно мёртвый посёлок! Ни души…, – ребята были оснащены по полной – комбинезоны цвета оливы, автоматическое оружие, противогазы, болтающиеся сейчас на груди.

– Я же говорил тебе, рай, полный наживы! Вот подожди, ещё проникнем в глубокую Зону – там, говорят, вообще золотая жила, Клондайк! – По голосам, им было не больше двадцати.

– Как думаешь, сколько дадут за эту вещь? Может стоит вернуться и поторговаться как следует? – сталкеры явно нашли артефакт. Я мог бы сейчас выйти им навстречу, попросить помощи. Но, почему-то не хотелось. Чувствовалось, за этим юношеским азартом скрывается гораздо большее, чем могло показаться на первый взгляд. Ребята хотели наживы.

– А чёрт её… Ты посмотри, и ни одного сукина сына по дороге! Может, на станции кого найдём? – это подрастающие беспринципные грабители-мародёры.

– Т-с-с-с… Здесь определённо кто-то есть! Артефакты артефактами, а живой человек может нам предоставить гораздо большее… Артефакты-то не умеют сами себя собирать. – и заржал во весь голос.

– Вован, я понимаю, там, гопники, а с мирными-то что будем делать?

– Что-что… Валить их, и все дела! Здесь ни один закон не действителен! Делай что хочешь! Лишь бы живым остаться, – мне ничего не стоило открыть по ним огонь. Но одно останавливало меня. Я не хотел больше смерти. Каким бы ублюдком ни оказался человек, встретившийся на моём пути – я не хотел его отправлять на тот свет. Будь на то моя воля, я бы с радостью вернул с к жизни тех, у кого я эту жизнь отнял. И пусть бы они убивали, мародёрствовали, грабили – моя совесть была бы чиста.

– Ладно, пошли к станции. Чует моё нутро, кто-то там ошивается… – запоздало твоё нутро. Эх, ну ладно, что сделано, то сделано. Надо отталкиваться от того, что есть. Пора выбираться отсюда.

Прижавшись к стене у окна, я проводил сталкеров взглядом. Когда двое скрылись в руинах железнодорожной станции, спешно покинул коттедж и двинулся дальше на восток, по дороге, по которой они пришли сюда. Чувствовал – до внешнего мира оставалось рукой подать.

"По моим подсчётам, к тому времени мы выйдем к "железке". Относительно спокойный участок. По "железке" километров пять на юг – там будет станция и при ней деревенька. За деревней поворачиваем опять на восток, проходим лесок небольшой, а за ним… Лафа, короче. Солнышко светит, птички поют, собачки по полям да по лугам носятся, гадят от радости, новички в песочницах играются, а вокруг ходят гопнички и люлей всем по очереди прописывают. Красота… Если последних вниманием обделить, то вполне мирный район – хоть разденься и загорай. А там у любого встречного спросишь где кордон, он тебе с радостью укажет, откуда полчаса назад сам вышел. Ты мотай на ус, пока я рассказываю. Постигай географию…"

На ум пришли слова Фёдора. Спасибо, дорогой друг, и здесь помог. Значит, я совсем близко от периметра. Железную дорогу и деревню я прошёл, осталось пересечь лесополосу.

Длинная дорога через лес. Наподобие той, по которой ехал наш "Урал" позавчера. Только теперь всё изменилось. Я шёл один – без крепости на колёсах, оснащённой вооружёнными солдатами. Сейчас эта разница ощущалась очень остро. Мрачный лес обступал гравийную дорогу со всех сторон, только теперь я был один. Совсем один. А где-то глубоко в лесу раздавался протяжный, печальный вой. Такой же, который приветствовал мой приход во внешний периметр Зоны. С одной только разницей. Здесь не было пьяного"защитника отечества" и группы его сослуживцев, вооружённых автоматическим оружием. Здесь не было пары германских туристов, отправившихся в Зону за дозой острых ощущений. Здесь, во владениях смерти, не было учёного Анатолия, готового поддержать и утешить в любой момент. Как мне не хватало их всех здесь! Как мне хотелось сейчас увидеть хоть кого-то из них, пусть и в своих грёзах! В своих идиотских, бессмысленных грёзах… Я помню, как встал наш грузовик с пробитой шиной посреди сумрачного леса. Я помню, как переполошились военные. А сейчас и здесь, я был совсем один. Тогда я не чувствовал этого, но сейчас ощущал во всей полноте. Страх.

Судорожным движением вырвав из-за ремня трофейный пистолет – рукоять в сжатой руке придавала немного уверенности – продолжал я свой жуткий путь через мрачный лес. Страшный путь, дорогу из ниоткуда. Дорогу из мира, которого больше нет.

Вой, исполненный безысходности, раздавался в лесу. Зверь, возможно, почувствовав опасность, не спешил показать своё лицо. А я в те минуты и вправду был крайне опасен – человек, потерявший надежду. Человек, почти поверивший в свою обречённость. Человек, начинающий убеждаться в бессмысленности своей жизни. С заряженным оружием наголо – я был страшен в тот момент. Я сам почти уподобился зверю – жестокому порождению Зоны. Прошедший почти все круги ада, закалённый в жестоких, кровопролитных боях, крещённый огнём – я готов был цепляться за жизнь из последних сил. Готов был врукопашную, без тени сомнения, идти на любую тварь, что покусится на мою жизнь и свободу. Я был отчаян. Отчаян до глубины души. До последних вздохов сердца. Я готов был зубами вгрызаться в плоть того, кто встанет на моём пути. Но не из отваги. Не из смелости. Из полупанического, животного страха, граничившего с безумием. Вой. Снова протяжный, деморализующий вой, наполненный такой печалью, что хотелось броситься на землю и зарыдать.

– Заткнись, сука! – теряя последние капли самообладания, я принялся палить во все стороны.

Лес вокруг притих. Казалось, он ощущал мой настрой. Ни одна сволочь не преградила мне дорогу. Не скажу точно, сколько я шёл. Дорогу мне преградил производственный комплекс, наподобие того, что я уже видел. Ворота были распахнуты настежь, приглашая, заманивая всех желающих испытать судьбу. Прямо посреди комплекса высился здоровенный цех, копия того, в котором приютился гражданский городок на границе. Дорога шла через него…

А погода опять портилась. На небо набежали такие тяжёлые тучи, что всё вокруг потемнело – тяжёлый, маслянисто-чёрный сумрак накатил из-за леса, заставил усомниться в том, что сейчас день. Мрачной громадой высился надо мной заброшенный цех. В зияющих провалах окон чернела непроглядная тьма. Вот где я в очередной раз не по-детски струхнул. Можно было попытаться обойти весь комплекс вдоль забора, но тогда бы мой путь пролегал по самой границе леса, во всеобщей темноте ставшего в десять раз более страшным. Можно обойти цех через комплекс…

В затылок как будто стукнул маленький, но сильный молоточек. Я обернулся. Из-за поворота лесной дороги показалось нечто. Я моргнул – оно исчезло. Слава богу, почудилось… Фёдор же говорил – подглючивает… Страх давил логику, навязывая успокаивающие мысли. Но это крепло внутри меня. Пара секунд жестокой борьбы мыслей с эмоциями после увиденного – и оно вырывается на поверхность. БЕЖАТЬ. УНОСИТЬ НОГИ. ОНО НЕВИДИМО. Действуя машинально под железным приказом срывающегося, хрипящего внутреннего голоса, я рванул в цех. В почти кромешной тьме налетел на какой-то станок, выругался вполголоса, ринулся дальше – к провалу бледного света в дальнем конце цеха. У меня считанные секунды, пока ОНО не оказалось прямо здесь. Какое-то внутренне сомнение остановило меня в нескольких метрах от выхода. Круто развернувшись я побежал к правой стене, вдоль которой тянулись чёрные галереи боковых комнат. Затаившись в одной из них у окна, выводящего в цех, я принялся ждать, прислушиваясь к тяжёлым ударам сердца, пытаясь совладать с одышкой.

Ожидание. В таких условиях – самое страшное, что только можно представить. Есть возможность сорваться и бежать, с головой выдав себя врагу. Есть возможность сойти с ума. Есть возможность пустить себе пулю в лоб. Самое жуткое – стук сердца и зубов в абсолютной тишине на фоне громыхающего за воротами ливня кажется достаточно громким для того, чтобы тебя могли услышать. Дрожащими руками я, с горем пополам, вставил новую обойму в пистолет, так как старую отстрелял в лес. Страшно. Жутко. Жутко до рвоты. Казалось, ещё чуть-чуть – и выброшу скудное содержимое желудка на пол. Проверил нож в нагрудном кармане рубашки. Ни с кем я не хотел биться. Просто это немного, самую малость успокаивало в тот момент.

Вокруг стояла тишина. И только дождь барабанил по крыше цеха. А может, оно мне и вправду почудилось. Ха! Придурок! Успокаивай себя почём зря! Давай, надругайся ещё над своей логикой, над разумом! Давай, успокаивай! Уверуйся в несуществующее! Ты просто ссышь, боишься до усрачки! Мысли летали с космической скоростью, напрягая и без того перегруженный мозг. Правда, в тот момент мне было всё равно. Ожидание становилось невыносимым. Из закоулков сознания наружу пробивалась жалость к себе. Кто я!? Всего лишь журналист, журналист средней величины издательства. Что я здесь делаю? Неужели я должен быть здесь?! Неужели это и есть моя судьба? Чем я заслужил всё это?!

Небо снаружи ответило тяжёлым рокотом. Где-то полыхнула молния. Оно на секунду показалось в том проёме ворот, который я считал выходом. Казалось, мои терзания длились целый час, хотя, вряд ли дотягивали по продолжительности до минуты реального времени. Оно встретило бы меня на выходе, не сверни я вовремя с намеченного пути. Мать твою… Вот это пронесло…

Оно. Он, она, или ОНО – неважно. В первый раз мы с ним встретились в таких же условиях. Это был сон. Кошмарный сон. Сон удушающий, выжигающий душу, раздирающий сознание. Заставляющий проснуться в холодном поту и ощутить радость от того, что всё это – сон. Позавчера у меня была такая роскошь. Позавчера я мог ещё ощущать радость. Позавчера я жил. А сегодня мой кошмар стал реальностью. Сегодня я – в одном помещении с жуткой тварью из своих снов. Можно щипать себя сколько влезет – это не поможет. Сегодня я лишён возможности проснуться. Сегодня всё реально. Настолько реально, что хочется обратно, в сон. Мой взгляд, привыкший к полумраку, упал на пистолет. Уснуть я ещё успею. Всегда успею, если не будет иного выхода. И тут я впервые в жизни подумал о рукоприкладстве. О полноценном суициде, во имя избавления от мучений. Впервые, на полном серьёзе подумал о том, что смогу лишить себя жизни, если что-то пойдёт не так. Господи, неужели я до этого докатился?..

Я – полноценный человек! Я – вершина пищевой цепи – неужели я готов пойти на это? Неужели я способен на такую слабость? Я – тот, кого сам Творец поставил властителем планеты – неужели смогу прогнуться под низшее существо? Оно, возможно, когда-то и было человеком, но сейчас – лишь жалкое его подобие. Беспощадное животное, не способное мыслить или сочувствовать. Беспринципная тварь, умеющая лишь убивать – убивать во имя своего ненасытного брюха! На момент перед глазами возник древний Вавилон. За ним египетские пирамиды, готические храмы в средневековой Европе. Возникло даже желание пойти через полтора года на выборы президента, хотя никогда этого и не делал. Я ощутил гордость за всё человечество – за все его победы и достижения. Неужели я после всего что было в моей жизни и в миллиардах жизней до нее могу так позорно закончить своё существование?

Эта тварь убила Молодого. Эта тварь лишила жизни Фёдора – его жетон до сих пор со мной. Это порождение Зоны заслуживает того, чтобы я трижды отправил его на тот свет – если для него он предусмотрен.

Зверь, не особо конспирируясь, обследовал помещение. Вроде, принюхивался – я слышал пристальное дыхание. Кажется, приближался. Через минуту оно остановилось в паре метров от меня, буквально за окном, по ту сторону стены. Превозмогая кошмар внутри себя, я затаился, не издавая ни единого звука. Бежать, бежать, бежать… – твердило агонизирующее сознание. Нет, нельзя – остатки рассудка с трудом пробивались через сумрачную пелену, заволакивающую мозг. Какой-то миг, одна точка в пространственно-временном измерении – и я не выдержал. За долю секунды перед порывом, которому уже не мог противостоять, понял – всё, это конец. Я вскочил на ноги, выбросив руку с оружием к окну. Сгорбленная тёмная фигура, выше меня ростом, сухощавые конечности, налитые кровью глаза, несколько щупалец, заменяющие нижнюю челюсть… – мой палец автоматически вдавил курок. Страх полностью подчинил меня себе. Выстрел. В торс. Ещё выстрел. Попадание. Ещё, ещё, и ещё – в пустоту. Тварь испарилась в воздухе. Но, я чувствовал – пули настигли свою цель. Мать твою, как страшно! Я понимал, что только разъярил зверя, от этого мой конец будет ещё хуже. Но тело уже не принадлежало разуму. Я рванулся в соседнюю комнату. Жуткий, исполненный боли и испепеляющей ярости рёв сотряс цех. Одно, второе помещение, дверной проём… Господи, как страшно… Я выбежал в цех. Никого… Секунда потребовалась на то, чтобы оглядеться во все стороны. Ни единой души. Ни единой твари! От неизвестности становилось ещё страшнее. Руки дрожали, ноги подкашивались. Хотелось в тот момент только одного – за любую цену, за все богатства мира оказаться подальше отсюда. Своими физическими детекторами, а может и каким-то шестым чувством, уловил невидимое движение в выходе из комнат. Выстрел в пустоту. Ещё один. Адская морда на мгновение возникла из ниоткуда перед самым лицом. Тупой удар в грудь. Я тяжело грохнулся на бетонный пол. Искры из глаз. Пистолет, правда, не выронил. Поднимаясь, сделал ещё несколько отчаянных выстрелов в никуда. Не знаю, попали они или нет… Представляю теперь, как было жутко Молодому сегодня утром… Господи… Удар прямо из воздуха. Кажется, меня пырнули когтями в живот. Пистолет улетел куда-то в сторону. Боль, заглушаемая всеобщим шоком, но, тем не менее, нестерпимая, ужасающая боль. Кажется, ещё могу двигаться. Во второй раз поднимаюсь на ноги. Привкус крови во рту. Жуткая морда передо мной. Мой самый ужасный кошмар наяву. Вот оно. Тяну руку к карману на груди. Режущий удар когтями по лицу. В полумраке, я, кажется, видел брызги. Судя по всему, моя кровь… Падение на спину. Удар головой о пол. Ничего, ещё, кажется, живу. Поднимаюсь на ноги, доставая из кармана нож. Тяжёлый удар. Падение. Бетонный пол врезается в тело, принося очередной глухой приступ боли. Господи, как хорошо, что почти ничего не видно. Как замечательно, что не вижу, как мир перед глазами плывёт, вращается, переворачивается с ног на голову и обратно – и так без конца. Инстинктивно хватая с земли нож, пытаюсь подняться. Но что-то из ниоткуда с силой прижимает меня к земле. Я вижу нависшего над собой жуткого монстра, жаждущего тёплой крови. МОЕЙ крови…

Боже, как же сильна эта тварь! Щупальца извиваются в полумраке. Страшная морда приближается – прямо как в моём страшном сне – успеваю подумать я, в последнем оборонительном жесте выставляя вперёд левую руку. Тревожный импульс нервов по всему телу. Импульс ещё неосознанной боли, идущий в мозг. Кажется… Нет, не может быть… Я не чувствую мизинца и безымянного на левой руке. Момент спустя понимаю, что их уже нет… Нет! Со всей силы, в последнем припадке выбрасываю вперёд правую руку с выезжающим из рукоятки лезвием. Нож упирается в плоть. По пальцам бежит что-то тёплое. Долю секунды спустя тварь отпускает меня из своих цепких объятий. Вой. Рёв. Жуткий рёв, от которого закладывает уши, разносится по пустующим помещениям. Я всем телом ощущаю физическое давление сверхчастотной волны инфразвука. Пытаюсь подняться на ноги. Со второй, с третьей попытки это удаётся. Боль во всём теле. Вокруг тишина… Зверь исчез. Оглядываюсь по сторонам. Никого… Перед глазами плывёт. Больно. Кровь заливает одежду. За стенами пылает стихия. Сильнейший ливень тарабанит по крыше цеха. Вспышка молнии, отголоски которой пробиваются в выбитые окна под потолком. Больно. Мой кошмар… закончился? Удар сильнее всех прежних, вместе взятых. Мы на момент зависаем в воздухе. Я и мой убийца. На улице грохочет Зона. Неистовствует, полыхает синим пламенем. Подобно рёву трибун переполненного Колизея, на арене которого гладиатор добивает гладиатора.

Тварь потеряла невидимость, навалилась всем своим весом на моё истерзанное тело. Сейчас меня будут добивать. Господи… Добивать-то уже нечего… Я уже вижу смерть. Мне уже всё равно. Лишь бы поскорей закончилось… Щупальца, покрытые острыми зубами и присосками, шевелятся надо мной. Когтистая лапа хватает меня за горло…

"Судорожный глоток воздуха застрял в горле. По лбу скатилась капля пота. И тут я понял, что не в силах пошевелиться. Всё что я мог – наблюдать. Жуткое существо создавало впечатление чего-то ловкого, быстрого и цепкого. Но сейчас мерзкая тварь не торопилась, растягивала себе удовольствие, как бы зная что жертва обездвижена. Как ни старался, я не мог разглядеть создание в деталях. Мне оно представлялось бесформенной чёрной массой. И тут ужасное нечто оказалось рядом со мной. Я ощутил на своём лице смрадное хриплое дыхание и шершавую когтистую лапу у себя на горле. Хотелось кричать, но я не мог. В лёгкие больше не поступал кислород, а перед моими глазами, в каких-то нескольких сантиметрах возникла раскрытая пасть с сотнями острых как бритва клыков…"

Мне бы… Сюда… Толкователя снов…

У каждого бывают моменты, когда вся жизнь проносится перед глазами. И в этот миг ты на несколько мгновений зависаешь на критической точке между небом и землёй. Всё смешивается в одну непрерывную картину – визг, скрежет алюминия, крики отчаяния, искорёженные лопасти тяжёлой боевой машины. Этот миг так ничтожно короток, что ты не успеваешь даже испугаться, во всей полноте ощутить удушающий, животный ужас.

Мне бы… Частичку кислорода…

И ты уже не различаешь, где право, а где лево. Где верх, а где низ. Всё смешалось. Все сущности, все понятия, все мысли и крики – всё быстро закручивается в один тугой ком. А потом тот взрывается изнутри, разбрасывая во все стороны миллиарды осколков. А что дальше? Тишина… добро пожаловать в твой персональный ад…

Глотнуть бы… Почувствовать ещё жизнь…

Где-то там светлые образы… Детство. Строгие воспитатели. Учителя в школе… Университет. Первая, пусть и безответная, любовь…

"От всей души советую, брат, не суйся туда, я там был. И такое видел, чего и врагу не пожелаю…" Голос Анатолия.

Тёплое, светлое утро августа. В кабинете витают частицы догорающего лета.

– Михал Сергеевич, Я беру это на себя.

– Так-так-так… Ты точно решил?

– Абсолютно точно. Это принесёт известность всему журналу… Только…

– Что?

– Мне нужны деньги на дорогу. Билет туда-обратно, и я принесу вам такие материалы, которые произведут реальный взрыв. Это будет не сенсация. Это будет революция. Апокалипсис всех других изданий, вместе взятых. И мы с вами, Михаил, станем его свидетелями…

А поверил бы я, скажи мне кто тогда, что буду отстаивать своё право на жизнь в месте, где она уже не имеет власти? Наверное, нет. А между тем, невидимая киноплёнка замедляет свой бег, и вот я уже отчётливо различаю последние несколько дней своего бытия…

– Четвертое сентября, двадцать один двадцать. Я на границе чернобыльской зоны отчуждения. Это место дислокации так называемого четырнадцатого блокпоста, возле которого находится гражданский городок…

– … Твой вчерашний вопрос. Я здесь потому, что не хочу, чтобы люди там гибли.

Я пожал ему руку. Он же крепко меня обнял. Когда отстранился, в глазах учёного стояли слёзы…

Капли тёплой жидкости падали мне на лицо. Кажется, кровь… Я машинально выставил правую руку перед собой.

– Н-е-е-е-т!!!

Пальцы нащупали тёплую плоть. Влажные глаза, налитые кровью, исполненные ярости… Под ладонью неожиданно потеплело. Волна жара пробежала по всему телу, оставляя на коже капельки пота. В мозг ударила сильная боль. Мгновение спустя передо мной полыхнуло. Зверь встал на ноги, отстранившись от меня. Через секунду его окутал ореол пламени. Казалось, его кожа горела сама собой, выделяя клубы едкого дыма. В ноздри ударило палёным. Я не знал, что происходило.

Огонь осветил всё помещение цеха. Языки пламени отражались на ближайших станках. Я не знал, что происходило, но испытывал облегчение от кислорода, свежей волной хлынувшего в раскалённые лёгкие. Казалось, он весь был покрыт пламенем. Рёв, наполненный болью, потряс цех. Тварь металась по помещению, объятая огнём, пока не упала на бетонный пол, судорожно сжимая мускулы, источая во все стороны искры отчаяния. Кусок прожаренной насквозь плоти – ни больше, ни меньше. Бешеные тени метались по стенам в дикой пляске смерти. Высокочастотный визг стоял в ушах, перекрывая даже биение сердца. Артефакт в левом кармане рубашки бился в такт ударам крови в мозг. Я не знал что происходило, но я был рад от осознания того, что ещё жив.

Прошли считанные минуты, а они уже в Зоне. Трое отчаянных сталкеров на границе запретной территории. Ни единого монстра, ни одной аномалии. Первое, что они услышали, был протяжный крик. Нет, не крик о помощи. Крик, исполненный боли и отчаяния потряс границу. До источника было далеко, но всё же все трое остановились, прислушиваясь. Спустя секунду он повторился, заставив вжать головы в плечи. Жуткий крик, раздирающий душу.

– Господи боже, ребят, похоже, там убивают кого-то…

Стёкла, оставшиеся в окнах, разлетались в пыль. Я чувствовал всё это. Заброшенный цех на окраине Зоны трясло под ударами инфразвука. Это был я. Звук бил с такой силой, что станки дрожали под напором сейсмических волн. Со стен отваливались кубометры штукатурки. Хотя, не сразу понял, что это был мой собственный крик.

Снаружи шёл снег. Да и не просто шёл – густо валил огромными хлопьями. Наверное, только здесь так бывает. Снег шестого сентября. Преломляясь сотнями льдинок в лучах выглянувшего вечереющего солнца, снежинки сгорали, не долетая до земли метра. В голове пустота – ни единой мысли. Опустошение – следствие полного перегруза. События всей жизни уместились для меня в одни сутки. Не хочу описывать свой облик и ощущения – лишнее. Боли было уже слишком много, чтобы снова к ней возвращаться. Скажу только, что я был скорее мёртв чем жив, если вопрос ставить ребром. Не знаю, какая сила держала моё тело на ногах. Но, я был абсолютно уверен в полной нежизнеспособности своего организма. Оставив за спиной ворота, я, превозмогая желание упасть и забыться, двинулся по дороге на восток. К свободе. К жизни. Понимал одно – если сейчас упаду, то уже не встану.

Сенсационная статья. Ха! Сенсацию произведёт одно моё фото после всего этого. Зона полна неожиданностей. Проснувшееся вдруг и тут же уснувшее чувство юмора было одной из них.

– Стоп! Это кто там? – Все трое остановились. Вечерний туман расстилался по земле. В неверном свете местного солнца навстречу им, шатаясь, двигалась одинокая фигура.

– Зомби! Мочи его!

Что-то необъяснимое удержало троих от выстрела. Так и стояли, уперев приклады в плечи, пока он приближался.

– Ё-моё, человек…

Глаза его, казалось, не видели, такое ощущение, он находился сейчас далеко отсюда. И только тело – медленно, но верно, одолевало метр за метром. По всем признакам – зомби, но нет – человек. Почему-то ни один в этом не сомневался. Так же, под прицелом, он приблизился вплотную, задев одного плечом, прошёл между ними и дальше – к блокпосту. Ребята стояли, не издав ни звука. Забыв про оружие, которое держали у плеча, долго ещё целились ему вслед. Абсолютно ошарашенные. Настолько, что забыли даже предложить помощь.

– Ну ничего себе… – только и смог выдавить один. Секунду спустя второй нашёлся.

– Слышь, парень! На этом блокпосте только впускают! Не ходи туда – застрелят!

– Да брось ты, Вань, ему, видимо, пофиг…

Всё трое, ошарашенные, ещё долго смотрели ему вслед. Дорожка из свежих капель крови тянулась по потрескавшемуся асфальту…

Кроны тополей по сторонам дороги уносились ввысь, играя сухими листьями в лучах закатного солнца. В лицо подул лёгкий ветерок. Прощальный подарок Зоны. Возможно, слегка приободрил – я не знаю точно… Обратил мысль в небо. На малой высоте, ниже верхушек деревьев, наматывали надо мной круги вороны. Чувствуют, суки. Но подлететь поближе пока боятся. И тут моё небо заполоняет чёрным. Стая кидается вниз. На меня. Страшно? Нет. Просто, немного злости. Самая малость. Но, достаточно, для того, чтобы несколько чёрных тварей жирными, отожранными булыжниками рухнули на асфальт, подыхая в припадках. Во мне есть ещё силы. Так что не суйтесь. Пока. Большая часть стаи заняла места на придорожных деревьях, жадно зыркая на меня чёрными бусинам глаз. Как только я прошёл этот участок, орава снялась с веток и опять закружилась надо мной. Я не видел этого, но. Чувствовал. Я вообще уже почти ничего не видел, казалось, глаза умерли. Остались только инстинкты, ощущения. В те редкие моменты между ударами сердца, когда я обращал внимание на окружающий мир, я чувствовал его даже лучше, чем если бы смотрел на него широко раскрытыми глазами.

Где-то слева, у валунов, пульсирует странное аномальное образование. Здоровый кабан роет землю неподалёку. С вершины тополя сорвался и устремился к моим ногам совсем уже пожелтевший лист. Как рано сюда приходит осень…

Пара-тройка сотен метров перегораживаются двумя БТРами, стоящими друг к другу почти вплотную. Перед ними – импровизированные заграждения из мешков с песком и всякого хлама Зоны. За ними – не меньше дюжины душ. Кто-то бьёт кого-то по плечу, указывая на дорогу. Меня заметили. Приоткрываю глаза. Да, всё правильно. БТРы, заграждения, кучка вооружённых до зубов зелёных рекрутов на границе воинской части. Не меньше десятка держат меня на мушке. Но… Что-то идёт не как обычно. Может, мой жалкий вид не даёт им открыть огонь на поражение? Я медленно сокращаю расстояние между нами.

– …оять, ни с места! – С некоторым опозданием мой мозг декодирует сигналы слуховых рецепторов.

Один стоит чуть впереди, перед рукотворными укрытиями, целясь в меня. Судя по всему, главный. Команда исходит от него. У меня ещё остались капли силы – самая малость. Но этого хватит, чтобы стереть с лица земли как минимум половину из них. Нет! Не будет здесь больше смертей! Хватит! Хватит этого ужаса. У всего есть конец, но конец этой истории не будет кровавым. Я сказал своё слово. Пусть и ценой своей жизни.

Между нами не более двадцати-тридцати метров. Главный в который раз приказывает мне остановиться. Что-то удерживает их от выстрела. Но, это продлится ещё недолго. Они уже превысили все критические нормы, подпустив меня слишком близко. Ещё немного – и грянет огненный шторм. Всему есть предел. Даже терпению военного в подобной ситуации. Из-за бронетранспортёров выбегает человек в штатском, начинает что-то быстро говорить главному. Его внешность кажется отдалённо знакомой. Но моё перегруженное сознание не в силах вспомнить его. Между двумя завязывается нешуточный спор. Я чувствую конфликтный настрой. Военный грубо отталкивает оппонента, снова берёт меня на прицел.

– Стой на месте сейчас же, или открываем огонь!

Предупреждающий в воздух. А мне уже больше и не надо. Силы полностью покидают тело. Мозг отключается. Внутренние процессы организма впадают в анабиоз. Секунда тишины. Последний удар сердца. Здравствуй, асфальт…

Меня окружают. Чьи-то руки тянутся ко мне из ниоткуда. Бережно, но быстро поднимают моё тело. С дороги, которой нет. Вороны разочарованно гудят за границами сознания. Кто-то даёт автоматную очередь по деревьям.

– Стервятники чёртовы!

Тишина. Тяжёлые удары сердца. Лежу на чём-то мягком. Темнота. Стук сердца. Из туманного безмолвия выплывает чьё-то лицо, подёрнутое скрытой в глубине болью. Глаза, полные жалости смотрят на меня. Я его знаю. Анатолий.

– Господи… Я не могу поверить. Что они с тобой сделали…

– …

– Коля, отряд – что с ними?

– Они… все…

Проваливаюсь в пучину. Сознание вертолётит. Когда приоткрываю глаз, вижу обшарпанный потолок неизвестного помещения. По телу пробегает волна адской боли. Организм выбрасывает наружу через рот порцию крови. Тело агонизирует.

– Скорей сюда, у него припадок!

Надо мной склоняется ещё кто-то. Седой. В очках. Я его не знаю. В ноге кольнуло. Несколько человек держат меня за руки и за ноги. Чувствую, как по игле в меня вливается жидкость. Яд в малой дозе. Но от него всё тело расслабляется. Мускулы немеют. Мозг заволакивет пелена спокойствия и безразличия. Проваливаюсь в дрёму…

Бог-громовержец бьёт своим огромным молотом по каменной наковальне мозга.

Их целая туча. Сотня, не меньше. Наполовину обугленный труп жуткого существа поднимается с пола. Налитые кровью глаза впиваются в меня. Высокие стены дрожат, покрываясь мелкими трещинами. С потолка сыпятся куски бетона, арматура и целые плиты. Огромное здание вокруг меня целиком осыпается в прах. Мы остаёмся под звёздным небом. Я и мертвец. Сейчас он один, но, клянусь, секунду назад их было не меньше сотни! Небо затягивает чёрными тучами. Первые капли падают на лицо. Я чувствую на губах привкус крови. Когтистая лапа перекрывает мне кислород. Ливень хлещет по земле. Вместо воды – кислотная кровь… Красные глаза пожирают меня взглядом. Нечем дышать. Смрадное дыхание, бьющее прямо в мозг… Сознание пылает огнём. Дышать нечем. Ноги отрываются от земли. Система нежизнеспособна…

Открываю глаз. Солнечные зайчики пляшут на стенах. Белая комната. После всей этой разрухи – невероятный контраст. Где-то рядом пиликает в такт сердцебиению аппаратура. Надо мной склонилось миловидное лицо медсестры. Улыбка – впервые за, казалось, долгие годы. Расслабляла. Загипсованной рукой провёл по лицу. Всё в бинтах. Это сон… Или? Из чёрных глубин сознания приходит мысль – всё вокруг – фикция. Всё это ненатурально, фальшиво. Я всё так же в объятиях смерти. Внутренняя волна отчаяния перекрывает внешнюю умиротворяющую обстановку. Я принёс каплю безысходности в это море спокойствия. Освободите меня! Это всё – лишь сон, жалкое подобие реальности!