Текст книги "Анархист (СИ)"

Автор книги: Николай Бесфамильный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

– Мутите херню. – заключил Леший. Гудрон хлопнул по креплению прицела. После достал черный продолговатый предмет из рюкзака. Шомполом и тряпкой прочистил дуло.

– Даже глушак припер.

– Самодельный, ага.

Навинтил на дуло автомата. Цокнул.

– Стрелять будет?

– Не знаю, – ответил Гудрон и заржал. – Ладно, меняй фильтр и погнали.

Он вынул из рюкзака один, кинул Лешему. Отвинтив старый от противогаза, задержал дыхание и прикрутил новый, второй. Леший сделал повторно.

– Тебе надо подняться на чердак, оттуда Третьяковку видно как нех делать. Если в сделке пойдёт что-то не так – не ссы, жми на курок, – говорил Гудрон. – Вещи оставлю тут. Ну, пить не люблю.

Челнок встал.

– Были три поросёнка: нех-нех, нах-нах, и них-них...

– А фамилия у них была Уй, – договорил Гудрон. – Прощай, седовласка.

Он протянул руку. Попрощавшись, вышел из комнаты. Деревянные половицы скрипели от каждого шага. Леший посмотрел на «калаш с прицепами». Защелкнул магазин, снял с предохранителя. Передернул затвор.

Он не верил в бога, но тогда он бы понабился. Лестница, распахнутое окно. Оптика была качественной, хорошей. Леший не знал, откуда она, да ему было плевать. Главное не подвести... только кого?

Любого можно понять, даже самого чёрствого прохиндея, постоянно ругающегося матом. Челнок был своеобразен, не отличался от серых персонажей жизни. Пусть, он играл перед Ганзой, пусть делал херовые вещи, но игра всегда остаётся игрой, а жизнь – жизнью.

Вот она, затопленная Венеция. Вот то, что заставило Лешего ломится средь десяток-другой станций, вот венец его путешествия. Она не обитаемая, точно также, как и все подобны ей. Она затоплена, точно также, как другие. Раньше здесь цвета жизнь, теперь даже скелетов не было видно.

Сожаление к своей судьбе? Нет, Леший чувствовал что-то другое, что-то завсегдалое, привычное и в тоже время ужасное. Куда идти? Или прописаться на Китай-Городе, жить средь коротышек, бить морды недовольным... Нет, он не привык к подобному обществу. Он любил анархию, но это была не она. Её больше не будет. Это не изменить.

Анархист приблизил изображение. Он видел, как Гудрон спускается к озеру. С другой стороны стояла тройка. Они ли одеты не хуже, чем сам челнок. Чёрные плащи – все что удалось ему рассмотреть в оптику.

Гудрон был наркокурьером, в этом Леший не сомневался. Тогда, где он прятал дурь? Куртка, джинсы, и меховая шапка, скрывающая лысину.

«В шапке? – думал Леший. – Да, бред все это...»

Отвлекшись, он не заметил, как челнок подошёл к тройке. Завязался разговор. Леший дернулся от дурной тупой боли в затылке. Потер ладонью, вновь приник к прицелу. Линия обстрела сместилась. Леший ахнул. Не далеко, вблизи двухэтажного здания, крались трое. Он узнал их. Один был малого роста, двое других – значительно выше. Автомат мог взять расстояние без проблем, шума же не должно было быть – все таки самоделка-глушитель должен сделать дело.

– Блядь, че делать?.. – в слух проговорил Леший. Выбор пал на его плечи. Анархисту это чрезвычайно не нравилось. Он повёл стволом. Только одиночные. Он не должен был промахнуться. Он ждал.

***

– Ну шо там, Хлёст?

– Там пидор этот шатается, около него – дубровцы. – проговорил Хлёст. Выкса посмотрел на револьвер. Отщелкнул барабан, проверил патроны.

– Ну че, хуилы, терь посмотрим, у кто поет хуево.

Коротышка защелкнул барабан револьвера. Восемь патронов. Четыре человека.

– Где педик этот?

– Какой?

– Ну, этот старик, что с Гудроном снюхался.

Второй, что был чуть выше ростом, почесал затылок.

– А хер его знает. Вали уже всех.

Выкса кивнул и совместил мушку с головой дубровца.

***

Гудрон держал в руках пакет, наполненный пересыпающимся серо-зеленым порошком. Да, тот товар, что должен был передать ему Герон, несравненно больше этого. Прикрытием служил обычный товарняк, который шёл с Водного стадиона на Гуляй-Поле. Только он пропал, и единственным, кто хоть что-то мог знать о происшедшем – неизвестно как выживший седой мужик. Гудрон на всем протяжении пути пытался расспросить его об этом, но понял, что старый анархист просто двинулся мозгами. Герон исчез вместе с товаром. Конец истории.

Все метро держалось на наркотиках. Одни хлестали грибной чай, другие заваривали листья, третьи сидели на игле, бухали, или курили. В мире, где любой отчаявшийся мог принять свою дозу, не осталось времени войнам. Челнок считал себя ангелом, подобно тем, кто спасает людей от гибели. И этим пользовались другие. Заработав репутацию на Китае, Гудрон мог больше не удручать себя такой мелочевщиной, как деньги. Патроны капали ему в карман от получки до доставки заветного груза, куртка служила ему сейфом. Он вшил молнию там, где не догадался проверить ни один патрульный ни одной станции. Вся эта Ганза, Красные, фашисты со своим превосходством были ему по боку, лишь бы заказы были. Все остальное – суета.

Он не считался с анархистом так, как тот взамен. Седой был очередным человеком на его пути, но... Гудрон сомневался, что сможет убить его после завершения дела. Сомневался, что сможет нажать на курок своего пистолета, сомневался в том, зачем живёт. Сколько таких, подобно седому, он перестрелял, так и не заплатив обещанную награду? Несметное количество. Этот зашёл слишком далеко. Все его песни, рассуждения, все, на что обращал внимание было такой туфтой, что Гудрон задумывался о психологическом здоровье. Нет, анархист упорно смотрел на мир сквозь розовые очки, сам того не понимая. Рассуждать о том, что не знает? Плевать.

Плевать на жену, на собственного ребенка, на всех, кто был дорог челноку. Он не смог смириться с мутацией. Тогда, ещё по глупости молодым, он закинулся таблетками, которые привёз из-за границы друг Леха. Первый раз торкнуло, так, что цепочка ДНК стала меняться. Самому ему ничего не было, но вот следующие поколения обязались страдать от ошибок предыдущего.

Когда жена родила чудовище, он начал пить. Уже после выписки, он застрелил их обоих и похоронил в погребе того самого дома. Ему было проще винить во всем окружающих, но не себя. Пламя апокалипсиса навечно скрыто эту тайну, а вот память могла её долго держать.

Слова анархиста впервые заставили его задуматься. Поэтому, он сомневался сейчас во всем; поэтому, его руки дрожали, передавая наркотики посланникам с Дубровки.

Совсем близко щёлкнуло. Курьер, что принимал пакет, плюхнулся рядом с ним лицом в грязь.

– Засада, гандурасы! – вскрикнули поочередно двое остальных. Гудрон в суматохе выронил пакет, но сумел укрыться за валуном. Объяснять... Что объяснять, а главное кому? Сделка провалилась с треском. Чья это была засада?

Стреляли пятеро. Те, что дубровцы поливали свинцом каждый куст, а ведь на сделку с оружием нельзя приходить... Кто-то вскрикнул, упал. За ходом перестрелки следить невозможно – приподними голову хотя бы на сантиметр выше – считай могильные кресты. А время шло, фильтр кончается.

Рвануть по широкой дуге к дому? Нет, скосят. Плыть по пруду – остаткам Третьяковской, где неизвестно какая глубина Гудрон счёл сумасшествием. Надежда пала на Лешего, но выстрелов не было.

***

– Ссышь, Выкса, дубровцам реальный кабздец приходит! Второй сдох, один остался! – проорал Хлёст.

Это стало ошибкой. АКСу, что был у него, выдал осечку. Момент, на его голос выстрелили из пистолета. Пуля, отрикошетив от куска бетона, впилась в руку Хлёсту, на что тот пронзительно заверещал.

– Брат! – крикнул меньше ростом и метнулся к раненному.

Выкса стрелял точно, без осечек. Последний дубровец откинулся на камень. Из дырки в виске хлестала кровь.

– Гудрон, Гудрон, Гудрон... – протянул Выкса, – Где же ты прячешься?

***

Челнок оценивал свои силы. От анархиста ждать помощи не пришлось, поэтому он перебегал от валуна к валуну, пока не свалился в камыши. Дышать в противогазе было очень трудно. Гудрон понял, что нашел идеальное укрытие. Болотная тина? Все можно пережить.

Он слышал, как неизвестные искали его. Он не знал, сколько пробыл в холодной, студеной воде. Когда все утихло, он попробовал осмотреться. Рядом что-то булькнуло, но челнок не придал этому значения. Меховая шапка слетела.

Гудрон почувствовал, что не может освободиться. Его охватила паника, он начал бить по воде руками, всячески обрывая камыши. Внезапно, до его правой ноги что-то коснулось. Гудрон застыл на мгновенье. Лицо его застыло в испуге.

Затем, он исчез под водой.

***

Леший наблюдал до последнего исход перестрелки. Он потерял из виду Гудрона. Он не жал на курок, не стрелял. Он боялся убить людей.

Около затопленной Театральной стало тихо, как и всегда. Пока не сбежались мутанты, Леший решил осмотреть место сделки. Кровь, трупы и никакого оружия, никаких патронов. Ничего, что могло помочь отыскать челнока.

Он заметил меховую шапку, та лежала в серой траве. Он покрутил её в руках. Осторожно поставил, словно кораблик, на водную гладь затопленной Театральной. Подтолкнул рукой.

Он уходил, не став дожидаться Гудрона. Страшная история страшного человека закончена. Куда дальше? Анархист следовал на Китай-Город.

Храм, старые здания... Мелькали перед глазами. Мост, река, гермоворота. Стук. Отжатие дверей. Здоровые лбы – охранники смотрели на уставшего и измученного Лешего, словно они видели чтото неестественное, не присущее миру, апокалиптической Москве. Они видели человечность.

Рюкзак Гудрона, его автомат, фильтры, противогаз, карта – все теперь принадлежало Лешему. Он доложил о случившемся толстобрюхому Ежи и ушёл из палатки.

В глубине вентиляционной шахты, которая не чистилась много лет, анархист нашёл фотографию девушки и бутылку водки, правда местной, бодяжной.

Чужая судьба – потемки для чуждого человека. Почему он тогда не убил тех троих? Почему? Порог бессилия. А эта потертая фотография, что лежала в нагрудном кармане Гудрона...

Леший положил её обратно, в вентиляционную шахту. Закрыл решетку. Поставил автомат у стенки и взял бутылку.

«Пусть память живёт. Пусть крысы не тронут её...» – подумал анархист и открыл бутылку. Он старался в жизни не пить много, но сейчас был другой повод. Он не смог. Не смог сохранить жизнь челнока.

Седой пил жадно, глотая водку так, словно она была водой. Он не плакал. Слезами ничего нельзя исправить. Никогда.

Время шло. Леший все также сидел в переходе и медленно спивался. Вскоре, он продал автомат Гудрона и патроны к нему, накупив водки, ушёл со станции на поверхность.

Седой не знал, куда идёт. Его бессмысленное существование постепенно сводилось к точке. Он бред по поверхности без противогаза, держа в руках бутыль. Водка убьёт радиацию. Водка убьёт пыль, которую он вдыхал. Ему было все равно.

Где то существо, без глаз? Леший тогда бы не ушёл. Он стоял, смотрел на него, ждал, пока оно убьет его, но нет. Второго шанса не будет.

Ночь обрушилась на анархиста внезапно. Он все же решил надеть противогаз и спуститься переночевать на одну из ближайших станций. Да, хоть куда, лишь бы отоспаться.

– П-полянка, – заикаясь, прочитал Леший. – Надо зайти в гости.

Его не ждали. В темноте он спустился на заброшенную станцию. Не снимая противогаза, подошёл к скульптуре.

– О, мужик, баба и ребёнок, – говорил он вслух. – Семья, прямо.

Снял противогаз, достал новую бутылку из рюкзака. Осталось ещё три. Открыл, присосался к горлышку. И упал, ударившись о пол затылком.

***

Он проснулся внезапно. Вокруг него – белое помещение, белые стены. На себе надето демисезонка, штаны. Перед ним стояла бутылка «Столичной», он потянулся за ней, но понял, что никогда не сможет до неё дотянуться. Внезапно раздался голос.

– Что помогает человеку обрести цель, и является ли она действительной? Можно ли сделать её более обыденной, повседневной?

Леший схватился за голову. А голос продолжал говорить.

– ... Что делается с человеком, если умирает? Он перерождается вновь и вновь... пока замкнутый круг не разрушится. Человек, переживший себя не может мыслить, не может думать и чувствовать других, пока не умрёт его действительная часть и не насытится телесная и духовная.

– Выключите шарманку, блядь! – взвопил Леший, закрывая уши. Голос действовал на нервы, отражался в его голове бессмыслицей.

Внезапно, все прекратилось. К нему, неизвестно откуда, вышел смуглолицый человек с широким лбом и длинными волосами. На нем был надет настоящий кожаный халат, цельный и неподдельный, подпоясанный чёрной бечевой.

– ... Шуудан? – спросил Леший. Он осмотрелся. Белое помещение превратилось в ту самую юрту. Он вернулся в начало своего пути.

– Вот твоя действительная часть умерла, седой анархист, – проговорил Шуудан. – Открой уши, чтобы лучше меня слышать, не бойся.

Леший убрал ладони. Противная речь перестала бубнить.

– Я умер? – искренно спросил он.

– В некотором смысле – да. Но ты все ещё жив. Пока.

– Что значит, пока?

– Бросай пить, – говорил Шуудан. – Метро выкачало из тебя все соки, сделало тебя седым. Тогда, ты получил микроинсульт. Сейчас ты медленно умираешь.

– Почему водка проникает в самую душу, а Шуудан? – говорил Леший. – Ведь, могло все иначе сложится. Почему вижу именно тебя? Ты – бог?

– Я всего лишь образ, который запомнил твой мозг. Ты умираешь медленно. У тебя три минуты, Искатель.

– Постой! Какой я те Искатель? – пытался задержать его Леший. Но силуэт вышел из палатки. Анархист вновь оказался в белой комнате, на середине которой стояла бутылка «Столичной». Время шло, он не знал что делать. Подниматься было сложно, но Леший встал на ноги. Шатаясь, он дошёл до бутылки. Собравшись с силами, он саданул по ней ногой.

Звук разбитого стекла. Леший чувствовал, словно он летит куда-то вниз, в самую преисподнюю.

***

Внезапно он проснулся. Он лежал на полянке, у скульптуры. В ногах – рюкзак, в правой руке разбитое горлышко бутылки. В уме вертелась одна лишь мысль. Ради неё жизнь обрела малый, призрачный смысл.

– Надо найти Левшу.

Анархист, опираясь за стену, поднял рюкзак и выкинул из него все три бутылки. Поочередно булькающий звон стекла пришёлся по Полянке. Леший знал то, что хочет. Это было прекрасно.