Текст книги "Новое море"

Автор книги: Николай Жданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

УДИВИТЕЛЬНЫЙ ПОЕЗД

Дождь все еще не прекращался, хотя запасы небесного водоема, казалось, иссякли, и вот-вот должно было показаться голубое небесное дно.

Разбрызгивая лужи, вездеход мчался по широкой, новой дороге, усыпанной щебенкой. За серой сеткой дождя показались строения, склады, навесы, проволочный забор, деревянные столбы с проводами, кое-где поваленные грозой.

По глинистому обрыву криво свисал, будто широкая лестница, размытый водой железнодорожный путь. Под насыпью валялись товарный вагон и две платформы. Непривычно и странно торчали в воздухе колеса.

– Глядите, глядите! – испуганно крикнул Пташка.

Но машина пронеслась дальше и, миновав полосатый шлагбаум, остановилась близ путей, заставленных большими зелеными вагонами.

Под навесом стояла девушка в лыжных штанах и прозрачно-голубом пластмассовом дождевике, накинутом на плечи.

– Сварщика привезла? – крикнула она Фатиме.

Мужчина в темной, совершенно сухой спецовке выскочил из дощатой конторки.

– Где сварщик? – нетерпеливо спросил он.

– Здесь я, – тихо сказала Настя, выбираясь из кабины.

– Это вы? – удивленно спросил мужчина, и в его тоне сквозило явное недоверие. – Вы знаете, какая это ответственная сварка?

Голос его звучал почти строго.

– Знаю, – твердо ответила Настя, отжимая руками мокрые косы. – Поэтому и приехала.

– Вон какой кусок вырвало! – Мужчина сердито бросил на стоявший рядом ящик кусок покореженной стали.

Настя молча взяла этот кусок и оценивающе осмотрела его, как осматривают редкую монету.

– Пойдемте! Где тут у вас? – спросила она и первая пошла к вагонам, за которыми был виден большой лоснящийся красноколесный паровоз.

Фатима, достав из-под сиденья ветошь, стала обтирать кузов.

Очищенный грозой воздух был прозрачен и свеж. В большой луже около навеса отражалось чистое небо.

– А где же тут энергопоезд? – спросил Пташка.

– Вон стоит – разве не видишь? – Сева указал рукой на зеленые вагоны, что стояли рядом на путях. – Он знаешь все равно что электростанция. Только на колесах. Куда приедет, там и электричество даст – и машинам и кому хочешь.

– Прораб Петрухин, срочно позвоните в диспетчерскую! – прогремел где-то рядом радиоголос.

Пташка вздрогнул и оглянулся.

– Это диспетчер кричит в котловане. Тут рядом насосную станцию строят.

– Ту, что море будет накачивать?

– Ее самую. Пойдем посмотрим.

– Не уходите далеко, – крикнула Фатима, – скоро обратно поедем!

– Мы сейчас, – сказал Сева.

Они пошли напрямик через пути и остановились на краю котлована, над которым мощно, как бастионы могучей крепости, вздымались ощетиненные железными прутьями бетонные стены. Громадные краны, стоя на дне котлована, едва дотягивались до них, подавая тяжелые бадьи с бетоном.

Множество различных машин копошилось у стен плотины среди вспыхивающих там и тут сварочных огней.

– Пойдем туда! – вырвалось у Пташки.

– Нельзя, – печально сказал Сева. – Туда маленьких не пускают.

Ребята повернули влево и поднялись на насыпь. С нее был виден не только котлован, но и вся омытая дождем степь, над которой стояла такая тишина, что был слышен писк стрижей, носившихся в воздухе.

Небо уже совершенно очистилось от туч, и теперь, глядя в безмятежную синеву, трудно было даже представить, что еще совсем недавно там метались тяжелые тучи, сверкали молнии и громыхали раскаты грома. И небо и нежная зеленоватая даль казались ни в чем не повинными. Целые хоры кузнечиков звенели в степи, будто стригли что-то множеством малюсеньких ножниц.

Солнце жарило теперь так сильно, что мокрая одежда на мальчиках совсем просохла и их продрогшие на дожде тела быстро согревались.

– Гляди-ка! – восторженно закричал Сева.

Невдалеке, за железнодорожной насыпью, разливалось целое озеро. Очевидно, дождевые потоки стекали сюда по еле заметному степному склону. Остановленные насыпью, они образовали в лощине эту большую запруду.

– Бежим туда! – предложил Сева, и оба мальчика припустились к воде.

Смытые дождем шпалы плавали в мутном озере, пенившемся по краям.

Засучив выше колен свои длинные штаны, Пташка попытался встать на одну шпалу, но сразу свалился. Сева проделал то же, впрочем, не более успешно.

Мокрые по пояс, но счастливые, как бывают счастливыми все дети на земле, когда они бегают по дождевым лужам, Пташка и Сева, казалось, забыли в эти минуты обо всем на свете.

КОТЛОВАН В ОПАСНОСТИ

– Эй, мальчики! Мальчики!

Какой-то человек кричал им с насыпи и махал рукой. Ребята хотели было бежать прочь, так как подумали, что их прогоняют отсюда, чтоб не шалили.

– Сюда, сюда давайте!

– Зовет! – сказал Сева.

Обгоняя друг друга, они вскарабкались на насыпь.

И вдруг Пташка увидел, что это тот самый дед, с которым он познакомился в степи у костра. Новый пиджак его был испачкан грязью. Старая казацкая фуражка с околышем валялась на насыпи. Дед, надрываясь от усилия, волочил куда-то толстую, большую тесину.

– Ребята! – хриплым, сбивающимся от волнения голосом заговорил он, едва они подбежали. – Помогите, ребята! Беда! Вода прорвалась! Того гляди, в котлован пойдет. Гибель тогда, ребята, – все дело размоет.

Пташка и Сева тревожно огляделись вокруг. Но все было так, как и прежде: омытая дождем, мирно дышала степь, в прозрачном воздухе стояла безмятежная тишина, нарушаемая только стрекотаньем кузнечиков да изредка долетающими сюда звуками стройки.

– Какая беда? Что вы, дедушка! – не понял Пташка. – Вы, дедушка, наверно меня не узнали даже. Ведь это я – Митя, мы с вами вместе у костра ночевали, помните? И собака ваша – Туман. Правда ведь?

– Верно, верно, – торопливо согласился дед таким тоном, словно все это совсем не имело теперь никакого значения. – Глядите, ребята, куда вода-то пошла! Куда пошла! Ишь ты, окаянная.

Тут только ребята увидели коричневый поток, хлеставший из-под насыпи. Растекаясь по склону, он сбегал вниз, туда, где в полукилометре отсюда, на дне котлована, велись строительные работы.

Ребята поняли, что если вся скопившаяся за насыпью вода прорвется, размыв еще больше насыпь, и ринется в котлован, то она может затопить его до краев вместе со всеми машинами и людьми.

Пташка беспокойно взглянул на своего друга. Маленькое лицо Севы сделалось бледным, черные глаза стали напряженно серьезными.

Все трое схватились за тесину и поволокли ее туда, где вода хлестала особенно сильно, стараясь отвалить тяжелую глыбу спрессованной твердой земли.

Эту-то глыбу и хотел закрепить дед.

Вода заливала деда из щели и чуть не сбивала с ног, но он подпер землю тесиной, как подпирают покривившуюся стену. Отверстие, в которое пробивался поток, немного сузилось, и шум воды стал чуть тише.

– Людей надо кричать! – сказал дед, беспокойно оглядываясь.

Ребята тоже посмотрели вокруг, кого бы позвать.

Вблизи никого не было. Только в котловане, откуда торчали стрелы портальных кранов, работали люди, но они даже не подозревали еще о грозившей им опасности.

– Вот что, Митя, – сказал Пташке дед. – Беги-ка до котлована, скажи: вода идет! Насыпь прорвало! А мы тут будем держать.

Пташка тревожно оглянулся на Севу, который всем своим маленьким цепким телом припал к опоре, рядом с дедом, и что есть силы держал ее, хотя вода целым потоком обдавала его с головы до ног, и помчался вниз по скользкому скату лощины.

Он бежал почти рядом с потоком, несущимся в котлован.

Земля была липкой, и ноги разъезжались. Раза три он упал, промокшая одежда покрылась пятнами липкой грязи. Он спешил. Он знал, что вода может целой рекой ворваться в котлован. Ему чудилось, что злой, пенистый, неукротимый поток мчится за ним следом.

Вот уже и проволочная ограда котлована. Пташка юркнул под нижнюю проволоку забора, прополз животом по жидкой глине и, вскочив, понесся дальше.

На самом краю котлована он остановился. Далеко внизу, на дне котлована, люди, в таких же, как у Насти, брезентовых куртках, прикрывая щитками лица, сваривали железные прутья. Огромные краны плавно переносили по воздуху большие бадьи с бетоном. Загоняя в землю железные сваи, отрывисто били молоты, выбрасывая свистящие струи пара.

Конечно, никто здесь еще не чуял беды.

– Э-эй! – крикнул Пташка. Но даже сам еле услышал свой слабый голос.

Он ринулся вдоль по откосу, натыкаясь на груды труб, ящиков и досок, ссадил себе ногу. Перескочив траншею с просмоленными трубами на дне, Пташка подлетел к дощатой будке и изо всей силы рванул дверь.

Он с облегчением увидел, что тут есть люди.

Аккуратный старичок в очках, сидя за маленьким столиком, уставленным телефонными аппаратами, подсчитывал что-то на счетах. Молодой человек, в майке, с обнаженными до плеч загорелыми руками, склонившись над блестящим черным ящиком со множеством рычажков, говорил кому-то невидимому:

– Слушай, Петрухин, тебя опять третья бригада поджимает!..

– Дяденьки! – задыхаясь, крикнул Пташка. – Дяденьки! Вода идет! Насыпь прорвало!

Пташка повернулся и выбежал из будки, уверенный, что люди побегут за ним. Действительно, молодой выскочил вслед и, догнав, схватил Пташку за руку.

– Что такое? – грозно спросил он, и в его глазах было такое выражение, словно он хотел броситься на Пташку и растерзать его.

– Вода! Вода идет! – повторил Пташка. – Щель такую промыло, так и хлещет!

– Подожди, куда ж ты? Давай сюда!

Увлекая за собой Пташку, он вернулся к своему столу, нажал какие-то рычажки и подвинул к себе микрофон.

– Товарищ начальник! Докладывает диспетчер Гришин, – напряженным голосом сказал он. – Поступили сведения, что подмыло насыпь. Вода идет в котлован.

Он помолчал и посмотрел на Пташку.

– Да, достоверно. Мальчуган прибежал, пионер. Хорошо. Есть действовать от вашего имени!

Он торопливо оглянулся на Пташку и опять перевернул рычажок.

– Харитонов? – спросил он у ящичка. – Где у вас машины? Вот что: те, что есть в котловане, давайте срочно на восточную сторону – к насыпи! Что?… Приказание начальника района, вода прорвалась. Ясно? Ну вот!

Он вскочил, откинул рукой упавшие на лоб волосы и перегнул еще рычажок на своей машинке.

– Бетонный? – спросил он. – Кто это?… Слушай, Сомов, там у вас неподалеку насыпь размыло… Вот вам и «да ну»! Возьмите, кто там у вас есть на разгрузке инертных материалов… Человек сорок есть? Срочно с ними – туда. Под вашу ответственность! Приказание начальника района.

– Пойдемте же, дяденька! – беспокойно позвал Пташка; ему не стоялось на месте.

– Куда же я уйду с поста? Подожди!.. Вот уж один поднимается.

В распахнутую дверь Пташка увидел бульдозер, поднимавшийся на своих гусеницах по крутому скату со дна котлована. Поравнявшись с будкой, шофер приглушил мотор и крикнул:

– Эй, диспетчер! Куда тут? На насыпь, что ли, велят?

– Вот он тебе укажет, – сказал диспетчер, подсаживая Пташку в кабину бульдозера.

СТРАШНАЯ МИНУТА

Песчаные степные грунты очень неустойчивы против действия стремительной дождевой воды. Вода действует на них, как на сахар. Вылейте на кусок сахара ложку чая: сахар впитает влагу, сделается ноздреватым и затем осядет разваливаясь.

Точно так же нередко оседают под действием воды степные песчаные грунты.

Вода быстро проникает в многочисленные щели, образованные в почве от жары и сухости, и размывает их. Стоит только первым каплям найти себе ход, просочиться по невидимым извилистым путям через земляную плотину, как вслед за этими первыми каплями устремятся другие. В несколько минут малюсенькое отверстие может превратиться в зияющую щель.

Так именно и произошло у насыпи, где скопилось много воды и где Пташка и Сева еще недавно беззаботно забавлялись. Вода нашла себе путь, пробившись через основание насыпи, и стала размывать себе ход со все возрастающей силой.

… Пташка стоял в кабине бульдозера (на диване ему не сиделось) и вытягивал шею, стараясь поскорее увидеть, что делается у насыпи.

– Вот сюда, дяденька, по скату. Да вы поскорей! Видите, как вода несется! – торопил он.

Водитель прибавил скорость, так что комья мокрой земли летели из-под гусениц.

– Сюда, что ли?

– Сюда, сюда! Глядите! – закричал Пташка, умоляюще взглянув на бульдозериста округлившимися от волнения глазами.

Впереди у насыпи клокотала вода. Седой бешеный поток вырывался из широкого теперь отверстия.

Вода, как спичку, отшвырнула тесину и в пене и брызгах мчалась по скату. В несущемся мутном потоке мелькнула маленькая человеческая фигура.

– Севка! – отчаянно крикнул Пташка и, выскочив из кабины, побежал к воде.

Севка пытался выбраться на сушу, но поток опрокидывал его, переворачивал и швырял, как щепку.

– Сюда, сюда! – кричал Пташка. – Эх, что же это… Черная, галчоночья голова то и дело скрывалась в мутных, клокочущих гребнях.

Пташка не мог больше вынести это зрелище. Он схватил проволоку, валявшуюся на земле, и наперерез потоку бросился к Севке.

Но тут Пташка, скорее с удивлением, чем со страхом, почувствовал, что под ним нет никакой опоры. Вода сбила его с ног и, больно ударяя о землю, поволокла под уклон к штабелю досок.

Он рванулся что было сил, но вода стукнула его о доски и отшвырнула в сторону.

Пташке все же удалось вскочить на ноги. Не веря глазам, он увидел, что Сева уже стоит невдалеке от него на берегу и отряхивается как ни в чем не бывало.

Мокрый, исцарапавшийся о доски, но с чувством счастливого облегчения в душе Пташка, прихрамывая, подбежал к нему.

– Я думал, что ты утонешь, – виновато сказал он.

– Ну уж утону! – небрежно сказал Сева. Спорим, не утону! – Он шагнул к воде – казалось, готовый снова забраться в нее.

– Что ты! – остановил его Пташка.

И они понеслись к насыпи вслед за громыхающим впереди бульдозером.

СТАЛЬНЫЕ БИЗОНЫ

Скоро у насыпи собралось несколько машин. Грудами лежали камни, приготовленные еще раньше для крепления откосов.

Один из бульдозеров, развернувшись, подошел к каменной, груде. Впереди, на стальной раме машины, был укреплен выбеленный землей плугообразный железный отвал метра в три длиной. Отвалом этим, будто лопатой, бульдозер сразу поддел всю груду камней и, как бы бодая ее широким лбом, поволок к пробоине. Он был похож на бизона или носорога. Упираясь в камни лбом, бульдозер тяжело рычал и, дрожа от гневного напряжения, неотступно толкал камни к пробоине.

Сбросив всю груду в русло потока, он попятился, запустил свою железную лопату в землю и легко отворотил полуметровый пласт вместе с травой и кустами. Обрывая обнажившиеся, натянутые, как струны, корни, он обрушил землю в поток и снова попятился, загребая новые пласты грунта.

– Хорошо берет! – торжествуя, выкрикивал дед.

Весь мокрый, в грязи и глине, он испытывал радостное возбуждение и старался быть в центре происходившего вокруг.

Пташка спросил его насчет Тумана и хотел еще спросить, нашел ли он своего сына Сарафанова, но дед пробормотал только: «Погоди, погоди, Митя, не до Тумана теперь», и снова бросился помогать рабочим, укреплявшим насыпь.

Народу набиралось все больше.

Вызванные диспетчером строители подтаскивали доски и вбивали их, как сваи, чтобы вода больше не размывала руслом насыпали землю в мешки и перекрывали ими путь воде.

Вдалеке, в лощине, показался медленно ползущий на гусеницах небольшой экскаватор.

БЕГСТВО

– А вы что тут, ребята, поделываете? – услышал Пташка.

Обернувшись, он увидел незнакомого человека с чисто выбритым лицом, в распахнутом плаще. Широкая лента орденских знаков виднелась на его гимнастерке. Он смотрел на Пташку веселыми, пытливыми глазами.

– Самый он и прибегал к нам в котлован, – вмешался какой-то щуплый дяденька, проворно подскакивая к ним. – Стою я на вахте, – торопливо продолжал он, – и вижу: под забор шмыгнул сорванец! Нет, думаю, сейчас я тебя перехвачу, голубчика. Спустился вниз, обежал вдоль забора, – нет никого! Я туда-сюда: нет, да и только. Сунулся в диспетчерскую: не видели ли безобразника? «А вон, говорят, на бульдозере укатил!»

Рассказчик тонко и хрипловато рассмеялся и посмотрел на Пташку без всякой злости, даже с одобрением.

– А я вас и не заметил, – сказал Пташка.

– Не заметил? А ежели бы я тебя за нарушение в комендатуру отвел? – деланно-грозно спросил вахтер. – Тогда бы что?!

– Ему не до тебя было, – сказал человек в плаще и тоже засмеялся.

– Это знаешь кто? – прошептал Сева. – Это он самый!

– Кто? – не понял Пташка.

– «Кто, кто»! Главный инженер – Тарасов! Он, видно, на другой машине приехал.

Между тем главный инженер, перестав смеяться, озабоченно поглядывал по сторонам. Напряжение спасательных работ уже стихло. Остановленная вода бессильно кружилась у пробоины.

– Ну, а ты – тоже действовал? – неожиданно обратился он к Севе.

– Действовал! – сказал Сева уверенно. – Мы с дедушкой опору держали, а нас как поволокет! И то ничего!

– Мокрый-то какой… Смотри, простынешь!

– Не простыну, – возразил Сева.

Он тряхнул головой и выпятил грудь.

– Молодец! – сказал ему главный инженер. – Ты что же, из поселка сам?

– Из поселка. Мой папка на землесосе работает.

– А ты, небось, в помощники ему собираешься? – в тон Севе спросил главный инженер.

Но Сева мешкал с ответом.

– Он на шагающий хочет, – сказал Пташка.

– Что ж, – поддержал главный инженер, – и за этим дело не станет!

– Не станет? – недоверчиво спросил Сева с затаенной надеждой.

– Не станет, конечно. Вот вырастешь, выучишься, и дадим тебе шагающий в полное твое распоряжение.

– Ну, когда вырастешь! – разочарованно протянул Сева. – Все только расти да расти.

Достав из кармана брюк пачку «Казбека», главный инженер вынул папиросу, размял ее пальцами и закурил.

– Да, нетерпеливый вы народ, – проговорил он. – Слишком нетерпеливый. Вам уж хочется теперь же управлять машинами, строить гидростанции, плотины, делать новые моря. Желание, конечно, понятное, но нельзя забывать, что для всего этого надо сначала учиться. – Он глубоко затянулся, выпустил дым и продолжал: – Вот мне рассказывали вчера любопытный случай. Просто поверить трудно: какой-то паренек-школьник, вот вроде вас, пришел к экскаваторщикам. И зачем бы, вы думали? Наниматься на работу!

Стоящие вокруг рабочие заулыбались. Пташка украдкой взглянул на своего друга. Тот ковырял землю ногой, делая вид, что нашел что-то очень занимательное; лицо у него сделалось красным и напряженным.

– В чем тут дело? – продолжал между тем главный инженер. – В том, что некоторые ребята считают, что работать на теперешних машинах – ну нет ничего легче! Только кнопку нажмешь – машина сама работает! А ты сиди да загорай. Ни знаний не нужно, ни опыта! – Он лукаво усмехнулся и посмотрел на притихших мальчиков. – Вы-то, я знаю, так не думаете, – убежденно сказал он. – Да вот, выходит, есть на свете и такие еще простаки!

Сева, побагровевший от смущения, невольно приподнял голову.

– Бежим! – хрипло проговорил он и вдруг, дернув Пташку за руку, припустился что было духу в степь.

– Ого, не понравилось! – весело шумели в толпе.

Пташка беспомощно оглянулся на главного инженера и тоже бросился бежать вслед за своим приятелем.

ЧТО С ТОБОЙ, ПТАШКА?

Пташка и Сева, еще полные пережитых волнений, возбужденно шагали вдоль насыпи к энергопоезду.

В котловане уже полным ходом шли строительные работы. Только наверху группа рабочих с лопатами отводила в канаву успевшую прорваться воду.

Настя все еще не закончила сварку магистральной трубы. Фатима терпеливо ждала ее у вездехода.

– Вы что опять такие мокрые, мазаные? – поразилась она.

– Так уж, – хмуро сказал Сева и забился на сиденье в самый угол.

Красное, без лучей, солнце скрылось на самом краю степи за вагонами. Стало быстро темнеть.

Наконец Настя вернулась. Она была оживлена и довольна. Ее провожал от паровоза тот самый мужчина, что с таким, недоверием отнесся к ней при первой встрече.

– Спасибо. Вот выручили! – сказал он на прощанье, протягивая Насте руку.

На паромной переправе прежнего паромщика уже не было: дежурил другой. Паром починили. В отсветах вечерних фонарей вода выглядела черной, как застывший вар, и такой плотной, что по ней, казалось, можно было бы идти не проваливаясь.

На реке стало прохладно. Сева тер ладонями свои голые коленки и ежился. Пташка почувствовал озноб. Он придвинулся поближе к Насте и припал головой к ее плечу. С ней ему всегда было хорошо: очень спокойно и уютно.

– Соскучился? – тихо спросила Настя и стала гладить стриженый его затылок.

От переправы ехали с зажженными фарами. Качающиеся зеленые лучи выхватывали из темноты то кусок дороги с жесткой травой на обочине, то встречную машину.

Все молчали, должно быть утомленные пережитым. Одна только Фатима оживленно рассказывала Насте про какую-то свою подругу из драмкружка.

– Ой, с Клавкой умора! – говорила она. – Хочет донну Анну играть. Павел Иванович говорит: «Донна Анна должна быть стройной, изящной, красивой. А у вас, говорит, грации нет…» Знаешь, как обиделась? К комсоргу пошла. Разгорячилась, глаза прямо так и горят. Ну, Филимонов, комсорг наш, ей и говорит: «Он, наверно, не видел, как ты работаешь! В тебе, говорит, грации на пятерых хватит. Поди, говорит, к Павлу Ивановичу и скажи, что комсомольская организация считает тебя красивой». – Фатима звонко засмеялась: – Надо же как!

Настя засмеялась тоже.

С дороги был виден большой щит со светящейся надписью.

«Мир будет сохранен и упрочен, если народы…» – читал Пташка, но машина пронеслась мимо, и он не успел дочитать все. Оглядываясь, он видел только слова, написанные особенно крупными буквами: «Мир будет…» И долго еще, пока машина шла по шоссе, горели вдали, над ночной степью, эти светящиеся слова: «Мир будет…»

Он, должно быть, уснул, потому что очнулся, когда Настя уже вела его от машины к крыльцу.

Дома им с Севой все-таки пришлось умыться. Есть Пташка совсем не хотел – он чувствовал горячащую дрожь в спине и желание поскорее лечь. Но Севина мама, Глафира Алексеевна, стала всех усаживать за стол, говоря, что у нее давно уже готов ужин и никого нет и она совсем заждалась.

Вовы не было – он, вероятно, уже спал.

Только уселись, как пришел Севин папа – багермейстер Стафеев.

– Говорят, такого ливня сто лет не было, – сказал он, вешая на гвоздь свою фуражку.

– А ты все грызешь бережок, и хоть бы тебе что! – шутя заметила жена.

– Как же иначе! – довольно усмехнулся Стафеев. – Обязательство надо же выполнять. А то что получается: стихийное бедствие:

 
И ничуть не виноваты,
И деревня не взята!
 

– Сарафанов не приходил? – спросил он.

– Приходил, да опять ушел: к нему отец приехал с Урала, – сказала Глафира Алексеевна.

«Сарафанов… Кто же это такой? – думал Пташка, борясь с охватившей его дремой. – Ах, да ведь это дедушка еще там в степи говорил, что едет к своему сыну, Сарафанову! Как же так?»

– Чудной такой! – продолжала между тем Севина мама. – Утром тут был; чаем его угощала по-соседски. Говорит: сыну остепениться пора, а это, дескать, дело серьезное! – Она лукаво посмотрела на Настю. – Тобой все интересовался.

– Полно вам, Глафира Алексеевна, – сказала Настя краснея. – Пойдем, я тебя спать уложу – спишь за столом, – обратилась она к Пташке.

Она повела Пташку в свою комнату, помогла ему раздеться и уложила на диванчик, затем укрыла простыней, одеялом и потрогала рукой лоб.

– Что это с тобой такое? – тревожно спросила она.

Пташка не ответил. Едва коснувшись головой подушки, он закрыл глаза. И тотчас ему показалось, что гудящий теплый поток подхватил его и, качая, несет куда-то.