Текст книги "Выше только небо: Посвящается красноярцам - столбистам, альпинистам 70-90 гг."

Автор книги: Николай Сметанин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Команда в принципе была готова к любому маршруту, дело лишь в некоторой специальной подготовке, хорошем снаряжении и финансировании, разумеется. У экспедиции «Эверест-96» все сложилось. Начальник команды Сергей Баякин решал финансовые проблемы, капитан готовил команду и снаряжение.

Красноярская фирма «Рок-Пилларс» пошила пуховую одежду, спальные мешки, рукавицы, теплое белье. Каждый выполнял свою задачу. Чего еще желать?

Спонсоров назвать, без которых восхождение не состоялось бы: Сбербанк (генеральный спонсор), банк «Енисей», банк «Металлэкс», фармакологическая фирма «Лили», фирма «Серджи», МЧС России, страховая компания «Сибастроваз», центр международной торговли «Енисей», фирма «ТК», банк «Сибиряк».

Но и без помощи краевой администрации могло ничего не получиться. Начальник управления внешних и международных связей Владимир Овчинников собрал в бизнес-клубе на фуршет банкиров: «Вот, господа, перед вами команда альпинистов высочайшего класса, которые могут принести краю мировую славу. И если вы патриоты своего Красноярья, то скиньтесь, господа, кто сколько сможет, со своих валютных счетов».

Все, кто присутствовал, в бизнес-клубе, пообещали сделать взнос, и слово своё сдержали. Оргкомитет экспедиции возглавил тогдашний первый вице-губернатор Евгений Васильев. Когда все проблемы были решены, тогда появилась уверенность в успехе всего мероприятия.

И успех пришел 20 мая 1996 года, когда трое восходителей Петр Кузнецов, Валерий Коханов, Григорий Семиколенов смогли взойти на вершину Эвереста. Затем была телеграмма – поздравления с выдающимся мировым достижением на Эвересте Президента России Бориса Николаевича Ельцина.

Состав команды Красноярского края участников восхождения:

Петр Кузнецов – год рождения 1958, мастер спорта, неоднократный чемпион и призер чемпионатов СССР и России. В команде с 1991 года. Феноменальной выносливости. Он первым ушел из штурмового лагеря на вершину и первым же на нее взошел 20 мая 1996 года в 15 часов по пекинскому и красноярскому времени.

Друзья по команде знают, что он всегда готов лезть по любому маршруту, будь то скалы, снег или лед, причем без лишних разговоров. Один из главных «забойщиков» команды. В базовом лагере П. Кузнецов заболел ангиной. Поскольку восхождение на Эльбрус не состоялось, в лагерь 5200 м парни приехали без акклиматизации. Сухой тибетский ветер с песком высушивал и команду. У Петра совсем пропал голос, а у врача достало работы, поскольку так или иначе приболела вся команда. Тогда Кузнецов, как он признается позже, не был уверен, что завершит восхождение успешно, однако был готов и к подобному исходу, но все обошлось. И когда он укрепился под ураганным ветром на вершине, это стало победой команды. Так случилось, что утром перед восхождением он быстро собрался и от верхнего лагеря делал восхождение соло. Остальные участники штурмовой группы вышли на 2 часа позже. Поэтому достигнув вершины, сделав необходимую съемку, связался с наблюдателями и сообщил о том, что он на вершине горы. На спуске встретил Коханова, а потом Семиколенова. Еще ниже поднимались Захаров и Бакалейников. А тем временем был момент торжества внизу, когда на вопрос Антипина: «Петя, ты на вершине?» в ответ послышалось: «пик пик пик».

13 августа 2006 года П. В. Кузнецов погиб при восхождении на К-2 (Чогори, Кашмир, Пакистан)).

Валерий Коханов – год рождения 1958, мастер спорта (с 1997 – МСМК), в команде с 1983 года. По профессии спасатель. После восхождения на Лхоцзе в 1990 году награжден орденом «За личное мужество». После поисково-спасательных работ в Нефтегорске ему вручили медаль «За спасение погибавших».

Высотный альпинизм и скалолазание схожи не больше, чем супермарафон и балет. Валерий же, однако, вначале стал мастером спорта по скалолазанию, а уж потом мастером спорта по альпинизму. Давно отмечен такой феномен: находясь на пике формы, спортсмен теряет иммунитет к простудным и инфекционным заболеваниям. Он вполне готов к высшему результату, способен бить рекорды, поражая соперников, но легкий сквознячок надежно укладывает его в постель, и менее подготовленные атлеты оказываются более успешными в соревнованиях.

Однако заболеть в обычных условиях, «на уровне моря», – это одно, а заболеть на высоте – совершенно другое. Там простуда способна скрутить человека если не в часы, то в считанные дни. Есть только один верный способ сохранить человеку жизнь – по возможности быстрее спустить его с высоты вниз. Валерий Коханов десять дней лежал в базовом лагере с пневмонией. Вообще-то на перспективе его участия в восхождении можно было поставить крест, откуда у парня взялось столько мужества и силы, чтобы не только выздороветь, но и подняться на вершину?! Да он и сам на этот вопрос ответить не может.

Тем более, что он сам признает свою вину – ошибся в «кислородной тактике»: взял из штурмого лагеря лишь два баллона, установив расход 2 литра в минуту. Вроде бы все получалось правильно. Баллона хватает на пять часов, ходьбы – около восьми, так что вроде бы с запасом. Но кто бы знал, что из одного баллона воздух вытечет? Вот вам штришок к характеру Коханова. Он поднялся вторым на вершину, П. Кузнецов уже находился на спуске. Валерий стоит один, зная, что где-то близко на подходе Гриша Семиколенов, а позади него уже к вершине никто не идет. Очень многие альпинисты пошли бы вниз, прихватив с собой вконец обессилевшего Гришу, ну что ж, молодой, чуть-чуть не дошел. Коханов делает иначе: он спускается к Семиколенову, убеждает его, что сил еще немножко есть и снова поднимается с ним на вершину. Не с пятого этажа спустился, заметьте, а с вершины мира. И после вел Гришу до самого лагеря, не отпуская от себя ни на шаг.

Григорий Семиколенов – год рождения 1969, КМС, в команде с 1994 года. Для того, чтобы армейскому капитану сразу стать генералом, вовсе не обязателен полководческий талант: достаточно мощной протекции на вершине власти. Не бывает, однако, в природе такой протекции, чтобы кандидата в мастера в одночасье сделать сделать заслуженным мастером спорта, а спортивный результат от этого не улучшится. Капитан став генералом, может вполне исправно командовать полком или перекладывать бумажки в штабе; «искусственный ЗМС» не станет со дня фальсификации натуральным.

В истории советско-российского альпинизма был лишь один случай, когда кандидат сразу шагнул в заслуженные: ныне уже покойный Владимир Балыбердин из Питера, первым из советских взошедших на Эверест в мае 1982 года.

Молодой саяногорец Григорий Семиколенов тоже пока всего лишь кандидат в мастера и, подобно Белу, имел шанс получить звание заслуженного (но как выяснилось потом, что ни званий, ни наград не будет.) Да и не в них дело. Главное дело, которое сделали красноярцы, прошли свой маршрут на Эверест, аналогов которому еще нет и вряд ли когда-нибудь кто-нибудь что-то подобное совершит.

Самый маленький в команде он попал в состав исключительно благодаря отменному здоровью: быстрее всех бегал на Борус в Саянах, был проверен в горах Памира и выдержал относительное испытание высотой, взойдя на пик Ленина. И вот впервые в Гималаях, впервые выше 8000 м, он – победитель Эвереста.

Правда, Гриша поморозил себе пальцы рук и ног, ему не хватило двух баллонов кислорода, как и Коханову. В условиях гипоксии, кислородного голодания, сердце начинает экономить горючее, забирая кровь от периферии, от пальцев, в первую очередь. Врачи опасались, что ампутация фаланг на нескольких пальцах неизбежна. Сразу по приезду в Красноярск Гришу положили в больницу, но три пальца все же сохранить не удалось.

Вспомогательная группа

Существует немало видов спорта, требующих определенного мужества, однако мужество альпинистов-высотников беспримерно. Они не могут сказать: «Чур, я не играю», и сойти с дистанции. Они не могут отказаться от борьбы и спуститься вниз, ибо спуск с вершины тоже тяжелая и небезопасная работа.

Вообще невозможен отказ, когда товарищи по команде продолжают идти наверх. Идеальный план восхождения, составленный капитаном еще в Красноярске, совпал с реальностью только в одном: на вершину поднялись точно 20 мая. Все остальное выходило экспромтом. Планировалось всего четыре выхода, последний уже наверх. В первый выход предполагалось установить лагерь из двух палаток на 7000 м, но группа не достигла этой высоты, как говорят в альпинизме, на три веревки (около 150 м). Сказалось отсутствие акклиматизации и, как следствие, болезни. Один из лидеров команды В. Коханов на первом выходе вообще работать не смог.

На втором выходе планировалось установить лагерь на высоте 7600 м, но команда поднялась только до отметки 7500 м. План третьего выхода – 8200 м, а доработать смогли только до 7950 м. Ситуация складывалась тревожная: так опаздывать в высоких горах нельзя. Даже опытнейший Сергей Антипин был суров и неразговорчив. Тогда Захаров и предложил Антипину разделить команду на две группы: штурмовую и вспомогательную. Все в команде хороши, кроме Ильина, которому высота «не пошла», но для успеха следует отобрать шестерку лучших. Они известны.

В начале Сергей спорил: «Вам не поднять такой груз – по 25 кг на человека». Перед уверенностью Захарова он все же сдался и согласился возглавить вспомогательную группу. Назавтра объявили о своем решении всей команде – неловкий момент, но все поняли, так надо, без упреков и претензий.

Во вторую группу вошли: Сергей Антипин (руководитель), Игорь Ильин, Константин Колесников, Николай Сметанин, Евгений Козыренко, Александр Кузнецов. Сюда же можно причислить и врача команды Сергея Майорова, который до высоты 7900 м работал на забросках продуктов, снаряжения, кислорода наравне со всеми.

Эта же группа при необходимости ставила палатки в промежуточных лагерях. Что такое ставила? Ведь на стене не было ни одной пригодной для этого площадки. Приходилось вырубать их ледорубами во льду крутизной 60–70°, но это тяжкий труд даже в условиях равнины, что уж говорить о работе на высоте, в разреженной атмосфере.

Вторая группа полностью обеспечила лагерь на 7500 м, а после Козыренко, Майоров и Колесников подняли палатку и часть кислорода для штурмовой группы на 7900 м. Вот еще один из парадоксов: ведь Сережа Майоров всего лишь второразрядник в альпинизме, а побывал на такой высоте, какой нет в пределах бывшего Союза.

По итогам распределения по группам возражений не последовало. Однако, надо признаться, почва для серьезного конфликта была: выбор запредельного маршрута как бы заранее «выключал» часть команды из числа восходителей на вершину, делал их лишь вспомогательной группой. В подобных случаях дело доходит и до обид пожизненных. Парни говорят, что в сплоченности команды главная заслуга принадлежит Сергею Баякину. Не знаю, не знаю, от всех зависело это. Хотя, с другой стороны, есть такая идиома «душа компании», от этой «души» зависит и общая атмосфера. Так что возможно.

«Честолюбие», без которого невозможен ни один вид спорта, а уж тем более альпинизм, – самая уязвимая точка в психологии восходителей. В самом деле, какой должна быть реакция спортсменов, с именем, доказавшим всем… что они – одни из сильнейших в стране. Пожалуй, в нашей команде такое, по крайней мере в дни восхождения, было невозможно: слишком много соли вместе съели. Это после, дома уже, дозволено обсуждать, осуждать, доказывать свое, а там на горе следовало спокойно работать. Захаров говорил, что взаимная приветливость была такой, что никто никого даже дураком в шутку не обозвал. Несколько месяцев в узком мужском кругу, между прочим, и много лет.

Сергей Антипин – год рождения 1952, мастер спорта, род занятий программист. Впервые попал в горы весной 1970 года, когда Владимир Светлаков взял его с собой на альпиниаду в Туву. Поразительно быстро стал набирать опыт. Уже через два года закончил школу инструкторов, выполнил I разряд, ходил на вершины 5-й категории трудности. Сергей очутился в команде «Буревестник» и не изменял ей до самого ее естественного распада после гибели Гладкова и Дорогова и объединения остальных с командой СК «Енисей». Даже после того, как сборная команда стала ходить на технически сложные маршруты, Антипин предпочел высоту, хотя впервые призером чемпионата страны и мастером спорта стал, выступая за команду альплагеря Дугоба вместе с Сергеем Баякиным, Беззубкиным. Первый же высотный опыт на Хан-Тенгри с командой «Труда» в 1980 году был успешным. Год спустя с той же командой поднялся на пик Победы.

Погода на Эвересте «полосатая»: период солнца и относительного безветрия сменяют бури и снегопады. Счастье тем, кто угадывает, и все выходы из базового лагеря, особенно последний, штурмовой, делает в благоприятные погодные фазы. Красноярцы попадали как бы в противофазы: отдыхали внизу при теплом солнышке, а работали на маршруте в непогоду. Погода и усталость ребят – все это сильно беспокоило Сергея, исполняющего обязанности руководителя в отсутствие Баякина. Тем более, что сам Антипин был сторонником варианта первопрохождения именно этого пути.

Сильнее всего страшит неизвестность. Когда шестерка ушла на 8350 м за перегиб, исчезла связь. Антипин даже не знал точно, в какой день ребята станут штурмовать гору: 19 или 20 мая? Однако в начале каждого часа он выходил на связь, и только лишь почти через двое суток ему ответил с вершины П. Кузнецов. А когда восходители пошли вниз, к штурмовому лагерю, связь снова пропала. Антипин и понятия не имел, спустились ли с вершины, все ли спустились. Узнавать новости пришлось через англичан: их лагерь был рядом, и штурмовая группа находилась где-то возле наших там, высоко. По просьбе Антипина англичане связались по рации со своими: как там дела у русских? Сверху ответили, что в русском лагере только один человек. Поразмышляв недолго, Сергей сказал: «Не могли пятеро пропасть, пусть ваш парень сходит и посмотрит». Тот сходил и привел с собой, конечно же, Петра Кузнецова. Неунывающий Петр сказал: «Все хорошо, Серега, только вот неплохо бы нас встретить – кислорода, водичку там поднести, а то сильно все устали».

Антипин быстро отправил наверх группу встречи, а сам как ни хотелось первым поздравить парней пошел вниз организовывать караван яков.

Александр Кузнецов – пожалуй, лучше всего о характере этого мастера скажет его автоответчик: «Дорогие мои Валера, Сережа, еще раз Сережа, Виталя, Таня, Оля, еще Таня, Лена, Ваня, Наташа, Коля, Надежда, Игорь, Ирина, Володя, Андрей, Костя, Толя… сбился уже. Несмотря на то, что меня нет дома, я все равно когда-нибудь вернусь. Спасибо всем, я продолжу список позднее».

Еще на Южной стене Коммунизма в одном из кулуаров сверху упал камень, удар по каске был такой сильный, что Саша, как он сам говорит: «Умер и улетел в коридор фью-у-у. Он был многоцветным, но ясно помню только красный и зеленый». И так ему было хорошо, так, оказывается, приятно умирать, что потребовалось запредельное усилие для того, чтобы вернуться. Этот эффект, кстати, подробно описан Моуди в книге «Жизнь после смерти». После еще месяца-двух у Кузнецова появлялось странное ощущение: как будто он идет по земле, а голова его плывет где-то высоко в облаках. Тот маршрут на пике Коммунизма он считает пределом своих возможностей: подняться по Северо-восточной стене Эвереста и не рассчитывал и лишь работал на общую победу до высоты 7500 м, кстати, равную высоте пика Коммунизма. Хотя не высота ему служит пределом, ведь осталась же мечта подняться на Эверест, но уже классическим путем. Любопытно, что в интервью Александр заявил безапелляционно: «Я не альпинист, я фотограф». Ну да, это его профессия и любовь, только как же это не альпинист при таком-то перечне побед над горами!? Когда-то, ребенком еще, он прочел книгу Тенцинга Норгея «Тигр снегов» и с тех пор полагал, что альпинизм – это непременное действо очень сильных людей с ледорубом на ледовой стене. Себя же он сильным никогда не считал, да и сейчас не считает. Полюбил, однако, бег на дистанции длиннее 10 км. До марафона еще не добрался, но хочет когда-нибудь пробежать марафон в Сан-Франциско. Жизнь штука долгая.

Константин Колесников – год рождения 1964, КМС, в команде с 1987 года. Ранее выступал на чемпионатах России, затем прервал занятия альпинизмом, уйдя в предпринимательство. Горы, однако, звали назад, и он вернулся. Имени Колесникова не было в списке кандидатов на главное восхождение, однако он упорно тренировался, участвуя во всех отборочных тестах. На осеннюю разведку под Эверест отправился за свой счет. Заболел уже во втором лагере, на высоте 6200 м, скорее всего, из-за высокого темпа. Такая неприятность делала его шансы на участие в экспедиции и вовсе призрачными. Однако, Константин невозмутимо продолжал тренировки и был включен в основной состав. На стене много работал до высоты 7900 м: в основном делал заброски продуктов и снаряжения.

Евгений Козыренко – год рождения 1965, мастер спорта, в команде с 1990 года. Чемпион России, серебряный призер. На жизнь зарабатывает, как и многие альпинисты, высотным ремеслом: монтаж, покраска, ремонт швов и так далее, но страстно любит вторую профессию: охота и рыболовство. Несколько дней в неделю непременно проводит в тайге или на реке, отсюда его изрядная выносливость. Один из основателей столбовской компании «Борисовка», строитель одноименной избы. По словам капитана команды, более всего в Евгении подкупает простота и прямота в общении, а в дни экспедиций – хозяйственность, присущая, впрочем, всем таежникам.

Игорь Ильин – год рождения 1969, КМС, в команде с 1994 года. Вероятно, физически самый сильный человек в команде, но, как и все люди с большим весом, трудно переносит акклиматизацию на высоте. На пик Ленина взошел без особых проблем, но на Эвересте выше 7000 м работать не смог. В дополнение к обычным последствиям гипоксии у Игоря на этой высоте еще сильно заболел желудок. Григорий Семиколенов рассказывает: «Когда при работе на маршруте, где-то на высоте около 6000 м, Игорю стало плохо, он повернул назад, решил отлежаться в лагере 5800 м». Так заведено у альпинистов: не можешь отчего-то идти дальше, вернись, если способен, в предыдущий лагерь или еще ниже, только не мешай другим. Игорь команде объяснил: «Все нормально, ребята. Могу спуститься один, чуть пониже отлежусь и снова буду работать на стене». Он впрямь ушел в ближний лагерь на отдых.

3 октября 1997 года Игорь Ильин погиб в автокатастрофе близ райценра Новоселово.

Александр Бекасов – год рождения 1958, КМС, в команде с 1994 года. По роду занятий Саша – предприниматель, имеет свой магазин, торгует продуктами. Естественно, команда назначила его ответственным за провиант. Александр сразу же показал прижимистый, в хорошем смысле, характер и раздобыл провиант высшего качества. Консервы всех видов, сладости, колбасы и даже не портящееся мясо в вакуумной упаковке. Худощавый, но круглолиций, с пухлыми щеками, он стал предметом беззлобных шуток в команде. Когда поутру он заспанный вылезал из продуктовой палатки, его встречали словами: «Ну, начпрод, нам-то хоть что-нибудь оставил?» В подчинении Бекасова был повар-непалец. Саша был с ним строг. Хватало ему и здоровья: из лагеря 5200 м в верхний базовый лагерь он шел быстрее всех и встречал там команду горячим завтраком. Утром 20 мая Бекасов вышел на штурм предпоследним, но уже вскоре повернул назад: сам он объясняет это тем, что руки и ноги потеряли чувствительность, идти стало совершенно невозможно. Конечно, так и было, ибо какие только сюрпризы высота не преподносит!

Евгений Бакалейников – год рождения 1956, мастер спорта, в команде с 1983 года. Немногословный, но очень надежный человек и альпинист. Может, если нужно, тащить груз, может идти на маршруте первым, что в высшей степени ответственно в горах. Капитан говорит о нем так: «Я знаю, что если за дело взялся Женя Бакалейников, то все будет сделано. При этом он один из старожилов команды». 20 мая он был вместе с Захаровым на высоте 8800 м, почти на вершине. Вместе и спустились со смешанным чувством досады и долга. Там, под вершиной, лежали два мертвеца. По-видимому, участники индийской экспедиции, в которой погибли три человека. Манометр на баллоне одного из них показывал ноль атмосфер, другой баллон мертвец держал в обнимку: похоже он не успел переключиться и уснул и замерз. Малоопытный Гриша Семиколенов пытался даже мертвеца разбудить, попинав его носком ботинка: «Эй ты вставай, а то замерзнешь!»

Николай Сметанин – год рождения 1950, мастер спорта, в команде со времени первых ее успехов. Неоднократный чемпион и призер чемпионатов СССР и России, причем, в самых различных классах, что означает универсальность его мастерства и опыта. Участник множества сложнейших восхождений, в том числе и по Южной стене пика Коммунизма. Николай – хороший скалолаз, и мог бы скальные пояса на Эвересте идти первым, но не выпало: лидировали там поочередно Петр Кузнецов, Валерий Коханов и Николай Захаров. Однако, именно Сметанину выпала честь начать стенной маршрут: бергшрунд и ледовую стенку первым прошел он.

Николай Захаров – год рождения 1953, мастер спорта международного класса, в составе команды с 1982 года. Тяжкая ноша капитана альпинистов – как о ней рассказать? В критические моменты восхождения команда ведь не вечернее меню обсуждает, а ближайшую вероятность собственных жизней, и последнее слово за капитаном. Он же обязан добиться того, чтобы однажды принятое решение было исполнено без отклонений: все это в ответ на безоговорочное доверие ребят. Иначе нет капитана. Иначе нет и самой команды. Еще на стадии выбора пути возникла дилемма: идти «классику» по гребню или ранее не пройденный маршрут. Первый вариант для команды такого класса особой трудности не представлял, и, пожалуй, подняться могли бы все 12 участников экспедиции. Капитан, однако, настаивал на первовосхождении. Да, риск значительно повышается, но и приз в случае удачи тоже. Речь даже не о житейских благах и наградах, которые парни заслужили и, конечно, получат может быть. Увы, не получили! Но о мировой славе. Ведь не каждый день совершает свой маршрут на «первую» вершину планеты команда одного города (как показало время, других примеров в истории покорения Эвереста до сих пор нет). Капитана решительно поддержал руководитель экспедиции Сергей Баякин, что и решило спор. Риск оправдался, а Захаров теперь говорит о Баякине: «Ух, как я его уважаю!». Да, руководитель был готов полностью разделить с капитаном ответственность за возможную трагедию. Как справедливо разделяет теперь и лавры победителя. Что же о возможной трагедии, то сказано это отнюдь не для красного словца: только за те дни, что парни лезли по стене, на горе погибло 14 восходителей различных национальностей.

Утром 20 мая капитан проснулся первым, разбудил остальных: «Пора лежебоки». Сборы, однако, затянулись на два часа, сказывалось тормозящее влияние высоты, ведь штурмовая группа провела на высоте 8350 м две ночи. Дул сильный ветер, но погода была на редкость ясной, а, стало быть, и видимость хорошей. Однако далеко в небе висело чечевичное облако – предвестник урагана. У Захарова была еще и дополнительная забота: идти следом за самым молодым, за Гришей, не упускать его из виду, чтобы при необходимости оказать помощь или дать совет. Тот, как назло, собирался дольше всех. Наконец, пошли: впереди Семиколенов, в 10-и метрах от него Николай. Бекасов и Бакалейников сказали, что тоже готовы, но сколько капитан ни оборачивался, они все не выходили. Но вот пошли и они, а когда Захаров выходил на скальный гребень, на «классику» 8400 м, он увидел, что Бекасов возвращается. Что ж, здесь уже никто никому не приказывает, каждый сам решает свои проблемы по самочувствию.

На гребень нужно было выходить по крутому кулуару, но по нему как раз в это время спускались 12 англичан, не дошедшие до вершины. Одновременное движение вниз и вверх там было невозможно, и капитан ушел вправо и полез по скалам. Высота 8500 м, первая скальная ступень; Гриша помахал рукой и скрылся за перегибом. Захаров помахал в ответ и снова оглянулся: Женя идет сзади, все в порядке. И в этот момент началась пурга – не зря в небе висело чечевичное облако. Видимость упала почти до нуля, хотя по обрывкам перил путь был отмечен. Наверх шли с двумя радиостанциями, одну нес впереди Петр, другую сзади – Николай. Аккумуляторы в рации Захарова сели, и связи не было. Уже на 8800 м, когда капитан поджидал Бакалейникова, сверху пришел Кузнецов. Теперь можно было связаться и с верхним базовым лагерем, где находилась вспомогательная группа. Первый вопрос Антипина: «Все живы?» Николай отвечал ему, что все в порядке, но может возникнуть проблема с поиском правильного пути спуска от гребня к палаткам в темноте. Он тоже поморозился под вершиной, но ходил, не хромая, водил машину, а 12 июня вместе со своей командой залез на Такмак, где они привязали к мачте флаг, побывавший на Эвересте. Потихоньку лечился, очевидно полагая, что само собой обойдется, рассосется как-нибудь. Не обошлось, не рассосалось. Уже в июле Николай все-таки обратился к медицине, его срочно положили в больницу и ампутировали одну фалангу на втором пальце правой ноги. Однако, вряд ли это как-либо отразится на его спортивных планах: ведь великие альпинисты Виталий Абалаков и Рейнхгольд Месснер имели куда более серьезные обморожения и последующие ампутации, после чего вполне успешно ходили в горы по сложнейшим маршрутам.

Руководитель. Уж без кого точно не могла состояться эта экспедиция, без Сергея Баякина. Дело не только в том, что это он сумел убедить в ценности грядущей победы руководство края и сумел аккумулировать немалые средства. Важно другое: во-первых, именно Баякин создавал и пестовал, и поднимал к вершинам эту команду; во-вторых, он сохранил в команде тот авторитет, который принято называть непререкаемым. И еще: не будь гималайской экспедиции, не было бы оснований для этих строк. А потому Сергей Баякин и есть главный герой. Размышляя о становлении команды, об ее истоках, Сергей дает простое объяснение: «Духовным стержнем, Богом нашей команды стали любимые красноярские «Столбы», где все мы объединились, научились мужской дружбе и добрым бойцовским качествам. Как бы пропитались тем особым духом, который всегда витал над «Столбами», да и сейчас он никуда не делся, он сохранился в нас. У нас были славные учителя – старые столбисты и альпинисты, умевшие и под гитару спеть, и в горах отличный маршрут пройти.

Свою первую гору помню с фотографической точностью. Спортивный рост, как у всех: разрядник, КМС, мастер спорта (кстати, самый молодой в СССР).

В конце 70-х годов прошлого века альпинизм в Красноярске стал «проседать»: «Труд», «Спартак», «Буревестник» стали реже выезжать на сборы. Стало понятно: нужно делать новую команду. А тут и норматив мастерский изменился: ввели систему баллов, и только парни, готовые лезть километр в день по вертикали, могли стать настоящими мастерами. Я сел за анализ: горные районы, вершины, люди. Получалось, что за два года мы могли сделать мастерами десять человек. Скромный расчет получился: за два года мы подготовили пятнадцать, а год спустя еще десять мастеров спорта, да и подпорку, резерв, про разрядников не забывали. Тем и сладок настоящий плод, что с большим трудом добыт.

Уже в 1981 году мы заявили на чемпионат Союза «сумасшедшую» стену Саук-Джайляу. А потом было десятилетнее выступление красноярцев на Всесоюзных чемпионатах вплоть до распада СССР. Такая гегемония красноярцев, не нравилась командам, прежде считавшимися сильнейшими.

Хочу рассказать про столичные интрижки. К примеру, 1985 год, когда в ледовом классе чемпионата страны, в котором Красноярск традиционно считался слабым, мы публику изрядно удивили. Мы сделали свое снаряжение: ледовые крючья красноярского производства ввинчивались вдвое быстрее. Провели специальный сбор, где разработали оригинальную тактику восхождения.

В «школе» мы командам-соперницам давали двойной отрыв! И в чемпионате прошли полуторакилометровую стену Безенги, где один километр чистого льда, а остальное – скала, за один день. Спустившись вниз, мы и не сомневались – золото наше. Однако тут приходит информация о том, что несколькими днями раньше другая красноярская команда победила в скальном классе. Так судьи, посовещавшись, решили: нельзя так баловать красноярцев, присуждать золото сразу в двух классах. И засудили на какие-то сотые балла, чего-то там придумали. Но то была пора расцвета молодой команды. Команда уже встала «на крыло». А победы пришли одна за другой, безоговорочные. Со светлой грустью сейчас вспоминаются эти годы.

Вернемся к Эвересту-96, ажиотаж, всеобщее внимание, не приведи Господь, случись несчастье, все шишки на тебя. Огромная ответственность – дать добро на супермаршрут, на первопрохождение с огромной степенью риска. Замечу, супервосхождения приходилось делать не раз. Наши маршруты на Катыне, Ушбе, Ягнобе и других по сей день никем не пройдены. Мы ведь научились сводить к минимуму большинство рисковых ситуаций и делать то, что задумали.

Доверял и доверяю, и не только Захарову с Антипиным, но и всей команде. Весь год перед Эверестом я был с командой и на тренировках, и на совещаниях в офисе. Я чувствовал ауру команды, дух победителей, патриотизм города, если хотите. При этом крайне важно, для принятия решений, видел, что и они верят мне. Хотя и был, как не бьть, мандраж в последние три дня, когда в Красноярске узнал по спутниковому телефону о том, что парни пошли на штурм. Связь прервалась на два дня, а я на любом стуле как на иголках сижу. Бог миловал, все свершилось. Победа! Жизнь продолжается».

Заканчивая главу Эверест-96, надо вспомнить пророческие слова, нашего земляка, замечательного патриарха советского альпинизма Виталия Михайловича Абалакова. В одном из интервью корреспонденту из Красноярска, в дни 75-летия Виталия Абалакова, на вопрос: «Что дал Вам альпинизм?», он ответил: «Яркую событиями и впечатлениями жизнь. Закалку. Помог побороть инвалидность.

Альпинизму я обязан здоровьем. За последние сорок с лишним лет у меня был всего один бюллетень, или, как сейчас говорят, больничный лист, – после той самой операции 1936 года. Сегодня, в 75 лет, без особого труда прохожу на лыжах 15–20 и больше километров.

В молодости, как правило, живешь сиюминутными интересами, к голосу старших прислушивается вполслуха. Я же ставил перед собой цели конкретные: природа обделила здоровьем – вырвал его сам; задумал стать конструктором – стал им; не хотел оставаться инвалидом после трагедии на Хан-Тенгри и решил вернуться в горы – добился и этого: хотел стать хорошим альпинистом… неудобно хвалить себя, но думаю, – неплохим альпинистом я все же стал.