Текст книги "Хозяйка кофейни"

Автор книги: Никола Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Тебе не о чем волноваться, – Блейн не отрывал взгляда от дороги.

– Кто сказал, что я волнуюсь?

– Ты трогаешь волосы. Ты так делаешь, когда волнуешься.

– Опять читаешь мысли?

– Просто наблюдательность.

– О чем мне волноваться?

– Ты испугана, – он свернул на грунтовую дорогу, по бокам ее виднелся белый песок, что указывало на близость-пляжа. – О нас, – добавил он, – тебя волнует, что когда-то я оставил тебя и это может повториться.

– Это твое профессиональное мнение?

– Похоже, у меня от рождения склонность исчезать. Но это к тебе больше не относится. Не хочу ранить тебя.

Оставалось надеяться, что это так. Потому что шесть лет назад его уход разбил ее сердце. Больше ей не оправиться от подобного удара.

Не хотелось портить настроение, впереди ждал сюрприз, поэтому она тронула его руку:

– Мы, вероятно, уже близко?

– За следующим поворотом, – он махнул рукой, явно довольный тем, что она сменила тему.

– То есть это место… – и Кэмрин замерла, задохнулась, сраженная открывшимся видом.

– Не так уж плохо, а?

– Невероятно, прекрасно, восхитительно!

Кэмрин провела детство и юность в засушливом, пыльном месте, в Радужном Ручье, потом уехала в огромный, залитый огнями Мельбурн, где океан был лишь деталью городского пейзажа. Мечты об океане не посещали ее, скорее, она просто не думала об этом. И сейчас она была потрясена открывшейся перспективой.

Глубокий индиго океана, белые барашки волн, набегающие на чистый нетронутый песок, мелькающий иногда в волнах хвост дельфина, и над всем этим безграничное ярко-синее небо. Картина была грандиозна, ошеломляла величием, не могла не потрясать.

Остановив машину, Блейн повернулся к ней:

– Это еще не сюрприз.

– Это – не сюрприз?

– Нет. Он за следующим поворотом.

– Ты просто дразнишь, – но взгляд Кэмрин говорил, что он может дразнить ее сколько угодно.

Они вновь поехали, а Кэмрин не унималась:

– Большие мальчики не могут обходиться без больших игрушек?

– Разве ты не знаешь? Мы никогда не взрослеем.

Это правда, но отчасти. Конечно, у него масса игрушек для больших мальчиков, включая этот роскошный красно-белый автомобиль с хромированным бампером. Но во всем остальном, в том, что действительно важно в жизни, Блейн сильный, способный, взрослый мужчина, который не боится мысленно возвращаться к прошлому, ясно и четко объяснять, почему он поступил так, как поступил.

От него требовалась огромная смелость, чтобы прийти к ней в кофейню в тот первый день, с готовностью открыть ей душу, не зная, как она будет реагировать, что станет делать. Хотя, возможно, он понимал, даже знал, как Кэмрин будет реагировать, потому что она всегда была его девушкой, с той первой минуты, когда он улыбнулся ей в далекий солнечный день шесть лет назад…

– Как тебе это? – Блейн, в очередной раз круто повернув, показал рукой в другую сторону от океана.

Кэмрин с трудом верила своим глазам. Слева была величественная, спокойная своей силой океанская мощь, а справа, куда указывал ее муж, располагался совсем другой мир – группа прекрасных домов. Дома и контрастировали с миром океанской стихии, как создание человеческих рук рядом с природной силой, и гармонировали с местом, чудесно вписываясь в эту дикую красоту.

– Тут чьи-то дома, – только и сказала девушка, наслаждаясь чистыми четкими линиям этих строений.

– Один из них я хочу показать тебе поближе.

Кэмрин не совсем понимала, зачем он привез ее смотреть какие-то дома.

– Ты строил все это? Так это и есть сюрприз? Хочешь показать свою работу?

– Вроде того, – он улыбнулся, и тут же появились эти замечательные черточки в уголках глаз, которые она с таким восторгом целовала этой ночью.

Взявшись за руки, они направились к дому, на который указал Блейн.

Это был не просто дом. Это был самый изысканный, изящный, совершенный дом из всех, какие она когда-либо видела.

Этот дом, который Кэмрин впервые видела, она хорошо знала, знала в подробностях, знала давно. Этот дом она рисовала в своем воображении много-много лет…

– Не могу поверить, – слабо выдохнула Кэмрин.

Увиденное озадачило, сбило с толку, ошеломило. Она пыталась понять, что и как произошло и что все это значит.

Это был дом ее мечты, идеальный, недосягаемый. Он снился ей, она воображала, что они с Блейном будут жить в таком доме. Однажды она поделилась с ним своими мечтами, описывала все очень подробно. Это было давно, когда они только поженились. А сейчас он привел ее к точной копии той мечты, воплощенной в реальность. Ее мечты об их доме…

– Ты построил его?

– Да, – он широко улыбнулся, – с небольшой помощью нескольких водопроводчиков, электриков, столяров и плотников. Так тебе нравится дом?

– Нравится ли? Не то слово!

Она открыла калитку и вошла, тщательно вытирая у входа свои кожаные сапожки.

– Я не предупредил тебя, что за городом лучше носить не городскую обувь.

– Я же в душе деревенская девушка.

– Хочешь посмотреть внутри?

– А хозяин не будет возражать?

Двустворчатая входная дверь была выполнена из толстого стекла с морозным рисунком. Снаружи, как ни старайся, не увидишь, что внутри.

– А почему бы тебе не спросить хозяина?

Он взял ее руку, но она уже поняла ответ.

– Это твое?

– Наше.

Блейн обнял плечи Кэмрин.

– Я начал это строительство, как только разыскал тебя. Хотел доказать тебе, как много ты для меня значишь, как сильно я верю в наше общее будущее.

– Значит, ты помнил? – Она почувствовала, что слезы наполняют ее глаза.

– Дом твоей мечты для нас? Да. Всегда помнил.

Он промокнул ее слезы, сначала большими пальцами, потом губами, приговаривая:

– Разве я мог забыть? Разве я мог забыть хоть что-нибудь, связанное с тобой, если ты единственная для меня на этом свете? Всегда была и всегда будешь.

– Перестань, – бормотала она, пряча лицо на его груди. Ее сердце так переполнялось любовью – казалось, оно не выдержит, разорвется.

– Что перестать? Любить тебя? Нет, никогда.

– И я тебя люблю, очень, – говорила Кэмрин, одновременно плача и смеясь.

– Пойдем. Я все тебе покажу, – Блейн улыбался улыбкой человека, который только что выиграл самый большой, самый невероятный приз в лотерее.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Кэмрин летала по дому, и ее ноги будто не касались пола. Блейн крепко обнимал ее за талию, и от этого объятья ей было тепло, уютно и спокойно. Он говорил о своих – об их – планах на будущее. Большее счастье для нее вряд ли возможно.

Все было чудесно, пока они не пришли в главную спальню дома. В этот момент ее мечты и надежды рухнули. Несмотря на горькое чувство, Кэмрин даже подумала об этом в высокопарно-романтическом стиле: мечты унеслись в открытое окно вместе с океанским бризом…

– А для чего этот укромный уголок? – Ответ она уже знала, но непременно хотела услышать его.

Видно было; что планирование и устройство дома было максимально ориентировано и приспособлено к семейной жизни: комнаты для семейных игр, в которых можно устраивать суматоху, поднимать шум, несколько гостевых спален и вот этот уютный уголок возле основной спальни, у которого могло быть одно-единственное назначение. Импровизированная детская для совсем еще маленького ребенка, для крохи – непосредственно в спальне родителей.

Как же она могла оказаться такой тупой? Она же хотела сразу рассказать обо всем Блейну, как только поняла, что любит его, но потом так углубилась в восстановление их отношений, так отвлеклась, узнав, что он любит ее так же сильно, как она его, что необходимость рассказать всю правду ушла куда-то на второй план…

В Радужном Ручье они никогда не говорили о детях, о необходимости иметь их. Да, черт возьми, они сами были практически детьми! И пусть сейчас это звучит как издевательство, но и проблемы такой тогда не было. Последующие годы разрушили призрачную возможность счастья, прежде чем она успела появиться.

– Это для ребенка, – Блейн взглянул на Кэмрин с застенчивой улыбкой, которая разбивала ее сердце. – У каждой из двух моих сестер по два ребенка, и я знаю, что это такое. Первые шесть месяцев своей жизни малыш должен жить в комнате родителей. Поэтому я внес в план дополнительное место, чтобы потом не перестраивать.

Его слова звучали очень логично, так, словно планировать будущих детей было самой естественной вещью на свете. Возможно, так и есть, но только не для Кэмрин… Для нее это стало невозможно примерно в то же время, когда она окончательно потеряла надежду найти своего любимого.

– Эй, тебе не нравится?

– Нет, это не то, – Кэмрин внезапно охрипла, понимая, что пришло время сказать ему правду, и с ужасом предчувствуя, как это изменит для них все.

Он хочет детей.

Возможно, целую банду неистовых, горластых хулиганов, которые наполнят этот сказочный дом криками, гомоном, смехом и любовью.

Мысленно она очень ярко видела эту картину. Ту самую, которую с таким трудом, так старательно вычеркивала из своего воображения, выходя в тот последний раз из больницы…

Теперь же, в доме своей сокровенной мечты, в объятьях любимого человека, эта невозможная воображаемая жизнь казалась почти реальностью. Печально, но когда особенно сильно хочешь чего-то, ощущаешь это так, словно оно уже есть на самом деле, но это только желание. А желание и реальность – часто два разных мира.

Она должна сказать ему.

Улыбка сошла с лица Блейна, и в его глазах появилась тревога, когда Кэмрин медленно повернулась к нему.

– Что не так? Я слишком спешу? Мы с тобой не говорили о детях, но я думал…

– Нет, не в этом дело.

Она приложила палец к его губам. Безумно хотелось поцеловать эти любимые губы и забыться, забыть об ужасе этого момента, забыть то, что она намеревается произнести, забыть вообще об этой проблеме и о страшной несправедливости жизни.

Но нужно говорить.

– Боюсь, я не могу иметь детей, – Кэмрин перевела взгляд на океан за окном, чтобы не смотреть в его распахнувшиеся в шоке глаза. – Несколько лет назад у меня было длительное воспаление, очень тяжелое. Докторам пришлось проделать несколько операций, удалить часть затронутых воспалением тканей, чтобы предотвратить его распространение. Они не говорили, что я не смогу иметь детей, только сказали, что это будет трудно. Чрезвычайно трудно…

В этот момент ей стало жутко. Мысль, что она не сумеет подарить этому изумительному человеку детей, которых он заслуживает, переполняла ее горем. Не отрываясь, Кэмрин смотрела в окно, всеми силами пытаясь сдержать рыдание, которое уже стесняло горло.

– Родная, как мне жаль… Могу я что-нибудь сделать? – Он прижал ее к себе, как будто пытаясь защитить от такого жестокого и несправедливого мира.

Она молча покачала головой.

– К нам с тобой это не относится. Что бы ни случилось, мы все вместе преодолеем, – продолжал Блейн.

Не относится к ним? Это не вполне правда, и они оба знали это. Дом, чудесный дом символизировал их надежды на будущее. Но в этом будущем могло не быть детей, независимо от того, как сильно она желала их.

– Ты хотел много детей, ты так и спланировал свой дом, да?

Он улыбнулся.

– Я немного устал быть только дядей. Хочется собственного выводка, чтобы была неразбериха, игры, шум, гам, смех…

У Кэмрин возникло ощущение, что в ее сердце образовалась трещина. Блейн так хорош, так изумителен, было бы правильно освободить его. Пусть он найдет свою мечту с кем-нибудь другим.

– Послушай меня, Кэм. Доктора же сказали, что это будет трудно, но мы можем попробовать. Не получится – придумаем что-то еще. Все возможно, когда мы вместе. – Он притянул ее к себе. Она не противилась, но не смотрела на него. – Кэм, я хочу, чтобы ты всегда была в моей жизни. Чтобы ты всегда была моей женой. Ну, давай, поработаем немного, – эти слова он шептал где-то возле ее уха, потом его губы спустились на шею, затем нашли ее губы.

Они могут целоваться долго и страстно, миллион раз, но это ничего не может изменить. Она, скорее всего, бесплодна. А он так мечтает о детях! Разные цели и возможности – разные жизни.

Отходя от него, Кэмрин тихо сказала:

– Я не могу так.

– Я тебя люблю, Кэм.

– Я знаю.

Сдерживаемые слезы звучали в ее голосе. Как же хотелось найти выход из этого положения! Но выхода не было. Он хочет семью, большую полноценную семью, а она не может создать ее. Чем дольше будут продолжаться их отношения, тем сильнее будет ее любовь к нему и тем труднее станет для нее разлука.

Теребя концы шарфика, нечеловеческим усилием Кэмрин заставила себя посмотреть ему в глаза, а свой голос не дрожать:

– И я люблю тебя, и не хочу, чтобы у тебя возникли напрасные надежды. Если я не могу забеременеть естественным образом, то предстоит мучительный путь. Нескончаемые тесты, постоянные исследования у докторов, консилиумы и консультации, сдача спермы, гормональные инъекции, какие-то пересадки, неприятные процедуры, и все это прежде, чем возникнет вопрос экстракорпорального оплодотворения. – Она перевела дыхание и продолжила: – Но экстракорпоральное оплодотворение еще сложней. Если и оно не получится, остается только усыновление. Процедура усыновления пугающе запутана. Годы и годы нужно заполнять различные документы и терпеть, видя, как от тебя стараются отделаться разные чиновники. В конце концов, остается только горькое разочарование. Ты действительно хочешь пройти через все это?

Разве я действительно этого стою?

Это и был ее главный вопрос. В душе Кэмрин робко надеялась на чудо, но умом понимала, что нельзя, невозможно ставить его в такое положение.

Он потер подбородок, не отрывая от нее глаз.

– Я бы попробовал, если захочешь ты. Для нас не существует невозможного. А если не получится, справимся и с этим.

– Нет!

«Нет» вырвалось с болью, которая разрывала ее. Хотелось, чтобы он понял, как сильно она любит его и как хочет, чтобы осуществилась его мечта. Она для этого готова на все.

Блейн уже осуществил ее мечту. Ей хотелось ответить ему таким же поступком. Он заслужил этого. Заслужил исполнения своей мечты, как и она заслужила свою.

Она обеими руками сжала его руку. Хотелось, чтобы он выслушал и понял.

– Пожалуйста, пойми меня. Я люблю тебя, очень сильно люблю. И хочу, чтобы у тебя была такая семья, какая тебе нужна. И не хочу, чтобы ты жил надеждами, которые могут никогда не осуществиться… – Она прервалась, потому что Блейн собирался что-то сказать, и накрыла его губы ладонью, чтобы он молчал. – Нет-нет, дай мне закончить. Это время, когда мы опять вместе, было восхитительно. Но я не хочу, чтобы ты остался со мной. Ты хочешь семью. Может быть, нам лучше расстаться сейчас?

Ну вот. Ей удалось все сказать. Сердце болело, охватывал ужас. Потерять Блейна сейчас – все равно, что оказаться у края пропасти, зияющей пустотой. Пустотой, которую невозможно заполнить. Это на всю оставшуюся жизнь. От такой потери ей уже в себя не прийти. И все же так лучше, чем жить с чувством постоянной вины перед любимым человеком. Ведь из-за собственного эгоизма она лишила бы его семьи и счастья, которого он заслужил.

Настала тишина. Единственные звуки – редкие крики чаек и удаленный стрекот газонокосилки.

– Я уже говорил, чего хочу. Тебя! – И, приподняв за подбородок ее лицо, Блейн с нажимом повторил: – Я хочу тебя, Кэм. – Нежно гладя кончиками пальцев ее лицо, он тихо продолжал: – Всегда была ты, только ты. Что же поделаешь, если нельзя иметь детей. Я тебя люблю. И это навсегда. Нас ждет удивительная, прекрасная жизнь вместе. Тогда, вначале, нас было только двое, и мне ничего больше не надо было: ты и я, мы, лучшие друзья, партнеры, любовники, и это навсегда.

Да, то не было его иллюзиями. Он действительно хотел быть с ней. Именно с ней.

А Кэмрин отчаянно хотелось верить ему, вернее, иметь такую же, как у него, веру в их будущее. Но какими бы сильными ни были желания и надежды, они не могут противостоять правде. А правда в том, что Блейн хочет детей, а она не может их иметь. Сейчас он тверд и непреклонен, и ему достаточно иметь рядом Кэмрин, но пройдет время, и он опять может уйти от нее.

– Ты чудесный, потрясающий, совершенно особенный человек, и я люблю тебя всем сердцем. Только я не могу…

– Можешь. Мы давно знакомы, мы ничего не растеряли, мы со всем справимся. Давай просто плыть по течению, – и в доказательство своих слов Блейн нежно и крепко поцеловал ее в губы.

– Но…

– Плывем с потоком, – повторил он, улыбаясь, и снова приник к ее губам. Через некоторое время он отодвинулся от нее и серьезно посмотрел своими магнетическими глазами: – Ты моя, Кэм, ты для меня. Навсегда. Разреши любить тебя. Сейчас.

Ее сопротивление ослабло, она вся словно таяла.

– Но здесь нет мебели.

– А кому нужна мебель? – Он указал на кипу белой ткани в углу. – Похоже, это еще не успели использовать.

– Ох, ох, как изобретательно, – дразня его взглядом, сказала Кэмрин.

– Ты меня с ума сводишь.

Впереди у нее масса времени, вся оставшаяся жизнь. Она еще помучается из-за того, что не может пополнить их семью. Но сейчас Кэмрин забудет все, потеряется с ним, с ее любимым. Она так сильно любит этого удивительного человека, что может задохнуться, не вынести таких глубоких чувств.

Кэмрин подняла на Блейна глаза.

– Покажи.

– О, с удовольствием! Я тебе покажу, как ты сводишь меня с ума.

Он вынул из кипы и расстелил на полу кусок ткани с таким видом, словно раскладывал покрывало из горностая перед принцессой.

– Присоединишься ко мне?

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Еще подходя к дому своей младшей сестры, Блейн услышал пронзительные детские крики. Сейчас племянники бросятся на него, и он с удовольствием обнимет и возьмет на руки два маленьких детских тельца. Хотя Блейн очень любил свою младшую сестру Джоди, он не бывал бы здесь так часто, если бы не ее дети – близнецы Джеймс и Джемма.

Он порылся в карманах – не забыл ли еженедельные подарки? – и открыл калитку. Близнецы подняли головы, увидели любимого дядю, в унисон радостно завопили и устремились к нему с максимальной скоростью.

– Привет, ребятишки!

Он наклонился, раскинул руки, и через секунду дети уже висели на нем.

– Ну-ка, расскажите, вы маму на этой неделе слушались?

– У-гу-у, – несколько расплывчато ответил Джеймс.

– Спрашивать надо меня, – к ним направлялась Джоди, держа в руках поднос с фруктами, водой и сухим крекером. – Ты меня спроси, как я умудрилась захотеть еще одного, имея этих двух ужасных хулиганов.

– Прекрасных, ты хочешь сказать? – поцеловав сестру и забирая у нее поднос, сказал Блейн.

Она уселась в кресло, с улыбкой глядя на близнецов, которые замерли, напоминая теперь молчаливых ангелочков.

– Они ужасающие, непослушные непоседы! Они спокойны, только когда ты подкупаешь их подарками каждую неделю.

– Я не подкупаю. Я балую и порчу моих любимых племянницу и племянника.

– Только бы Сэнди и Моника не услышали тебя. Знаешь, они думают, что эти дети – посланцы бога.

Блейн с улыбкой пошарил в карманах:

– Хмм, а что же у меня здесь есть?

Услышав знакомые слова, дети вмиг перестали быть молчаливыми ангелочками, запрыгали и начали карабкаться на Блейна.

– Джеймс! Джемма! – пыталась урезонить близнецов Джоди.

– Ой-ой-ой! – хором выдохнули ребята, расширившимися глазами глядя на необыкновенно красивые землеройные машинки, которые были им совершенно необходимы для рытья ям в песке.

Придя в себя от шока, они бросились к куче песка.

– Что нужно сказать? А поесть?

Голос матери остановил детишек, они обернулись:

– Спа-а-сибо, дядя Бле-ейн…

Они растягивали каждое слово, как всегда делают дети, когда им напоминают, что они должны вежливо поблагодарить. Улыбку дяди они восприняли как команду «вольно» и бросились к вожделенному песку.

– Они перекусят позже, пусть поиграют.

– Ты легкая добыча. Подожди, будут свои дети, увидишь.

Улыбка Блейна погасла, он взял несколько виноградин и уселся в кресло напротив сестры.

– Я что-то не так сказала?

– Все в порядке.

– Братишка, ну не обращай внимания. Конечно, нужна женщина…

Не просто какая-то женщина. Вполне определенная, единственная женщина.

Женщина, которую он любит с тех пор, как впервые увидел ее. Его женщина, его мечта. Но все так непросто. Он видел выражение ее лица, когда она говорила о том, что не сумеет иметь детей…

Джоди подозрительно прищурилась:

– Она не хочет детей? Поэтому у тебя было такое странное лицо, когда я сказала о твоих собственных детях!

– Все не так просто…

– Как непросто?

– Это Кэм, – он понимал, что Джоди не отпустит его, пока не узнает правду, а что это правда, сестра интуитивно поймет.

– Кэм? Та твоя девятнадцатилетняя жена Кэм, от которой ты ушел? Кэм – любовь твоей жизни? Та Кэм, о которой мы столько слышали и никогда не видели? – Джоди напряженно выпрямилась.

– Та самая, – Блейн, привыкший к драматическому восприятию событий сестрой, улыбнулся.

– И что же? Что происходит? Ты нашел ее? Вы вместе? – Джоди сложила руки на уже сильно выступающем животе и потребовала: – Ну, говори, братец. Говори, не заставляй меня выпытывать все. Блейн, я не шучу. Либо ты все сейчас расскажешь, либо я созвонюсь с Сэнди, Моникой и мамой и…

– Все, все! Хотя, как только я уйду, ты всех все равно обзвонишь.

– Конечно! Ну, давай, выкладывай. Вы снова вместе? И главное, когда мы ее увидим?

Блейн взял абрикос и медленно жевал его, зная по опыту, что сестренка долго молчать не будет. Он выпил воды и подмигнул сестре.

– Что происходит? Мы снова вместе, вот что.

Джоди радостно всплеснула руками:

– Я знала! Это чудесно, я счастлива за тебя.

– Я тоже счастлив. – И это действительно так.

Когда Блейн нашел Кэмрин и начал строить их дом, он надеялся, что их отношения восстановятся, что Кэм захочет попробовать снова стать его женой. А теперь они действительно вдвоем, они пара, и он с трудом верил своему счастью.

– Я таким тебя никогда не видела. С нетерпением жду встречи с ней, с женщиной, благодаря которой ты так выглядишь.

– Скоро встретишься.

Встретится тогда, когда он предупредит Кэмрин об особенностях клана Эндрюсов, о шумных встречах, о теплых отношениях и бесконечных объятьях, которые выпадут и на ее долю.

– Когда? – Джоди не хотела долго ждать. Улыбнувшись, Блейн придвинул ей блюдо с фруктами:

– Малышу нужны витамины.

– Не старайся отвлечь меня, это не сработает. Хочу увидеть твою жену.

– Увидишь.

– Так почему же ты так дернулся, когда я сказала про твоих собственных детей? – Джоди никогда не забывала о том, что ее интересовало.

– Мы только недавно вновь стали жить вместе. Подождем говорить об этом, ладно?

Посмотрев на него проницательным взглядом, Джоди уже было открыла рот, но Блейн поторопился сказать:

– Больше ни слова! Давай сменим тему, иначе я постараюсь, чтобы вы с Кэм не встретились до следующего года.

– Меня интересует твоя жизнь. Ты не можешь меня винить за это.

– Терпение, сестренка, терпение. Скоро познакомишься.

Такие уж они, Эндрюсы! Обсуждать дела с родными вовсе не обязательно. Блейн этого никогда и не делал, и это никого не трогало. Но дети и все, что касается детей, было самым важным в этой большой счастливой семье.

Если Кэм сомневается, что она для него самое важное, даже и без детей, то совсем ни к чему, чтобы его громогласное семейство своими разговорами и расспросами усилило ее сомнения.

Джоди нахмурилась:

– Поторопись, братишка. А то я натравлю на тебя Сэнди, Мон и маму, ты не выдержишь.

– Да уж. Ты ешь фрукты, я поболтаю с твоими детишками.

И Блейн в очередной раз подумал, что для него самое важное, чтобы с ним была Кэм, с детьми или без детей.

– Ты побрился, надел шикарные брюки и рубашку, что же ты мне не сказал, чтобы я соответственно оделась? – упрекала Кэмрин.

Она была в хлопчатобумажном платье, которое выбрала, перемерив половину своего гардероба.

– Ты выглядишь дивно. И непринужденно – нет впечатления, что ты как-то специально наряжалась. Я подумал, тебе надоело видеть меня в рабочих джинсах и футболке.

– Если всерьез, ты мне больше всего нравишься без одежды.

– Я вряд ли решился бы явиться так к моей семье.

Его семья… Кэмрин внутренне готовила себя к этой встрече всю неделю, с тех пор как согласилась пойти с ним на это барбекю.

Блейн все время повторял, что предстоит обычная семейная встреча, ничего особенного. Но она так много слышала об Эндрюсах – любимых родных любимого мужа, – что не волноваться было просто невозможно.

А что, если она не понравится им? К тому же ей не приходилось много бывать на счастливых семейных праздниках.

Блейн, как всегда, почувствовал ее волнение и взял жену за руки:

– Эй, все будет хорошо, увидишь.

– Ты много им говорил обо мне?

– Достаточно, – улыбнулся он. – Пойдем, они тебя полюбят.

Страшно, волнующе. Он очень любил свою семью, был близок с ними. И уж наверняка родные знают, как Блейн мечтает о детях.

Она, наконец, все честно ему рассказала. И он сделал свой выбор – предпочел Кэмрин, пусть даже и без детей. Но она знала это странное выражение его лица, когда он видел семьи с детьми. Ясно, то была зависть, не мрачное злобное чувство, а желание иметь малышей. Это угнетало Кэмрин больше всего. И понятно, без детей он никогда не будет полностью счастлив, как бы горячо ни утверждал обратное.

Она ни на секунду не думала, что Блейн говорил неправду – он всегда был предельно искренен. Но эта трагедия не может не разрушить их брак. А вдруг он снова уйдет? Ведь она не в состоянии создать такую семью, какая ему необходима…

– Они тебя полюбят, если на твоем личике не будет этого похоронного выражения.

Легонько дернув Кэмрин за нос, он нежно поцеловал ее. Улыбнувшись, она надела на плечо сумку:

– Я готова.

– О, моя девушка!

– Мы пробудем там недолго? – спросила Кэмрин уже в машине.

– Будешь так поглядывать на меня, вообще можем не доехать.

– Ладно, буду хорошо себя вести, – она погладила его бедро и, убрав руку, повернулась к окну.

Блейн сосредоточил внимание на дороге, а Кэмрин старалась отвлечься, унять чувство щемящего беспокойства, не думать о том, что проблема детей – нечто гораздо большее, чем хочет признать Блейн.

У Кэмрин болело лицо – оно устало от поцелуев, улыбок и приветствий.

Эндрюсы были поразительны – внимательны к ней, радушны, гостеприимны. Они целовали, угощали, болтали с ней. Большая семья, в которой много любви и тепла. Никто не задавал вопроса, который неизбежно задают женатым парам: когда же вы собираетесь завести ребенка?

Но сердце Кэмрин кровоточило.

Блейн удачно отклонил эти вопросы. Но девушка ловила удивленные взгляды его родных, которые, возможно, думали, что она не хочет детей, и вряд ли одобряли это. Что ж, придется к этому привыкнуть. Либо привыкнуть, либо рассказать всем этим людям о своих проблемах, глубоко личных проблемах, чего ей определенно не хотелось делать.

Кэмрин с удовольствием перебрасывалась шутками с сестрами Блейна, отдыхала во дворе возле дома, чувствовала себя легко и вольготно. И все же это была не ее семья.

Ее семья…

Иногда она до боли тосковала по своим. Особенно по маме. Они всегда были очень близки, она делилась с матерью всем и полностью доверяла ей. Особенно ей не хватало мамы во время болезни. Посидела бы рядом, обняла бы, поговорили бы…

Блейн заронил зерно сомнения в ее душе. Права ли она была, разорвав всякие отношения с папой и мамой? Может быть, поступок, приведший к разрыву, ее родные действительно совершили не из желания руководить ею, а из любви? Кэмрин задумывалась, не пора ли отвернуться от прошлого, поехать домой и дать родителям шанс объясниться с ней?

Вначале мать с отцом пытались помириться, с дочерью, но Кэмрин всякий раз, образно говоря, захлопывала перед ними дверь. До тех пор, пока они не прекратили свои попытки.

Сейчас, оказавшись на этом семейном сборище, где было столько тепла, счастья, любви, она вдруг остро почувствовала, как ей не хватает родителей, ее собственной семьи. Семья Эндрюс приветствует тебя как жену Блейна? Прекрасно. Но, возможно, пора представить мужу и своюсемью?

– Бесполезно прятаться. Всюду найдут, – Блейн подошел сзади и обнял ее. – Они полюбили тебя.

– У тебя изумительная семья.

– Могу сказать тебе маленький секрет?

– Валяй.

– Я боялся сразу бросать тебя в сборище всего семейства. Сэнди, Моника и Джоди вместе, во всем блеске – это страшно. Но ты выстояла. Мой стойкий солдатик.

Сердце Кэмрин сжалось. Он выглядел таким счастливым, потому что она блестяще прошла семейное испытание. А на самом деле это только увеличивало трещину между ними. Она никогда не чувствовала себя такой измученной, вымотанной. Так сильно хотеть, чтобы Блейн был с ней, и понимать, что она не может дать то, что ему больше всего нужно. Сегодня она видела Блейна с его племянницами и племянниками, и это показало ей яснее всяких слов – что бы он ни говорил, однажды ему станет недостаточно ее одной.

Быть с Блейном – ее будущее, ее судьба, ее предназначение, ее мечта. Но… Но она должна его отпустить. Нельзя лишать человека мечты и счастья. Однажды он пожертвовал своими желаниями, чтобы дать ей осуществить ее мечту. Теперь ее очередь. И неважно, что это разрушит ее…

– Ох, ох, опять у тебя такое лицо…

– Какое лицо? – Кэмрин попыталась улыбнуться.

– Я называю это «слишком думающее» лицо.

Он разгладил пальцем складку между ее бровей. Прикосновение было таким приятным, успокаивающим. Хотелось бы, чтобы и боль сердца уменьшилась, хотя бы немного успокоилась.

– Такое выражение лица пугает меня, – продолжал Блейн. – Оно означает, что ты обдумываешь что-то серьезное и собираешься сообщить новость, которая мне не понравится. Я прав?

Он очень хорошо знал ее. Но здесь не место и не время делиться с ним своими размышлениями.

– Я просто очень устала. В кофейне вчера был сумасшедший день, а потом мне надо было сделать заказы уже после закрытия.

– И к вчерашней усталости добавились близнецы, замучив тебя окончательно. – Он обнял и притянул ее к себе. – Ты сегодня была особенно восхитительна. Спасибо тебе.

– За что?

– За то, как ты все вынесла. А главное, за то, что ты – это ты.

Господи, как же она его любила! Всем сердцем, душой, телом… Не надо думать о печальном, надо наслаждаться тем, что он здесь, рядом.

– Эй, это же был комплимент, – он гладил ее волосы.

– Я знаю, – ей пришлось прикрыть глаза, чтобы скрыть слезы.

– Ты плачешь? С тобой все в порядке? Не надо было тебя знакомить со всеми сразу, это моя ошибка.

– Нет, – Кэмрин покачала головой, – у тебя великолепная семья. Я правда очень устала.

Неубедительное, хромое, глупое объяснение. Но что она могла сказать? Я люблю тебя, люблю больше жизни, но должна уйти от тебя?

– Знаешь, я не очень верю, но не буду приставать с расспросами. – Взяв ее за руку, Блейн торопливо сказал: – Пойдем отсюда.

– Надо же попрощаться.

– А ты в состоянии?

– Я посижу в машине пять минут, потом попрощаюсь с твоей семьей, и мы сможем ехать.

Кэмрин заставила себя успокоиться, подняла голову и выпрямилась. Ведь она же объяснила сама себе, что не надо разрывать себя на части, не надо готовить себя к тому времени, когда они расстанутся…