Текст книги "Битва при Тюренчене (СИ)"

Автор книги: Николай Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Так Вы и про войну все знаете заранее...

– Не все, через пень-колоду. Но можно узнать все, что о ней у нас опубликовано. Только это много времени займет...

– Неважно! Главное все эти подробности учесть и ход сражений изменить!

– Было бы хорошо, так как именно поражение спровоцировало первую русскую революцию. Вот только передать эти сведения военной администрации страны не представляется мне возможным.

– Просто пойти и рассказать генерал-губернатору!

– Эх, святая простота! И где ты окажешься в итоге? В доме для сумасшедших.

– Но нельзя же ничего не делать!

– Что можно сделать, я еще подумаю. И ты думай, только по-умному. Пока же наша задача – проникнуть в финансово-политическую элиту Красноярска. Глядишь, нас кто-нибудь и услышит, проникнется доводами.

– Так мы, вроде бы, уже в нее проникли...

– Первый шаг сделали, не спорю. Но дальше надо укореняться, да из младенцев в мужи перебираться. Бороду что ли отпустить?

– Нет, мне не хочется ходить с этой мочалкой!

– Ладно, я тоже, признаться, волосню на роже не люблю. Придется вводить новую моду – на моложавость! Потянем? Тогда женщинам тоже придется срочно помолодеть да вернуться к тем самым декольте. Кстати, знаешь, до чего они доходили в Бургундии? До сосков! И потому их подкрашивали.

– Не может быть... Впрочем, с Вами я чему угодно верю...

– Ну что, проведем сеанс твоего усыпления? Твои руки тяжелеют...

В восемь утра понедельника, к началу рабочего дня у конторских служащих, Сергей Городецкий вошел в здание Красноярского золотодобывающего товарищества «Драга» на Воскресенской улице.

– Погодь, молодой человек, – преградил ему путь седой, с морщинистым лицом массивный старик в подобие виц-мундира, явный ветеран-золотоискатель. – Ты по какому делу?

– Я пришел по приглашению Кузнецова Александра Петровича.

– Так-так... Только он раньше девяти в контору не приходит, да и в девять может не быть – если в "Пароходство" зайдет сперва.

– Хорошо, я приду к девяти, – повернулся к выходу Сергей.

– Погодь. Может, тебе к Гудкову Павлу Козьмичу пройти, заместителю его – он уже здесь, раньше всех приходит.

– Нет, мне эта задержка кстати, я смогу пока у своего начальства отпроситься...

– Ну, смотри, твое дело. Гудкова-то ты все равно не минуешь – если работу пришел просить.

Александр Петрович появился в товариществе в десять и сразу увидел Городецкого, сидевшего напротив входа, с разрешения вахтера.

– О, Сергей Адреевич... Извините, что пришлось ждать, меня дела в "Пароходстве" задержали. Сложная в этом году навигация... Ну, пойдемте в кабинет, поговорим.

В кабинете, обставленном со сдержанной роскошью, их встретила молодая секретарша в длинном платье, но с разрезом на боку, доходившем до колена, и с очень скромным подобием декольте – до ямочки меж ключицами. Что, тем не менее, придавало ее облику явную эротичность.

"Эге! – подумал Карцев.– У Александра-то Петровича замашки плейбоя!"

Тем временем, хозяин кабинета, коротко поздоровавшись с Маргаритой Александровной ("Поди зовет наедине Марго?"), занял начальническое кресло в торце длинного стола и показал Сергею ближний к себе стул обочь стола. Секретарша заняла полукресло за маленьким столиком с громоздким "Ундервудом" в глубине кабинета.

– Итак, Сергей Андреевич, Вы не против стать работником нашего товарищества?

– В смысле кем? – вырвалось у огорошенного таким напором просителя.

– Пока не знаю. Нам грамотные люди на всех участках нужны. Вы-то склонны больше к геологической разведке?

– Наверно, да. Хоть я знаю о шурфовке только теоретически...

– Дело, в общем-то нехитрое: наметил линию поперек долины, разбил на ней шурфы с нужным шагом, показал горнякам и потом только успевай описывать пройденные породы по уходкам (по 10 дюймов, обычно) и отдавай уходки целиком на промывку. Намытое же золото надо точно взвесить, чтобы иметь возможность подсчитать его запасы в блоке вдоль линии шурфов. Вот так в теории. А на практике это выходит работа с людьми далеко не ангельского кроя, к тому же в условиях жесткой сибирской зимы или комарино-мошкариного лета.

– Звучит жутковато. С такими людьми я не очень привык ладить...

– Признаюсь, и я тоже. Вот Гудков, мой заместитель, здесь в своей стихии: он им бог, царь и кормилец. Есть у нас и другие работы, почище: например, учитывать количество добытого золота по драгам и старательским наделам... Или планировать схемы отработки новых участков: для этой работы и ездить никуда не надо, все творится в этом здании... Деньги мы платим своим служащим высокие, хоть и не сразу, после испытательного срока.

– Я в некоторой растерянности, – сказал Городецкий. – Наверное, потому, что плохо представляю характер работ. К тому же я долго служить у вас не смогу, только до начала следующего учебного года в Петербургском горном институте...

– О, Петербург, я ведь тоже там когда-то учился. Дивная пора: товарищи, споры обо всем, попойки, гулянья с девушками в Летнем Саду или Петергофе... Завидую... А что касается работы, в нее надо просто втянуться – а там пойдет, будете планировать не хуже опытных золотарей. К тому же и от общества наших дам невдалеке, которые к Вам очень благоволят и не простят мне, если я законопачу Вас на всю зиму на Удерейские прииски.

– А знаете, что мне пришло в голову? – вдруг сказал странный проситель. – Я сейчас разбираю архивы Енисейского горного округа с середины прошлого века и в них уже находил данные о золотоносных шурфовках некоторых ручьев и речек, которые, вроде бы, так и не отрабатывались...

– Интересно, – сказал Кузнецов, враз подобравшись в кресле. – Например?

– Например, на реках Тырада и Ведуга...

– А, это в Северном округе, где засели енисейцы... Мы стараемся на территории чужих округов не вторгаться...

– Есть и в Южном округе, в левой вершине Мурожной и по Тюрепина.

– Там работали прииски, но небольшие: в ручьях Васильевском и Александровском да в низовьях Тюрепина...

– Те шурфы золотоносные били в верховьях Тюрепина и на самой Левой Мурожной...

– Так-так-так. Интересные у Вас сведения, господин архивариус. Нельзя ли на них взглянуть?

– Так вот что пришло мне в голову: вы примете меня на работу неофициально, а я продолжу свои архивные раскопки, интересные сведения буду копировать и передавать вам, оправдывая свою у вас зарплату. Но если попадется что-то совсем масштабное, я хотел бы иметь с этой находки некоторое количество акций.

– Ведь, правда, вундеркинд! – воскликнул Александр Петрович. – Так и я бы, пожалуй, поступил. Одобряю и принимаю. Хоть неофициальные работники законом воспрещаются, все же опыт оформления "мертвых душ" у нас есть. Значит мне от Вас никаких документов не нужно, наши договоренности будут на словах. Однако слово сибирского купца нерушимо. Как принесете первые материалы, так я Вам и заплачу.

– Взаимно обязуюсь, – сказал, поднимаясь со стула, Городецкий.

– До встречи в салоне моей сестрички, – весело осклабился Кузнецов.

Всю оставшуюся неделю Городецкий-Карцев посвятил созданию псевдокопий старательских шурфовок по ряду речек Южно-Енисейского округа – на основе разведок 20 и 21 века, бывших в распоряжении Карцева. Часть из них намеренно затрагивала известные в 19 веке россыпи, более или менее отработанные, другая же могла вызвать интерес для старательской эксплуатации. Из крупных объектов, заслуживающих дражной отработки, он показал только уже упомянутую в разговоре с Кузнецовым долину р. Левой Мурожной. По всем объектам были подсчитаны возможные запасы и среднее содержание в них золота, а также объемы вскрышных работ. Набралось более 20 объектов с суммарными запасами золота под 10 тонн, то есть 625 пудов, что превышало годовую добычу золота на всех месторождениях Енисейской тайги.

– Такой куш отдавать Кузнецову сразу и практически даром было бы глупо, – "сказал" Карцев Городецкому. – Будем дозировать с растяжкой на весь срок нашей у него работы. А по Левой Мурожной поторгуемся: все-таки под 100 пудов россыпушечка. Сколько это в переводе на рублики будет?

– Сейчас я подсчитаю: тройская унция золота стоит около 40 рублей, в пуде около 516 унций, то есть он стоит 20 тысяч 640 рублей, а 100 пудов – более 2 миллионов! Это огромное богатство!

– Ну, его еще взять нужно: купить в Америке драгу, разобрать ее, транспортировать части во Владивосток или в Дальний, провезти по железной дороге до Красноярска, притащить на телегах или санях на Мурожную, собрать, отладить, запустить и лет через 5, а то и 10 она добудет пудов 80 – остальное уйдет в потери. К тому же сейчас у Кузнецова на очереди намечено драгирование более масштабных россыпей по рекам Удерей и Большая Мурожная, где разведаны тысячи пудов золота. Так что наша Левая Мурожная станет для него лишь довеском.

– Как все закрутилось и завертелось с Вашим появлением... Вот уже миллионы забрезжили...

– Думаю, больше 5%, то есть 50 тысяч рублей Кузнецов нам за Лево-Мурожнинскую россыпь не даст – и то в акциях общества "Драга", курс которых, впрочем, неплохо котируется на лондонской бирже, а в скором будущем возрастет, в связи с ростом дражного флота. Тебе на весь срок обучения хватит и еще на девочек останется...

– Как Вы можете сочетать серьезные дела с поисками низменных приключений? Какие такие девочки, когда экономический базис надо создавать, а также вмешаться в судьбы мира и войны!

– Так вот знай на будущее: человек – такая разновидность животного мира, которая с утра строит баррикаду, в обед на ней сражается (и нередко погибает), а вечером в ее недрах пьянствует и употребляет соратниц по революционной борьбе. И это хорошо и правильно!

– Нет! Я не циник и не хочу потворствовать цинику! Поищите себе другого реципиента!

– Ну, будет, будет... Другого мне не надо, а про девочек было для красного словца. Будет у тебя замечательная любовь, которую мы общими усилиями завершим браком, отчего появятся прекрасные дети, два мальчика и две девочки...

– Какими еще общими усилиями? Я в этом отношении не хочу от Вас совершенно зависеть, слышите?

– Ох, беда... В любви наломать дров и набить шишек проще простого... Сколько романтических дураков и дурочек от этой любви самоубийством кончают! Ладно, бросим делить шкуру еще неубитого медведя...

– Сравнить девушку со шкурой медведя, по-вашему, можно? Это не мы дикари получаемся, а вы...

– Все, все, убедил. Мы, и правда, все опошлили в своем мире.

Глава восьмая. Встреча с генерал-губернатором

В субботу семья Городецких получила два приглашения на воскресенье: первое от Кудрявцева Егора Федоровича на вечернюю читку первого номера Красноярской роман-газеты и второе от Гадаловых на воскресный ужин.

– Что же нам делать?! – всплескивала руками Елена Михайловна. – Обидеть Гадаловых отказом – последнее дело. Но они, верно, рассчитывают, что Сережа снова развлекать всех будет, а он к игре совсем не готовился... У Кудрявцева тоже вся читка на присутствии автора, Сережи основана...

– Мама, я думаю, Гадаловы обязательно пригласили Кудрявцевых, так что читка вряд ли состоится, – здравомысляще предположил Городецкий.

И верно: от Кудрявцева к вечеру появился посыльный, с извинениями и надеждой встретиться у Гадаловых.

– Значит, идем к Гадаловым и готовим вопросы к своей игре, – резюмировал Сергей.

– Но успеешь ли ты подготовиться?

– Придется, – невозмутимо ответил Городецкий-Карцев. – Впрочем, у меня часть вопросов от прошлой игры не использована... А ваши новые платья будут готовы?

– Успеем. Я только боюсь, что женское общество их укороченный фасон категорически осудит...

– Укороченный? Ниже щиколоток?

– Но при ходьбе и, тем более, в танце это будет уже выше щиколоток!

– Увидишь, все мужчины будут категорически "за"! Двадцатый век пошел, а они все улицы подолами метут...

Воскресным утром Сергей не утерпел, стремительно сходил к газетному киоску на Благовещенской улице и почти тотчас увидел первый номер «Красноярской роман-газеты», на обложке которой красовался улыбающийся он сам в меховой парке (Егор Федорович где-то раздобыл и заставил Сергея в ней сфотографироваться). Внизу крупными буквами было выведено «Смок Беллью», а пониже средними «Приключения золотоискателей на Аляске». Еще ниже стояло «автор Джек Лондон», а под автором мелко «перевод Сергея Городецкого». Заплатив 10 копеек, он бегло пролистал журнал и остался им доволен: переплет крепкий, буквы четкие, бумага хоть и серая, но не раздражала. Даже фото вышло на удивление ясным.

Дома журнал из рук брата выхватила Катенька и уставилась на обложку.

– Это же ты! – закричала она. – Мама, Сережу на обложку роман-газеты сфотографировали!

И вбежала в комнату матери.

– Не мешай маме творить, оглашенная! – возопил Сергей. – Так и знал, что из-за этой фотографии покоя никому не будет...

Через пару минут в зал энергично вошла Елена Михайловна с журналом, а за ней хвостиком Катенька.

– Это просто чудесно, – сказала мать с чувством и заключила Сергея в объятья (Карцев затрепетал). – Мой сын – писатель и золотоискатель! Егор Федорович замечательно придумал. Теперь никто не посмеет отнестись к тебе с пренебрежением. Случай убедиться в этом сегодня же и представится: мы идем в самый шикарный дом в городе, иллюминированный электричеством, где будет фешенебельное общество и, видимо, даже генерал-губернатор с семьей. Но в центре внимания будешь ты, мой сын. Боже, какое счастье!

Вечер у Гадаловых развивался ожидаемо, под кальку предыдущего, у Кузнецовых. Когда публика (человек под 80) вдоволь развлеклась необычной викториной, состоялся грандиозный ужин (с осетровой ухой, молочными поросятами, бесчисленными салатами и гарнирами), после которого мужчины потянулись в курительную комнату. С минутным колебанием вошел туда и некурящий Городецкий (с тычком от Карцева).

– Да, господа, – отвечал на чей-то вопрос Михаил Александрович Плец, генерал-губернатор, плотный бритый мужчина лет 55 с тяжелым проницательным взглядом, – война с Японией вполне вероятна. Микадо, после того как заключил военный союз с Великобританией, стал безапелляционно настаивать на протекторате над Кореей и особых интересах в Маньчжурии. Тем самым Порт-Артур и Дальний оказываются, по существу, в японской блокаде, да и Харбин, в случае высадки японской армии в Маньчжурии, будет под ударом. Выбор у нас невелик: либо мы из юго-восточного Китая уходим, бросив все построенное на миллионы рублей, либо будем его отстаивать с оружием в руках. Впрочем, и выбора-то нет: уступим здесь и тотчас Владивостока с Хабаровском лишимся. Но так ли уж страшна японская армия, хоть и подпертая современным флотом? Если мы тратим огромные деньги на строительство флота и содержим миллионную армию, то эти военные структуры должны доказывать свою необходимость. Сейчас назревает именно такой случай.

– А какова численность японской армии? – спросил хозяин дома, Петр Иванович.

– Точно мы не знаем, но тоже может быть под миллион, – ответил Плец.

– И этот миллион может навалиться на нашу Дальневосточную армию числом в 100-150 тысяч?

– Ну, вряд ли. Возможности высадки в Маньчжурии у них тоже ограничены. Но тысяч 300-400 накопить могут.

– Так значит, надо срочно перебрасывать войска в Харбин, благо железная дорога действует...

– Западные военные округа у нас по-прежнему считаются основными. Убери оттуда часть войск и риск нападения Германии вместе с Великобританией и Турцией возрастет.

– Тришкин кафтан, – резюмировал Александр Петрович Кузнецов. – Страна у нас слишком большая, попробуй везде защити.

– Если мне будет позволено сказать...– подал вдруг голос Городецкий.

– О, молодое дарование везде поспевает! – снисходительно улыбнулся генерал-губернатор. – Ну, явите, юноша, свою мысль сливкам общества...

– Войск и этих может быть достаточно. Только их надо насытить пулеметами и артиллерией. У японцев в армии пулеметов сейчас практически нет, вот и надо их подавить сразу.

– Пулемет? Это что за оружие? – заговорило сразу несколько человек.

– Ну, есть такое скорострельное оружие, – несколько озадаченно начал Плец, – но оно довольно громоздкое и ставится пока в крепостях. И патронов тратит неимоверно много.

– Есть облегченный, вьючный вариант производства Швейцарии, – вновь удивил эрудицией Городецкий. – Его можно ставить в окопы, в засады или даже на конные брички, что позволит стремительное перемещение в узловые точки боя. А тратить патроны и снаряды, по-моему, куда эффективнее, чем человеческие жизни. Если завезти все это вовремя и обучить солдат и офицеров их использовать, никакой самурайский дух и джиу-джитсу японцев не спасут.

– А Вам, молодой человек, откуда о пулеметах известно? – свел брови генерал-губернатор.

– В "Русском инвалиде" прочел. Или в "Военном сборнике"?

– Я смотрю, у Вас необыкновенно широк круг интересов и чтения. А практически в военных действиях поучаствовать не хотите? Например, вольноопределяющимся?

– Мне кажется, – возразил Городецкий-Карцев, – что государству, обладающему могучей армией, не следует допускать военных действий. Армия должна быть инструментом устрашения и проводить в этих целях широкомасштабные учения с наблюдателями из как можно большего числа стран – как ближних, так и дальних. И обязательно освещать эти учения в прессе. Чтобы возможный агрессор осознал самоубийственность задуманной авантюры. Что касается меня, то я решил служить своей стране другим путем: изучая ее недра и разведуя многообразные полезные ископаемые.

– – Что ж, приятно слышать такие здравые речи от совсем молодого человека. Ведь двадцати лет Вам еще нет?

– Скоро будет, – буркнул Сергей.

– Ну, не обижайтесь, этот недостаток из числа тех, что скоро проходит. Да и недостаток ли? Как я любил в молодости бегать, все норовил сделать на бегу... А юношеская влюбленность – что может быть милее? У Вас уже есть невеста?

– Нет, – все в том же грубоватом тоне ответил Сергей.

– Так, господа, все, кто имеет дочерей на выданье, прошу становиться в очередь на соискание руки и сердца столь выдающегося юноши. Но только после моей Надин. Вы, Сергей Андреевич, с моей дочерью еще не знакомы? В таком случае прошу Вас прийти на ее именины, которые мы будем справлять в будущее воскресенье.

– Разве не именинница составляет список желаемых гостей?

– Она, конечно. Но мы с ее мамой еще пользуемся авторитетом у детей и вправе приглашать одного-двух гостей по нашему выбору.

– Не смею пренебречь Вашим приглашением. Форма одежды?

– Произвольная. Впрочем, Надя у нас обожает танцевать, так что смокинг или фрак были бы уместнее... Вы ведь танцуете?

– Преимущественно, вальс, в польках и мазурках путаюсь...

– Ну, вальс – главный танец, а прочие вроде игры. Наденька, при желании, научит...

По дороге домой Городецкие живо обменивались мнениями.

– Мама, – смеясь, говорил Сергей, – у меня сложилось впечатление, что все мужчины в зале смотрели только на тебя!

– Не преувеличивай, – смущалась Елена Михайловна. – Там было столько молодых женщин...

– Нет, мама, правда, – вклинилась Катенька, – ты была моднее всех! И платье это совершенно не казалось вульгарным! И генерал-губернатор только к тебе подошел что-то сказать...

– Он поздравил меня с воспитанием прекрасного сына! Правда, и мне сказал пару комплиментов...

Глава девятая. Все враз

В понедельник Карцев спохватился, что не придумал еще, какое произведение печатать в роман-газете после выхода окончания "Смок Беллью". Сначала ему пришла в голову "Одиссея капитана Блада", но в интернете он узнал, что Сабатини опубликовал ее в 1922 г. "Все таки лишать человека фактического авторства и плодить судебные конфликты – это нехорошо, – решил он. – В конце 19 века написано достаточно увлекательных книг, надо только поискать".

И в самом деле, через час у него сформировался список из вполне достойных кандидатов на публикацию, в том числе "Овод", "Приключения янки...", "Пан" и "Виктория" Кнута Гамсуна, "Портрет Дориана Грея", "Записки о Шерлоке Холмсе", "Белый отряд", "Черная стрела", "Остров сокровищ", "Милый друг", "Тэсс из рода д,Эбревиллей" и "Джуд незаметный" Томаса Харди, "Прапорщик армейский" и "Кадеты" Куприна, "Фома Гордеев"... В конце концов, можно публиковать почти всего Акунина: уж очень его книги хороши для начала 20 века! И к ответу никто не притянет...

Но пока он остановился на только что поспевшей трилогии Брет Гарта "Степной найденыш": и по теме к Джеку Лондону близка и мелодраматичности в ней порядочно, которую, что скрывать, любят безыскусные читатели. И вновь он стал заучивать абзац за абзацем...

Соединившись с Сергеем в архиве, он тотчас стал записывать заученные главы, при этом неизбежно путаясь и выправляя канву книги слегка на свой лад.

–Мне нравится Брет Гарт, – одобрил его выбор реципиент. – И этой книги я точно еще не читал.

– Значит, и другие сибиряки не читали, – хмыкнул довольно попаданец. – Так что покупать будут активно, что нам и требуется. Скоро денег девать будет некуда... Кстати, надо вечером навестить нашего Евлампия: самый сезон для сапогов пришел... К которым я чертеж застежки-молнии обещал представить. Вот книгу закончу и нарисую...

– А когда к Александру Петровичу пойдем с новыми россыпями?

– А давай сегодня? Отпросишься у Ильи Николаевича и пойдем... После того как застежку нарисую.

Господина Кузнецова вновь пришлось ожидать, зато он сразу смог уделить Городецкому время. По мере знакомства со все новыми россыпями, хоть и малыми, на 5-20 пудов, он невольно все шире улыбался.

– Смотри-ка, что за сокровища в нашем архиве пыльном скрываются... И это все золотарями было пропущено? Хоть шурфики-то почти в каждом ключе раньше били... Впрочем, ты ведь просто данными шурфов не ограничился, а не поленился запасы по каждой долине посчитать!

– Эти запасы оценены мной очень примерно, иногда по одному-двум шурфам. Нужно, конечно, пробить контрольные линии или вообще разведку правильную на них поставить...

– Дойдут руки, поставим. Это сколько же в совокупности у тебя по 8 россыпям получилось? Под 60 пудов? То есть больше чем на миллион рублей... Ай да Сереженька, божий одуванчик, золотой мальчик! Ты прости меня за фамильярность, но давно я такого результата от своего сотрудника не получал...

– Это еще не все, – сказал Городецкий. – Основную россыпь, на 100 пудов, я на закуску оставил. То есть под акции вашего товарищества, как договаривались.

– Будут, конечно, будут тебе акции! За три-то миллиона будущих доходов... Слово сибирского промышленника, ты ведь слышал, закон! И где же она, не томи?

– Это в долине Левой Мурожной, от устья до россыпи руч. Васильевского при длине около 15 км. Среднее содержание золота в "песках" около 1 г/м3 и вскрыша значительная, от 2 до 5 м, так что годится только под драгу.

– Да, россыпь бедная и трудоемкая, потому ее старатели и пропустили. А под драгу годится. Когда Большую Мурожную отдрагируем, не раньше. Но на дальнюю перспективу, чем не россыпь? И кстати, акции товарищества на Лондонской бирже после известия об открытии новой средней россыпи ощутимо поднимутся. А это уже реальный доход – притом, что из нее еще ни золотника не добыли! Порадовал, порадовал ты меня...

– Но эту россыпь тоже требуется доразведать...

– Это да. Вот что: я сегодня же отдам распоряжение о проходке контрольной линии шурфов в среднем течении Левой Мурожной, а также в ложке на левом борту реки Тюрепина, где ты насчитал около 10 пудов золота. Как только твои сведения подтвердятся, мы оформим тебе пропорциональное количество акций. А дальше хоть в банк их положи и получай проценты, хоть продавай по одной или даже начни играть на бирже через маклера – дело твое. Надежнее всего, конечно, вклад в банке, проценты с которого составят такую сумму, что ты вполне можешь бросить службу. Или в архиве еще чем поживиться можно?

– Точно не знаю, но я и половины его не просмотрел.

– Тогда еще потрудись на благо своей семьи и своего товарищества. Какой золотой клад! И какой золотой юноша! Кстати, говорят, тебя генерал-губернатор уже в гости позвал?

– На именины дочери.

– Которой, старшей, Татьяны или младшей, Наденьки?

– Младшей. Но сколько ей все-таки лет?

– Должно, семнадцать. Невеста...

– А старшей сколько?

– Двадцать два. Все незамужем.

– Нехороша собой?

– Напротив, красавица и умница. Через ум свой и горе мыкает – как Чацкий у Грибоедова. Ну, скоро увидишь обеих... Как споро твоя фортуна развертывается, везде успел! Да еще и писатель... Полистал я этого "Смока" перед вечером у Гадалова: бойкая, жизнерадостная вещица! Неужто, правда, в Аляске золотоискатели такие благостные?

– Повесть-то не моя, американская... В предисловии Джек написал, что был там всего год, перезимовал и насмотрелся всякого. Но есть законы приключенческого литературного жанра – он им и следовал.

– Понятно. Во всяком случае, я буду ожидать продолжения. Да и сестры мои переживают, чем у Смока с Джой Гастелл история закончится... Не подскажешь?

– Ни за что. По закону подогревания читательского спроса.

– Вот только на твоем примере я, наконец, понял, чем ваше поколение отличается от нашего. Мы в ваши годы были простоватыми романтиками, а вы уже смолоду дотошные и прагматичные – будто вам не под двадцать, а под тридцать, а то и сорок лет. Иметь по любому поводу свое мнение, да так убедительно его аргументировать, закончив всего один курс института – в 70-е годы было нонсенс!

– На меня не все, я думаю, похожи, есть еще и простоватые...

– Есть, конечно, есть. Но и в других молодцах я эту хватку замечал... Впрочем, так и должно быть в эпоху стремительной капитализации России, будет кому после нас ее развивать...

Вечером Городецкий-Карцев пришел в ателье.

– Евлампий! – зычно крикнула Клавдия Дормидонтовна. – Барчук твой пришел, выходи!

Евлампий Прошин вышел не спеша, с достоинством.

– Заказ пришли сделать, Сергей Андреевич?

– Нет, господин Прошин, принес я Вам давно обещанный рисунок застежки-молнии в сапоги. Вот, посмотрите: общий вид сапога, вид застежки застегнутой и расстегнутой, а также вид замка на застежке...

– Хитро... Но как удобно-то: застегнул-расстегнул! Хоть и не пойму все равно сам механизм застегивания.

– Я-то вроде бы понимаю, но как устроен замок – не вполне. Но Вы говорили, что есть в железнодорожных мастерских толковые слесари?

– Есть, как не быть. Да вот хоть Филимон Баев, сосед мой: ему отнесем, авось поймет и сделать возьмется...

– А он когда с работы приходит?

– Часам к девяти обычно. Только он с неделю как дома сидит, палец на ноге сломал.

– Тогда пойдемте, проведаем?

– Айда.

Массивный Филимон, мужик лет тридцати, сидел за столом у дальней стены единственной комнаты, под керосиновой лампой, и швабрил напильником зажатый в тисочках нож мясницкого вида. Под стать ему дородная жена мыла в тазу посуду, а двое пацанят резались на печных полатях в карты.

– Здорово, сосед, – махнул шапкой Евлампий. – Гостей принимаешь?

– Это ты что ль гость? Или барчук этот?

– Мы не в гости, а по делу, – поправил Сергей незадачливого сапожника.

– Вон как, по делу... А что у вас за дела такие совместные?

– Мне довелось увидеть в Петербурге заграничные женские сапоги с необычной длинной металлической застежкой, которая называется "молния", – стал озвучивать домашнюю заготовку Сергей. – Меня эта застежка так поразила, что я ее зарисовал в разных положениях. Здесь показал рисунок Евлампию, чтобы он попробовал сделать такую обувь. Он сделать застежку не смог, но заверил, что сосед точно сможет. Вот мы к Вам и пришли, Филимон Кондратьевич.

– Эк ты ко мне, с подходцем... В конторе служишь аль еще в гимназии?

– В городском архиве.

– И сколь зарплата, если не секрет?

– Двадцать рублей.

– Да ты голь перекатная, хоть по одеже и не похож. Поди, папенька богатый, да дядья на конфеты подкидывают?

– Типа того.

– Ты, Филимон, на парня не накатывай. Он знаешь, какой головастый, даже мне в сапожном деле то одну новинку подскажет, то другую...

– Вроде вот этой застежки? Ну ка, покажьте рисунки-то... Ого, такие сапожки и я своей жинке купил бы... Интересная застежка, никогда похожей не видел. Это, значит, вот этот замок зубчики друг за друга заводит и они на сомкнутой ленте разойтись не могут, а при обратном движении замок их разводит... Просто и сердито. Основной секрет в замке. Ну, да разберусь, наверное.

– Хорошо бы, Филимон, – заискивающе продолжил Прошин. – Мы с Сергеем Андреевичем решили, что если такие сапоги в серию пойдут, то я тебе с их продаж 10% отчислять буду.

– Да ты что? Правда что ль? Это кстати, мне лишние рублики в хозяйстве не помешают... Да и тебе, служащий архивный. Ты-то за это новшество процентов 50 запросил?

– Нет, у нас с Евлампием другая договоренность.

– Если тебе, Филька, деньги понадобятся на металл или что другое, то скажи, я дам, – сказал с заметным облегчением сапожник. – Так мы пойдем?

– Идите, идите. Я не гордый, скажу в случае чего...

Глава десятая. Именины у Надины.

В канун Надеждиных именин, в последнюю октябрьскую субботу, Карцев призадумался: не стоит ли придумать какую-то домашнюю заготовку? Глупо было бы затеряться среди прочих гостей, ожидая благосклонного взгляда именинницы или ее сестры...

Впрочем, в 21 веке в похожих ситуациях Карцева всегда выручали гороскопы. А ведь Надин-то – Скорпион! Знак яркого, самоуверенного, но скрытного характера. Тот еще будет подарочек для будущего мужа... Хорошо, подберем гороскоп, сгладив темные стороны и расцветив светлые. Жаль, что день именин сестры ее неизвестен – тоже ведь может пожелать гороскоп. Хотя, можно составить его по имени... Кто там у нас Татьяна? Ага – впечатлительная, талантливая, упрямая и целеустремленная натура. Симпатичный набор качеств, а мужа таки нет. Ну, за работу...

В воскресенье Карцев, вселяясь в Городецкого, испытывал все же нешуточное волнение, а уж про Сергея и говорить нечего: он просто дрожал.

"Что ты трусишь? – пробовал увещевать его наставник. – У девочек на именинах что ли не бывал? Придем, себя покажем и на других поглядим, с вертушкой этой потанцуем, гороскоп ей выдадим, с генерал-губернатором еще раз покалякаем и целенькими уйдем".

"Там будет не одна, а несколько девушек и все из верхов общества. Они, если им вздумается, меня просто затерзают, свое место укажут. Тем более, что я танцевать не умею...".

"Я зато умею, а также сестра и маменька твои. Давай-ка, кстати, поучимся!".

Столь нужную и почетную миссию взяла на себя Елена Михайловна. Зал их был, конечно, маловат, поэтому фигуры вальса приходилось укорачивать, слегка налетая друг на друга, отчего у Карцева по виртуальной спине всякий раз пробегали мурашки.

"Эй, дядя, я тебе управление своим телом передоверил не для того, чтобы ты нагло жался к моей матери!"