Текст книги "Битва при Тюренчене (СИ)"

Автор книги: Николай Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Впрочем, обед у редактора прошел для Карцева вполне ожидаемо. Почти сразу Егор Федорович объявил, что повесть о жизни старателей на Аляске чудо как хороша, все сотрудники газеты ее прочитали и сошлись на том, что она произведет у красноярцев большой фурор. Отдельно он расхвалил работу переводчика ("у Вас, Сергей Андреевич, американцы получились почти как наши, русские, и это хорошо!") и обрисовал обедающим лучезарное будущее Городецкого и красноярской "роман-газеты". Однако вскоре тему разговора сменила хозяйка, подступившая с вопросами к Елене Михайловне ("правда ли, что Вы раздобыли где-то модные фасоны женского белья и сами их шьете?"... "нельзя ли нам тоже их заказать?"). Ответ был дан положительный, и обрадованные фемины клана Кудрявцевых (числом четыре) стали выпытывать подробности этих фасонов... Егор Федорович пришел в смущение, стал было возражать (в том смысле, что за столом надо соблюдать приличия и отложить обсуждение фасонов до кулуаров), но с ним домочадцы привыкли, видимо, не особо считаться.

Тем более, что вскоре в эти обсуждения был вовлечен и Сергей, представленный основным инициатором модных новаций. "Причем тут я? – пытался протестовать он. – Я лишь нашел журнал..." – но женщины предпочли иметь дело с живым носителем нового. " Вы нарисуете нам после обеда какую-нибудь футуристическую вещь? Платье, например, или шляпки?"... "А модные прически там тоже есть?"... "А сумочки..."... "А обувь..."... В общем, после обеда гости были взяты плотно в оборот: Сергей рисовал "умеренно футуристические модели", Елена Михайловна объясняла преимущества и прелестные сюрпризы бюстгальтеров, а Катя, улучив момент, увела в детскую двух младших девочек и там, вероятно, продемонстрировала свои обворожительные трикотажные трусики...

Через какое-то время Егор Федорович (тоже все-таки увлекшийся новинками) узнал, что Городецкие должны быть сегодня на званом вечере у Кузнецовых и что Сергей представит обществу новую салонную игру.

– Так вот в чем дело! – вновь воскликнул он. – Мы с Сонечкой тоже приглашены, что бывает достаточно редко – только если им надо, чтобы события вечера получили освещение в моей газете. Но Вы-то, Сергей Андреевич, каковы: кругом сеете новинки...

– Сам себе удивляюсь, Егор Федорович, – без лишней скромности заулыбался новатор. – Видимо, это тот самый переход количества в качество, о котором писал Гегель: я много читал в отрочестве и многим интересовался в Петербурге...

– Ну, хорошо. Не буду выпытывать у Вас заранее, что это за игра. Но после, если я не все пойму на вечере, обещайте растолковать: мне ведь о ней придется писать очерк... Да, вот еще: я обещал заплатить Вам аванс за повесть и приготовил некоторую сумму... Боюсь только, она недостаточно солидна...

– Егор Федорович... У нас с Вами, вроде бы, не разовое сотрудничество намечено. Сколько дадите сейчас, все будет хорошо. Вот пойдут доходы от публикации – и дополните.

– Да, да. Вы не представляете себе, скольких расходов требует издание газеты. Иногда концы с концами совершенно не сходятся. Но Ваша идея с "роман-газетой", думаю, окупится сторицей. Скорей бы наступило следующее воскресенье, когда я опубликую ее первый номер, с началом Вашей повести...

– Кстати, Егор Федорович, а не стоит ли во всех номерах этой недели дать анонс предстоящего выпуска "роман-газеты"? Чтобы она сразу была раскуплена?

– Точно! А я ведь об этом не подумал. Обязательно поместим. А может, краткие выдержки стоит опубликовать?

– Стоит, еще как стоит. Читатель должен быть в предвкушении...

К Кузнецовым семья Городецких явилась после шести вечера, с намеренным опозданием на двадцать минут, на котором настоял Сергей (с подачи Карцева). Дом Кузнецовых поразил их сразу с прихожей. Что это была за прихожая! Обширный высокий зал с рядом окон "в рост" по фасаду, паркетным полом, уставленным кадками с разнообразными пальмами и разрозненными стульями, множеством зеркал (тоже в рост) на стенах и обширном гардеробе и, в довершении ансамбля, черным лакированным роялем!

На входе их встретила миловидная прислуга в аккуратном, не без изящества, фартучке, помогла с раздеванием, развешала пальто и рассортировала по ячейкам обувь. После того как гости оглядели себя в зеркалах и поправили прически она же (разузнав у Елены Михайловны фамилию и статус их группы) провела их к дверям во внутренние покои дома, открыла их настежь и звучно объявила: – Семья Городецких!

После чего гости не без робости вошли гуськом в столь же обширную гостиную, где в креслах и на диванах сидело с десяток дам и несколько мужчин (среди них Кудрявцев). Тотчас с дивана поднялась хозяйка дома, то бишь Евдокия Петровна, одетая в шелковый халат, завязанный на спине и затканный яркими бабочками, на основании чего этот фасон получил в среде красноярских дам название "кимоно".

– Елена Миха-айловна! Дорогая! – раскрыла радушные объятья хозяйка. – Вас просто не узнать! Какой шик, светский стиль... Мне сразу стало неудобно за свой домашний вид...

– Простите меня, Евдокия Петровна... Я знала, что на Ваших вечерах не принято сверкать нарядами, но на данное время это мое единственное приличное платье. Впрочем, я постараюсь в ближайшее время расширить свой гардероб и появляться в одеждах, подобающих каждому случаю...

– Не сомневаюсь. Вы такая мастерица... Кстати, – понизив голос, шепнула хозяйка, – Вы обратили внимание, что у меня под кимоно бюстгальтер?

– Конечно. Как и у меня под платьем. Правда, удобно?

– Исключительно удобно. Но простите...

И хозяйка оборотилась к Сергею.

– Сергей Андрееви-ич! Вы совершенный денди, светский хлыщ! Такое впечатление, что всю жизнь носили только смокинг! И бальные туфли!

– Это моя спецодежда на сегодняшний вечер, – чуть покраснев, парировал Городецкий. – Если, конечно, Вы не передумали играть в ту детскую игру...

– Нет, нет, обязательно сыграем. Я оповестила уже большинство своих приятельниц. Но они, как всегда, тянутся... А эта барышня – Ваша дочь, Елена Михайловна?

– Да, это моя Катенька...

– Ну, ее впору уже Катериной Андреевной величать, почти взрослая девица. Вон как бюст-то обозначился... Ох, Катенька, прости, не смущайся...

– Господин и госпожа Гадаловы! – вдруг объявила от дверей служанка.

– Верочка! – вновь раскрыла объятья Евдокия Петровна. – Петр Иванович! Рада, что вы откликнулись на мое приглашение. Вы всех здесь знаете, кроме, пожалуй, семьи Городецких, у которых сегодня что-то вроде бенефиса в нашем кругу... Итак, Елена Михайловна и ее дети: Сергей Андреевич и Екатерина Андреевна. Прошу любить и жаловать.

– Я примечал Елену Михайловну в нашем магазине, – молвил Петр Иванович, прекрасно одетый, почти светский человек, но безусловный торговец. – Счастлив познакомиться лично.

– И я рада, – жевнула губами дама в строгом глухом платье из вишневого бархата, отчего казалось, что ей уже за сорок.

Господин и госпожа Серебрянниковы! – оборвала знакомство вещунья.

Сергей обернулся на вход и позвоночник его на мгновенье оцепенел – так хороша была моложавая, статная, улыбчивая дама при высоком господине в до горла застегнутом сюртуке. Евдокия Петровна вновь защебетала, стала, видимо, и тех знакомить с Городецкими, а он смотрел и смотрел, не в силах отвести глаз от искрящихся радушием очей замужней женщины.

"Что, дружок, обалдел? – поддел Городецкого Карцев. – Вот они какие бывают, красавицы-то... Знаешь что чужая, что тянуться к ней нельзя, но сердцу не прикажешь... Хорошо, что я у тебя есть и приказать вполне могу; все, брысь, отвернулся и смотришь на любых других дам. Среди них ведь тоже есть хорошенькие – например, во-он та, в кресле под пальмой..."

Тем временем гости все прибывали и почти заполнили всю немалую гостиную. По знаку хозяйки вошли слуги с подносами, на которых стояли бокалы с шампанским и рюмки с коньком и водкой, а также горой лежали бутерброды: с икрой, красной рыбой, сервелатом, сыром и огурцами... У Карцева вдруг прорезался жуткий аппетит, но застенчивый Сергей взял лишь один бутерброд.

"Нас же двое, не забыл? – почти взвыл подселенец. – Возьми два и коньяк для меня!"

"Ага, пить будешь ты, а пьянеть я?"

"Да что тебе станет, с одной рюмки?"

"Может стать, я уже пробовал... К тому же скоро наш выход, наверное"

И в самом деле, после того как общее оживление, связанное с выпивкой и перекусом, пошло на спад, Евдокия Петровна вышла на середину гостиной, к средних размеров столу и объявила:

– А сейчас состоится основное действие нашего вечера: новая салонная игра, которую нам привез из Петербурга Сережа Городецкий. Как, Сереженька, Вы готовы начать?

– Готов. Игра заключается в правильном ответе на мои вопросы из трех предложенных мной же вариантов. Просьба зрителей без моего призыва не подсказывать. Правила я, наверное, буду объяснять по ходу игры, а начать ее предлагаю вам, Евдокия Петровна и Елизавета Петровна – вы-то с игрой уже знакомы...

– Конечно, конечно. Так ведь, Лизанька? На кон мы предлагаем поставить от всех присутствующих по 5 рублей. Ведущий и его домочадцы не в счет.

Глава шестая. Продолжение дебюта.

Спустя минут десять все расселись: за столом играющая пара и ведущий, прочие вокруг – слуги всех сиденьями обеспечили.

– Простите – спохватился Сергей, – в банке денег достаточно много, но и желающих поиграть тоже, поэтому правила выплаты призов надо бы изменить. При правильном ответе на вопрос паре будут начисляться 5 рублей, но получить она может только 25 рублей, после 5 правильных ответов – это первая несгораемая сумма. При дальнейшей игре цена вопроса возрастет до 10 рублей, но получить будет можно только 50 руб – после ответа на 10-ый вопрос. Ответы на вопросы с 10 по 15 будут стоить по 20 руб, но получить еще 100 руб будет можно сами понимаете когда...

– Так первые все и загребут – хохотнул господин Гадалов.

– Если это случится, мы от души им поаплодируем, – улыбнулся Сергей. – Так как бывает это редко.

– А если они ошибутся? – задала вопрос сногсшибательная Серебрянникова.

– Для них игра окончится. Зато начнет другая пара, – заставил себя не смущаться Сергей.

– Итак, Евдокия Петровна и Елизавета Петровна, детская загадка: – Зимой и летом одним цветом. Варианты ответа: заяц, волк и белка.

– В загадке елка обычно... – не удержалась старшая Кузнецова.

– Волк, – выпалила младшая.

– И это правильный ответ! – громогласно изрек Городецкий. – Ко второму готовы?

– Готовы, – кивнули дамы.

– Какие из этих грибов бывают ядовиты: лисички, маслята или волнушки?

– Ни те, ни другие, – опять нахмурилась Евдокия Петровна. – Это поганки да мухоморы ядовиты...

– Волнушки, наверное, – растерянно сказала Елизавета.

– Не чувствую уверенности в ответе. Может, возьмете помощь зала?

– Волнушки... – тихо повторила Лиза

– Не слышу,– построжел Сергей.

– Ладно, Лиза, – встряла Евдокия. – Попросим ответить гостей.

– Итак, – возвысил голос Городецкий-Карцев. – Кто из присутствующих считает, что ядовитыми бывают лисички? Никого... А маслята? Двое... Волнушки? Больше десяти... На чем остановитесь, госпожи Кузнецовы?

– Видимо, волнушки, – пожала плечами Евдокия Петровна. – Хоть я за жизнь ни разу ядовитых волнушек не встречала...

– Это правильный ответ, – объявил Сергей. – Об этом можно прочесть в кулинарной книге госпожи Штольц, перепечатка Красноярского издательства, 1900 г. Идем дальше?

– Идем, – вяловато согласились сестры.

– Как известно, ревнивые мужья мечтают одеть своих жен в паранджу. А что такое паранджа: головной платок с волосяной сеткой, покрывало до пят или халат с накидкой и сеткой?

– Паранджа... – задумчиво произнесла Евдокия Петровна. – А есть еще чадра...

– Вот чадра – это платок с сеткой, – решительно заявила Елизавета. – Покрывало закрывает все тело, но бесформенный халат с сеткой на лице еще лучше. Паранджа – это халат. Ты как считаешь, Дуся?

– Так же, – важно согласилась старшая.

– Браво. Блестящее рассуждение и правильный ответ. Но денежки еще в банке. Четвертый вопрос?

– Да.

– В дополнение к опере или взамен возникла оперетта. Одна из наиболее популярных – "Орфей в аду". Кто же автор этой оперетты? Варианты...

– Без вариантов, Жак Оффенбах, – заявила Евдокия Петровна. – Я ее слушала в Пари-опера.

– Минус мне, – повинился Городецкий-Карцев. – Я не знал, пока не прочел в "Музыкальном обзоре". Тогда контрольный пятый вопрос?

– Давайте, – воодушевились дамы.

– По переписи населения разных стран установлено, что самым многолюдным городом Земли является сейчас Лондон. Но сколько в нем все-таки жителей? Варианты: около 2 млн. чел; около 4; около 6 . Вопрос непростой, а на кону несгораемая сумма и потому напоминаю, что у вас есть еще 2 подсказки: 1) можно убрать один неверный ответ и 2) можно обратиться к присутствующему здесь авторитетному человеку, который даст свой вариант.

– Уберите один неверный ответ, – сказала Евдокия Петровна.

– Вы согласны, Елизавета Петровна?

– Дуся, все равно придется выбирать с вероятностью 50%. Я бы попросила лучше ответить брата, Иннокентия... Верю, что он знает ответ.

– Ладно, ответь Иннокентий Петрович, – уступила старшая сестра.

– По переписи 1900 г в Лондоне проживало более 6,5 млн. человек, – четко ответил высокий, слегка обрюзгший шатен с внимательными глазами на значительном лице и типичной интеллигентской бородкой.

– Да-да-да-да! Первая несгораемая сумма, 25 рублей, ваша, госпожи Кузнецовы! Хотя все висело на волоске. Теперь к новой вершине? Шестой вопрос?

– Конечно, – хором сказали сестры

– Он тоже больше касается Англии... Кто из венценосных женщин дольше правил своей страной: наша Екатерина Великая, Виктория Британская или Елизавета Английская из династии Тюдор?

– Сколько себя помню, Великобританией правила и правила королева Виктория, – раздумчиво сказала Евдокия Петровна. – У нас три императора сменилось, а она только-только померла. А Екатерина сколько правила, Лиза?

– В 1762 провела переворот, а в конце века ее сменил Павел. Лет 35, не больше.

– А Елизавета Тюдор? В шестнадцатом веке которая, королева-девственница?

– Да были у нее увлечения, мужа только не было. Тоже долго правила, при ней Англия в силу и вошла, Испанию на море разгромила. Но я тоже к Виктории склоняюсь.

– Итак, ваш ответ?

– Виктория.

–Опять в точку! Я начинаю подозревать, что господин Гадалов прав – вы настроены на весь банк. А у меня заготовленный седьмой вопрос совершенно дамский. Декольте, как известно, изобретение французское и впервые появилось в Бургундии 14 века.. Но в какую эпоху оно было наиболее открытым: при Людовике 14-том, во времена Наполеона или в Бургундии?

– Где ваша скромность, господин отставной студент? – с напускной серьезностью отчитала Сергея Евдокия Петровна. – Вот станете солидным мужчиной, с опытом по женской части – тогда такие вопросы и задавайте!

– Одно из правил данной салонной игры предусматривает обязательное чередование вопросов серьезных, познавательных и полушутливых, каверзных – для увеселения слушателей. По-моему, присутствующим мужчинам интересно узнать, каковы были пределы приличий у женщин прошлых эпох?

– Для удовлетворения этакой любознательности есть курительная комната. А мы всяких неприличностей слушать не желаем и гадать на эту тему тоже!

– Искренне прошу прощения. Тогда спрошу вот о чем: по мнению некоторых кругов в Петербурге через год-два может случиться война России с Японией... Да-да, слухи упорные, наше ускоренное освоение Маньчжурии и древней родины японцев, Кореи, японскому императору не по душе. А что мы знаем о Японии и японцах? Что они почти все маленького роста и наши солдаты смогут их накалывать на штык по трое? Между тем, Япония имеет современный флот, построенный на европейских верфях по последнему слову техники, обученную и вооруженную американцами большую армию и невероятную отвагу всех солдат, воспитанных в самурайском духе. Дух же этот иллюстрирует следующий вопрос: что обязан сделать самурай (по-нашему дворянин), если он вызвал неудовольствие своего дайме (то есть князя). Варианты ответа: Утопиться. Удавиться. Взрезать кинжалом себе живот.

– Вы это серьезно, Сережа? – потрясенно спросила Елизавета Петровна. – Просто вызвав неудовольствие?

– Да. Например, уронив меч во время построения, допустив брызги со дна чашки при наливании чая длинной струей из чайника или посмотрев в глаза жене князя или его дочери... Я уж не говорю о некачественном исполнении поручения князя.

– Дикость какая, хуже чем у монголов во времена Чингис-хана...

– Да, нам понять японцев трудно. Однако солдат, исповедующих такой дух, можно победить, только перебив их всех на поле боя. Отступают они лишь по приказу. Итак, ваш ответ?

– Следуя японской логике, чем больнее, видимо, смерть, тем лучше – стала отвечать та же Елизавета Петровна. – Значит, резание живота.

– Именно так, дорогая госпожа. Такой акт называется харакири, и он является одной из основных причин высокой смертности в среде самураев. Многочисленны также были дуэли на мечах.

– Были? Сейчас, значит, уже нет?

– Да, самураев в традиционном виде в Японии не осталось. Но многие офицеры японской армии мнят себя их потомками, имея церемониальную катану, то есть меч. Она похожа, кстати, на чеченскую шашку-гурду. Такая же сверхострая...

– Откуда Вы, Сергей Андреевич, без году неделя, все это знаете? – спросила все еще сердитая на него Евдокия Петровна.

– В Петербурге я попал в компанию к старшекурсникам, среди которых многие были большими оригиналами и разносторонне увлеченными людьми. Вот у них и нахватался...

– Там, значит и про женские наряды и привычки все выяснили?

– Да, – просто ответил Городецкий. – Студенты много говорят о женщинах.

– Вместо того чтобы учиться?

– Наряду с учебой. Так что, очередной приз выигрывать будете?

– А как же, – уняла негодование старшая дама. – Деньги немалые, тебе, поди, месяца два за 50 рублей надо в архиве над бумагами корпеть...

– Примерно так. Я, правда, еще подрабатываю...

– Что, на дом бумаги берешь переписывать?

– Он, Евдокия Петровна, – встрял-таки Кудрявцев, – в моем издательстве новую газетную форму внедрил, "роман-газета" называется... И сам эту газету пока заполняет: публикацией своего перевода американской повести о золотоискателях... Очень увлекательная повесть, господа, первый номер с ее началом мы выпустим в следующее воскресенье.

– И тут успел Сергей свет Андреевич! – воскликнула Евдокия Петровна. – Я же вам говорила, у меня на необычных людей просто нюх!

– А что за автора Вы перевели, Сережа, кого-нибудь известного? – доброжелательно спросил Иннокентий Петрович.

– Джека Лондона. Но, он, видимо, еще слабо известен – его книжку, изданную малым тиражом, привез в Петербург какой-то американец, а потом она оказалась у одного из тех самых старшекурсников, он по ней осваивал американский диалект английского языка. Мне же она просто понравилась – в основном, как образец человеческих отношений.

– Что ж, будем ждать первого выпуска "роман-газеты", авось удивят наших бывалых золотоискателей Джек Лондон и Сергей Городецкий, – подытожил господин Кузнецов.

– Как то сильно мы от игры отклонились, – сказал Сергей. – Восьмой вопрос разыгрывать будем?

– Будем, будем! – воодушевилась Елизавета Петровна. – Задавайте, задавака...

– В любом классическом оркестре есть группа смычковых инструментов, которые мы знаем под названиями скрипка, виолончель, контрабас и альт. А в Италии есть скрипичный инструмент виола, который соответствует одному из вышеперечисленных. Впрочем, контрабас мы отбракуем. Итак, вопрос понятен?

– Мне кажется, это скрипка и есть, – стала размышлять Елизавета Петровна.– Там же нет слова "скрипка", зато есть "виола".

– А слово "виолончель" тоже итальянское"? – остановила ее Евдокия Петровна. – Или оно составное и "чель" взялось с другого языка? Тогда виола может быть виолончелью...

– "Че" – типично итальянская частица слов,– необдуманно встрял Иннокентий Петрович.

– Прошла подсказка от зрителя, – со скорбным выражением лица констатировал Городецкий. – Я как ведущий обязан спросить других зрителей: заменить мне вопрос или позволить игрокам отвечать дальше?

– Да что уж это за подсказка... – проворчал Гадалов.

– Другие мнения будут? – настаивал Сергей.

– Пусть играют, – попросила великолепная Серебрянникова. – У них так хорошо получается...

Остальные промолчали.

– Вообще-то теперь ясно, что виолончель – итальянское название,– сказала Елизавета Петровна. – И второе итальянское название одного инструмента маловероятно. Значит, я права: виола – это скрипка!

– Про альт совсем забыла? – возразила старшая сестра. – Уж это слово вряд ли итальянское. Пожалуй, оно немецкое.

– Но если виола – это альт, как же по-итальянски скрипка-то называется?! – почти вскричала младшая.

– Напоминаю, – вмешался Сергей, – у вас есть однократное право на ошибку. В итоге как виолу из двух вариантов не назовете, все равно пройдете дальше.

– До чего игра хорошая, – рассмеялась Евдокия Петровна. – То тут, то там есть увертки... Тогда скажем: альт!

–Скрипка...– прошелестела Елизавета Петровна.

– Последнее право вы использовали, – завершил семейную перепалку Сергей, – принимаются оба ответа, но правильный из них – альт. Скрипка же по-итальянски называется нежно: виолина.

– Так ты и итальянский что ли знаешь, Сергей Андреевич? – не показушно удивилась Евдокия Петровна.

– Что Вы, в словаре Брокгауза и Ефрона прочел, когда готовил вопросы...

– Настоящий энциклопедист, – одобрила хозяйка дома. – Другой вряд ли бы такие вопросы смог подготовить... Разве что Иннокентий наш, гробокопатель Минусинский и Красноярский...

– А вот вопрос девятый, – вернул сестер в лоно игры Городецкий-Карцев. – О рыбке золотой. Знаете такую?

– Слышать слышали, а видели только на картинке к сказке Пушкина, – честно призналась Евдокия Петровна.

– Напомню, что этих красивых рыб с золотистой чешуей и красным хвостом развели в Китае для украшения императорского бассейна. Впрочем, в средние века пройдошистые мандарины наладили их продажу некоторым азиатским и европейским монархам – за очень большие деньги. Теперь вопрос: путем селекции какого вида природных рыб удалось создать такую чуду-юду? Варианты: форель, окунь или карась.

– Неужели не форель? – почти шопотом произнесла Елизавета Петровна. – Красавица форель и жалкие карась и окунь...

– Вот всю жизнь ты за одной красотой тянулась, – не сдержала упрека Евдокия, – а теперь сидишь тут да в игры играешь...

– С тобой на пару, – вернула упрек Елизавета. – Две бобылихи...

– Включаем рассудок, – ввернул Сергей. – Игра эта как бы интеллектуальная...

– Тогда карась или окунь, – встрепенулась Елизавета, – раз в стоячей воде дворцового бассейна смогли жить.

– У карася чешуя крупнее, чем у окуня, – добавила Евдокия. – И цвет ее бывает золотистый.

– Так что, карась?

– Подсказок больше нет и сомнения недопустимы,– решилась Евдокия. – Карась!

– Вот это молодцы, хоть и дамы! – разулыбался Сергей. – Карась!!

– Ура-а! – воскликнули помолодевшие сестры и кинулись обниматься.

– А вот это преждевременно, – остудил их пыл ведущий. – Десятый вопрос стоимостью в 50 рублей еще перед вами. Будете бороться?

– Еще спрашивает, – удивилась Евдокия Петровна, – Задавай.

– Тогда вот преамбула к вопросу. Во все времена и во всех государствах существовало имущественное, и, как следствие, политическое неравенство граждан – что порождало недовольство масс, потом ненависть к олигархам и властьпредержащим, а кончалось все бунтами или революциями. Яркий пример – французская революция, завершившаяся деспотическим правлением Наполеона. Многим казалось и теперь кажется, что это неравенство в природе человеческого общества, а иные говорят: от Бога. Но в древней истории Средиземноморья есть замечательный пример государства, в котором все граждане и по закону и по существу обладали совершенно одинаковым имуществом и более или менее равными политическими правами. Просуществовало это государство в таком режиме более 300 лет. Вопрос: что это за государство? Варианты: Иудея, Карфаген, Спарта.

– Откуда ты это взял, Сергей Андреевич? – ожидаемо удивилась Евдокия Петровна. – Что за ересь?

– В трудах одного из историков древности. Точнее не скажу, это будет уже подсказка.

– Так это, и правда, возможно? – просияла Елизавета Петровна. – Вот здорово!

– Да где ты богатства столько возьмешь, чтобы все жили хорошо? – возмутилась Евдокия Петровна.

– Предметы роскоши и вообще обогащение в этом государстве были запрещены законом, – добавил Городецкий. – Справедливости ради стоит сказать, что там жило много рабов, которые и трудились на благо граждан.

– Так это другое дело! – заулыбалась старшая сестра. – В это можно поверить. Впрочем, лично я без предметов роскоши чувствовала бы себя неуютно.

– Отвечать будем? – нажал ведущий.

– Про Иудею я помню, что там правил царь Ирод, – начала рассуждения Елизавета Петровна. – А он точно погряз в роскоши и многих младенцев перебил...

– История Иудеи была долгой, – заметил Сергей. – Там правили и более достойные цари – например, мудрый Соломон или храбрый Давид...

– Про Карфаген я знаю, что он долго боролся с Римом, – подключилась старшая сестра, – но бог знает, какие там были порядки...

– Про Спарту я больше помню! – обрадовалась вдруг Елизавета Петровна. – Спартанцы все время воевали и почти всех побеждали, даже персов. Они не терпели многословия и выражались кратко, лаконично: "со щитом иль на щите!" – сказала мать сыну, уходившему на войну. Они весь день были заняты: упражнялись с оружием, обучали молодежь, обсуждали на форуме текущие гражданские или политические дела... Домой приходили только переночевать – вот ужас! Но вообще-то довольно симпатичный был народ, очень честный. Наверное, они могли организовать государство гражданского равенства...

– А вы, Евдокия Петровна, что еще скажете?

– Пожалуй, Лизанька права, я тоже про эту Спарту вспомнила. Всю Грецию покорили, но в конце концов кто-то их одолел.

– Значит, Иудею и Карфаген вы отвергаете? Что ж, подсказок больше нет, ответственность переложить не на кого. Ваш ответ?

– Спарта, – вместе сказали сестры.

– Ура! – скажу теперь уже я. – В труде греческого историка Птолемея "Биографии" описан законовед Спарты по имени Ликург, который долго путешествовал по свету, приглядываясь к жизни в других государствах, и по возвращению в Спарту предложил собственный свод законов, по которому все свободнорожденные спартанцы были уравнены меж собой. Народному собранию на форуме эти законы понравились, и они были приняты. Там было много, конечно, несуразиц вроде железных денег размером с тележное колесо, питании всех сытной, но однообразной пищей и только в столовых, очень краткого времени на исполнение супружеских обязанностей и так далее. Но в каждом гражданине появилось чувство собственного достоинства, а мощь спартанского государства резко возросла, так что Спарта, в конце концов, стала доминировать среди многочисленных греческих государств. Крах этого государства произошел через разложение его военных вождей, которые не смогли преодолеть соблазн и вывезли из покоренных Афин предметы роскоши в собственное владение и тем породили зависть у других спартанцев, чувство неравенства, далее ненависть, разброд – а за этим тотчас пошли поражения в военных столкновениях. Добили их, как известно, македонцы, а окончательно принизили римляне.

– Какого молодца ты вырастила, Елена Михайловна! – расчувствовалась Евдокия Петровна. – Ну, теперь ты им одна владеть не будешь. Он ведь любое общество в Красноярске оживит, везде будет принят! А мы должны найти ему более подходящее занятие, чем архивное, да и более денежное, чего тут лукавить. Как вы думаете, Иннокентий, Александр?

– Что тут думать, поразил, – произнес Иннокентий Петрович. – Теперь любая дорога ему будет открыта. Но Вы ведь геологом стать хотели, Сергей Андреевич?

– И сейчас хочу, да денег пока на свое обучение не заработал.

– Это Вы в том смысле выразились, что чужих денег, в дар или в долг, принять не хотите?

– От вашего семейства, пожалуй, взял бы, но мне почему-то кажется, что я за эту осень и зиму смогу все-таки в Красноярске нужную сумму заработать, да и мама может выделить от своих нынешних доходов.

– Вот это уж верно, – встрепенулась Евдокия Андреевна. – У Елены Михайловны такие таланты белошвейные обнаружились, что она в ближайшее время сможет, видимо, свой модный салон организовать, в который мы постоянно ходить будем. И денежки ей носить.

– А что касается более денежного дела, – заговорил вдруг Александр Петрович, по-европейски элегантный, бритый господин лет пятидесяти, – милости прошу Вас, Сергей Андреевич, зайти завтра с утра в мою контору (где она находится, Вы ведь знаете?), а вашему старшему архивариусу я записку передам по поводу Вашей отлучки.

– Спасибо, Александр Петрович, буду с утра, – четко заверил Городецкий. И спустя небольшой промежуток времени спросил:

– Так что, Евдокия Петровна, будете бороться за 100 рублей?

– Нет, Сережа, подустали мы что-то с Лизанькой мозги напрягать. Да и повара мне сигналят, что пора гостей ужином потчевать...

Глава седьмая. Внедрение в АО "Драга"

Поздним вечером по возвращении домой (ехали в коляске, предоставленной радушной Евдокией Петровной и везли остаток от банка в количестве 125 рублей!), после восторженных охов, ахов и объятий с матерью и сестрой (как льнул к Елене Карцев, используя восторженное ротозейство Городецкого!) реципиент и подселенец оказались, наконец, одни в своей каморке.

– Вы что-то очень льнули к матушке? – задним числом обеспокоился Городецкий. – Она даже чуть оттолкнула меня.

– Что поделаешь, если она мне так нравится? И сегодня, у Кузнецовых была ярче всех – чтобы ты там ни говорил про Серебрянникову.

– Но это никуда не годится! Я требую эти поползновения прекратить!

– Так ведь и я душу имею, а она к Елене Михайловне тянется... Ладно, ладно, понимаю я все, больше не буду. Заводи поскорее себе маруху, только такую, чтобы и мне понравилась – и будем вместе наслаждаться...

– Что еще за маруху? Прекратите использовать свой жаргон! Слышали бы Вас сейчас те гости, которым Вы весь вечер голову морочили...

– Не морочил, а вел агитацию в направлении общечеловеческих ценностей. Если эти господа, хозяева жизни, себя в дальнейшем правильно поведут, то есть примутся всерьез улучшать жизнь красноярских рабочих, то может быть и не случится здесь революция, до которой всего ничего – три года!

– Да кто начнет эту революцию?

– Рабочие железнодорожных мастерских, к которым присоединятся солдаты, едущие из Маньчжурии, после поражения в войне с Японией.