Текст книги "Последняя песня"

Автор книги: Николас Спаркс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Стив

Купив необходимые материалы, в основном клееную фанеру и гвозди, Стив и Джона все утро заколачивали нишу. Получилось не очень красиво, отец, наверное, умер бы от позора, но Стив считал, что сойдет. Коттедж рано или поздно снесут, поскольку без него земля будет стоить больше. Домик стоял в окружении трехэтажных особняков, и Стив был уверен, что соседи считали коттедж бельмом на глазу, обесценивавшим их собственность.

Стив забил гвоздь, повесил фотографию Ронни и Джона, которую забрал из алькова, и отступил, чтобы полюбоваться делом рук своих.

– Что ты думаешь? – спросил он.

Джона наморщил нос.

– Думаю, мы сделали уродливую фанерную перегородку и повесили на нее фотографию. И больше ты не сможешь играть на пианино.

– Знаю.

Джона склонил голову набок:

– Вдобавок она еще и кривая. Вроде бы в одном месте выпирает.

– Я ничего не вижу.

– Тебе нужны очки. Не понимаю, почему ты их не хочешь носить.

– Ронни сказала, что она не может видеть пианино.

– И что?

– Здесь нет места, чтобы спрятать пианино, поэтому я сделал перегородку. Теперь она его не увидит.

Джона нахмурился:

– Знаешь, я не слишком люблю делать уроки. Мало того, терпеть не могу, когда на столе громоздятся учебники.

– Сейчас лето. Тебе не нужно делать уроки.

– Я к тому, чтобы сделать перегородку вокруг письменного стола.

Стив едва сдержал смех.

– Тебе стоит поговорить об этом с ма.

– А может, ты поговоришь?

Стив усмехнулся.

– Ты есть хочешь?

– Ты сказал, что мы будем запускать змеев.

– Обязательно. Я просто хотел узнать: ты не хочешь пообедать?

– Я лучше бы съел мороженого.

– Не стоит, пожалуй.

– Печенье? – с надеждой спросил Джона.

– Как насчет сандвича с арахисовым маслом и желе?

– Ладно. Только потом пойдем запускать змеев, верно?

– Да.

– Весь день?

– Сколько захочешь.

– Ладно, съем сандвич. Только ты тоже должен поесть!

Стив улыбнулся и хлопнул Джону по плечу:

– Заметано!

Они дружно направились на кухню.

– Знаешь, гостиная стала намного меньше, – заметил Джона.

– Знаю.

– И стена кривая.

– Знаю.

– И отличается от других стен.

– И что ты хочешь сказать?

– Просто хотел убедиться, что ты не сходишь с ума, – серьезно ответил Джона.

Погода для запуска змеев была идеальной. Стив сидел на дюне, в двух домах от своего, наблюдая, как порхает в небе змей. Джона, как обычно полный энергии, бегал по берегу. Стив с гордостью наблюдал за сыном, изумленно припоминая, что, когда в детстве запускал змеев, ни отец, ни мать не ходили с ним.

Они были неплохими людьми. Он это знал. Они в жизни пальцем его не тронули, хорошо кормили, никогда не скандалили в его присутствии. Раз или два в год его водили к педиатру и дантисту, дома всегда было полно еды, на зиму у него имелась теплая одежда. Была и мелочь в кармане, которая выдавалась на молоко в школе. Но отец был человеком замкнутым, а мать мало чем от него отличалась, и, видимо, в этом крылась причина их прочного брака. Мать была румынкой. Отец встретил ее, когда их дивизия находилась в Германии. Когда они поженились, она почти не говорила по-английски. И всю жизнь оставалась верна идеалам культуры, в которой была воспитана. Готовила, убирала, стирала и неполную смену работала швеей. К концу жизни она научилась довольно сносно говорить по-английски. Достаточно, чтобы общаться в банке и бакалее, но и тогда акцент был достаточно заметен, и иногда окружающие с трудом ее понимали.

Она также была благочестивой католичкой, что в те времена в Уилмингтоне казалось весьма странным. Ходила к мессе каждый день, а вечерами молилась, перебирая четки. И хотя Стиву нравились торжественные воскресные мессы, священник всегда казался ему человеком холодным и надменным, более заботившимся о церковных правилах, чем о нуждах паствы. Не раз Стив гадал, как пошла бы его жизнь, если бы в восемь лет он не услышал музыку, доносившуюся из первой баптистской церкви.

За сорок лет подробности почти стерлись из памяти. Вроде бы однажды он шел мимо и услышал, как пастор Харрис играет на пианино. Должно быть, он приветил мальчика, потому что тот вернулся и пастор стал его первым учителем музыки. Со временем он стал ходить на уроки закона Божия. Во многих отношениях церковь стала его вторым домом, а пастор Харрис – вторым отцом.

         Он помнил, что мать была не очень рада этому. Расстраиваясь, она бормотала что-то по-румынски, и много лет он слышал эти тирады, когда собирался в церковь. Она всегда крестила его и заставляла носить нарамник в церковь. По ее мнению, иметь учителя-баптиста было все равно что играть в чехарду с дьяволом.

Но она ни разу не попыталась помешать ему, и этого было достаточно. Не важно, что она никогда не встречалась с его учителями, никогда не учила сына читать, что никто никогда не приглашал его семью на вечеринки или барбекю. Главное, она позволила ему не только найти призвание, но и заниматься любимым делом, хоть и не верила, что это дело богоугодное. И каким-то образом уговорила отца, не признававшего подобных занятий, не вмешиваться. И за это он будет всегда ее любить.

Джона продолжал носиться по песку, хотя этого вовсе не требовалось: ветер был достаточно сильным, чтобы змей мог парить в воздухе. Он любовался силуэтом Бэтмена на фоне грозовых облаков. Очевидно, скоро начнется дождь. Хотя летние грозы всегда недолги и самое большее через час небо вновь прояснится. Стив поднялся, чтобы позвать Джону и объяснить, что пора домой. Сделав несколько шагов, он заметил на песке еле видные линии, тянущиеся к дюне за домом, – следы, которые он видел в детстве множество раз. Стив улыбнулся.

– Джона, сюда. Я хочу кое-что тебе показать.

Джона припустил к нему.

– Что там?                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                       Стив подошел к месту, где дюна сливалась с берегом. В нескольких дюймах под поверхностью, в норке, находилось несколько яиц.

– Это что? – спросил Джона.

– Гнездо морской черепахи. Но не подходи слишком близко и не прикасайся. Не стоит ее тревожить.

Все еще не выпуская змея, Джона наклонился ниже.

–Что такое морская черепаха? – пропыхтел он.

Стив взял обломок плавника и очертил гнездо.

– Вот она. Та, которая занесена в Красную книгу. По ночам они выходят на берег и кладут яйца.

– За нашим домом?

– Это только одно из мест. Но главное, что ты должен знать: черепахи – исчезающий вид. Знаешь, что это означает?

– Что они умирают, – кивнул Джона. – Я смотрю «Энимал пленет».

Стив дорисовал круг и отбросил плавник. Встав, он ощутил вспышку боли, но постарался не обращать на нее внимания.

– Не совсем. Это означает, что, если мы им не поможем и не будем их беречь, они перестанут существовать.

– Как динозавры?

Стив хотел было ответить, но услышал, что на кухне звонит телефон. Вспомнив, что оставил заднюю дверь открытой, он побежал, пока не добрался до крыльца.

Тяжело дыша, он поднял трубку и услышал голос дочери:

– Па!

– Ронни?

– Нужно, чтобы ты за мной заехал. Я в полицейском участке.

Стив нервно потер переносицу:

– Сейчас. Я сейчас буду.

Полицейский Пит Джонсон рассказал обо всем, что случилось, но Стив знал, что Ронни не готова об этом говорить. Джоне, похоже, было все равно.

– Ма на стенку полезет, – спокойно заметил он. Стив увидел, как Ронни сжала челюсти.

– Я не делала этого, – процедила она.

– Кто же тогда?

– Не хочу об этом говорить, – обронила она, прислонившись к дверце машины.

– Маме это не понравится.

– Я ничего не делала, – повторила Ронни, повернувшись к Джоне. – И не смей ей докладывать об этом.

Она дала понять, что не шутит, прежде чем обратиться к отцу.

– Я не делала этого, па, – повторила она. – Клянусь Богом. Ты должен мне поверить.

Он расслышал отчаяние в ее голосе, но не мог не вспомнить, с какой тоской рассказывала Ким историю дочери. Он подумал о том, как Ронни вела себя, и вспомнил, с кем водилась все это время.

Вздохнув, Стив ощутил, как вытекают из него жалкие остатки энергии.

Его дочь нуждается в поддержке.

– Я тебе верю, – кивнул он.

К тому времени как они вернулись домой, уже темнело. Стив вышел наружу, проверить, цело ли черепашье гнездо. Был один из прекрасных вечеров, типичных для Северной Каролины: легкий ветерок, многоцветье неба и стайка дельфинов, игравших около волнолома. Они проплывали мимо дома дважды в день. Нужно не забыть сказать Джоне, чтобы последил за ними. Тот, конечно, захочет подплыть к ним и попробовать дотронуться хотя бы до одного. Стив делал то же самое, когда был маленьким, но ему это ни разу не удалось.

Ужасно не хотелось звонить Ким и рассказывать о случившемся. Решив повременить с неприятным делом, он уселся на дюне рядом с гнездом, глядя на то, что осталось от следов черепахи, почти стертых морем и людскими ногами. Если не считать маленькой ямки в том месте, где дюна переходила в берег, гнездо было практически невидимым, и яйца напоминали гладкие светлые камешки.

На песок выбросило кусочек пенопласта, и, нагнувшись, чтобы его подобрать, Стив заметил приближающуюся Ронни. Она шла медленно, скрестив руки, опустив голову, так что волосы почти скрывали лицо. Она остановилась в нескольких шагах от отца.

– Злишься? – спросила она, в первый раз обращаясь к нему без гнева и раздражения.

– Нет. Ничуть.

– Тогда что ты здесь делаешь? Он показал на гнездо:

– Морская черепаха отложила здесь яйца. Ты когда-нибудь их видела?

Ронни покачала головой, и Стив продолжил:

– Они очень красивые создания, с красновато-коричневым панцирем. А весят до восьмисот фунтов. Северная Каролина – одно из немногих мест, где они откладывают яйца. Но все равно это исчезающий вид. Думаю, одна из тысячи достигает зрелости, и я не хочу, чтобы еноты добрались до гнезда, прежде чем черепашки вылупятся.

– Но откуда енотам знать, что гнездо здесь?

– Когда самка кладет яйца, она выпускает мочу. Еноты ее чуют и добираются до яиц. В детстве я нашел гнездо по другую сторону пирса. Еще вчера все было в порядке, а на другой день остались одни скорлупки. Я так расстроился!

– Вчера я видела енота на нашем крыльце.

– Знаю. Он приходил рыться в мусоре. И как только я войду в дом, немедленно позвоню в «Аквариум» – пусть пришлют специальную клетку, которой можно оградить гнездо.

– А сегодня ночью?

– Будем надеяться, что ничего такого не случится.

Ронни заправила прядь волос за ухо:

– Па, можно что-то спросить?

– Все, что угодно.

– Почему ты сказал, что веришь мне?

В профиль она походила и на молодую женщину, которой становилась, и на маленькую девочку, которую он помнил.

– Потому что это действительно так.

– И поэтому ты спрятал пианино за перегородкой? Я сразу поняла, когда вошла.

Стив покачал головой:

– Нет. Я сделал это, потому что люблю тебя.

Ронни коротко улыбнулась и, поколебавшись, села рядом. Они молча наблюдали, как волны непрерывно накатывают на песок. Скоро начнется прилив, и пляж почти скрылся под водой.

– Что со мной будет? – спросила она.

– Пит поговорит с владельцем, но я не знаю точно. Пара этих пластинок были коллекционными и довольно дорогими.

Ронни стало нехорошо.

– Ты уже сказал маме?

– Нет.

– Собираешься?

– Возможно.

Оба помолчали. Мимо дома прошла компания виндсерферов, державших доски. Волны постепенно поднимались, вскипали и разбивались о берег, прежде чем возродиться снова.

– Когда ты позвонишь в «Аквариум»?

– Когда вернусь в дом. Так или иначе, а Джона голоден. Нужно начинать готовить ужин.

Ронни уставилась на гнездо. Она так волновалась и переживала, что не могла есть.

– Не хочу, чтобы сегодня ночью что-то случилось с черепашками.

– Так что ты решила делать? – спокойно спросил Стив.

Несколько часов спустя, уложив Джону, Стив вышел на заднее крыльцо посмотреть, что с Ронни. Позвонив в «Аквариум», он отправился в магазин и купил все, что, по его мнению, могло понадобиться Ронни: легкий спальник, походный фонарь, дешевую подушку и спрей от комаров.

Ему не нравилось, что Ронни будет спать одна на берегу, но она была полна решимости, и он восхищался ее стремлением защитить гнездо. Она твердила, что все обойдется, и до некоторой степени он верил, что это правда. Как большинство тех, кто вырос на Манхэттене, она рано усвоила необходимость вести себя осторожно и была достаточно умудренной жизненным опытом, чтобы знать, каким опасным местом может быть большой город. Кроме того, гнездо было менее чем в пятидесяти футах от окна спальни, которое он решил не закрывать. Если что-то случится, он наверняка услышит. Благодаря высоченной дюне и расположению гнезда вряд ли кто-то, проходя по берегу, увидит ее.

Все же Ронни только семнадцать, и он ее отец, а это значит, что скорее всего каждые несколько часов придется проверять, как она тут. Понятно, что спать ему не придется.

От луны остался узкий ломтик, но небо было ясное, и он, идя по берегу, обдумывал их разговор. Интересно, что она думает по поводу спрятанного пианино? И проснется ли утром в том же настроении, как все эти дни?

Стив не знал. Подходя ближе и уже различая фигурку спящей Ронни, он думал о потерянных годах, которые никогда не вернуть.

Игра света и теней делала ее одновременно моложе и старше своего возраста, и он долго любовался ею, не забывая оглядывать берег. Ни души.

Поэтому Стив вошел в дом и включил телевизор. Несколько раз нажал кнопку пульта, переключая каналы, после чего бросил эту затею и забрался в кровать.

Он заснул почти немедленно, но через час проснулся, осторожно вышел и зашагал туда, где спала дочь, которую любил больше жизни.

Ронни

Проснувшись, Ронни поняла, что у нее все болит. Все, что может болеть: спина, шея, – и когда она набралась мужества сесть, боль пронзила плечо.

Неужели кому-то нравится спать на земле? Многие ее приятели превозносили радости жизни в лагере и походы, но она уже тогда считала их спятившими. Спать на земле ужасно неудобно!

И конечно, чертово солнце било прямо в глаза. Судя по тому, что она каждый день просыпалась с фермерами, ничего не изменилось, и сейчас еще нет семи. Солнце висело низко над океаном. Немногочисленные люди бегали или прогуливали собаку края воды. Они уж точно спали в кроватях!

Она представить не могла прогулок в такой час, не говоря уже о пробежках. Сейчас ей даже дышать было трудно. Еще немного, и она просто свалится без сознания!

Набравшись храбрости, она встала и только тогда вспомнила, почему провела здесь всю ночь. Девушка проверила гнездо, с облегчением отметив, что оно не тронуто. Кроме того, боль потихоньку утихала. Интересно, как Блейз перенесла ночевку на берегу...

И тут все вернулось. Ведь это Блейз так ее подставила!

Девушка закрыла глаза, воскрешая в памяти всю историю. Каким злобным взглядом сверлил ее менеджер, пока не прибыла полицейская машина! Как расстроился офицер Пит, увидев, кого задержал! А ведь ей пришлось еще и отцу звонить!

По пути домой ее чуть не вырвало прямо в машине.

Слава Богу, есть и светлое пятно! Отец не взорвался, не стал ее отчитывать. И что всего невероятнее, сказал, что верит в ее виновность. Впрочем, он еще не говорил с ма. Как только это случится, все пропало! Мать наверняка будет орать и бесноваться, пока па не сдастся. И тогда он буквально сотрет ее в порошок, потому что так пообещал матери. После того инцидента ма терзала ее месяц, а это куда хуже, чем просто инцидент.

Ей снова стало плохо. Она не представляла, как может провести месяц в комнате, которую приходится с кем-то делить. В месте, где она вовсе не желает находиться. Неужели с ней может случиться что-то худшее, чем то, что случилось?

Вытянув руки, она вскрикнула от режущей боли в плече и медленно, осторожно их опустила.

Следующие несколько минут она перетаскивала вещи к заднему крыльцу. Хотя гнездо было за домом, не стоит, чтобы соседи гадали, почему она спит на пляже. Судя по великолепию домов, окружавших их коттедж, в них жили люди, желавшие, чтобы все было в порядке и их взору представала идеальная картина, когда они стоят на заднем крыльце или пьют по утрам кофе. Сознание того, что кто-то спит рядом с их домом, возможно, не вписывается в общий сценарий совершенства, и не хватало еще, чтобы здесь снова появилась полиция! При своем невезении она, возможно, будет арестована за бродяжничество. За злостное бродяжничество.

Перенести все удалось в два приема – у нее не хватило сил утащить все сразу, – и тут она поняла, что оставила около дюны «Анну Каренину». Она собиралась почитать прошлой ночью, но слишком устала и положила книгу под обломок плавника, чтобы туман ее не испортил. Возвращаясь на берег, она заметила парня в бежевом комбинезоне с логотипом «Блейкли брейкс». Он нес большую катушку желтой ленты и охапку палочек. Ронни показалось, что он направляется к их дому.

К тому времени, когда она нашла книгу, парень приблизился еще и сейчас огибал дюну. Потом он направился к ней. Когда их глаза встретились, Ронни лишилась дара речи, что бывало крайне редко.

Несмотря на комбинезон, она сразу его узнала. И покраснела, увидев, какой он без рубашки: загорелый и мускулистый, каштановые волосы влажны от пота, браслет-макраме сполз с запястья. Это тот парень с волейбольного поля, который врезался в нее, тот парень, друг которого едва не подрался с Маркусом.

Остановившись перед ней, он, похоже, тоже не знал, что сказать. И просто смотрел на нее. И хотя она знала, что это безумие, все же чувствовала, что он рад снова ее видеть. Она видела это по его улыбке, хотя все это не имело для нее смысла.

– Эй, это ты! – воскликнул он. – Доброе утро!

Она не знала, что думать и почему он так дружелюбно настроен.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она наконец.

– Мне позвонили из «Аквариума». Кто-то прошлой ночью рассказал, что нашел гнездо черепахи, и меня просили приехать и проверить.

– Ты работаешь в «Аквариуме»? Парень покачал головой.

– Просто волонтер. Тружусь в мастерской па по ремонту тормозов. Ты, случайно, не видела здесь черепашьего гнезда?

Ронни немного расслабилась.

– Оно вон там, – показала она.

– Здорово! – улыбнулся он. – Я надеялся, что оно рядом с домом.

– Почему?

– Из-за штормов. Волны вымывают яйца из гнезда, и они уже ни на что не годятся.

– Но это же морские черепахи!

         Парень воздел руки к небу:

– Знаю и тоже ничего не понимаю, но такова их природа. В прошлом году мы потеряли пару гнезд после тропического шторма. Такая беда! Это же исчезающий вид! Только одна из тысячи доживает до зрелости.

– Знаю.

– Правда? – спросил он с уважением.

– Па рассказал.

– Вот как?

Он обвел рукой пляж:

– Насколько я понял, ты здесь живешь?

– Зачем тебе знать?

– Просто чтобы поддержать разговор, – легко ответил он. —

Кстати, меня зовут Уилл.

– Привет, Уилл.

– Интересно, – заметил он, помолчав.

– Что именно?

– Обычно, когда кто-то называет себя, собеседник делает

то же самое.

– Я не совсем обычный собеседник, – бросила Ронни, стараясь держаться как можно холоднее.

– Это я уже понял, – улыбнулся он. – Прости, что тогда едва не сбил тебя с ног.

– Ты уже извинялся, помнишь?

– Знаю. Но ты тогда здорово разозлилась.

– Газировка выплеснулась на майку.

– Мне очень жаль. Но тебе следовало бы обращать больше внимания на то, что происходит вокруг.

– Прости, ты о чем?

– Это очень энергичная игра.

Ронни картинно подбоченилась:

– Пытаешься доказать, что это я во всем виновата?

– Просто стараюсь сделать так, чтобы это не повторилось. Как уже было сказано, мне очень неловко из-за того, что случилось.

Ей вдруг показалось, что он пытается заигрывать с ней. Вот только почему? Она не в его вкусе, это сразу понятно, и, честно говоря, он тоже ей не слишком импонирует. Но сейчас еще очень рано, и у нее нет настроения гадать о причинах. Вместо этого она показала на его ношу, посчитав, что, возможно, лучше сразу приступить к делу:

– Как эта лента может отпугнуть енотов?

– Она и не отпугивает. Это для того, чтобы отметить гнездо. Я обмотаю лентой колышки, чтобы парни, которые придут ставить клетку, знали, где его найти.

– Когда они поставят клетку?

– Понятия не имею, – пожал он плечами. – Может, через пару дней.

Она вспомнила о страшно затекших конечностях, о ноющем теле и покачала головой:

– Нет. Это будет поздно. Позвони и объясни, что они просто обязаны защитить гнездо сегодня. Прошлой ночью я видела енота, бродившего неподалеку от гнезда.

– Правда видела?

– Скажи им, и все! Договорились?

– Как только закончу устанавливать колышки, обещаю, что позвоню.

Она недоверчиво прищурилась, посчитав, что он слишком легко согласился, но прежде чем успела что-то сказать, на заднем крыльце появился отец.

– Доброе утро, солнышко! – окликнул он. – Если ты голодна, у меня готовится завтрак.

Уилл перевел взгляд с Ронни на ее отца.

– Так ты живешь здесь?

Вместо ответа она отступила.

– Только обязательно скажи людям в «Аквариуме», хорошо?

Она направилась к дому и поднялась на крыльцо.

– Эй! – крикнул Уилл.

Ронни обернулась.

– Ты так и не сказала, как тебя зовут.

– Нет, и вряд ли скажу.

Она направилась к двери, понимая, что не должна оглядываться. Но все же не устояла.

Увидев, что он вскинул брови, она мысленно выругала себя, но обрадовалась, что не назвала своего имени.

***

Когда она вошла, отец колдовал над сковородкой, помешивая еду лопаткой. На стойке лежал пакет с тортильями, и Ронни должна была признать, что аромат стряпни просто умопомрачительный. Кроме того, она со вчерашнего дня ничего не ела.

– Привет! – воскликнул отец. – С кем ты разговаривала?

– С каким-то парнем из «Аквариума». Его прислали, чтобы отметить гнездо. Что ты готовишь?

– Вегетарианские буррито для завтрака.

– Шутишь?

– Рис, бобы и тофу. И все завернуто в тортильи. Надеюсь, тебе понравится. Я нашел рецепт в Интернете, так что за вкус не ручаюсь.

– Уверена, что вкус волшебный, – кивнула Ронни, помялась, но решила покончить с неприятным делом. – Ты уже говорил с ма?

Отец покачал головой:

– Нет еще. Но утром я потолковал с Питом. Он сказал, что еще не успел поговорить с владелицей. Ее нет в городе.

– Ее?

– Похоже, тот длинноволосый парень ее племянник. Но Пит говорит, что прекрасно знает хозяйку.

– Вот как, – промямлила она, гадая, какое это имеет значение.

Отец постучал лопаткой по сковороде.

– Так или иначе, я отложил разговор с мамой, пока не буду знать подробностей. Не стоит зря ее беспокоить.

– Хочешь сказать, что ей знать не обязательно?

– Если только сама не попросишь ей позвонить.

– Нет, все в порядке, – поспешно заверила она. – Ты прав: лучше подождать.

– Конечно, – согласился он и, помешав в сковороде вкуснятину в последний раз, выключил плиту. – Почти готово. Ты голодна?

– Умираю с голоду, – призналась она.

Отец взял тортилыо, положил на нее начинку и завернул.

– Довольно?

– Даже много, – отмахнулась она.

– Хочешь кофе? Сейчас будет готов.

Он протянул ей чашку.

– Джона упомянул, что иногда ты ходишь в «Старбакс», я и купил кофе этой марки. Пусть он не так хорош, как готовят в тамошних кафе, но я сделал все, что мог.

Ронни уставилась в чашку:

– Почему ты все это делаешь для меня?

– А почему бы нет?

«Потому что я не слишком хорошо вела себя с тобой», – могла бы сказать она. Но вместо этого пробормотала «спасибо», думая, что они словно разыгрывают эпизод из «Сумеречной зоны», поскольку у отца, очевидно, начисто улетучились из памяти последние три года.

Она налила себе кофе и уселась за стол. Стив присоединился к ней, поставил перед собой тарелку и стал сворачивать буррито.

– Как прошла ночь? Хорошо спала?

– Да, нормально. А вот пробуждение было нелегким.

– Я слишком поздно сообразил, что нужно было купить и надувной матрас.

– Да ничего! Но думаю, после завтрака я прилягу. Что-то я устала. Последние дни вставала на рассвете.

– Тогда, может, не стоит пить кофе?

– Какая разница? Поверь, я все равно отключусь.

В кухню вошел Джона в пижаме с трансформерами. Волосы торчали в разные стороны, и Ронни невольно улыбнулась.

– Доброе утро, Джона, – приветствовала она.

– А черепашки в порядке?

– Живы и здоровы.

– Хорошая работа, – одобрил Джона и, почесав спину, подошел к плите. – Что у нас на завтрак?

– Буррито, – ответил отец.

Джона с подозрением оглядел смесь в сковородке и тортильи на стойке.

– Только не говори, па, что перешел на сторону темных сил!

– Но это вкусно! – едва сдержал улыбку Стив.

– Тофу? Терпеть не могу!

Ронни засмеялась.

– Может, хочешь вместо этого поп-тарт?

Джона задумался, точно ожидая подвоха:

– С шоколадным молоком? Ронни глянула на отца.

– Его в холодильнике полно, – заверил он.

Она налила Джоне стакан и поставила на стол. Мальчик не двинулся с места.

– Ладно, что происходит?

– Ты о чем?

– Это неестественно! Кто-то должен злиться и орать. Кто-то всегда злится и орет по утрам.

– Это ты обо мне? – уточнила Ронни, положив два поп-тар-та в тостер. – Я всегда жизнерадостна!

– Ага, как же, – фыркнул Джона. – Уверена, что с черепашками все в порядке? Потому что вы оба ведете себя так, словно они погибли.

– Честное слово, яйца целы, – поклялась Ронни.

– Я проверю.

– Давай. Кто мешает?

– После завтрака, – решил Джона.

Стив улыбнулся.

– Какие у тебя на сегодня планы? – спросил он Ронни. – После того как поспишь?

Джона потянулся к стакану с молоком.

– Ты же никогда не спишь днем.

– Сплю, когда устаю.

– Нет, – покачал головой Джона, – все это неправильно. Происходит что-то странное, и я не уйду, пока не узнаю, в чем дело.

Поев и успокоив Джону, Ронни вернулась к себе. Стив повесил несколько полотенец на гардинный карниз в ее комнате, но Ронни уже ничего не замечала, потому что мгновенно заснула. Проснулась она в середине дня, вся в поту, долго принимала холодный душ. Затем заглянула в мастерскую, чтобы сказать отцу и Джоне, куда идет. Отец по-прежнему не упоминал о наказании.

Конечно, возможно, он отчитает ее позже, после того как поговорит с полицейским или с мамой. А вдруг он говорит правду? Вдруг поверил ей, когда она сказала, что невиновна?

Вот будет удивительно!

Так или иначе, необходимо поговорить с Блейз, и следующие два часа Ронни ее искала. Заглянула в ее дом, в закусочную, и хотя не входила внутрь, все же прилипла к окнам музыкального магазина, пока менеджер стоял к ней спиной. Но Блейз нигде не было видно.

Стоя на пирсе, она безуспешно оглядывала берег. Возможно, конечно, что Блейз пошла в «Боуэрс-Поинт», любимое место шайки Маркуса. Но она не хотела идти туда одна. Не хватало еще столкнуться с Маркусом! Не шло и речи о том, чтобы в его присутствии попытаться образумить Блейз.

Она уже хотела сдаться и идти домой, когда увидела Блейз, бредущую вдоль берега. Ронни побежала к ступенькам, стараясь не терять ее из виду, и буквально слетела вниз. Если Блейз и заметила ее, то не подала виду. Мало того, уселась на дюне и стала смотреть на воду.

– Ты должна рассказать в полиции обо всем, что сделала, – без предисловий объявила Ронни.

– Ничего я не сделала. Поймали-то тебя!

Ронни очень захотелось хорошенько ее встряхнуть.

– Это ты подложила диски и пластинки в мою сумку!

– Ничего подобного.

– Диски были те самые, которые ты слушала!

– И когда я видела их в последний раз, они лежали у наушников, – проворчала Блейз, отказываясь взглянуть на нее.

Кровь прихлынула к лицу Ронни.

– Это серьезно, Блейз. Потому что это моя жизнь. Меня могут осудить за воровство! Это уже бывало раньше.

– И что?

Ронни сжала губы, чтобы не взорваться.

– Зачем ты меня подставляешь?

Блейз лениво поднялась, отряхивая песок с джинсов.

– Никого я не подставляю, – холодно обронила она. – И я тут ни при чем. Именно так и сказала в полиции сегодня утром.

Ронни в отчаянии смотрела вслед уходившей Блейз, которая вела себя так, будто в самом деле ни в чем не виновата.

Ронни вернулась на пирс.

Возвращаться домой не хотелось. Как только па поговорит с офицером Питом, он узнает, что сказала Блейз. Да, может, он все-таки не разозлится, но что, если ей не поверит?

Но зачем все это Блейз? Из-за Маркуса? Либо Маркус ее подговорил, потому что взбесился, когда Ронни его отвергла, либо сама Блейз поверила, что Ронни пыталась отбить ее бойфренда. Скорее все-таки второе, но в конце концов – какая разница? Какими бы ни были мотивы Блейз, она готова разрушить жизнь Ронни.

Она с утра ничего не ела, но когда волновалась, не могла проглотить ни кусочка. Поэтому она сидела на пирсе, пока солнце не зашло, наблюдая, как вода превращается из голубой в серую и, наконец, в почти черную. И она была не одна. Люди удили с берега рыбу, хотя, насколько можно судить, клев был не очень... Час назад она видела, как на пирс пришла молодая пара с сандвичами и змеем. Она заметила, как нежно они смотрели друг на друга. Наверное, учатся в колледже – на вид они года на два ее старше, – но между ними явно было большое настоящее чувство, которое ей еще только доведется испытать в будущих отношениях с парнями. Иногда она вообще сомневалась, что полюбит кого-то. После развода родителей в ней появилась изрядная доля цинизма. Как в большинстве ее друзей. Почти все жили в неполных семьях, так что, возможно, все дело в разводе родителей.

Когда погасли последние лучи солнца, она направилась домой. Сегодня она хотела прийти пораньше: самое малое, что можно сделать, чтобы показать отцу, как она ценит его отношение. И несмотря на долгий сон, она так и не чувствовала себя отдохнувшей.

Добравшись до начала пирса, Ронни решила пройти не вдоль берега, а через деловой центр. Завернув за угол около закусочной, она поняла, что этого делать не стоило. Темная фигура оперлась о капот машины, перекатывая огненный шар. Маркус.

Только на этот раз он был один.

Ронни остановилась, чувствуя, как перехватило дыхание.

Он оттолкнулся от машины и направился к ней. Лицо по-прежнему оставалось в тени. Он пристально наблюдал за ней, продолжая катать мяч, пока не зажал его в кулаке. Погасил мяч, продолжая идти.

– Привет, Ронни, – сказал он, и от его улыбки мороз пошел по коже.

Она продолжала стоять. Пусть видит, что она его не боится, на самом деле боится, и очень...

– Что тебе нужно? – грубо спросила она, ненавидя себя за дрогнувший голос.

– Я увидел тебя и решил подойти поздороваться.

– Поздоровался? Прощай! – отрезала она и уже хотела пройти мимо, но он встал перед ней.

– Я слышал, у тебя неприятности с Блейз? – прошептал он.