Текст книги "Зона магов"

Автор книги: Ник Перумов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

– Всё это очень хорошо, – пропытхел Твердислав, обламывая ногти об гладкую и упругую веревку – и из чего только ее плели?.. – Но как бы нам отсюда выбраться?

– А этот славный мальчуган нам не поможет?

У Твердислава было несколько иное мнение по поводу “славности” этого мальчугана, которому он при случае охотно пересчитал бы ребра, не посмотрев на малолетство, однако спорить сейчас было явно не время. Скорчившийся же у ног Твердислава парнишка тем временем опомнился. Он побледнел – это стало заметно даже несмотря на усугубленную грязью смуглость. Осторожно выпрямился, оглядывая дочиста вычищенное смертное поле, покрытое темно-бурыми пятнами крови... и тут взгляд его упал на явно пытавшегося освободиться невольника.

– Упха, армо! – ощерив зубы, защипел мальчишка прямо в лицо Твердислава, обрызгав того слюной. И подобного гордый вождь клана стерпеть, конечно же, не смог. Юнец, наверное, забыл, что у пленника, хоть и сидящего на привязи, свободны и руки и ноги, а рядом уже нет никого из старших с мечами и луками, чтобы прийти на помощь. Парнишка оказался слишком близко от столба – и в следующий миг локоть Твердислава железным захватом стиснул худую, однако же жилистую шею. Второй кулак врезался юнцу в живот – тот согнулся, выпучив глаза и судорожно глотая воздух. Анатомия, похоже, не сильно отличалась от человеческой. Твердислав сорвал с плеча мальчишки колчан со стрелами, зашарил по поясу в поисках ножа – юнец задергался и захрипел, пытаясь брыкаться, несмотя на жестокий залом горла.

– Уймись, петушок, – зарычал Твердислав, наконец нащупав обмотанные шершавой шкурой ножны.

Клинок темной стали был хорош и остер, как бритва. Одно движение – и веревка лопнула, тугой узел распался надвое.

– У нас это называлось “разрубить гордиев узел”, – подал голос Исайя. – Умоляю тебя, Твердь, не причини вреда этому отроку. Он ни в чем не виноват. На нем – первородный грех его пращуров, он не мог стать иным, живя в этом мире...

– Каждый может идти по пути Великого Духа, сколь бы ни была темна жизнь вокруг, – ответил Твердислав затверженной с детства фразой из “Поучений Иссы”. Теперь он деловито скручивал пареньку руки – кто знает, какие еще хитрые ножички могут отыскаться в складках широкой юбки?

– Да, но кто мог направить его? – возразил Исайя.

– Чистый душой не нуждается в наставниках, – парировал Твердислав. Это в “Поучениях” отсутствовало.

– Ого! – удивился Исайя. – Начинаем дополнять священные древлеотеческие тексты? Опасный путь, Твердь, очень опасный...

– Дай веревку перережу, – прервал Твердислав излияния верховного координатора. – А то бы ведь так и подохли здесь у столба...

Скрученный паренек тихо скулил на земле.

– Эх, показал бы я еще тебе, как на меня ошейники напяливать, – вздохнул Твердислав, – да жаль, не до того нам... Как бы его порасспрашивать, Исайя?

Освобожденный от петли верховный координатор потер переносицу, словно поправляя несуществующие очки.

– Язык у них едва ли особенно сложен... Полсотни употребительных глаголов да сотни три существительных. Ну что ж, начнем. “Упха” – это, скорее всего, раб, невольник, пленник...

– Упха эррет дим эратор! – словно дикий кот, зашипел пленник, услыхав в речи чужаков знакомое слово.

– Наверняка что-то вроде “раб восставший да погибнет”, – невозмутимо прокомментировал Исайя. С каждым мигом он держался все спокойней и увереннее, ни разу даже не посмотрев вверх – от чего никак не мог удержаться мнивший себя хладнокровным Твердислав.

– Ты хочешь выучить его язык? – удивился бывший вождь.

– Мой дорогой друг, иного выхода у нас просто нет. Мы – более, чем чужаки, мы никто, и без языка – просто обречены. Достань, пожалуйста, нам еще воды, и будешь мне помогать. Подай мне для начала вон тот меч...

– Киррит, – процедил сквозь зубы парнишка и сплюнул кровью – после того, как Твердислав слегка приложил его по физиономии: до того юнец трижды отказался отвечать.

– Ты уверен, что “киррит” означает именно “меч”, а не “пошел ты!..” – осведомился Твердислав у старательно шевелившего губами Исайя.

– Это неважно... Не сбивай меня... Все такие языки в основе своей одинаковы. Да, да, одинаковы, что бы ни говорили там лингвисты...

Твердислав только рукой махнул.

Вокруг Исайи мало-помалу образовалась целая барахолка – оружие, одежда, деревянная посуда, железные котлы, ножи и тому подобный походный скарб. Твердислав пошел пошарить по брошенным телегам; преодолевая брезгливость (ну и вонь же повсюду тут у них!) нашел несколько показавшихся ему приличными клинков, удобных, ухватистых, с доброй заточкой с обеих сторон клинка, шесть луков и почти три сотни стрел, целые вороха одежды, даже кожаные доспехи с нашитыми на грудь, бока и спину круглыми железными бляшками. Нашлось и нечто вроде денег – темно-коричневые твердые и тяжелые квадратики с вычеканенным сложным узором.

Нагруженный добычей, он вернулся к Исайе.

– Упха! – вновь вскинулся мальчиша. – Упха, эор! Эор карр...

– Кар, кар, – передразнил его Твердислав. – Покаркай тут у меня!.. Смотри, Исайя!

– Мечи нам едва ли понадобятся... как и доспехи, а вот это что? Деньги? Очень хорошо! Хотел бы я знать, из чего они – не золото, не серебро, не медь даже, не глина обожженная: что-то вроде камня, похоже...

– Ты как хочешь, а я и меч возьму и лук. Да и доспехом не побрезгую, даром что воняет, – покачал головой Твердислав. – Если тут по ночам такие милые создания летают...

– Твердь, от воплощенного зла не отбиться ни мечами, ни стрелами. Только верой и молитвой... как я.

– Верой и молитвой? – поразился Твердислав.

– Чем же еще? Иного оружия в мою длань Всеотец не вложил. Собственно говоря, это нас и оборонило. А то бы летали уже... с такими же костяками.

Твердислав невольно поежился. Мысли о том, что он – труп, мало-помалу отступали. Тело решительно отказывалось считать себя мертвым. А если мы живы – значит, еще поборемся, и никаких гвоздей. Кто знает, может и впрямь Исайя отыщет выход отсюда...

Правда, на этом месте Твердислав вспомнил о родных местах – и впервые за всё время в этом странном мире остро и сильно защемило сердце. Броня отстраненности – как же иначе, ведь он же мертвый! – дала первую трещину. Джей, Джей, что же ты наделала... На месте скальной крепости клана Твердиславичей – голая, выжженная равнина, где горячий ветер, завывая, гоняет с места на место тучи остывшего пепла. Нет больше ни озерка, ни речки, ни полей вокруг, ни лесов – ничего нет. Родовичей тоже нет. Очищенные огнем, наверное, они уже подле престола Великого Духа... Защипало в глазах. Эй, эй, что это с тобой, вождь Твердислав? Пока жив хоть один родович – жив и клан; и пока жив ты – остаешься вождем. Забудь слово “бывший”! Пусть ты – последний, но все равно – не бывший! Вождем ты был, вождем и умрешь. И никто, кроме самого лишь Всеотца, не в силах лишить тебя этого звания. Так что вытри непрошенные слезы, вождь, и поклянись справить добрую тризну по ушедшим. Пусть покоятся в мире, пусть будут легки их пути у престолов Великого Духа!

Твердислав шмыгнул носом и вытер глаза ладонью. Исайя деликатно смотрел в сторону.

– Ну, как знаешь, что касаемо оружия, тут я тебе не советчик. А с этим мальчиком уже можно говорить! – меняя тему, похвастался Исайя. – Словарный запас у него невелик, да и то в основном ругательства, но...

– Так и что же он рассказал? – угрюмо поинтересовался Твердислав.

– Дорога идет через пустыню от Дышаших Гор к Жрущему Лесу и дальше... тут я не совсем понял... что-то вроде города. Эти несчастные, которых мы встретили – торговцы. Ровным счетом ничего сверхъестественного...

– Что-то я товаров особых не заметил...

– Значит, расторговались, – резонно заметил Исайя. – Кто там живет у Дышащих Гор, я не понял, какие-то подземные...

– Гномы, что ль?

– Не знаю. У паренька очень мало прилагательных. В основном цвета, да еще я понял “плохой” и “хороший”. Те, что в городе... или в горах – “хорошие”, а вот в пустыне и лесу – “плохие”.

Сверху вновь донесся странный звук, и Твердислав невольно схватился за принесенное оружие. Басовитое жужжание, словно там, во тьме, кружил исполинский шмель размером с дойную лосиху. Связанный мальчишка вновь затрясся от страха, пачкаясь в пыли, пополз к ногам Исайи...

– Не Зло, – тем не менее покачал головой верховный координатор.

Мгновение спустя басовито жужжавшее существо, подгибая многосуставчатые ноги, тяжело шлепнулось наземь шагах в семи-восьми от Твердислава, рядом со всё еще горевшим костром.

– Ба! Старый знакомый! – удивися вождь.

Это и в самом деле оказался старый знакомый – тот самый многоногий “живоглот”, что вылезал из-под земли, когда Твердислав и Исайя пробирались через лес. Да, у создания имелась пара прозачных, словно у стрекозы, крыльев. Клюв жадно открывался и снова закрывался, на землю стекала струйка желтоватой слизи.

– Да куда ж тебе, родной, – посочувствовал зверю Твердислав. – Мы тебе не по зубам.

Словно поняв обращенные к нему слова, “живоглот” возмущенно затопал всеми многочисленными ногами, зашуршал крыльями, громко зацокал клювом. Правда, приблизиться не решился. Одна из лап вытянулась в сторону лежавшего на земле мальчишки.

– Что-о? – удивился Твердислав. – Ты что, и в самом деле меня понимаешь? Извини, дорогой, нам наш “язык” самим нужен. Поищи добычу где-то в другом месте.

Ответом была настоящая буря негодования. Расправив крылья и подняв темно-коричневые надкрылки, тварь даже прыгнула ближе к противнику, правда, это оказался очень короткий прыжок.

– Последний раз говорю: проваливай подобру-поздорову! – рявкнул Твердислав. – А не то на себе узнаешь, метко ли я стреляю!

Сердце требовало схватки – хоть так, но заполнить сосущую пустоту на том месте, где осталась память о клане!

Твердислав натянул лук – в мощных руках закаленного лесной жизнью вождя слабое дерево, рассчитанное на руки подростка, едва не сломалось.

“Живоглот” по-прежнему стоял на месте, переминаясь на многочисленных ногах. Вновь ткнул лапой в сторону мальчишки; и вновь Твердислав отрицающе покачал головой. Юнец тем временем что-то горячо заговорил, забормотал скороговоркой, делая попытки обнять ноги Исайи, несмотря на то, что сам был связан.

– Надоел ты мне, – сообщил зверю Твердислав. – Добром не уходишь – стрелой попотчуем!

Слова у вождя, как известно, с делом расходились редко. Звякнула тетива и стрела звонко щелкнула по морде незваного гостя. Не пробив твердого панциря, отскочила почти что обратно к ногами Твердислава.

Второй стрелы под рукой не оказалось, Твердислав выхватил меч, однако тварь не собиралась драться. Несколько мгновений она стояла, покачиваясь, и Твердислав готов был поклясться, что неразумная как будто бы бестия глядит на него, как травница на буйного – с сочувствием. Миг спустя прозрачные крылья развернулись и существо взмыло вверх.

– Ночь приключений... – пробормотал Твердислав, подбирая стрелу.

Трехгранный ее наконечник согнулся от удара о броню крылатого существа; пожалуй, с таким панцирем едва ли справился бы и двуручный топор, не то что меч.

– Твердь! – окликнул его Исайя. – Послушай, как интересно! Этот достойный мальчуган говорит, что Бао приходил за жертвой. “Бао” – не то имя, не то порода. За проход через Жрущий Лес – правда, милое название? – приходится платить человеческими жертвами, по одной с каравана. Почти все торговцы возят с собой рабов...

– Что-то я тут никого, кроме нас, не видел, – заметил Твердислав.

– Может, они уже купили билеты, если можно так выразиться, – пожал плечами координатор. – В общем, тварь хотела этого мальчика... – Исайя нагнулся к пленнику и что-то быстро произнес, парнишка, чуть поколебавшись, ответил, – этого мальчика по имени... впрочем, я не уверен, что это его личное имя, а не, скажем, родовой девиз... Кео из... из рода Кеосов, так примерно.

Мальчишка покачал головой, что вроде бы означало согласие.

– А мы ему чем не показались? – спросил Твердислав.

– Мы – чужеземцы. Вдобавок белые. Белый цвет не угоден богам... так, наверное, будет правильно. Белокожие “упха” очень редки и высоко ценятся, но для святых целей требуется родная кровь, – усмехнулся Исайя.

– Ну, хорошо, – Твердислав опустился на корточки рядом с координатором. – Тебе не стало яснее, что нам делать? Тем более, если допустить, что мы живы...

– Твое тело уже дало ответ за меня, – покачал головой Исайя. – Оно не хочет умирать, оно страшится здешних опасностей, оно понимает, что живо... Так что нам лучше всего добраться до этого городка и осмотреться.

– Ну, а дальше? – лицо Твердислава потемнело. – Доберёмся мы туда... А дальше? Заведем себе такую же телегу и станем торговать с обитателями Дышаших Гор?

– Если выбирать между торговлей и смертью в горящем корабле я, напрмер, предпочту торговлю, – едва заметно усмехнулся Исайя. – Но если серьезно... а чего ты, например, хочешь достичь?

Твердислав опустил голову. Теперь часы, когда он не сомневался в собственной гибели и оставался безучастен ко всему происходящему, казались чуть ли не блаженством.

– Я хотел бы вернуться в наш мир... если, конечно, на то будет воля Великого Духа. И... снова пошел бы на передовую. Мне кажется, я найду что сказать Умникам. Войну можно погасить...

– О! – печально вздохнул Исайя. – Про Умников можно забыть. Нам с тобой не до них. А насчет возвращения... понимаешь, случившееся с нами – чудо. Самое настоящее чудо, свидетельство благосклонности Всеотца. Надо следовать Его путем, воплощать тут Его заветы, жить по правде, помогать слабым, защищать обиженных – и взывать, взывать к Нему в разуме своем, постоянно и повсеместно, и, быть может, тогда Он и захочет явить нам Свою милость еще раз.

– Гммм... – протянул Твердислав. Фактически слова Исайи означали, что им и впрямь придется остаться тут навсегда. Если уж нужно жить “по правде” и во всем следуя Его заветам, в ожидании, когда Ему будет благоугодно вновь взглянуть на них...

А с другой стороны – неужели Он не мог оборонить свой мир, преданные Ему кланы? С объяснениями Исайи Твердислав всё равно смириться не мог. Если Джейана выжгла планету и Великий Дух не воспрепятствовал ей – какое Он тогда вообще имеет право именоваться добрым и всеблагим?

– О высоких материях, Твердь, будем думать после, когда выберемся из этого леса, – заметил Исайя. Опять читал мысли, что ли? – Да у тебя же всё на лице и так написано, – усмехнулся верховный координатор. – Нет у меня готовых ответов, вождь Твердислав. Не знаю, где мы, не знаю, как тут очутились и почему не сгорели. Не знаю – и думаю, едва ли мы это в ближайшее время узнаем... если только не будет на то особого соизволения Великого Духа, – поспешно добавил он. – Так что давай я еще порасспрашиваю этого сорванца, а ты сиди, слушай...

Особой пользы диалог Исайи с пленником Твердиславу не принес. Верховный координатор бойко болтал на местном наречии, мальчишка отвечал – правда, по мере того, как проходил страх, он становился все более и более заносчивым.

– Экий наглец, – заметил Исайя после одной особенно гневной тирады. – Мы с тобой, вождь Твердислав, неминуемо будем изжарены живьем на медленном огне – а предварительно нас растянут на железной решетке и как следует польют маслом, чтобы не пригорели...

– Масло надо не сверху лить, – хмыкнул Твердислав. – И чем же мы такое заслужили?

– В этих краях чужаков не любят, тем более – белокожих. Мы вышли из повиновения, ты оскорбил физиономию и живот своего господина кулаком – за это полагается смерть. И даже наша высокая стоимость нас не спасет. Честь, утверждает наш юный герой, дороже.

– А наш юный герой случайно не забыл, что это он сейчас связан, а не мы? – сварливо осведомился Твердислав. – Я ему могу напомнить. Задрать юбку и отхлестать по заднице...

– Не будучи сторонником телесных наказаний, на сей раз нахожу в твоих словах известный резон, – с притворной сокрушенностью вздохнул Исайя. – Вообще же тут, похоже, масса интересного. Ну, например, у нашего Кео из рода Кеосов нет матери. И никогда не было, причем она не погибала и он никакой не найденыш. Он даже не мог понять меня, когда я пытался растолковать ему это. Наконец выдал что-то типа “кормившей-пока-не-можешь-держать-лука”, и это всё, что я от него добился.

– Что ж тут интересного? – пожал плечами Твердислав. – Родила, выкормила, и сразу – к мужчинам, учить владеть мечом и луком. Обычное дело.

– Н-нет, – покачал головой Исайя. – Скорее всего мы имеем дело с совершенно новым типом... – Похоже, в нем уже успел вспыхнуть жар исследователя.

– Погоди, нам-то до этого что за дело? – возразил Твердислав. – Выбраться бы отсюда... – невольно сорвалось с языка.

– Ага! – поднял палец Исайя. – Значит, всё-таки “выбраться”! Значит, поверил, что жив?

– Не знаю, – угрюмо отвернулся Твердислав. – Вера говорит мне, что это – посмертие... что я недостоин лицезреть Всеотца... а сердце подсказывает, что это не так. Впрочем, если в посмертии я могу жить – пусть будет посмертие!

– Так-то оно лучше, – наздательно заметил Исайя. – А от обычаев здешней земли отмахиваться не следует – кто знает, что понадобится по дороге?

Твердислав отвернулся и что-то буркнул себе под нос.

Бесконечная ночь всё длилась и длилась. Твердислав совсем потерял чувство времени, он, сызмальства не нуждавшийся ни в каких часах. С момента кровавой драмы мог пройти и час, и десять. Жара убивала аппетит, оставляя лишь жажду. Попытки понять речь мальчишки он бросил – голова начинала протестующе трещать от боли, стоило ему начать повнимательнее вслушиваться в бесконечные извивы чужих слов.

Он несколько раз обошел стоянку. Переворошил все тюки на телегах, не обращая внимания на протестующие крики дерзкого мальчишки, всё еще, похоже, считавшего Твердислава собственным невольником, да еще и приговоренным к смерти. Среди добычи нашлась одежда поприличнее, длинную цветастую юбку Твердислав подвязал, так что получилось нечто вроде штанов. Черная прочная куртка, а поверх он не поленился надеть кожаный доспех. Эта ночь уже доказала, что дороги здесь куда как небезопасны.

– Куда ты так нарядился? – встретил его Исайя. – Раздевайся и ложись, нам надо отдохнуть. До рассвета – точнее, до начала дня, рассвета здесь не бывает – еще далеко. А дорога долгая и, Кео говорит, что дальше она еще злее, чем тут.

– А кто будет охранять? – поинтересовался Твердислав. – Установим очередность?

Исайя задумичиво покачал головой.

– Насколько я понял, этого не потребуется. Мы отказали в жертве Жрущему Лесу – не слишком благозвучное название, но перевод адекватный – и теперь как бы запретны для всех мелких прожорливых тварей. Теперь нас разрешено касаться только Большим. Кто это такие, я не понял – да, впрочем, и не важно. Какие-то чудища. А вот что интересно, так это про матерей...

– Опять ты за свое, – покачал головой Твердислав, обращаясь к человеку куда как старше себя, словно к неразумному ребенку. – Вот как раз про чудовищ-то и следовало расспросить, а не про то, как у них тут заводят семьи. Выберемся из леса – там посмотрим.

Исайя только загадочно улыбнулся.

Оставив его разгадывать словесные ребусы мальчишки, Твердислав улегся спать –бросив на землю охапку ненужной их мертвым хозяевам цветастой одежды.

* * *

И опять же, проснувшись, он не мог понять, долго ли он спал. Исайя умывался у колодца, а мальчишка... мальчишка, нагло ухмыляясь, стоял над Твердиславом, и длинный меч смотрел прямо в лицо вождя.

Нужно было пройти не через одну драку с Ведунами, терять друзей, родовичей, схватиться врукопашную с Учителями, попасть в совершенно иной мир, за небо – чтобы смотреть на серый клинок немигающим взглядом. Твердислав не шевелился. Напрягшиеся было мускулы расслабились. И только взгляд оставался прикован к острию клинка, замечая сейчас мельчайшие зазубринки на лезвии.

Учитель иногда рассказывал о знаменитых бойцах, побеждавших множества врагов силой своего непревзойденного умения, умения, дававшегося годами и годами тренировок. Вождь лесного клана умел сражаться, но кто же мог открыть ему тайны сказочных воинов, голой рукой останавливавших убийственный размах стали?..

Мальчишка чего-то ждал, по-прежнему жестко усмехаясь, словно молодой волчонок. А господин верховный координатор по-прежнему весело плескался у колодца, отфыркиваясь и довольно покряхтывая. И, похоже, ничегошеньки не видя вокруг себя.

Взгляд Твердислава пополз вдоль серого клинка. Выше, еще выше, крестовина, рукоять, грязные тонковатые пальцы, судорожно вцепившиеся в эфес...

Лиловое небо над головой. Льющийся с неба жар. Его всё больше и больше. Он входит... входит... входит в сталь клинка... поднимается выше... меч раскаляется...

Серый цвет оружия сменился на темно-вишневый, резко запахло разогретым железом. Мальчишка взвыл, разжав пальцы, и завертелся на месте, схватившись за обожженную кисть. Меч упал Твердиславу на грудь, оцарапав подбородок и шею.

В следующий миг мальчишка уже лежал на земле, и Твердислав деловито вязал его по рукам и ногам, с трудом удерживаясь от искуса поквитаться за пережитое.

От колодца уже бежал Исайя.

– Что случилось?!

– Что случилось?! Твой Кео из рода Кеосов чуть не прирезал меня, как скотину. Счастье еще, что оказался глуп, не убил спящего, а захотел поглумиться!

– И ты... – Исайя нагнулся, подобрал еще не до конца остывшй меч, с любопытством провел над клинком левой ладонью.

– Использовал Силу, – сорвалось с языка Твердислава прежде, чем он понял, что говорит и что вообще произошло, мысли на время словно окутала какая-то завеса. – Слегка подогрел железяку.

– Ты воззвал к Всеотцу? – медленно переспросил Исайя. Было в его голосе нечто такое, что следующий вполне логичный вопрос Твердислава – а как вышло так, что пленник, доверенный попечению координатора, оказался на свободе и при оружии? – так и не прозвучал вслух.

– Н-нет, – отчего-то краснея, признался Твердислав. – Это было... естественно. Как будто бы я стал защищаться. Инстинкт. Но сила сработала...

– Странный знак, – покачал головой Исайя. – Не могу истолковать его однозначно... может возвещать и худое, и доброе. Ладно, надо потолковать с Кео...

– Да что с ним говорить! – взорвался Твердислав. – Связать покрепче паршивца, и вся недолга. А перед этим выдрать, чтоб впредь неповадно было.

– Н-да, – смущенно кивнул Исайя. – Впрочем, оно и понятно – ты для него просто взбунтовавшийся невольник...

– Чихал я на то, кто я для него. Но, координатор, больше он у меня свободным не пойдет.

* * *

Место побоища осталось позади. Пустынная дорога, коричневый лес по обе ее стороны; угрюмо поникшие плечи мальчишки Кео, что шагал в нескольких шагах перед Твердиславом, руки паренька были связаны за спиной. Как бы то ни было, вновь умирать вождь не хотел.

Исайя больше не задал Твердиславу ни одного вопроса, только попросил оставить ему тот самый меч, и теперь шел, разглядывал клинок и что-то бормоча себе под нос.

Молчал и Твердислав. Вокруг лежали недобрые места, любой родович сказал бы, что здесь кишмя кишат Ведуны или ведунские твари. Деревья стали еще выше, гладкие коричневые стоволы стали поистине неохватными у основания; острые концы ветвей поворачивались следом за путниками и дрожали, словно стараясь дотянуться до новой добычи.

Еще несколько раз в лиловом небе проплывали какие-то тени, Твердислав хватался за лук, однако тени исчезали и ничего страшного не происходило. Жара стояла поистине невыносимая и, если б не захваченная с собой вода, им пришлось бы туго.

Они шли весь день и остановились только с наступлением темноты. Предусмотрительный Исайя велел пленнику захватить с собой кое-какую снедь, но при виде темной дурнопахнущей смеси, подозрительно напоминавшей начавшее гнить мясо, аппетит у координатора с Твердиславом вмиг улетучился. Кео же уплетал за обе щеки, наматывая длинные волокна на пару тонких палочек. Исайе вновь стало дурно.

– У них тут наверняка сплошные эпидемии, – проговорил он, наблюдая за трапезой. – Гигиены, судя по всему, никакой, что такое мытье они и вовсе не знают, нет такого глагола...

– А что мы станем делать, если встретим другой карван? – задал наконец Твердислав давно уже занимавший его вопрос. – Мы, двое в ошейниках, белокожие невольники-упху, ведем связанного парня явно из местных; что они о нас подумают? Как, драки не боимся?

Исайя выразительно покосился на мрачно замолкший лес. Оба человека, и старый и молодой, не нуждались в словах – лес ждал. Оскорбленный отсутствием лакомого подношения, он подтягивал силы, готовя ответный удар. Сунуться под его коричневые своды сейчас было равносильно самоубийству. Дорога оставалась единственной надеждой на спасение.

Исайя и Твердислав не спрашивали друг друга. Слова бессильны были выразить то чувство притаившейся за коричневой стеной опасности; это было куда опаснее всех людей этого мира, вместе взятых.

Не выдержав этой копящейся ненависти, Твердислав невольно потянулся к силе, машинально сплетая одно из несложных боевых заклятий, доступных воинам и охотникам кланов.

– Нет, вождь Твердислав! – голос Исайи неожиданно зазвенел. – Нет! Не прибегай к этому, кроме как в случае лишь крайней нужды! – с мало подходящей этому случаю торжественностью закончил координатор – словно провозглашая оду.

– Почему? – удивился Твердислав. После случая с мечом он начал чувствовать себя куда увереннее.

– Прости, не могу пояснить подробнее, – Исайя в замешательстве почесал затылок. – Ну вот ты же чувствуешь, что в лес лезть нельзя?..

Твердислав кивнул. Что ж, в крайнем так в крайнем. Тем более, судя по всё более наглым взглядам пленника, долго этого случая ждать не придется. Однако день сменился душной ночью, а навстречу им не попалось ни одной живой души. Лес жил своей жизнью, над дорогой крутились какие-то не то птицы, не то летучие мыши, пару раз высоко в поднебесье мелькнул дракон. Но людей не попадалось – что называется, ни конных, ни пеших.

– Кео говорит, что завтра мы придем в город, – заметил Исайя, когда они вновь расположились на ночлег. – А перед этим будут самые глухие лесные места. Там с нас и могут потребовать дань... да еще с процентами.

Твердислав пожал плечами. Неведомое не страшило. И для этого, наверное, тоже надо было вырасти в кланах, чтобы каждый день видеть что-то новое, хотя бы – в рядах ведунских тварей. Что ж, пусть местные требуют. Он, Твердислав, все равно не сдастся. Бежать ему некуда, надеяться не на что – значит, будем сражаться, пока есть силы. Силы иссякнут – тогда и придет время закрывать глаза. А сейчас пугливо жмуриться нет причины.

Верховный координатор проекта “Вера” едва ли догадывался о том, каких хороших солдат вырастили его Учителя. Правда, о том, сколько при этом умерло во младенчестве или малолетстве, он предпочитал не вспоминать. Вторая ночь прошла так же спокойно, как и день до этого. Несмотря на то, что у Твердислава всё это время во рту не побывало, как говорится, даже маковой росинки, голода и убыли сил он не чувствовал. Спросил об этом Исайю, но координатор только пожал плечами. Как и Твердислав, о некоторых вещах он предпочитал не задумываться.

Мальчишка же совсем воспрял духом. Твердислав косился на Кео с подозрением – ведь если самые жуткие лесные места еще впереди, радоваться тому вроде бы не с чего; а потом подумал – что, если негодник думает, будто лес теперь отступился от него и обрушит весь свой гнев на белых невольников? Третий день пути выдался еще жарче. И добро бы только пеклó сверху, жаром дышала и земля под ногами, раскалившаяся, словно противень в печке. Босые ноги начало обжигать. Конечно, известно, что в жарких местах лучше всего идти ночами, а днем укрываться в тени, пережидая тяжелые часы – но попробуй-ка пошагать в здешней кромешной тьме по неширокой и извилистой дороге, когда лес так и ждет, когда ты заступишь за обочину!

Правда, дорога пошла под уклон, идти стало чуть легче; канавы вдоль обочин сделались глубже, их дно и склоны покрывал жирный черный пепел, не легкий, летучий, как положено, а, напротив, тяжелый и какой-то липкий.

Складывалось впечатление, что в этих канавах еще недавно полыхал огонь. Старые громадные деревья отстояли тут от дороги чуть дальше, многие их ветви, особенно нижние, казались обломанными и обожженными. Однако на покрытом гарью пространстве между краем леса и канавой из земли уже тянулись острые коричневые верхушки новой поросли.

Исайя остановился и о чем-то дружелюбно заговорил с мальчишкой. Ответом стало презрительное шипение и меткий плевок в лицо.

– Нет, – Исайя с неожиданной ловкостью перехватил занесенную руку Твердислава. – Разве ты обиделся бы на безмозглого сторожевого пса, что злобно лает тебе вслед? Кео просто думает, что лес сейчас возьмет нас с тобой... и выражает то, что, по его мнению, он должен.

– Леща бы ему хорошего, – проворчал Твердислав, однако руку все-таки опустил.

Исайя заговорил снова, и на сей раз в его голосе зазвучал металл. Видно, он все-таки не зря столько лет возглавлял проект “Вера”; Кео вздрогнул и торопливо принялся отвечать, уже без всякой задиристости.

– Лес часто нападает здесь на караваны, – объяснил Твердиславу координатор. – Он очень разный в разных своих частях, где-то совсем не обращает внимания на людей, где-то – не дает проходу. Здесь как раз такое место. Команды факельщиков регулярно жгут поросль вдоль дороги, иначе старые деревья вообще не пропускали бы никого.

И верно – здесь ветви, раз нацелившись на троицу пришельцев, уже, что называется, “не отводили взоров”. Короткие и длинные, острые и с обломанными наконечниками, коричнево-блестящие и покрытые пятнами гари – все, как одна, тянулись ко внезапно появившейся живой добыче. Твердислав взял меч наизготовку. Исайя же, напротив, стоял, как ни в чем не бывало, с явным интересом рассматривая деревья окрест.

– Пойдем, а? – не выдержал Твердислав. Зловещая тишина действовала угнетающе; казалось, лес пребывает в недвижности последние мгновения перед решающим ударом.

– Погоди, – поднял руку Исайя. – Ты знешь... удивительное дело. Я-то думал, что абстрактное Зло не в силах создать ничего нового, что оно может только пожирать и распухать, жрать для того, чтобы становиться больше, чтобы в один прекрасный день объять собой весь свет...

Верховный координатор отличался удивительной способностью к философическим речам в любых условиях – даже сейчас, когда говорить требовалось быстро, четко и коротко.

– А здесь? – не вытерпел Твердислав.

– А здесь всё другое. Лес не жесток. Он нас искренне жалеет...

– Жалел волк кобылу – оставил хвост да гриву, – ответил Твердислав услышанной в мире координатора пословицей. В этот самый миг заросли справа и слева от дороги дружно затрещали. Исполинские деревья неведомо как раздвинулись, из чащи к дороге устремилось нечто, сперва принятое Твердиславом за поток коричневых змей; миг спустя он понял свою ошибку: не змеи, а просто древесные ветви... но на диво длинные, гибкие и подвижные! Мальчишка что-то торжествующе заголосил и что был мочи толкнул Твердислава в бок худым костистым плечом, так что вождь едва не упал на одно колено.