Текст книги "Дикая одержимость (ЛП)"
Автор книги: Николай Эндрю
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Но он, должно быть, так же потрясен, как и я, увидев, кто там.
Возвышаясь над ним, рычит Лобо. Замешательство на мгновение заставляет меня замолчать. Что он здесь делает? Он должен быть там, на территории Пакта, за много миль отсюда. Как он узнал, пришел сюда?
И у меня, должно быть, галлюцинации или что-то в этом роде, потому что, клянусь, я вижу острые клыки, растущие у меня на глазах. Золотой зуб вскрикивает, когда его поднимают с пола, а затем с ворчанием врезаются в стену, лицо Лобо находится в доли дюйма от его лица.
– Никто ее не трогает, – рычит Лобо, его серебристо-серые глаза сверкают, а длинные каштановые волосы падают на седое бородатое лицо. – Никто. Я оторву твои гребаные конечности.
Дрожь пробегает по мне, когда я смотрю на его дикое состояние.
Моему телу, кажется, нравятся его слова. Почему я так впечатлена этим, когда должна убегать в страхе за свою жизнь?
– Кто ты? – Золотой зуб машет одной рукой, безрезультатно хлопая ею по боку Лобо. – Черт, ты один из них, не так ли? Ублюдок, мой босс тебя убьет. Он знает, какие вы уроды и как с вами обращаться. Он… бля!
Глаза Золотого зуба широко распахнулись, когда он оторвался от стены, а затем снова с ревом врезался в нее. Вся комната содрогается от удара, куски штукатурки с грохотом падают на пол. Он стонет, когда колено Лобо упирается ему в живот. Я вздрагиваю, желая быть где угодно, только не здесь, но не могу найти в себе силы пошевелить ногами.
Лобо убьёт его. И я боюсь, что часть меня хочет этого. Что Золотой зуб собирался сделать со мной, разве он не заслуживает всего, что получает?
У меня по коже пробегают мурашки, когда я съеживаюсь.
– Твой босс может вытянуть губы и поцеловать меня в задницу, – Лобо бьет кулаком в лицо Золотого зуба, и, клянусь, я вижу острые когти, торчащие из его костяшек.
Откуда они взялись? Почему я все еще стою здесь? Что происходит?
Золотой зуб моргает, когда кровь течет из его губ, и он выплевывает зубы на пол, включая этот блестящий передний резец.
– Ты думаешь, потому что ты… ушатал меня… – каждое слово перемежается кровавым пузырем из его носа и рта. – …в следующий раз все будет так же просто?
– Думаешь, будет следующий раз? – Лобо обнажает зубы, резкие движения готовы разодрать плоть. – Они должны будут опознать тебя по твоим зубным записям, куча дерьма.
У меня галлюцинации. Должны быть. Не может быть, чтобы у Лобо был ряд клыков. Не может быть, чтобы на его кулаках выросли черные когти.
Но как бы я ни смотрела, это не мираж.
Я видела его на свадьбе, и он не выглядел так. Он не выглядел нормальным, как говорится, но он не был похож на какое-то кошмарное существо, сражающееся за меня.
– Ты… понятия не имеешь, во что… ввязываешься, – каждый вздох затруднен, когда Золотой зуб говорит. Я не уверена, что он смог бы уйти, даже если бы Лобо позволил. – Ты и она, вы оба… мертвы, слышите меня?
– Один из нас мертв, но мы не те, кто истекает кровью, не так ли?
– Подожди, остановись, – мой голос звучит как шепот, я заламываю онемевшие руки. – Остановись. Лобо, пожалуйста.
Он качает головой, не поворачиваясь ко мне, но когда он отводит кулак, ощетинившийся невероятными когтями, он колеблется.
– Позволь мне сделать это. Дай мне закончить то, что я начал.
– Нет. Он прав. Они знают, где я живу. Они придут, и ты…
– Я защищу тебя, – говорит он. – Думаешь, я когда-нибудь упущу тебя из виду? Я буду здесь, я убью каждого из них ради тебя. Я убью всех на земле, чтобы обезопасить тебя.
Еще одна дрожь сотрясает меня, когда я смотрю, и он, наконец, встречается со мной взглядом. Я вижу по его глазам, что все, что он говорит, сбудется. Под его защитой ничто, и никто не может меня тронуть. Не думаю, что до этого момента когда-либо чувствовала себя настолько защищенной.
Мне предстоит увидеть человека, разорванного в клочья у меня на глазах, и я знаю, что не могу этого допустить. Не в магазине, даже если это означает, что моя спина не будет прикрыта.
Я мечтаю о машине времени, которая вернет меня в то время, когда я заключила ту сделку, найдя другой способ спасти магазин. Это не то, что я имела в виду. Это должно прекратиться.
– Пожалуйста.
Он стискивает зубы, переводя взгляд с меня на Золотого зуба. Я не уверена, что он вообще в сознании.
– Я не могу отпустить его. Он подвергнет тебя большей опасности.
– И ты будешь здесь, чтобы защищать меня, верно? – я улыбаюсь, делая шаг вперед. Он огромный, с телосложением, не подходящим для его промокших от дождя мешковатых джинс и огромной толстовки с капюшоном. Но я не чувствую страха, когда приближаюсь к нему. Как раз, наоборот, к моему удивлению. Чем ближе я к нему, тем в большей безопасности я себя чувствую. – Верно? – говорю я, касаясь его руки.
Он переводит дыхание, глядя на мгновение. Я вижу конфликт в его глазах, потребность защитить меня, конфликтующую с желанием делать то, что я говорю. Наконец он кивает, бросая своего врага на пол.
– Верно.
Золотой зуб задыхается, с его подбородка капает кровь. Он жив, а это больше, чем он заслуживает. Лобо приседает рядом с ним, и его голос не оставляет места для сомнений.
– Ты вернёшься к своему боссу и говоришь ему, что это место закрыто. Он найдет кого-то еще, чтобы терроризировать. Если кто-нибудь придет сюда снова, я буду ждать, слышишь меня? И если я учую твой запах в воздухе, я убью тебя.
Золотой зуб кивает, наблюдая за Лобо своим единственным здоровым глазом, второй опухший и закрыт. Но он в сознании, поэтому я знаю, что он слышал Лобо громко и отчетливо.
Я не буду прятать тело сегодня вечером. За это я благодарна.
– Хорошо, – Лобо оборачивается, оглядывая меня с ног до головы. Могу поклясться, что на мне вообще ничего нет, глядя на то, как его глаза бегают по моему телу. – Я вернусь. Мне нужно вынести мусор.
С этими словами он хватает Золотого зуба за воротник и заднюю часть брюк, с легкостью поднимая его с земли. Он выходит наружу и через несколько мгновений возвращается один, закрывая за собой дверь.
– Глам0рнаяДевчонка, – говорит он, и я внутренне задыхаюсь от того факта, что он знает мое онлайн-имя. – Гейл. Ты была на свадьбе Холли. Не расскажешь мне, что этот кусок дерьма здесь делал?
Лобо
Гейл суетится, поглаживая мои костяшки пальцев, когда я убираю руку от нее.
– Я в порядке, – говорю я, дотрагиваясь до ее лица и поглаживая рыжие волосы за ее ухом. – Я больше беспокоюсь о тебе.
Трудно сохранять спокойствие, когда ее запах наполняет комнату. Ворваться внутрь и найти ее в беде, заставило меня впасть в ярость. Когда угроза устранена, я достаточно спокоен, чтобы понять, что, черт возьми, здесь произошло.
– Он почти не прикоснулся ко мне, прежде чем ты пришел сюда. Ты…? – она смотрит на компьютер, который лежит на полу. Я куплю ей новый, но нам есть что обсудить.
– Да. БезумныйЧеловекВолк37, – я киваю. – От первого до тридцать шестого были взяты.
Как получилось, что я нашел ее? Моя девочка-геймер. Та, с кем я жаждал поговорить. Несколько часов назад я думал, что невозможно заставить ее встретиться со мной. И теперь я знаю, что это был ее аромат на свадьбе. Похоже, судьба считает себя уморительным ублюдком.
– Ты уверен, что твоя рука не сломана? Должна быть… так, как ты его ударил…
Я ухмыляюсь. Мне нравится, что она беспокоится обо мне.
– Я быстро выздоравливаю, – объясняю я, задаваясь вопросом, как много она знает.
Холли рассказала ей о Варгре? Она знает, что такое волвен? С ее вопросами я бы сказал, что это маловероятно.
Я обхватываю ее за талию одной рукой и поднимаю, а свободной рукой снова ставлю стол прямо, усаживая ее на край. Она маленькая, совершенная, с формами, за которые мужчина отдал бы жизнь. Эти ярко-зеленые глаза, это темно-зеленое свободное платье в стиле тридцатых годов, рубиново-красная помада и очки «кошачий глаз». Как будто она вышла из одного из классических фильмов, которые были в моем детстве, как секс-бомбы, фотографии которых солдаты вешали над своими койками.
«Перестань думать о ее теле, Лобо. Сосредоточься».
Мне приходится напоминать себе, как быть джентльменом, чтобы не скользнуть пальцами под край ее юбки и не трогать ее, пока она не выкрикнет мое имя и не намочит мою руку.
В ту минуту, когда я вошел в магазин и почувствовал ее запах, я понял. Мое тело знало.
Я вжимаюсь между ее ног, раздвигая их талией, пока она смотрит мне в глаза.
– Скажи мне, что мне нужно знать, – говорю я, пытаясь смягчить слова с требования на просьбу, и поглаживаю ее щеку большим пальцем. – Ты в безопасности со мной. Я не буду судить тебя. Как ты с ним связана, monfemme (прим. пер. – моя жена)?
Я чувствую ее дрожь. Если бы продвинулся еще на дюйм, мой набухший член упирался бы в ее вход. И черт побери, если для этого не требуется сознательное усилие. Джинсы, которые я ношу, не в моем обычном стиле. Они толстые и тяжелые, все еще промокшие от дождя, сдерживающие то, что в противном случае было бы очевидно с сотни шагов.
Когда я был молод, синие джинсы были рабочей одеждой, а когда я снял форму, я носил отутюженные брюки, подтяжки и белую рубашку. Это не считалось формальным, просто то, что носил мужчина. Это по-прежнему моя повседневная одежда, но, как говорится, в каком народе живешь, того обычая держись. Когда я начал ходить в игровой клуб, стало ясно, что мой личный стиль будет привлекать больше внимания, чем мой размер, поэтому я ношу то, что подходит толпе.
– Это место недешевое, – говорит она чуть пронзительным голосом, опуская глаза, и я подношу большой палец к ее подбородку, привлекая ее взгляд к себе. Я хочу, чтобы она доверяла мне. Она мне нужна. Ничто из того, что она могла бы сказать, меня не разочарует, но если у нее возникнут проблемы, я помогу ей с ними справиться. Я позволяю своему большому пальцу скользить по ее губам, скользя в ее рот, и она втягивает его внутрь. Она растворяется во мне. – Эти парни, – бормочет Гейл, – они платят мне за посылку раз в месяц. Я не вмешиваюсь, просто передаю то, что мне дали, и получаю деньги.
– Ты мул, – киваю я.
Она моргает и вздыхает, прежде чем кивнуть.
– Я идиотка. Я знала, что то, что делаю, незаконно, но…
– Ты не идиотка. Никогда не говори так о себе. Тебе нужны были деньги.
– Не только это. Звучит глупо, но моя жизнь была скучной. Я управляла этим местом со счетами, которые не могла оплатить, и клиентами, которые ничего не покупали. Взяв эти пакеты, я почувствовала себя ожившей. Я люблю это место, но оно меня угнетает. Моя бабушка купила его, чтобы спасти от превращения в жилье. Она работала здесь, когда это был театр. Когда моя мама унаследовала его, она управляла им как книжным магазином, но когда она умерла и оставила его мне, он уже нес убытки.
– А как насчет твоего отца?
Она качает головой.
– Я не знаю, кто он. Моя мама была… немного богемной. Вся моя семья. Я нормальная.
Гейл смеется, и улыбка озаряет ее лицо. Только из-за этого я улыбаюсь, зная, что мои клыки обнажаются, но мне все равно. Рано или поздно ей придется узнать, кто я такой.
– Нет ничего плохого в том, чтобы не следовать за толпой, – говорю я. – Но я должен знать… ты похожа на свою маму в этом аспекте?… Свободна духом.
Я скриплю зубами на словах. Я ничего не боюсь, но ждать ее ответа страшно.
– Наверное, в некотором роде, – она вздыхает, когда мое сердце ноет. Мысль о том, что кто-то другой мог прикоснуться к ней… – Но не моим телом, – быстро добавляет она, ее щеки краснеют. – Вообще-то я никогда… Не то чтобы тебе это нужно знать. Я даже не знаю, зачем я тебе все это рассказываю. СМИ, верно?
Моя голова кружится. Сострадание борется с желанием требовать то, что принадлежит мне. Мне нужно знать, что она имеет в виду. Мне нужно знать, есть ли еще какой-нибудь ублюдок, которого мне нужно убить сегодня вечером.
– Что такое СМИ? – спрашиваю я в изумлении.
– Слишком много информации. Типа… я говорю тебе то, что тебе знать не обязательно.
Я качаю головой на рычание.
– Не СМИ. Мне нужно знать. Тебя когда-нибудь трогали? Кто-нибудь когда-нибудь… – рычу я, чувствуя, как напрягается все мое тело.
– Трогали? Я не… о Боже, – выдыхает Гейл, когда я наклоняюсь вперед, позволяя своей твердости прижаться к ее призу. Клянусь, я чувствую жар, исходящий от ее входа. Первобытная потребность почувствовать больше охватывает меня, пока я изо всех сил пытаюсь сосредоточиться на ее ответе.
– Трогали? – бормочу я, и она качает головой.
– Н-нет. Никогда. Я имею в виду, у меня был парень. Не совсем парень…
– Кто он? Скажи мне прямо сейчас, – требую я, обдумывая возможности. Выгнать его из страны или просто убить сразу? Либо это хорошая возможность насытить моего внутреннего зверя.
Она хихикает, когда румянец заливает переносицу.
– Нам было по восемь. Сейчас он живет в Нью-Йорке со своим мужем, который вроде как модельер.
Его муж. Господи, эта девушка чуть не заставила меня бежать, чтобы разорвать кого-то на части.
– Никто другой? – спрашиваю я.
– Не-а. Не то чтобы это твое… – она кричит, сжимаясь, когда внезапная вспышка молнии освещает комнату, и я инстинктивно крепче обнимаю ее. – Это буря, которую нам обещали, – говорит она шепотом, и дрожь в ее голосе заставляет меня прижать ее крепче.
– Ты не любишь бури?
Она качает головой.
– Прячусь под одеялом. Обычно не в чьих-то руках…
Низкий рык грома, сопровождающий молнию, заставляет ее снова визжать, когда она прижимается ко мне. Я не могу отрицать, что это приятно, но я также знаю, что промок до нитки после бега сюда. Я отступаю назад, вытягивая руки из толстовки, и позволяю ей упасть мокрой кучей. Гейл пристально смотрит на меня, и на мгновение мне кажется, что она забывает о грозе.
– Хорошие татуировки. Мне нравится… орел, – она облизывает губы, глядя на мою грудь, татуировка моего армейского полка времен Второй мировой войны теперь выцветает до тускло-зеленого цвета под густым нагрудным мехом. – А что насчет их? – говорит она, глядя на мои джинсы. – Ты заболеешь…
Она говорит мне, что хочет, чтобы я разделся?
Потому что я едва сдерживаюсь, чтобы не взять ее. Интуитивная реакция спарится, угрожает завладеть мной, особенно если учесть, что девушка, которую я хотел, и та, в которой я нуждался, – это она. Одна и та же.
Гейл подпрыгивает, когда еще одна вспышка отбрасывает тени по всему магазину. Я опускаюсь перед ней на колени, кладу руки ей на ноги.
– Что ты делаешь?
– Тебе больше не нужно ничего бояться, monfemme. Я здесь и буду охранять тебя, – я раздвинул ей ноги, тяжелая ткань ее платья упала, чтобы прикрыть ее, но не полностью скрыла подвязки, удерживающие ее чулки на месте. Черт возьми. Настоящие чулки. Я даже не знал, что женщины до сих пор их носят. Это знак того, что это суждено. – Сегодня вечером, детка, ты насладишься этой бурей.
Я оттягиваю ее платье, и мне кажется, что это мой день рождения. Лучше, чем мой день рождения. Проведя руками вверх по ее ногам, я наслаждаюсь видом подвязок на ее молочно-белой коже, поддерживающих ее чулки. Я знал, что Гейл прекрасна, когда увидел ее на свадьбе, но этот вид прямо здесь, знание того, что она женщина, с которой я играл, в которую влюблялся, делает ее достаточно сексуальной, чтобы отогнать любые мысли. Я работаю над первобытной потребностью только поглотить ее, ее запах, отметить ее как свою.
«Не переходи эту черту, Лобо».
Глубокий рык вырывается из моей груди, когда я обнажаю ее кружевные трусики под платьем, едва прикрывающие ее лоно. Я чувствую ее возбуждение, и мне становится все труднее и труднее заставить себя замедлиться.
Я попробую ее на вкус.
Этого должно быть достаточно. Пока, во всяком случае.
Ее губы приоткрыты, когда ее язык скользит по нижней губе, и по легкой дрожи в ее ногах я понимаю, что она нервничает. Больше об этом моменте, чем о грохоте бури снаружи. Я думал об этом слишком много раз, чтобы сосчитать, с тех пор как мы встретились в Интернете, и то, что она передо мной, кажется сюрреалистичным.
Потянувшись вперед, я оттягиваю ее трусики в сторону, осматривая открывшуюся передо мной картину. Ее руки, схватившиеся за стол позади нее, с раздвинутыми для меня ногами – именно там, где ей нужно быть. Я наклоняюсь вперед, проводя языком по ее клитору, заставляя ее дернуться от неожиданности.
Я слишком нетерпелив? Она наслаждается этим. Я не думаю, что смогу сделать это еще медленнее.
Я стону, когда мое дыхание щекочет ее кожу, прежде чем погрузить язык в ее влагу. Я чувствую зверя внутри себя, пытающегося лишить меня контроля, пока он не захватит и не опустошит ее.
Потребует ее. Навсегда она будет моей, но сегодня все будет не так. Мне нужно двигаться медленно.
Мягкое мяуканье, слетающее с ее губ, когда ее аромат расцветает на моем языке, просто ошеломляет. Она больше не реагирует на гром снаружи, а реагирует на каждое движение моего языка. Я ускоряю темп, продвигая свой язык глубже в нее, желая оказаться внутри нее, когда ее ноги сближаются с моими плечами.
Даже сквозь стук дождя я слышу, как бьется ее сердце, когда оно начинает совпадать с моим.
Она моя.
Я отстраняюсь от нее, оставляя ее тяжело дышащей, пока я мчусь через комнату, ее запах все еще обволакивает меня, заставляя мой член ныть в штанах, когда я хватаюсь за опрокинутый стул. Я несу его обратно, ставя перед ней. Ее зеленые глаза следят за мной, в них искрятся страсть и любопытство.
Наклонившись над ней на столе, я захватываю ее рот своим, покусывая ее нижнюю губу, пока она не открывается мне, позволяя мне углубиться в поцелуй, отвлекая ее от моей реальной задачи расстегнуть ее платье, пока мои клыки царапают ее нежную кожу. Когда я отстраняюсь, мы оба задыхаемся, губы сияют на свету.
Я снова выпрямляюсь, стягивая платье через ее голову, чтобы отбросить его в сторону. Я пожираю ее глазами, во рту скапливается слюна.
– Ты выглядишь…
– Достаточно хороша, чтобы съесть? Такое ощущение, что ты уже…, – румянец заливает ее щеки, когда она пытается прикрыться, но я хватаю ее руку, подношу к губам и осыпаю поцелуями, пока она смотрит на меня сквозь ресницы.
Я сажусь, поправляя джинсы, пока мой набухший член не перестанет душить мокрая ткань. Притянув ее к краю стола, я сажаю ее себе на колени, чтобы она устроилась на выпуклости моего мучительно полного члена, и целую ее. Не так грубо, как хотелось бы. Я сдерживаюсь, понимая, что мои клыки снова вытянулись. Еще один признак того, что скоро я полностью заявлю на нее свои права.
– Ты не представляешь, как долго я этого ждал, monfemme.
Я хватаю ее голову, притягивая ее для поцелуя одной рукой, в то время как другая моя змейкой пробирается вниз по ее сочному телу, находя ее все еще влажной и готовой для меня, когда я ввожу палец в ее влажные складки. На секунду нас обоих охватывает это чувство.
Я двигаю пальцем внутри нее, пока она не шипит сквозь зубы, ее сморщенные красные губы говорят мне, что я нашел правильное место. Я ввожу еще один палец, ускоряя темп и наблюдая, как удовольствие прокатывается по ней, когда она прижимается ко мне.
Мне приходится держать себя в руках, стиснув зубы, чтобы не потерять контроль, когда она протягивает руку мимо моей, чтобы потереться о мой член. Я чувствую, как ее возбуждение начинает покрывать мои пальцы, пока я продолжаю работать с ней, усиливая ее оргазм, пока она извивается на мне.
Гейл так идеально лежит в моих объятиях. Я раздвигаю ее ноги шире, толкаясь глубже в нее, пока мой большой палец касается ее клитора. Я знаю, что, должно быть, делаю то, что ей нравится, углубляя поцелуй, стонет, когда я вдыхаю ее. Изгиб ее спины, потребность в ее прикосновениях – этого достаточно, мне нужно сконцентрироваться на ее удовольствии, чтобы не смущать себя и не кончить.
Все ее тело напрягается, когда Гейл выкрикивает мое имя в наполненном похотью рычании, падая с края в дрожащий оргазм. Я не могу сдержать улыбку, которая играет на моих губах, когда она рассыпается под моими ласками, даже когда я продолжаю работать пальцами внутри нее, пока она не становится вялой в моих руках, дрожа от повторных толчков ее оргазма.
– Кровать, – бормочет она мне в грудь, все еще тяжело дыша, когда ее бешено бьющееся сердце начинает замедляться.
Я хмыкаю и иду в указанном ею направлении, пока не поднимаюсь наверх к ее дому. Разъяренная буря снаружи утихла, оставив только тихий стук дождя по окнам.
Нетрудно найти ее комнату. Я кладу ее на кровать, сбрасываю мокрые штаны и сажусь рядом с ней.
Ее ленивая улыбка, когда я притягиваю ее ближе, – все, что мне нужно, чтобы успокоить моего разъяренного зверя. Она будет моей, но доставить ей удовольствие было достаточно. Сегодня вечером я не буду толкать ее дальше, даже несмотря на то, что каждая клеточка моего существа кричит, что она моя.
Я утыкаюсь носом в ее шею именно в том месте, которое хочу отметить, чтобы убедиться, что она и все остальные знают: она занята мной.
Гейл
В объятиях Лобо я чувствую себя в безопасности под защитой. На улице еще темно, но электронные часы у кровати показывают семь, значит, скоро взойдет солнце. Буря закончилась, но я ее не боюсь. Не теперь. Не с ним. Лобо защитит меня от чего угодно, и я знаю, что он может защитить меня.
Прошлой ночью он был полным джентльменом. Ну, после того, как мы сделали то, что сделали, во всяком случае… Скажем так, я ни о чем не жалею. Он отнес меня сюда, в кровать, и просто обнимал, пока я не заснула. Никаких попыток получить собственное удовольствие, никаких попыток двигаться быстрее, чем я была готова. Только полная защита и забота.
Его спина под моей ладонью настолько волосатая, насколько я могу себе представить, но мне это нравится. Он покрыт мышцами толщиной с мою руку, и мне интересно, проводит ли он весь день, таская стволы деревьев и камни туда, на землю Пакта, чтобы оставаться в форме. Я могу спросить его об этом или пойти туда, если он мне позволит. Прошли годы с тех пор, как я разговаривала с их руководителем, Роарком, по поводу моей докторской диссертации, и было бы неплохо получить другую точку зрения.
– О чем ты думаешь? – бормочет он, заставляя меня испуганно вздрогнуть. Я не могу сдержать смех и шлепаю его по татуированному плечу.
– Я думала, ты спишь.
– Думаешь, я смогу спать с твоим ароматом, наполняющим мои ноздри? – он целует меня в макушку, и я ухмыляюсь. Мой запах? Почему мне нравится мысль о том, что он может учуять меня? – Я не уверен, что когда-нибудь снова засну. Просто лежал без сна и слушал, как дышишь.
– Ты спас мне жизнь прошлой ночью.
– И я сделаю это снова. Каждый день, если придется.
– Это не то, что я имею в виду. Не пойми меня неправильно, я благодарна, но… Золотой зуб – плохой парень, а ты…
– Золотой зуб?
– Я придумываю имена людям, когда не знаю, кто они. У него был золотой резец, пока ты его не выбил. Отсюда и Золотой зуб. Тот, что приносит посылку – Очки. Он вроде как врач или что-то в этом роде. А еще был Тощий парень, хотя я сказала Руперту, что его зовут Эгон.
– Подожди, Тощий парень, Руперт, Эгон, кто эти люди?
От тембра его голоса у меня мурашки по коже.
– Руперт – мой двоюродный брат. Больше похоже на брата. Очевидно, мы схожи, – добавляю я, думая о том, что сказал Руперт. – Что касается Тощего парня и Эгона, это один и тот же человек, но я понятия не имею, кто он. Я думала, что он работает на Золотого зуба, но это не так. Вот почему Золотой зуб собирался разрезать меня на куски. Эгон сказал, что пришел за посылкой, а я, как идиотка, отдала ее ему и…
– Ты не идиотка. Никогда не говори так. Этот Эгон подверг тебя опасности?
Лобо рычит, притягивая меня ближе, заставляя меня немного сопротивляться, потому что мне трудно дышать.
– Слишком тесно. Господи, ты же знаешь, я не кукла.
– Для меня да.
Я краснею, когда он ослабляет хватку. Трудно забыть, какой он массивный.
– Это была не вина Тощего парня. Ну, отчасти, но… он казался милым. Наивный, как я. Я не должна была отдавать ему посылку, что-то было не так в его поведении, но не похоже, что они дали мне пароль для проверки.
Лобо делает глубокий вдох.
– Хорошо. Надеюсь, это конец. Эта банда знает, что я сейчас здесь, они дважды подумают, прежде чем связываться со мной.
– Что имел в виду Золотой зуб, когда сказал, что знает, кто ты? Он сказал, что, а не кто.
Какое-то время Лобо ничего не говорит, и я думаю, не спросила ли я что-то, чего не должна была. Может быть, он грабитель банков или киллер. Что-то, что он не хочет, чтобы я знала. Я пытаюсь представить, если бы он сказал что-то подобное, меня бы это обеспокоило? Честный ответ? Нет, не бобеспокоило. Я знаю, что Лобо не причинил бы мне вреда или никому, кто мне небезразличен. Это все, что имеет значение.
– Я волвен, – произносит он. – Знаешь ли ты, что это значит?
Я качаю головой.
– Звучит как название банды. Ты в банде?
Лобо смеется.
– Нет. Я в Пакте Мы все волвены. Каллэн сказал мне, что ты однажды разговаривала с Роарком, это правда?
– Ага. Он сказал мне, что ему пару сотен лет, – саркастически говорю я, поднимая голову, чтобы посмотреть ему в лицо.
Странно лежать здесь, в крепких объятиях одного из членов Пакта. Я до сих пор волнуюсь, говоря об этом, даже несмотря на то, что много лет назад защитила диссертацию.
Его серебристо-серые глаза встречаются с моими с абсолютной серьезностью.
– Так и есть. На самом деле старше. Волвены живут дольше людей. Нормально, во всяком случае. Когда мы спариваемся с человеком… – он останавливается и качает головой. – СМИ, верно? – он говорит. Аббревиатура кажется чужеродной в его устах и почти заставляет меня смеяться.
Я наблюдаю за его лицом в поисках признаков того, что он дразнит. Нет ничего. И я верю ему, каждой клеточкой своего существа, что это имеет смысл.
– У тебя были клыки. И когти.
Он кивает.
– Да. Это тебя пугает?
– Нет. Я имею в виду, я знаю, что должны бы. Но с тобой я чувствую себя в безопасности.
– Ты в безопасности, – говорит Лобо. – Я бы никогда не позволил, чтобы с тобой что-нибудь случилось, monfemme.
Monfemme. Он уже дал мне прозвище?
Бабочки начинают порхать у меня в животе, как они делали каждый раз, когда сообщение от него звучало на моем компьютере. Или когда я увидела его в шикарном костюме, в котором он был на свадьбе.
– Ты продолжаешь это говорить. Monfemme. Что это значит? Французский, да? Моя девочка, что-то в этом роде?
Он улыбается, как будто у него есть секрет, и гладит меня по щеке.
– Что-то в этом роде, да. Один французский боец Сопротивления, которого я знал, говорил это. Хороший человек, один из самых крутых, которых я когда-либо встречал.
– Французское сопротивление… подожди, сколько тебе лет?
– Я родился в 1919 году.
Мое сердце замирает. Я лежу рядом со столетним мужчиной, а ему на вид лет сорок. Вещи, которые он, должно быть, видел в то время. Вещи, которые видел Роарк, и я отвергла их как какую-то странную фантазию, которой была одержима для своей диссертации.
– Мне только двадцать два. Ты совратитель малолетних.
Он жил в ту эпоху, когда мой стиль еще не считался винтажным.
Я ухмыляюсь, когда его глубокий, раскатистый смех пронизывает каждый сантиметр моего тела, проникая в самое сердце. Это заставляет меня думать о его волшебном языке, об удовольствии от его пальцев между моих ног, об абсолютном монстроозном члене, который он прятал под своими джинсами.
Я снова отвлекаюсь.
Я слегка качаю головой. Слишком много вопросов, чтобы зацикливаться на грязных мыслях.
– Думаю, Холли знает о вас, ребята. Что вы, я имею в виду? Я предполагаю, что Варгр так же стар, как Роарк, поскольку Роарк так сказал.
– Да, он один из старейших среди нас.
Я фыркаю, прищурив глаза.
– Это будет интересный разговор, когда мы с Холли в следующий раз встретимся за чашкой кофе. Она все это знала и скрывала от меня даже после того, как я поделилась с ней всем, что знала о вас, ребята? Ей нужно кое-что объяснить.
– Не будь с ней слишком сурова, – говорит Лобо. – Нам нравится держать в секрете то, чем мы являемся. Она это знает. Это то, с чем тебе тоже придется смириться.
– Но я ее лучшая подруга.
Он снова смеется.
– Итак, какие планы на сегодня?
Жар в его глазах говорит мне, что его разум движется туда же, куда и мой.
– Ты гость, что ты хочешь сделать?
– Не-а. Тебе решать, monfemme. Мы будем делать все, что захочешь. Что бы ты обычно делала в субботу?
– Я кое-что хотела сделать, но… ты подумаешь, что я странная.
– Я сказал тебе, что я волвен, и ты восприняла это как должное. Думаешь, ты можешь сказать что-нибудь, что превзойдет это по шкале странностей?
Я смеюсь, зная, что он прав. Едва ли кажется реальным, что он тот, за кого себя выдает. Как будто я попала в другой мир, который полон под поверхностью того, что я знала. И я теперь часть этого. И я не могу рассказать об этом людям? Очевидно, он понятия не имеет, как плохо я умею хранить секреты.
– Я собиралась изучить заброшенную больницу Святой Сесилии. Ты знаешь, где это?
– Конечно да. Она не была заброшена, когда я впервые приехал сюда в поисках таких же, как я. Но почему ты хочешь туда? Она наполнена…
– Призраки, – выпалила я. – Думаешь, я глупая, да? Я имею в виду, кто верит в призраков? – я нервно смеюсь, но Лобо кладет руку мне на голое плечо и смотрит мне в глаза.
– Я. Я много повидал в свое время. Война полна ими. В шахтах Пакта тоже есть.
– Ты их видел?
Он кивает.
– Я видел их. Ты хочешь пойти поискать их в Святой Сесилии?
– Я состою в группе охотников за привидениями. На самом деле я организовала ее. Это не на сто процентов законно, но я собиралась проверить больницу, прежде чем мы все отправимся туда. Мы не обязаны этого делать, это не совсем веселое время для моего нового…, – я на мгновение закусываю губу. – Кто ты для меня теперь? Ты мой парень? Я знаю, что часто люди говорят, что не хотят навешивать на это что-то новое, но мне нужно…
Парень – не лучшее описание для такого человека, как Лобо.
– Парень подойдет, – отвечает он. – На данный момент.
Лобо
Когда мы пошли одеваться, я обнаружил, что моя одежда все еще промокшая. Непригодная для носки. Но самое ужасное, потому что у Гейл было кое-что получше и мне больше по душе.
Целая гардеробная, полная костюмов из тех времен, когда книжный магазин был театром. Эти вещи переходили от одного владельца к другому. Когда она унаследовала это место, с ее любовью к старой моде, она была в восторге, найдя его, и профессионально почистила всю одежду, взяв много нарядов для себя.
Но то, что осталось, было для меня пещерой Аладдина.
Я нашел правильно сшитые черные брюки, и мне повезло, что они мне подошли. Мягкая белая льняная рубашка. Черные подтяжки. Даже федора (прим. пер. – шляпа из мягкого фетра, обвитая один раз широкой лентой). Все это заставляло меня чувствовать, что я вернулся в свой расцвет. Несколько человек смотрели на нас, пока мы шли к больнице, но мне плевать. Гейл выглядит как старлетка за миллион долларов из золотого века кинопроизводства, а я чувствую себя ее исполнителем главной роли. Платье с цветочным принтом облегает ее изгибы, и я не могу сдержать слюноотделение, когда мы бродим по заброшенным коридорам, покрытым граффити, поднимаем пыль под лучами раннего зимнего солнца и шагаем мимо разбросанных по полу кусков штукатурки.
