Текст книги "Море и берег"

Автор книги: Николай Басовитый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Командиром у нас был старый большевик А. В. Сабуров, человек очень твердый и хорошо разбиравшийся в морских делах. Команда выбрала судовой комитет. В него попал и я – мне доверили пост заместителя председателя.

К середине августа закончилось вооружение нашей баржи, а также пароходов «Ваня», «Добрый», «Ташкент». В полной готовности были катера «Олень» и «Пересвет», вооруженные каждый двумя небольшими пушками и пулеметами. Мы получили приказ о выходе на фронт.

На митинг, посвященный проводам флотилии, собрались рабочие завода «Теплоход», прибыли представители Нижегородского губкома партии, военного комиссариата. Они желали нам боевых успехов в борьбе за Советскую власть. От имени моряков выступил Маркин. К тому [171] времени мы все уже хорошо знали его, у нас на «Сереже» он бывал несколько раз. Комиссар флотилии поблагодарил рабочих за то, что они так быстро отремонтировали и вооружили пароходы.

Затем, обращаясь уже к морякам, он сказал:

– Мы идем воевать с врагами Советской республики, и, если погибнем в боях, нас не забудет Советская власть!

В ответ раздались громкие крики «ура».

Снялись со швартовов. «Сережу» взял на буксир в недавнем прошлом пароход, а ныне боевой корабль «Ваня». Двигались медленно – маловато было у «Вани» силенок, чтобы тянуть наш «дредноут». Однако нам повезло – в Звениговском затоне мы обнаружили вполне исправный буксирный двухтрубный пароход «Мария» с почти полным штатом команды. Маркин приказал взять пароход для флотилии. «Мария» гораздо легче потянула «Сережу» по извилистому речному фарватеру.

В пути мы произвели отстрел орудий, то есть опробовали их действие. Надо было убедиться в надежности крепления орудий, в прочности корпуса баржи. Залпы «соток» звучали очень громко, гулко отдаваясь в металлической коробке «Сережи». Весь наш плавучий форт сильно содрогался при этом, палуба кое-где выгибалась. Но в общем корпус баржи испытание выдержал.

Двигаясь вниз по течению Волги, флотилия 21 августа прибыла к городу Свияжск. Здесь и был фронт. Фланги двух наших сухопутных армий упирались в реку с обоих ее берегов. И флотилия не только прикрыла эти фланги, но и стала связующим звеном между армиями.

Уже на второй день по прибытии в Свияжск произошла схватка с кораблями противника. Их обнаружил катер «Олень», вышедший в разведку вниз по реке. Он первый и завязал бой. Его поддержали корабли «Ольга», «Лев» и орудия нашей баржи. Мы дали понять неприятелю, что ему теперь не придется безраздельно хозяйничать на Волге.

Получая задание на обстрел той или иной цели, мы следовали на буксире вниз по течению до исходной точки. Здесь наш водитель пароход «Мария» поворачивал на обратный курс и, не отдавая буксира, ложился в дрейф. Баржа тоже разворачивалась и двигалась по течению кормой вперед. С помощью руля мы направляли ее к берегу [172] и закрепляли тросами за ближайшее дерево. Получалась стационарная позиция, с которой можно было вести огонь, пользуясь заранее рассчитанными данными. Если стреляли по невидимым целям, договаривались о корректировке огня с армейскими артиллеристами.

Обычно после наших первых залпов белые отвечали огнем береговых батарей и кораблей. Когда не удавалось подавить их и снаряды падали в опасной близости от баржи, быстро отдавали швартовы и сигналили буксиру, чтобы тот давал ход. Так как и «Сережа» и «Мария» были уже повернуты на обратный курс, это позволяло нам быстро сменить позицию или уйти за пределы дальности огня противника. Такой тактики на флоте обычно придерживаются при набеговых действиях, когда корабли внезапно появляются у берегов неприятеля, совершают огневой налет и немедленно отходят…

Нередко, спустившись вниз по течению, мы высаживали на берег разведывательную группу. Пользуясь отсутствием сплошного фронта, разведчики могли уходить довольно далеко в сторону Казани, следя за передвижением кораблей белых и засекая вражеские огневые позиции. По моей просьбе меня каждый раз включали в такую группу.

Форт «Сережа» вследствие своей ограниченной маневренности в первые дни боевых действий не рисковал спускаться слишком далеко вниз по Волге. А другие суда флотилии смело совершали глубокие рейды, тревожа корабли белых.

Очередной рейд наши суда совершили 26 августа. Они встретили корабли противника, навязали им бой, а затем начали отходить, как бы признавая превосходство белых. Это был заранее рассчитанный маневр. Корабли белогвардейской флотилии ринулись в погоню. За одним из поворотов реки они попали под огонь нашей баржи, которая по плану «операции» должна была здесь встретить врага. Сюрприз пришелся ему не по вкусу. Радостно было видеть, как преследователи на всех парах удирали обратно.

Короткие боевые стычки, проходившие с переменным успехом, не меняли общего положения на фронте. Действовать как-то иначе мы пока не могли – белогвардейская флотилия была сильнее нашей. Но вот 27 августа в район Свияжского моста подошли балтийские [173] миноносцы. Мы с завистью смотрели, как эти легкие и стройные корабли разворачивались и становились на якоря. Их было три: «Прочный», «Прыткий», «Ретивый» (еще один миноносец – «Поражающий» остался в Нижнем Новгороде на ремонте). Солидное пополнение!

Мы знали, что миноносцы шли к нам с Балтики по Маршшской водной системе. Этот переход оказался довольно трудным. Сооружения Маршшской водной системы не предназначались для проводки крупных судов. И корабли шли облегченными – без орудий и снарядов, с малым запасом топлива. За их движением следил лично Владимир Ильич Ленин. Когда в Рыбинске получилась задержка (здесь миноносцы должны были принять отправленные по железной дороге орудия и боеприпасы), В. И. Ленин послал комиссару и командиру отряда миноносцев телеграмму с категорическим требованием ускорить дело и немедленно следовать в Нижний Новгород. Это говорило о том, что действиям нашей флотилии придавалось большое значение.

Теперь состав флотилии выглядел внушительно. Балтийские корабли, плавучий форт, 5 канонерок, 4 боевых катера, вспомогательные суда. В общей сложности они имели 40 орудий и 75 пулеметов. Было еще 4 гидросамолета для разведки, корректировки огня и бомбовых ударов по противнику.

В те дни наши сухопутные армии (2-я и 5-я) Восточного фронта под руководством главкома И. И. Вацетиса начали наступление на Казань. И флотилия получила приказ взаимодействовать с ними.

28 августа наши корабля, подняв якоря, совершили рейд под Казань, обстреляли позиции противника у Верхнего Услона. Это было утром. А вечером форт «Сережа» с большой дистанции уже вел огонь по одной из казанских пристаней.

В последующие дни огневые налеты продолжались. 31 августа корабли облетела тяжелая весть: 30 августа в Москве было совершено злодейское покушение на В. И. Ленина. У нас на «Сереже», как и на других кораблях, моряки собрались на митинг. Матросы клялись отомстить за кровь вождя революции и выдвинули лозунг «Даешь Казань!».

В тот же день мы получили приказ командующего флотилией Ф. Ф. Расколышкова – привести баржу-форт [174] в боевую готовность и принять участие в предстоящих боевых действиях.

Ранним утром 1 сентября отдали швартовы и стали спускаться вниз по течению Волги. Впереди шли миноносцы. Они первыми открыли огонь по вражеской батарее, стоявшей возле Верхнего Услона. Часов в семь утра из-за мыса появились корабли неприятеля. Орудия баржи «Сережа» немедленно вступили в дело. Накануне мы получили 400 снарядов 100-миллиметрового калибра и потому могли позволить себе частую залповую стрельбу. Противник отступил.

Особенно памятен день 5 сентября. С восходом солнца армейские части начали наступление на вражеские позиции. Флотилия выдвинулась вперед, чтобы содействовать наступлению артиллерийским огнем. Подпустив нас километра на четыре, белогвардейские батареи правого и левого берега открыли ответную стрельбу. С флагманского корабля я принял сигнал: «Форту «Сережа» огонь по батареям!»

Белые хорошо пристрелялись. Около нашей баржи вздымались фонтаны воды и грязи, свистели осколки, Но прямых попаданий, к счастью, не было. Неподалеку загорелся вооруженный пароход «Дельфин». Накренился, получив повреждения, пароход «Ташкент». Прикрывая их, мы еще больше усилили огонь. К «Ташкенту» подошли «Олень» и «Прыткий», отбуксировали его за пределы досягаемости снарядов.

Тем временем сухопутные части начали атаку. «Сереже» было приказано открыть заградительный огонь по Волге, чтобы воспрепятствовать подходу кораблей белых. Сюда сунулся было один неприятельский пароход, но, попав под снаряды, быстро отошел. На «Сережу» совершил налет вражеский аэроплан. Одна бомба упала около борта, не причинив нам вреда. Аэроплан мы обстреляли из пулеметов.

Наверное, никогда Волга не слышала такого грохота, какой раздавался в тот день над ее плесом. С берега мы получили донесение о том, что продвижение сухопутных частей идет успешно, взята деревня Воробьевка, вот-вот падет Верхний Услон.

Верхний Услон наши части захватили на другой день – 6 сентября и начали наступление на высоты, господствующие над Казанью. Теперь суда флотилии были [175] в восьми верстах от Казани. Корабли выделили моряков для высадки на берег в помощь пехоте.

В адрес флотилии пришла телеграмма от Председателя ВЦИК Я. М. Свердлова. В ней говорилось: «Дорогие товарищи, приветствуем успехи вашего оружия, отмечаем вашу доблесть, беззаветное стремление дать победу социалистическому отечеству, радуемся возможности принести выздоравливающему вождю Ленину вести о ваших подвигах… Уверен, что наши красные знамена в ближайшие дни будут веять над Казанью».

9 сентября отряд кораблей флотилии подошел к казанским пристаням. Артиллерийским огнем удалось отогнать прислугу неприятельских орудий и высадить десант. Захватив пулеметы и сняв замки с орудий, моряки вернулись на свои суда. Отличилась команда вооруженного винтового буксира «Олень». Кстати сказать, этот буксир, имевший хорошую маневренность, уже не первый раз действовал весьма дерзко. Он ходил в разведку, из-под самого носа врага уводил баржи с продовольствием или боеприпасами. Вскоре ему дали имя «Борец за свободу», а впоследствии он первым из кораблей Рабоче-Крестьянского Красного Флота был награжден Почетным революционным Красным знаменем ВЦИК.

Ночью 10 сентября корабли флотилии вышли к Казани, чтобы высадить более крупный десант и помочь переправиться через реку частям 5-й армии. К утру город с трех сторон был окружен нашими войсками. И начался последний штурм. Форт «Сережа» вместе с другими кораблями поддерживал наступление огнем. К полудню сопротивление белых было сломлено.

Первая настоящая победа! Всем нам она принесла большую радость.

После взятия Казани наши корабли, в том числе и форт «Сережа», сразу же начали преследование отходившей белогвардейской флотилии. Но, к сожалению, догнать противника не удалось. Пользуясь преимуществом хода, он ускользнул вверх по Каме.

Наша флотилия остановилась в нескольких километрах от устья этой реки на рейде села Богородское. Отсюда форт «Сережа» обстрелял колонну отступающих неприятельских войск с артиллерией и обозами. Враг в панике бежал, бросая пушки и повозки. Для довершения его разгрома были посланы пароходы. Они вернулись [176] с трофеями – двумя орудиями, немалым количеством снарядов и повозок с лошадьми.

Через некоторое время командование решило разделить силы флотилии. Миноносцы и несколько пароходов остались на Каме, а другая часть кораблей направилась вниз по Волге под Симбирск, где тоже шли упорные бои с белогвардейцами. Форту «Сережа» довелось провести немало артиллерийских стрельб под этим городом.

Здесь настигла нас весть о гибели комиссара флотилии Николая Григорьевича Маркина. В сообщении, которое пересказал нам военком «Сережи», говорилось, что 1 октября в жестоком бою под Пьяным Бором на Каме погиб вооруженный пароход «Ваня-коммунист». Находившийся на нем Николай Григорьевич Маркин до последней минуты стрелял по врагам из пулемета и принял героическую смерть на боевом посту.

Тяжелая это была утрата. Маркин служил нам всем примером мужества и отваги, беззаветной преданности делу революции.

Из– под Симбирска наши корабли в первых числах октября направились к Самаре. Но сюда мы пришли уже в тот день, когда сопротивление оборонявших город чат стой противника было сломлено.

С освобождением Самары весь волжский водный путь оказался в наших руках. И баржу-форт «Сережа» направили в Астрахань. Здесь 100-миллиметровые орудия с баржи были сняты и установлены на сухогрузное морское судно «Коломна», вскоре переименованное в крейсер «Красное знамя». Меня зачислили в состав его экипажа в должности сигнальщика и дальномерщика.

1919 год принес новые испытания. Героическая оборона Астрахани под руководством С. М. Кирова, участие моряков в подавлении контрреволюционного восстания в Астрахани, бои с кораблями белогвардейцев и интервентов в северной части Каспийского моря.

…В апреле крейсер «Красное знамя» и другие корабли, появившись внезапно у форта Александровский на восточном берегу Каспия, высадили десант, который захватил форт, а в нем мощную радиостанцию.

Противник, не зная о нашем десанте, продолжал слать радиограммы. Их расшифровывали специалисты флотилии. В одной из переданных штабом белых радиограмм говорилось, что из Петровска в Гурьев направляется [177] пароход «Лейла» со специальной делегацией от Деникина к Колчаку. «Встретить!» – приказал С. М. Киров, находившийся на флагманском корабле.

На перехват «Лейлы» вышел эсминец «Карл Либкнехт», а крейсер «Красное знамя» обеспечивал эту операцию, приготовившись вступить в бой с вражескими кораблями, если они появятся в этом районе. Все получилось как нельзя лучше.

В котельном отделении плененной «Лейлы» наши моряки обнаружили труп белогвардейского генерала Гришина-Алмазова. Увидев корабли под красными флагами, он пытался сжечь документы. Но не успел и… застрелился.

А документы, находившиеся при нем, были особой важности. Они раскрывали планы дальнейших действий Колчака и Деникина. Надо ли говорить, какую ценность представили эти бумаги для нашего командования.

Много раз крейсер «Красное знамя» выходил на обстрел береговых позиций неприятеля, вместе с другими кораблями срывал его попытки прорваться в устье Волги. Потом поступил приказ – следовать к Царицыну. Здесь части Красной Армии с трудом сдерживали натиск деникинских войск.

Опять Волга. Заявок на артиллерийские стрельбы от армейского командования поступало множество – враг повсюду рвался вперед. Чувствовалось – очень тяжело нашим частям. И хотя они сражались геройски, город пришлось оставить.

Наши войска уходили отсюда организованно. Мы тоже в сохранности увели из-под Царицына все корабли и суда, с тревогой думая о том, что волжский путь снова перерезан белыми, что положение на фронтах стало, пожалуй, еще хуже, чем прежде. Но верили – вернемся, очистим Волгу от врага.

Прошло всего лишь несколько месяцев, и началось победоносное наступление Красной Армии. Оно завершилось разгромом войск Деникина. И по Волге снова пошли пароходы, на мачтах которых развевались красные флаги революции.

Не давать покоя врагу!

Давно замечено, что в годину тяжелых испытаний люди чаще обычного обращаются к историческим судьбам [178] своей Родины, своего народа. И это вполне понятно. Нередко события минувшего проливают яркий свет на происходящее и являются мудрыми советчиками. Вот и я за время войны не раз вспоминал свою боевую молодость.

В моей каюте на крейсере «Ворошилов» (в сентябрьские и октябрьские дни 1942 года он базировался по-прежнему в Батуми) висела карта. На ней флажками обозначалась линия фронта.

Ленинград в блокаде. Далее линия фронта шла на юг до озера Ильмень, петляла в районе Великих Лук и Ржева, круто забирала на восток севернее Орла, через Воронеж тянулась к Сталинграду, отсюда по степям Прикаспия шла к Моздоку и Орджоникидзе, упиралась в Кавказский хребет и поворачивала на запад к Новороссийску.

Далеко забрался враг. Угроза, нависшая над страной, действительно велика. Но мысленно я вижу другую карту. Это карта Советской республики в годы иностранной интервенции и гражданской войны. Небольшое пространство на ней закрашено красным цветом, и со всех сторон обведено черной линией. Фронт на севере вблизи Петрозаводска и Котласа. Фронт на востоке у Перми, Ижевска, Самары. Фронт на юге у Царицына, Воронежа, Орла. Фронт на западе у Пскова и Нарвы. «Советская республика в кольце врагов» – такая была на карте надпись.

Положение тогда представлялось отчаянным. Однако народ не складывал оружия, собирал силы, боролся. И он победил, хотя было голодно и холодно, хотя не хватало винтовок, пушек, снарядов и патронов.

Теперь нам тоже очень тяжело, но мы снова обязательно победим.

Нарушать морские сообщения противника, тревожить его в пунктах базирования артиллерийскими и бомбовыми ударами – эта задача оставалась главной для флота и во второй половине 1942 года. Она подтверждалась директивами Военного совета Закавказского фронта и Народного комиссара Военно-Морского Флота, полученными в конце сентября. Для этого объединялись усилия подводных лодок, авиации и надводных кораблей.

Понятно, что наиболее тяжело при выполнении этой задачи приходилось надводным кораблям. Воздушная и минная опасность, торпедные катера и береговые батареи неприятеля – все было против них. И тем не менее [179] крейсера, лидеры, эсминцы, сторожевики регулярно ходили в боевые походы, нанося удары по врагу то здесь, то там.

В начале октября, будучи в Батуми, я видел, как швартовались к причалу два эсминца – «Бойкий» и «Сообразительный». Они только что вернулись от берегов Крыма, совершив очередной набег на Ялту. С «Бойкого» в весьма приподнятом настроении сошел командующий эскадрой вице-адмирал Л. А. Владимирский. Достаточно было взглянуть на него, чтобы догадаться об успехе похода.

…Эсминцы начали движение из Поти в ночь на 2 октября. Вначале они направились к турецкому берегу на меридиан Синопа, затем повернули на север. В этот момент над ними появился воздушный разведчик. Чтобы дезориентировать его, оба корабля легли на курс в Анапу, которая в то время частенько подвергалась нашим ударам с моря и с воздуха (предыдущей ночью ее обстрелял сторожевой корабль «Шторм»). Поэтому противник мог поверить ложному маневру.

Разведчик сопровождал эсминцы без малого шесть часов. Избавиться от него удалось лишь с наступлением темноты. Только тогда «Бойкий» и «Сообразительный» повернули к действительной цели своего движения – Ялте.

Погода портилась. Усиливался ветер, дувший со стороны Кавказских гор, поднималась крупная волна. Это благоприятствовало скрытности подхода, но могло затруднить артиллерийскую стрельбу, так как орудийные установки эсминцев не имели стабилизирующих устройств. Но артиллеристы обоих кораблей были мастерами своего дела: им приходилось вести огонь и в более тяжелых условиях. Поэтому командиры эсминцев склонны были считать непогоду своей союзницей, а не помехой.

Возле Ялты штурманы постарались произвести возможно более точные навигационные определения по хорошо знакомым и неплохо видимым береговым ориентирам. И в 23 часа 20 минут корабли с дистанции 110 кабельтовых открыли огонь по причалам и складам порта.

Во время стрельбы мастерство артиллеристов проявилось в полной мере. Залпы с того и другого эсминца следовали через каждые 10 секунд, хотя ревун (звуковую [180] команду на производство залпа) приходилось давать лишь после того, как раскачивавшийся на волне корабль приходил на ровный киль.

Противник, однако, не дремал. Две батареи (одна с мыса Никитин, другая с мыса Айтодор) открыли огонь по кораблям. И тут командир шедшего концевым «Бойкого» капитан 3 ранга Г. Ф. Годлевский принял интересное решение. Он приказал вместе с дымовыми шашками сбрасывать за корму прикрепленные к поплавкам так называемые патроны Гольмса, начиненные карбидом. И вот в клубах дыма, оставшихся позади эсминца, засверкали яркие вспышки – они получались от соприкосновения карбида с морской водой. Видимо приняв эти вспышки за выстрелы корабельных орудий, вражеские артиллеристы сюда и направили свой огонь. Эсминцы тем временем продолжали обстреливать порт.

По Ялте было выпущено 406 снарядов 130-миллиметрового калибра. На это кораблям потребовалось всего 20 минут. Полностью выполнив свою задачу, «Бойкий» и «Сообразительный» в 23 часа 40 минут 2 октября легли на обратный курс. На берегу наблюдались два крупных очага пожара. На пути к Батуми, большая часть которого преодолевалась в темное время суток, неприятель не преследовал эсминцы.

Можно упомянуть еще об одном удачном огневом налете, которому подвергся Феодосийский порт. Этот налет осуществили ночью 14 октября эсминец «Незаможник» и сторожевой корабль «Шквал». Они выпустили 151 снаряд, вызвав в порту несколько мощных взрывов и три крупных пожара.

В октябре многим кораблям эскадры, в том числе крейсерам «Красный Крым» и «Красный Кавказ», лидеру «Харьков», пришлось немало потрудиться для обороны Туапсе, куда перебрасывались из Поти войска, орудия, минометы, боеприпасы, продовольствие.

В ноябре мы получили указание Народного комиссара Военно-Морского Флота о подготовке надводных кораблей для набеговых действий на удаленных морских коммуникациях противника у западного побережья Черного моря.

Штаб эскадры разработал план набеговых действий, целью которых было помешать осуществлению снабжения немецко-фашистских войск на фронте и создать в [181] представлении неприятеля угрозу высадки десантов. Для этих набегов готовились крейсер «Ворошилов», лидер «Харьков», эсминцы «Сообразительный», «Бойкий» и «Беспощадный». Предполагалось, что они будут выполнять боевые задания двумя самостоятельными группами.

В это время радио принесло радостную весть о начале мощного наступления наших войск под Сталинградом.

29 ноября 1942 года на крейсер «Ворошилов», стоявший в Батуми, прибыли командующий эскадрой вице-адмирал Л. А. Владимирский и начальник штаба эскадры капитан 1 ранга В. А. Андреев.

Крейсер, а также ошвартованные у причала лидер «Харьков» и эсминец «Сообразительный» находились в полном порядке и могли в любое время выйти в море. Владимирский приказал готовить корабли к походу.

29 ноября «Ворошилов», «Харьков» и «Сообразительный», выйдя из Батуми, направились вдоль берегов Турции в западную часть Черного моря. По плану действий крейсеру предстояло обстрелять румынский порт Сулина, эсминцу огнем своей артиллерии разрушить радиостанцию на острове Фидониси (Змеиный) и подавить артиллерийскую батарею на побережье, лидеру сначала действовать в паре с эсминцем, а затем произвести поиск судов противника на прибрежных коммуникациях и по возможности обстрелять порт Бургас. Командующий эскадрой вице-адмирал Л. А. Владимирский держал свой флаг на «Ворошилове».

«Сообразительному» для плавания на столь дальнее расстояние и маневрирование у вражеских берегов не хватило бы обычных запасов топлива. Поэтому в предвидении таких походов минный погреб эсминца был переоборудован под дополнительную мазутную цистерну.

На довольно длительном переходе морем разведка неприятеля корабли не обнаружила. Это счастливое обстоятельство можно было, в частности, объяснить тем, что силы немецкой авиации на Черноморском театре резко сократились, поскольку возросла потребность в самолетах на других участках фронта, где гитлеровцы отражали удары советских войск. К тому же и ненастная погода ограничивала возможности воздушной разведки.

Рано утром 1 декабря весь отряд появился у острова Фидониси. Загремели залпы. Снаряды накрыли радиостанцию, [182] разрушили причал. После этого крейсер и эсминец направились к Сулине, а лидер пошел вдоль побережья, осуществляя поиск судов противника.

Около восьми часов утра «Сообразительный», шедший справа от крейсера, подсек параваном мину. Командир эсминца тотчас же известил об этом флагмана условным сигналом. «Ворошилов» на какое-то время застопорил ход, а затем продолжил движение вперед. Однако через две минуты в 10-12 метрах от его правого борта раздался сильный взрыв. Затем такой же взрыв последовал у левого борта.

Теперь уж ничего другого не оставалось, как побыстрее выходить из опасного района. Крейсер, меняя курс, повернул влево. Эсминец, работая машинами враздрай, развернулся на месте и обратным курсом вышел с заминированного участка.

Тем временем на мостик «Ворошилова» поступили доклады о последствиях взрывов. В некоторых местах на корпусе корабля разошлись швы, и в трюмы стала поступать вода. Вышли из строя электротелеграфы, телефонная связь, приборы управления артиллерийским огнем, артиллерийская оптика. Оказались поврежденными топки котлов, нефтяные насосы в котельных отделениях, водяные и масляные магистрали. Ход корабля резко упал.

Экипаж начал быстро вводить в действие поврежденные механизмы. И уже через 18 минут после взрыва крейсер мог развить 30-узловой ход. Аварийные партии остановили поступление забортной воды в трюмы.

Считая, что дальнейшее пребывание в этом районе грозит опасными последствиями, вице-адмирал Владимирский приказал командирам кораблей возвращаться к своим берегам. К полудню 2 декабря отряд прибыл в Батуми, а уже оттуда «Ворошилов», нуждавшийся в ремонте, перешел в Поти.

Итак, еще раз дала о себе знать минная опасность. Вернее сказать, еще раз проявилась наша недооценка минной опасности.

Мы уже имели печальный опыт потери лидера «Москва». Во время набега на Констанцу в июне 1941 года он подорвался на минах в этом же мелководном районе Черного моря.

Крейсер «Ворошилов» и эсминец «Сообразительный», оказавшись на минном поле, по существу, повторили [183] ошибку кораблей, действовавших здесь в первый месяц войны.

Параваном эсминца была подсечена мина. Это сигнал о серьезной опасности. Следовало немедленно выходить из района минного заграждения, причем выходить задним ходом, ни в коем случае не уклоняясь в сторону от линии первоначального движения. Таково требование инструкции.

А крейсер и эсминец этого требования не выполнили. «Сообразительный», затеявший разворот на обратный курс, конечно, подвергался большой опасности подрыва на мине. Безусловно, подвергался ей и «Ворошилов», продолжавший движение вперед. Надежда на параваны в данном случае не была основательной – известно, что на малом ходу они не подсекают мины и некоторые из них, застревая в резаках, подтягиваются к борту и взрываются. В таком случае параван из средства борьбы с минами становится пособником последних. И вот результат – мины, взорвавшиеся в правом и левом параванах, нанесли крейсеру немалые повреждения.

Однако было бы неправильно видеть в этом походе только отрицательные стороны. Весьма положительной оценки заслуживает скрытный переход через все Черное море от его восточных до западных берегов и использование эсминца на предельном радиусе действия. Была еще раз продемонстрирована возможность привлечения надводных кораблей для нанесения чувствительных ударов по удаленным коммуникациям противника и его береговым объектам. И флот в дальнейшем использовал это.

В первой половине и в конце декабря надводные корабли еще дважды осуществляли набеговые действия в западной части Черного моря. В первом случае туда ходили четыре тральщика и эсминец «Сообразительный». Во втором такую же группу тральщиков сопровождали эсминцы «Сообразительный» и «Беспощадный». В районе Жебрияны они обстреляли вражеский конвой, повредили одно судно и уничтожили два сторожевых катера.

Вместе с тем продолжались набеги на другие, более близкие базы.

Ночью 20 декабря был осуществлен хорошо подготовленный одновременный удар наших кораблей по Ялте и Феодосии. К Ялте направились лидер «Харьков» и эсминец [184] «Бойкий». Не обнаруженные разведкой неприятеля на переходе морем, они в половине второго ночи вышли в точку стрельбы и открыли огонь с дистанции 112 кабельтовых. Оба корабля выпустили более трехсот снарядов, взрывы которых устроили неприятную побудку гитлеровцам в Ялте и вызвали немалые разрушения в Ялтинском порту.

В это же время эсминец «Незаможник» и сторожевой корабль «Шквал» заняли огневую позицию у Феодосии. Их стрельбу корректировал самолет. Снаряды вызвали в порту большой пожар и сильный взрыв.

Береговые батареи противника противодействовали кораблям. Но те закрылись дымовой завесой. Не удалась и атака вражеских торпедных катеров.

Обстановка на Черноморье понемногу менялась. Вскоре и здесь повеял радостный ветерок – предвестник близких наступательных операций… [185]

Глава шестая.

Ветер победы

Озерейка – Станичка

В один из декабрьских дней 1942 года по вызову командующего флотом я ехал из Поти в Геленджик. Вызов был срочным.

В пути думалось о событиях на фронте. Они радовали. Окруженные под Сталинградом две немецкие армии были плотно блокированы. Отбиты попытки фашистских войск прорваться к окруженной группировке. Успешно развивалось наше наступление в среднем течении Дона. В газетах все чаще можно было видеть лозунг «Вперед, на запад!».

По прибытии в Геленджик сразу же направился к небольшому зданию, где разместилось командование флота. И вот разговор с вице-адмиралом Ф. С. Октябрьским.

– Готовится десантная операция, – без предисловий сказал Филипп Сергеевич. – Она связана с предстоящим наступлением войск Закавказского фронта, имеющим целью освобождение Новороссийска и Таманского полуострова. Вы назначаетесь командиром высадки.

Из дальнейших слов командующего явствовало, что основные силы десанта будут высаживаться в районе селения Южная Озерейка, примерно в 30 километрах от Новороссийска. Намечен также вспомогательный десант в районе Станички, на западном берегу Цемесской бухты. В разных местах по побережью будут выброшены демонстративные десанты. [186]

– Дело вам знакомое, – продолжал вице-адмирал. – Вызывайте сюда свой штаб, изучайте обстановку и документы, готовьте решение. Вопросы есть?

У меня был один вопрос – о времени проведения операции. Но командующий ответил, что время пока пв определено. Немного подумав, он добавил:

– Во всяком случае, в вашем распоряжении не меньше месяца.

Месяц – срок немалый. Но и дело-то большое. Следовало также учитывать быстро меняющуюся обстановку: вдруг потребуется проводить операцию раньше? Поэтому я приказал офицерам штаба бригады крейсеров (теперь это был штаб высадки десанта) возможно быстрее выехать в Геленджик.

Главный документ, которым мы руководствовались, – директива Военного совета флота. В ней был определен состав десанта: 255-я морская стрелковая бригада, 83-я морская отдельная стрелковая бригада, 323-й отдельный батальон морской пехоты, танковый и пулеметный батальоны. Для обеспечения высадки десанта и его действий на берегу формировался отряд из кораблей эскадры (крейсера «Красный Крым» и «Красный Кавказ», лидер «Харьков», эсминцы «Беспощадный» и «Сообразительный») под командованием вице-адмирала Л. А. Владимирского. За 30 минут до начала высадки эти корабли нанесут артиллерийский удар по оборонительным сооружениям и батареям противника в районе Озерейки. По тем же целям ударит авиация флота.