Текст книги "Сутра сердца. Учения Далай-Ламы XIV о Праджняпарамите"

Автор книги: Нгагва́нг Ловза́нг Тэнцзи́н Гьямцхо́

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Сутра сердца Праджняпарамиты
(перевод)

Благословенная Мать, Сердце Праджняпарамиты

На санскрите: Бхагавати Праджня Парамита Хридая

[Это – первая часть.][18]18
  В тибетской литературной традиции номера разделов даются в начале текста, а названия глав – в конце. Сутра сердца состоит только из одного раздела.


[Закрыть]

Так я слышал: однажды Благословенный пребывал в Раджагрихе, на Горе грифов вместе с великой общиной монахов и великой общиной бодхисаттв. В то время Благословенный погрузился в самадхи [созерцания] перечня дхарм, называемое «проявленность глубины». В это же время бодхисаттва махасаттва арья Авалокитешвара ясно узрел практику глубокого совершенства мудрости и увидел, что даже пять совокупностей пусты от самобытия.

Тогда достопочтенный Шарипутра, [вдохновляемый] силою Будды, обратился к бодхисаттве махасаттве арья Авалокитешваре с такими словами: «Если какой-нибудь сын [или дочь из благородной] семьи желает выполнять практику глубокого совершенства мудрости (Праджняпарамиты), как им следует изучать [её]?» Так он вопрошал, и бодхисаттва махасаттва арья Авалокитешвара сказал [в ответ] достопочтенному Шарипутре такие слова: «Шарипутра, если какой-нибудь сын или дочь [из благородной] семьи желает выполнять практику глубокого совершенства мудрости, они должны так всецело увидеть: даже все пять совокупностей пустыми от собственной сути следует им в совершенстве узреть. Форма – пустота. Пустота – форма. Пустота – не иное, чем форма, форма также не иное, чем пустота. Подобным же образом чувства, представления, побуждения и [все виды] сознания – пустота. Итак, Шарипутра, все дхармы пусты, [собственных определяющих] характеристик не имеют, не возникающие и не прекращающиеся, не загрязнённые и не чистые, не убывающие и не возрастающие.

Итак, Шарипутра, в пустоте нет [совокупностей] форм, чувств, представлений, побуждений, сознаний. Нет зрения, слуха, обоняния, вкуса, осязания, умопостижения; нет форм (как объектов зрительного восприятия), звуков, запахов, вкусов, осязаний, [умопостигаемых] дхарм. Нет элемента «зрение» и далее до элемента «ум» – [его также] нет; элемента «ментальное сознание» также нет. Неведения нет, прекращения неведения нет, и далее вплоть до того, что старости и смерти нет, прекращения старости и смерти также нет. Подобным образом, страдания, источника, пресечения и пути нет; мудрости нет, достижения нет и недостижения также нет.

Шарипутра! Поскольку для бодхисаттв достижения нет, на это совершенство мудрости они опираются и пребывают в нём; в их уме нет омрачений, а потому нет и страха; так, всех ошибок полностью избежав, они в совершенстве осуществляют уход из мира скорби. Все будды, пребывающие в трёх временах, достигли полного непревзойдённого пробуждения, совершенного просветления, опираясь на это глубокое совершенство мудрости.

Поэтому следует знать, что мантра совершенства мудрости – мантра великого ведения, непревзойдённая мантра, мантра, равная несравненному, мантра, успокаивающая все страдания, – является истинной, поскольку она не ложна. Мантра совершенства мудрости произносится так:

ТАДЬЯТХА: ОМ ГАТЕ ГАТЕ ПАРАГАТЕ ПАРАСАМГАТЕ БОДХИ СВАХА

Шарипутра! Именно так бодхисаттвы махасаттвы должны обучаться в совершенной мудрости».

Тогда Благословенный, выйдя из медитативного погружения, одобрил бодхисаттву махасаттву арья Авалокитешвару, сказав: «Превосходно! Превосходно! Это именно так, именно так, благородный сын. Глубокое совершенство мудрости следует практиковать именно так, как ты поведал, и татхагаты возрадуются».

Когда Благословенный изрёк эти слова, достопочтенный Шарипутра, бодхисаттва махасаттва арья Авалокитешвара, вместе со всем собранием, включая миры богов, людей, асуров и гандхарвов, возрадовались и восславили сказанное Благословенным.

Перевод с тибетского С. Хоса

Глава 6. Открытие

Сутры Праджняпарамиты

Говорится, что Будда дал восемьдесят четыре тысячи собраний учений, дабы удовлетворить различные ментальные предрасположенности и духовные наклонности живых существ. Корпус текстов Праджняпарамиты, содержащий учения о Совершенстве мудрости, занимает среди них особое место. Сутры Праджняпарамиты относятся к санскритской традиции буддизма, и включают Сутру сердца, называемую также Сутра сердца совершенства мудрости, которую мы будем рассматривать здесь подробно. Главной темой сутр Праджняпарамиты является махаянский идеал бодхисаттвы, человека, чьи устремления направлены на освобождение всех живых существ. Эти сутры получили широкое распространение во многих странах, включая Китай, откуда они были принесены в Японию, Корею и Вьетнам, а также в Тибет и далее в Монголию, на обширные просторы Транс-Гималайского региона, а затем области, находящиеся на территории современной России. Сутра сердца играет столь важную роль во всех буддийских традициях, развивавшихся на этих территориях, что многие буддисты включают её начитывание в свои ежедневные практики.

В монастырских школах Тибета сутры Праджняпарамиты стали также важным предметом философских диспутов. Обучающийся монах в среднем посвящает углублённому изучению этих сутр от пяти до семи лет. Более того, в монастыре ученик изучает многочисленные комментарии на них. В переводе на тибетский язык имеется по меньшей мере двадцать один комментарий из числа написанных индийскими учителями и ещё гораздо большее число комментариев, написанных в самом Тибете. Большое внимание изучению сутр Совершенства мудрости уделяется во всех четырёх школах тибетского буддизма – в Ньингма, Сакья, Кагью и Гелуг.

Важность этих сутр мы можем понять из слов знаменитого тибетского учёного и высоко реализованного практика XVIII в. Джамьянга Шепы. Однажды его спросили: «Вы прославились глубоким знанием писаний Праджняпарамиты. Означает ли это, что ваши познания в других областях, таких как философия Срединного пути (Мадхьямака), не столь велики?» Джамьянг Шепа ответил, что философия Мадхьямаки отражает философскую позицию Праджняпарамиты, а методы её теории познания также приводят к пониманию Праджняпарамиты. Собрание правил монашеской дисциплины Виная представляет собой предписания, которые должен выполнять практик Праджняпарамиты, а основа содержащейся в Абхидхарме систематики феноменов (дхарм) заложена в сутрах Праджняпарамиты. Таким образом, отвечает Джамьянг Шепа, Праджняпарамита является фундаментом всех прочих областей буддийского знания.

Вообще говоря, в корпусе сутр Праджняпарамиты имеется множество различных текстов. Те из них, что были переведены на тибетский язык, известны под общим названием Семнадцать материнских и сыновних писаний. Сутра сердца входит в их число. Иногда её называют также Праджняпарамита из двадцати пяти строф.

Имеются версии Сутры сердца, до некоторой степени отличные друг от друга; например, существует небольшое различие между тибетским и китайским вариантами. В китайской версии текст начинается с представления учения о пустоте, тогда как тибетская содержит небольшой предварительный раздел, описывающий обстоятельства, в которых Будда впервые дал это учение. Как тибетская, так и китайская версии дают представление пустоты в «четырёхчастном» изложении, тогда как мне говорили, что в японской версии говорится о «шестичастной пустоте». Для целей, излагаемых в этой книге, мы воспользуемся тибетской версией Сутры сердца.

Согласно традиции тибетского буддизма, в начале передачи учения обычно сообщается о линии преемственности передачи соответствующего текста. Я имею устную передачу самой сутры, однако линия передачи комментария на неё к настоящему моменту утеряна. Но я получил сохранившиеся в непрерывной линии устные передачи комментариев на другие сутры Праджняпарамиты, такие как Сутра Праджняпарамиты из восьми тысяч строф.

Название текста и выражение почтения

Благословенная мать, сердце Праджняпарамиты

На санскрите: Бхагавати праджня парамита хридая

Сутра сердца начинается с её названия, включая название на санскрите: Бхагавати праджня парамита хридая. Санскритское название традиционно помещается в начале тибетского перевода как свидетельство аутентичности переводимого текста. Этим также демонстрируется то огромное уважение, которое тибетцы традиционно питают к текстам, переведённым с индийского языка, и к самой индийской традиции буддизма.

Буддизм в Тибете возник приблизительно в VII веке. В то время одной из жён тибетского императора Сонгцена Гампо была китайская принцесса Венчинг, чьё влияние послужило распространению китайского буддизма в Тибете. И всё же, несмотря на влияние Венчинг через Сонгцена Гампо, первоначальная передача буддизма в Тибет пришла непосредственно из Индии.

Этот факт становится очевиден при рассмотрении корпуса текстов тибетского канона. Имеется свыше ста томов Кагьюра, переводов священных текстов, содержащих слова самого Будды, и свыше двухсот томов Тенгьюра, представляющего собой собрание подлинных комментариев. Лишь несколько из этих более чем трехсот больших томов содержат переводы из китайских источников, один из которых является хорошо известным комментарием на Сутру раскрытия замысла Будды (Самдхи-нирмочанасутра). Имеется также ряд текстов по монашеской дисциплине, Винае, переведённых из палийских источников. За исключением этих нескольких текстов весь остальной письменный канон тибетского буддизма был переведён на тибетский язык непосредственно с санскрита.

Большинство учёных согласны в том, что тибетские переводы индийских текстов являются очень точными. Со временем тибетский и китайский языки стали двумя самыми важными неиндийскими языками, на которых буддизм Махаяны передавался из страны в страну, что приводило к возникновению многочисленных разновидностей буддизма махаяны. От китайскоязычной традиции произошли многочисленные разновидности буддизма Восточной Азии, тогда тибетоязычная версия легла в основу буддизма Монголии и Трансгималайского региона. На сегодняшний день тибетский язык остаётся одним из самых важных живых языков, на котором могут в неискажённом виде передаваться практики и учения, относящиеся к Колеснице бодхисаттв.

На тибетском языке Сутра сердца называется Сердце праджняпарамиты, бхагавати. Слово бхагавати означает «мать». Таким образом, Праджняпарамита отождествляется с матерью, дающей рождение арьям, или благородным существам. Слова Совершенство мудрости (Праджняпарамита) в названии указывают на предмет данного текста. Термин сердце предполагает, что среди обширного корпуса сутр Праджняпарамиты рассматриваемый нами текст является сердцевиной – кратким представлением учений, пространно излагаемых в остальных сутрах Праджняпарамиты. Данная сутра находится как бы в самом сердце этих учений.

В тибетской версии текста переводчик выражает почтение матери, Праджняпарамите. Через некоторое время после того, как был выполнен этот перевод, в Тибете возник установленный царским указом обычай, чтобы в начале переводимого текста переводчики выбирали конкретные объекты, которым следует выражать почтение. Это служило для идентификации того, к какому из трёх собраний духовных писаний – Абхидхарме, Сутре или Винае – принадлежит данная работа. Если текст относился к собранию учений о буддийской психологии, Абхидхарме, в его начале выражалось почтение Манджушри, считающемуся воплощением знания и мудрости. В начале текста, принадлежащего к собранию Сутры, почтение выражается всем буддам и бодхисаттвам. Такой обычай позволяет легко определить, к какой категории учений принадлежит тот или иной текст.

В тибетском тексте Сутры сердца сразу после выражения почтения стоит краткая фраза: «Это первый раздел». Как правило, деление на разделы осуществлялось с целью избежать искажения текста путём, например, добавления или пропуска при переписывании. Сутра сердца является очень коротким текстом длиной всего в двадцать пять строф, поэтому она состоит только из одного раздела.

Происхождение учения

Основная часть начинается с представления контекста этого учения, или истории его появления. На самом деле существуют два различных контекста истории появления учения: это обычный контекст, который приводит историю о мирском происхождении учения, и особый контекст, содержащий историю об абсолютном источнике учения. Касательно обыденного, мирского контекста в сутре говорится следующее:

Так я слышал: однажды Благословенный пребывал в Раджагрихе, на Горе грифов вместе с великой общиной монахов и великой общиной бодхисаттв. В то время Благословенный погрузился в самадхи [созерцания] перечня дхарм, называемое «проявленность глубины».

Таким образом, текст указывает на стечение трёх обстоятельств, называемых совершенными условиями: присутствие совершенного учителя, в данном случае это Будда Шакьямуни; наличие совершенного собрания слушателей: здесь это собрание состоит из великой общины монахов и бодхисаттв; стечение первых двух условий в совершенном месте: в данном случае это Гора грифов в Раджагрихе. Наименование «великая община монахов» здесь относится к абсолютной Сангхе, состоящей из великих архатов.

В отношении особого контекста происхождения этой сутры мы читаем: «В то время Благословенный погрузился в самадхи [созерцания] перечня дхарм, называемое „проявленность глубины“». Будда здесь называется Бхагаваном, что на европейские языки можно перевести как «Благословенный». Кроме того, термин Бхагаван означает того, кто победил в себе все негативные силы – четыре препятствующие силы, или четырёх мар: мару омрачений, мару психофизических совокупностей (скандх), мару смерти и мару привязанности к чувственным удовольствиям (санскр. девапутра, букв, «сын небожителей»).

Бхагаван полностью вышел за пределы всех препятствующих сил и освободился от всех вызванных ими влияний и ограничений. Это означает, что им были устранены все факторы, омрачающие истинное видение. Мы говорим именно об устранении омрачений, а не о достижении некой новой разновидности видения, поскольку познавательная способность представляет собой естественное свойство понимать, или знать. После устранения всех сил, препятствующих её функционированию, эта естественная способность становится полностью проявленной. Такое состояние ясности является состоянием всеведения, всеведущим умом. На самом деле одна из главных характеристик всеведения Будды состоит в том, что он одновременно воспринимает относительную и абсолютную истины в рамках одного акта восприятия, тогда как существа, не достигшие полного просветления, могут иметь некоторое проникновение в область как абсолютной, так и относительной истины, но при этом, однако, вынуждены попеременно смотреть на вещи либо с одной, либо с другой точки зрения.

Далее в сутре говорится, что Будда погрузился в состояние однонаправленного медитативного сосредоточения на разнообразии явлений, именуемом «проявленность глубины». Термин «глубина» здесь относится к пустоте, которая часто называется также «таковость явлений» или «вещи, как они есть». Пустота называется «глубокой», поскольку для того, чтобы постичь её, наше понимание должно проникнуть очень глубоко. Для обычного ума осуществить это чрезвычайно трудно.

Сущность учений и форма их передачи

Совершенно просветлённый Будда, полностью преодолевший все ограничения и загрязнения и осуществивший все уровни реализации, сам был проявлением совершенства мудрости.

Это совершенство мудрости, истинная Дхарма, воплощена в достижении прекращения страдания и в пути, который ведёт к этому прекращению.

Восхищаясь плодом Дхармы, завершающим состоянием полного просветления, и преклоняясь перед ним, мы должны также преклоняться и восхищаться всеми причинами и условиями, которые приводят к этому состоянию. Эти обстоятельства могут быть глубокими и запредельными, как, например, три вышеупомянутых совершенных условия, а могут быть простыми и мирскими, такими, как тот факт, что Будда устроил сиденье, восседая на котором, он давал учение Праджняпарамиты. В писаниях говорится, что когда Будда намеревался давать учение, члены монашеской общины часто сворачивали свои жёлтые одежды и укладывали их друг на друга, чтобы устроить трон, на котором бы он восседал. Однако такое почтение оказывается не самому учителю по причине его величия, но скорее тому учению, которое он воплощает в себе и примером которого является. Понимание этого момента очень важно.

В тибетской традиции, давая учение, учитель обычно сидит на троне. Однако это не означает, что сам восседающий на троне человек является святым или драгоценным, но скорее то, что объектом преклонения и почитания должно быть именно преподаваемое учение. Чтобы указать на это, учитель, прежде чем сесть на трон, обычно сам совершает перед ним три простирания. Садясь на трон, он прочитывает несколько строф из сутры, размышляя над преходящей природой всех явлений. Этот обычай выполняет две основных функции: напоминания учителю и всем присутствующим, что почтение надлежит выказывать именно учению, а также противодействия любому чувству гордыни, которое может возникнуть в учителе, когда он сидит на таком высоком троне. Более того, трон и ритуальная обстановка служат для напоминания учителю о том, что ему самому следует подняться над загрязнениями мирской мотивации к даянию учения.

Опасность гордыни очень велика. К сожалению, в Тибете между ламами иногда устраивались настоящие состязания на предмет того, у кого трон выше. Есть даже тибетская поговорка о «тронном синдроме». В автобиографии Пятого Далай-ламы говорится, что во время его учений организаторы, зная об этом, устраивали троны всех присутствующих лам равными по высоте. Однако некоторые смышлёные помощники ухитрялись засовывать под подушки своих лам кровельные плитки, и получалось так, что хотя два трона были сделаны в точности одинаковыми, одни ламы всё же оказывались выше других. Некоторые люди, не ведающие об истинном значении Дхармы, судили об уровне духовной реализации лам по таким нелепым критериям, как высота трона. Вдобавок к этому они также принимали во внимание количество лошадей в караване ламы, заключая, что раз у какого-то учителя имеется много лошадей, то он должен быть более высоко реализованным. И это несмотря на то, что они прекрасно знали: много лошадей может быть и в караване удачливого бандита!

Конечно же, правильное суждение о качествах ламы должно основываться на его знании, практике и реализации, а не на внешних факторах. Если посмотреть на историю буддизма в Тибете, можно увидеть великих духовных учителей, таких как Миларепа, который вёл совершенно нищенское существование, или на мастера школы Кадам, Дромтонпу, который был и оставался обыкновенным скромным кочевником. В начале двадцатого века в Тибете жил мастер школы Дзогчен, Дза Патрул Ринпоче, который был совершенно неприметен и внешне выглядел как странствующий бродяга. Эти воистину великие духовные учителя не имели никаких внешних знаков величия.

Внимание, которое уделялось в Тибете головным уборам лам, – ещё один пример ложного выражения почтения учителю. Возможно, вы слышали о так называемых «желтошапочной» и «красношапочной» школах. Если мы посмотрим на нашего изначального учителя, Будду Шакьямуни, то он, конечно же, вообще не носил никаких шапок. И хотя буддийские мастера Индии, такие как Нагарджуна и Асанга, часто изображаются на тибетских танках в головных уборах, однако, возможно, это историческая неточность. Конечно же, в Тибете есть веский повод для ношения головных уборов: там очень холодно! Особенно если учитель лыс, шапка может оказаться весьма кстати. Однако тибетцы вдавались в крайности, изготавливая головные уборы самых замысловатых форм и размеров, пока не получилось так, что различные школы можно было различить по их шапкам. Я думаю, что это довольно нелепо.

Для нас чрезвычайно важно воспринять сущность учений Будды и понять учения великих индийских мастеров, таких как мастера монастыря Наланда. Истинный критерий, посредством которого следует оценивать достоверность любого учения, должен состоять в том, является ли это учение истинной Дхармой, способной освободить нас от страдания. Соответствуют ли философские воззрения, нравственное поведение и медитативные практики данного учителя учениям Будды Шакьямуни и индийских мастеров, вот что самое важное. Хотя внешние ритуалы, такие как бой в барабаны, игра на цимбалах, ношение изысканных костюмов и исполнение костюмированных танцев, имеет место в духовной жизни повсеместно, однако мы должны знать, что именно обладает наивысшей значимостью.

Это особенно важно сегодня, когда буддизм начинает своё распространение на Западе. Если мы утратим нить понимания подлинного значения учений, есть опасность, что западные последователи позаимствуют лишь внешние аспекты, формы и атрибуты культуры тибетского буддизма, а не его внутреннюю суть. К сожалению, есть некоторые указания на то, что такое уже происходит с некоторыми людьми, которые надевают необычные костюмы и выдают себя за учителей.

Позвольте мне привести другой пример. Недавно я посещал Германию, и мои хозяева вывесили в моем гостиничном номере буддийскую икону, тханку. На ней был изображён Авалокитешвара, а под ним – маленькая фигурка монаха. Конечно, было бы уместным запечатлеть внизу тханки Авалокитешвары монаха, если бы этот монах, скажем, подносил Авалокитешваре мандалу или был изображён в углу тханки в медитативной позе. Однако это было не так: монах бил в барабан и цимбалы, а рядом с ним была нарисована фигурка мирянина, который держал ритуальный сосуд, предназначенный для того, чтобы делать божествам-защитникам подношение, называемое серчем. Это совершенно неуместно, потому что в Тибете подношения божествам-защитникам делают для мирских, а не для духовных целей. Позже я узнал, что эту тханку рисовал европеец. Возможно, он подражал внешним формам того, что по его представлениям является «тибетским буддизмом», а может быть, считал Авалокитешвару каким-то мирским защитником, однако этот художник явно не понял значения, скрывающегося за формами.

Такого рода неправильный подход свойственен не только западным людям. Например, если человек заходит в типичный храм в тибетском монастыре, то там центральное место, как и следует, занимает изображение Будды Шакьямуни. Для буддистов Будда Шакьямуни является учителем и проводником, тем, кто открывает нам путь к просветлению. Поэтому мы должны по возможности вверить всё наше духовное благополучие Будде Шакьямуни. Если нам необходимо иметь некоторое чувство страха, например, страха последствий наших негативных деяний, то этот страх должен происходить из почтения к Будде и к его учению о карме. Однако часто это не так. Придя в такой храм, люди могут кратко выразить почтение Будде и прикоснуться головой к его изображению, но намного больше внимания они зачастую уделяют тому углу храма, где находится маленькая тёмная комната, предназначенная для поклонения защитникам. У каждого монастыря есть свой собственный защитник, изображаемый в гневном аспекте. Когда тибетцы заходят в эту комнату, они начинают говорить шёпотом, с чувством благоговейного страха, и, устрашённые этим защитником, они даже могут изменить своё поведение. Если эти люди приносят подношения, то они скорее посвятят их защитнику, чем Будде в основном зале.

В святилище защитника обычно есть монах, отвечающий за приготовление ритуальных подношений в виде напитка, который включает в себя чай и алкоголь. Я слышал от кого-то, что однажды в Тибете в одной из таких комнат-святилищ был монах, главная обязанность которого состояла в непрерывном выполнении ритуала разливания этого напитка-подношения. Этот монах был лыс, и вот через некоторое время он вдруг обнаружил, что на его голове начали отрастать волосы. Кто-то спросил его: «Откуда у тебя появились волосы?», и монах ответил: «Точно не знаю, но каждый раз, когда я делаю подношение напитка, я обтираю оставшиеся на моей руке капли о свою голову». Так что для некоторых лысых людей, желающих отрастить волосы, это, возможно, было бы решением!

Для всех нас, считающих себя последователями Будды, – включая и меня самого – важно постоянно проверять свою мотивацию и поддерживать в себе намерение освободить от страдания всех живых существ. Для меня это составляет особую трудность в силу моей роли светского и религиозного лидера тибетского народа. Хотя в прошлом практика объединения светской и религиозной власти иногда приносила Тибету пользу, однако несовершенство этой системы привело к недостаткам в управлении страной и к страданиям её народа. Даже в моем собственном случае, хотя я редко испытываю чувство гордости, когда сижу на высоком троне, чтобы давать учение, однако, если я перестану проверять свои помыслы, то в уголке моего ума могут возникнуть мирские заботы. Например, я могу почувствовать удовольствие, если кто-то похвалит мою лекцию, или опечалиться, если кто-то её раскритикует. Это пример подверженности стремлению к преходящим ценностям. Чтобы наша практика стала истинной практикой Дхармы, важно убедиться, что состояние ума и мотивация не загрязнены тем, что тибетские мастера называют восемью мирскими заботами[19]19
  «Восемь мирских забот» представляют собой четыре пары противоположных категорий желательного и нежелательного: это приобретение и потеря, удовольствие и боль, слава и бесславие, хвала и порицание. Быть загрязнённым этими заботами – означает в любом действии стремиться обрести одно и избежать другого.


[Закрыть].

Сидеть на троне и обладать политической властью – чрезвычайно соблазнительно, и бдительность учителя никогда не бывает чрезмерной. Мы должны вспомнить пример Будды, не стремившегося к мирской власти; в начале Сутры сердца говорится, что он просто сел и погрузился в медитацию.