Текст книги "Полное собрание стихотворений. Том 1"

Автор книги: Николай Некрасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Дышат вольнее – в три четверти груди, -

Красное солнце растопит снега,

Реки покинут свои берега, -

Чуждые волны кругом разливая,

Будет и дерзок и полон до края

Жалкий овраг… Пролетела весна -

Выжжет опять его солнце до дна,

Но уже зреет на ниве поемной,

Что оросил он волною заемной,

Пышная жатва. Нетронутых сил

В Саше так много сосед пробудил…

Эх! говорю я хитро, непонятно!

Знайте и верьте, друзья: благодатна

Всякая буря душе молодой -

Зреет и крепнет душа под грозой.

Чем неутешнее дитятко ваше,

Тем встрепенется светлее и краше:

В добрую почву упало зерно -

Пышным плодом отродится оно!

(1854-1855)

76. ДЕМОНУ

Где ты, мой старый мучитель,

Демон бессонных ночей?

Сбился я с толку, учитель,

С братьей болтливой моей.

Дуешь, бывало, на пламя -

Пламя пылает сильней,

Краше волнуется знамя

Юности гордой моей.

Прямо ли, криво ли вижу;

Только душою киплю:

Так глубоко ненавижу,

Так бескорыстно люблю!

Нынче я всё понимаю,

Всё объяснить я хочу,

Всё так охотно прощаю,

Лишь неохотно молчу.

Что же со мною случилось?

Как разгадаю себя?

Всё бы тотчас объяснилось,

Да не докличусь тебя!

Способа ты не находишь

Сладить с упрямой душой?

Иль потому не приходишь,

Что уж доволен ты мной?

<1855>

77.

Где твое личико смуглое

Нынче смеется, кому?

Эх, одиночество круглое!

Не посулю никому!

А ведь, бывало, охотно

Шла ты ко мне вечерком;

Как мы с тобой беззаботно

Веселы были вдвоем!

Как выражала ты живо

Милые чувства свои!

Помнишь, тебе особливо

Нравились зубы мои;

Как любовалась ты ими,

Как целовала любя!

Но и зубами моими

Не удержал я тебя. . .

<1855>

78.

Внимая ужасам войны,

При каждой новой жертве боя

Мне жаль не друга, не жены,

Мне жаль не самого героя. . .

Увы! утешится жена,

И друга лучший друг забудет;

Но где-то есть душа одна -

Она до гроба помнить будет!

Средь лицемерных наших дел

И всякой пошлости и прозы

Одни я в мир подсмотрел

Святые, искренние слезы -

То слезы бедных матерей!

Им не забыть своих детей,

Погибших на кровавой ниве,

Как не поднять плакучей иве

Своих поникнувших ветвей. . .

<1855 или 1856>

79.

Тяжелый год – сломил меня недуг,

Беда настигла, счастье изменило,

И не щадит меня ни враг, ни друг,

И даже ты не пощадила!

Истерзана, озлоблена борьбой,

С своими кровными врагами!

Страдалица! стоишь ты предо мной

Прекрасным призраком с безумными глазами!

Упали волосы до плеч,

Уста горят, румянцем рдеют щеки,

И необузданная речь

Сливается в ужасные упреки,

Жестокие, неправые. . . Постой!

Не я обрек твои младые годы

На жизнь без счастья и свободы,

Я друг, я не губитель твой!

Но ты не слушаешь. . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . .

<1855 или 1856>

80. ВЛЮБЛЕННОМУ

Как вести о дороге трудной,

Когда-то пройденной самим,

Внимаю речи безрассудной,

Надеждам розовым твоим.

Любви безумными мечтами

И я по-твоему кипел,

Но я делить их не хотел

С моими праздными друзьями.

За счастье сердца моего

Томим боязнию ревнивой,

Не допускал я никого

В тайник души моей стыдливой.

Зато теперь, когда угас

В груди тот пламень благодатный,

О прошлом счастии рассказ

Твержу с отрадой непонятной.

Так проникаем мы легко

И в недоступное жилище,

Когда хозяин далеко

Или почиет на кладбище.

<16 марта 1855>

81. КНЯГИНЯ

Дом – дворец роскошный, длинный, двухэтажный,

С садом и с решеткой; муж – сановник важный.

Красота, богатство, знатность и свобода -

Всё ей даровали случай и природа.

Только показалась – и над светским миром

Солнцем засияла, вознеслась кумиром!

Воин, царедворец, дипломат, посланник -

Красоты волшебной раболепный данник;

Свет ей рукоплещет, свет ей подражает.

Властвует княгиня, цепи налагает,

Но цепей не носит, прихоти послушна,

Ни за что полюбит, бросит равнодушно:

Ей чужое счастье ничего не стоит -

Если и погибнет, торжество удвоит!

Сердце ли в ней билось чересчур спокойно,

Иль кругом всё было страсти недостойно,

Только ни однажды в молодые лета

Грудь ее любовью не была согрета.

Годы пролетали. В вихре жизни бальной

До поры осенней – пышной и печальной -

Дожила княгиня… Тут супруг скончался. . .

Труден был ей траур, – доктор догадался

И нашел, чтоб воды были б ей полезны

(Доктора в столицах вообще любезны).

Если только русский едет за границу,

Посылай в Палермо, в Пизу или Ниццу,

Быть ему в Париже – так судьбам угодно!

Год в столице моды шумно и спокойно

Прожила княгиня; на второй влюбилась

В доктора-француза – и сама дивилась!

Не был он красавец, но ей было ново

Страстно и свободно льющееся слово,

Смелое, живое… Свергнуть иго страсти

Нет и помышленья… да уж нет и власти!

Решено! В Россию тотчас написали;

Немец-управитель без большой печали

Продал за бесценок в силу повеленья,

Английские парки, русские селенья,

Земли, лес и воды, дачу и усадьбу. . .

Получили деньги – и сыграли свадьбу. . .

Тут пришла развязка. Круто изменился

Доктор-спекулятор; деспотом явился!

Деньги, бриллианты – всё пустил в аферы,

А жену тиранил, ревновал без меры,

А когда бедняжка с горя захворала,

Свез ее в больницу… Навещал сначала,

А потом уехал – словно канул в воду!

Скорбная, больная, гасла больше году

В нищете княгиня… и тот год тяжелый

Был ей долгим годом думы невеселой!

Смерть ее в Париже не была заметна:

Бедно нарядили, схоронили бедно…

А в отчизне дальной словно были рады:

Целый год судили – резко, без пощады,

Наконец устали… И одна осталась

Память: что с отличным вкусом одевалась!

Да еще остался дом с ее гербами,

Доверху набитый бедными жильцами,

Да в строфах небрежных русского поэта

Вдохновленных ею чудных два куплета,

Да голяк-потомок отрасли старинной,

Светом позабытый и ни в чем невинный.

<Начало 1856>

82.

"Самодовольных болтунов,

Охотников до споров модных,

Где много благородных слов,

А дел не видно благородных,

Ты откровенно презирал:

Ты не однажды предсказал

Конец велеречивой сшибки

И слово русский либерал

Произносил не без улыбки.

Ты силу собственной души

Бессильем их надменно мерил

И добродушно ей ты верил.

И точно, были хороши

Твои начальные порывы:

Озолотил бы бедняка!

Но дед и бабка были живы,

И сам ты не имел куска.

И долго спали сном позорным

Благие помыслы твои,

Как дремлют подо льдом упорным

Речные вольные струи.

Ты их лелеял на соломе

И только применять их мог

Ко псу, который в жалком доме

Пожитки жалкие стерег.

И правда: пес был сыт и жирен,

И спал всё, дворнику назло.

Теперь… теперь твой круг обширен!

Взгляни: богатое село

Лежит, обставлено скирдами,

Спускаясь по горе к ручью,

А избы полны мужиками. . ."

Въезжая в отчину свою,

Такими мыслями случайно

Был Решетилов осажден.

И побледнел необычайно,

И долго, долго думал он…

Потом – вступил он во владенье,

Вопрос отложен и забыт.

Увы! не наше поколенье

Его по совести решит!

<Середина июля 1856>

83 ПОЭТ И ГРАЖДАНИН

<< ГРАЖДАНИН >>

<< (входит) >>

Опять один, опять суров,

Лежит – и ничего не пишет.

<< ПОЭТ >>

Прибавь: хандрит и еле дышит -

И будет мой портрет готов.

<< ГРАЖДАНИН >>

Хорош портрет! Ни благородства,

Ни красоты в нем нет, поверь,

А просто пошлое юродство.

Лежать умеет дикий зверь…

<< ПОЭТ >>

Так что же?

<< ГРАЖДАНИН >>

Да глядеть обидно.

<< ПОЭТ >>

Ну, так уйди.

<< ГРАЖДАНИН >>

Послушай: стыдно!

Пора вставать! Ты знаешь сам,

Какое время наступило;

В ком чувство долга не остыло,

Кто сердцем неподкупно прям,

В ком дарованье, сила, меткость,

Тому теперь не должно спать…

<< ПОЭТ >>

Положим, я такая редкость,

Но нужно прежде дело дать.

<< ГРАЖДАНИН >>

Вот новость! Ты имеешь дело,

Ты только временно уснул,

Проснись: громи пороки смело…

<< ПОЭТ >>

А! знаю: «Вишь, куда метнул!»

Но я обстрелянная птица.

Жаль, нет охоты говорить.

<< (берет книгу) >>

Спаситель Пушкин! – Вот страница:

Прочти и перестань корить!

<< ГРАЖДАНИН >>

<< (читает) >>

"Не для житейского волненья,

Не для корысти, не для битв,

Мы рождены для вдохновенья,

Для звуков сладких и молитв".

<< ПОЭТ >>

<< (с восторгом) >>

Неподражаемые звуки!..

Когда бы с Музою моей

Я был немного поумней,

Клянусь, пера бы не взял в руки!

<< ГРАЖДАНИН >>

Да, звуки чудные… ура!

Так поразительна их сила,

Что даже сонная хандра

С души поэта соскочила.

Душевно радуюсь – пора!

И я восторг твой разделяю,

Но, признаюсь, твои стихи

Живее к сердцу принимаю.

<< ПОЭТ >>

Не говори же чепухи!

Ты рьяный чтец, но критик дикий.

Так я, по-твоему, – великий,

Повыше Пушкина поэт?

Скажи пожалуйста?!.

<< ГРАЖДАНИН >>

Ну, нет!

Твои поэмы бестолковы,

Твои элегии не новы,

Сатиры чужды красоты,

Неблагородны и обидны,

Твой стих тягуч. Заметен ты,

Но так без солнца звезды видны.

В ночи, которую теперь

Мы доживаем боязливо,

Когда свободно рыщет зверь,

А человек бредет пугливо, -

Ты твердо светоч свой держал,

Но небу было неугодно,

Чтоб он под бурей запылал,

Путь освещая всенародно;

Дрожащей искрою впотьмах

Он чуть горел, мигал, метался.

Моли, чтоб солнца он дождался

И потонул в его лучах!

Нет, ты не Пушкин. Но покуда,

Не видно солнца ниоткуда,

С твоим талантом стыдно спать;

Еще стыдней в годину горя

Красу долин, небес и моря

И ласку милой воспевать…

Гроза молчит, с волной бездонной

В сияньи спорят небеса,

И ветер ласковый и сонный

Едва колеблет паруса, -

Корабль бежит красиво, стройно,

И сердце путников спокойно,

Как будто вместо корабля

Под ними твердая земля.

Но гром ударил: буря стонет,

И снасти рвет, и мачту клонит, -

Не время в шахматы играть,

Не время песни распевать!

Вот пес – и тот опасность знает

И бешено на ветер лает:

Ему другого дела нет…

А ты что делал бы, поэт?

Ужель в каюте отдаленной

Ты стал бы лирой вдохновленной

Ленивцев уши услаждать

И бури грохот заглушать?

Пускай ты верен назначенью,

Но легче ль родине твоей,

Где каждый предан поклоненью

Единой личности своей?

Наперечет сердца благие,

Которым родина свята.

Бог помочь им!.. а остальные?

Их цель мелка, их жизнь пуста.

Одни – стяжатели и воры,

Другие – сладкие певцы,

А третьи… третьи – мудрецы:

Их назначенье – разговоры.

Свою особу оградя,

Они бездействуют, твердя:

"Неисправимо наше племя,

Мы даром гибнуть не хотим,

Мы ждем: авось поможет время,

И горды тем, что не вредим!"

Хитро скрывает ум надменный

Себялюбивые мечты,

Но… брат мой! кто бы ни был ты,

Не верь сей логике презренной!

Страшись их участь разделить,

Богатых словом, делом бедных,

И не иди во стан безвредных,

Когда полезным можешь быть!

Не может сын глядеть спокойно

На горе матери родной,

Не будет гражданин достойный

К отчизне холоден душой,

Ему нет горше укоризны…

Иди в огонь за честь отчизны,

За убежденье, за любовь…

Иди, и гибни безупречно.

Умрешь не даром, дело прочно,

Когда под ним струится кровь. . .

А ты, поэт! избранник неба,

Глашатай истин вековых,

Не верь, что не имущий хлеба

Не стоит вещих струн твоих!

Не верь, чтоб вовсе пали люди;

Не умер бог в душе людей,

И вопль из верующей груди

Всегда доступен будет ей!

Будь гражданин! служа искусству,

Для блага ближнего живи,

Свой гений подчиняя чувству

Всеобнимающей Любви;

И если ты богат дарами,

Их выставлять не хлопочи:

В твоем труде заблещут сами

Их животворные лучи.

Взгляни: в осколки твердый камень

Убогий труженик дробит,

А из-под молота летит

И брызжет сам собою пламень!

<< ПОЭТ >>

Ты кончил? . . чуть я не уснул.

Куда нам до таких воззрений!

Ты слишком далеко шагнул.

Учить других – потребен гений,

Потребна сильная душа,

А мы с своей душой ленивой,

Самолюбивой и пугливой,

Не стоим медного гроша.

Спеша известности добиться,

Боимся мы с дороги сбиться

И тропкой торною идем,

А если в сторону свернем -

Пропали, хоть беги со света!

Куда жалка ты, роль поэта!

Блажен безмолвный гражданин:

Он, музам чуждый с колыбели,

Своих поступков господин,

Ведет их к благородной цели,

И труд его успешен, спор…

<< ГРАЖДАНИН >>

Не очень лестный приговор.

Но твой ли он? тобой ли сказан?

Ты мог бы правильней судить:

Поэтом можешь ты не быть,

Но гражданином быть обязан.

А что такое гражданин?

Отечества достойный сын.

Ах! будет с нас купцов, кадетов,

Мещан, чиновников, дворян,

Довольно даже нам поэтов,

Но нужно, нужно нам граждан!

Но где ж они? Кто не сенатор,

Не сочинитель, не герой,

Не предводитель, не плантатор,

Кто гражданин страны родной?

Где ты, откликнись? Нет ответа.

И даже чужд душе поэта

Его могучий идеал!

Но если есть он между нами,

Какими плачет он слезами!! .

Ему тяжелый жребий пал,

Но доли лучшей он не просит:

Он, как свои, на теле носит

Все язвы родины своей.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Гроза шумит и к бездне гонит

Свободы шаткую ладью,

Поэт клянет или хоть стонет,

А гражданин молчит и клонит

Под иго голову свою.

Когда же… Но молчу. Хоть мало,

И среди нас судьба являла

Достойных граждан… Знаешь ты

Их участь?.. Преклони колени!..

Лентяй! смешны твои мечты

И легкомысленные пени!

В твоем сравненье смыслу нет.

Вот слово правды беспристрастной:

Блажен болтающий поэт,

И жалок гражданин безгласный!

<< ПОЭТ >>

Не мудрено того добить,

Кого уж добивать не надо.

Ты прав: поэту легче жить -

В свободном слове есть отрада.

Но был ли я причастен ей?

Ах, в годы юности моей,

Печальной, бескорыстной, трудной,

Короче – очень безрассудной, -

Куда ретив был мой Пегас!

Не розы – я вплетал крапиву

В его размашистую гриву

И гордо покидал Парнас.

Без отвращенья, без боязни

Я шел в тюрьму и к месту казни,

В суды, в больницы я входил.

Не повторю, что там я видел…

Клянусь, я честно ненавидел!

Клянусь, я искренно любил!

И что ж?.. мои послышав звуки,

Сочли их черной клеветой;

Пришлось сложить смиренно руки

Иль поплатиться головой…

Что было делать? Безрассудно

Винить людей, винить судьбу.

Когда б я видел хоть борьбу,

Бороться стал бы, как ни трудно,

Но… гибнуть, гибнуть… и когда?

Мне было двадцать лет тогда!

Лукаво жизнь вперед манила,

Как моря вольные струи,

И ласково любовь сулила

Мне блага лучшие свои -

Душа пугливо отступила…

Но сколько б не было причин,

Я горькой правды не скрываю

И робко голову склоняю

При слове: честный гражданин.

Тот роковой, напрасный пламень

Доныне сожигает грудь,

И рад я, если кто-нибудь

В меня с презреньем бросит камень.

Бедняк! и из чего попрал

Ты долг священный человека?

Какую подать с жизни взял

Ты – сын больной больного века?..

Когда бы знали жизнь мою,

Мою любовь, мои волненья…

Угрюм и полон озлобленья,

У двери гроба я стою…

Ах! песнею моей прощальной

Та песня первая была!

Склонила Муза лик печальный

И, тихо зарыдав, ушла.

С тех пор не часты были встречи:

Украдкой, бледная, придет

И шепчет пламенные речи,

И песни гордые поет.

Зовет то в города, то в степи,

Заветным умыслом полна,

Но загремят внезапно цепи -

И мигом скроется она.

Не вовсе я ее чуждался,

Но как боялся! как боялся!

Когда мой ближний утопал

В волнах существенного горя -

То гром небес, то ярость моря

Я добродушно воспевал.

Бичуя маленьких воришек

Для удовольствия больших,

Дивил я дерзостью мальчишек

И похвалой гордился их.

Под игом лет душа погнулась,

Остыла ко всему она,

И Муза вовсе отвернулась,

Презренья горького полна.

Теперь напрасно к ней взываю -

Увы! сокрылась навсегда.

Как свет, я сам ее не знаю

И не узнаю никогда.

О Муза, гостьею случайной

Являлась ты моей душе?

Иль песен дар необычайный

Судьба предназначала ей?

Увы! кто знает? рок суровый

Всё скрыл в глубокой темноте.

Но шел один венок терновый

К твоей угрюмой красоте…

<1855 – июнь 1856>

84. ТУРГЕНЕВУ

Прощай! Завидую тебе -

Твоей поездке, не судьбе:

Я гордостью, ты знаешь, болен

И не сменяю ни на чью

Судьбу плачевную мою,

Хоть очень ею недоволен.

Ты счастлив. Ты воскреснешь вновь;

В твоей душе проснется живо

Всё, чем терзает прихотливо

И награждает нас любовь, -

Пора наград, улыбок ясных,

Простых, как молодость, речей

Ночей таинственных и страстных

И полных сладкой лени дней!

Ты знал ее? . . Нет лучшей доли!

Живешь легко, глядишь светлей,

Не жалко времени и воли,

Не стыдно праздности своей,

Душа тоскливо вдаль не рвется

И вся блаженна перед той,

Чье сердце ласковое бьется

Одним биением с тобой. . .

Счастливец! из доступных миру

Ты наслаждений взять умел

Всё, чем прекрасен наш удел:

Бог дал тебе свободу, лиру

И женской любящей душой

Благословил твой путь земной…

<21 июля 1856>

85. ПРОСТИ

Прости! Не помни дней паденья,

Тоски, унынья, озлобленья, -

Не помни бурь, не помни слез,

Не помни ревности угроз!

Но дни, когда любви светило

Над нами ласково всходило

И бодро мы свершали путь, -

Благослови и не забудь!

<29 июля 1856>

86. ШКОЛЬНИК

– Ну, пошел же, ради бога!

Небо, ельник и песок -

Невеселая дорога…

– Эй, садись ко мне, дружок!

Ноги босы, грязно тело,

И едва прикрыта грудь…

Не стыдися! что за дело?

Это многих славный путь.

Вижу я в котомке книжку.

Так учиться ты идешь…

Знаю: батька на сынишку

Издержал последний грош.

Знаю: старая дьячиха

Отдала четвертачок,

Что проезжая купчиха

Подарила на чаек.

Или, может, ты дворовый

Из отпущенных?.. Ну, что ж!

Случай тоже уж не новый -

Не робей, не пропадешь!

Скоро сам узнаешь в школе,

Как архангельский мужик

По своей и божьей воле

Стал разумен и велик.

Не без добрых душ на свете -

Кто-нибудь свезет в Москву,

Будешь в университете -

Сон свершится наяву!

Там уж поприще широко:

Знай работай, да не трусь…

Вот за что тебя глубоко

Я люблю, родная Русь!

Не бездарна та природа,

Не погиб еще тот край,

Что выводит из народа

Столько славных то и знай, -

Столько добрых, благородных,

Сильных любящих душой,

Посреди тупых, холодных

И напыщенных собой!

<Лето 1856>

87.

Как ты кротка, как ты послушна,

Ты рада быть его рабой,

Но он внимает равнодушно,

Уныл и холоден душой.

А прежде… помнишь? Молода,

Горда, надменна, и прекрасна,

Ты им играла самовластно,

Но он любил, любил тогда!

Так солнце осени – без туч

Стоит, не грея, на лазури,

А летом и сквозь сумрак бури

Бросает животворный луч…

<Лето 1856>

88.

Я посетил твое кладбище,

Подруга трудных, трудных дней!

И образ твой светлей и чище

Рисуется душе моей.

Бывало, натерпевшись муки,

Устав и телом и душой,

Под игом молчаливой скуки

Встречался грустно я с тобой.

Ни смех, ни говор твой веселый

Не прогоняли темных дум:

Они бесили мой тяжелый,

Больной и раздраженный ум.

Я думал: нет в душе беспечной

Сочувствия душе моей,

И горе в глубине сердечной

Держалось дольше и сильней…

Увы, то время невозвратно!

В ошибках юность не вольна:

Без слез ей горе непонятно,

Без смеху радость не видна…

Ты умерла… Смирились грозы.

Другую женщину я знал,

Я поминутно видел слезы

И часто смех твой вспоминал.

Теперь мне дороги и милы

Те грустно прожитые дни, -

Как много нежности и силы

Душевной вызвали они!

Твержу с упреком и тоскою:

"Зачем я не ценил тогда?"

Забудусь, ты передо мною

Стоишь – жива и молода:

Глаза блистают, локон вьется,

Ты говоришь: "Будь веселей!"

И звонкий смех твой отдается

Больнее слез в душе моей…

<1856>

89. "НЕСЧАСТНЫЕ"

1.

Тяжел мой крест: уединенье,

Преступной совести мученье,

Нужда, недуги. Говорят,

К цветущей юности возврат -

Под старость нам одно спасенье,

Отрада верная. – "Живи,

Покуда кровь играет в жилах,

А станешь стариться, нарви

Цветов, растущих на могилах,

И ими сердце обнови…"

И я попробовал… но что же?..

Душа по-прежнему нема,

И с одичалого ума

Стереть угрюмости клейма

Ничто не властно. Правый боже!

Ужели долгая тюрьма,

Ограбив сердце без пощады,

Душе моей не даст отрады

В воспоминаньи юных лет?..

Иль точно нам отрады нет?

Увы! Там душно, там пустыня.

Любя, прощая, чуть дыша,

Там угасает, как рабыня,

Святая женская душа.

Переступить порог не смея,

Тоски и ужаса полна,

Так вянет сказочная фея

В волшебном замке колдуна.

Воображенье прихотливо

Рисует ей другие дни:

В чертогах, убранных на диво,

Горят венчальные огни;

Невеста ждет, жених приходит,

И речь его тиха, нежна…

Где ум красавицы не бродит,

Чего не думает она?

Ликует день, щебечут птицы,

Красою блещут небеса,

Доходят до дверей темницы

Любви и воли голоса, -

Но ей нет воли, нет отрады.

Не нужно камней дорогих,

Возьмите пышные наряды!

Где мать? где сестры? где жених?

Где няня с песенкой и сказкой?

Никто не сжалится над ней,

И только докучает лаской

Противный, старый чародей.

Но нет!.. Она любить не станет,

Скорей умрет… Уходит он

И в гневе подданных тиранит.

Кругом проклятья, вопли, стон…

Но в сказке витязь благородный

Придет – волшебника убьет

И клочья бороды негодной

К ногам красавицы свободной

С рукой и сердцем принесет.

А здесь?..

Рога трубят ретиво,

Пугая ранний сон детей,

И воют псы нетерпеливо…

До солнца сели на коней -

Ушли… Орды вооруженной

Не видит глаз, не слышит слух,

И бедный дом, как осажденный,

Свободно переводит дух.

Меняя быстро пост невольный

На празднословье и вино,

Спешит забыться раб невольный.

Но есть одна: ей всё равно!

В ее душе светлей не станет!

Всё тот же мрак, всё тот же гнет:

И сон перерванный не манит,

И утро к жизни не зовет.

Скорей, затворница немая,

Рыданьем душу отведи!

Терпи любя, терпи прощая,

И лучшей участи не жди!..

Осаду ненадолго сняли…

Вот вечер – снова рог трубит.

Примолкнув, дети побежали,

Но мать остаться им велит;

Их взор уныл, невнятен лепет…

Опять содом, тревога, трепет!

А ночью свечи зажжены,

Обычный пир кипит мятежно.

И бледный мальчик, у стены

Прижавшись, слушает прилежно

И смотрит жадно (узнаю

Привычку детскую мою)…

Что слышит? песни удалые

Под топот пляски удалой;

Глядит, как чаши круговые

Пустеют быстрой чередой;

Как на лету куски хватают

И рот захлопывают псы,

Как на тени растут, кивают

Большие дядины усы…

Смеются гости над ребенком,

И чей-то голос говорит:

"Не правда ль, он всегда глядит

Каким-то травленым волчонком?

Поди сюда!" Бледнеет мать;

Волчонок смотрит – и ни шагу.

"Упрямство надо наказать -

Поди сюда!" – Волчонок тягу…

Ату его!"

Тяжелый сон!..

Нет, мой восход не лучезарен -

Ничем я в детстве не пленен

И никому не благодарен.

Скорее к юности! Она

Всегда мила, всегда ясна…

Не бедняку! – Воображенье

К столице юношу манит,

Там слава, там простор, движенье,

И вот он в ней! Идет, глядит -

Как чудно город изукрашен!

Шпили его церквей и башен

Уходят в небо, пышны в нем

Театры, улицы, жилища

Счастливцев мира – и кругом

Необозримые кладбища…

О город, город роковой!

С певцом громад твоих красивых,

Твоей ограды вековой,

Твоих солдат, коней ретивых

И всей потехи боевой,

Плененный лирой сладкострунной,

Не спорю я: прекрасен ты

В безмолвьи полночи безлунной,

В движеньи гордой суеты!

………………. .

Пусть солнце тусклое, скупое

Глядится в невские струи;

Пусть, теша буйство удалое

И сея плевелы свои,

Толпы пустых, надменных, праздных,

Полны пороков безобразных,

В тебе кишат. В стенах твоих

И есть и были в стары годы

Друзья народа и свободы,

А посреди могил немых

Найдутся громкие могилы.

Ты дорог нам, – ты был всегда

Ареной деятельной силы,

Пытливой мысли и труда!

Всё так. Но если ненароком

В твои пределы загляну,

Купаясь в омуте глубоком,

Переживая старину,

Душа болит. Не в залах бальных,

Где торжествует суета,

В приютах нищеты печальных

Блуждает грустная мечта.

Не лучезарный, золотистый,

Но редкий солнца луч… о нет!

Твой день больной, твой вечер мглистый,

Туманный, медленный рассвет

Воображенье мне рисует…

Светает. Чу, как ветер дует!

Унять бы рады сорванца,

Но он смеется над столицей

И флагом гордого творца

Играет, как простой тряпицей.

Нева волнуется, дома

Стоят, как крепости пустые;

Железным болтом запертые,

Угрюмы лавки, как тюрьма.

Их постепенно отворяют,

Товару в окна прибавляют, -

Так ставит с вечера капкан

Охотник, на добычу падкий.

Вот солнце глянуло украдкой,

Но одолел его туман -

И снова мрак. Какие лица

Теперь приходится встречать!

Такую страшную печать

Умеет класть одна столица.

Проехал воз: ни рус, ни сед,

Чухонец им курносый правил

И ельника зеленый след

На мокрой улице оставил -

Покойник будет! Вот и он!

До пышных дожил похорон:

Четверкой дроги, гроб угрюмый

Стоит высоко под парчой,

Идет родня с печальной думой,

Поникнув молча головой;

Плетутся дряхлые кареты,

То там, то тут, полуодеты,

Из окон женщины глядят,

Прохожий крестится сурово…

Прошла процессия – и снова

Всё пусто – вот идет солдат

За фурой вроде погребальной -

Глядит оттуда глаз печальный

И видно бледное лицо…

Довольно! что теперь не встретишь,

На всём унынья след заметишь.

Но вот парадное крыльцо

В богатом доме отворяет

Какой-то рослый молодец, -

Теперь-то утро наступает!

Туман осилив наконец,

Одело солнце сетью чудной

Дворцы, и храмы, и мосты,

И нет следов заботы трудной

И недовольной нищеты!

Как будто появляться вредно

При полном водвореньи дня

Всему, что зелено и бледно,

Несчастно, голодно и бедно,

Что ходит голову склоня!

Теперь гляди на город шумный!

Теперь он пышен и богат -

Несется в толкотне безумной

Блестящих экипажей ряд,

Всё полно жизни и тревоги,

Все лица блещут и цветут,

И с похорон обратно дроги

Пустые весело бегут…

Ликует сердце молодое -

В восторге юноша. Постой!

Ты будешь говорить другое,

Родство постигнув роковое

Меж этим блеском и тобой!

Пройдут года в борьбе бесплодной,

И на красивые плиты,

Как из машины винт негодный,

Быть может, брошен будешь ты!

Счастлив, кому мила дорога

Стяжанья, кто ей верен был

И в жизни ни однажды бога

В пустой груди не ощутил.

Но если той тревоги смутной

Не чуждо сердце – пропадешь!

В глухую полночь, бесприютный,

По стогнам города пойдешь:

Громадный, стройный и суровый,

Тогда предстанет он имым,

И, опоясанный гробами,

Своими пышными дворцами,

Величьем царственным своим -

Не будет радовать. Невольно

Припомнишь бедный городок,

Где солнца каждому довольно.

То правда: город не широк,

Не длинен – лай судейской шавки

В нем слышен вдоль и поперек.

Домишки малы, пусты лавки,

Собор, четыре кабака,

Тюрьма, шлагбаум полосатый,

Дом судный, госпиталь дощатый

И площадь… площадь велика:

Кругом не видно ей границы,

И, слышно, осенью на ней

Чудак, заезжий из столицы,

Успешно ищет дупелей.

Ну, всё как надо, как известно,

Над чем столичные давно

Острят то глупо, то умно.

Зато покойно – и не тесно…

Не жди особенных отрад:

Что бог послал, тому будь рад,

Гляди в халате на дорогу:

Вон гуси выступают в ногу

С гусиной важностью… но вдруг -

Смятенье, дикий крик, испуг!

Три тройки наскакали близко.

Присев и крылья распустив,

Одни бегут, другие низко

Летят, а третьи, прискочив,

Удрать не летом и не бегом

Спешат… и вот простор телегам -

Рассыпались, куда кто мог!

Так, гордый собственным значеньем,

Своим нежданным появленьем

Детей пугает педагог;

Так поэтические грезы

Разносит дуновенье прозы…

Но уж запели соловьи,

Иди гулять – до сна недолго!

Гляди, как тихо катит Волга

Свои спокойные струи,

Уснув в песчаной колыбели;

Как, нагибаясь до земли,

Таскают бурлаки кули,

А воробьи уж налетели

И, теребя мочалу, нос

Просунуть силятся в овес.

Куда ни взглянешь – птичье племя!

Уснув под берегом реки,

Чернеют утки, как комки,

Но, видно, им покушать время:

Проснулись – поплыли гурьбой,

Кувырк! и ног утиных строй

Стоит недвижно над водой.

На всём лучи зари румяной.

Как ожерелье, у воды

Каких-то белых птиц ряды

Сидят на отмели песчаной,

И тут же сотни куликов

Снуют с оглядкой вороватой;

Все белобрюхи, без хохлов,

А почему ж один хохлатый?

Не долиняв, с весенних пор

Сберег он пышную прибавку

И ходит важно, как майор,

С мундиром вышедший в отставку,

Недостает счастливцу шпор!

Не любишь птиц – гляди бездумно,

Как приближается паром,

Неторопливо и нешумно;

А там, на берегу другом,

Под легким матовым туманом,

Как будто войско тесным станом

Расположилось на ночлег:

Не перечтешь коней, телег!

Под каждым стогом-великаном

Толпа… И слышны голоса,

Стыдливый визг и хохот женский.

Но потемнели небеса -

Спи мирно, житель деревенский!

Ты стоишь сна… Идем домой,

Закрыты ставни – всё спокойно.

Что ж медлит месяц золотой?

Темно. Ни холодно, ни знойно, -

Так ровно-ровно дышит грудь.

Но слышишь, что-то заскрипело!

Калитку отворив чуть-чуть,

Выходит девушка несмело.

Она глядит по сторонам,

Но вот увидела – и к нам

Шаги проворно направляет.

Ты улыбнулся, ты молчишь…

Вдруг "ах!" – и быстро исчезает.

Ошиблась, милая! Так мышь,

С испугу пискнув, убегает,

Заметив любопытный глаз.

Пору любви, пору проказ,

Чем нашу молодость помянем?

Не побежать ли нам за ней?

Не подстеречь ли у дверей?

Нет, только даром мы устанем.

Народ уснул – пора и нам.

Одно досадно: по ночам,

Должно быть, переспав нещадно,

Собака воет безотрадно -

Весь город чьей-то смерти ждет,

Толкуют набожно и тихо.

И ведь случается – возьмет

Да и скончается купчиха,

Перед которой глупый пес

Три ночи выл, поднявши нос.

Тогда попробуй разуверить.

"Да как ты смеешь сам не верить?" . .

Молчи – предатели они!

Люби покой, природу, книгу

И независимость храни,

Не то среды поддайся игу

И лямку общую тяни.

Но есть и там свои могилы,

Но там бесплодно гибнут силы,

Там духота, бездумье, лень,

Там время тянется сонливо,

Как самодельная расшива

По тихой Волге в летний день.

Там только не грешно родиться

Или под старость умирать.

Куда ж идти? К чему стремиться?

Где силы юные пытать?

Храни господь того, кто скажет:

"Простите, мирные поля!" -

И бедный свой челнок привяжет

К корме большого корабля…

Кому судьба венец готовит,

Того вопрос: куда идти? -

Не устрашит, не остановит;

Кого на жизненном пути

Любовь лелеет с колыбели,

Незримо направляя к цели, -

И тот находит путь прямой.

Но кто ни богом не отмечен,

Ни даже любящей рукой

Не охранен, не обеспечен,

Тот долго бродит как слепой:

Кипит, желает, тратит силы

И, поздним опытом богат,

Находит у дверей могилы

Невольных заблуждений ряд…

К чему бы жизнь ни вынуждала,

И даже разницы путем

Не зная меж добром и злом,

Я по теченью плыл сначала,

Лишь гордость иногда спасала…

Бог весть куда бы прихоть волн

Прибила мой убогий челн:

Сбирались тучи, путь был труден,

А я упорен, безрассуден, -

Ждала тяжелая борьба.

Но вдруг распутала судьба

Загадку жизни несчастливой -

Я полюбил, дикарь ревнивый…

О ты, кого я с ужасом бежал,

Кому с любовью рвался я в объятья,

Кому чистосердечно расточал

Благословенья и проклятья, -

Тебя уж нет! На жизненной стезе

Оставив след загадочный и странный,

Являясь ангелом в грозе

И демоном у пристани желанной, -

Погибла ты… Ты сладить не могла

Ни с бурным сердцем, ни с судьбою

И, бездну вырыв подо мною,

Сама в ней первая легла…

Ругаясь буйно над кумиром,

Когда-то сердцу дорогим,

Я мог бы перед целым миром

Клеймом ответить роковым

Твой путь. Но за пределы гроба

Не перешла вражда моя,

Я понял: мы виновны оба…

Но тяжелей наказан я!

Года чредой определенной

Идут, но время надо мной

Остановилось: страж бессменный

Среди той ночи роковой,

Стою… ревниво закипаю,

И вдруг шаги… и голос твой…

И вопль – и с криком: "Не прощаю!.. "

Всё помню с ясностью такой,

Как будто каждый день свершаю

Убийство… Тот же, тот же сон

Уж двадцать лет: молящий стон,

Безумный крик, сверканье стали…

Прочь, утонувшие в крови

Воспоминания любви!

Довольно сердце вы терзали.

Скорее в душную тюрьму!

Оттуда сердцу моему

Единый в жизни луч отрады

Мерцает… Так огонь лампады