Текст книги "Возвращение инженера Гарина (СИ)"

Автор книги: Николай Давыдов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Нет. Мой приказ был очень конкретным и не подразумевал никаких разночтений – приказ был похитить Морлендера.

– Но Морлендер убит. В чем же дело? Или ваши люди уже не слушаются ваших приказов мистер Рейли?

Сидней Джордж Рейли, элегантный темноволосый мужчина лет пятидесяти и один из признанных тузов английской разведки известный в узких кругах как агент ST-1, испытал краткое, но страстное искушение выхватить свой револьвер системы Нагана и разрядить все его семь пуль в холеное породистое лицо князя Ульриха Леопольда цу Гогенлоэ-Лангенбург, принца Священной Римской империи. Но сколь ни сладостно было видение принца Гогенлоэ распростертого на полу с простреленной головой, Рейли сдержался, ничем, ни выражением глаз, ни телодвижением не выдав своих мыслей.

Сидней Рейли мягко говоря не любил а если быть откровенным до конца, попросту ненавидел лощеного, высокомерного немецкого аристократа. Но вынужден был терпеть, так как давным-давно научился не примешивать личностные отношения к выгодному бизнесу. Международная антибольшевистская лига, чей филиал организовал и возглавил осенью прошлого года в Нью-Йорке, Сидней Рейли, была исключительно выгодным предприятием, способным поправить пошатнувшееся финансовое положение шпиона, а членство принца Гогенлоэ в Лиге шло только на пользу делу. Ведь что греха таить, слишком многие, даже из тех, кто сочувствовал делу Лиги, считали ее сборищем откровенных бандитов и законченных неудачников. Полу уголовный и подчас просто уголовный сброд, расплодившийся во множестве по Европе и оставшийся не у дел после Великой войны и бывшие белогвардейцы, чертова уйма бывших белогвардейцев, все проигравшие и все потерявшие, вышвырнутые из собственной страны и озлобленные на весь мир. Это и был основной костяк Международной антибольшевистской лиги. Малосимпатичная, что и говорить, компания. И присутствие в рядах Лиги аристократов с длиннейшими родословными вроде принца Ульриха Леопольда цу Гогенлоэ-Лангебург, возводившего свой род к временам императора Фридриха Барбароссы, придавало организации столь необходимый в высших кругах лоск. Так что князь Гогенлоэ был, конечно, человеком чертовски неприятным, но вместе с тем крайне необходимым.

Вот только то, что этот чванливый аристократишка, бывший генерал, бывшей Германской империи, пусть и нужный для дела, совал свой нос в дела, злило невероятно!

– Мои люди верны мне, Ваше Высочество, – отчеканил Рейли.

– Тогда в чем же тогда дело? Почему они ослушались вашего приказания?

– Случайность.

– Мистер Рейли...

– Да, да случайность господин Гогенлоэ! А еще точнее невероятное стечение обстоятельств.

– И что же это за невероятное стечение обстоятельств? – не скрывая иронии, поинтересовался князь Гогенлоэ.

– Вы слышали о смерти Бориса Савинкова? – спокойно спросил Рейли, хотя бог видит, чего стоило ему это спокойствие.

– О смерти вашего русского друга, которого так неосмотрительно занесло в родные края? Конечно, слышал. Позавчера, 13-го, со ссылкой на большевистскую прессу сообщили, что он покончил с собой, выбросившись из окна...

– Не надо повторять большевистскую ложь господин Гогенлоэ, – произнес Рейли, – Борис Савинков не покончил с собой, он не самоубийца, "красные" убили его. И в этом нет никаких сомнений.

Интонация слов у Рейли почти не изменилась, но в глазах, до того холодных и колючих, полыхнула такая звериная ненависть что Гогенлоэ даже немного смутился.

– Да тут я согласен с вами мистер Рейли, мне тоже не верится в то, что Борис Савинков совершил самоубийство. Но какое отношение имеет смерть Савинкова к убийству вашими людьми Морлендера?

– Самое прямое. В группе боевиков, которой было приказано похитить Морлендера, старшим был капитан Аркадий Теплов. И он был хорошо знаком с Савинковым.

– Теплов "савинковец"? Но вы же представляли его как монархиста! Как я узнавал, он был членом Высшего монархического совета, в 19-ом, в Константинополе вместе с другими господами офицерами, еще собирался убить Якова Бурштейна, одного из лидеров эсеров. Из всего этого какая-то громкая и дурацкая история приключилась... И вдруг вы говорите что монархист Теплов связан с эсером Савинковым...

– Да верно, Теплов действительно был монархистом, да и сейчас остается таковым. И эсера Якова Бурштейна пытался убить и история из этой попытки дурацкая приключилась, исключительно дурацкая. Но Теплов, как и Савинков, ненавидит большевиков и поганую Совдепию. Они вместе сражались с красными в отрядах Булак-Булаховича на западе России. И за время совместной борьбы Савинков сумел завоевать уважение Теплова. Теплов признал в Борисе Савинкове настоящего вождя. И так уж получилось, что вечером 13-го буквально перед самым захватом Морлендера Теплов случайно прочел в польской газете перепечатанное из советской прессы сообщение о смерти Савинкова...

– И огорчился.

– Не то слово, рассвирепел. В полученной мною радиограмме сегодня утром из Польши, один из людей Теплова так и сказал – рассвирепел. Еще раз вам говорю, капитан Теплов почитал Савинкова как истинного вождя нации и, узнав о его убийстве большевиками, выплеснул всю свою ярость и злость на некстати подвернувшегося под руку несчастного Джеремию Морлендера, который к тому же имел неосторожность оказать сопротивление.

– Всадив ему нож в сердце.

– Да. Так получилось. Я не одобряю того что сделали Теплов и его люди. Они обязаны были выполнить приказ – похитить американца, а не заниматься самодеятельностью. Но вместе с тем я где-то понимаю поступок капитана. У меня у самого после того как я узнал о гибели Савинкова все внутри кипит от ярости – хочется убивать и убивать большевиков. Но я держу себя в руках, а капитан Теплов не сдержался.

Гогенлоэ покачал головой.

– Ну, надо же, оказывается капитан Теплов не просто убийца он ко всему ещё и впечатлителен и не сдержан, словно юная барышня!

– Есть грех.

Сказав это, Рейли не удержался от легкой презрительной ухмылки, вспомнив по-детски, несмотря на возраст, восторженного и столь же по-детски жестокого Теплова. Впрочем, большинство белогвардейцев и были такими, инфантильными, увлекающимися, капризными, сентиментальными и зверино жестокими. Словно большие так и не повзрослевшие дети. Сидней Рейли был дружен с Борисом Савинковым, при жизни последнего, водил знакомство со многими из господ офицеров, бок о бок с ними участвовал в борьбе с большевиками, но вместе с тем не испытывал никаких иллюзий насчет "рыцарей белой идеи".

– Ну что ж, – произнес Гогенлоэ, – я тоже готов понять и даже немного посочувствовать капитану Теплову в его безграничном горе. Но остается проблема, что делать с трупом? Как теперь быть?

– А что, собственно говоря, произошло? – спросил Рейли.

– Как что? – искренне изумился Гогенлоэ, – Джеремия Морлендер убит! Один из богатейших и один из самых уважаемых граждан Америки!

– Все так. Но эта досадная оплошность одного из наших людей никак не должна влиять на наши планы! Хотя конечно мы должны внести в них необходимые коррективы. Для чего нам понадобилось похищать Морлендера? Для того чтобы он не смог принять участия в голосовании по займу Советам, на котором он бы без всякого сомнения голосовал за предоставление денег большевикам. Потом бы мы отпустили Морлендера, придумав для всех историю про бандитов, коими просто кишит Польша. Морлендер убит, но конечная цель остается той же – красные не должны получить столь необходимые им деньги. Цель достигнута, Морлендер не будет участвовать в голосовании по займу в начале июня и не сможет своим авторитетом заставить колеблющихся проголосовать за заем.

– Это так. Но что потом? – спросил Гогенлоэ, – Как быть с трупом? Не испарится же он в воздухе.

– Этот труп, если грамотно подойти к делу, мы сможем использовать в нашу пользу.

– Как это?!

Сидней Рейли испытал острый приступ настоящего торжества от осознания собственного превосходства над Ульрихом Леопольдом цу Гогенлоэ-Лангенбург. Генерал кайзеровской Германии он и есть генерал кайзеровской Германии, "колбасник" одно слово, никакой фантазии, никакого полета мысли, одна слепая вера в "бронированный кулак", потому и войну проиграли.

– Вы знаете, что в убийстве Морлендера уже обвинили большевистских агентов?

– Да слышал об этом. И что интересно слухи о том что по лесам вокруг Варшавы бродят агенты Коминтерна, появились еще до того как был убит Морлендер. Но у нас не было цели свалить похищение американца на большевиков. Любопытно кто автор этих слухов?

Несмотря на недостаток фантазии, Гогенлоэ был не глуп, далеко не глуп.

– Сейчас это не важно, – ответил Рейли хотя и сам был бы не прочь узнать кто пустил слух, про большевиков еще до того как Морлендер был похищен и убит, – Важно то что смерть американского мультимиллионера теперь можно спокойно свалить на агентов Коминтерна.

– Но это ненадолго, большевиков в прессе и не такой грязью поливают. Переживут.

– Правильно. Но не забывайте о единственном сыне наследнике Джеремии Морлендера, об Артуре Морлендере. Не забывайте о сыновьих чувствах. Что будет испытывать Артур как любящий сын к убийцам своего отца? Как он будет относиться к большевикам, если убедить его, что именно они причастны к смерти Джеремии Морлендера?

– Он станет их смертельным врагом.

– Да! И как минимум Артур будет голосовать против займа. Как максимум же станет нашим союзником в деле борьбы с большевиками. А Артур Морлендер это имя, это деньги! Большие деньги. Очень большие деньги.

Гогенлоэ поерзал в кресле.

– Заполучить наследника богатейшего состояния в Америке в Лигу?! Это мысль! – произнес князь, весьма раздосадованный тем, что эта мысль пришла ни к нему в голову первой, – Это мысль!

– И заметьте – блестящая мысль, – сказал Рейли.

Гогенлоэ постарался не обращать внимания на колкое замечание английского шпиона.

– Где сейчас Артур Морлендер? – спросил Гогенлоэ.

– В Нью-Йорке его точно нет. Но я уже навел справки, в прошлом месяце он находился в Сан-Франциско, где собирался в морской круиз с друзьями на яхте, но почему то остался на берегу, яхта и друзья уплыли без него. Точное местонахождение Артура неизвестно, но можно сказать с уверенностью, что он сейчас где-то в Калифорнии.

– Необходимо разыскать его как можно скорее, – сказал Гогенлоэ, – желательно, что бы к тому моменту как тело Джеремии Морлендера привезут в Нью-Йорк, Артур находился под нашей плотной опекой. Поисками Артура займется мой племянник Максимилиан, он сейчас как раз находится в Калифорнии. Артур Морлендер и Максимилиан примерно одного возраста, они хоть и не знакомы, но вращаются в схожих кругах. Думаю, они найдут общий язык.

Рейли ничего не оставалось, как согласиться. Конечно, он бы предпочел, чтобы Артура искали его люди, но принц Гогенлоэ имел достаточно влияния в Лиге, чтобы настоять на своем. Правда можно было направить группу своих людей на Западное побережье тайком, без огласки, но по здравому размышлению Рейли решил не обострять и без того непростые отношения с принцем Гогенлоэ. Соперничество между ними сказывалось на деятельности Лиги не лучшим образом, что, правда, то, правда. Так что пусть поисками Артура займется племянник принца Гогенлоэ молодой князь Максимилиан Эгон цу Гогенлоэ-Лангенбург. Тем более что поиски совершенно необязательно должны увенчаться успехом.

Принц Гогенлоэ не сдержался и довольно потер руки, при мысли, что поисками Артура Морлендера будет заниматься его родной племянник, им овладело невероятно приподнятое настроение.

– Что же бренное тело несчастного Джеремии Морлендера может и должно послужить нашему святому делу, – Гогенлоэ поглядел на Рейли, и лицо его вновь стало серьезным, – Но этот факт ни в коей мере не отменяет вины капитана Теплова и его людей. Они солдаты, а мы ведем войну. И солдат на войне обязан беспрекословно выполнять приказы командиров, а не предаваться душевным терзаниям. Теплов и его люди ослушались приказа и это недопустимо. Вздорные истерики не нужны Лиге. Я разговаривал по радио с Копенгагеном, и прочие руководители согласились с моими доводами. Лига больше не нуждается в услугах капитана Теплова и его головорезов. Вы понимаете меня мистер Рейли?

Трофейный "Наган", снятый некогда с турецкого офицера опять мысленно лег в руку, а во лбу принца, и тоже мысленно, образовалось маленькое аккуратное круглое отверстие. Но вслух Рейли сказал:

– Я понимаю вас господин Гогенлоэ.

– Вот и прекрасно, что вы меня понимаете. Вы рекомендовали в Лигу Теплова, и разорвать с ним отношения придется тоже вам. Я искренне надеюсь на то, что никто из тех, кто будет направлен к капитану Теплову и его людям не подвержен душевным страданиям и все пройдет без эксцессов.

Ульрихом Леопольд цу Гогенлоэ-Лангенбург с наилюбезнейшей улыбкой поглядел на английского шпиона.

Сидней Джордж Рейли ответил немецкому князю столь же располагающей улыбкой. Хотя мысль о револьвере системы Наган продолжала витать у него в голове.

Ну а в конце то концов кто ему капитан Аркадий Теплов и пятеро его головорезов? Никто. После убийства Морлендера они стали ненужным и даже опасным балластом для Лиги, Рейли прекрасно понимал это. А от лишнего груза необходимо избавляться с легкостью.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Москва 16 мая.

– Лето, а ведь почти уже лето, товарищ Катанян. Сидишь так вот у себя в кабинете днями и ночами и не знаешь даже что за стенами уже давно май, что уже весна на исходе и что лето уже не за горами.

Заместитель начальника ОГПУ Менжинский Вячеслав Рудольфович, вдохнув воздух, наполненный утренней свежестью и запахом хвои провел рукой по стволу клена росшего неподалеку от Кремлевской стены.

– Надо иногда выбираться из наших кабинетов на свежий воздух. И уж если не получается отдохнуть в лесу за городом, времени как обычно не хватает, то хотя бы вот так по кремлевскому парку прогуляться.

Менжинский похлопал ладонью по дереву.

– Впрочем, все это лирика товарищ Катанян, вернемся к нашим делам насущным.

Заместитель начальника ОГПУ и руководитель ИНО ОГПУ продолжили свою неспешную пешую прогулку по Тайницкому саду Московского Кремля.

– Этот Василий Налымов, – продолжил начатый ранее разговор Менжинский, – Что он из себя представляет? Можно ли доверять бывшему аристократу полковнику командиру серебряной роты Семеновского полка?

– Это сложный вопрос Вячеслав Рудольфович. Я с ним лично никогда не был знаком и не встречался, но люди, общавшиеся с Налымовым, а среди них есть и мои подчиненные, характеризуют его в целом скорее положительно как человека, особенно те, кто воевал с ним. Храбрый, честный, как командир строгий, но справедливый, солдаты на войне его уважали, а это говорит, согласитесь о многом. Вместе с тем всегда подчеркнуто дистанцировался от всякой политики. После революции от участия в вооруженной борьбе уклонился, на Дон к белым не подался, хотя его и звали, но и советскую власть признавать отказался, почти сразу же уехал за границу в эмиграцию. Отрицание какой бы то ни было политики, подчас приводило его к отрицанию окружающей реальности и заставляло порой делать глупости. Конечно, Налымов сильно помог нам в 19-ом году, в ликвидации банды Магомеда Хаджет Лаше в Стокгольме и разоблачении "Лиги спасения Российской империи". Но сделал он это исключительно из личных побуждений, из мести за любимую женщину над которой издевались Хаджет Лаше и его подручные и от каких либо дальнейших контактов с нами категорически отказался. Он также не сотрудничает ни с одной из эмигрантских белогвардейских организаций. В гвардию Золотого острова генерала Кирилла Субботина попал из-за отчаянного финансового положения и личных проблем. Когда же на острове началось восстание, предпочел спрятаться. Он из тех, кто вне политики.

– Но письмо, по какой-то причине он все ж таки написал.

– Да написал. Но я почти уверен, нет, я даже не сомневаюсь в том, что письмо Налымова заставила написать его жена.

– Жена? Бывшая княгиня Вера Юрьевна Чувашева?

– Да она. Вот у нее характер не чета мужниному. Дама с норовом. Про таких как она в народе говорят кремень баба. Десятой части того что она пережила, хватило на то что бы даже взрослый мужчина или сошел с ума или бы покончил с собой. В Константинополе после эвакуации из Одессы от нищеты и голода стала проституткой, в Стокгольме головорезы Хаджет Лаше на ее глазах рвали на куски людей живьем, сама при этом чудом выжила, потом она почти, что полгода провела в шведской тюрьме. Другая бы на ее месте сломалась, а она нет, такому зверю как Магомед Хаджет Лаше не покорилась и в тюрьме как говорят, за себя сумела постоять. А вдобавок выйдя из тюрьмы сама, бедствуя, тянула на себе еще и своего непутевого мужа. Даже смогла из нищеты выкарабкаться, сейчас работает в модном доме в Праге. Что тут скажешь, сильная женщина. Поэтому уверен, что именно княгиня, Вера Чувашева заставила своего мужа написать это письмо. Без нее Налымов никогда бы не решился. А на вопрос можно ли доверять этому письму, отвечу – скорее да чем нет. Налымову нет резона нам лгать, ведь по-своему он все-таки честный человек. Хотя будем откровенны с собой, даже если письмо правдиво, а я склоняюсь к этой мысли, в нем нет никаких прямых указаний на то, что похищенный это Шельга, только косвенные, хотя и весьма убедительные – один из похитителей называет похищенного "краснопузой сволочью" и похищение происходит именно в ночь исчезновения Шельги. Впрочем, выбор у нас итак не богат, иных зацепок к судьбе товарища Шельги нет.

– Да два года полнейшей неизвестности и вот это письмо, – проговорил Менжинский, – Феликс Эдмундович крайне заинтересован в этом деле, ведь он лично отправил Шельгу вслед за Гариным в 22-ом году и чувствует свою ответственность за судьбу товарища. Наш долг выяснить, что же произошло с Шельгой, жив ли он до сих пор. Но дело не только в этом. Так уж получилось, что если Шельга жив, то он скорей всего единственный человек на свете, который знаком с принципом работы гиперболоида инженера Гарина.

– А самого Гарина и его любовницу Зою Монроз вы исключаете?

– И Гарин и Монроз пропали без вести в том же июне 23-го, яхта "Аризона" на которой они находились, попала в жесточайший шторм. Последний раз "Аризону" наблюдали издали с борта аргентинского сухогруза когда ее несло в самое сердце урагана где шансов, уцелеть у нее практически не было. С тех пор о яхте и ее пассажирах неизвестно ничего. Чудеса конечно случаются, сам был свидетелем, но на данный момент будем исходить из того что они мертвы и что кроме Шельги, если он подчеркиваю жив, никто более не знаком с тем как работал гиперболоид. Ведь Гарин не подпускал к гиперболоидам никого кроме Зои Монроз и в силу каких-то непонятных причин, Шельги. Почему Гарин так доверял Шельге не до конца ясно, возможно понимал, что в этом сборище пауков и крыс которым он себя окружил, Шельга единственный кто не всадит ему нож в спину. Возможно... Но все свидетели бывшие на Золотом острове хором говорят что Шельга имел доступ к гиперболоиду и знал принцип его работы. Не исключено что по этой причине он и был похищен. Вот только кем? Есть соображения по этому поводу товарищ Катанян?

– Я уже думал об этом. На вечер 24-го июня накануне исчезновения Шельги, на Золотом острове только пять человек обладали реальной властью и возможностями. Это Шельга, как вожак восставших рабочих, контр-адмирал Джек Стивенс как командир американской эскадры, инженер Ян Чермак как губернатор острова, генерал Кирилл Субботин как командир гвардейцев на острове и Альфред Роллинг, официально он, конечно, был никем, гость Гарина, но он взял на себя функции переговорщика и у него было имя и были деньги. Так что исходим из того что людей обладавших властью на острове вместе с Шельгой, было пятеро. Кто же из остальных четверых мог похитить Шельгу? Генерала Субботина отметаем сразу, особым интеллектом никогда не блистал, этакая смесь генерала Крутицкого и унтера Пришибеева, не более того. Слишком прост и примитивен чтобы начинать собственную большую игру. Конт-адмирал Стивенс... может быть, но также крайне маловероятно, в его распоряжении находилось несколько тысяч американских военных моряков и морских пехотинцев, и ему не было смысла для похищения нанимать посторонних малознакомых и, следовательно, совершенно ненадежных людей. С Чермаком и Роллингом сложнее. Отдать приказ о похищении могли и тот и другой. Оба амбициозны, оба стремились к власти. Чермак проживает сейчас в Праге, занимается бизнесом, кстати, весьма успешно, у него собственная электромеханическая фирма. Живет, в общем, тихо, эта тихая сытная без скандалов жизнь с молодой красивой женой и денежным достатком как будто позволяет говорить о предпочтительности кандидатуры Роллинга, потому что Роллинг это Роллинг, наполеоновские планы его после фактического заточения на Золотом острове никуда не делись. Но инженера Чермака я все таки не стал бы исключать из числа подозреваемых, он был губернатором целого острова, а в отсутствие Гарина практически диктатором с неограниченными полномочиями, такое не забывается. На мой взгляд, похитителями могут быть оба. Возможны, конечно, нюансы, но думаю особое внимание необходимо обратить на Роллинга и Чермака.

– Я не стал бы так огульно отбрасывать кандидатуру генерала Субботина, – сказал Менжинский, – генералы хоть и не отмеченные печатью ума, способны совершать порой поразительные поступки. Но общий ход ваших мыслей я понимаю и одобряю. Итак, у нас минимум два кандидата в заказчики похищения и никому из них нельзя отдать явного предпочтения. Зато нам в точности известен один из исполнителей... Капитан Аркадий Теплов. Кто он такой?

Рубен Катанян был готов к этому вопросу и подготовился к ответу на него весьма основательно.

– Капитан Аркадий Борисович Теплов, 1892 года рождения, офицер астраханского драгунского полка. Участник Мировой войны. Воевал во Франции в составе Русского экспедиционного корпуса. Отличился в боях под Верденом. Убежденный правый монархист. Принял активное участие в кровавой расправе над восставшими русскими солдатами в лагере Ла-Куртин осенью 17-го. После октябрьской революции сразу же без колебаний примкнул к белым. Психопат, истерик, садист, как и многие из белогвардейцев. В 18-ом воевал в Добровольческой армии Деникина. Во время англо-французской интервенции на Юге находился в Одессе. Там же в Одессе стал членом Высшего монархического совета. После эвакуации из Одессы попал в Константинополь где, как доподлинно известно, вместе с другими активистами монархического совета пытался убить одного из предводителей эсеров Якова Бурштейна. Убить не смогли, а вот скандал получился довольно громкий. После Константинополя, какое то время находился во Франции, но вначале 20-го перебрался в Крым к Врангелю. Когда Врангель был разгромлен, отправился в Польшу, где вначале 21-го примкнул к бандам Булак-Булаховича. Там же в Польше, несмотря на свои радикально монархические убеждения на почве антикоммунизма близко сошелся с Борисом Савинковым. В 21-ом – 22-ом годах кроваво отметился во время рейдов банд "булаховцев" на нашу территорию. В конце весны 22-го получил ранение в бою с пограничниками и летом уже был в Париже. Осенью того же 22-го года внезапно прибыл в Нью-Йорк где оказался замешан в жестоком убийстве, по данным нью-йоркской полиции в одной из гостиниц для бедных собственноручно повесил русского эмигранта, некоего Семена Невзорова. Кстати в притоне организованном этим Невзоровым в 19-ом году в Константинополе и вынуждена была заниматься проституцией княгиня Вера Чувашева.

– Вот как. Любопытное совпадение, а возможно и несовпадение вовсе. А почему Теплов убил этого Невзорова? Что то личное?

– Нет. Как я понял из полученной информации, Теплов выполнял, чей то заказ. И заказчик убийства был человеком судя по всему весьма влиятельным, что и позволило Теплову избежать судебного преследования и итогового наказания. Но само убийство было совершено с такой изуверской жестокостью что привлекло к себе излишнее внимание прессы и чтобы пересидеть скандал как можно дальше от Америки, Теплов вынужден был срочно завербоваться в гвардию Золотого острова. После восстания на острове в июне 23-го и эвакуации он прибыл в Америку на военном корабле. Но не стал задерживаться там надолго и очень быстро вернулся в Европу. Между прочим, в Европу он плыл на одном пароходе с Яном Чермаком, еще и поэтому я рекомендую обратить на бывшего губернатора Золотого острова столь же пристальное внимание, что и на Роллинга. В Европе Теплов на некоторое время задержался в Праге, а затем перебрался в Польшу, где снова примкнул к Савинкову. Летом прошлого года вступил в Международную антибольшевистскую лигу, между прочим, по рекомендации никого иного как самого Сиднея Рейли. В настоящее время Теплов постоянно курсирует между Польшей, Германией и Чехословакией.

– Весьма путаная биография у господина Теплова, – произнес Менжинский, – Теперь главный вопрос как добиться от него откровенности, кого и для кого он похитил в ночь с 24-го на 25-ое июня на Золотом острове два года назад. Как считаете товарищ Катанян? Шантаж, подкуп?

Катанян отрицательно покачал головой.

– К сожалению и шантаж, и подкуп представляются маловероятными, – ответил он, – Теплов фанатик, смертельный и непримиримый враг советской власти, к тому же не очень умный, впрочем, как и все фанатики. Попытка запугать или же подкупить его деньгами может привести к непредсказуемым последствиям и даже все испортить. Я бы не стал так рисковать Вячеслав Рудольфович.

– Но что же вы предлагаете товарищ Катанян?

Рубен Катанян немного помолчал, вышагивая по аллее рядом с Менжинским.

– Я уже имел возможность обдумать эту проблему и пришел к выводу, что действия наши должны быть не шаблонными. Пока я размышлял о том, как можно получить информацию от Теплова то вспомнил об одном из сотрудников Иностранного Отдела. Вы помните Дмитрия Вяземского?

– Дмитрий Вяземский? Как же помню. Бойкий такой молодой человек, с внешностью поэта из довоенной поры. Из бывших, дворянин, как это не поразительно. Сын писательницы Лидии Чарской.

Катанян кивнул.

– Да это он. Вяземский знаком с Тепловым еще со времен империалистической войны, воевали какое то время вместе. Встречались и после революции. Так же Дмитрий неплохо знает и Василия Налымова и княгиню Веру Чувашеву, он был в Стокгольме, когда ликвидировали банду Хаджета Лаше.

– Вы собираетесь послать к Теплову Вяземского?

– И, да и нет.

– Что это означает? И, да и нет?

– Все несколько сложнее Вячеслав Рудольфович...

ГЛАВА ПЯТАЯ

Москва 17 мая.

Все-таки жить втроем в четырехкомнатной квартире в Москве это что ни говори настоящее буржуйство. Немногие москвичи могли себе позволить такую роскошь, большинство же жителей столицы не жили, ютились в совершенно кошмарных коммунальных квартирах. И надо ли говорить что те кто вынужден был слушать сопение соседа за тонкой деревянной стенкой, толпиться на тесных общих кухнях, стоять в очереди в санузел лютой ненавистью ненавидели тех кто мог позволить себе удовольствие посидеть в собственной гостиной, понежиться в ванной не опасаясь того что дверь в ванную комнату будет высажена нетерпеливыми соседями. И пакостили таким счастливчикам при каждом удобном случае. Испортил квартирный вопрос москвичей.

Такие невеселые мысли вертелись в голове Дмитрия Вяземского, когда он поднимался по лестнице на третий этаж шестиэтажного дома, в котором проживал вместе с женой и матерью. И даже недавний разговор с руководителем ИНО Рубеном Катаняном, из которого он узнал об особо важном задании государственного уровня, не мог вытеснить из головы этих более чем приземленных бытовых мыслей.

Сегодня утром перед уходом на службу Дмитрий узнал, что на заседании домового комитета опять поднимали вопрос об уплотнении их квартиры. Уже не в первый раз. Ничего страшного конечно, не домкому тягаться с Союзом писателей, в котором стараниями Корнея Ивановича Чуковского состояла его мать или с ОГПУ сотрудником которого он являлся. Но было чертовски неприятно, что опять за его спиной вслед ему будет раздаваться тихое, но презрительное – "буржуйчик". Дмитрий понимал и не осуждал тех, кто поругивал его за отдельную квартиру, не из царских палат они попадали в коммуналки и не от хорошей жизни портился их характер. Ему глубоко отвратительны были те кто, ругая уплотнение, тосковал по тем временам, когда одни жили в многоквартирных домах, а к услугам других, кто попроще, были подвалы, бараки, работные дома. Дмитрий и сам был не прочь немного потесниться, хотя и понимал, что и жена и мама будут крайне недовольны, но руководство ОГПУ не могло допустить, что бы сотрудник внешней разведки его уровня допуска проживал в коммуналке, где невозможно уединиться. Такова была политика. Приходилось терпеть и терпеливо ждать тех времен, когда Москву, наконец, таки отстроят...

Дмитрий открыл дверь своим ключом и вошел в квартиру. Присев на табурет в прихожей стал снимать ботинки, в отличие от большинства своих коллег Дмитрий предпочитал появляться на службе в штатском.

Из комнаты матери доносилось частое постукивание, это Лидия Николаевна Чарская мать Дмитрия и известная до революции писательница отчаянно пытающаяся идти в ногу со временем, осваивала новомодную пишущую машинку. Стук прекратился, привлеченная шумом в прихожей Лидия Чарская, миловидная женщина лет пятидесяти, выглянула в коридор.

– Митя!

– Мама.

Обняв мать, Дмитрий поцеловал ее в щеку.

– Голодный?

– Не особенно. В нашей столовой перекусил.

Мама Дмитрия готовить умела, но не любила, жена же его дочь бывшего царского генерала, за пять с лишним лет их брака к кухонной плите до сих пор относилась с суеверным ужасом. Поэтому он, как правило, обедал на службе.

– Лиза дома?

– Да уже пришла. Моется в ванной.

Несколько лет назад в начале их супружеской жизни Дмитрий настоял на том что бы его жена, не бездельничала дома, а пошла работать. Поначалу Елизавета упрямилась но, сообразив, что ее работа является одним из дополнительных аргументов против уплотнения, мол, в их семье тунеядцев нет, охотно устроилась на работу в парикмахерскую.

Чарская отступила, немного пристально посмотрев на сына.

– Приходили...

– Я знаю, – кивнул Дмитрий, – утром, когда спускался вниз, обрадовали. На гостиную опять посягают?

– Да. Говорят, мы все равно в ней не спим. Я уже позвонила руководству Союза.

– Ну, значит, будет все как обычно, в домком позвонит большой начальник из Союза писателей и мягким, но настойчивым голосом в очередной раз убедительно попросит больше не беспокоить писательницу Лидию Чарскую.