Текст книги "Конец главы"

Автор книги: Николас Блейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

X. Сверка

В последнюю среду каждого месяца фирма «Уэнхем и Джералдайн» устраивала традиционный обед для компаньонов и редакторов. В более благоприятные времена заказывали отдельный кабинет у Скимпола, но в 1944 году в ресторан попала бомба, а так как и речи быть не могло, чтобы для этой освященной годами церемонии фирма избрала какое-нибудь другое заведение, обеды стали устраивать на квартире у Артура Джералдайна. На них обычно присутствовало только руководство издательства. Но легендарный Джеймс Уэнхем постановил, что дважды в год можно приглашать гостей: коллегу-издателя, знаменитого редактора, может быть, епископа с литературными склонностями и даже автора. Когда кому-нибудь из авторов посылали такое приглашение, оно расценивалось как высокая почетная награда за долгую службу и примерное поведение. Главным образом – за последнее.

Об устойчивости традиции свидетельствовало то, что, несмотря на убийство, совершенное в этом же доме, ни Лиз Уэнхем, ни Артуру Джералдайну даже в голову не пришло отменить ежемесячный церемониал. Если и война не могла им помешать, то что уж говорить о несчастной Миллисент Майлз? Однако компаньоны отдали дань «распавшейся связи времен», пригласив Найджела Стрейнджуэйза, хотя на сегодняшний обед гостей приглашать не полагалось (для этого дважды в год обеды давались особо).

Артур Джералдайн утром передал Найджелу приглашение, которое звучало одновременно и как просьба, и как милость. Задерганный репортерами, полицией и адвокатом, старший компаньон не утратил своей всегдашней учтивости. Как многие ирландцы, он был прирожденным актером, и за мягкой, обтекаемой внешностью пряталось жестокое и вполне земное нутро.

– Смокинг, с вашего позволения… – уточнил он. Это, как видно, тоже входило в традицию: к обеду нужно одеться, чтобы сохранить выдержку и самоуважение в этих джунглях, где бродят хищные литературные агенты, другие издатели, готовые всадить тебе нож в спину, и пигмеи-рецензенты с отравленными стрелами.

В среду вечером, переодеваясь, Найджел подводил итоги малоутешительному дню. Во-первых, разговор с Джин – той девушкой, которую заменяла белокурая Сьюзен в справочной библиотеке. Джин мало что могла добавить к рассказу своей приятельницы о стычке Стивена Протеру с мисс Майлз. Она была уверена, что слово «лупоглазый» было употреблено как обращение, слышала она также и оскорбительный выпад мисс Майлз: «Вы просто импотент!» Странно, что в этом деле все время возникает один и тот же вопрос: был ли у нее в девятнадцать лет ребенок? Родился ли он живым? И от кого? Но злобное замечание мисс Майлз, вероятно, относилось к творческому бессилию Стивена. Найджел слышал, как она бросила ему в другой раз: «Я, по крайней мере, хоть что-то пишу!» Когда он уходил, Джин сказала:

– Сьюзен чем-то встревожена. Мне она не говорит, но я замечаю. Интересно чем…

В это время зазвонил телефон – мистер Райл просил, чтобы она отыскала две книги и принесла ему в кабинет. Разговор с Найджелом на этом прервался. Что бы там ни тревожило не слишком далекую Сьюзен, у Найджела были заботы поважнее. Так он решил. К сожалению.

Одной из его забот был Стивен Протеру. Тот поднял голову и посмотрел на Найджела осоловелым взглядом книжного червя, прогрызшего еще несколько листов бумаги.

– Вам что-нибудь говорит фамилия Рокингем? – спросил его Найджел без всяких околичностей.

– Фарфор. А также английский премьер-министр конца восемнадцатого века. А что?

– Вы разве не читали автобиографии мисс Майлз?

– Милый! Зачем мне самому лезть в петлю!

Не сумев взять его врасплох, Найджел поискал другой подход. Да, Стивен, кажется, помнит ссору, которую подслушала Джин. Она разыгралась из-за того, что он возражал против переиздания романов Миллисент. Да, она называла его «лупоглазым», у нее была инфантильная и малоприятная манера давать людям прозвища; вот и генерала Торсби она звала «Тором». Она привыкла фамильярничать.

– Дома у нее в настольном календаре мы обнаружили запись, – сказал Найджел. – На прошлой пятнице. Очень загадочную запись. «Торсдень» с вопросительным и восклицательным знаками. Как по-вашему, что это могло значить?

Стивен по своему обыкновению слегка пожевал губами.

– Свидание с генералом? И не была уверена, что он придет?

– Генерал Торсби сказал полиции, что ни о каком свидании с ней не условливался. В пятницу его вообще не было в Лондоне.

– Ну, тогда не знаю! – Стивен Протеру развел руками.

– Лично я думаю, что запись относилась к книге генерала. К встрече с кем-то по поводу ее. Может, предполагался разговор начистоту. Я ведь уверен, что убийство и «Время воевать» как-то связаны. Полиция, кажется, не очень разделяет мою теорию, – фарисейски добавил он, – а я буду копать в этом направлении. Искать недостающее звено, запрятанное, быть может, в прошлом.

Он пытался вызвать Протеру на разговор, но тот вызова не принял, а проявлять настойчивость Найджел пока не хотел, да, кстати, и не имел такой возможности. Стивен был человеком уклончивым – порою сердечным и привлекательным, но иногда вдруг целиком уходил в себя, приводя собеседника в замешательство. Вот и теперь, словно рыба, нырнувшая в глубь аквариума, он погрузился в рукопись.

И остаток дня не принес ничего нового. Бэзил Райл не то был чересчур занят, не то просто не захотел с ним увидеться. После ряда телефонных звонков Найджел поймал наконец ту самую миссис Блейн, которая, по словам Клэр, готова была просветить его насчет прошлого Миллисент Майлз; но миссис Блейн, будучи мировым судьей и неутомимой общественной деятельницей, могла уделить ему время только завтра. Под вечер у него был разговор с инспектором Райтом в Скотленд-Ярде. За истекшие сутки бригада инспектора произвела обыски не только в конторе издательства, но и на квартирах компаньонов, у Стивена Протеру и Киприана Глида – никто из них против этого не возражал. Но нигде не было обнаружено запачканной в крови одежды и галош, а также признаков того, что там что-то сжигали. Но ведь убийца имел в своем распоряжении два выходных, чтобы скрыть следы преступления. Что же касается алиби этих пяти человек на вечер пятницы, то самая тщательная проверка не смогла их опровергнуть. Людям Райта теперь придется проследить их передвижения с пятницы по понедельник и обследовать, как положено, прачечные, химчистки и лавки старьевщиков. Но пока что убийца, кажется, вышел из дела чистым как стеклышко. Бритвы Артура Джералдайна – он единственный из всех пользовался опасными бритвами – были отправлены в лабораторию, но никаких следов преступления на них не нашли.

Вскрытие показало, что убийство было совершено в пятницу между четырьмя часами дня и полуночью – вероятно, ближе к четырем; это, по мнению Райта, подтверждалось отверстиями в раздвижном окне. В общем, фактов установить удалось немного; ясно было одно: убийца – человек смелый и решительный.

В начале девятого Найджел позвонил в боковую дверь издательства. Артур Джералдайн сам впустил его и отвез в лифте на верхний этаж. Найджела представили миссис Джералдайн – худой, высокой, хорошо сохранившейся даме с преувеличенно любезными манерами, лет на двадцать моложе своего мужа. Лиз Уэнхем, Райл и Протеру были уже тут; в комнате царила дружеская атмосфера с оттенком какой-то неприкаянности, которая нередко ощущается, когда работающие вместе люди сходятся в неофициальной обстановке. Однако внимание Найджела привлекла не эта атмосфера, а то, что его окружало. Гостиная была похожа на музей. На каминной доске, на полках вдоль трех стен, в искусно освещенных угловых шкафах стояли прелестные фарфоровые вещицы. Найджел не был знатоком, но сразу понял, что вещи здесь первоклассные.

– А я и не знал, что вы коллекционер. Какой прекрасный фарфор!

Глаза Артура Джералдайна загорелись, узкий, как у акулы, рот смягчился.

– Рад, что вы можете его оценить. Да, я, пожалуй, в некотором роде знаток.

– Наверное, вся жизнь уходит на то, чтобы стирать с них пыль, – угрюмо сказала хозяйке Лиз Уэнхем.

– Что вы, муж никому не позволяет до них дотрагиваться. Артур, передай мистеру Стрейнджуэйзу коктейль.

Джералдайн уже показывал Найджелу одно из своих сокровищ, пальцы хозяина ласково обнимали фарфор, словно им передалось его изящество.

– Да, конечно. Простите. Стоит мне взять в руки какую-нибудь вещицу, и я могу болтать о ней часами.

Бэзил Райл смотрел на каминную доску с какой-то ненавистью. «Одна из этих штучек, – наверное, думал он, – спасла бы моего папу во время кризиса». Лицо под шапкой рыжих волос побледнело, осунулось, под глазами залегли темные круги. Вид у него был такой, словно он еще не оправился от шока. От шока, полученного в четверг вечером или в понедельник утром? А что, если это он в пятницу вечером орудовал бритвой? Страшно подумать, что среди этих рядов раскрашенного фарфора, сверкающего как цветочные клумбы, может сидеть убийца.

За круглым столом в столовой Найджела посадили между Лиз Уэнхем и Джералдайном. На стене перед ним висели портреты двух непроницаемых бородатых джентльменов – основателя фирмы Джеймса Уэнхема и его первого компаньона Джона Джералдайна. Приятно сочетая церемонность с дружеской теплотой, Артур поднял бокал и сказал несколько слов о «нашей фирме и ее основателях». Лиз Уэнхем что-то благоговейно прошептала и выпила. Для нее это было настолько же значительно, насколько ничего не значило для Бэзила Райла, который едва пригубил свой бокал.

Найджел посмотрел на тарелки для салата, любуясь их нежно-абрикосовой окраской.

– Я вижу, вы пользуетесь своими сокровищами не только для украшения, миссис Джералдайн?

– Нет, но рокингемский сервиз мы вынимаем лишь по торжественным случаям.

Найджел надеялся, что он не похож на человека, которому нанесли сильный удар под ложечку.

– Недавнее приобретение? – спросил он, чувствуя на себе насмешливый взгляд Стивена.

– О нет. Муж стал собирать рокингемский фарфор очень давно, еще до нашей женитьбы. – Она разразилась звонким деланным смехом. – Мне казалось, что я вышла замуж в посудную лавку.

– Да, я его по дешевке купил в двадцатые годы, – сказал Джералдайн. – Тогда еще выгодные сделки были возможны.

– Люди не всегда знали цену своему имуществу, – вставил Стивен.

Его замечание почему-то вызвало за столом легкое замешательство. Найджелу показалось, что настал подходящий момент перейти к делу.

– Я вчера заглянул в автобиографию мисс Майлз, – сказал он.

Артур Джералдайн нарушил неловкое молчание:

– И какого вы о ней мнения?

– С точки зрения литературной – это бездарно. А как бессознательное исследование характера – весьма примечательно.

– Бессознательное? – переспросил Стивен. – Я-то думал, что вся ее жизнь – это бесконечная череда поз для автопортретов.

– Интересно сравнивать личность, которая там проявляется, с той, которую, как ей казалось, она изображает.

– Для меня это чересчур сложно, – заметила Лиз Уэнхем.

– Но надо ли нам сейчас говорить об этой несчастной женщине? – спросила миссис Джералдайн.

– А почему же нет? – проворчал Бэзил Райл. – Все мы ведь только о ней и думаем.

Снова наступило неловкое молчание. У миссис Джералдайн был вид закаленной в боях хозяйки салона, которая вдруг потеряла власть над своими гостями. Райл снова произнес:

– Почему мы делаем вид, будто ничего не случилось?

– Потому что мы чертовски цивилизованный народ, – ответил Стивен с сочувственным смешком.

– Там, где я родился, лопату называли лопатой. И не смотрели на полицейских как на ангелов-хранителей. – Бэзил уже порядком захмелел. Это чувствовалось и по его речи, и по тому, каким взглядом он обводил присутствующих. – Вчера вечером они меня донимали. Зачем вы посещали покойную в четверг? По нашим сведениям, у вас с ней произошла бурная ссора. Какова причина этой ссоры? Была ли у вас еще одна встреча после той сцены, которая разыгралась у нее дома? Другими словами, не вошел ли я в ее комнату и не перерезал ли ей глотку? Господи Иисусе!

На лице миссис Джералдайн застыла бессмысленная улыбка. На выручку пришла Лиз Уэнхем, чьи розовые, как яблочки, щечки, блестящие светлые глаза и затейливый, хотя и не к лицу, туалет из кофейного цвета кружев делали ее похожей на ребенка в маскарадном костюме.

– Дорогой Бэзил, вам и в голову не пришло бы это сделать. Об этом речи быть не может. Но вам надо взять себя в руки. Беда ваша в том, что вы загоняете все внутрь и вот-вот взорветесь. – Голос у Лиз Уэнхем был чистый, спокойный, как у северного ручейка. – У вас была ссора с мисс Майлз? Ну и что? Я вас не виню. Но зачем все это превращать в жестокую мелодраму в духе Стриндберга?[11]11
  Юхан Август Стриндберг (1849–1912) – шведский писатель, драматург, публицист.


[Закрыть] Это уже патология. Хуже того – сентиментальная жалость к себе.

– Ну, знаете… – отрывисто хохотнул Бэзил, несколько успокоенный этим ушатом холодной воды. – Вы, наверное, правы, но…

– Конечно, я права. И не отвлекайте меня от этого чудесного филе. Если нам необходимо произвести вскрытие трупа, займемся им после обеда.

Тут Найджел навел Джералдайна на разговор об истории фирмы, что очень обрадовало старшего компаньона, который оказался к тому же заядлым рассказчиком анекдотов. Династии Уэнхемов и Джералдайнов не прерывались более ста лет. Артур и Лиз были уже третьим поколением. Лиз пришла в издательство прямо из Кембриджа. Артур сменил двоюродного брата, который умер в 1925 году. Он и не думал посвящать себя издательскому делу, но, оставшись после смерти кузена ближайшим родственником Джона Джералдайна, решил, что отказаться не вправе. Династическая гордыня сквозила в том, как и Лиз и Артур говорили о своей фирме; их можно было бы заподозрить в фанатизме, если бы они не были так спокойны и самоуверенны. Личное честолюбие, если оно у них и было, уступало место заботе о престиже фирмы. Найджел подумал: неудивительно, что дело о клевете было для них таким ударом, – но как далеко может завести их эта преданность? Так далеко, что они готовы прибегнуть к крайней мере и уничтожить того, кто замарает честь фирмы? Нет, это немыслимо. Но если Артур Джералдайн и есть «Л», если он Рокингем? Если у него был незаконный ребенок и он бросил его мать? Разве такое разоблачение, даже в наши дни, не пошатнет почтеннейший столп издательского дела?

После обеда выпили кофе в гостиной; потом миссис Джералдайн оставила их одних. Так у них было принято, хотя сегодня компаньоны не собирались говорить о делах. Когда дверь за хозяйкой затворилась, Найджел почувствовал общее напряжение; три пары глаз смотрели на него выжидательно и с тревогой. Он ответил на их немой вопрос:

– К сожалению, пока мало что могу вам сообщить. Сегодня днем я разговаривал с инспектором Райтом, но он и сам пока в недоумении: слишком мало улик и слишком много подозреваемых.

– Слишком много подозреваемых? – переспросил Артур Джералдайн. – Вы хотите сказать, что мы все под подозрением?

– Рад это слышать. Я-то думал, что на роль убийцы наметили меня одного, – сказал Бэзил Райл.

– Послушайте, Бэзил! Только потому, что у вас были разногласия с…

– Разногласия? – Молодой человек желчно рассмеялся. – Это вроде того, как доктор Джонсон назвал Бен Невис «не вовсе незаметной шишкой».[12]12
  Самуэл Джонсон (1709–1784) – английский поэт, лексикограф и критик.
  Бен Невис – самая высокая гора в Великобритании (1344 м).


[Закрыть]

Найджел посмотрел на Бэзила ничего не выражающим взглядом:

– Можно стать и на другую точку зрения: ваша ссора с Миллисент Майлз доказывает вашу невиновность.

– Изящный парадокс, – сказал Стивен. – Просим его пояснить.

– Убийство было предумышленным и тщательно продуманным. У Райла вряд ли хватило бы времени на подготовку с вечера четверга до вечера пятницы. А если он и обдумал все заранее, вряд ли стал бы навлекать на себя подозрение, повздорив накануне со своей жертвой. Кстати, из-за чего вы повздорили?

– Я предпочел бы не говорить об этом.

– Ох, Бэзил, бросьте разыгрывать благородство! – энергично вмешалась Лиз. – Мы же тут, надеюсь, друзья. Даже если вам хочется скрывать это от полиции…

– Ну, Лиз, раз вы настаиваете… – не выдержал Райл. – Я был в нее влюблен! И воображал, что и она… словом, что и у нее ко мне какое-то чувство. Оказалось, что я ошибался. Она вывела меня из этого заблуждения весьма бесцеремонно.

– Выяснив, что вы не можете ей быть полезны в переиздании романов? – спросил Найджел. – Примерно так?

Райл уныло кивнул и потупился. Лиз Уэнхем воскликнула:

– Давно пора вам было расстаться с вашим заблуждением! Волочились за ней, словно она ангел во плоти!

– Вы не перестаете любить человека, даже если он оказывается… если она…

Голос Бэзила, и так еле слышный, совсем замер. Никто не решался на него взглянуть. Неловкое молчание прервал Стивен Протеру:

– Ну вот, Бэзил вне подозрений. А как насчет других претендентов?

– Ни о ком нельзя сказать, что он вне подозрений, – ответил Найджел. – Пока еще – нет. Остальные претенденты, как вы изволили выразиться, тоже среди нас. Не считая, конечно, Киприана Глида.

Артур Джералдайн был возмущен:

– Послушайте, неужели вы намекаете на то, что мисс Уэнхем или… или я?..

– Полиция вынуждена подозревать всех, чье алиби не подтверждено. Сначала, естественно, они останавливаются на самых подозрительных и обычно бывают правы. Самый подозрительный – Киприан Глид, потому что у него были серьезные побудительные причины для убийства, алиби же его не подтверждено. Но ничего нельзя сделать, пока не найдено орудие убийства, выпачканная в крови одежда или запасной ключ от боковой двери.

– Ах, вот почему они выспрашивают, где мы были в субботу и воскресенье, – сказал Джералдайн.

– Да. Убийце надо было избавиться от оружия и прочего. – Найджел помолчал. – Видите ли, никто из вас не имеет безусловного алиби даже на то время, когда было совершено убийство. Мистер Джералдайн находился один у себя в кабинете с пяти двадцати до пяти пятидесяти – все это, в общем, приблизительно. Мистер Райл был один у себя с пяти двадцати пяти до шести. Мисс Уэнхем была одна у себя в комнате с пяти двадцати до пяти тридцати, а потом ушла из издательства – это подтверждается, – но она могла вернуться через боковую дверь, убить мисс Майлз и успеть к шести часам или чуточку позже на прием в Челси.

– Нет, это просто ни в какие ворота не лезет… Подумать, что Лиз… – с негодованием возразил Джералдайн.

– Я вам только объясняю ход рассуждений Райта. Он вполне допускает, что женщина могла надеть галоши на несколько номеров больше, чтобы ввести в заблуждение следствие. Кроме того, есть ведь еще и Протеру… Мисс Сандерс подтверждает, что он покинул здание в пять двадцать. Мы знаем, что он сел в поезд шесть ноль пять на вокзале Ватерлоо, потому что друзья встретили его потом на станции. Он утверждает, будто шел на вокзал пешком через Хангерфордский мост. Но ведь он тоже мог проскользнуть назад через боковую дверь…

– Нет, не мог, – прервала его Лиз. – До пяти тридцати дверь изнутри заперта на засов.

– Но я мог отодвинуть засов, – услужливо предложил Стивен, – пройти через приемную, а потом…

– Стивен, не смейте говорить глупости, – укоризненно прервала его Лиз. Она еще никогда так явно не выказывала своей привязанности к этому человеку.

– Все эти вбегания и выбегания – полная чушь, – заявил Артур. – Вас бы заметили, если бы вы сюда возвратились. Особенно в пять тридцать, когда многие сотрудники уходят через боковую дверь.

– Меня угнетает этот разговор. – Щеки Лиз Уэнхем горели. – Предполагать, что кто-то из нас способен совершить убийство, просто нелепо – во всяком случае, такое убийство…

– Ладно, допустим, – сказал Стивен. – Мы четверо – слишком порядочные люди, чтобы убить даже Миллисент Майлз. Значит, путем исключения приходим к выводу, что убийца – Киприан Глид. Не сомневаюсь, что у него есть неопровержимое алиби, которое знаменитый сыщик Стрейнджуэйз в конце концов опровергнет.

– Нет. Он говорит, что был у себя дома один с четырех тридцати до семи. Он не может этого доказать, а мы не можем этого опровергнуть. Пока. Он говорит, будто ждал свою мать, условившись с ней о встрече по телефону. Он позвонил ей сюда во второй половине дня накануне и ждал ее от пяти тридцати до шести тридцати. В это время у него никого не было, потому что он хотел поговорить с ней наедине.

– Вы предполагаете, что он все это выдумал? – спросил Джералдайн.

– Если бы он заботился об алиби, он, по-моему, сочинил бы что-нибудь получше. Да и Мириам Сандерс подтверждает, что соединяла их по телефону в четверг после обеда.

– Ну тогда это решает дело.

– Увы, нет. Киприан мог позвонить матери и условиться о встрече здесь. Или уговорить Мириам Сандерс, чтобы она подтвердила этот телефонный разговор.

– Но…

– Она его любовница. И, по-моему, смотрит ему в рот.

– Мириам! – воскликнула Лиз Уэнхем. – У нее же диплом с отличием по истории!

Даже Бэзил Райл не удержался от смеха. Покраснев, Лиз добавила:

– Я не хочу сказать, что женщины-историки не спят с мужчинами. Но она умная девушка и к тому же честолюбива, она ни за что не спуталась бы с таким никчемным слизняком, как Глид.

– Ах, Лиз, – сказал Райл. – Я тоже умный и честолюбивый, а смотрите, с кем я спутался.

– Ну это совсем другое дело.

– Мне вот что пришло в голову, – медленно произнес Джералдайн. – Если такой звонок был и кто-то его подслушал или если мисс Майлз кому-то рассказала, что завтра у нее встреча с сыном, это дало бы убийце… Ну, я, конечно, просто так рассуждаю…

– Что вы там бормочете, Артур? – Тон у Лиз был раздраженный.

Стивен ухмыльнулся:

– Мне постоянно тычут в нос, что Миллисент сидела в соседней комнате. Будто мне надо об этом напоминать! Артур же хотел сказать вот что: я мог бы услышать телефонный разговор, понять из него, что Глид в пятницу вечером будет дома один, и подгадать убийство именно к этому времени, чтобы подозрение пало на злосчастного парня.

– Ну знаете, Стивен! – громко запротестовал Джералдайн.

– А вы в самом деле?.. – спросил Найджел.

– Подгадал к этому времени?

– Слышали их телефонный разговор?

Стивен Протеру ответил не сразу:

– Кажется, я теперь припоминаю, что телефон после обеда звонил: у нас звонки бывают не часто. Но что она говорила, я не слышал.

Тут у Найджела снова разболелась голова, и, принеся извинения хозяину, он под сочувственными взглядами присутствующих вытянулся во весь рост на кушетке, чтобы закапать себе в нос лекарство. Лица и блистающий всеми цветами радуги фарфор качнулись к нему, потом откачнулись назад; когда он сел, у него закружилась голова. Он вдруг встретился взглядом с Лиз Уэнхем и уловил в ее глазах рассеянно-опасливое выражение, которого никогда прежде не замечал. Увидев, что он на нее пристально смотрит, Лиз сказала:

– Вам надо сделать операцию. Нечего баловаться этими патентованными средствами.

– Мне не советовали соглашаться на так называемое хирургическое вмешательство.

Артур Джералдайн наклонился вперед:

– Одного только не пойму: почему полиция думает, что это произошло между пятью и шестью?

– Вы хотите сказать, между пятью двадцатью и шестью? Протеру ведь ушел только в пять двадцать. – Найджел рассказал им о заколоченном окне. – Это позволяет предположить, что преступление было совершено, когда в здании еще находились люди, а ваши сотрудники расходятся по пятницам не позже пяти тридцати. Единственная опасность, с точки зрения убийцы, заключалась в том, что один из компаньонов задержится на работе. Так и вышло, только задержались двое.

Лиз сказала:

– А я не пойму, почему предполагается, что убийца непременно один из нас или кто-то из сотрудников?

– Нет, предполагается лишь, что убийца – человек, которого жертва знала и, вероятно, ждала. Во всяком случае, кто-то знакомый с расположением комнат и распорядком работы издательства.

Бэзил Райл смотрел на него с растущим недоумением:

– Но помилуйте, что же такое вы говорите? Как бы хорошо она ни знала убийцу, ей все-таки должно было показаться странным, если он вдруг стал заколачивать окно?

– А он это сделал после убийства.

– Как? Вы же, по-моему, говорили, что он это сделал из страха быть застигнутым…

– Не во время самого убийства. А тогда, когда он делал то, что ему надо было сделать потом.

Компаньоны в изумлении переглянулись.

– Потом? – спросил Стивен Протеру. – Что за нелепость! Не станет же он там торчать…

– То есть он хотел уничтожить следы? Или оставить ложные улики? Так я понимаю? – спросил Джералдайн.

Найджел быстро соображал, как ему быть. Надо было мгновенно принять решение. Если убийца – один из этих четверых, он может либо почувствовать опасность и принять меры предосторожности, либо растеряться от того, что скажет Найджел.

– Не знаю… Это только моя догадка, – медленно начал он. – Ну, скажем, интуиция. А что, если тайна этого преступления кроется в прошлом Миллисент Майлз? Что, если ее автобиография содержала ясное указание на мотив убийства? Убийца мог это знать или догадываться об этом. Если так, он наверняка захотел отыскать ту страницу рукописи, которая могла его выдать, и изъять ее. Поэтому, забив окно…

Лиз Уэнхем просто взорвалась от негодования:

– Неужели вы всерьез предполагаете, что, зарезав ее, он сел и стал прилежно читать двести страниц рукописи? Он бы уж скорее взял ее с собой и уничтожил.

– Не обязательно. Более хитроумный человек – а я уверен, что мы имеем дело с человеком тонкого ума, – предпочел бы взять лишь опасную для него страницу или несколько страниц…

– Ну а разве страниц не хватает? – спросил Райл.

– Нет. Но, возможно, он заколотил окно именно затем, чтобы спокойно напечатать взамен другие страницы. Один из ваших сотрудников слышал в пять тридцать, как кто-то печатал на машинке в комнате мисс Майлз.

Артур Джералдайн воскликнул:

– Но, дорогой друг, это уж слишком эксцентрично. Право же, вы зря теряете время…

– Я с вами не согласен, Артур, – сказал Стивен Протеру. – Кажется, это преступление начинает даже меня интересовать. Если Стрейнджуэйз прав, перед нами интересная текстологическая задача: проанализировать, какие страницы написаны другой рукой и есть ли такие страницы. А может быть, – и он мило улыбнулся Найджелу, – вы их уже обнаружили?

– Нет. Я же вам сказал, что я успел только мельком проглядеть рукопись. Придется завтра этим заняться. Нет, завтра мне надо опрашивать людей… Послезавтра.

Лиз Уэнхем спросила:

– Но разве это не дело полиции?

– В сущности, да. Однако инспектор Райт довольно хорошо меня знает, а литературные исследования не по его части.

– Я бы сам охотно за это взялся, – оживился Стивен. – И так и так эту чертову штуку читать придется мне, если мы все же намерены ее издать. Можно убить двух зайцев.

– Какая гадость, Стивен, – сказала Лиз.

– Неплохая идея… – вежливо, но неопределенно кивнул Найджел. «Что ж, – подумал он, – приманка в ловушку положена. Теперь подождем, не попадется ли кто-нибудь в нее за ближайшие сутки».

Он поднялся, собираясь откланяться, но Стивен Протеру задал ему вопрос:

– Да, кстати, почему это вы утром интересовались Рокингемом? Насколько я понял, в связи с автобиографией?

– Да. Я случайно наткнулся на это имя в одной из первых глав. Мисс Майлз дает некоторым своим персонажам псевдонимы. Судя по всему, она довольно близко знала этого Рокингема. Я подумал, что, узнав, кто он такой, я смогу получить от него сведения о ее юности. Никогда ведь не знаешь, что тебе пригодится.

Тонкие губы Артура Джералдайна были сжаты так плотно, что Найджелу показалось, будто их совсем не стало.