Текст книги "Русские святыни"

Автор книги: Николай Бенедиктов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

История и реальное воплощение ценностей в истории – вовсе не одно и то же. И русская история, и русская литература постоянно подчеркивают не просто сильный, но совершенно свирепый нажим обстоятельств на человека. И этот нажим, не все выдерживали. Появлялись Смердяковы и Плюшкины, Чичиковы, Власовы и Отрепьевы. Но кто же их считает носителями святынь и выразителями воли народной? И все же разве проявляются высокие качества народа без и вне испытаний? Поэтому о Европе и Америке, об их сытой жизни не может идти речь в прямой связке с их ценностными ориентациями. США живут веками в благодатном климатическом поясе, без войн и беспокойства. И отнюдь не является фактом, что сытость Америки вытекает из «правильных» ценностных ориентации. Об этом не осмеливается писать даже А. Янов, апологет парламентаризма и русофоб, признающий преобладание «благочестия» за русской идеей по контрасту с США. Европа родила Гитлера и была им порабощена почти без сопротивления, а от гнета нацизма ее спасали русские, советские войска. Эта «грустная» история закончилась тем, что США и Европа вынудили спасшую мир Россию к многолетней гонке вооружений. Эта «грустная» история закончилась тем, что Россия не смогла вытянуть мировой груз в одиночку, а предатели Смердяковы и враги Отечества[12]12
  См. книгу американца П. Швейцера, описавшего борьбу американцев за развал нашей страны: Швейцер П. Победа. СП «Авест», Минск, 1995.


[Закрыть] толкнули нашу страну на путь, который якобы ведет к успеху и богатству, но без святынь. Этот путь через рынок и демократию ничего, кроме разочарований, не принес. Рынок и западную демократию в качестве святынь представить невозможно. От трудов праведных не наживешь палат каменных. Поэтому и нужно воззвание и восстановление совести (святости), справедливости (правды), истины, а не рекламы и не желание стать лучшими немцами или американцами.

Призыв к "правде святой" вовсе не означает религии, ведь об абсолютной истине писал и Ленин. Но правда вовсе не состоит в статистическом или натуралистическом описании достоинств или недостатков народа. Во-первых, потому, что аксиология есть учение о должном, а не о сущем, не о наличном существовании. Русских на Западе нередко называли нацией математиков вовсе не потому, что все в России математики, но по высшим достижениям народа. Народ не то, что он есть в каждый конкретный момент, а то, кем он хочет быть. С этим утверждением согласны и англичанин Дж. Оруэлл, и русский Ф. М. Достоевский. Поэтому о недостатках русского народа пусть говорят те Смердяковы, которым не тот народ для экспериментов достался. Таких критиков сегодня много. Думаю, что важнее говорить о высших качествах русского народа, о его достоинстве, о его ценностях, о том, что должно быть. В живом нет полной симметрии – сердце у нас с левой стороны. В мире добро и зло, правда и ложь не равнопорядковы и не сбалансированы. Мир как бы перекошен в сторону должного, доброго, справедливого, истинного по сравнению с их противоположностью. Поэтому кажется важным сегодня в трудный час взывать к достоинству русского народа, помочь восстановить его лучшие качества. Конечно, полного описания системы ценностей русского народа и даже перечисления их в работе нет. Например, в книге ничего не говорится о вере, надежде, любви, о чем пишет А. Гулыга.[13]13
  См.: Гулыга А. В. Уроки классики и современность. М., 199 °C. 12–15.


[Закрыть] Несколько иначе пишут о русских В. Н. Сагатовский,[14]14
  Сагатовский В. Н. Русская идея: продолжим ли прерванный путь? СПб., Петрополис, 1994.


[Закрыть] Н. О. Лосский, И. Л. Солоневич. Автор все же надеется, что и его труд будет небесполезен и интересен читателю. Параграфы 2 и 3 второй главы второй части написаны в соавторстве с кандидатами философских наук В. И. Егоровым, И. В. Фроловым, четвертая и девятая главы третьей части написаны в соавторстве с кандидатом философских наук Н. Б. Череминым.

Часть I
СПОСОБ РЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМЫ И ЕЕ ЗНАЧЕНИЕ

Глава 1
О ТЕОРИИ ЦЕННОСТЕЙ

Замысел книги обусловлен в первую очередь необходимостью разработки теории ценностей, или аксиологии, как принято обозначать эту философскую дисциплину в научной литературе. Уже в XIX веке стало ясно, что недостаточно для выявления исключительности человека видеть > в нем существо разумное, как это представлялось в эпоху Просвещения. Кант продемонстрировал противоречивость разума своими антиномиями и показал, что логика как главное свойство рациональности вовсе не столь абсолютна, как казалось. И сегодня, в конце века, при наличии ЭВМ с их громадной скоростью логических операций вдвойне ясно, что логические возможности отнюдь не позволяют выделить человека из мира. Не случайно Кант заговорил об уникальности и необъясненности особого человеческого свойства – морального закона.

Недостаточным для выделения человека из животного мира являлось и обозначение его как существа общественного. И здесь виден был тупик в размышлениях потому, что общество отлично от роя пчел, прайдов или стад животных не просто объединением особей, живущих вместе, но чем-то специфически человеческим, чем – творением орудий? Но разве обезьяны, да и не только они, не изготавливают орудия деятельности?

Из тупика размышлений нашел выход Фейербах, указав на особенные социальные чувства человека: любовь, честь, совесть, гордость, дружелюбие – чувства, которые свойственны только человеку и только в его совместной жизни с другими людьми. Действительно, бессмысленны словосочетания "честный Робинзон, гордый Робинзон, дружный Робинзон" до тех пор, пока рядом с ним нет Пятницы. Затем Маркс и Энгельс справедливо скажут, что для понимания общества нельзя ограничиваться двумя личностями, нужно рассматривать общество в целом, и понимание совести и чести меняются. И все же Фейербах первый выделил ценностный мир человека в западной новой философии.

Затем в западной философии начали разработку теории ценностей неокантианцы Коген и Наторп, Риккерт и Виндельбанд, однако их неспособность соединить нужду, потребность и святыню приводила регулярно к разрыву, пропасти между жизнью практической и высшими святынями. Ценности превращались в тайну, не имеющую корней в жизни. И пропасть между жизнью и святынями научной терминологией никак не заполнялась, а другие способы поиска почвы для святынь оставались за кадром. Поэтому Б. Пастернак не смог учиться в Марбурге, резко обозвав деятелей этой школы "интеллектуальными животными". В советской философии аксиология долгое время числилась лживой буржуазной дисциплиной, хотя в конце концов появились и основательные работы О. Дробницкого и В. Тугаринова.

В русской философии, исходящей из христианской традиции, проблема ценностей всегда была одной из главных тем. Об идеалах, святынях, предназначении человека писали А. Хомяков и В. Соловьев, И. Ильин и Н. Новгородцев, Н. Лосский и Е. Трубецкой, В. Розанов и П. Флоренский. Требования жизни и восстановление традиций русской философии привели к оживлению интереса к теме, появились работы Л. Столовича, В. Шилова, О. Панфилова, В. Гречаного, А. Гулыги, М. Кагана и других. И сегодня вряд ли нужно специально объяснять, что за любой реформой или теорией стоят определенные ценностные ориентации, а за спокойствием и согласием в обществе обнаруживается согласие по основным жизненным ценностям.

Так, в Англии ключ к гражданскому миру есть согласие избирателей с законами и исключительная законопослушность. 69 % британцев не представляют себе, что закон может быть несправедливым, или вредным, пагубным, во всеобщих выборах принимают участие 62,5 %, а в местных – до 70 % избирателей. В трудные для Британии 70-е годы только менее 10 % граждан считали, что парламентарии "плохо работают". Это основа и уважительного отношения властей к парламенту. Так, правительство М. Тэтчер только в палате лордов потерпело более 120 поражений, и это не повлекло за собой никаких требований об отставке или угрозы разогнать парламент. Естественным на этом фоне кажется отношение к главе государства, и 96 % англичан считают монархию самым важным государственным институтом.

Проявилась сегодня и возможность в теории ценностей определить отношения между потребностями, интересами и святынями как неслиянные и нераздельные. Дело в том, что постоянным источником споров являлись попытки показать или принципиальный разрыв между потребностями и святынями, или наоборот – принципиальную сводимость святынь к потребностям. Ценностью для человека может быть все, имеющее для него какое-либо положительное значение, поэтому ценностей для человека может быть бесчисленное множество, по сути дела, столько, сколько материальных и идеальных объектов в мире. И ценность – явление сугубо человеческое, ибо предмет или растение к другому предмету или растению никак не относятся, ценность включает в себя предмет материальный (лес) или идеальный (добро, истина), значение его для нас, отношение к нам, его оценку, волю, активность и готовность действовать по достижению или отстаиванию наших ценностей.

К ценностям могут относить естественные силы (дождь, к примеру), природные богатства (чернозем, реки), потребительные стоимости продуктов труда или их полезность вообще, социальные силы (народ, интеллигенция), исторические события (взятие Берлина в 1945-м), культурное наследие прошлого, научные истины, действия людей, эстетические характеристики, предметы религиозного поклонения.

Поэтому ценности могут включать в себя и то, что называют нуждой, ценности нередко смешивают с пользой и считают, что это одно и то же. Возвышенно чувствующие люди нередко считают ценностями только святыни. Нужда, польза, ценности и святыни составляют ряд возвышающихся ступеней ценностей.

Так, нужда или необходимость есть то, без чего не может обойтись жизнь человеческая (нужда в наркотиках не является необходимостью, но извращенной потребностью). Здесь же речь идет о жизненно необходимом. Человеку полезно образование, чтение художественной литературы, однако нуждой или необходимостью не всегда это можно назвать. При нужде или необходимости человек может без этого обойтись. И обходятся сегодня миллионы неграмотных. На войне люди обходятся без теплой постели, книг, театров. Однако нигде и никогда человек не может обойтись без воздуха, воды и пищи. Это фундамент человеческой жизни, жизнь без этого невозможна. Но сводится ли к этим ценностям человек, его суть и его жизнь?

Пользой для человека обладает многое, однако польза отлична от нужды. Для жизни человеку нужна вода любая, но полезна для питья чистая родниковая вода, а для купания – морская вода, человек может прожить без родника и без моря, но вряд ли кто будет отрицать их пользу для человека. Ясно, что жизнь без полезных вещей совсем нечеловеческая, а жизнь только ради пользы не совсем человеческая.

Ценностью для человека в отличие от пользы могут быть не только материальные блага (водопровод и ванна в квартире), но и культурные – библиотека или пианино. Нередко эти ценности могут носить бесполезный характер – пианино для человека, не умеющего на нем играть, или златоустовский клинок у человека, который и курицы не может зарезать, или домашний хомячок. Но они нравятся, приятны, с ними, такими ценностями, могут быть связаны воспоминания, семейная трагедия, и поэтому они ценны тем, что имеют для нас значение и положительную оценку, мы готовы их беречь, чистить, перевозить с места на место, отказываться продавать и т. п. Святыню от пользы и ценности легко отличить. даже незнайка с кнопочкой в сказочной детской повести н. носова "незнайка в солнечном городе" знают, что добро или хороший поступок будут такими только тогда, когда совершаешь его бескорыстно, не думая о том, что делаешь его для какой-нибудь собственной выгоды. святыня есть то, чему мы поклоняемся, что чтим нерушимо, это все заветное и дорогое, связанное с истиной и благом. святыня есть то, ради чего стоит жить и стоит умереть (И. Ильин). из-за пианино человек не кинется на штыки, за свою жизнь и здоровье отдаст любые деньги. однако из любви к детям и близким люди идут на смерть, любовь к родине и товарищам может приводить к самопожертвованию, ради истины и веры люди шли на казнь, в бой, отдавали жизнь. примеров тут сколько угодно – от ратников на куликовом поле до Джордано Бруно.

Как видим, нужда, польза, ценности и святыни есть порядок возрастания ценностей, если без восполнения нужды человек не может жить, то без полезных и ценных предметов прожить может, но жизнь, конечно, для человека ставится выше пользы и ценностей, а вот священным, святым для человека является то, что оценивается выше собственной жизни.

Значит ли сказанное, что святыни противоположны жизни человеческой, мешают жить, усложняют ее? Может быть, ради них не стоит умирать, ведь выше жизни человеческой можно ли что-нибудь обозначить? Верующие скажут, что ради святынь стоит умирать, ибо они даны человеку Богом. Однако стоит помнить, что смерть для верующего не является только смертью, но своего рода переходом к новой жизни после телесного земного существования. А коли так, то вопрос: святыня или смерть, или жизнь точнее, не теряет смысла. А ссылка на Бога лишь подчеркивает инородность святынь земной жизни человека и неукорененность священного в жизни. Коли так, то жизнь человека по выгоде, пользе и нужде делается неотличимой от животной жизни или деятельности сложного автомата. Известно, что человек в своей деятельности исходит из чувства реальности, жизненности, жизнетворящей святости. И в этом фокус.

Поэтому в формуле И. Ильина о святыне как о том, ради чего стоит жить и стоит умереть, важно видеть не только указание на смерть и вышестоящее положение святыни по отношению к жизни. Важно видеть, что святыня есть то, ради чего стоит жить, и что она есть жизнетворящее и жизнеутверждающее начало.

В ряду "нужда – польза – ценность – святыня" вырастает значение и оценка ценностей для человека именно потому, что они помогают жить, способствуют жизни и творят жизнь человеческую, а не жалкое существование дрожащей твари. Вряд ли кто будет спорить, что для человеческой жизни полезнее пить родниковую воду и купаться в морской воде, питаться разнообразной пищей, нежели пить грязную воду, купаться в загрязненной воде и однообразно питаться. Ясно, что качество, длительность жизни, здоровье возрастают с учетом полезных для жизни компонентов. Это утверждение не требует многословных обоснований.

Не сразу, к сожалению, можно разглядеть жизненные значения ценностей и святынь. Однако логика здесь имеет ту же направленность. Известно, что громадное лечебное значение имеют человеческие привязанности, увлечения, т. е. те же самые ценности. Если у человека есть собака или кошка, есть библиотека, если он увлечен коллекционированием, то он меньше болеет и быстрее выздоравливает, нежели человек, для которого собаки, кошки, библиотеки, коллекции и прочие увлечения (ценности) являются лишь бременем и он склонен ограничиваться полезными вещами. Исследования послебольничного выздоровления инфарктников показывают, что увлечения (ценности), по крайней мере, на две трети по сравнению с утилитарными (бесценностными) больными увеличивают скорость и прочность выздоровления. Ценности явно творят жизнь человеческую.

Еще важнее значение святынь для жизни человеческой. Известно, что человек самое живучее животное. В жутких условиях лагерей смерти погибало все – животные, крысы, мухи, а человек продолжал жить. И сохраняло ему жизнь как раз то, что ему было ради чего жить. В обычных условиях попасть в ледяную воду означает для человека, по крайней мере, простуду. Однако в военных условиях, как отмечали постоянно медицинские службы на фронте, люди, как правило, переносят физические невзгоды сравнительно легко, много меньше простуживаются и «гражданскими» болезнями болеют мало. В концлагерях оказывались и более и дольше живучими, дольше сохраняющими человеческий облик «религиозники» именно в силу того, что для них святое, священное имело реальное жизнеутверждающее значение. Физиологическое значение святынь для человека требует дальнейших специальных исследований, но жизнеутверждающее и жизнетворящее значение святынь для человека не вызывает сомнения. Ясно, что человек, имеющий высокую цель и высокий идеал, святыню в душе, может перенести и сделать много больше, нежели человек, этого не имеющий. Например, человек, защищающий родину, и наемник подвержены простуде в разной степени и переносят физические тяготы жизни при прочих равных условиях по-разному. Защитник родины по сравнению с наемником дополнительно защищен «броней» святых идеалов и более живуч, в святынях как бы выражена квинтэссенция жизни, и она основательно усиливает жизненный потенциал человека. Отсюда можно сделать вывод о единстве всех ценностей неслиянно и нераздельно, как сказали бы христиане, или по тому же принципу, как и формы движения материи, как сказали бы марксисты, т. е. высшие формы включают в себя низшие, но к ним не сводятся. Действительно, слить их воедино не удастся, но и разделить единый ствол ценностей – от нужды до святынь – невозможно. На самом деле мы видим, что святыни в качестве жизнетворящего начала одновременно и необходимость, и польза, и ценность, однако сводить их только к нужде, пользе, увлечению, привязанности нельзя. Они нужны, поскольку помогают выживать там, где животные не выживают, они полезны, поскольку продлевают и облегчают жизнь, они привязывают к себе сильнее жизни и тем самым сохраняют жизнь, и все же они – священные ценности – ни с чем иным не схожи, ибо они бескорыстны, бесполезны и они вынуждают, а не увлекают, как собственно ценности (увлечения, привязанности). Иными словами, святыни не противоположны жизни, но их продолжение, квинтэссенция жизни, соль солей жизни, самое человеческое в человеке. Можно повторить за П. Флоренским, чуть его перефразировав, что святыни не являются противоположностью жизни, что святыни есть продолжение и более четкое выражение смысла жизни человеческой, чем больше наполнена святынями душа человеческая, тем больше и основательнее смысл жизни человека, ибо в них начало и корень его жизни.

И еще один вопрос – о субъективности святынь. Иногда ценности объясняют как что-то субъективное, как иное название причуд человеческих, ведь-де о вкусах не спорят. Однако такая позиция лишает смысла всякую человеческую деятельность, смешивает добро и зло, истину и заблуждение, ставит на одну доску жертву и убийцу, а это значит – оправдывает убийцу и зло.

На самом деле ценности в сути своей объективны. Истина как величайшая ценность независима ни от человека, ни от человечества, именно это позволяет существовать науке и языку человеческому. Верность наших знаний объективной реальности каждый раз подчеркивает объективность истины, ее независимость от людских мнений или количества голосующих в пользу того или иного мнения. Вряд ли найдутся сомневающиеся в том, что 2x2 = 4, даже в том случае, когда большинство проголосовало за верность положения 2x2 = 3. Ни большинство, ни авторитет, ни телевидение, ни указ правительства не отменяют истинности таблицы умножения. Ценность истины как и любой величайшей ценности – любви, добра, красоты – объективна и независима ни от того, ни от другого. Другой вопрос – видим ли мы это.

Объективность истины прямо связана с ее абсолютностью, независимостью и единственностью. Истина – одна, двух противоречащих друг другу истин не бывает, отсюда абсолютность и объективность ценностей связаны между собой неразрывным образом.

Однако для реально живущих людей ценности всегда существуют в конкретном историческом виде истин и морали религиозной, национальной, теоретической, личной, человек или народ, идеология или религиозный текст всегда имеют свою истину, свою мораль, и они лишь потому носят характер ценностей, что в них отображается объективная и абсолютная ценность. Но кто же скажет про себя: "свят есть!"? Подобные заявления могут обозначить претензию и гордыню, но не могут служить аргументами. Человек – не Бог, ему дано лишь относительное, сегодняшнее знание, которое будет уточняться последующим развитием человека и человечества. Фактически ценности объективны и абсолютны, но даны человеку в относительном, неполном виде, и он может и должен своим трудом раздвигать пределы неполноты знаний и ценностей, двигаясь к совершенству и абсолюту.

Все сказанное свидетельствует в пользу всемерного внимания к ценностям. Однако постановка вопроса М. Горбачевым и демократами об общечеловеческих ценностях привела к печальным результатам. Под барабанный грохот речей об общечеловеческих ценностях в России была сделана попытка ввести систему ценностей западной цивилизации, в первую очередь англо-американской. И действительно, ведь в чистом виде ценностей нет, они существуют в конкретно-историческом, национальном, религиозно-конфессиональном виде. И абстрактная постановка вопроса об общечеловеческих ценностях послужила лишь ширмой для попытки внедрения англо-американской системы ценностей. Результат, как мы знаем, ужасный: разрушена страна, так называемые реформы привели к разрушению экономики и к вымиранию народа. Ошибка столь сегодня очевидна, что и правительство, и вчерашние прозападные демократы заговорили о национальных интересах, национальной идее, национальном идеале. Иначе и быть не могло, ибо не было даже первичного описания национальных ценностей, в первую очередь русских. Существует только один путь построения научной системы ценностей – описание существующих систем ценностей, выявление источников и причин, их формирующих, после чего может появиться надежда на общую теорию. Поэтому и встает вопрос о русской идее как выражении смысла русской истории, как действующей в истории русской системы святынь.