Текст книги "Завтрашний ветер. Незнакомка (СИ)"

Автор книги: Ника Ракитина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Меч Аррайды, прошелестев, вернулся за спину. Тьермэйлин поразился: и когда успела вытащить?

Не утруждая себя ходьбой по ступенькам, девушка перескочила перила. Нагнувшись, перевернула труп.

– Не он…

В голосе прозвучало облегчение.

Дверь протяжно заскрипела снова. Словно выбитый зуб, отчего-то подумалось Тьермэйлину – повис на последней ниточке: и хочется вырвать, и боязно. Альдмер дернул головой: наверх. Стер заклинанием цепочку кровавых следов у Аррайды за спиной и отчистил подошвы. Ворс ковра мягко пригибался под шагами – как короткая, покорная трава. Отчего-то это не нравилось Тьермэйлину – безо всякой видимой причины.

"Клинки" вернулись к выходу на балкон и поднялись выше – до чердачной двери. Поскрипывая, она болталась на петлях; сквозь щель тускло светила лампа или свеча. Лин осторожно заглянул внутрь, опасаясь стрелы в глаз. И совершенно зря. А вот Аррайде туда смотреть совсем не стоило.

– Ты… мне руки с-сломаешь… – прокряхтел Лин.

Девушка выпустила его запястья. Тьермэйлин стал растирать их – вдумчиво, точно от этого зависела его жизнь.

– Кто?!!

Аптекарь покрутил головой. Трсясущимися руками повторил заклинание поиска. Ткнул пальцем в пол:

– Этот – там. Не движется.

– Не мертвый?

– Мертвых заклинание не видит.

Он говорил шепотом – хотя опасаться было некого. Видимо, рядом с запытанным Белаалом неловко было повысить голос.

– И не засада. Либо чересчур в себе уверен.

Аррайда уже бежала по ступенькам. Споткнувшись, Тьермэйлин все же ее нагнал, схватил за пояс – и чтобы не свалиться, и чтобы задержать:

– Ти-хо…

Она послушалась.

Прислушиваясь, они миновали залу с мертвым хозяином и спустились по каменной лестнице к окованной железом двери в погреб.

– Заперто.

– Он там?

– Угу… – Тьермэйлин приложился к баклажке с питьем, возвращающим волшебную силу, унял дрожь в руках и принялся за двери. Замок, клацнув, поддался. Дубовая створка отошла. Альдмер пустил внутрь колдовской огонек и укрылся за косяком. Огонек пробежался между полками и бочками с вином, осветил подвешенные на крюках колбасы и замер над скрюченной фигуркой возле опрокинутой корзины. Молодой альдмер перевел дыхание.

– Кстати, дверь наружную мы не проверили. А…

И подойдя, осторожно перевернул лежащего… лежащую на спину. Пальцем прикоснулся к шее:

– Жива.

Поскреб ногтями левый висок. Нацедил вина из бочки и плеснул в лицо беспамятной данмерке. Она застонала и заворочалась. Красными широко распахнутыми глазами уставилась на Лина:

– Что? Где?

Аррайда присела на корточки рядом с ней:

– Что здесь было?

– Вы кто? А мой хозяин?

Лин встряхнул бедняжку:

– Тихо! Тебя Увита звать?

– Да. А кто?..

– Твой хозяин умер.

Похоже, служанка была крепкой женщиной, потому что всхлипывать и падать в обморок больше не стала. А может, смирилась с мыслью, что Раллен мертв. Она села, поправила платье на коленях, подобрала и натянула упавший чепец с кокетливой ленточкой.

– Я предупреждала. Я говорила!

– Тихо. Вот, выпей, – Лин подал ей кружку с остатками вина. – И расскажи медленно и внятно все, что ты помнишь.

Увита вытерла лицо рукавом.

– Они два дня тому пришли. Двое.

– Они – кто?

– Камонна Тонг, – служанка скривила узкие губы. – Ты, чужеземец. Если скажут, что вам в Балморе хорошо – не верь.

Лин терпеливо кивнул:

– А имена ты назвать можешь?

Увита сощурила глаза-угольки.

– А их тебе любой назовет, если жить не хочет. А я – хочу. Слушать будешь? Им на Раллена плевать было. Они меня оттолкнули в сторону, и один так ехидно спрашивает, где Лландрас. А где ему быть…

Она подняла палец к потолку.

– А потом он сбросил их с лестницы. Я, дура, из кухни выскочила, зачем?.. – служанка закачалась из стороны в сторону. – Они сказали, что прощают, и что он может подумать. Но если не отречется от нее, то они снова придут.

– От кого? – Лин мягко тронул Увиту за плечо. Служанка подняла глаза, вытерла дорожки слез на щеках:

– Он – жив?

– Он… наверху. Нет.

– А вы… ты, – Увита перевела взгляд на Аррайду.

– Что здесь было?

– Они пришли… вечером, меня оттолкнули. Хозяин стал кричать, чтобы они убирались, что он сам со слугой разберется. А они втолкнули его в залу.

– Камонна Тонг? Сколько их было?

– Пятеро. Я убежала. Меня хотели остановить, но один крикнул… – Увита пожевала губами. – …сказал, что им нечего меня бояться. И надо же оставить свидетеля. Я убежала сюда и заперлась. А наверху гремело и кто-то кричал, – она зажала уши руками и закачалась снова.

– Где их искать?

– Что?

– Где их искать?! – Аррайда встряхнула служанку за плечи. Увита подняла мокрые глаза:

– В Клубе Совета, напротив силтстрайдера. Ты…

Но Аррайды уже не было.

* * *

– Он звал. Он надеялся… – фальшивая слеза в пьяном голосе. – Но она так и не пришла. И он сдох… с ее именем на устах.

Гогот.

Аррайда, оттолкнувшись, спрыгнула со стены. Покачнулась, выпрямилась:

– Я пришла.

На ней скрестились мутные взгляды. Стало тихо. Только чуть слышно плескал водомет. И звенели цикады в густой траве вокруг окольцованной брусчаткой каменной чаши. Аррайда никогда еще не видела на Вварденфелле такой густой сочной травы – по пояс, черной в темноте, сплетенной с плющом, расползшимся по кирпичной стене внутреннего дворика Клуба Совета, и с древовидными грибами о многих шляпках. Шляпки голубовато светились. Но куда ярче, словно вечерняя звезда, посвященная даэдре Азуре, сиял фонарик на бортике водомета. Озарял ночную трапезу: разломленный хлеб, грубо нарезанный сыр, откупоренные кувшины с суджаммой и флином. Небрежно брошенный подле мерцающий клинок без ножен. И пятерых данмеров, нетрезвых и счастливых.

Столкновение в особняке Хлаало не прошло для них даром: у одного, в коричневых штанах и светлой рубахе, было перевязано плечо, у крепыша в кожаном панцире и переднике молотобойца заплыл правый глаз… Но в алых взорах сияло общее для всех пятерых выражение сытого довольства и гордости, лишь слегка разбавленное недоумением.

– Нва-ах…

Двое остались сидеть, трое поднялись лениво, как коты; окружили.

– Вы убили Лландраса Белаала?

"Не плачь, не смей плакать!"

Молотобоец сузил здоровый глаз:

– А тебе что… за дело… п-пигалица?

– Он мой друг.

Тот, что в белой рубахе, согнулся от смеха – и застонал.

– Так это ты… – захихикала тетка в узком черном платье. – Жаль, опоздала туда… сестрица. А то бы…

– Ну и ладно, – кузнец пьяно поводил пальцем перед носом Арррайды: – Зато все узнают, что это ты-ы… его убила. И… ик… у нас свидетели есть… Сколько нужно…

– Плачешь? – хохотала черная. – Совесть мучит? Недолго уже… Имперские пс-сы… по следу. З-завтра. Варро – с-справ-ведливый…

Аррайда словно развдвоилась. У одной все внутри скручено в комок и дорожки слез по щекам, вторая холодно отмечает: вот этот, худой, с перевязанным плечом, шевельнул пальцами – колдует… Снять первым. Коренастый молотобоец поигрывает топориком – золотистым, двемерской работы, с узорными долами для легкости и кровавой шпинелью в обухе. Похоже, им зарублен Хлаало. Темляк надет на запястье – сразу метнуть не успеет, но близко не подходить.

– Пшла вон…

Свист вылетевшей из-за плеча клейморы. Они – расслабленные, пьяные, посчитавшие дела на сегодня законченными – просто не успевают понять. А клеймора прямым колющим волшебнику в грудь. Рывок назад. Круговой мах вправо. Кузнеца с его панцирем сметает в водомет: боком; вместе с сыром и клинком, что валялся на бортике. Синяя молния из вскипевшей воды. Похоже, меч молний – был. Глаза болят под веками. Но кузнец уже не встанет.

Вслепую прыжок влево, противный хруст – еще один ранен или убит. Остались двое. Шелест воды и травы, запаленное дыхание, слабый стон – слишком шумно, чтобы услышать – где. Укол в плечо. Есть! Поворот – и рубящим слева. Треск. Вой. Утробный. Затихающий. Хлюпанье. Шум падения.

Кружится голова. Колючки под веками. Сзади справа женский крик:

– Караул!! На помощь!!..

Рывок с поворотом. Удар. Все.

– Идти… можешь?

Жесткая брусчатка под ладонями и коленями, боль в груди; и наружу через рот и ноздри рвется все, съеденное и выпитое за ужином, тело встряхивает, выбрасывая обильные порции кислой дряни. Дышать не видно.

Тьермэйлин сунул клеймору в петлю и рывком поставил Аррайду на ноги. Перехватил за спину, левую руку закинув себе на шею. Вытер Аррайде лицо.

– Давай потихонечку.

Шаг. Еще шаг.

Вонь рвоты, крови, испражнений уходит назад… паленого, вытоптанной травы… Стук калитки. Дуновение в лицо – остывающий камень, река, дерево. Балмора. Будь ты проклята…

Тьермэйлин почти нес Аррайду на себе, шумное дыхание аптекаря отдавалось под шлемом. Наемница и рада бы была идти сама, да ноги подгибались, носки сапог скребли брусчатку.

– Подер-жись…

Рука в перчатке уперлась в стену, сжала выступающий камень.

Лин перевел дыхание. Щелкнул пальцами. Заклинание затрещало, будто сухая кошачья шерсть под ладонью. Аррайде сразу сделалось легче, ушла противная слабость. И тут же сверху на лицо со стиснутыми от боли веками обрушился ливень.

– Вот и ладушки! – перекрывая плеск воды и рычание грома, прокричал приятель. – Всех смоет!

Дождь лупил по шлему, сквозь бармицу протекал за шиворот, колотил по бахтеру на спине. Ноги расползались в скользких лужах. Несколько раз Тьермэйлин не смог Аррайду удержать и рухнул вместе с нею. До дома они доплелись грязные и промокшие с головы до ног.

На стук открыл хаджит Черрим:

– А яичница…

Он подхватил Аррайду. Лин, освободившись от тяжести, шумно дыша, привалился к косяку.

– Эдвина, лампу! И воды!

Хаджит уложил Аррайду на кровать, принялся стаскивать с нее железо, за ним одежду. Девушка стиснула зубы, когда Черрим неосторожно дернул рукав, присохший к ране.

Три дыхания над собой: пыхтящее, словно качают мехи – альдмера; глубокое ровное наемника, и ведьмы – легкое, едва ощутимое. И прикосновение мокрой ткани к плечу. Ловкие пальцы почти безболезненно удаляют лоскутья рукава.

– Отрава.

От неожиданности – услышать Эдвинин голос – Аррайда раскрыла глаза и тут же захлопнула, от рези слезы хлынули из-под век.

– Угу… – мокро прошлепал аптекарь, зазвенело стекло. Край деревянной чашки у губ: – Пей.

Стараясь не причинять лишней боли, ведьма стала промывать и перевязывать рану от ядовитого клинка. Черрим поддержал Аррайду за плечи:

– Ну, и какая гадина?

– Камонна Тонг.

Кошак крутнулся, Аррайда дернула щекой.

– Звиняй, сестренка… Я потом их достану.

– Опоздал, – бормотнул Тьермэйлин. – Кровь у данмеров такая же красная. Стоило чваниться?

– И сколько их было? – спросил Черрим недовольно – не пришлось подраться: так и представлялись мохнатые уши, резко прильнувшие к голове.

– Пятеро.

Хаджит пришлепнул хвостом.

– Свидетели остались?

– Нет. Потом.

– А с глазами что?

Это Эдвина. Чистый, с повелительными нотками голос.

– Похоже, молния. Я прав, сестренка?

Аррайда тесно зажмурилась и стиснула руки в кулаки. Тьермэйлин вздохнул:

– Ладно… Подержи, чтобы не дернулась.

– Да уж это я могу… – Черрим приподнял Аррайду, опрокинул спиной на себя, обхватив руками и коленями.

– Голову.

Холодные пальцы Эдвины коснулись за ушами, и голова Аррайды закаменела у хаджита на плече. Тьермэйлин удивленно свистнул сквозь зубы.

– Ого! А лампу ты не могла бы подержать?

Свет проник сквозь веки. Но Аррайда не сумела ни отвернуться, ни даже застонать. Аптекарь умело наложил мазь на воспаленные глаза.

– Ну вот, все. Дня три еще на солнце резать будет. Эдвина, освободи.

Ведьма разрушила свое заклинание.

Черрим погладил Аррайду по спутанным волосам. Она закрылась здоровой рукой.

– Хорошо, друг ушастый, – прогудел хаджит, – а теперь говори: во что вляпались?

Тьермэйлин сжато изложил суть дела.

– …Лучше ей из города пока исчезнуть.

– Думаешь, мстить станут?

– Кто? – фыркнул Лин. – Всю верхушку снесла к…

Он запнулся.

– Признаться… я больше за Балмору боюсь.

Хаджит фыркнул.

– Стражники вас не видели?

– Не уверен, – Тьермэйлин двинулся по комнате, гремя вещами. – Езжайте в Вивек, прямо сейчас. Остановитесь в "Черном шалке", в Квартале Чужеземцев. И ждите вестей от меня.

Кинжал Дома Дагот. Вивек

– По-моему, это не лучшая мысль, – заправляя за ухо прядь, протянула Эдвина.

Черрим ожесточенно поскреб когтями баки и зашипел от боли:

– Ну-у, другой-то нет.

Перегнувшись через гранитный парапет, они смотрели на воду, усыпанную солнечной чешуей, на скользящие по каналам лодки – на веслах и под полосатыми парусами. А вокруг, под и над стоящими гомонили кварталы священного города, плывя над измятой водой залива, точно величавые корабли. Устремленные кверху, огромные, строения вмещали все. Казалось, можно было прожить всю жизнь, не выходя из-под позеленевших куполов, лежащих на плечах усиленных контрфорсами стен. Четыре яруса (если не считать подземелья), связанные арками, галереями и мостами; статуи; здоровенные ворота Плаз – богатых районов наверху; обсадившие подножия, точно соты, арочные дверцы в квартиры бедняков… решетки с плещущей водой уровня каналов; яшмовые панели и врезанные в песчаник треугольники с гербами; хоругви; подвешенные к малахитовым тумбам на железных кронштейнах фонари… И висящая над Высоким Собором, окаймленная вантами и мостками круглая каменная луна.

Город Вивек, обитель живого бога с тем же именем, одного из Альмсиви, был полон священниками и паломниками. Последние просили благословения и исцеления у многочисленных алтарей Высокого Собора, часовен в кварталах, и просто вынесенных наружу триолитов, изрезанных письменами. А еще толпились на высокой парадной лестнице перед дворцом бога-короля, любуясь особенно яркими среди серого камня цветами перед Алтарем Благородства, воздвигнутым в честь победы Неревара и Альмсиви над Даготом, и мокли в Канале Загадок под дворцом, в поисках кладов и посвящения. В сам дворец простым паломникам и низшему священству путь был закрыт.

От дворца мост вел к Высокому Собору – со вздернутыми ракушками крыш и арочным сквозным проходом на другую сторону – к мостам в кварталы ремесленников и бедноты, носящие имена святых Олмса и Делина. Под собором располагались Зал Мудрости – огромная вивекская библиотека – и Зал Справедливости с церковным судом, сыском и казармами ординаторов – храмовой стражи, которая охраняла порядок в городе и ловила богохульников и еретиков.

Через Олмс и Делин можно было попасть к Арене – месту публичных зрелищ: казней, поединков, мистерий, театральных постановок, крысиных и гладиаторских боев. Арена же была связующим центром для кварталов, которые арендовали у Храма глухо враждующие Великие Дома – Хлаалу, Редоран, Телванни.

Последним в цепочке и ближе всего к материку стоял Квартал Чужеземцев – единственное место в священном городе, где неданмерам дозволялось селиться, держать лавки и мастерские. На чужаков, входящих в Великие Дома, впрочем, запрет этот не распространялся.

Кроме прочего, на Плазе Квартала Чужеземцев размещались вивекские отделения гильдий бойцов и чародеев. Но хаджит Черрим, следуя наставлениям Тьермэйлина, выбрал "Черный шалк". В трактире с гостевыми покоями, расположенном ярусом ниже Плазы, в Поясе, яблоку негде было упасть. Паломники, купцы, матросы, путешественники, бродячие певцы, жонглеры. Местные, забежавшие перекусить, перехватить чарочку-другую и послушать сплетни… На новых постояльцев никто внимания не обратил. Куда сильнее возможной погони тревожило Черрима состояние Аррайды. Рана от отравленного клинка заживала, но девушка не хотела есть и почти не разговаривала, и то и дело без всякой причины вздрагивали губы и слезы начинали литься из глаз. Даже Эдвина, которую само присутствие подружки делало беззаботной и радостной, забеспокоилась.

Когда Аррайда уснула, Черрим вытащил ведьму полюбоваться Вивеком и посоветоваться. Многочисленные прохожие не обращали внимания на застывшую у парапета парочку: от красоты священного города столбенели часто. Лишь ординатор в глухих, синих с золотом индорильских доспехах, уставившись сквозь прорези личины, процедил: "Мы следим за вами, ничтожества"… И убрался, топча плиты тяжелыми подкованными сапогами.

И Черрим, и Эдвина пропустили его выступление мимо ушей.

– Черный лишайник можно купить у любого алхимика. Или аптекаря. А уж пойло я наварю, – бурчала она. – Не думай, что я боюсь в склепы лезть. Но какая радость девушке с этого? Ладно уж крысиные бои… – ведьма попыхтела, созерцая блестки на воде. – Или театр. "Танец с трехногим гуаром", говорят, вообще что-то бесподобное. Лучше только "Ужас замка Ксир" в Морнхолде.

Черрим хмыкнул:

– Вот объясни мне. Береговая охрана бдит, имперские сторожевики топят всякого, кто выйдет в море без специальных бумаг… а все равно все всё знают.

Ведьма вдруг ясно представила куклу из детства, хаджита, сшитого из не пойми чьего меха и набитого тряпьем. Выглядел он глупо, а со временем еще и засалился, облысел, но маленькая Эдвина не выпускала игрушку из рук, не давала даже постирать. Здорово было рассказывать пушистику свои секреты, поплакать, уткнувшись носом в теплый мех, засыпая, жмякать, обнимать игрушку рукой, чувствуя себя защищенной.

Этого потискаешь, пожалуй… Черрим был выше ведьмы почти на две головы, руки под рыжей шерстью бугрились мускулами, а золотистая двемерская кираса на широком торсе даже на вид была твердой и холодной. Ведьма потрясла головой, отгоняя ненужные мысли.

– Ты меня не слушаешь.

– Слушаю.

– Чтобы она забылась, и особое зелье варить не нужно, купи вон скуумы или суджаммы побольше, или обухом промеж ушей оглоушь, – хаджит вдруг заморгал и виновато взглянул на спутницу.

– Ой, – фыркнула она.

Черрим сгреб ведьму за локти, подтянул к себе, заглянул в синие глаза серьезно и пристально:

– Когда Тьермэйлин отзовется, поедем с тобой в Альдрун, и узнаем обязательно, откуда ты и кто такая. Обещаю.

Поскреб зачесавшееся ухо.

– Ты говорил о зелье.

– Да. Дело не в зелье, – заговорил Черрим страстно. – Его и впрямь можно в любой аптеке купить. В склеп мы лезем вовсе не за лишайником, а чтоб она, Аррайда, вернула вкус жизни, защищая себя и других. Она боец, Эдвина. А меч ржавеет, если его не пускать в дело. Я это знаю.

Черноволосая улыбнулась:

– Ладно, меня ты убедил. Осталось уговорить принцессу.

* * *

– Ничего себе могилка! – вертя башкой, Черрим оглядывал своды, сложенные из сарсеновых глыб, серые массивные столбы, их подпирающие, и лестницы, ведущие вверх и вниз. Место это называлось Своды Предков, или Склепы, и располагалось на уровне каналов. Поскольку Вивек стоял на воде, покойников в землю не зарывали. Бедняков с камнем, привязанным к ногам, и приличествующей церемонией бросали в воду, на корм рыбам; тех кто побогаче, сжигали огненным заклинанием, а прах собирали в урны: ровные ряды таких урн, похожих на пузатые вазы с узкими запечатанными горлами, терялись в полутьме бесконечных коридоров. Часть урн замуровали в стенные ниши с соответствующими табличками. А еще имелись братские погребения – круглые широкие колодцы, с горкой заполненные прахом и костями. Прах порой венчали насаженные на заостренные колья черепа. Колодцы называли «шепчущими». Стоя вблизи такого, можно было расслышать странный звук – шепот или дуновение. Для него легко было измыслить вполне естественные причины, но данмеры полагали, что таким образом с ними говорят предки. Суеверного человека этот шепот вполне мог напугать и обратить в бегство. А вот Эдвину напугали мухи. Живой шевелящийся ковер, обсадивший стены и свод погребальной камеры и сорванный сквозняком с места, замельтешил перед лицами, полез в глаза, ноздри и рты. Эдвина, плюясь, яростно отряхиваясь левой рукой, правой схватила с тумбы и изо всех сил замахала лампой, отгоняющей насекомых. Угли внутри лампы вспыхнули, вокруг разлился вязкий, терпкий запах благовоний. Разметал блеклую мошкару, спугнул яростно жужжащих бронзовых и зеленых мух и мохнатых, серо-седых мотыльков.

– Ой, лучше б я их не видела!

Оставляя руки свободными, ведьма не взяла лампы или факела, а наложила на себя и Аррайду кошачий глаз. Хитроумные ловушки в Склепах едва ли были, но и брякнуться, запнувшись о невидимую ступеньку или выбоину, тоже больно и неприятно.

– Могу тебя за руку вести, – хрюкнул Черрим. – Неженка…

Аррайда двигалась позади, закованная в свое железо и безучастная, как живой двемерский механизм.

Проросшие местами на плитняке черные кружева лишайника хаджит величал хилыми и недостойными, заставляя спутниц все глубже проникать в лабиринт пустынных склепов, лестниц и коридоров. Они как раз спускались по стертым осклизлыми ступеням, когда снизу раздалось сипение, переходящее в вой и скрежет.

– А вот и сторож.

Сторож ждать себя не заставил. Всплыл, похожий на пустой серый плащ с капюшоном, из-под которого мерцало туманное злое лицо. Выпростал когтистые пальцы и швырнул в гостей слабеньким клубком огня.

– Дух предков, – приседая, выдохнула Эдвина.

– Угу. Не смертельно… но когда много, неприятно.

Пока первый призрак продолжал пуляться огнем, еще четверо, обдав вонью и холодом, высунулись из стен, а один ленивым языком заколыхался над погребальной урной. От их шипения закладывало уши.

– Всегда меня удивлял парадокс, – Черрим крест-накрест взмахнул топориком, сложив духа предков, как грязную тряпочку. – Данмеры… ненавидят некромантов… – пригнувшись, он поднырнул под занесенную над призраком клеймору Аррайды, тюкнув еще одного духа по голове. – Ведьм… извини… А сами…

Третий дух с шипением и клекотом ринулся от кошака в родную урну.

– Почем зря… бедных дедушек… прадедушек… могилки стеречь!

Топорик рассек гипсовую емкость на равные половинки и засел в каменном подножии.

– Не некроманты?! – провизжала Эдвина, слетая с лестницы и поджигая пясть, тянущуюся к ней сквозь закрытые двери. Та раскатилась обугленными косточками, культя резво отдернулась. – Ведьм ненавидят?! Ах ты!.. А это что?!..

– Скелет, – возведя очи горе, флегматично пробормотал кошак и выдернул топорик. – Калека.

Пальцы Эдвины быстро-быстро сплетали очередное заклятие. Но Аррайда оказалась проворнее. Ногой распахнула двери. И пошинковала калеку в груду костей. Черрим выбрал из них и спрятал в кошель скрепляющие костяк серебряные гвозди, а ржавый меч привесил к поясу. Вытер топор от зеленой слизи.

– Подружки, обещаю отличный завтрак!

Ведьма сердито фыркнула.

– Этот куст, наконец, тебя устроит?..

Каменное кольцо шепчущего колодца в склепе со скелетом топорщилось черным лишайником, будто неопрятной взъерошенной бородой. Лишайник заполз на стену и украсил кудрями пару ухмыляющихся черепов на колах.

Черрим сморщил нос:

– Ладно, уговорили.

Бережно отщипнул кусочек лишайника, завернул в платок, платок спрятал за пазуху.

– Альмсивляем.

Взлетели лиловые искры перемещающего заклятия. Влажный утренний воздух, точно мокрой тряпкой, упруго шлепнул по лицу. Служитель в голубом балахоне с широкой золотой полосой, подметающий перед храмом, бросил на появившихся равнодушный взгляд – не иначе, привык.

Аррайда с удивлением и восторгом глядела на взметнувшийся над нею Высокий Собор, ничуть не похожий на приземистый храм в Балморе. Хаджит заметил этот восторг. Обрадовался.

– Сходи, внутри тоже красиво. А мы тут подождем.

Аррайда послушно кивнула и вошла.

Черрим присоединился к мальчишкам, удящим с набережной – в ведре у их ног бултыхалась мелкая зубастая рыбина, – с важным видом рассуждая о насадках и наживках и незаметно облизываясь. Эдвина же направилась рассмотреть двухсаженную статую Вивека, побивающего копьем одного из прежних богов-даэдр, принявшего форму шалка. В честь этого крупного, плюющегося огнем жука из пепельных пустынь и был назван трактир в Квартале Чужеземцев. Вообще-то шалки всегда черные, но если судить по названию заведения, могли отыскаться также алые, терракотовые или голубые…

В соборе было пусто, прохладно и полутемно. Свет, проникающий в кольцо окон под куполом, был зеленый, как вода. В нем колыхались, изгибались белыми водорослями благовонные дымы. К полу темнота сгущалась. Узор на плитках невозможно было рассмотреть. Зато сияли янтарным теплым светом установленные по кругу трехгранные камни-алтари, покрытые резьбой.

Седеющий священник в простом коричневом балахоне, преклонивший колено у одного из камней, встал и подошел к застеснявшейся девушке. Они оказались примерно одного роста.

– Здравствуй. Я могу тебе чем-нибудь помочь?

Для данмера он оказался удивительно вежлив, чем окончательно Аррайду смутил.

– Я… – наемница вспомнила, как Косадес советовал ей принять веру Альмсиви, чтобы избежать излишнего любопытства и враждебности их слуг (как же давно это было!), и неожиданно для себя ответила: – Я бы хотела вступить в Храм. Но я ничего об этом не знаю. И еще, я хотела бы помолиться… за одного человека. Он умер…

Священник невесомо положил ладонь на закованное в железо плечо:

– Идем со мной. Как его звали?

– Лландрас.

– Перед кем из Альмсиви ты хотела бы молиться за него? Как известно, великих божеств, некогда бывших смертными и обретших божественную сущность через благочестие, усердие, отвагу и самоотверженный труд, трое, – оттарабанил без запинки он, – Вивек, воин и поэт, искусный мастер Сота Сил и Альмалексия, целительница и заступница, верная супруга владыки Неревара. Его алтарь тут тоже есть, он покровительствует воинам, правителям и путешественникам. Существуют еще святые… на триолитах записаны их имена. Не стесняйся, осмотрись.

Аррайда медленно пошла по кругу, разглядывая резьбу и сложенные в мисках под триолитами приношения – «дракошки», радужно отливающие яйца, ломтики сушеного мяса, ленточки, веточки, букеты. От курений кружилась голова. Но на сердце отчего-то становилось легче и спокойнее. Она помолилась за Лландраса перед одним из алтарей и вернулась к терпеливо ждущему священнику.

– Дитя, ты готова?

Аррайда сдернула боевую рукавицу и протянула руку ладонью вверх.

На ладони сплелись письмена – три знака, начертанные на хоругви Храма. Было больно, как от клейма гильдии бойцов, но Аррайда даже слезинки не уронила. Священник взглянул с одобрением. Из рукава балахона извлек книжицу в потертом алом переплете:

– Прежде всего, доказывая верность Альмсиви, любой новиций должен совершить странствие к Семи Святыням. Здесь описано местоположение священных камней и история их появления. Ты грамотна? Если нет – любой из священников охотно все тебе растолкует.

Аррайда приняла у него книгу.

– Прямо здесь, в Вивеке находятся алтарь Отваги, алтарь Благородства и алтарь Учтивости – в Канале Загадок под дворцом, где Вивек отдал свой меч безоружному противнику. Там таятся несметные сокровища, – глаза священника полыхнули, он тут же опустил веки и добавил скороговоркой: – Конечно, речь идет о сокровищах духа, дитя. Можешь начать свое паломничество с этих алтарей. Правда, в подземельях сейчас небезопасно… – он скосился на рукоять клейморы, торчащую у девушки из-за плеча, – но, с божьей помощью, ты вполне способна себя защитить.

Они вернулись в трактир. Эдвина добыла на кухне котелок на треноге и жаровню и сварила зелье из черного лишайника, гуарьего молока и еще каких-то ингредиентов, известной ей одной, а Аррайда его послушно выпила. И после часа два терпеливо обходила с друзьями одежные лавки, выбирая платья для театрального представления. Но, вернувшись к себе, растянулась на кровати, задумчиво закинув руки за голову, и сказала, что никуда больше не пойдет.

Хаджит встревожился.

– А ты, часом, не заболела?

– Нет, просто устала.

– Ну, полежи, – недоверчиво протянул Черрим. – Мы быстро.

– Нет. Не надо портить себе праздник.

Она действительно некоторое время проспала, но проснулась от шума, поднялась в общий зал и уселась в уголке, заказав флина и исподлобья оглядывая трактир. "Черный шалк" ничем не отличался от подобного рода заведений, разве был чуть побольше и почище своих провинциальных собратьев. Да и обслуге, чтобы угодить туче гостей, приходилось двигаться втрое быстрее.

Данмер – хозяин заведения – морщинистый и несколько обрюзгший к старости, работал ловко и даже красиво, принимая от посетителей деньги и пустые кружки, наполняя и гоняя по дубовой стойке полные, и при этом не уставал следить, чтобы половые не болтались без дела.

Флин он принес сам – бедняк такого не закажет, – поинтересовался, не нужно ли чего еще и не унять ли чересчур горластых соседей. Те и вправду орали так, что трудно было не расслышать.

– Пфэ, ординаторы!.. – похожий на стиральную доску, пьяный в дым имперец махал похожими на грабли руками, то ли невидимых мошек отгоняя, то ли пытаясь высадить себе глаз. Скуластый собутыльник-данмер, сошедший за этих мошек, даже постучал кулачонком по лбу: сперва его, а потом себя:

– Ты что?!.. Это ж бойцы! И за ними – Храм, а за Храмом… Нет, ты понял?!

Костлявый не понял, но на всякий случай кивнул. Данмер же дергано оглянулся и внятно изъяснил, куда после случившегося катится мир и Альмсиви в частности. Вот теперь имперец понял. Он навалился цыплячьей грудью на стол и вытянул губы трубочкой:

– А разве не еретики?

Скуластый зафыркал, тыча пальцем в потолок:

– Вон там, е…, еретики. А там… – на этот раз палец обратился к полу. – Жуть там. Семерых покоцаных мусорщики в канаве выловили.

– В первый раз, что ли…

– Чужаков – не в первой. А ординаторы, двое. И глотки аккуратно так перерезаны. Кто?.. Почему?.. – он за ворот притянул собутыльника к себе, своротив заодно пару кувшинов и миску с объедками.

– На след убийце сели – вот и порешил, – флегматично засопел костлявый, вызволяя из плена рубаху.

– Та-аких бойцов?!

Опять прихромал хозяин, смел осколки, вытер со стола разлитое пойло, выставил новый кувшин и черканул что-то на вощеной табличке, привешенной к поясу. Должно быть, битую посуду в счет вписал.

А данмер все не унимался:

– Нет, ты скажи! Скажи! Куда смотрит бог, а?..

– Элам Андас из Канцелярии Ордена Дозора поклялся наградить, кому хоть чего известно. Вон, бумага висит, – трактирщик кивнул на вход.

– Да уж, – высморкался имперец, – ординатор не помрет – Дозор не шелохнется. Что ты нам подал на этот раз, пепельное отродье: грииф или гуарью мочу?..

Аррайда подошла к двери. На уровне глаз на гвозде висел пергамент, заполненный четким писарским почерком. Наемница прочла, отогнув пальцем завернувшийся край, об убитых ординаторах и обещанной в Зале Справедливости награде.

– Интересуетесь? – хозяин «Шалка», подхромав сзади, суетливо потирал руки и теребил передник. – А ведь все напуганы. Ординаторы считались непобедимыми, а нынче ходят пятерками и под каналы носа не кажут. И правда, зачем терять своих?

Воительница посмотрела холодно:

– Зачем вы мне это говорите?

Он, сощурясь, оглядел ее от рукояти клейморы, торчащей над плечом, до носков сапог, окованных железом: