Текст книги "Я не верю тебе!"

Автор книги: Нэнси Хейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Нэнси Хейл
Я не верю тебе!

Глава 1

Она в расстройстве уставилась на колонки цифр, затем раздраженно отшвырнула ручку. Как ни крути, а все идет к тому, что еще один такой год, – и они обанкротятся. Вздохнув, она придвинула чашку с дымившимся кофе.

Ее мрачное настроение усугублял циклон, внезапно принесший с Атлантики проливной дождь. Гроза бушевала вот уже, который день. Неожиданно лампочки на кухне угрожающе замигали и погасли. Через мгновение включился установленный в подвале автономный блок электропитания и снова стало светло. Это заставило ее спохватиться. Топливо! Боже, как же она забыла о нем! Даже не вспомнила, когда в последний раз заглядывала в бак. Надо срочно проверить, сколько там осталось. Конечно, в доме есть свечи, но разве это выход?

За окном быстро темнело. Девушка взглянула на часы. Сейчас должен вернуться лесник, который отправился утром вместе со своим сыном проверить отводные каналы. Уже не раз из-за проливного дождя поднимался уровень воды в заливе и затоплял их охотничьи угодья.

Покончив с кофе, она села за стол и снова принялась за расчеты. Ведь должен же найтись какой-нибудь способ сократить расходы! Надо во что бы то ни стало продержаться, пока не закончится этот чертов экономический спад и богатые туристы из Германии и Японии снова не вернутся сюда поохотиться и порыбачить.

Правда, пришло письмо от соседа Макалистера, в котором предлагалась не столько помощь, сколько хирургическое вмешательство в ее финансовые дела, а значит – в ее будущее. Не в первый раз она задумалась: откуда ему известно о ее трудностях? Конечно, если бы такое предложение исходило от кого-нибудь другого, у нее, может быть, и появились бы кое-какие мысли на сей счет, но в данном случае ей было бы легче подстричься наголо и пройтись в чем мать родила по Принцес-стрит, чем позволить этому дьяволу прикоснуться к ее владениям.

Предки Макалистера были ненамного лучше его – чуть ли не все головорезы, убийцы и конокрады, а Дирк Макалистер, последний из этого рода, вобрал от них все самое худшее. Он, правда, побаивался ее отца и при нем не осмеливался вести себя столь самонадеянно и нагло.

Этот молодой человек сейчас настолько процветает, что его не страшит никакой спад, никакой застой в экономике, а тем более голод. Конечно, справедливости ради надо признать, что на предложенные им деньги она могла бы купить себе прекрасную квартиру в западном уголке Эдинбурга и жить ни в чем себе не отказывая – на этот раз он оказался на редкость щедрым.

Макалистеру принадлежали отель и половина домов и магазинов Кинвейга, а также большая часть рыболовных шлюпок в гавани. В Глен-Хамише работали во всю мощь его винокуренный заве и рыборазводная ферма. Ему удалось добиться правительственной компенсации за невысадку деревьев в зоне так называемого «научного интереса». Только Макалистер смог воспользоваться несовершенством этого закона.

Единственное, что Макалистерам не удавалось, так это прибрать к рукам владение их северного соседа – Струана. Несколько веков назад они пытались в жестоких, кровавых схватках отвоевать земли ее семейства. Теперь последний из рода Макалистеров пытается использовать ее финансовые трудности и путем простых переговоров получить то, что не удалось его предкам с помощью мушкета и палаша.

Ее предки поднялись бы в ярости из могилы, реши она пойти на такую сделку с их заклятым врагом. Но кроме того, у самой Шоны Струан была причина ненавидеть и презирать Макалистера.

Прошло уже пять лет, но боль от его предательства не стихает в ее сердце до сих пор. Даже на смертном одре она не перестанет проклинать землю, где ступала нога этого человека.

Шона увидела в окно свет от фар «лендровера», отложила счета и позвала Мораг, свою экономку.

– Через минуту Лачи будет здесь. Можешь накрывать на стол.

Мораг презрительно фыркнула, выражая свое недовольство.

– Я могла бы это сделать и полчаса назад. Неужели нельзя заниматься бухгалтерией в библиотеке, как это всегда делал твой отец, и не вертеться постоянно у меня под ногами?

– Да ведь на кухне светлее и теплее, – заметила девушка. – А потом ты знаешь не хуже меня Рори никогда не появлялся здесь, считая, что мужчинам не место у плиты. – Кухня предназначена для приготовления пищи. Не понимаю, сколько нужно это повторять. Вижу, ты становишься упрямой, как твой отец.

Шона подавила в себе раздражение и промолчала. Только в Хайленде можно найти таких, как Мораг. Они настолько независимы по натуре, что сколько бы ты их ни кормил и ни давал им крышу, все равно им не запретишь отстаивать свое мнение и даже не избежишь упреков в скудоумии.

Дверь на кухню открылась и вместе с лавиной дождя, сейчас же залившей пол, на пороге появились Лачи и его сын-подросток.

На руках лесника лежал олененок. Лачи бережно опустил его на пол, и тот, стоя на своих тонких длинных ножках, стал испуганно озираться вокруг.

Шона наклонилась и нежно погладила его.

– Бедняжка, ты потерялся? – Она подняла глаза на лесника. – Где ты его нашел?

– Мы ужасно голодны. Давай сначала поедим, а потом я тебе все расскажу. Это длинная история.

Лесник стащил с себя войлочную шляпу и непромокаемый плащ и, достав с полки бутылку виски, сделал большой глоток. Его обветренное, загорелое лицо не скрывало еле сдерживаемое раздражение, и Шона поняла, что лучше повременить с вопросами.

Кухня наполнилась ароматными запахами перлового супа и ростбифа, и пока пришедшие с жадностью поглощали все, что было выставлено на стол, девушка уселась на пол и принялась из бутылки с соской кормить молоком олененка.

В их краях люди только по необходимости брались выхаживать детенышей диких животных! Сложность заключалась в том, что выращенные в неволе становились ручными и слишком зависимыми от своих спасителей. У них терялся природный инстинкт самосохранения, и им редко удавалось выжить.

Покончив с едой, Лачи поднялся, достал что-то из кармана плаща и положил на стол.

Шона побледнела, руки у нее похолодели.

– Стрела арбалета?

– Ты только посмотри, – взревел Лачи. – Кровожадные браконьеры! Этой стрелой они убили мать нашего малютки. Ее туша там, на заднем сиденье.

По ее спине пробежали мурашки. Не хватает еще и этих неприятностей! Закрыв глаза и досчитав до пяти, Шона подавила в себе негодование и ровным голосом проговорила:

– Лучше расскажи, что случилось.

– Первым их заметил маленький Джами. Мы уже возвращались с озера, когда он увидел фургон на старой заброшенной дороге. Я посмотрел в бинокль. Их было человек пять. Подлецы уже укладывали туши в машину.

– Там было не меньше трех убитых животных, – подсказал Джами.

– Подумать только! Мы сразу же бросились к ним, но ублюдки услышали нас. Этот чертов склон такой крутой, что «лендровер» берет его только на второй скорости.

Глаза Шоны засверкали от бешенства. Если и на этот раз им удалось увильнуть, значит никакой гарантии, что через пару недель браконьеры снова не появятся.

– Лачи, это был тот же фургон?

– В том то и дело. Красный, с вмятиной на задней двери. – Его лицо помрачнело. – Не расстраивайся, в следующий раз я их не упущу.

В трудные времена никто – ни Шона, ни лесник – не придавали большого значения, если кто-то охотился на оленя, чтобы прокормить свою семью. Они презирали бедняг, но прощали. Этих же подонков гнал в лес не голод, а жажда наживы, поэтому в случае неудачи браконьеры бесчувственно бросали в лесу раненых животных в предсмертной агонии.

– Наверно, было бы неплохо подключить к этому и Макалистера, – выразил свое мнение Лачи, но, заметив ее непреклонность, выкрикнул – Бывают случаи, когда во имя общего блага приходится помириться с самым заклятым врагом.

Она пожала плечами.

– Делай, как знаешь.

Лачи приказал сыну проверить тушу убитого животного и, когда мальчик ушел, понизив голос, сказал:

– Есть кое-что поинтереснее. Это о Макалистере. Я считаю, ты должна знать. Все собирался рассказать, да выжидал, когда у тебя хоть немного поднимется настроение, но в конце концов понял, что, судя по всему, могу состариться и помереть, а своей тайны так и не выдам.

Опять Макалистер, подумала девушка и вздохнула.

– Ладно, что ты хотел сказать.

– Я слышал, что твой сосед составляет топографическую карту Пара Мора. Там проводились замеры на местности.

При упоминании Пара Мора ее сердце сжалось и из самых глубоких тайников ее памяти всплыл тот безумный, просто сумасшедший вечер. Пара Мор… Рев шторма… Страх, парализовавший ее… Затем охватившее ее тепло… Ослепляющая страсть и влечение, наконец исступление в экстазе. Потом его холодное, безжалостное предательство.

Заметив, что Лачи и Мораг с тревогой вглядываются в ее лицо, Шона, заставив себя успокоиться, разжала кулаки.

Пара Мор – небольшой островок, расположенный в полутора часах езды на лодке от Кинвейга. Этот кусок суши, некогда поднявшийся над водой, был длиной всего в милю и шириной в полмили и из-за скудости почвы годился только для пастбища. Именно поэтому остров никогда не был предметом спора Макалистеров и Струанов. Между двумя родами была давняя договоренность в летние месяцы совместно использовать этот клочок земли для выпаса овец.

– Зачем ему это понадобилось? – спросила Шона с недоумением.

– Ну, ты понимаешь, это только слухи, но говорят, что Макалистер собирается превратить Пара Мор в место отдыха для богатых туристов. Морские поездки, развлечения, домики в швейцарском стиле…

От удивления открыв рот, девушка растерянно забормотала:

– Но он… он не может поступить так! Пара Мор никогда не был его собственностью. Это же общее пастбище. Так было всегда.

– Всегда? Насколько я знаю, за последние сорок лет никто не привез туда ни одной овцы.

– Не имеет значения, – гневно парировала Шона. – Наглец в любом случае должен был посоветоваться со мной.

Услышанное вызвало у Шоны возмущение, быстро перерастающее в бешенство. Лачи, в душе уже пожалев, что проболтался, в расстройстве набросился на Мораг:

– Налила бы девочке глоток спиртного, чтобы она успокоилась.

– Я не хочу виски, – проговорила она сквозь стиснутые зубы, – единственное мое желание – видеть голову Макалистера на блюдечке с голубой каемочкой. Что он возомнил о себе? Ему бы и в голову такое не пришло, если бы был жив мой отец. А теперь, когда Рори не стало, наглец решил, что ему все дозволено.

– Сомневаюсь, – пробормотал лесник. – Я отчетливо помню, как в прошлом году на похоронах старого Рори ты грозилась прострелить Дирку яйца, если его нога еще раз ступит на твою территорию. Это было совершенно не в духе хайлендского гостеприимства и очень похоже на твоего отца. Думаю, Макалистер оценил твой темперамент.

Мораг хихикнула:

– Правда, правда. Ты так выражалась на глазах преподобного мистера Маклеода – бедняжка в жизни подобного не слышал.

– Похороны Рори. Вот тогда бы вам и надо было заодно с ним похоронить вашу семейную смертельную вражду, – мрачно высказался Лачи. – Ты злишься, что Макалистер не посоветовался с тобой, но как, черт побери, он мог это сделать, если ты даже не отвечаешь на его телефонные звонки. Будь у тебя хоть немного здравого смысла, ты бы сейчас пошла к нему и поговорила. Тогда, может, что-то и прояснится. Хоть воздух станет чище.

В волнении Шона закусила губу и пробежалась пальцами по копне коротко остриженных огненно-рыжих волос. Лачи многого не знал. Ненависть к Макалистеру была не только данью их давней семейной традиции. Она всегда с долей иронии воспринимала рассказы отца о вероломстве Макалистеров. В ней жила твердая убежденность, что «кто старое помянет, тому глаз вон». Но подлый, безжалостный поступок Макалистера-младшего доказал ей, что предостережения Рори имели основания.

Только они с Дирком Макалистером знали, что произошло в тот страшный день, покрывший ее позором и стыдом.

Шона никогда не ожидала, что у него хватит мужества вернуться. Пять лет назад, испугавшись ответственности, Дирк сбежал, бросив поместье на бухгалтеров и управляющего. А по возвращении в день похорон ее отца у него, бессовестного, хватило наглости выказывать ей при всех свою чрезмерную симпатию и сочувствие.

Ей было до боли противно его вопиющее лицемерие. Ведь сама мысль о том, что у нее хватит сил забыть и простить ему боль и обиду, была просто абсурдной. Неужели это не приходило ему в голову? Ее рана никогда не перестанет кровоточить. У него, видимо, до сих пор сохранилось представление о ней, как о невинной глупышке с широко распахнутыми глазами. Нет, теперь уж она не так наивна. А то, что она не девушка, ему хорошо известно.

Мораг бросила одеяло рядом с печкой. Олененку придется некоторое время побыть в доме, а потом, когда он наберется сил, его переведут в загон у дома.

– Слова Лачи очень разумны, – высказала свое мнение экономка. – От тебя же не требуют быть приветливой с этим человеком и стараться ему понравиться. Тебе просто надо выяснить, что задумал твой сосед.

Шоне вдруг пришло в голову, что видимо, действительно ненависть к Макалистеру ослепила ее. Да, конечно, они правы. Дело сейчас не в наших отношениях. Надо срочно все разузнать и постараться удержать ситуацию под контролем.

– Ты действительно думаешь, что он сможет выиграть дело со строительством на Пара Море? – спросила Шона лесника.

Лачи пожал плечами.

– Не знаю. Мне кажется, тебе стоит связаться с твоим адвокатом из Эдинбурга. Общие права на пастбища – прекрасный обычай в Западном Хайленде, но осмелюсь сказать, что мистер Макфейл больше разбирается в делах юриспруденции и, наверное, сможет еще что-то подсказать.

Шона немного помолчала в раздумье.

– Ты прав! Завтра же встречусь с этим идиотом и потребую, чтобы… – Нет, пока она, провалявшись в постели, дождется завтрашнего утра, переполняющая ее злость может стихнуть. Рори никогда бы не позволил себе откладывать такое дело даже на секунду. – Нет, черт возьми! Я поеду к Макалистеру прямо сейчас.

– В таком виде? – фыркнула Мораг.

– В каком? – вызывающе спросила Шона и критически оглядела свой растянувшийся местами свитер и потертые джинсы, заправленные в кожаные ботинки с ободранными носами. – Нет, я наряжусь как на прием: надену кашемировый костюм, изящные туфельки, жемчужное ожерелье и все такое прочее. Так ты хочешь?

– Не вижу повода для сарказма, – обиделась Мораг. – Я просто имела в виду, что у него часто собираются его друзья из высшего общества с юга. Ты же не хочешь, чтобы они подумали, будто Струаны – всего лишь стадо необузданных баранов, не так ли?

Разозлившись на неожиданный выпад Мораг, она выпалила:

– Меня совершенно не интересует их мнение.

– Да, – пробормотала Мораг. – Ты такая же упрямая, как и твой покойный отец. Я была о тебе лучшего мнения.

Лачи хотел было подать ей пальто.

– Я подвезу тебя.

– Не беспокойся. Ты на ногах с самого раннего утра. И у тебя был тяжелый день. Я возьму джип. Мне он нравится больше.

Лесник слегка оживился то ли от того, что ему не придется ехать лишние пять миль в такое ненастье, то ли от того, что не станет свидетелем ссоры между его хозяйкой и Макалистером, в которой никто не сомневался. В любом случае Шоне были безразличны его соображения. Она решила сама вести машину, чтобы встретиться с соседом без свидетелей. Ей совершенно не хотелось, чтобы кто-то услышал нечто для нее нежелательное, что могло вырваться при их разговоре.

Дождь барабанил по брезентовой крыше джипа, вода заливала лобовое стекло, и она едва различала дорогу. Справа от нее морские волны с ревом разбивались о каменистый берег, окатывая брызгами машину.

Проезжая по рыбацкой деревне, девушка заметила, что главная улица пустынна, а ставни и двери домов плотно закрыты. В гавани только маленькая горсточка лодок подскакивала на волнах. В такие штормовые ночи, как эта, весь рыболовецкий флот Западного побережья укрывался в каком-нибудь порту от Скоури до Клайда, и если буря долго не утихала, торговцы рыбой из Глазго и Эдинбурга несли огромные убытки, так как там из-за наплыва рыбаков цена белой рыбы падала в эти дни до нескольких пенсов.

При подъеме на южный склон залива Шона прибавила газу. Дорога стала ровней, но ветер усилился.

Девушка внимательно всматривалась сквозь лобовое стекло. Ее лицо омрачилось и в глазах промелькнула сердитые искорки при воспоминании о последней поездке по этим местам.

В тот день ярко светило солнце и жизнь казалась прекрасной. Шона вышла из маленького сельского магазинчика, не обращая ни на кого внимания и листая страницы только что купленного журнала.

…Благодаря счастливой случайности и виртуозности водителя удалось вовремя остановить машину. Послышался страшный визг тормозов, в воздухе запахло горелой резиной, а ее сердце ушло в пятки от страха.

Он вышел из машины с потемневшими от злости лицом и грубо схватил ее за плечо.

– Какого черта ты развлекаешься на дороге? Неужели тебе никто не говорил?.. – И узнав ее, растерялся и сдвинул брови. – Шона? Шона Струан? Это ты?

Она судорожно вздохнула.

– Я… Простите, мистер Макалистер. Я очень виновата.

Его правильные, словно выточенные черты лица разгладились, светло-серые глаза стали большими и лукавыми, словно им не верилось в то, что они видят перед собой.

От возбуждения ее грудь резко поднималась и опускалась под легким платьем. Девушка вдруг почувствовала неловкость и смутилась, заметив, с каким восторгом и восхищением этот человек смотрит на нее.

Макалистер улыбнулся.

– В последний раз, когда мы с тобой встречались, ты была еще совсем малышкой.

Шона почувствовала, как ее щеки заливаются румянцем.

– Не совсем так. Мне было восемнадцать лет, я как раз в тот день уезжала в университет. Вероятно, вы были слишком заняты, чтобы заметить это. Я вспоминаю, что вы, кажется, тогда собирались жениться. Какая-то девица из Эдинбурга, я правильно говорю? – Она сама удивилась своим словам. Какую чушь я несу? Какое мне до него дело!

От изумления его глаза стали еще больше, но, быстро взяв себя в руки, он приветливо улыбнулся.

– Ты права. Так, одна вертихвостка. Очевидно, она решила, что здешняя жизнь не совсем соответствует ее испорченным вкусам, и очень скоро стала скучать по театрам, ресторанам и танцулькам. Я искренне надеюсь, что временное пребывание среди ярких огней не отняло у тебя любви к нашей жизни?

– Учеба отнимала у меня все время и его катастрофически не хватало на театры и рестораны, – холодно ответила Шона. – И, кроме того, я здесь родилась и выросла.

Ее собеседник просиял.

– Ты знаешь, я тоже так думаю. Это подтверждает, что только родственные натуры могут быть вместе.

Шона несколько удивилась, расценив его замечание как выпад. Она, правда, не испытывала особых сомнений в своей привлекательности. У нее были необыкновенно красивого цвета рыжие волосы, приятная мордашка и прекрасная фигурка. Многие мужчины из университета, включая преподавателей и одного пожилого профессора, не раз высказывали пожелания познакомиться с ней поближе. Но Дирк Макалистер? Это было настоящим сюрпризом.

Девушке вспомнилось ее страстное юношеское увлечение Макалистром, когда ей было пятнадцать лет. Она держала это в тайне от него, но каждый раз страшно смущалась при встрече. Девочка мечтала о нем по ночам, лежа в постели, и от этих грез сон совсем покидал ее. Тогда он представлялся ей необычайно ласковым и в то же время испорченным, и это ввергало ее в благоговейный трепет перед ним. Однако при всей ее детской влюбленности Шона считала Дирка Макалистера старым. Даже несмотря на то, что он одевался очень современно, исключительно по последним каталогам мод. Ему ведь было уже двадцать пять лет! В общем, вряд ли можно было представить, что этот человек когда-нибудь обратит на нее хоть малейшее внимание. Но со временем понятия девушки изменились – ей уже исполнилось двадцать лет, а ему – всего тридцать.

Глядя на него, она поняла, что Дирк Макалистер не просто классически красив. В нем есть что-то такое, что действует больше на подсознание. Может быть, низкое, мужественное звучаний его голоса? Сотня поколений кельтских скотоводов дали ему все, чтобы он родился сильным и здоровым.

В общем, она почувствовала к нему необъяснимое сексуальное влечение, которое по-настоящему напугало ее. Его можно любить, можно ненавидеть, но нельзя относиться к нему с безразличием. До сих пор ей ни разу не встречались мужчины, которые могли настолько заинтриговать ее и одновременно поселить в ней страх. Девушка поспешно отвела глаза и, смутившись, сказала:

– Я… я, пожалуй, пойду.

Он коснулся ее руки. Этот совсем легкий контакт послал крохотные импульсы во все уголки ее тела.

– Ты спешишь, Шона? – В его серых глазах появилась легкая ироническая усмешка. – Боишься, твой отец узнает, что ты общалась с врагом?

Шона никогда не задумывалась над этим, поэтому сейчас, после его замечания, перед ней впервые возникла альтернатива – слепо подчиниться отцу или показать свою независимость?

– Мне решать, кто мои враги, а кто друзья, мистер Макалистер, а не моему отцу, – тихо, но очень четко произнесла она.

От волнения Шона глубоко вздохнула и неожиданно для себя резко выдохнула. Ветер зашевелил его темные волосы. И опять его глаза засияли.

– В таком случае называй меня Дирком. Мне очень быстро становится скучно с людьми, которые постоянно называют меня мистером Макалистером. От этого я сам себе представляюсь недоступным и неприступным. Вопреки тому, что ты, может быть, слышала обо мне, я не ем маленьких детей и не выбрасываю на улицу старых вдов. – Он замолчал, отпустил ее руку и указал на отель. – Если ты не возражаешь, мне бы хотелось пригласить тебя на ленч. Конечно, при условии, что ты не боишься сплетен, хотя я больше чем уверен, они уже появились.

Шона решила, что в его невинно прозвучавшем приглашении нет ничего предосудительного, однако постоянные предостережения и бесконечные истории, связанные с ним, не позволяли ей доверять даже самым благовидным поступкам любого из Макалистеров.

– Спасибо. Я бы приняла ваше приглашение, если бы хоть немного была голодна. – Ее отказ прозвучал слабо, почти никак, и это рассердило ее.

– Неужели не согласишься даже на маленький кусочек чего-нибудь вкусненького? – упрашивал Дирк. – Мне так не нравится есть в одиночестве. А заодно ты рассказала бы мне о своих достижениях в университете…

Как же быть? Отказаться? По-моему, это не совсем вежливо. А если согласиться? Что будет? Сплетни? Плевать на них. В конце концов это свободная страна, и почему я не могу пообщаться с кем хочу? И потом, сколько можно враждовать? Пора кончать с этим. Надо будет поговорить с отцом.

Десять минут спустя ее спутник наблюдал, как она с аппетитом поедает уже вторую тарелку холодной закуски.

– А говорила, не голодна. Отлично. Как здорово, что ты не вегетарианка. Мне всегда нравились женщины с хорошим аппетитом.

Это комплимент, подумала Шона, или он издевается надо мной?

– И что же ты изучала в университете? – спросил Макалистер-младший с неподдельным интересом.

– Управление имением и ведение в нем бухгалтерского учета.

Он понимающе кивнул и задумчиво посмотрел на свою собеседницу.

– Значит, ты решила остаться дома и помогать отцу в хозяйстве?

Девушка удивилась.

– Конечно. Ведь когда-то оно станет моим. Какой смысл уезжать отсюда. Это мой дом.

Его лицо засияло.

– Очень рад. Восхищен твоим отношением к семье. Однако хочу предупредить, что то, чем ты собираешься заниматься, – дело очень серьезное, требующее больших усилий. Эта дорога не устлана розами. Тем более, что дела сейчас идут из рук вон плохо, а дальше, видимо, станет еще тяжелей.

– Я не боюсь трудностей.

– Струаны все такие, однако хочу заметить, что иногда недостаточно одного трудолюбия.

– Я знаю. У меня уже есть некоторые соображения. Думаю, что все будет в порядке.

Дирк улыбнулся, как ей показалось, несколько покровительственно.

– Ну, и отлично. Ты уже обсудила их с отцом?

– Нет еще. Пока поджидаю подходящего момента.

Его брови поднялись, а голос стал суше.

– Тогда твое ожидание может растянуться на десятки лет. Твой отец не из тех, кто с радостью принимает какие-либо нововведения. Он до сих пор пытается свести счеты с двигателем внутреннего сгорания.

Поджав губы, Шона встала и холодно сказала:

– Спасибо за ленч, мистер Макалистер. Теперь мне действительно пора идти.

Дирк замер, в его глазах и голосе промелькнул досада:

– Очень жаль, Шона. Совсем не хотел тебя обидеть. Эта глупая распря между нашими семьями слишком затянулась. Я так надеялся, что…

– Мне самой не по душе такие отношения, – резко перебила она его. – Однако это не значит, что я стану терпеть насмешки над своим отцом.

– Ты не поняла, Шона. Зачем же мне смеяться над Рори? – тихо произнес он. – Всем известно, что твой отец непреклонен во всем, и ты это сама прекрасно знаешь. Надо нам просто повернуться лицом к реальности, иначе эта бессмысленная холодная война может затянуться навечно. Разве она тебе не надоела?

– Да. Но…

– Никаких «но». Сядь, пожалуйста, и давай обсудим все, как цивилизованные люди. Могу тебе признаться, мой отец ничем не отличается от твоего. На следующий год он отходит от дел, и мне придется вплотную заняться хозяйством. Я хочу кое-что изменить у себя.

У Шоны пропало всякое желание общаться с этим наглецом. Какое ей дело, как он собирается управлять своим поместьем? Ее удержало только то, что была затронута честь ее отца, она должна была отстоять ее.

– Вот и прекрасно, – просиял он. – Чувствую, мы станем с тобой настоящими друзьями, Шона. – Шона посмотрела на него. Что он понимает под «настоящими друзьями?» Надо было быть совсем бесчувственной идиоткой, чтобы не заметить, с каким интересом он оглядел ее при встрече. – Мне кажется, мы сможем найти с тобой общий язык и действовать сообща. Разве у нас есть повод для разногласий? – стараясь убедить ее, продолжал Дирк. – Будет непростительной ошибкой, если мы пойдем по стопам наших предков. Ты не согласна?

– Да, в этом ты прав, – пробормотала она. – Я бы очень хотела мира и согласия в наших отношениях. Но все дело в Рори.

– Рано или поздно Рори отойдет от дел, – сказал он. – Но и сейчас тебе не стоит упускать время. Советуй, предлагай ему свои планы, и вот увидишь, не сразу, но обязательно он станет прислушиваться к тебе. Мои слова могут показаться тебе немного бессердечными и даже несколько неуважительными по отношению к твоему отцу, но такова объективная оценка реальности. – Он пожал плечами. – Кто знает. Может быть, тебе удастся убедить его, прекратить эту вечную перебранку и объединиться против нашего общего врага.

В глазах девушки промелькнуло недоумение.

– Может быть, ты растолкуешь, о каком общем враге может идти речь? Уж не хочешь ли ты мне сказать, что наш альянс необходим для борьбы с «Эргайл Кэмпбелс»?

Дирк рассмеялся.

– Нет. «Кэмпбелс» – мелочь по сравнению с теми иностранными синдикатами, которые сейчас пожирают Хайленд и, похоже, собираются превратить его в гигантский парк с различными увеселительными заведениями, публичными домами и лавками с безделушками.

Неожиданно для себя Шона улыбнулась.

– В этом вы с Рори едины. Я слышала, как он возмущался.

– И правильно. Твой отец – очень умный человек. Но неужели он думает, что сможет справиться с ними в одиночку? Или у него нет другого выхода, потому что даже в мыслях он не может допустить союза с ненавистными ему Макалистерами?

Ей было не в чем упрекнуть его. Этот человек, которого, по наставлениям отца, она должна остерегаться, был благороден и честен в своих намерениях. Его слова не унижали честь ее семьи, а наоборот, призывали к здравому осмыслению действительности. И девушка без промедления ответила на его рукопожатие, предложенное им в знак дружбы.

Ладонь Дирка оказалась горячей. Шона почувствовала, как его энергия переливается в ее руку. Их глаза встретились.

– Мы друзья?

На мгновение затаив дыхание, она выдавила:

– Друзья.

Дирк еще раз нежно пожал руку своей собеседницы и, довольный, хихикнул.

– Это – своеобразный рекорд. Представляешь, мы первые из наших семей сказали друг другу «да».

Выйдя из отеля, он огляделся.

– А на чем ты приехала?

Солнце нежно припекало ей спину. Над морем лениво кружили чайки.

– Я пришла пешком, – просто ответила она. – День такой чудесный.

– Если хочешь, я подвезу тебя. Мне все равно надо кое о чем поговорить с Рори, если, конечно, у него найдется время.

– Тебе не повезло, – сказала Шона. – Он уехал на аукцион скота в Инвернесс и вернется только к полуночи. – Девушка весело рассмеялась. – Кроме того, мне еще рано возвращаться домой. Мораг занята уборкой. Она почти выпроводила меня из дома, чтобы я, по ее словам, «не крутилась у нее под ногами». Я сейчас лучше пойду на дамбу. Думаю, море мне поможет поскорей прийти в себя после шумного стремительного Глазго.

Его серые глаза стали задумчивыми.

– Я собираюсь отправиться на Пара Мор. Если хочешь, поехали вместе.

Сама мысль покататься в лодке по морю заворожила Шону, но боясь проявить детскую горячность, она под маской равнодушия решила скрыть свое страстное желание.

– Ой, не знаю. Пара Мор – такое скучное место.

– Во время шторма одна из наших лодок наскочила на мель. Я собирался посмотреть, можно ли ее спасти. По-моему, это намного интересней, чем сидеть на берегу и глазеть на чаек.

Помедлив, Шона улыбнулась.

– Ладно. Уговорил.

– Отлично. – Макалистер взял ее под руку и повел к машине. – Давай сначала заедем ко мне. Я переоденусь и подберу для тебя непромокаемый костюм.

Его машина была слишком мощной для такого небольшого городка. Будь на его месте кто-то помоложе, он разогнался бы до семидесяти, но Дирк не превысил установленных на этой дороге сорока миль в час. Такие, как он, не нуждаются в самоутверждении.

Шона поймала себя на мысли, что человек, который должен быть ее смертельным врагом, вызывает в ней совершенно противоположную реакцию. Уж не влюбилась ли она?

Они были уже недалеко от дома, когда Шона вспомнила о его отце и забеспокоилась.

– Не волнуйся, – понимающе заверил ее Дирк. – Блэки сейчас лечится от алкоголизма в одной частной клинике в Эдинбурге. – И рассмеялся. – Наш винзавод стал снова приносить доход.

Подъехав к воротам, молодой человек вышел из машины и, обойдя ее, элегантно предложил руку своей спутнице, но та покачала головой:

– Если ты не возражаешь, я лучше подожду здесь.

Дирк пожал плечами.

– О'кей. Я через минуту вернусь.

Шона понимала, что, оставшись в машине, поступает непоследовательно, но непонятно почему этот дом внушал ей страх. Было что-то наводящее ужас в его мрачных стенах, заросших плющом. Архитектурой дом напоминал средневековую крепость. Девушка по-детски бурно выразила свою радость, когда вскоре снова появился Дирк, и они удалились от пугавшего ее места…