Текст книги "Море и берег"

Автор книги: Николай Басовитый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Утром 12 ноября крейсер вел огонь по скоплениям гитлеровцев в районе Качи, Мекензиевых гор и Бельбекской долины. Во время этих стрельб над бухтой неоднократно появлялись вражеские самолеты-разведчики. Они обычно предвещали бомбовый удар.

В предыдущие дни зенитчики «Червоной Украины» вместе с артиллерией ПВО главной базы успешно отражали воздушные налеты. Думалось, что и на этот раз все обойдется. Но события развернулись иначе.

В полдень, когда крейсер вел перестрелку с батареей противника, над Севастополем показались шедшие группами с разных сторон неприятельские бомбардировщики. Одни из них ударили по зенитным батареям базы, другие нацелились на корабли.

Группа из двенадцати самолетов атаковала «Червону Украину». Зенитчики крейсера были начеку и встретили врага дружным огнем. Особенно точно били спаренные 100-мм орудия, расчетами которых командовали старшина 1-й статьи Лещев, старшины 2-й статьи Хруль и Харченко. Прицельного бомбометания у фашистских летчиков не получилось.

Но вскоре с другого направления на крейсер налетела еще более многочисленная группа «юнкерсов». Они бомбили с пикирования. И хотя зенитный огонь по-прежнему был сильным, двум самолетам удалось попасть в цель. Бомбы весом в сто и двести пятьдесят килограммов разорвались в носовой части корабля, образовав большие пробоины в правом и левом бортах. Во внутренние помещения хлынула вода, возникли пожары.

В борьбе с водой немалый героизм проявили матросы и старшины электромеханической боевой части под руководством инженер-механика Александра Фомича Трифонова. Были пущены в действие все водоотливные средства, герметизировались отсеки. Но повреждения оказались слишком серьезными. От взрыва деформировались переборки и палубы, листы металла расходились по швам. К тому же борта крейсера изрешетили осколки крупных [65] бомб, более десятка которых разорвалось вблизи корабля. И он все более оседал и кренился под тяжестью воды, заливавшей трюмы.

Борьбе с водой мешал огонь. Для него нашлось немало пищи. Горел мазут во втором котельном отделении. А рядом – носовой артиллерийский погреб. Рискуя жизнью, бросились тушить этот очаг пожара матросы, возглавляемые командиром котельной группы воентехником 2 ранга Бендерским. Они быстро сбили огонь. Не менее опасный пожар, грозивший кормовым артпогребам, ликвидировали матросы под руководством командира отделения трюмных старшины 2-й статьи Ананьева.

На крейсере оказалось много дерева: им были обшиты офицерские каюты, салон, кают-компания и другие помещения. Отделка, создававшая красоту и уют, теперь обернулась против корабля. Дерево полыхало, и аварийные партии метались из одного помещения в другое, пытаясь погасить пламя.

Экипаж делал все, чтобы спасти крейсер. Четкие распоряжения отдавал с мостика командир капитан 2 ранга Н. А. Заруба. Артиллеристы оставались на своих боевых постах и встречали огнем попытки самолетов противника добить корабль. Воздушные налеты продолжались вплоть до наступления темноты, но больше ни одна бомба не достигла цели. Даже в котельных отделениях – то в одном, то в другом, по мере затопления, – поддерживался пар, чем до последней возможности обеспечивалась работа водоотливных и противопожарных средств. В котельных отделениях с большим хладнокровием и мужеством действовал корабельный ветеран мичман Рожков.

К вечеру крейсер принял четыре тысячи тонн воды – половину своего водоизмещения. Море наступало, и в неравной героической борьбе с ним людям приходилось сдавать одну позицию за другой.

К трем часам ночи «Червона Украина» еще оставалась на плаву. Только в четыре часа 13 ноября, когда крен на левый борт достиг критических сорока градусов, капитан 2 ранга Заруба распорядился покинуть корабль. Надо полагать, что нелегко ему было отдавать такой приказ. Только стал командиром – и такая трагедия…

Едва последний барказ, на котором находился и сошедший с корабля после всех Н. А. Заруба, отошел от борта, как крейсер перевернулся и ушел под воду. [66]

Вечером перед заходом солнца, когда экипаж мужественно боролся за жизнь корабля, командиру доложили о времени спуска флага. Заруба, секунду поколебавшись, приказал:

– Флаг не спускать!

Так был нарушен повседневный морской ритуал. Но я понимаю командира. Корабль погибал. И погиб он с гордо поднятым над его кормой флагом.

Вот как окончилась жизнь дорогой мне «Червоной Украины». Из ее экипажа был убит 21 человек и 120 ранено. Остальные продолжали сражаться с гитлеровцами.

Очень скоро оперативная группа артиллерийского отдела тыла флота под руководством инженер-капитана А. А. Алексеева приступила к съемке орудий с затонувшего корабля. Это была тяжелая и опасная работа, проводившаяся под артиллерийским обстрелом и бомбежками. Водолазам помогали моряки крейсера.

И в декабре пушки крейсера, из которых были составлены четыре береговые батареи, вновь открыли огонь по врагу. Обслуживали орудия комендоры «Червоной Украины», ее офицеры командовали батареями, установленными у хутора Дергачи, у Максимовой дачи, на станции Мекензиевы Горы и на Английском кладбище. Перед стрельбами комендоры писали на банкетах орудий «Отомстим за «Червону Украину»!» и метко поражали гитлеровцев.

Воюя на суше, моряки крейсера с честью выполняли свой воинский долг. Вместе с севастопольцами они участвовали в подвиге, совершенном советскими воинами у стен города-героя.

Севастополь не забыл ветерана-крейсера. Там, на знаменитой Графской пристани, в память о «Червоной Украине» установлена мемориальная доска.[67]

Глава третья.

Десант

Такого еще не бывало

В середине декабря 1941 года на мое имя пришла шифровка. В ней содержался приказ – немедленно вместе с офицерами штаба следовать в Новороссийск и явиться к начальнику штаба флота контр-адмиралу И. Д. Елисееву. Тут же распоряжаюсь приготовить к походу один из эсминцев. Короткие сборы, и вот уже эсминец, покинув Туапсинскую гавань, идет вдоль Кавказского побережья на север.

Стою на мостике и, естественно, думаю о причине спешного вызова. Уже месяц, как я командую отрядом легких сил. Корабли отряда базируются на Батуми, Поти, Туапсе. И весь месяц я курсировал между этими базами. Побывал на каждом корабле, проверил подготовку экипажей, организацию службы, познакомился с командирами и военкомами. Общее впечатление вполне благоприятное. Экипажи все, как говорится, обстрелянные, с немалыми боевыми заслугами. Почти все Черное море исходили лидер «Харьков», эсминцы «Сообразительный», «Смышленый», «Способный», воюя под Одессой и Севастополем, конвоируя суда. В ОЛСе два крейсера – «Молотов» и «Ворошилов». Первый из них в строю и наряду с эсминцами редко задерживается в базе. Второй стоит у стенки в Поти. Еще 2 ноября его атаковали у причала Новороссийска три «юнкерса». Прямым попаданием двух бомб в кормовую [68] часть крейсеру нанесены значительные повреждения. И сейчас он в ремонте.

Словом, я готов подробно доложить о состоянии кораблей, если это потребуется начальнику штаба флота.

Был уже довольно поздний час, когда мы прибыли в затемненный Новороссийск. Сразу же после швартовки отправился в штаб базы, где в эти дни обосновался контрадмирал Елисеев с группой оперативных работников штаба флота.

Иван Дмитриевич тотчас же принял меня. После нескольких малозначительных вопросов он сразу перешел к делу.

– Решено проводить крупную десантную операцию, – сказал контр-адмирал. – И вы назначаетесь командиром высадки десанта.

Выдержав небольшую паузу, видимо, для того, чтобы до меня лучше дошел смысл этих слов, он продолжал:

– Ваш пункт высадки, называемый пунктом «А», – Феодосия. Сюда необходимо доставить морем и высадить непосредственно в порт целую армию. Более двадцати тысяч человек со всей боевой техникой! Другие десантные силы тоже армейского состава пойдут на Керченский полуостров. Задачу их высадки будет решать Азовская военная флотилия.

Слова Ивана Дмитриевича как-то ошеломили меня. Уже седьмой месяц шла Великая Отечественная война. Мы пережили тяжелейшую пору отступления. В ноябре пришла радостная весть об ударе наших войск под Тихвином. Потом был освобожден Ростов. Только что в газетах опубликовали сообщение о контрнаступлении советских войск под Москвой. Теперь и флоту предстояло вместе с армией провести наступательную операцию большого масштаба здесь, на юге. Судя по всему, это начало освобождения Крыма. Есть отчего взволноваться.

– Сколько времени на подготовку? – спросил я.

– Неделя.

– Маловато!

– Да, не разбежишься. Но растягивать сроки не позволяет обстановка. К тому же зима – погоду надо учитывать.

Иван Дмитриевич встал, в задумчивости прошелся по кабинету и уже несколько другим голосом сказал:

– Времени в обрез. А дела много. Ваше решение на [69] высадку десанта будет заслушивать Военный совет. Готовьтесь. Всем, кому надо, я дам указание оказывать вам всемерное содействие.

– Есть!

Выйдя из штаба, я опять окунулся в густую темень декабрьской ночи. Спешу в порт на свой корабль, почти не замечая ничего вокруг. Все мысли поглощены только что услышанным.

Десятки вопросов роятся в голове. Сколько надо кораблей и транспортов, как рассчитать их движение, как организовать погрузку и выгрузку войск? Удастся ли сохранить в тайне всю подготовку, не преподнесет ли враг какого-нибудь сюрприза? Возможным ли окажется захват порта и прорыв в него кораблей?

Вся операция представляется еще смутно, расплывчато, но уже ясно, сколь она грандиозна и сложна. Ясно также, что весть о ней моряки встретят восторженно. Ведь речь идет об активных наступательных действиях флота и армии, об освобождении советской земли.

С такими мыслями я вернулся на корабль. Офицеры немногочисленного штаба ОЛСа во главе с его начальником капитаном 2 ранга Евгением Николаевичем Жуковым поджидали меня. Коротко рассказал им о сообщении контр-адмирала Елисеева и в заключение сказал:

– С этого часа вы представляете собой штаб высадки десанта.

У офицеров загорелись глаза. На меня посыпались вопросы, в которых уже сквозила деловая озабоченность. Евгений Николаевич Жуков, флагманский артиллерист Семен Петрович Хулга, флагманский штурман Борис Федорович Петров уточняли состав десанта, сроки подготовки операции. Тут же высказывались и предварительные предложения по ее организации, маскировке, составу кораблей.

– Давайте пока не будем гадать, – остановил я невольно возникший обмен мнениями. – Надо собрать немало данных, изучить их, осмыслить, проштудировать всю документацию, которая уже есть в оперативном отделе штаба флота, связаться со штабом армии. Тогда и найдем обоснованное правильное решение. Поэтому не будем терять времени…

Час был весьма поздний, и спать почти не пришлось, так как еще до рассвета все мы отправились в штаб базы. [70]

Там для флагманских специалистов отвели кабинет, в котором можно было работать, имея под руками всю необходимую документацию. Приступил к изучению плана операции и директив вышестоящего командования и я.

Наш десант готовился по указанию Ставки Верховного Главнокомандования. Целью его было освобождение Керченского полуострова, снятие блокады Севастополя и изгнание немцев из Крыма. Решение задачи возлагалось на Закавказский фронт, Черноморский флот и Азовскую флотилию. Замысел операции состоял в том, чтобы отрезать керченскую группировку врага от севастопольской, разгромить ее и наступать на Крым.

Для высадки в Феодосию предназначались войска 44-й армии под командованием генерал-майора А. Н. Первушина. Им надлежало овладеть портом и быстро развивать наступление в северном направлении, чтобы перерезать полуостров в его наиболее узкой части, захватив ак-монайские позиции. Еще раньше в районе Керчи и других пунктах Азовская флотилия должна будет высадить части 51-й армии, которой командовал генерал-лейтенант В. Н. Львов. Таким образом, группировка противника окажется запертой на полуострове, расчлененной и уничтоженной.

Выполняя этот замысел, мы будем действовать согласно директиве командующего флотом. Внимательно изучаю этот документ, на котором сохранились поправки, сделанные рукой Ф. С. Октябрьского.

Как известно, силы десанта делятся на передовой отряд (иначе он называется первым броском), главные силы и тыловые части. Директивой командующего предписывалось высадить передовой отряд десанта с боевых кораблей непосредственно на причалы порта Феодосия, захватить порт, город и прилегающие к нему высоты, чтобы обеспечить последующую высадку главных сил. Действия десанта следовало поддержать огнем корабельной артиллерии.

Весьма существенным было указание о том, чтобы первыми высадить на причалы Феодосии, еще до подхода больших кораблей, штурмовые отряды из моряков. Они, составляя часть первого броска, должны будут стремительным и внезапным ударом захватить причальный фронт, подготовить беспрепятственный проход в порт остальных кораблей, их швартовку и высадку всего передового отряда. [71]

Логика предписаний командующего мне ясна. Высадка десанта с боевых кораблей, одновременно осуществляющих артиллерийскую поддержку, позволит сократить число судов в составе десантного отряда, обеспечить быстроту и решительность действий.

Для выполнения этого плана под мое командование поступали следующие силы: отряд корабельной поддержки (командир капитан 1 ранга В. А. Андреев, военком бригадный комиссар В. И. Семин) – крейсера «Красный Кавказ» и «Красный Крым», эсминцы «Незаможник», «Железняков» и «Шаумян»; отряд высадочных средств (командир капитан-лейтенант А. П. Иванов, военком старший политрук В. И. Еремеев) – два тральщика, двенадцать сторожевых катеров, буксиры, самоходные барказы; первый отряд десантных транспортов, состоящий из восьми судов (командир капитан 2 ранга Н. А. Заруба, военком старший политрук Б. Л. Коренев); отряд охранения первого отряда транспортов – эсминец и три базовых тральщика (командир капитан 3 ранга Г. П. Негода, военком батальонный комиссар Г. И. Фомин); второй отряд транспортов, состоящий из шести судов (командир капитан 2 ранга А. М. Филиппов, военком батальонный комиссар И. М. Вайсман); отряд охранения второго отряда транспортов – два эсминца, базовый тральщик и шесть сторожевых катеров (командир капитан 2 ранга М. Ф. Романов, военком батальонный комиссар Б. В. Сучков).

Наш Черноморский флот полностью господствовал на своем театре, поэтому появление морских сил противника на путях следования десантных отрядов и в районе высадки представлялось маловероятным. Несмотря на это, был выделен специальный отряд прикрытия десанта – крейсер «Молотов», лидер «Ташкент», эсминец «Смышленый» (командир отряда капитан 1 ранга Ю. К. Зиновьев, военком батальонный комиссар И. С. Прагер). Этот отряд подчинялся командующему флотом.

В передовой отряд десанта была выделена 79-я морская стрелковая бригада под командованием полковника А. С. Потапова. Главные силы десанта составляли 345-я и 236-я стрелковые дивизии 44-й армии.

Итак, задачи ясны, силы известны. Силы большие – свыше трех десятков боевых кораблей и 14 транспортов, а также разные мелкие плавединицы. Теперь нашему штабу надо разработать их действия во всех деталях, согласовать [72] их по времени и месту, провести вместе с командованием армии, руководством баз и капитанами судов множество подготовительных мероприятий, определить каждому десантнику, каждому орудию, пулемету, миномету, ящику с патронами место на корабле или транспорте.

Более всего меня тревожила организация высадки передового отряда десанта непосредственно в порт. Это узловой момент всей операции. Как достичь здесь наибольшей внезапности и быстроты? Как преодолеть возможное противодействие врага?

Попытался припомнить какие-нибудь схожие десантные операции. Однако ничего подобного не приходило на память. Просмотрел некоторые труды военных теоретиков, обратился к опыту учений флотов и армий, проводимых в мирное время. Но, увы, никаких поучительных примеров не обнаружил.

Правда, в свое время нашумела так называемая Зеебрюггская операция, относящаяся к 1918 году. Англичанам удалось тогда ворваться в базу Зеебрюгге, высадить с одного корабля на причал диверсионную партию, которая затопила в канале брандеры, воспрепятствовавшие проходу немецких подводных лодок. Но разве это шло в какое-нибудь сравнение с тем, что намечалось у нас. Не те цели, не те масштабы и сложности.

Десантная операция, предусматривающая высадку крупного соединения непосредственно в порт, занятый противником, – такого в мировой практике ведения войн еще не бывало. Нам предстоит обогатить эту практику новым опытом. Честь немалая, но и ответственность огромная.

Снова и снова собираю офицеров штаба на совет, выслушиваю мнения командиров различных подразделений десанта. Многое проясняется. В то же время не дает покоя мысль о том, что для успеха операции необходимы прежде всего сведения о противодесантной обороне Феодосии.

Обычно вход в порт перекрывается боносетевым заграждением. Как оно расположено, какова ширина боновых ворот и возможно ли быстро открыть их? Есть ли проход между молом и крайней бочкой бонового заграждения, который обычно предусматривается для пропуска катеров, рыбачьих судов и других мелких плаведениц, чтобы реже открывать боновые ворота? Насколько велика [73] минная опасность на подходах к порту и в самой гавани? Следовало также внести полную ясность в навигационно-гидрографическую обстановку. Далеко не второстепенным делом был и прогноз погоды.

С этими и другими вопросами я пошел к контр-адмиралу Елисееву. Внимательно выслушав меня, Иван Дмитриевич сказал:

– Соображения правильные. Сейчас дам приказание разведотделу. А что касается минной и навигационной обстановки, тут вам поможет Александр Викторович Солодунов.

Решение зреет

Разведка штаба флота разными силами нацелилась на Феодосию. В просторный Феодосийский залив ушли две подводные лодки: «М-51» под командованием капитан-лейтенанта В. М. Прокофьева и «Щ-201» под командованием капитана 3 ранга А. И. Стрижака. Соблюдая скрытность, они маневрировали то у одного, то у другого участка побережья, изучали обстановку, периодически на короткое время выдвигая перископы над поверхностью воды.

Подходы к Феодосии с юга прикрывают два мыса: Киик-Атлама и мыс Ильи. На первом «М-51» обнаружила прожекторную установку. На втором оказался вражеский наблюдательный пост. Сведения важные, поскольку фарватер пролегает вблизи этих мысов. Наша «малютка» пробралась и ко входу в гавань. Ей удалось установить, что вход закрыт боносетевым заграждением.

В разведывательном плавании на борту «Щ-201» находился капитан 1 ранга Бурмистров – мой старый знакомый, с которым приходилось встречаться еще в Испании. Он был старшим морским начальником в Феодосии до захвата ее фашистами. Его наблюдения имели особую ценность. Он тоже убедился в наличии боносетевого заграждения и установил, что боновые ворота противник держит закрытыми.

О том, какова обстановка в самом городе, нам донесла разведгруппа, высаженная ночью со сторожевого катера. Судя по этому донесению, в городе враг чувствовал себя спокойно. В порту кораблей не было. Не заметили разведчики и зенитных батарей.

Последнее обстоятельство облегчало действия воздушных разведчиков. Они обнаружили артиллерийские батареи [74] на мысе Ильи, а также на прилегающих к Феодосии высотах Лысая и Безымянная.

Мы внимательно рассматривали фотоснимки порта, сделанные с самолетов. На снимках была четко видна линия бонового заграждения, идущая от оконечности Широкого мола до бочки. Сама бочка находилась метрах в десяти от Защитного мола. Значит, все-таки есть незакрытый десятиметровый проход, которым могут воспользоваться наши катера. Это подтвердил и Бурмистров. Что ж, такую возможность мы обязательно учтем. С боновыми воротами пока не ясно. Их, вероятно, придется подрывать, чтобы в гавань смогли пройти и крупные корабли.

Поскольку операция будет происходить ночью, удар бомбардировочной авиации по этим кораблям маловероятен. Наибольшей опасностью остается артиллерия вместе с минометами. Огневым средствам противника мы сможем противопоставить 35 орудий калибром от 100 до 180 миллиметров, не считая значительного количества более мелких орудий и автоматов. Вроде бы немало.

Однако враг будет иметь серьезное преимущество в ночном бою. Он осветит акваторию порта ракетами и поведет управляемый огонь по хорошо видимым и лишенным свободного маневрирования целям – нашим эсминцам и крейсерам. А у них цели будут скрыты за городскими строениями и складками местности. Тут и корабельные прожекторы не помогут. В такой обстановке самое лучшее – засекать по вспышкам огневые точки неприятеля и давать возможность командирам орудий и автоматов самостоятельно уничтожать их. На это и должен быть сделан крен в подготовке артиллеристов. Очевидно также, что прорвавшимся в гавань кораблям необходимо будет возможно быстрее высадить десант и, не мешкая, покинуть гавань.

В разведывательных данных оставался очень серьезный пробел – отсутствовали сведения о минной обстановке в районе Феодосии. Мы знали границы своих оборонительных минных заграждений, выставленных здесь в начале войны. Но на подходах к порту еще в сентябре противник сбрасывал мины с самолетов. Куда именно, где границы опасной зоны? Невозможно обойтись без ответа на этот вопрос. О заблаговременном тралении на виду у гитлеровцев не могло быть и речи.

Как и было условлено с контр-адмиралом Елисеевым, [75] я обратился за разъяснениями к начальнику гидрографического отдела флота капитану 1 ранга Александру Викторовичу Солодунову. Вообще-то, заниматься минной обстановкой не входило в функции гидроотдела. Но я знал, что лучше Солодунова нам в данном вопросе никто не поможет.

С Александром Викторовичем мы были хорошо знакомы – работали вместе в предвоенные годы в штабе флота. Он оставался таким же деятельным и энергичным, боевые испытания еще больше закалили его упорный характер.

Поначалу Солодунов ничего утешительного сказать нам не мог. Никакими данными о постановке неприятельских мин на внешнем рейде Феодосии гидроотдел не располагал.

Что и говорить, Солодунов оказался в большом затруднении. Я предложил ему просмотреть относящиеся к сентябрю записи в журналах боевых действий, опросить маячников, служивших на Феодосийском маяке, сигнальщиков с постов службы наблюдения и связи, офицеров с кораблей, которые в то время стояли в базе.

– Конечно, делать это надо осторожно, – предостерег я Александра Викторовича, – чтобы не разглашать секрета задуманной операции.

Солодунов согласился с моими соображениями. И уже на следующий день сообщил, что первые предпринятые им усилия дали обнадеживающие результаты, но нужны еще дополнительные проверки. Да, он таков, Александр Викторович, не любит ничего приблизительного.

Точно в назначенный срок Солодунов положил передо мной карту, на которой были аккуратно обведены границы миноопасного района в Феодосийском заливе.

Чтобы установить места падения мин, сброшенных самолетами противника, пришлось опросить пятьдесят человек и просмотреть немало бумаг, сопоставляя и анализируя различные сведения.

– Большое спасибо, Александр Викторович, – пожал я руку старому товарищу. – И помощникам вашим спасибо.

Забегая вперед, скажу, что во время десантной операции мы имели возможность убедиться в точности сведений, собранных Солодуновым. Сколько кораблей и транспортов побывало в порту, и ни один из них не подорвался [76] на минах. Лишь позднее транспорт «Жан Жорес», уклонившись от курса, зашел в тот район, который на карте был обозначен запретным для плавания. И тут же сработала немецкая магнитная мина.

Разработкой навигационно-гидрографической обстановки в нашем штабе занимался флагманский штурман капитан-лейтенант Петров. Дело это тоже было не из легких.

В порт, занятый врагом, пойдут десятки кораблей и транспортов. А ночи в декабре темные, море часто разражается штормами, парит, закрывается туманом. И плюс к тому миноопасные районы.

Необходимо было кораблям и судам обеспечить надежные ориентиры для определения своего места и выбора курсов.

И опять на помощь пришел Солодунов.

– Никак не можем мы без вас обойтись, Александр Викторович, – обратился я к нему при встрече. – Собираемся идти в Феодосию, а ни маяков, ни огней нет. Рассчитывать на то, что их немцы зажгут, видимо, не стоит.

– Если уж мы узнали, где лежат мины на дне моря, – весело сказал Солодунов, – то огни зажечь сумеем.

Вскоре Солодунов и Петров представили свой план навигационно-гидрографического обеспечения высадки десанта. Обсудив его и скорректировав, мы остановились на таком варианте.

Ночью, накануне начала операции, подводная лодка «Щ-201» выставит в Феодосийском заливе вне видимости с берега два светящихся буя. Огонь одного из них – белый, другого – красный, проблесковый. С началом операции эта же подводная лодка, став на якорь вблизи мыса Ильи, будет нести ориентирный огонь в секторе, направленном в сторону движения кораблей. Зажжет огонь и подводная лодка «М-51», которая на отрезке в 18 миль будет двигаться навстречу кораблям.

Предусматривалось также, что вместе со штурмовыми группами с катеров-охотников высадятся специальные гидрографические партии. Они выставят огни на Феодосийском маяке, на Широком молу и причалах. Этим же партиям вменялось в обязанность обследовать глубины у причалов, к которым будут швартоваться корабли.

Для определения места кораблей и транспортов на переходе морем станут работать два радиомаяка. [77]

Всю навигационную обстановку мы решили подробно изложить в специальных наставлениях, которыми могли бы руководствоваться командиры отрядов и кораблей.

Приходилось очень серьезно думать о сохранении тайны. Маскировка начала операции представлялась несложной. На переходе морем, пока светло, будем держать такой курс, будто идем в Севастополь, а с наступлением темноты повернем на Феодосию. Высадка намечалась во второй половине ночи с таким расчетом, чтобы закончить ее до рассвета.

Подготовительные мероприятия скрыть будет сложнее. Может обратить на себя внимание необычное сосредоточение войск в портах, приспособление транспортов к перевозке дивизий и многое другое. Тут выход один – дезориентировка.

Никому, даже командирам отрядов, кораблей и капитанам транспортов, до начала похода не объявлялся пункт высадки десанта. Всему личному составу объяснялось, что складывается тяжелое положение под Севастополем и на помощь ему готовятся войска. Довод был весьма убедительным, потому что у стен героического города и в самом деле шли тяжелые бои.

Партийно– политической работой среди участников операции руководил член Военного совета флота дивизионный комиссар Илья Ильич Азаров. Его видели и в штабе, и на кораблях, и у моряков Черноморского пароходства, и в тыловых подразделениях. Он вникал во все детали подготовки операции и заботился о том, чтобы каждый участник десанта хорошо понимал свой долг.

Политуправление Черноморского флота, возглавляемое дивизионным комиссаром П. Т. Бондаренко, разработало специальную директиву, в которой излагались цели и задачи партийно-политического обеспечения операции, а также практические мероприятия. Руководствуясь директивой, военком высадки Н. М. Форбитник и другие политработники особое внимание обращали на расстановку людей, заботились о том, чтобы на каждом участке были коммунисты и комсомольцы. Для действия в первом броске подбирались наиболее опытные бойцы, на сторожевых катерах и барказах создавались партийные и комсомольские группы, выделялись агитаторы, которые рассказывали о героизме защитников Одессы и Севастополя, о мужестве черноморцев-десантников у Григорьевки. [78]

Нам было важно, чтобы между моряками и пехотинцами царило полное взаимопонимание, а их совместные действия были организованными и дружными. Наши военкомы установили связь с политотделами сухопутных частей. Десантникам разъяснялось, как надо вести себя на кораблях при посадке, переходе морем и высадке. Моряки готовились принять личный состав десантных подразделений и оказать ему должное внимание.

К тому времени я уже неоднократно встречался с командующим 44-й армией генерал-майором Л. Н. Первушиным. На основе решения, определяющего действия войск при захвате Феодосии, штаб армии и штабы дивизий вместе со штабом высадки разработали схему распределения частей по кораблям и транспортам, расписали порядок посадки и высадки, размещения боевой техники, в том числе и небольшого количества танков. Должен сказать, что контакты с командованием армии наладились у нас быстро, все вопросы решались оперативно.

Выделенные для нас транспорты находились еще у стенок судоремонтных заводов и мастерских: грузовые трюмы переоборудовались для размещения войск и техники. Хорошо, если бы у нас имелись специальные десантные суда. Но флот стал располагать ими гораздо позднее. Приходилось довольствоваться тем, что было.

Пока шла эта работа, командиры отрядов, кораблей и капитаны судов на совместных занятиях отрабатывали взаимодействие в предстоящем плавании, вопросы связи, правила уклонения от атак подводных лодок, торпедных катеров и самолетов противника. Удалось провести и несколько тренировок нашего штаба со штабами десантных частей, во время которых отрабатывалась организация посадки десанта на корабли и транспорты с точным расписанием маршрутов следования на причалы, порядок движения по сходням, размещение в трюмах и последующая высадка. Особое внимание обращалось на быстроту высадки. Она ведь наверняка будет проходить под огнем врага.

Время летело быстро. Приближался срок доклада моего решения Военному совету флота.

Неожиданные поправки

Начало десантной операции было назначено на 21 декабря. За несколько дней до этого срока в Новороссийск [79] из Севастополя прибыл вице-адмирал Ф. С. Октябрьский. Командующий флотом возглавлял морскую часть операции и всему, чем занимался штаб высадки десанта, уделял большое внимание.

Мое решение на высадку слушалось в довольно поздний час 19 декабря на запасном командном пункте флота. Кроме Октябрьского здесь были Елисеев и Азаров, присутствовали также командиры и комиссары отрядов кораблей и транспортов.

Разложив перед собой необходимые документы, в том числе и проект боевого приказа, я, несколько волнуясь, начал излагать суть решения. Приходилось часто обращаться к карте крупного масштаба, на которой решение изображалось графически.

Докладывал обо всем подробно: как силы десанта распределяются по кораблям и транспортам, в каком порядке и какими курсами пойдут к Феодосии все наши отряды, когда начнется и в течение какого времени будет вестись огонь по берегу, как намечено осуществить прорыв в порт…