Текст книги "Твоя, только твоя"

Автор книги: Нэн Райан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Глава 3

Мэри Элен и Клей сразу стали друзьями.

Шли годы. Дети проводили много времени вместе, и никому до этого не было никакого дела. В конце концов, на то они и дети. Разумеется, им нужны товарищи для игр. Взрослые не обращали внимания на их тесную дружбу. Никого не беспокоила их детская привязанность друг к другу.

Так же, как и мать, Клей часто бывал в Лонгвуде. Теперь Анна Найт шила лишь для нескольких избранных леди. Одной из этих немногих была Жюли Пребл, поэтому Анне приходилось проводить немало времени в Лонгвуде за примерками и обсуждением фасонов.

Красавица Жюли была так рада войти в число избранных клиенток Анны, что относилась к талантливой портнихе скорее как к почетной гостье, чем как к наемной работнице.

Миссис Пребл велела слугам впускать Анну только через парадный вход. Затем ее обычно отводили в роскошную парадную гостиную. В другие богатые дома портниха проходила через заднюю дверь для слуг.

И Джон Томас и Жюли любили неунывающую Анну Найт и жалели ее за то, что, происходя из уважаемой семьи Тигартов, она неудачно вышла замуж и теперь занимает такое скромное положение в обществе.

Преблам нравился и маленький сын Анны. У него были прекрасные манеры, и вел он себя безупречно. Взрослые ничего не имели против того, чтобы дети одни носились по усадьбе. Все знали, что Мэри и Клей прекрасно ладят. Что может быть лучше? Преблы также знали, что могут быть спокойны, если их единственная дочь играет с Клеем. Клей Найт очень ответственный мальчик. Он всегда присмотрит за Мэри Элен.

Как только Мэри Элен научилась ходить, стало ясно, что характером это настоящий мальчишка. Она любила бегать, кричать, играть в салочки, лазать по деревьям. Словом, ей нравилось все то, что нравится мальчишкам. Девочка обожала бродить по округе, поросшей буйной растительностью. Любила забираться с Клеем в чашу леса и играть в путешественников, открывающих неведомые земли.

Мэри Элен любила реку, а с Клеем ей разрешалось ходить на пристань. Девочке нравилось смотреть на пассажирские пароходы, снующие вверх и вниз по реке, нравилось наблюдать за погрузкой хлопка на баржи. Ее настолько увлекало все происходящее на причале, что она как-то даже спросила Клея, не хочет ли он по окончании школы работать на реке. Например, стать лоцманом на речном судне?

– Нет! – последовал решительный ответ.

Его светлые, как серебро, серые глаза сверкнули.

– Ты же прекрасно знаешь, что я хочу поступить в военно-морскую академию!

Она действительно это знала. Клей без конца говорил об академии. Он собирал морские карты, атласы, книги о далеких землях и часами просиживал за ними. Он часто говорил о своем дедушке, охотно повторяя Мэри Элен рассказы о героизме адмирала Тигарта, которые слышал от матери. Престарелый дед был одним из его кумиров. Другим его кумиром был молодой морской офицер Дэвид Глазго Фаррагу, который был родом из местечка Кноксвилль, штат Теннесси, и которому, по мнению мальчика, была уготована великая судьба. Клей очень надеялся, что когда-нибудь ему удастся послужить под началом этого бравого моряка.

– Да, сэр, меня ждет военно-морской флот и дальние плавания! Смело вперед, к мысу Доброй Надежды, а оттуда вокруг света!

Он замолчал, потом мечтательно вздохнул и добавил:

– Ты сама можешь стать речным лоцманом!

– Я? – удивленно вскинула брови Мэри Элен. – Я не могу. Я же девочка! Какой ты глупенький!

– В самом деле?

Он вскинул брови, прикидываясь удивленным. Потом выразительно посмотрел на ее перепачканное лицо, на спутанные космы светлых волос.

– Да? Значит, ты сумела меня провести!

Он засмеялся и закрыл лицо руками, защищаясь от нее. Мэри Элен стукнула его и показала ему язык. Клей никогда не думал о Мэри Элен как о девчонке. Она была ему другом. То же самое было и с ней. Клей был ее приятелем, доверенным лицом, товарищем ее игр.

Много лет они вместе ходили в школу, вместе учились и играли, то есть вели себя так, словно были существами одного пола.

Но, наконец, наступил день – сначала он наступил для Клея, потом для Мэри, – когда они поняли, что принадлежат к разным полам.

Это открытие Клей сделал совершенно неожиданно в самый первый день нового года. Было очень холодно. Клей вышел из дома, чтобы встретить Мэри, которую он давно не видел, – Преблы отправились в Южную Каролину, чтобы провести Рождество с родителями Жюли, и должны были вернуться к вечеру 1 января 1845 года.

Когда на усыпанной галькой подъездной дороге Лонгвуда показалась знакомая карета, Клей выбежал навстречу.

Мэри Элен первой появилась из кареты. Ее светлые локоны сияли в лучах неяркого зимнего солнца. Девочка радостно соскочила на землю и побежала навстречу Клею. Она сделала это точно так же, как делала тысячу раз прежде. И так же, как прежде, обняла его за шею и звучно чмокнула в загорелую щеку.

Мэри крепко стиснула его и спросила:

– Ты скучал по мне?

Внешне Клей прореагировал точно так же, как всегда, когда его импульсивная подружка выражала свою симпатию.

Он сделал кислое лицо и устроил настоящий спектакль, старательно стирая кулаком со щеки ее поцелуй.

– Вовсе нет! – ответил он. – Я был очень занят.

Но сердце его не слушалось. Оно забилось неровно, пропустив несколько тактов.

Мэри Элен радостно хихикнула, схватила обеими руками Клея за руку и потащила в дом со словами:

– Нечего прикидываться! Я же знаю, что ты скучал по мне, так же как я по тебе! Скажи, что скучал, не то я тебя ущипну!

В конце концов, он усмехнулся:

– Ну, может, самую малость.

Клей долго не мог прийти в себя после того, что случилось. Сегодняшнее происшествие удивило и озадачило его. Мэри целовала и обнимала его миллион раз, и это его нисколько не смущало. А теперь он лежал без сна, хотя было уже за полночь, и снова и снова вспоминал прикосновение ее нежных теплых губ к своей холодной щеке. Вспоминал аромат чистоты и свежести, которым веяло от ее великолепных золотистых, почти белых волос.

К тому времени, когда Клею исполнилось пятнадцать, он уже был по уши влюблен в Мэри. Но он не сказал ей о своей любви. Он никому не сказал об этом. Он тщательно хранил свой секрет. Он будет хранить его долго – до тех пор, пока Мэри не повзрослеет и не поймет, что любит его, – если это вообще когда-нибудь случится.

Если нет, этот секрет умрет вместе с ним.

Последующие дни и недели Клей провел в сладком мучении. Они с Мэри по-прежнему проводили все время вместе, но теперь все изменилось.

По крайней мере, для него.

Каждый раз, когда она ему улыбалась, называла его по имени, дотрагивалась до него, мальчик чувствовал, как у него слабеют колени, и он с трудом преодолевал желание заключить девочку в объятия и прижать к своему неистово колотившемуся сердцу.

Наступило лето. С ним пришли новые мучения.

– Пошли купаться! – позвала его Мэри Элен в первый же теплый день, когда он пришел в Лонгвуд.

– Ах, нет… наверное, не стоит, Мэри…

– Но почему? Клейтон Террел Найт, я хочу знать, почему нет? – настаивала Мэри Элен.

Она не верила своим ушам. Ее прелестное личико с детским недоумением обратилось к другу.

– Мы ведь каждый год ходим купаться, как только потеплеет!

– Да, конечно, но… – Он замолчал.

– Что «но»?

Клей посмотрел в ее темные глаза, от которых так трудно было отвести взгляд, и покачал головой:

– Ты не поймешь!

– Я же не тупая, ты попробуй, объясни!

Он нервно рассмеялся. Мальчик не собирался объяснять ей настоящую причину. Вместо этого он сказал:

– Мэри, я просто не хочу идти, вот и все.

– Ну, ты и неженка, – беззаботно заявила она. – А вот я все равно пойду освежиться!

И тут же рванулась прочь. Клей схватил ее за руку и потащил назад.

– Ты прекрасно знаешь, что тебе не разрешается купаться одной!

– Знаю! – И Мэри Элен улыбнулась ему одной из своих самых ослепительных улыбок. – Поэтому, хочешь, не хочешь, тебе придется пойти со мной! Пожалуйста! Ну, пожалуйста, Клей!

И они пошли купаться на свое любимое место, на берегу. Они нашли его, пять лет назад. Здесь, за водоворотом, могучая Миссисипи образовала небольшую лагуну, укрытую в тени деревьев. Место было тихое, уединенное и находилось в трех четвертях мили от пристани вверх по течению. Дети считали ее своей. От реки их отделял отрог утеса Чикаро, и здесь им не была видна река, но и их никто не мог видеть. Устье лагуны было скрыто кустарником.

Лицо Мэри порозовело от волнения. Как только они пришли к воде, она торопливо сбросила туфли, не задумываясь, стащила с себя платье, освободилась от кружевной нижней юбки и теперь стояла на узком берегу в рубашке и панталонах.

– Кто смел, тот и съел! – крикнула она и, зажав нос большим и указательным пальцами, бросилась в прохладную прозрачную воду.

Клей остался стоять на берегу. Ему не хотелось раздеваться даже до пояса. Мальчик опасался близко подходить к красивой девочке, которая, не задумываясь, разделась до нижнего белья.

Он прекрасно знал Мэри. Если он пойдет купаться, она захочет поиграть, захочет окунуть его с головой, захочет проехаться у него на спине – так, как это было всегда. Сейчас Клей не знал, сможет ли он все это выдержать.

Мальчик медленно присел на корточки.

– Пожалуй, сегодня я не стану купаться, – сказал он.

– Ой, здесь та-а-а-к холодно! – протянула Мэри. Губы ее дрожали, девочка энергично шлепала ногами по воде.

– Ну, зачем только ты заставил меня купаться! Еще слишком холодно для плавания! – продолжала дразнить его лукавая подружка.

Клей усмехнулся, но ничего не ответил.

– К-Клей! Я за… замерзаю!

Клей поднялся, достал одно из полотенец, которые они принесли из дома, и стал у кромки воды.

– Пожалуй, тебе уже пора выходить!

– О-о-ох, ты прав! – воскликнула она и поплыла к нему.

Он наклонился, чтобы подать ей руку. Мэри взялась за нее и позволила вытащить себя на берег. Несмотря на яркое солнце, она вся дрожала. Клей посмотрел на нее, и ему стало так же жарко, как ей было холодно.

Его милая, прекрасная Мэри стояла прямо перед ним, в детской невинности беззаботно демонстрируя свои девичьи прелести. Двумя руками она выкручивала свои длинные светлые волосы и совершенно не думала о том, как сильно ее облегает мокрое нижнее белье, как соблазнительно оно подчеркивает все линии ее стройного тела.

А Клей был не в силах отвести от нее глаз.

Его смуглое лицо вспыхнуло, когда он увидел розовые соски ее маленьких грудей сквозь мокрую ткань сорочки. Когда его взгляд предательски скользнул вниз, к бугорку пушистых светлых волос между стройных белых бедер, у Клея перехватило дыхание.

Но так смотрел он только долю секунды, затем поспешно накинул большое пушистое полотенце на дрожащие плечи девочки, скрывая ее от своих ненасытных глаз, готовых любоваться ею целую вечность.

– Вытри меня, – попросила она, закутываясь в полотенце.

– Вытирайся сама, – ответил он, и ответ его прозвучал неожиданно грубо.

Он быстро отвернулся и отошел от нее. Мэри спросила, глядя ему в спину:

– Что-нибудь не так? Ты на меня за что-то сердишься? – Бедный Клей только закрыл глаза. Руки его были крепко сжаты в кулаки.

– Нет, нет, все хорошо, Мэри. Пожалуйста… пожалуйста, одевайся и пойдем!

Мэри Элен была более порывиста и импульсивна, чем Клей. Поэтому когда в один прекрасный день она поняла, что влюблена в него, ей захотелось тут же рассказать ему об этом. Это случилось в школе, во время урока английского.

Мисс Зэчери, худая, педантичная женщина, носившая очки в металлической оправе и блеклые бесформенные платья, преподавала английскую литературу сразу двум классам. Хотя Мэри Элен была на класс младше Клея, литературу они изучали вместе.

Стояло хмурое февральское утро, и Мэри Элен уже начинало клонить в сон, потому что в классе было жарко и душно.

Мисс Зэчери по очереди вызывала учеников прочесть любимое литературное произведение – прозу, отрывок ив поэмы или сонет.

Мэри Элен задремала и почти не слышала того, что происходит в классе. Она была рада, что сидит на самой последней парте.

Все же она расслышала, как учительница назвала имя Клея. Но еще до того, как мальчик поднялся, чтобы отвечать, Мэри положила подбородок на руку и закрыла отяжелевшие веки.

В полусне до нее доносился знакомый спокойный голос. Клей начал читать сонет о море. Дикция его была безупречна, читал он очень выразительно. Он просто завораживал. Скоро одноклассники перестали шептаться и ерзать. В классе наступила мертвая тишина. Был слышен только негромкий, но четкий и властный голос Клея Найта.

Мэри Элен удивленно открыла глаза. Клей стоял перед классом у испачканной мелом доски. С этой минуты девочка, не отрываясь, смотрела на него. Она словно впервые увидела это загорелое лицо, черные взлохмаченные волосы и его удивительные глаза. Ни у кого не было таких серых глаз – светлых, как серебро. Она также никогда не видела у мальчиков таких длинных черных ресниц. Он был выше своих сверстников. Стройный, почти худой, он был довольно широкоплечим.

На нем была аккуратно выглаженная чистая белая рубашка и брюки из темно-коричневого вельвета. Клей стоял, слегка расставив ноги, правая рука полусогнута, ладонь приподнята. Длинные изящные пальцы держали потертую книгу так, словно это было редкое издание. Но говорил он, не глядя в книгу. Было ясно, что он знает это произведение лорда Байрона наизусть.

– Шуми, играй, великий океан…

Мэри Элен охватила дрожь.

Она смотрела на красивое лицо мальчика, которого она знала, чуть ли не с тех пор, как себя помнила. Сколько раз она на него смотрела, а увидела только сейчас. Девочка сразу поняла, что это значит. Клей Найт! Она поняла, что отныне будет любить его до последнего вздоха.

Мэри не могла дождаться момента, когда сможет рассказать ему об этом.

Наконец уроки окончились. Прозвенел последний звонок, и дети высыпали из красного кирпичного здания. Мэри Элен вихрем пронеслась через парадный вход. На улице она огляделась, отыскивая Клея. Он, как всегда, ждал ее.

Мальчик стоял, прислонясь спиной к кирпичной стене школы. Было холодно, ветер ерошил ему волосы. Он ждал, сложив руки на груди.

Светлые глаза Клея просияли, когда он увидел Мэри. Улыбаясь, мальчик направился к ней. Улыбка его немного угасла, когда он увидел серьезное выражение ее прекрасного лица.

– Что такое? – спросил Клей, подходя ближе и внимательно вглядываясь в лицо подруги, чтобы понять причину ее огорчения.

Мэри решительно покачала головой:

– Нет. Не здесь. Я не могу говорить тебе об этом, когда вокруг такая толпа, – она показала на обходивших их учеников.

– Тогда где? И когда? – спросил он. – Ты же знаешь, что мне надо сразу же отправляться в хлопковую контору.

Теперь Клей работал после занятий, чтобы накопить деньги для подготовки в академию.

– Я знаю, – ответила Мэри и огляделась. Неподалеку стояла ее большая черная карета с пребловским гребешком на двери.

– Сэм ждет, чтобы забрать меня. Мы подвезем тебя до конторы. Я все скажу тебе по дороге.

В карете Клей сразу же откинулся на спинку мягкого бархатного сиденья темно-вишневого цвета и постарался скрыть растущую нервозность.

– Ну, так что? Что тебя беспокоит, Мэри? – спросил он. Карета выехала на шумную улицу.

Темные, выразительные глаза Мэри встретились глазами Клея. Она взяла его правую руку в свои и сказала звонко:

– Я люблю тебя, Клей!

У него перехватило дыхание, но через секунду он овладел собой. Конечно, она имеет в виду, что она любит его, как любила всегда – как друга. Поэтому он ответил ей очень ровно:

– Я знаю, Мэри. Я тоже тебя люблю.

– Нет, нет, ты не понял!

Она взволнованно стиснула его руку и прижала ее к своей груди.

– Я имею в виду, что я влюблена в тебя! Я хочу быть твоей любимой. Я хочу, чтобы ты тоже любил меня. Будешь?

Клей ждал этого момента больше года. Теперь же, когда это случилось, он был словно громом поражен. Юноша был не в силах реагировать. Он долго молча смотрел на эту прекрасную молодую девушку, которая только что призналась ему в любви. Клей спрашивал себя, не чудится ли ему все это? В самом ли деле она это сказала? То ли она имела в виду?

– Мэри, – наконец сказал он, и его глаза стали нежными. – Ты и есть моя любимая. Я люблю тебя с тех пор, как я тебя знаю. И я влюблен в тебя с того самого январского дня, когда ты вернулась из Южной Каролины и поцеловала меня.

– С тех пор как… Но Клей, это же было очень давно, больше года назад!

– Я знаю.

Мэри Элен радостно хмыкнула, словно маленькая девочка.

– Почему же ты мне не сказал? – Свободной рукой он погладил ее по макушке.

– Я боялся. Боялся, что ты не чувствуешь того же ко мне. Боялся, что ты слишком молода и…

– Слишком молода? – насмешливо повторила она. – Слишком молода! Да мне уже пятнадцать лет!

– Я знаю, – улыбаясь, ответил он.

Клей был совершенно очарован этой полуженщиной-полуребенком. Он был настолько влюблен, что ему стоило больших усилий не обнять ее, не стиснуть что есть сил.

– Я знаю, любимая.

– Господи, моя мама вышла замуж за папу, когда ей было восемнадцать. Когда ей было девятнадцать, у нее уже была я и… Знаешь, у меня в Южной Каролине есть кузина, ей двадцать один, так все считают ее старой девой. Не смей считать меня ребенком, я уже не маленькая!

Она замолчала, улыбнулась и сказала:

– Я бы тебя поцеловала, но я не знаю как. Ты меня научишь?

– Я тоже не знаю, – признался Клей.

– Ладно, будем учиться вместе, – сказала она, вытянула губы и наклонилась к нему.

– Мэри, я не могу тебя здесь целовать. На улице люди. – Девушка открыла глаза.

– Ох, ты прав, конечно!

Мэри радостно засмеялась. Она была молода, весела и влюблена. Девушка крепче прижала к своей груди руку Клея.

– Клей, послушай, как бьется мое сердце. Я могу умереть в любую минуту, оно стучит так часто и так сильно!

Его рука лежала прямо под ее левой грудью. Юноша чувствовал биение сердца девочки. Оно действительно сильно стучало в его ладонь. Это взволновало мальчика, и его собственное сердце застучало сильнее.

Клей взглянул в темные, сверкающие глаза девушки и сказал:

– Обещай мне, Мэри, что твое сердце не будет так биться ни для кого, кроме меня!

– Как же оно может биться для кого-то еще, если оно принадлежит тебе!

Глава 4

Около года их нежная невинная любовь оставалась такой же нежной и невинной. Они держались за руки и обменивались неловкими торопливыми поцелуями. Они не скрывали своих чувств друг к другу. А раз не скрывали, то и родителей Мэри это не беспокоило. Преблы, и особенно Джон Томас, считали, что если бы что-нибудь и в самом деле было между двумя подростками, то это было бы видно по их поведению. Но никто из детей не чувствовал себя виноватым. Они вели себя свободно и открыто, так же, как это повелось с детских лет.

Джон Томас считал вполне естественным, что Клей стал первым поклонником его дочери, настоящим или воображаемым. Дети выросли вместе. Клей присматривал за девочкой. Он был ее другом и защитником. Мэри Элен всегда доверяла Клею. Неудивительно, что теперь, когда она выросла и ей хочется, как и ее подружкам постарше, иметь поклонника, то для этой роли она выбрала Клея.

Временно.

– Она ведь перерастет эту склонность, правда же, милый?

– Конечно же, перерастет, дорогая, – отвечал Джон Томас Пребл.

Пора было ложиться спать.

Жюли Пребл, в небесного цвета пеньюаре, сидела за туалетным столиком и расчесывала свои длинные шелковистые волосы.

Хозяин Лонгвуда, красивый и обходительный, в темно-бордовой атласной домашней куртке и темных брюках, смял только что зажженную сигару, закрыл книгу, которую читал, и поднялся со стула. Он направился прямо к жене и, стал на колени позади нее, обнял ее за молочно-белые плечи своими сильными руками. Склонившись к ней, Джон Томас прижался губами к затылку Жюли, потом, медленно двигая губы, стал целовать ее шею. Наконец он поднял голову и встретился в зеркале с глазами жены.

– Мэри Элен думает, что она женщина, – иронически заметил умудренный жизнью отец и улыбнулся – эта мысль позабавила его. – Но она не женщина. Мэри Элен еще совсем ребенок, и, пока она не повзрослеет, наша девочка еще не раз будет воображать, что влюблена.

Супруг ободряюще улыбнулся Жюли.

– Скоро к нам в Лонгвуд станут приезжать многочисленные претенденты на руку нашей дочери. Их будет так много, что мы им счет потеряем!

Жюли Пребл задумчиво кивнула.

Беспокоясь о счастье дочери, они уже не раз обсуждали ее отношения с Клейтоном Найтом.

Собственно говоря, они ничего не имели против Клея, но он, конечно, был неприемлемым кандидатом на роль будущего зятя. И, несмотря на то, что они были очень высокого мнения об Анне, и Клей им определенно нравился, оба супруга соглашались с тем, что Найты все же люди совершенно другого круга. Низшего. Как ни жестоко это звучит, но Найты были для Преблов и для их друзей-патрициев «белым отребьем». Преблы, с их голубой кровью, не могли всерьез рассматривать возможность брака своей дочери с сыном никчемного пьяницы и простой швеи. Этого просто не может быть.

Джон Томас Пребл сказал жене:

– Дай Мэри Элен немного времени, и она забудет о существовании Клея Найта.

Жена согласилась с ним и, положив на туалетный столик расческу с позолоченной ручкой, откинулась назад, прижимаясь к мужу.

Улыбнувшись, она сказала:

– Ты прав, Джон. Ты всегда прав. Мэри Элен чрезвычайно смышленый и любопытный ребенок. Думаю, что очень скоро она вскружит головы многим молодым людям.

– Это точно! – согласился Джон Томас Пребл и галантно добавил. – Так же, как ее красавица мать заставляет кружиться мою бедную голову!

Его темные проницательные глаза снова встретились в зеркале с голубыми глазами жены. И, провоцируя ее, супруг принялся не спеша стягивать с белых плеч жены легкий пеньюар и ночную рубашку. Джон Томас остановился только тогда, когда полностью освободил от невесомой ткани стройные белые руки, плечи и полные груди и когда легкие одеяния повисли у жены на бедрах.

– Да, да, любовь моя, – хрипло прошептал он, – моя голова кружится от одного твоего вида.

Жюли Пребл легко вздохнула, томимая предвкушением того, что последует дальше. Она знала, что дальше будет делать с ней муж, знала и ждала. Женщина замурлыкала и соблазнительно потянулась с поистине кошачьей грацией. Ее муж поднялся и, обхватив обеими руками голову жены, поцеловал блестящие светлые волосы.

Потом он легко поднял на руки свою полураздетую жену, пересек комнату и перенес ее к громадной кровати под балдахином.

Жюли Пребл тихонько вздохнула, когда муж осторожно поставил ее на ноги и стянул вниз голубой пеньюар и ночную рубашку. Он отступил назад, и одежды упали на роскошный ковер. При виде обнаженного тела жены в глазах мужчины загорелся огонь. Женщина протянула руку, дернула за поясок его куртки и откинула полы, обнажая его грудь. Дрожь прошла по всему телу Джона Томаса.

И все проблемы были забыты. Любящие супруги не торопясь, умело доставляли наслаждение друг другу в своей огромной кровати под балдахином на четырех столбиках.

– Поцелуй меня, – взволнованно прошептал Клей. – Целуй меня еще и еще, не переставая.

Мэри вновь и вновь целовала его. Ее губы раскрылись в поцелуе, ее язык нашел язык Клея.

Со времени первого поцелуя они прошли большой путь. Юные влюбленные вместе экспериментировали и исследовали удивительное чудо и непередаваемый экстаз поцелуя. Инстинкт помог им понять, что поцелуй – это нечто большее, нечто гораздо большее, чем простое касание губ. И хотя юные влюбленные и теперь не были экспертами по части тонкого искусства поцелуев, они уже многому научились.

А самый первый их поцелуй свершился в сырой февральский день, лишь спустя неделю после того, как Мэри призналась Клею в любви. Они так задержались не по своей воле. По не зависящим от них обстоятельствам юные влюбленные долгое время не могли остаться наедине, что очень огорчало их обоих.

Наконец после долгой и мучительной недели Мэри и Клей неожиданно получили возможность побыть вдвоем. Им удалось выкроить немного времени и отправиться в беседку, что стояла на нижней террасе Лонгвуда, покрытой рыжей увядшей травой.

Клей провел Мэри в решетчатый, увитый виноградными лозами домик, где стояли два одинаковых белых диванчика. Он передвинул диванчики, и молодые люди сели друг против друга. Некоторое время они сидели молча. Клей нервничал и старался призвать на помощь все свое мужество. Дыхание его участилось, ладони вспотели, хотя день был прохладным.

Потом юноша счел своим долгом снова сказать:

– Мэри, я не умею целоваться. Я никогда не целовал ни одной девчонки.

Она наклонилась вперед и взяла его за руку.

– Я рада, – ответила она. – Меня тоже никто никогда не целовал. Мы можем научиться вместе. Ведь можем?

– Да, – ответил он. – Мы можем. Мы научимся.

Сердце сильно колотилось у него в груди. Клей подвинулся на краешек дивана. Мэри сделала то же самое. Их колени соприкоснулись. Их лица были в нескольких дюймах друг от друга. Мэри затаила дыхание, когда Клей осторожно взял ее лицо в свои холодные ладони. Он посмотрел ей прямо в глаза.

Мэри задрожала и с чисто детской откровенностью сказала:

– Я… я не знаю, куда деть руки. – Он улыбнулся ей:

– Да куда хочешь, любимая!

Девушка вздохнула и положила руки на колени Клея. Кончиками пальцев она чувствовала твердые мускулы под грубой вельветовой тканью его брюк. Серьезные серебристые глаза Клея стали теплыми и нежными. Он ласково приподнял подбородок девушки, наклонился и поцеловал ее. Пальцы Мэри крепче сжали его колени, когда нежные теплые губы юноши коснулись ее дрожащих губ.

Это был краткий и совершенно невинный поцелуй. Губы встретились, соприкоснулись, расстались. Но наивная юная пара была взволнована этим торопливым и сладким поцелуем.

Отпустив губы девушки, Клей немного откинулся назад и посмотрел в ее сияющее юное лицо. В этот момент юноша был исполнен такой любви к Мэри, что казалось, его сердце вот-вот разорвется. Неожиданно в нем проснулся инстинкт собственника. Это была почти ревность.

Он сказал:

– Никогда, никогда никого не целуй, Мэри.

– Не буду, – радостно ответила она.

– Если ты кого-нибудь поцелуешь, я этого не переживу. Ты моя, отныне и навсегда. Ты – мое сердце. Ничьи губы не должны тебя целовать, кроме моих. Ничьи руки не должны тебя обнимать, кроме моих. Ты поняла?

– Поняла, – задумчиво прошептала девушка. – Да, я поняла. А теперь, пожалуйста, Клей, поцелуй меня снова!

С этого зимнего дня их потребность друг в друге существенно изменилась. Изменились их поцелуи и прикосновения.

Совсем недавно, в мае, Клею исполнилось семнадцать, а теперь оставалась всего неделя до дня рождения Мэри Элен. Его должны были праздновать в субботу, 27 июня. Ей исполнялось шестнадцать лет.

Прошло больше года со времени первого робкого поцелуя в беседке. Теперь их поцелуи стали более волнующими, горячими и напряженными. И сколько бы юные влюбленные ни целовались и как бы крепко ни обнимали друг друга, это не приносило им полного удовлетворения.

Поцелуев им было уже недостаточно.

Они любили друг друга.

Они хотели друг друга.

С каждой встречей их поцелуи становились все более жаркими, более страстными и более опасными. В них обоих росли желание и глубокая неудовлетворенность. И Клею было труднее, чем Мэри. Он хотел ее так сильно, что едва мог все это выносить. Но мальчик чувствовал, что должен позаботиться о ее безопасности – оберечь ее даже от самого себя. Он был старше и сознавал свою ответственность за девушку. Клей всегда заботился о ней, охранял ее. Он обещал себе, что не станет злоупотреблять доверием Мэри.

Но, видит Бог, он так сильно, до боли, хотел ее!

Клей не знал, как долго он еще сможет выносить эту боль. Мысли о Мэри лишали его сна. Ночь за ночью он ворочался в своей узкой постели, не зная сна, измученный своей всепоглощающей страстью к Мэри. Но винил Клей только себя, не Мэри. Он мужественно боролся с демонами собственной сексуальности, с этой темной силой, побуждавшей его к необратимому акту совращения его светлого ангела.

Клей боролся, но не знал, как долго он еще выдержит.