Текст книги "Хроники девятиконечной звезды (СИ)"
Автор книги: Никита Переста
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
На лице хана едва промелькнула выражение радостного нетерпения, которое тут же сменилось невозмутимостью. Он ускоренным шагом подошёл к вскрытой гробнице и всмотрелся в ее содержимое.
– Ну, показывайте, Индианов, где чаши?
– Мужики, вытащите кости и проломите пол гробницы!
Крестьяне стали быстро подбирать кости из гробницы и бросать их на пол.
– Осторожно, блин. Вы, что, дурни? Это кости самого Тамерлана Великого!
Индианов положил на пол простыню, собрал брошенные череп и кости и разложил их в правильном порядке. Вытащив из гробницы остатки Тамерлана и собрав скелет на простыне, крестьяне взяли кувалды и стали долбить каменный пол гробницы. Через десять минут они еле ворочали руками, и, казалось, под гробницей ничего не было. Хан нервно постукивал посохом. Остальные красноармейцы ходили напряженно вокруг гробницы, тыча от отсутствия занятости автоматами в спины стоявших в шеренге «убогих».
– Филька, Александр Яковлевич, идите, помогите остальным! – приказал барин.
Радостный от того, что нашлось хоть такое дело, Филька и дядя Саша взяли кувалдам и принялись со всех сил пробивать каменную кладку.
– Эти узбеки бетоном что ли всё там залили!? – негодовал капитан Митьков.
И тут пол проломился. Крестьяне проделали широкое отверстие, достаточное для того, чтобы достать содержимое из второго дна гробницы.
– Молодцы, а теперь положите инструменты и отойдите оттуда.
Барин встал на колени, включил фонарик и всмотрелся в отверстие. Его глаза заблестели недобрым взглядом, словно у хищного зверя, нашедшего долгожданную жертву. Филька уже несколько раз видел у него этот взгляд, тогда ему казалось, что в барина вселялся бес. Индианов широко улыбнулся и посмотрел на хана:
– Артём Ибрагимович, я был прав, тут семь чаш, как и написано в свитках.
– Дмитрий Иваныч, была бы моя воля, я наградил бы вас орденом Ленина. Осталось выяснить, какая из них, так называемый «Святой Грааль».
Все до одного крестьяне ахнули. Бабушки перекрестились. Юродивый Миша замычал. Филька онемел, не зная, что и думать. Он посмотрел на дядю Сашу, тот тоже выглядел озадаченным. Тем временем, барин достал из второго дна гробницы семь старинных деревянный чашей.
– Эх ты! Это же выбор круче, чем в том голливудском фильме о приключениях старины Инди Джонса.
Красноармейцы засмеялись.
– Запрещённую товарищем Сталиным кинопродукцию смотрим-с?
Федунтьев пробовал сделать лицо грозным, но через усы проглядывала улыбка.
– Но, товарищ полковник, товарищ Сталин даже не подозревает об этом фильме. Ни в каких официальных актах и декретах партии нет информации о том, что нельзя смотреть голливудские фильмы 80-х годов! К тому же в данном фильме нет пропаганды загнивающего капитализма и загнивающей демократии, а есть антифашистская пропаганда. Так что, думаю, товарищ Сталин одобрил бы это кино!
Красноармейцы в одобрение заулюлюкали. Хан посмеивался, но заявил:
– Ух, Митьков, я восхищён твоей честностью. Ты мне даже нравишься. И одет не по уставу, и заранее делаешь заявления о мнении многоуважаемого товарища Сталина! Когда мы вернемся домой, я даже разрешу тебе вычистить сортиры в казарме!
– Сэр, так точно, сэр!
– А теперь узнаем, какая из этих чаш нам нужна! Вы, двое, – он указал на Фильку и дядю Сашу. – Вернитесь в шеренгу!
Когда они вернулись в шеренгу, арап Бразильцев вышел из-за спин крестьян и направил дуло автомата в их сторону. До Фильки внезапно дошло, что сейчас произойдет. Инстинктивно он склонился назад, но натолкнулся на дуло автомата. Он просто не мог поверить, все его тело привычно задрожало. Миша замычал.
– Бразильцев, расстреляй их.
Красноармейцы в быстром темпе ушли из-за спин приговорённых. Арап без сомнений и угрызений совести нажал на курок. В подвале раздался грохот извергнувшихся из дула автомата пуль. Через пару секунд все семеро были смертельно ранены и громко стонали. Стены и пол подвалы были покрыты брызгами крови и кусками человеческого мяса. Белкин истерически плакал. Крестьяне, вскрывавшие гробницу, дико вопили:
– Наших убивают, суки!!! Нехристи!!! Да чтоб вам всем пусто было, черти!!!
Раздался крик барина:
– ЗАТКНУЛИСЬ!!!!!
Филька лежал на грязном полу склепа между стариком Степанычем и дядей Сашей. У Степаныча оторвало ногу, и в ухо Фильке раздавались нечеловеческие стоны. Когда раздались выстрелы, Филька испытал секунду адской боли. Лёжа на полу, он уже не чувствовал боли, только холод. Взгляд его упал на свой живот – из него мощной струей вытекала кровь, унося с собой остатки тлевшейся жизни. Он почти не соображал, но всё-таки понял, что ему с такими ранами не выжить. Из последних сил он повернул голову в сторону дяди Саши. У него так же был распорот пулями живот, а изо рта текла кровь. Он поймал взгляд Фильки и, кашлянув кровью, что-то тихо произнёс. Филька едва разобрал.
– Живы будем, не помрём.
Филька повернул голову и уставился в потолок. Ему было до чёртиков холодно, но в душе он чувствовал сладостное удовлетворение, которое успокаивало его. Так вот зачем он жил. Чтобы пасть жертвой в каком-то хитроумном плане барина. Да, смысл жизни, однако, очень странный и безрадостный, но хоть какой-то смысл. А так прожил бы он еще кучу безликих скучных лет, не зная зачем.
– Бразильцев, собери у красноармейцев фляжки, наполни чаши и угости наших друзей.
Филька едва понимал услышанное. Он даже не сразу сообразил, что это голос хана.
Наполнив семь чашей водой из фляжек, арап взял одну из них и подошёл к бабке Никитишне. Он напоил её из чаши и полил её раны. Потом он подходил к каждому из раненых и делал то же самое, каждый раз меняя чаши. Филька был шестым. Когда Бразильцев обхватил его голову, он инстинктивно потянулся к чаше и принялся жадно лакать холодную воду. Остатки воды арап вылил на живот Фильки. Одну минуту, которая показалась ему целым часом, Филька морщился от нестерпимой боли. Он представлял, что он уже в аду, черти жарят его огненными трезубцами в задницу, и сейчас он наконец снова увидит заплывшую от пьянок физиономию от отца.
Внезапно, боль и холод ушли. Тело наполнилось теплом. Филька чувствовал себя проснувшимся наутро в тяжелом похмелье. Он бросил взгляд на свой живот – из него больше не текла кровь! Собрав все силы, какие только у него были, он неожиданно даже для себя поднялся на ноги и огляделся ничего непонимающим взглядом, словно страдал амнезией.
Митьков похлопал в ладоши и крикнул:
– Браво! А ты, Иван, ставил на того дурака, юродивого. Эх, лузер! Давай деньги!
Бразильцев достал из кармана смятую зелёную купюру и вручил Митькову. Хан приказал:
– Принесите для правильной чаши контейнер. Остальные чаши уничтожьте. Труп Тамерлана, верните обратно в гробницу, достаньте цемент и запечатайте саркофаг.
Он обратился к барину:
– А по истории Тамерлан умер от болезни. Но, если чаша дарует вечную жизнь, значит, его смерть была подстроена?
– Ага, интриган, сделавший это, воистину славен.
Произнося эти слова, Индианов, не моргнув глазом, достал мушкет и выстрелил ничего не понимавшему Фильке прямо в грудь. В его голове промелькнуло лишь горькое разочарование, и он опять рухнул на землю. Голова была ватная, всё тело было парализовано, но он был жив, несмотря на точечный выстрел в сердце. Через долю секунды он услышал шёпот подбежавшего барина:
– Закрой глаза и не рыпайся! Это холостой патрон!
Филька закрыл глаза. В склепе практически настала тишина. Только было слышно, как стонали умирающие люди, и как красноармейцы запечатывали гробницу.
Наконец раздались голоса:
– Он мёртв.
– Застрелите их. Пускай заткнутся.
– Артём Ибрагимович, пускай ваши люди закинут трупы в какой-нибудь грузовик. Я хочу похоронить где-нибудь по дороге. Не оставлять же их здесь.
В душе Фильки горел огонь горечи. Он думал о дяде Саше и остальных, его душили мысли о несправедливости и проскальзывали нотки гнева и мести. Раздавались контрольные выстрелы.
Когда гробница была обратно запечатана, а трупы завернуты в какие-то тряпки, солдаты и крестьяне тихонько закурили. Голову «трупа» Фильки никто не стал прикрывать, тряпки кинули лишь на «раны», на туловище, и сквозь полузакрытые веки он мог наблюдать происходящее.
Индианов произнёс, как бы между прочим:
– Артём Ибрагимович, я думаю, настало время.
Полковник сделал вид, как будто только что вспомнил кое-что важное.
– А, да, Бразильцев, налей воды в чашу Грааля и подай её Дмитрию Иванычу. Только именно воды, а не водки!
Арап нехотя убрал фляжку в карман гимнастёрки, и, достав другую, налил из неё воду, и протянул чашу Индианову. Даже неясный взор Фильки разглядел сияющее, как никогда ещё раньше в жизни, лицо Индианова. Зачем же барин оставил его в живых – он явно получил, что хотел?
Дмитрий Иваныч долго водил чашу в руках, рассматривал, по-видимому, наслаждаясь триумфом. Взяв чашу двумя руками, он выдохнул и поднёс её к губам, готовясь отпить… Чаша рухнула из его рук, расплескав воду по каменному полу гробницы. Индианов рухнул на спину: из его шеи торчал дротик. Лицо Фильки исказилось от беззвучного стона. От неожиданности он чуть не сдвинулся с места. Федунтьев убрал от своих губ короткую тонкую трубку.
– Не беспокойтесь, Дмитрий Иваныч, это всего лишь усыпляющий яд. Если бы я хотел вас убить, то убил бы: вы мне ещё нужны. И не пытайтесь что-то говорить, вы не сможете этого сделать – вы парализованы, минут через десять вы потеряете сознание.
Филька не мог видеть выражение лица барина, но было очевидно, что там одновременно изумление, бессилие и злоба – испортить такой момент! Крестьяне, вскрывавшие гробницу, стояли в молчаливом шоке. Броситься на защиту своего барина им мешали дула автоматов солдат, только что мирно куривших с ними. По лестнице послышались шаги – кто-то спускался в склеп.
– А, Юлия Дмитриевна, наконец-то вы прибыли. Вам понравился полёт на вертолёте? Это безусловно одна из лучших технологий в моём арсенале на текущих момент. И ваш наряд… Вы воистину прелестны!
Филька уже ничего не понимал. Он едва себя мог сдерживать от конвульсий – только инстинкт самосохранения выручал. Он рассмотрел, как дочка барина подошла к полковнику, и он поцеловал ей руку. Одета она была так, как не полагается одеваться достойным барышням – верхнюю часть тела едва прикрывала тряпка бледно-зелёного цвета – плечи, руки и плоский красивый животик были оголены, а на нижней части были надеты очень короткие штаны на мужской лад. Они заканчивались выше колена, и Фильке открывался потрясающий вид на длинные красивые ноги дочери барина, которые, вероятно, смогли бы свести с ума любого мужчину на свете.
– Спасибо вам, Артемий Ибрагимович! Я ничего подобного в жизни ещё не испытывала! Благодарю! И за наряд тоже спасибо! Он… он… так выразительно подчёркивает мою фигуру. Это потрясающе, как и тот вечер с вами на прошлой неделе...
В глазах Федунтьева промелькнули озорные огоньки.
– Да ну, бросьте, Юлия Дмитриевна, мои вкусы и умения очень разнообразны…
Её ладонь на несколько мгновений многозначительно задержалась в его руке.
– Юля! Юля! Как ты тут оказалась? Почему ничего мне не рассказала?
Из-за спины помрачневшего после увиденной сцены красноармейца Бориса пробивался Вахнов. Полковник усмехнулся и приказал:
– Пропустите его.
Вахнов подбежал к Юле и крепко обнял её. Она поцеловала его в губы. Даже после всего случившегося, глядя на этот жаркий поцелуй, Филька испытывал чувство ревности.
– Андрюш, сейчас некогда я тебе позже всё обязательно объясню. Хорошо?
– Ну ладно.
– Ты такой сладкий, любимый. Ах, да. Чуть не забыла, нам же надо сделать самое главное…
Федунтьев уже поднял чашу с пола и наливал туда воду из фляжки. Закончив, он протянул чашу Грааля барыне.
– Благодарю вас, Артемий Ибрагимович.
Влюблённая парочка, держась за руки, подошли к неподвижному Индианову. Филька не мог видеть его лицо, но, зная барина, отлично понимал, какие злоба и ярость сейчас написаны там от бессилия и предательства родного человека.
– Ну вот, папенька, пришла посмотреть на тебя. Желательно, в последний раз. Я всё-таки поняла, что у нас есть кое-что общее, даже внезапно открыла в себе страсть к приключениям. Наверное, от тебя досталась. Хотя по документам, которые мне показал Артемий Ибрагимович, ты мне даже не родной отец. Теперь у меня будет целая свободная жизнь с любимым, и не в шалаше, и мы даже не состаримся!
Она отпила из чаши и отдала её Вахнову. Тот с удовольствием приник к чаше губами.
– Ну вот, а вы, барин, обещали мне всего лишь сто рублей да сто грамм водки. Как вам не стыдно?
*********************************************
Чашу Грааля упаковали в некий сундук, возле которого сразу стал бегать плешивый юродивый, которого полковник ранее назвал профессором Белкиным. Он что-то бормотал на своём языке, хотел поднять сундук, но Бразильцев ударил его прикладом автомата под рёбра. Профессор с бабским визгом свалился на пол и принялся скулить. Индианова красноармейцы крепко связали и поместили на носилки.
– Борис, бери контейнер с чашей! Егоров, Широков – носилки! Бразильцев – на тебе профессор, раз ты так решил с ним разобраться! Мы возвращаемся в штаб операции, а ты, Митьков, будешь за главного. Отвезёшь барыню и её крепостных домой. Если она что-то захочет, исполни её просьбу.
Федунтьев приподнял гимнастёрку и нажал пару раз что-то на своём поясе. Через десять секунд на том месте, где он стоял раньше, под вопли удивлённых и испуганных крестьян из ниоткуда возник объект прямоугольной формы, похожий на дверь двухметровой высоты. Диво дивное было заполнено синим дымом и искрами молнии. Не слишком удивлённая Юлия прошлась вокруг этой «двери» и покачала головой.
– Ну, вот и всё, Юлия Дмитриевна, вернувшись домой, вы увидите нехилое пожертвование на ваш банковский счет в Саратовском банке, благодаря которому вы и ваш суженый сможете жить безбедно всю свою жизнь. А моя любовь останется навеки с вами…
Её щёки покраснели.
– Ах, Артемий Ибрагимович, вы такой романтичный! Всё так замечательно! Но есть один момент. Касательно, моего папеньки… Вы же понимаете, что он из тех людей, которых сегодня выкинь в одних трусах в глухих дебрях Сибири, а завтра они придут к тебе с армией и посадят на штык…
– Да, я понимаю это. Но, всё равно, я не хочу его убивать – он мне нужен для борьбы с генералом Бауэром. Моему нынешнему руководству не нравится моё управление «Красным террором» – мои интересы и мои, скажем так, ценности, сильно отличаются от того, что хотят люди сверху. Штаб в Улан-Баторе полон шпионов, поэтому Бауэр в курсе и, естественно, передаёт информацию в верха. Бюрократия бюрократией, в Советской России с этим дела примерно так же, как и здесь, в Российской империи, но, я уверен, скоро они решат действовать. А ваш отец обладает исключительными личными качествами и навыками. У нас непревзойдённые специалисты по промывке мозгов, они его приведут в порядок. Когда-нибудь он получит орден Ленина и сам вступит в «Красный террор»…
По взгляду своей собеседницы, полковник понял, что она сомневается в этом. Он сузил глаза, подождал десять секунд и произнес:
– Нам пора. Поспешим, портал ждёт.
Федунтьев, Борис с контейнером, красноармейцы с носилками и Бразильцев с опиравшимся на него Белкиным направились к двери (Федунтьев назвал её порталом). Юлия крикнула в дорогу:
– Так когда вы живёте?
Федунтьев загадочно ответил:
– Юлия Дмитриевна, когда – это не совсем правильный вопрос, правильный вопрос – это когда и где.
Они прошли через портал. Спустя секунду он закрылся.
*********************************************
– Ваш отец приказал закинуть трупы в грузовик и похоронить их на обратной дороге в Евкакиевку.
– Да, капитан, пусть они поступят именно так. Не по-христиански оставлять их здесь. Даже Дурёхова, каким он противным ни был бы.
Филька потихоньку стал успокаиваться. Вряд ли солдаты будут следить за трупами. Бросят в грузовик и не оставят часового – кому захочется нюхать смрад. А в дороге можно будет незаметно выпрыгнуть, и… Он не успел продумать дальше.
– Барыня, давай отрежем у него хозяйство. Он же теперь труп!
Это был тот самый Петька Борзов. Он подошёл к «трупу» Фильки и пнул того со всей силы между ног. К несчастью, тот не был готов к такой лютой боли…
– ААААААААААААААААААААААААААААА!!!!!!!!!
– Боже мой, да он же жив!
Ропот пошёл по всей толпе. Красноармейцы вскинули автоматы. Митьков кинулся с предложением исправить такую оплошность.
– ЗАТКНУЛИСЬ ВСЕ!!!!
Это была Юлия. Когда установилась тишина, она улыбнулась.
– Перенимаю отцовские методы управления.
Они вместе с Вахновым подошли к лежащему на спине и скулящему Фильке. Глядя на них снизу верх, он видел ухмыляющиеся взгляды. При этом он обратил внимание, что ноги барыни вблизи были ещё красивей. Сапог Петьки всё ещё впивался ему между ног.
– Петь, уйди, я сама.
Борзов перестал мучить Исая и отошёл. Филька стал бы бормотать слова благодарности барыне, но тут неожиданно уже её сапог впился ему между ног. Каблук был куда более острым, и всё тело Фильки прорезало уже двойная нестерпимая боль.
– АААААААААААААААААААААААААААААААААААААА! Барыня!!! Не вели казнить поганого!!!
– Андрюш, как думаешь, что с ним надо сделать? Мой отец-жук вероятно придумал, как его можно использовать, раз не отправил на тот свет. Получается, он соратник.
– Я думаю, сейчас он такой же вечно молодой, как и мы. А он недостоин вечной жизни. Предлагаю, сначала отрезать ему хозяйство, а потом уже в расход! Казнить поганого!!!
– АААААААААААААААААААААААААААААААА!!! Не надо!!! Я ничего не знаю про план Дмитрия Иваныча, клянусь!!! Сделаю, всё что угодно!!!
Юлия изобразила сочувственное выражение лица. Она убрала сапог с паха Фильки и ткнула им ему в лицо – Филька бросился целовать каблук и не переставал просить его помиловать.
– Андрей, ты слишком жесток. Сначала мы его казним, а потом уже отрежем хозяйство. Он слишком мало прекрасного видел в своей жизни. Хотя бы пусть насладится видом красивых женских ног в первый и последний раз. Давай мушкет…
Потерявшись в коктейле из эмоций – страха, боли, возбуждения, Филька не заметил, как у него не стало пол головы.
Элейна из Скуэрленда
Посвящается Алине Х.
Реальность G2.000012316, 567 год эры Технокризиса, остров Великобритания, графство Уилтшир, Скуэрленд – Скуэртаун – Стоунхедж – Флинтхаус
Над высокими стенами замка Скуэрленд медленно наступал рассвет. Из темноты проступали очертания башен, увенчанных треугольными куполами, и зубчатых каменных стен с небольшими бойницами. Из них высовывались дула смертоносных орудий, с помощью которых во время осады замка храбрые защитники извергали смертоносные лучи на обреченных смельчаков… Но сейчас только лучи рассвета освещали местность, и ничто в это спокойное время не напоминало об ужасном прошлом. Над башнями развевались знамена с гербом дома Кокерсон – красной коронованной белкой.
Замок Скуэрленд был построен в виде девятиконечной звезды. Каждый конец звезды состоял из трёх башен высотой до двадцати метров. Замок полностью был полностью изолирован от окружавшего его селения крестьян, ремесленников и торговцев, которое иногда называли городом Скуэртаун, больше для галочки, так как селение состояло в основном из хилых деревянных домишек и было очень малочисленно. Скуэрленд соединялся с Скуэртауном девятью разводными мостами, проезд через которые охраняли грозные стражники с лазерными ружьями. К северу от Скуэрленда возвышалось несколько ветряных мельниц. Они образовывали ветряную электростанцию, питавшую замок и его обитателей.
По легендам Скуэрленд был построен ещё в конце первого – начале второго столетия после ядерного удара, превратившего цветущую Великобританию в радиоактивное пекло, по технологиям, уже давно утерянным и забытым. Дом Кокерсон владел Скуэрлендом уже почти четыреста лет. Его формальный глава – лорд Лекстер, был вассалом короля, графом Уилтширским, т.е. верховным лордом и крупнейшим земледельцем графства Уилтшир. Но все знали, что в семье Кокерсонов есть старинная матриархальная традиция, согласно которой фактической главой дома является леди Элейна VIII: мужчины в данном доме не являлись наследниками титулов и земель, наследство переходило по женской линии, так же, как и имя основательницы. Супруг верховной леди, лорд Лекстер, был урождённым Падли из графства Суррей.
Ходили слухи, что первыми хранителями Скуэрленда были отнюдь не Кокерсоны, а дом Лобаниозауросов, чьи гербы со странными улыбающимися ящерицами еще можно было найти на старых монетах и оружии в глубоких подземельях замка. Солдаты и рабочие хвастались ими в тавернах города. Писари, толмачи и немногочисленные учёные, побывавшие в библиотеках замка, иногда рассказывали истории о том, что основательница дома Кокерсон Элейна I, на самом деле, не была благородной воительницей в армии короля, а наложницей последнего лорда Лобаниозауроса, которая соблазнила и влюбила его в себя, отравила законную жену лорда, и сама стала его новой женой. После этого судьба лорда и его наследника была предрешена, а бывшая наложница стала госпожой Скуэрленда и основала новый, уже матриархальный дом. Однако слухи быстро пресекались на корню. Если среди сплетников, распространявших клевету, были женщины, их голыми гоняли плетьми по улицам города и продавали в наложницы на рабовладельческих рынках. Учёным отрубали язык и одну из рук в наказание. Простых мужчин же помещали в тюремные подземелья замка, где подвергали ужасающим пыткам. Как правило, наутро их головы с застывшим взглядом в сторону города выставлялись на пиках вдоль стен замка.
Сквозь полупрозрачные шторы в комнату на верхнем этаже одной из самых северных башен лил солнечный свет. Лучик света играючи пронёсся по светлой коже лица, неторопливо перебрался на губы, отчего они стали ещё прекраснее и живее. Потом он оказался на глазах, только тогда девушка начала просыпаться. Она сбросила одеяло, и радостно потянулась. Полностью обнажённая она выбралась из постели и подошла к зеркалу. Оттуда на нее смотрела темноволосая зеленоглазая девушка с гладкой кожей, острым носом, немного впалыми щеками, худощавая, с маленькой грудью и длинными ногами. Некоторые люди, несмотря на красивые правильные формы, сочли бы её телосложение немного плосковатым. Она восторженно посмотрела на своё отражение в зеркале, засмеялась и начала делать зарядку. Ей внезапно подумалось, что неплохо сейчас постоять на голове. Она радостно исполнила свое желание. Потом она распахнула шторы комнаты, даже не задумываясь о том, что с двух соседних башен крепости помещение полностью просматривалось. Девушке льстила мысль о том, что будет происходить у стражников в штанах. Она же леди Элейна Кокерсон, единственная дочь лорда Лекстера и наследница замка, ей можно абсолютно всё.
На маленьком диванчике, сделанном специально для домашних любимцев, спала белая кошка, нервно мурлыча во сне. Элейна схватила кошку и со смехом завалилась на кровать. Разбуженная кошка недовольно засопела, но так как ситуация была для нее привычной, сразу же успокоилась и мяукнула, словно смирившись со своей судьбой. Развалившись на шёлковых подушках, на которых был изображён семейный герб, девушка выглянула в окно. Из окна одной из соседних башен на неё старательно пытался не смотреть часовой. Он стоял с бравой выправкой и напускным пустым взглядом, но всё-таки Элейна поняла, что он видит её. Она с улыбкой высунулась в окно так, чтобы он мог видеть ее обнажённую грудь. Его рот скривился, он облизнул губы, но до последнего пытался сохранить бравый вид. Ей на секунду показалось, что он задрожал. Естественно, одно слово, и его голова будет на пике, или его обнажённого могут привести к ней, и она будет делать с ним, что хочет. Но, пожалуй, не сегодня. Она засмеялась и закрыла ставни. Задернув шторы, она позвала служанок, которые помогли ей принять ванну и облачиться в ее любимое зелёное платье под цвет глаз.
Леди Кокерсон строила множество планов на этот день, он должен стать самым ярким и незабываемым, ведь сегодня именины у её будущего мужа, сэра Радомира, из дома Беллами, старшего сына и наследника. Беллами всегда были верными вассалами Кокерсонов. Сэр Радомир, его родители, лорд Грехэм и леди Имоджен, со свитой прислуги, а также друзья-рыцари Радомира уже неделю гостили в замке у Кокерсонов. Сегодня предстоял праздничный ужин, посвящённый именинам, а уже завтра утром им всем предстоит ехать в Стоунхедж на очередной совет лордов, где по традиции будут проходить ритуалы друидов, обращенные к Энергии Духа и Времени, которая пронизывает всех нас и объединяет… Или что-то вроде того. Элейне не были интересны ни советы лордов, ни ритуалы друидов, и завтра ей предстояло первый раз посетить сие утомляющее событие, что очень печалило ее. Значит перед таким скучным днем, необходимо как можно веселее провести день сегодняшний, чтобы по максимуму отвлечься.
Девушка спустилась по круговой лестнице на первый этаж замка и вприпрыжку направилась по залам, насвистывая песню «Heaven is a Place on The Earth» из далёкого прошлого, которую постоянно включали на балах. Лорд Лекстер был известным меломаном, он обладал виниловым проигрывателем и скромным запасом пластинок из давно ушедшего времени. Британское дворянство шутило, что сейчас даже драконы, восставшие из пепла ядерного огня, встречаются чаще, чем музыкальные реликты. Элейна немного задержала свой взор на картине, где изображался огромный дракон, выдыхающий синее ядерное пламя, и рыцарь в доспехах с рыжей коронованной белкойна нагруднике, с огненным мечом, отражающим пламя дракона. Картину нарисовал неизвестный художник, и она называлась «Сэр Филипп Кокерсон, храбрый, отважный, неопалимый сын королевы Элейны, убивающий ядерного дракона, во славу своего дома, великой матери и потрясающе красивой сестры». Элейна находила картину необычайно глупой по нескольким причинам. Во-первых, королями Кокерсоны никогда не были, и приписывать себе такой титул было слишком вызывающе. Во-вторых, сэр Филипп – личность легендарная, и Вискерсы тоже приписывают себе родство с ним. По их мнению, сэр Филипп, убив дракона, настолько прославился, что больше не захотел служить женщинам, и основал свой собственный дом – дом Вискерсов. В-третьих, даже Элейна никогда не видавшая драконов в реальности, понимала, что одному рыцарю, вооружённым всего лишь огненным мечом, с драконом не справится. Но где-то в глубине души она мечтала о том, что когда-нибудь станет королевой, а Радомир (или кто-то другой) станет её королём, и принесёт к её ногам голову ядерного дракона. Ей вспомнилось, что Вискерсы тоже будут на совете лордов, а их наследник – сэр Даррен Вискерс, по слухам, утончен в манерах и невероятно красив.
Она наконец вбежала туда, куда так стремилась, во внутренний двор замка, где располагался небольшой сад и скамейки. Девушка прошла по осенней листве и уселась на скамейку. Рядом повсюду были цветы: хризантемы, розы, герберы…
Радомир с улыбкой подошёл к ней, они обнялись и поцеловались.
– Я так рад тебя видеть, Элейна!
Он присел рядом с ней, и девушка, в который раз посмотрела в лицо, которое она хорошо изучила за два с половиной года. Радомир был высоким красивым худощавым блондином с голубыми глазами и носом с небольшой горбинкой. На шее, на левой стороне, у него была очень заметная крупная чёрная родинка. Он взял её за руку, она посмотрела на его длинные пальцы, которые при игре на инструментах создавали чудесную музыку. По легендам, дом Беллами происходил из музыкантов. Даже на гербе у них были изображены гусли на голубом фоне. Её суженый играл на барабане, гитаре, фортепиано… В этом плане он был очень одарённым. Радомир был одет в голубой дуплет, расшитый чёрными гуслями на груди.
Они взялись за руки и медленно пошли по аллее, беседуя о различных вещах, и в то же время ни о чём. Недалеко от них показались двое – милая парочка, сэр Ричард Карлайл и его дама сердца, Белинда Трисс. «Они, как всегда, вместе и всё ещё счастливы друг с другом»,– пронеслось в голове у Элейны, которая очень скучала по прежним отношениям со Радомиром, которые были гораздо теплее, нежели сейчас. Она понимала, что за два с половиной года не разлюбила Радомира, однако чувства остыли, и в душе Элейны часто возникала апатия. Участились ссоры… Погрузившись в свои мысли, Элейна изменилась в лице, её взгляд наполнился холодом и пустотой, но, заметив на себе взор Радомира, девушка быстро пришла в себя и надела прежнюю маску удовольствия. «Я не должна портить праздник внезапно нахлынувшими эмоциями, это всего лишь испытание, которое нужно пережить. Так бывает у всех пар, которые долго вместе. У всех проходит и у меня пройдёт». Тем более, Радомир нравился её родителями, они говорили, что он чуть ли не Избранный для того, чтобы стать ей прекрасным мужем. Лорд Лекстер часто это говорил.
– Я думаю, сегодня твои родители разрешат нам остаться на ночь вместе, ты не против?– услышала она осторожный голос Радомира.
Элейна искренне верила, что всё наладится, она изо всех сил старалась отвечать Радомиру взаимностью и любить его так же крепко, как и он любил её, поэтому она сказала с улыбкой:
– Конечно, не против.
– Я очень тебя люблю, ведь ты моя лапа ненаглядная!
На уроках истории она слышала, что раньше леди выдавали замуж девственницами, и это было очень важно для удачной женитьбы. Но сейчас данного правила нет. Лорды сводят своих детей в подростковом возрасте, и при симпатии они могут встречаться несколько лет до женитьбы, чтобы проверить свои чувства. Однако каждую близость по закону в любом случае должны согласовывать родители.
– Гляди-ка, Эллиот!
Девушка посмотрела и увидела молодого темноволосого человека в очках, весело шагавшего к ним. Это был Эллиот Армель, её друг детства и главный разработчик военных технологий лорда Лекстера. Армели – известная, очень знатная семья в Уилтшире, они не имели титулов лордов или рыцарей, это была династия учёных, работавщих, главным образом, над военными технологиями, сохранившимися после ядерной войны. Кокерсоны и Армели всегда дружили семьями, в детстве Эллиот был воспитанником лорда Лекстера. Сейчас он работал со своей командой на секретной базе далеко за пределами Скуэрленда и Скуэртауна, и приезжал только по праздникам или вызову своих господ. Элейна знала, что он конструировал роботов-шпионов для слежки за простым населением, вассалами Кокерсонов и другими графствами, лазерные ружья для солдат и лазерные пушки для защиты замка.
На самом деле, Эллиот давно нравился Элейне. Высокий, кудрявый, застенчивый, немножко отстранённый, весь в себе. Глубоко в душе она питала к нему странное влечение. Но он всегда был всего лишь её лучшим другом, не более того. Эллиот подошёл очень близко, улыбнулся, и, положив руку ей на плечо, спросил:
