Текст книги "Они сошлись, как лёд и пламень... (СИ)"

Автор книги: Нея Юртаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

========== Пролог ==========

Комментарий к Пролог

Настоящая любовь возможна только тогда, когда вопреки законам природы огонь остужает лёд, а лёд, в свою очередь, согревает огонь

– Стреляй, и он полетит вместе со мной! – доносится эхом до моего сознания.

Я продолжаю держать тетиву лука в напряжённом состоянии, но совершенно не знаю, как поступить дальше. Наш соперник держит Пита в таком положении, что я не смогу попасть во Второго так, чтобы на Роге, обагрённом кровью, остались только я и Пит. А профи, в свою очередь, не может убить моего напарника, не получив при этом стрелу в голову. Мы застыли как статуи, думая, как быть дальше. Кажется, даже переродки притихли, естественно по указке распорядителей Игр. Ещё бы, капитолийцы и жители дистриктов сейчас наблюдают за столь интересной драмой: как мне выкрутиться и ещё умудриться спасти Мелларка.

Я смотрю на парней, судорожно соображая, как поступить. У Пита уже посинели губы, а Катон, похоже что-то задумал, торжествующе ухмыляясь. Из последних сил Пит поднимает ладонь в крови, но не пытается разжать железную хватку профи, а рисует на кисти Катона крестик. Второй понимает наш замысел лишь на секунду позже меня, и его ухмылка сразу же слетает с лица. Прицелившись, я отпускаю тетиву, и стрела пронзает руку соперника. Он кричит и инстинктивно разжимает стальные объятия, падая на колени. А вот Мелларк продолжает стоять, смотря на меня затуманенными глазами.

Пит делает неустойчивый шаг в мою сторону, как вдруг поскальзывается на крови, и летит вниз. Я подбегаю к краю, падая на живот, протягиваю руки напарнику, но сама понимаю – поздно. Переродки торжествующе рычат, а до меня доносятся душераздирающие крики Мелларка. Проходит несколько секунд и раздаётся оглушающий выстрел пушки. Стая бросает тело и устремляется в лес, чтобы зрители смогли увидеть более интересный финал этого кровавого шоу.

Я спрыгиваю с Рога изобилия. И волна острой боли поглощает мою правую ногу. Кажется, повредила голеностоп. Но лишь закусываю губу, и хромая подхожу к Питу, опускаясь перед ним на колени. На груди и руках у него множество рванных ран. Лицо, перепачканное кровью, побледнело, а в глазах больше не расплывается тёплое какао.

Только сейчас я понимаю, что потеряла моего мальчика с хлебом, того, кто спас мою жизнь от голодной смерти, а я не смогла в обмен спасти его от профи. Перед глазами проносится окончание интервью у Цезаря. Как я была зла. Кажется, если бы не Хеймитч, я бы серьёзно убила Мелларка до выхода на арену.

По глазам катятся слёзы, протягиваю ладонь к Питу, чтобы закрыть безжизненные остекленевшие глаза, как вдруг меня рывком оттаскивают от уже мёртвого напарника и ставят на колени. К моему горлу приставлен нож, а мощная окровавленная рука крепко-накрепко фиксирует моё тело. То, как сейчас горят уши, даёт понять, что мой ментор из центра слежения сейчас кроет меня всеми возможными ругательствами за эту вольнодумную минуту слабости. Катон наклоняется ко мне и начинает шептать:

– Что ж, я поражён, Огненная. Позади двадцать две смерти и сейчас только мы вдвоём на арене. Не думал, что такой расклад вообще возможен. Раскрой секрет, как ты смогла обогнать меня по баллам?! Такой соперник как ты, вызывает уважение. Я не буду тебя мучить, Двенадцатая, сделаю всё быстро, – его тёплое дыхание щекочет моё ухо. Холодное лезвие клинка прижимается к горлу, кажется, потекла струйка крови. Я уже приготовилась к именно такому развитию событий, как вдруг по всей арене прокатывается многократно усиленный отчаянный голос Клавдия Темплсмита:

– Стойте! Стойте! Трибуты, внимание! Нововведённое правило принимает следующий оборот: в Семьдесят четвёртых Голодных Играх могут победить юноша и девушка даже если они из разных дистриктов!

Что? Ведущий как будто специально останавливается, давая трибутам и зрителям переварить услышанное. Лезвие ножа недоверчиво опускается с моей шеи, но тяжёлая рука по-прежнему лежит на моём плече, хотя уже не стискивает его до боли. И опять Клавдий Темплсмит вещает на арену, уже торжественным голосом:

– Дамы и господа! Позвольте представить вам победителей семьдесят четвёртых Голодных Игр – Катон Уильямс и Китнисс Эвердин. Да здравствуют трибуты Дистрикта-2 и Дистрикта-12!

========== Доброй ночи, солнышко ==========

Проснувшись, я вначале боюсь пошевелиться. Воздух пропитан сильным лекарственным запахом. Перед глазами всё идет кругом. Спустя пару минут зрение наконец фокусируется, и я начинаю рассматривать комнату, в которой нахожусь. Постельное бельё, стены, пол – всё серое, нет даже окна. Но напротив моей кровати замечаю дверь и пытаюсь встать и проверить: открыта ли она?

Я приподнимаюсь и сразу же чувствую легкое покалывание в руке, смотрю на трубочку, торчащую из моей вены и, недолго думая, выдергиваю её, попутно сбросив с себя ещё несколько датчиков. Аппаратура начинает противно пищать, а я стараюсь на дрожащих ногах сделать хоть шаг вперёд, держась рукой за спинку койки.

На мне надета серая больничная сорочка, доходящая до середины бедра. Бедра? Что? От ожога на нём не осталось и следа. Увидев свои руки, я замираю. Кожа идеальная, исчезли не только шрамы, полученные на арене, но и давние, накопившиеся за годы охоты.

Пока любовалась своим телом и отсутствием повреждений, даже не заметила, как на крики аппаратов прибежала группа медиков, открываю рот, но вместо вопроса вылетает лишь тихий сип, а дальше чувствую укол в руку и опять начинаю проваливаться в темноту.

***

Следующие пару дней ничем не отличаются друг от друга. Ко мне лишь наведываются медики и рыжая безгласая, что носит еду. К моему большому разочарованию, уже четыре раза она приносила пресный бульон на овощах. Победителю могли бы дать чего-нибудь получше. Точно! Победителю… Победителей сейчас двое. Интересно, у Катона такая же пища или из-за того, что он из богатого дистрикта ему доступна нормальная еда? И зачем вообще Капитолию двое победителей? Пока думаю над этим вопросом, мой желудок начинает предательски урчать. Но буквально минут десять спустя дверь в палату открывается и входит рыжая. Я уже приготовилась к той ужасной похлёбке, нокаково же было моё удивление, когда девушка поставила передо мной тарелку овсянки и ягодный напиток. Сейчас даже эта каша кажется мне самым настоящим лакомством.

После трапезы опять остаюсь одна наедине со своими непроходящими мыслями и желанием встретить хоть кого-нибудь из команды. Сейчас я была бы даже рада неумолкающей троице или Эффи.

На моё счастье через несколько часов ко мне пришёл Цинна. Главной его целью было взять с меня новые мерки, как только с этим было покончено, он сел на стул и начал что-то увлечённо чиркать в своём блокноте. Кажется, мой стилист не собирался пока уходить, что ж, его компании я всегда рада. Пока модельер наносил карандашом линии на бумагу у меня появилась возможность позадавать вопросы. Так я узнала, что послезавтра представление победителей, что мне с сегодняшнего дня можно понемногу прогуливаться по коридору, что Хеймитч и Эффи не навещают меня, потому что устраивают банкет для спонсоров, просматривают вопросы, которые мне могут задать на интервью.

– Слушай, Цинна, а почему Капитолий в этом году оставил в живых двоих, – спрашиваю то, что уже пару дней не даёт мне нормально спать.

Но почему-то вместо ответа или хотя бы предположения на вопрос, стилист заканчивает рисовать и направляется к двери.

– Поправляйся, Китнисс, скоро увидимся, – сухо говорит мужчина, прежде чем хлопнуть дверью.

Почему он так отреагировал на этот вопрос? Я так и просидела весь вечер, уставившись в одну точку, пока не вспомнила, что мне можно прогуляться.

Я медленно повернула металлическую ручку двери и прошмыгнула в коридор. Где-то недалеко увлеченно переговаривались двое людей. По обрывкам фраз я поняла, что один из них принадлежит моему ментору, второй же голос был женский, но более глубокий чем у Эффи. Завернув за угол, я поняла, что мои предположения оказались верны. Хеймитч, кажется он был даже трезвым, что-то серьёзно пытался донести до высокой девушки. У неё были длиннющие чёрные волосы, собранные в высокий хвост, на голове находилось золотое украшение, а одета она была в тёмный комбинезон. К её и так немаленькому росту, добавились высокие каблуки, так что сейчас брюнетка возвышалась на пол головы над ментором. Я внимательно пригляделась и узнала в ней Габинию Линфорд. Она победила всего два года назад и сейчас являлась ментором Катона. Надо же, недолго ей пришлось ждать триумфа своего подопечного, в отличие от Хеймитча, который ждал этого добрые двадцать четыре года.

Как только я начала подходить к ним, диалог прекратился, и менторы уставились на меня. Габи что-то спешно шепнула Эбернети, на что он кивнул, и развернувшись зашагала прочь от нас, топая своими каблуками.

– Доброй ночи, солнышко.

========== Теперь Игры – это вся ваша жизнь ==========

После нашей ночной встречи с Хеймитчем прошло два дня и сегодня было торжественное представление всему Панему победителей Семьдесят четвёртых Игр. За столь непродолжительное время я уяснила, что что-то моё окружение скрывает от меня.

Сначала Цинна после моего вопроса просто развернулся и ушёл. Потом я стала очень часто замечать Хеймитча в компании Габи Линфорд. Не думаю, что ему просто интересно находиться вместе с победительницей Семьдесят вторых, а как только они замечали меня, так сразу же расходились. С Эффи я увиделась только сегодня раннимутром и помимо нескончаемой лекции по этикету, манерам вести разговор с Цезарем и президентом Сноу, получила, кажется, тонну рекомендаций как общаться с Катоном.

– На интервью у Цезаря Фликермана держитесь за руки и улыбайтесь, а когда будете смотреть фильм, то лучше даже обнимайтесь, – жеманно объясняла Эффи.

– Это ещё зачем. Будет достаточно если я не буду на него кидать гневные взгляды и не думать, как убить, – недовольно пробубнила я.

– Китнисс, да что ты такое говоришь? Он же так хорошо обращался с тобой на арене… – на этом моменте сопровождающая запнулась.

Особенно, когда Второй мне клинок к горлу приставил, охотно верю, Эффи!

Но озвучить эту мысль вслух помешал пёстрый ураган, а именно команда подготовки, которая быстро влетела в комнату, попутно выпроводив Эффи. Несмотря ни на что, я была рада видеть эту троицу.

Естественно, не обошлось без упреков в мою строну. Флавий, Вения и Октавия перебивая друг друга, то и дело говорят, что у меня слишком короткие ногти, поредевшие волосы или кривые брови. Я только привычно молчу, понимая, что до них не достучаться. Ну да, они же думают, что я на курорте побывала, а не в пекле ада.

А когда они начинают работать надо мной, то, к моему удивлению, говорят не о том, какой вид икры ели на завтрак и с какими шишками сидели за столом, а о мне и Катоне. Причём не о нашей внезапной победе, а о моментах в Играх. Моментах, которые я сама даже не помню. Вот Флавий и Октавия щебечут о луке и колчане стрел, которые Уильямс любезно мне оставил ночью под деревом, а позже Вения вздыхает о том, как Катон не дал Питу стащить меня за собой с Рога Изобилия.

Эй, а ничего, что на том самом дереве я оказалась по милости вашего Катона и его банды головорезов? Ничего, что лук я забрала у мёртвой Диадемы, после того как скинула на профи улей ос-убийц? Ничего, что Пит сам упал с Рога, не утягивая меня за собой, а Второй не то, что не пытался меня спасти, а чуть сам не прирезал, если бы ему не помешал голос Клавдия Темплсмита?

Озвучивать вслух свою гневную тираду я не стала, решив, что эти капитолийцы окончательно запарафинили себе мозги воском для укладки волос. Пусть думают, что хотят, скоро этот цирк закончится, я вернусь домой и больше не увижу второго победителя Игр.

Команда подготовки привела меня в необходимый вид, кажется, за рекордно короткие сроки. Посмотрев на себя в зеркало, я увидела лишь немного завитые волосы и совсем неброский макияж.

– Цинна попросил лишь немного поколдовать над тобой, – на распев произнёс Флавий, тряся своими рыжими кудряшками.

– Кстати, он сейчас подойдёт, – сказала Вения, прежде чем вытолкнуть своих друзей из комнаты и сказать мне, что ещё сегодня увидимся.

Как и сказала визажист, Цинна пришёл через несколько минут вместе с платьем нежно-голубого цвета. Кажется, вполне обычное.

– Что, с Огненной Китнисс всё? – Спрашиваю я.

– Сейчас увидишь, – говорит он, набрасывая на меня лёгкую ткань.

Когда с одеванием было покончено, и мой стилист подвёл меня к зеркалу, я поняла, что это платьице без рукавов едва достаёт до колен, на ногах нет каблуков, а простые белые балетки, такого же цвета, что и широкая лента у меня на поясе.

Я выгляжу как обычная девчонка. Совсем юная, не больше четырнадцати. Невинная. Безобидная. Странный образ для победительницы Голодных игр.

Ясно, что всё было продумано заранее. Цинна ничего не делает просто так. Но зачем?

– Я полагала, мой вид будет более изысканным, – говорю я.

– Я подумал, что Катону так понравится больше, – отвечает Цинна как-то неуверенно.

Катону? Нет. Кому есть дело до Уильямса? Капитолий, распорядители, публика – вот что важно. Своим деликатным, уклончивым ответом Цинна намекает мне об опасности. Такой, о которой нельзя говорить даже при своих ассистентах.

Цинна провёл меня до закулисья, где передал в руки Хеймитчу и удалился в зрительный зал. Ментор притянул меня к себе и обнял. Странно, раньше он не отличался сентиментальностью.

– А сейчас, солнышко, делай вид как будто я тебе говорю что-то смешное, – прошептал ментор в самое ухо. Я, как он и сказал начала улыбаться, а чуть погодя и хихикать, – Сейчас на интервью ты не будешь ничему удивляться, будешь соглашаться со всем, что говорит Цезарь, и мило улыбаться парнишке, ты меня поняла?

Я отстранилась и, продолжив улыбаться для кучи натыканных камер, кивнула. Почти сразу к нам подошли Катон и Габи.

Уильямс был одет в белую рубашку, закатанную до локтей, а его брюки были сделаны из той же ткани, что моё платье. Похоже, как и со мной, его команда подготовки не стала сильно заморачиваться над образом. Если на интервью до Игр, его волосы были зализаны лаком, то сейчас светлые пряди находились в том состоянии, в котором сами и хотели быть.

– Привет, – как-то замявшись и потупив взгляд в пол, сказал он.

– Привет, – тоже негромко ответила я.

– До вашего выхода две минуты, – известил мой ментор, похлопывая меня по плечу. Думаю, этим жестом он хотел напомнить про наш разговор пятиминутной давности.

Катон кивает ему и берёт меня за руку. От неожиданности я вырываю кисть из широкой ладони. Парень в этот же момент недовольно поджимает губы, а его голубые глаза наливаются свинцом. На этот раз Уильямс крепко берёт стискивает моё запястье и просто тянет к выходу на сцену.

– Катон, полегче с ней. Прекрати сейчас же! – доносится до нас твёрдый голос Линфорд.

– Конечно, Габи, – рычит в ответ Второй, но всё-таки теперь он меня мягко держит за руку и легко с улыбкой выводит нас под свет софитов.

***

Пока длилось интервью я уяснила несколько вещей. Например, Цезарь намеренно не упоминал Пита и Мирту, по какому-то поводу все капитолийцы по нам вздыхают, а нам двоим только и остаётся, что мило улыбаться стаду баранов, держаться за руки и поддакивать болтовне, даже абсурдной, Фликермана.

Но своего апогея эта вакханалия достигла, когда начался просмотр трёхчасового фильма с нарезкой моментов Игр. Нас посадили на такой узкий диванчик, тем самым вынудив сидеть вплотную. Но, видимо, Катону и этого показалось мало, и он обнял меня за талию, отчего по залу раздались одобрительные возгласы, а у меня в голове прокрутились все возможные способы оттолкнуть Уильямса.

– Даже не думай сейчас сбросить мою руку, Огненная. Продолжай играть роль, – парень прошептал эту фразу в самое ухо, чтобы никто не услышал кроме меня.

Мне ничего не осталось, как продолжая улыбаться, обнять его в ответ. Кажется, я всё сделала правильно, ведь даже Хеймитч улыбнулся и кивнул, взглянув на нас.

Но моя фальшивая улыбка чуть не слетела слица, когда начали показывать несуществующие кадры. И у меня встали на места и упрёки Эффи и болтовня троицы.

Вот сейчас показывают, как Катон заметив меня в лесу, отводит свою шайку подальше, а ночью в одиночестве подходит к дереву, на котором я сижу и оставляет у его корней лук, колчан стрел и нож, говоря, что отвёл профи в другую сторону.

Что это за бред? Этого даже близко не было! Вместо этих «подарков» Уильямс полез за мной на дерево, но на моё счастье просто свалился.

Похоже Катон понял моё негодование и легонько пихнул локтем в бок, призывая не выходить из образа. Я смотрю ему в льдисто-голубые глаза и благодарно киваю, продолжая следить за непонятными фрагментами.

По ходу фильма я насчитала ещё как минимум шесть несостыковок, и самая главная касается финала, когда на арене мы остались втроём.

Мы всё стоим на Роге, стараясь удержать равновесие и не угодить в лапы переродков. Вот только Катон не душит своими объятиями Пита, а я не целюсь во Второго стрелой. Вместо этого Мелларк разгоняется и набрасывается на Уильямса, сбивая последнего с ног. Но у Катона получается отбросить от себя парня, да так, что Пит начинает соскальзывать вниз к переродкам, хватаясь и таща меня за собой. Второй, не успев отдышаться, поднимается и рывком оттаскивает несуществующую Китнисс подальше от края Рога, а Пит достаётся переродкам. С этим распорядители Игр не наврали…

После выстрела пушки небо быстро светлеет, а стая убегает, оставляя нас вдвоём наедине.

– Ты же знаешь правила, нам обоим не выйти живыми с арены. Стреляй! – произносит блондин, попутно сбрасывая свой меч на землю.

– Я не буду в тебя стрелять, – возражает моя копия, и с Рога летит лук и оставшиеся две стрелы. Моё изображение подползает к раненому Катону и обнимает его, громко говоря:

– Пусть убивают обоих, мне нет дороги без тебя, – и примыкает к его губам, в этот самый момент по арене прокатывается голос Клавдия Темплсмита, извещающий о изменении в правилах этих Игр. Затем этот же голос представляет публике двоих победителей Семьдесят четвёртых Голодных Игр…

Смотреть противно… Неужели кто-то в эту чушь верит? Судя по реакции зала – да…

***

Спустя пару часов мы уже стояли в кабинете президента Сноу с коронами на голове и улыбались в объективы камер. Как только режиссёр объявил о завершении съёмок, Кориолан Сноу жестом приказывает всей съёмочной группе удалиться и в кабинете остаются лишь трое: победители и он сам.

– Мисс Эвердин, мистер Уильямс, как вы уже поняли, людям показали Игры с немного другого ракурса.

Катон уже открыл рот, чтобы возразить, но президент продолжил:

– О том, что было на арене знают лишь четверо: вы двое, я и Сенека Крейн. В ваших интересах, чтобы этот круг не расширился.

– Зачем вы вообще устроили этот цирк?! – выпаливает Катон.

– Зачем вам двое победителей? – поддерживаю парня я, и задаю вопрос, который не даёт мне покоя уже несколько дней.

– Терпение, молодые люди. Терпение – залог любого успеха, – всё тем же тоном продолжает Сноу, а я чувствую, как Второй стиснул кулаки и держится из последних сил, чтобы не врезать этому противному старику по морде. Смотрю Катону в лицо, и вижу, как на лбу показалась вена, а желваки стали дёргаться. В этой ситуации я даже, наверное, поддержала бы профи. Видя это, президент лишь усмехается и продолжает:

– За столько лет своего существования Игры уже приелись всей публике. Было принято решение, что победителей будет двое, дабы дать надежду Дистриктам, но кто же мог предположить, что жителям Капитолия больше придётся по вкусу ваша пара, а не тандем Эвердин-Мелларк. Вы двое – живое доказательство сочетания несочетаемого, эдакое воплощение огня и льда, – президент Сноу притих, а я уже хотела просто убить этого старика, который посмел распоряжаться моей личной жизнью.

– Вы прекрасно смотритесь вместе, как только мисс Эвердин достигнет восемнадцати лет, вы вступите в брак. Свадьба пройдёт в Капитолии, – предложения гулко сыпались из уст Сноу, а я даже слышала, как разбивается моя жизнь. Теперь последний кусочек паззла встал на своё место, – Сегодня вечером ваш поезд отправляется в Дистрикт-12. Заранее отвечу, почему не Дистрикт-2. Видители, вы, мистер Уильямс уже совершеннолетний, а мисс Эвердин – нет. Мы не можем её отлучать от семьи. Вы взрослый, самостоятельный человек и можете переехать в другой Дистрикт. К сожалению, у нас нет такой роскоши, как время, поэтому ваша семья уже получила открытку, в которой говорится, что вы решили изменить место жительства. Вы будете жить в одном доме в деревне Победителей Дистрикта-12, – к концу этого монолога, я совсем поникла, а Катон, напротив, всё распалялся и распалялся.

– Так, стоп. Я победил в Играх, я отыграл свою роль, а теперь почему я не могу остаться в своём Дистрикте, а она в своём. Игры закончились и нас больше ничего не связывает! – со всей накопившейся злобой выговорил Катон.

– Ошибаетесь, мистер Уильямс. Теперь Игры – это вся ваша жизнь.

========== Возьмёшь меня с собой? ==========

После коронации нас отвезли обратно в Тренировочный центр, стоит ли говорить, какое у меня ужасное было состояние? Но несмотря на это, за ужином Эффи пыталась меня разговорить, узнать, что сказал президент Сноу вне камер. И вот как ей сообщить, что меня против воли посватали за психа и убийцу, который явно не рад дальнейшим перспективам совместной жизни с незнакомым ему человеком. Но Эффи, как и все капитолийцы, думает, что Уильямс – это плюшевый мишка с милыми голубыми глазками. Сомневаюсь, что в Дистриктах вообще поверили в эту сказку про белого бычка.

Судя по тому, как десять минут назад к нам на этаж прибежала Габи Линфорд и запыхавшись сказала мне, что Катон разворотил весь номер, меня ждёт весёлая жизнь после Игр. Что ж, теперь к просто неприязни к этому человеку, в мою копилку добавился ещё и страх. Надо бы уточнить у Хеймитча насколько в нашем Дистрикте большие дома в деревне Победителей, чтобы свести общение с навязанным соседом к минимуму.

***

Небо над Капитолием начало темнеть, когда мы все уже стояли на перроне. Заметно похолодало, по сравнению с сегодняшним днём, от чего у меня зубы начали стучать друг об друга. Цинна как будто бы предвидел такую ситуацию и на память подарил тёплый кардиган. Суматошная троица тем временем лила слёзы и говорила, как будет по мне скучать, а Эффи, как всегда, жеманно улыбаясь, напоминала про манеры. Когда уже Катон зашёл в поезд и я собиралась пойти за ним, меня остановила Габи:

– Китнисс, на пару слов. Нужно поговорить, – сказала Габиния, отводя меня на несколько метров от всей толпы, – Послушай меня, я прекрасно понимаю, что и ты, и он не желаете видеть друг друга…

– Видеть? Ты серьёзно? После сегодняшней выходки, я стала его бояться, – не выдержав, перебила я Габи.

– Поэтому слушай внимательно. Катона очень легко завести, и когда это случится, мой тебе совет, делай ноги. Ты не сможешь дать ему отпор. Постарайся его не злить, – пыталась достучаться ментор до моего сознания.

– Моей жизнью распоряжаются как хотят…

– Это не самое страшное что могло случиться, – попыталась успокоить Габи.

– Что может быть хуже? – удручённо прошептала я.

– Поверь мне, это ещё не самый страшный расклад событий, – грустно вздохнула Линфорд, – сейчас в его жизни начнётся период адаптации после Академии. Будет не легко вам обоим. Если не будешь знать, что делать – звони, – Габи вложила мне в руку бумажку с её номером.

– Спасибо, – Габи притянула меня к себе, чтобы обнять, – Ты поедешь с нами до второго? – на мой вопрос она отрицательно помотала головой.

– Я должна остаться в Капитолии, через пару дней поеду домой. Нужно поговорить с семьёй Катона, – на какой-то момент она замолчала, будто задумалась, но потом произнесла:

– Терпения тебе, Китнисс. Терпения… – негромко сказала девушка, прежде чем отстраниться от меня и зашагать прочь от поезда.

***

Уже совсем стемнело, когда поезд проехал Дистрикт-2. Возможно Катон выходил во время остановки на платформу, а может быть не захотел лишний раз рвать душу. Кто знает, как скоро он сможет вернуться в свой родной дом.

Несмотря на поздний час, спать не хотелось. Последние два дня мне снятся кошмары. Возможно, если Эффи или Габи поехали с нами, я бы поболтала с кем-то из них. Да… Что-то совсем на меня не похоже, но говорят же, что Игры меняют людей? Когда приеду домой, одним из первых, что сделаю – позвоню Линфорд. С ней нужно много о чём поговорить. Сейчас особого выбора компании не предвидится. Хеймитч опять напился, а Катона я даже видеть не хочу.

Через некоторое время последние огни богатого города скрылись из видимости окна в купе, и я осталась в полной темноте. Единственным развлечением у меня осталась способность думать. И я думала: как увижу маму и Прим, как им скажу, что они не смогут переехать со мной в новый дом, что меня вынудили жить с профи. В какой-то момент я так погрузилась в свои мысли, что не заметила, как дверь начала открываться.

Я сразу же насторожилась и села на кровати, стараясь разглядеть в двигающемся на меня силуэте Хеймитча, которого с лёгкостью смогла бы выпроводить в коридор.

Но нет. Фигура была выше и крепче, чем мой ментор, а когда в свете Луны мне удалось разглядеть черты лица, то инстинктивно отсела подальше, на сколько это возможно, и обняла свои колени.

– Надо поговорить, – спокойным, но настойчивым голосом сказал Уильямс, нависая на до мной всем своим немаленьким ростом.

Из-под футболки у него выбилась цепочка, на которой висел кулон в форме прямоугольника. Должно быть – талисман Катона, это украшение он перебирал в руках, когда его шайка всю ночь караулила меня под деревом.

– О чём? – старалась сказать спокойным тоном, но голос всё равно задрожал.

Катон, не спрашивая моего разрешения, сел на кровать прямо у моих ног и, смотря прямо мне в глаза, начал говорить:

– Ты боишься меня, – это было произнесено не как вопрос, а как утверждение.

Я кивнула. Глупо это скрывать, он и так всё заметил. Второй усмехнулся и продолжил:

– Я тоже не рад сложившейся ситуации. Поэтому предлагаю договор: ты не пытаешься убить меня, я, взамен, не пытаюсь убить тебя. Что скажешь?

– Это будет наиболее верным решением. Игры закончились, – стараясь не выдать своего страха, сказала я.

– Договорились. Мой тебе совет: не попадайся под горячую руку, а то я за себя не отвечаю, – на этих словах он встал с кровати и вышел из купе, оставляя меня в одиночестве.

***

После моей победы на Голодных играх прошло три месяца и сейчас осень активно вступала в свои права. Не могу сказать, что это самые лёгкие месяцы в моей жизни. Каждую ночь мне снятся кошмары, если так и будет продолжаться, то я просто сойду с ума. Но мой главный кошмар отнюдь не ночной и имя ему – Катон.

Обычно за день мы пересекаемся один-два раза: утром за завтраком и, если не повезёт вечером перед сном. Не разговаривать мы можем днями, а если и заговорим, то обменяемся парой реплик.

Мы постарались свести наше общение к минимуму. С утра я обычно ухожу либо в лес на охоту, либо в Котёл. К обеду я встречаю Прим из школы, и мы идём домой, где я могу пробыть до позднего вечера. Если я сильно задерживалась, то мама просила меня не уходить, а переночевать с ними.

Но после пары таких ночёвок без предупреждения, я уяснила, что лучше даже по темноте, но вернуться в новый дом. Оказывается, оба таких раза Катон оставался ждать меня в гостиной, а на утро уставший и разозлённый устраивал взбучку, так что я опять убегала из дома на пол дня и ждала, пока он остынет.

Катон почти всё время сидел дома или не выходил на улицу дальше деревни Победителей, что ж, это легко объяснимо. В детскую ложь распорядителей Игр может быть и поверили все капитолийцы, но мало кто поверил из обычных людей. Катону не давали нормально пройтись по улице, да он и сам не хотел, чтобы его рассматривали как зверя в клетке. На моей памяти он лишь однажды добровольно вышел в город. В тот поздний вечер я опять решила переночевать вместе с семьёй, как же удивилась моя мама, когда, открыв дверь, на пороге увидела победителя Семьдесят четвёртых игр, который, как выяснилось, пришёл за мной.

Я предлагала ему присоединяться ко мне на охоте. Катон отказывался. Парень всегда отвечал, что это незаконно и не понимал, зачем я рисковала и рискую, если в этом нет и не было необходимости. Ну да, куда ему из самого богатого Дистрикта знать, что такое голод и отсутствие денег.

Не проходило и недели, чтобы он не вспыхивал, с пол-оборота, как спичка. В такие случаи я, как и советовала мне Габи, убегала к себе домой и ждала пока Уильямс остынет. Один раз, я не успела убежать и была вынуждена просидеть на дубе, растущем у моего дома, около часа, слушая всё, что думает обо мне Катон. На моё счастье он так и не научился лазить по деревьям.

Каждый раз после его психов на следующее утро, когда я спускалась на завтрак, он ждал меня на кухне. Я садилась за стол, а он молча ставил передо мной чашку кофе, и скрестив руки на груди, пристально смотрел на меня, чуть хмурясь, до тех пор, пока я не сделаю глоток, а потом уходил к себе в комнату и мы до вечера не виделись. Это стало его своеобразными извинениями за своё неадекватное поведение. Да, Габи предупреждала, что будет нелегко, но за всё время нашего сожительства, я так и не услышала от Уильямса «прости» или «извини», как будто бы он не знал этих слов.

Однажды ближе к вечеру, я сидела в комнате Прим и между нами завязался разговор.

– Что происходит между тобой и Катоном, – робко спросила Прим, подползая ко мне под бок.

– Если бы я сама знала, утёнок, – с горечью ответила я, обнимая сестрёнку.

– На Играх вы так хорошо относились друг к другу, что даже смогли выжить вдвоём, отказавшись убивать в финале. А на интервью вы так мило шептались, я думала – это любовь, – закончила Прим, – Почему вы так охладели друг к другу?

– Какая любовь, утёнок? Он же из второго…

– Ну и что? Не все люди там злые роботы, которые способны только убивать, он же тебе приносил оружие, потом еду, а потом вообще не дал тебе свалиться к псам, – уверенным голосом произнесла сестрёнка.

– Да, не все, – сказала я, вспоминая Габи, надо будет ей как-нибудь позвонить, – Просто у него тяжёлый характер.

– Он был профи? – я киваю, – то есть он из Академии?

– Ну, наверное, мне это зачем знать? – не понимала к чему клонит Прим.

– А затем, что ты всегда сюда прибегаешь, когда вы ссоритесь и ждёшь…

– Прим, перестань. Мама услышит, – резко перебила её, чтобы лишний раз не расстраивать маму. Да, она до сих пор уверенна, что у нас с Катоном конфетно-букетный период.