Текст книги "Каменные гости"

Автор книги: Никита Велиханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Избавившись от камня, Степан спокойно, вразвалочку двинулся к той комнате, где продолжал работать его напарник. Половицы вновь заскрипели под его ногами. К тому времени, когда он остановился на пороге, выражение лица его опять переменилось. Оно стало уже не отрешенным, а просто тупым, но плюс к тому несколько неуверенным, даже удивленным.

– Слышь, Григорий, – произнес он.

– Ну что? – подал голос водитель.

– Михалыч говорит, передумал. Возвращаемся. Бросай всё – и поехали.

– Как так? А бабки? – недоверчиво спросил Григорий.

Только опытное ухо могло различить в его речи едва заметный молдавский акцент.

– Говорит, заплатит неустойку. За моральный ущерб.

– Сколько?

– Половину.

– Что за х...ня? – озадаченно спросил водитель. – Ты брешешь, что ли? Опять разыгрываешь?

– Не веришь – сам у него спроси, – буркнул Степан. – Он вон там, в той стороне. – Махнув рукой, он прошел в комнату и сложил крест-накрест две пары пачек паркетных плиток.» Устроившись на этом ненадежном сиденье, он вынул дешевую зажигалку и невесть когда забычкованный окурок и опять закурил.

Напарник с подозрением посмотрел на него и, не выпуская из руки монтировку, удалился в указанном направлении. Вернулся Григорий с вытаращенными глазами и с порога закричал:

– Ты что, е...нулся, что ли? На х... ты его замочил? Молдавский акцент в его выговоре стал гораздо заметнее. Степан закашлял, поперхнувшись дымом, и едва не свалился со своего трона. Его тупая рыхлая рожа излучала неподдельное удивление. В таких же и ещё более непечатных выражениях он потребовал объяснений. В ответ на что ему было предложено не придуриваться, а пойти и полюбоваться на содеянное.

Здоровяк так и сделал, миновав напарника со всеми предосторожностями, опасливо поглядывая на монтировку. Он знал, что Григорий, может быть, и не так силен, но очень быстр и ловок, а это важнее. Впрочем, тот сам от него шарахнулся. На труп Николаиди Степан взглянул только мельком, больше косясь на напарника. По всему было видно, что он уверен: молдаванин убил монтировкой предпринимателя, а теперь собирается то ли свалить вину на него, то ли прикончить как единственного свидетеля.

Такое поведение здоровяка больше всего удивляло Григория. Он был знаком со Степаном чуть меньше года и знал, что тот способен на глуповатые, без проблеска фантазии, розыгрыши, но чтобы убить работодателя непонятно за что, а после этого притворяться... Да не просто притворяться, а играть как Смоктуновский... Водитель был напуган и озадачен, вдобавок на него навалилось ощущение опасности, грозившей не со стороны напарника, а откуда-то со стороны: сзади, слева, справа... А может быть, отовсюду. Григорию стало казаться, что они не одни в пустом доме.

Рабочие стояли в пыльном коридоре, глядя друг на друга с ужасом и подозрением... Взаимопонимание появилось у них в глазах только после того, как Григорий произнес:

– Надо сматываться отсюда. – Подумав, он добавил: – Но врозь. По одному.

Степан не стал возражать. Настороженно оглядываясь, водитель спустился к грузовику, сел за руль и уехал. Здоровяк в это время успел совершить отчаянное мыслительное усилие и вспомнить про оброненный в пылу перебранки окурок в коридоре. Наклонившись, он увидел следы. Следы в пыли. В коридоре было уже достаточно натоптано, но когда Степан, трясясь от страха, ещё раз заглянул в страшную комнату, он увидел, что к трупу бизнесмена ведет, кроме следов самого Николаиди, только один след. И след этот – безусловно, его, Степанов, сорок пятый растоптанный, без рисунка на подошве. Этого его нервы уже не выдержали: кубарем спустившись по лестнице, он выскочил из подъезда, испуганно обогнул малахитовый «Рено» и побежал в сторону, противоположную той, куда скрылся грузовик. Он пытался идти спокойно и не озираться, но это у него не очень хорошо получалось. Время от времени он все же непроизвольно оглядывался на обезлюдевший корпус «Б» и стоявшую возле него машину.

***

Белая невзрачная «копейка», за рулем которой сидел Ларькин, нырнула в подворотню и, проехав подлинному коридору проходных дворов, миновала приветливо распахнувшиеся перед ней ворота грасовского гаража. Виталий вылез из машины и немного постоял, рассеянно глядя на то, как тщательно смыкаются створки ворот. Огромные диски с натугой провернулись, прошли «мертвую точку» и замерли в заклиненном положении. Длинные рычаги напряглись, толстые стальные листы вздрогнули, издав чуть слышный гул. Представление окончено. Капитан позвякал ключами в кармане кожаной куртки, похлопал себя по колену вместительной папкой размером с добрый портфель. Полуосознанно проверив таким образом, всё ли необходимое он забрал из «жигулёнка», Виталий направился к двери в мастерскую, через которую можно было попасть в другие помещения особняка. Мысли его были заняты новым делом.

Вот и работа есть, а радости не прибавилось. В отношениях с коллегами ощущалась скованность, до сих пор неловко как-то было. Ну и ладно. Дело о стромынском полтергейсте майор Борисов взвалил на своего заместителя, а сам, хотя и интересовался ходом расследования, держался в стороне.

...Старший опер с Петровки майор Лямцев на встречу с Виталием опоздал, но позвонил с дороги и попросил, чтобы «смежника» проводили к нему в кабинет. Ждать пришлось минут десять, но и это время не пропало даром. Вышколенный темноволосый малыш в форме старшего лейтенанта милиции достал из лямцевского стола четыре красивых современных папки со скоросшивателем и положил перед Ларькиным, сказав, что майор просил пока почитать материалы дела.

Оставшись в одиночестве, Виталий ещё раз бегло осмотрелся и пришел к выводу, что майор Лямцев в душе пижон. Кабинет сам по себе был очень заурядным, и современная офисная мебель в нем контрастировала со стенами, наводя на мысли о евроремонте. Конторское оборудование тоже было стильным, навороченным, оно гораздо лучше подошло бы какой-нибудь туристической фирме.

Капитан занялся документами. Три необъяснимых самоубийства и одно, тоже совершенно непонятное, убийство. В делах о самоубийствах документов было не густо, и каждый листок, как полагается по современной моде, был упакован в целлофан. Показаний было мало, все знакомые покойных уверяли, что безвременно почившие были людьми благополучными и жизнелюбивыми. Уголовное дело об убийстве предпринимателя Николаиди было заведено по всей форме, материалов в нем было очень много. Тем не менее, и здесь царили порядок и аккуратность. «Как только они тут успевают все подшивать», – подумал Виталий, быстро пролистал несколько протоколов и погрузился в чтение результатов медэкспертизы.

Вскоре появился Лямцев: большой, широкоплечий, круглолицый мужчина. Глаза у него были серые, лучистые, как и у самого Ларькина. Удивительно и необычно смотрелись на его простоватом, ребячьем, но все-таки сугубо мужском лице огромные белесые, загнутые кверху ресницы. В общем-то, они гармонировали с его светло-русыми волосами, но гораздо больше подошли бы какой-нибудь шестнадцатилетней красавице с длинной толстой косой.

Виталий представился, назвав свой служебный псевдоним, и спросил, указав взглядом на папки:

– У вас есть какие-нибудь предположения? Рабочие версии? Пусть даже не подтвержденные пока никакими фактами? Пусть даже самые невероятные?

Лямцев тоскливо посмотрел в окно, наполовину прикрытое вертикальными серыми шторами-жалюзи, и печально скривил красивые полные губы:

– Нич-чего конкретного. То есть я могу, конечно, растечься мыслию по древу, основываясь на своих интуитивных догадках и ощущениях...

Майор говорил вдумчиво, с расстановкой, по-актерски выдерживая паузы между предложениями.

– ...но главная моя интуитивная догадка, что все это дело не мой профиль, – его рука, указав на материалы следствия, сделала плавный жест в сторону Ларькина. – Теперь у меня есть тому подтверждение – ваше появление здесь.

– Хорошо, – Виталий перетасовал поблескивавшие пластиком папки. – Но по какому-то признаку вы ведь отобрали именно эти дела. Техник из БТИ, двое деляг из этой самой «Палаты», один из них с уголовным прошлым, плюс какой-то мелкий предприниматель...

– Скажем, по территориальному, – Лямцев неопределенно пошевелил пальцами. Милиционер и чекист испытующе посмотрели друг на друга. Они чем-то были похожи: оба большие, медведеобразные, сероглазые. Только у майора лицо круглее и нос картошкой, а у Виталия черты правильные, прямо истинный ариец.

– Ладно. А какими-то другими, не входящими в вашу компетенцию происшествиями, вы интересовались? По территориальному признаку? – подчеркнул капитан.

Лямцев достал из верхнего ящика стола приготовленный, очевидно заранее лист. Виталий быстро прочитал текст. Сообщалось о двух сердечных приступах с летальным исходом: у женщины-архитектора и у чиновника правительства Москвы. Причем чиновник ехал на своей машине и был за рулем, он врезался в ограждение тротуара. Скорость была небольшой, и паталогоанатомам не составило большого труда определить, что смерть произошла не в результате удара водителя головой о лобовое стекло, а по причине остановки сердца.

– Все шесть смертей случились в пределах километра от трех зданий, предназначенных на снос, – произнес Лямцев. Из них пять – внутри и в непосредственной близости от зданий. Если не считать предпринимателя Николаиди, все погибшие имели отношение к консорциуму, работали в «Палате-999» или помогали ей «проталкивать» решение о сносе домов. Да и Николаиди тоже... Если верить показаниям рабочих, он приехал поживиться чем Бог послал, то есть так или иначе, собирался разрушать дома.

– Интересный у вас территориальный признак, – серьезно сказал Виталий. – Убедительный. Кто же, по– вашему, так работает?

Круглое лицо Лямцева на секунду исказила невольная гримаса.

– Вот в этом-то вся и загвоздка. Если отбросить всех, кто мог быть в этом заинтересован, но не делал этого, как показала проверка... тогда остается только домовой.

Ларькин скептически покачал головой.

– Довести до инфаркта человека на движущейся машине за – сколько там? – семьсот метров от места своего обитания? Домовой-ниндзя.

– Что мы о них знаем? – пожал плечами милиционер.

«Вы, возможно, и ничего, – подумал Виталий. – А мы кое-что знаем». Но поскольку говорить такие вещи он не имел права, вслух он сказал другое:

– А менее фантастические противники у консорциума были? Такие, которые могли бы претендовать на это здание?

– Были и есть. Группировка «центровых» – так они себя называют. Но, по нашим данным, «центровые» тут не причем.

– Мы попробуем сами в этом убедиться.

– Тогда вам лучше всего встретиться или оперативно поработать с Сайгановым Эрнестом Владиленовичем.

– Звучное сочетание.

– Кличка – Горыныч. Председатель земского союза «Долгорукий». Обычная гоблинская контора, является крышей для десятка крупных агентов по торговле недвижимостью. Этот Горыныч не последний человек у «центровых». Хотя и не первый по иерархии, служит больше декоративной фигурой. Но он очень осведомленный.

– Ладно, учтем, – кивнул Ларькин и раскрыл папку с материалами об убийстве Николаиди. – А теперь я хотел бы уточнить кое-какие детали...

Детали они уточняли ещё минут двадцать, после чего Виталий откланялся и поехал в Хлебников на доклад к своему майору.

«Похоже, направление, действительно, наше, – размышлял он, подходя к кабинету Борисова. – Я, конечно, не Большаков, но тоже кое-чему научился. Черного пуделя от белого агнца отличить сумею, если не на ощупь, то по запаху. Хотя проверять и уточнять ещё ой сколько. Да и не похож этот случай на простой полтергейст».

Эту мысль он повторил вслух перед майором Борисовым, устроившись за т-образным столом на своем обычном месте, по левую руку от Юрия Николаевича. Начальство выслушало его с незажженной «Явой» в руке – несколько месяцев назад у Борисова появилась привычка обнюхивать сигарету прежде чем выкурить ее – затем знакомо хмыкнуло и предположило:

– Просто этот случай не укладывается в теорию полтергейста.

Нет и не может быть больших материалистов, чем биологи. Не случайно именно Чарлза Дарвина церковники проклинают уже много лет после его смерти. Биологу очень трудно представить себе такую вещь, как Ноев ковчег. Его очень трудно убедить, что животные и люди созданы двумя различными действиями и одни чем-то принципиально отличаются от других. Слишком много биолог о тех и о других знает.

Виталий Ларькин не был исключением: занимаясь по долгу службы явлениями сверхъестественными, он стремился подыскать им естественное объяснение. Он считал, что у полтергейста, каким бы отвязанным он ни был, всегда есть материальный носитель – человек, поселившийся в доме. В отсутствие носителя ничего необычного в доме не происходит. За два года исследований Ларькин даже выработал свою методику работы с полтергейстом: беседовал со всеми жильцами, после чего направлял одного-двух к знакомому психотерапевту. Загадочные стуки и швыряния предметами прекращались.

– Тем более, значит, наш профиль, – невозмутимо ответил шефу Виталий.

– А более земных объяснений там не найдется? – вопреки всем фильтрам в программах «Вампира», ложных вызовов было предостаточно, и Юрий Николаевич был не меньшим скептиком, чем сам Ларькин.

– За этот кусок Москвы борются две конторы. Но если эти смерти на их совести, то войну они ведут какими-то новыми средствами. Или, наоборот, очень старыми. Вместо снайперов и бомб – доски, камни, осколки стекол...

– ...Сердечные приступы... – подхватил Борисов. – Ну ладно. Беру, заверните в бумажку. Кстати, о бумажках. Ты принес дела?

– Принес. Думаю, майор Лямцев вздохнул с облегчением, – капитан протянул начальнику сверкнувшие глянцем папки. – Кстати, он уверяет, что мафия тут не причем.

– Выгораживает, подлец, – рассеянно пошутил майор, углубляясь в чтение.

Пока он листал документы, Ларькин окинул взглядом знакомый борисовский кабинет, сравнивая его с лямцевским. Если там все сверкало и тяготело к модерну, то здесь, наоборот, каждый предмет напоминал о старине и приглашал перенестись в конец девятнадцатого века.

Тяжелые дубовые столы и стулья были покрыты темно-коричневым лаком, несли на себе груз веков и кое– где были даже попорчены древесными червями– впрочем, черви те уже давным-давно издохли. Самой интересной деталью интерьера было рабочее место для компьютера. Не столько сама машина приковывала внимание, контрастируя своей светлой пластмассой с остальными темными предметами, сколько именно стол, сделанный из кедра и дуба, казалось, сто лет назад, но рассчитанный под современную «персоналку». Подарок Ахмерова и Большакова, воплощенная в дереве шутка, которую майор с полным основанием называл дубовой.

Долго скучать Виталию не пришлось. Не прошло и двух минут, как Юрий Николаевич отложил последнее «дело».

– Однако молодец этот майор милиции, – буркнул он. – Отследил один сердечный приступ, который наш «Вампир» прошляпил.

– Но «Вампир» вычислил ещё два, на которые Лямцев не обратил внимания, – вступился за машину Ларькин.

– Все равно, молодец. Как вы договорились связаться?

– Я ему позвоню.

– Наши орлы за ним и его ребятами немного присмотрят. Точнее, прислушают. Я получил разрешение пользоваться стационарной «прослушкой» у них в здании, а Ренат поехал ожучивать его сотрудников. Если они ещё что-то накопают – он тебе сообщит.

– Большакова вы все-таки отправляете в отпуск?

– А ты уже против? Сам ведь предложил.

– Предложил, когда работы не было.

Юрий Николаевич помолчал, посопел недовольно и ответил:

– Справишься. В кои-то веки парень из-за пульта выбрался. Пусть съездит на историческую родину, развеется, отдохнет от вас с Рубцовой. А вы – от него. Не буду отменять решение.

Малой родиной Ильи была глухая новгородская деревня. Туда он и собирался на днях отправиться.

– Я ему уже поручил, как обычно, накопать аналогичных случаев в базе данных, – сказал Ларькин.

– Правильно, – одобрил Борисов. – Пользуйся моментом, пока он ещё здесь.

Он, поколебавшись ещё немного, отложил начатую сигарету в сторону и отошел от нее подальше, к окну. По сравнению с рослым Виталием майор казался приземистым, едва ли не квадратным, хотя рост у него был вполне приличный, чуть выше среднего. На первый взгляд могло показаться, что Юрий Николаевич расплылся вширь от кабинетного образа жизни, однако это было не так. Проводя по восемь часов в неделю в спортзале и тратя неизвестное количество часов на домашние тренировки, ширококостный и накачанный Борисов поддерживал себя в прекрасной спортивной форме. Уж кто– кто, а Виталий это прекрасно знал: время, проведенное ими в поединках на татами, можно было исчислять сутками и даже неделями.

Характеры и слабости друг друга командир группы и его заместитель знали очень хорошо. Но в последнее время Борисов вел себя непривычно для Виталия. Обычно он большую часть черновой работы делал сам, не гнушался. Теперь поведение майора стало другим: отдавая приказы подчиненным, он сам отсиживался в кабинете. Это было странно и непохоже на него, но обсуждать действия начальства у Ларькина не было ни права, ни желания.

Майор угрюмо осмотрел глухой дворик позади особняка, повернулся спиной к окну и указал на свою, серенькую и такую неказистую по сравнению с лямцевскими папку для бумаг.

– Начнем в хронологическом порядке. Несчастный случай с дизайнером. Который милиция почему-то не приняла в расчет... Да и ладно, это не их дело... Послушай, если отбросить – точнее, на время отложить – инфаркты и поставить в ряд все эти членовредительские происшествия? Тебе не видится в нем некий почерк, этакое единство стиля? Этакое, как бы сказать... Черт, словами не могу выразить это ощущение.

Виталий читал содержимое серенькой папочки и подробности страшной смерти дизайнера Пальцева помнил. Его неловкое падение головой в оконное стекло сочли несчастным случаем.

Дизайнер жил недалеко от тех самых домов и был одним из соавторов проекта будущего бизнес-центра. Фирма, в которой он работал, сотрудничала с «Палатой-999». Тяжелый, почти цельный верхний кусок стекла откололся по диагонали и, падая, наподобие ножа гильотины, перерезал артерию, часть гортани и пищевода, вену, наполовину отделив лысеющую голову дизайнера от тела. Был затронут даже позвоночник.

Куском стекла действовал и посетивший в ноябре корпус «Б» бизнесмен Ужурский. Он искромсал себе руки, словно шинковал их, и для того чтобы истечь кровью, ванная с теплой водой ему не потребовалась. Огромное темно-бурое пятно до сих пор покрывало пол в одной из комнат третьего этажа.

В этот ряд легко укладывались и леденящие душу подробности падения с пятого этажа корпуса «В» руководителя одного из отделов «Палаты» Дмитрия Соседова.

– Нужны конкретные версии, – продолжал Борисов. – Может быть, действительно бомж какой-нибудь обитает в одном из домов. В комнате поселился – их же до черта. Да знаю, следов нет. Тогда на чердаке где-нибудь. И сам боится той твари, которая на нем паразитирует. Как вы с Илюхой их называете – «ослики»?

Кто из них придумал назвать энергоинформационные образования «осликами», Ларькин не помнил. Это слово обронил в разговоре то ли он сам, то ли Большаков, но шутливое название прижилось, вытеснив даже «барабашек».

– Ослики не ведут себя так злобно, – возразил капитан. – Пугают, питаются эмоциями страха и удивления, поддерживая свой энергетический потенциал, но от убийств воздерживаются. Чем больше людей в округе, тем им вольготнее.

– Ну тогда, может, эти дома – тайная база фэйри или йети? Вы же говорили, что они следят за развитием человеческой цивилизаций? По-моему, у них для этого должны быть базы в крупных городах. Или хотя бы в крупнейших.

– Йети в городе? – покачал головой Ларькин, – Я скорее поверю в озверевшего домового.

– А фэйри? Согласись, это на них похоже.

Не согласиться было трудно. Виталий вспомнил выползающие из зарослей щупальца-веревочки, опутывающие «ментальное тело» и заставляющие его повиноваться. Нужно было преодолеть особый подсознательный барьер, чтобы научиться видеть эти нити. А чтобы бороться с ними, требовались особые качества.

Казалось невероятным, что источником такого мощного волевого импульса могло быть существо маленькое и хрупкое. Например, Ленань. Если бы Виталий не видел своими глазами, как, повинуясь ее мысленному приказу, вор в законе» по кличке Мальчик перерезал себе горло, – ни за что бы не поверил.

Однако довелось быть свидетелем. Маленькая женщина в камуфляжном балахоне. Смугло-зеленая кожа, удлиненный череп, Странный взгляд, по-детски наивный и пристальный одновременно. Лицо, которое невозможно забыть.

Вообще, ни одной минуты из проведенных вместе долгих недель нельзя забыть, потому что во второй раз в жизни все было так, словно в первый. Непредсказуемость – и доверие, осторожное взаимное исследование – и разделенные, нет, помноженные на двоих мгновения счастья.

Непредусмотренным такой контакт двух цивилизаций был только для него. Она-то, сотрудница тамошнего ГБ, подсаженная к Ларькину в его подземном заточении, конечно, пошла на близость с ведома руководства. Но вряд ли они предвидели, чем это кончится. Никто не заставлял Ленань помогать людям-разведчикам бежать.

Что с ней теперь стало? Этого Виталий до сих пор не знал и старался пореже об этом думать...

– Основное место обитания фэйри – все-таки Ирландия, – сказал он.

– А кто им мешает иметь секретные базы по всему миру? – проворчал Борисов, и он был прав. Эту версию тоже следовало отработать.

– Тогда объясним и случай с Николаиди. Рабочий Рындин под гипнозом убил бизнесмена, а потом все забыл, – начал рассуждать вслух Ларькин. – Такие вещи фэйри запросто могут делать. Рындин пристукнул Николаиди каким-то тяжелым предметом, вернулся к напарнику и предложил сматывать удочки. После этого его вывели из-под контроля.

– Булыжник – оружие пролетариата, – вздохнул майор. – Между прочим, оно до сих пор не найдено.

– Прибрал, должно быть, потом кто-нибудь из фэйри.

– Кроме человеческих, никаких следов в пыли нет.

– Возможно, автоматическая галлюцинация. А вообще-то, на небольшие расстояния они могут телепортироваться.

– Хорошо. Пока гипотеза получается непротиворечивая, – сказал Борисов. Он сказал это с удовольствием, потому что идея была его. – Непонятно только, отчего фэйри так держатся за эти дома. Фактически, они уже выдали себя своим сопротивлением. Не проще им было перебазироваться?

Главный специалист ГРАСа по фэйри на секунду задумался:

– Может, это не так-то просто... Может быть, у них там пункт телепортации в Ирландию. Аппаратура громоздкая или место удачное в смысле геоэнергетики.

Произнося слово «Ирландия», Ларькин представил себе поселения зеленоватых человечков. Скрытые под заросшими густой травой холмами города, которых капитан никогда не видел. Кое-что показала в астоме Ленань и ее соплеменник Ахх-Ишке. Но совсем немного. Ирландия. Помешавшийся на Ирине Большаков уверяет, что далекий остров назван в честь Рубцовой. Однако не будем отвлекаться...

Юрий Николаевич вернулся к столу, взял в руки дело об убийстве и ещё раз перелистал его.

– Что-нибудь ещё настораживает? Пробелы какие-нибудь, несоответствия?

– Я вот сейчас повспоминал, пофантазировал, попытался представить себя на месте фэйри...

– Ну?

– Не укладываются в схему остановки сердца – не их стиль. Хотя им, конечно, ничего не стоит сотворить какой-нибудь страшный глюк или что-то наподобие. Для фэйри, насколько я понимаю, больше характерны похищения людей.

– Может быть, они сменили стиль. Что мы знаем о фэйри? – проворчал майор Борисов, почти точно повторив майора Лямцева. – Что еще?

– Анализ каменной крошки в ране убитого. Он сделан, и проведена идентификация с материалом, из которого сложены стены здания. Но этот вывод – голословный. Результатов экспертизы камня из кладки нет. То ли проба не бралась, то ли вторая справка затерялась. А на Лямцева не похоже, чтобы у него что-то терялось.

– Быстро ты делаешь выводы о людях, – буркнул Юрий Николаевич, но, повертев в руках аккуратную папочку, согласился. – Хоть и правильные... Ну этот пробел мы заполним сами, это нетрудно. Направим Ахмерова с походной лабораторией. Нет, пусть он просто возьмет образцы материалов, а ты сделай анализ и сравни то, что у тебя получится, с тем, что у них тут есть.

– Только сначала я сам съезжу на Стромынку, – сказал Ларькин, и майор не стал возражать.

***

Порой общественный транспорт быстрее автомобиля. Виталий решил добираться до места на метро. Зато от остановки «Преображенская площадь» до злополучных домов пришлось порядочно идти пешком. С двух сторон пространство между интересовавшими Ларькина корпусами и остальными зданиями занимали скверики, мало ухоженные и диковатые на вид. В них с одной стороны прятался детский сад, с другой – трансформаторная подстанция. С третьей был дворик, детская площадка, чуть поодаль обширная автостоянка и какой-то склад оптовой торговли. Дальше стояла вторая группа таких же старых домов.

С четвертой, с которой приближался Виталий, был большой, засыпанный кое-где строительным мусором пустырь. Здесь тоже раньше стояли дома, но они были не так давно снесены. Теперь здесь шло строительство новых жилых домов, о чем свидетельствовал недоделанный бетонный забор, большой неподвижный бульдозер и отрытый справа от тропинки котлован. Тропинка, которая шла через пустырь к домам, была широкой и. очевидно давно протоптанной. Шагая по ней, Ларькин отметил, что людей вокруг необычно мало: он словно попал в полосу отчуждения, за границей которой остались столичная толкотня и шум.

Приблизившись к зданиям, Виталий стал внимательно осматривать их снаружи. Дома как дома. Три серых оштукатуренных пятиэтажки. Одна была отведена под коммунальные квартиры, во второй долгие годы располагалось профтехучилище, а в третьей – общежитие пэтэушников. Стекла почти все целы, окна на первом этаже кое-где забраны решетками.

«Как тут могла бы располагаться, скажем, секретная база фэйри? В самой гуще жильцов? Ведь, если я не ошибаюсь, раньше ни о чем из ряда вон выходящем здесь слышно не было? – думал Ларькин. – Но стоило домам опустеть... Они так простояли больше месяца – и вдруг «Вампир» начинает фиксировать происшествие за происшествием. Бешеная аномальная активность. Кто же тут хозяйничает?»

Он получил ответ на свой вопрос очень скоро, когда попытался отпереть отмычкой замок на двери единственного подъезда корпуса «Б». Трудно сказать, являлись ли нарисовавшиеся с двух сторон люди подлинными хозяевами в здешних местах, но повели они себя именно так.

Их было двое. Один сидел за рулем белого «мерса», выдвинувшегося малым ходом со стороны корпуса «В». Другой появился со стороны неизвестно зачем устроенной перед общагой детской площадки, откуда-то из-за игрушечной избушки на курьих ножках. Он приблизился к Виталию с одной стороны, а «мерседес» остановился с другой, метрах в двадцати. Ларькин к тому времени уже сумел открыть замок и спрятал в карман связку отмычек.

– Что вы здесь делаете? Кто разрешил? – несмотря на обращение «вы», тон у мужчины был крайне невежливый и неприязненный. Одет он был в теплую неброскую куртку, спортивные брюки и теплые кроссовки, на голове – черная вязаная шапочка. Вид и размеры угрожающие, здоровенный такой дядька с жирными щеками и вытаращенными круглыми глазками.

– Разрешение я сам могу выдать. Если захочу, – спокойно ответил Виталий и продемонстрировал незнакомцу издалека приготовленное на этот случай милицейское удостоверение. – Майор Лямцев. А вот вы кто такие?

Он ожидал, что агрессивно настроенный здоровяк поубавит свою прыть, но тот повел себя совсем иначе. Изобразил на роже – ибо то, что у него находилось спереди между ушами, иначе как рожей назвать было нельзя – презрительное недоумение и ответил:

– Врешь. Лямцева я знаю. А ты кто? Колись сам, пока мы тебя...

Он не окончил фразы, потому что долго беседовать с такими типами Ларькин был не намерен. Виталию не понравилось то, что выбравшийся из «мерса» напарник верзилы-грубияна довольно быстро приближается, а собеседник уже вытянул из кармана куртки «вальтер». Наверное, для убедительности. Руки бугай распускать не спешил, потому что ни ростом, ни размерами Виталий ему не уступал. Да и стоял он, в отличие от верзилы, не на утоптанном скользком снегу, а на свободном от него бетонированном пятачке перед подъездом. К тому же, стоял так, что нападать на него совсем не хотелось.

Ничего угрожающего в облике Ларькина не было: свободная, уверенная, расслабленная такая стойка. Но почему-то при взгляде на капитана казалось, что любое направленное против него действие будет, в самом удачном случае, равно противодействию. Попытка достать пистолет тоже была действием. Ларькин по некоторым мелким, почти неуловимым признакам уже успел оценить степень тренированности своего визави и пришел к выводу, что ничего особенного тот не представляет. Прямо скажем, не майор Борисов – хотя и ростом повыше, и весом побольше. Весьма заурядная особь. Бык обыкновенный. Научно говоря, бос вульгарис. Хотя по-русски все-таки лучше звучит.

К тому моменту, когда ствол «вальтера» вышел на уровень вполроста, – туда, где стоял Виталий, Ларькина уже там не было. А был он недалеко, гораздо ближе к быку, чем секундой раньше. Правой рукой он успел схватить руку с пистолетом, а сам, находясь боком к здоровяку, продолжал быстро поворачиваться против часовой. Броска через спину, оказалось достаточно: «бос вульгарис» жестко приземлился на ледяной наплыв, тянувшийся вдоль стены здания, а «вальтер» переместился из его хрустнувшей кисти в руку капитана.

Трофеями приятно любоваться после схватки. В бою не стоит особо на них полагаться. Лучше пользоваться своим оружием, в котором уверен. Капитан достал свой ПМ.

Долговязый напарник верзилы, повинуясь выразительным знакам, которые Ларькин делал стволом «вальтера», поднял руки за голову и медленно повернулся спиной. Наметанный глаз и жизненный опыт подсказали капитану, что перед ним кадр, вернувшийся «оттуда». Повадки и многие приемы таких ловкачей были Ларь– кину хорошо знакомы. Не торопясь приближаться, он рассмотрел за правым ухом бандита блеснувшую металлом узкую полоску бритвенного лезвия. Страшное оружие в умелых руках, и одна из этих рук находится от лезвия в двух сантиметрах.

Капитан спрятал «вальтер», быстро схватил правое запястье долговязого, вывел его на болевой прием и опрокинул противника в снег. Следующим болевым – вращением кисти – он заставил его перевернуться на живот и зафиксировал руку бандита в последней фазе этого приема. Рука при этом заведена за спину, и свободы у нее так мало, что обездвиженного врага можно удерживать в лежачем положении, упираясь коленом в его плечо. Но Виталий не стал рисковать и разжимать захват, ограничился тем, что взял на прицел своего бывшего собеседника – того с полным основанием теперь можно было назвать Сидящим Быком – и велел ему не шевелиться.