Текст книги "Твоя, только твоя"
Автор книги: Нэн Райан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
Глава 20
– …И я думаю, что было бы несправедливо подвергать опасности мою жену и дочь, – говорил Прес Темплтон, ближайший сосед Преблов, дом которого находился менее чем в четверти мили от Лонгвуда и тоже стоял на обрыве, но ниже по реке.
– Я продал дом приятной молодой паре из Нашвилла. Их зовут Вильям и Лия Томпсоны. Жена – кузина Эндрю Джонсона. Хорошо воспитанные, милые люди. Очень, очень приятные люди!
– Значит, вы уезжаете из Мемфиса, да, Прес? – спросил Джон Томас.
Мужчины сидели вдвоем в библиотеке Джона Томаса, где все стены были заставлены полками с книгами. Дело было в начале января, и день выдался холодный. Мэри была рада, что отец, наконец, согласился спуститься и пообщаться со своим старым другом из соседней усадьбы.
В последние несколько недель Джон Томас стал время от времени спускаться вниз. В те дни, когда он не спускался, он требовал, чтобы вместе с завтраком ему на подносе приносили газету «Мемфис эпил». Слухи о предстоящей войне как ничто другое подстегнули его интерес к жизни. Впервые после смерти жены он стал хоть чем-то интересоваться.
Сегодня хозяин Лонгвуда впервые согласился пообщаться с гостем.
Мэри взволнованно прохаживалась неподалеку от двери в библиотеку. Она слышала, как Прес Темплтон сказал:
– Если начнется война, а она, похоже, неизбежна, я не хочу, чтобы мои женщины оставались в таком месте, где им может угрожать опасность.
– Но почему бы не отправить их куда-нибудь, а самому остаться? – Голос Джона Томаса обрел некоторое подобие былой силы и властности.
Прес Темплтон долго мялся и, наконец, сказал:
– Я хотел это сделать. В самом деле, хотел. Но миссис Темплтон и слышать об этом не хочет. Она настаивает, чтобы я ехал в Европу вместе с ними. Вы знаете, Бренди такое наказание, что мать одна не может с ней справиться.
– Но, Прес, ради Бога, сколько лет вашей дочери? Двадцать восемь? Тридцать?
– Бренди тридцать два, но она…
– И, насколько я помню, она дважды была замужем?
– Да, и оба ее мужа оказались жуткими негодяями, они очень плохо к ней относились, и она была с ними несчастлива, – сказал Прес Темплтон. – Бренди… она… она очень ранима… Она как дитя, правда. Нам приходится все время за ней присматривать.
Мэри, которая подслушала эту часть разговора, при этих словах мистера Темплтона улыбнулась. Бренди Темплтон была кроткой и ранимой, как змея. И в ней уж точно не было ничего детского. Она стала женщиной лет в тринадцать или в четырнадцать и была хитрой и очень коварной. Половина дам Мемфиса с облегчением вздохнут, когда она уедет из города. «Два жутких негодяя», о которых говорил Прес Темплтон, были прекрасными, фантастически богатыми джентльменами, и им пришлось уплатить изрядные суммы, чтобы покончить со своими неудачными браками.
Воистину, нет ничего непостижимее родительской любви!
Через полчаса Прес Темплтон ушел, и Мэри полагала, что отец тут же поднимется наверх. Вместо этого он пришел к ней в гостиную и сказал:
– Мэри Элен, ты не попросишь Тайтеса приготовить коляску? Я хочу съездить в город, послушать, что говорят на улицах.
Он задумчиво потер подбородок.
– Я не удивлюсь, если южные штаты решат отделиться. – В его глазах появилось нечто похожее на прежнюю живость.
– Почему бы тебе самому не попросить Тайтеса? – предложила Мэри, зная, как обижен старый слуга из-за того, что убитый горем хозяин уже чуть ли не год с ним не разговаривает.
– Хорошо, – кивнул Джон Томас. Он вышел в коридор и позвал:
– Тайтес, где ты? Мне нужна твоя помощь! – Улыбаясь до ушей, Тайтес в мгновение ока оказался рядом с хозяином.
– Да, я здесь, мастер Пребл. Что вы хотели? Я все сделаю для вас!
Джон Томас улыбнулся преданному старому слуге. Он вдруг заметил, что Тайтес начал как-то съеживаться от старости и артрита. Джон Томас похлопал его по худому сутулому плечу и сказал:
– Не мог бы ты приготовить коляску? Я хотел бы съездить в город.
Тайтес радостно вскинул седую голову и сказал:
– Сейчас сделаю! – и повернулся, чтобы уйти. Джон Томас остановил его:
– Тайтес!
– Да, сэр! – Его большие глаза вопросительно взглянули на хозяина.
– Прости меня… Я был… – Джон Томас прочистил горло. – Я не знаю, что бы я без тебя делал!
Тайтес радостно хихикнул.
– Вам этого никогда не узнать, мистер Пребл!
С осунувшимся лицом и холодным взглядом светлых серебристо-серых глаз, капитан Клей Найт в одиночку напивался в Рио, в баре шумного уличного кафе под открытым небом. Он залпом осушил очередную рюмку, пятую по счету.
Клей решил напиться. Страшно напиться. Он решил напиться до полного бесчувствия. Капитан пребывал в таком мрачном состоянии духа, что не обращал внимания на то, что творилось вокруг. Он знаком велел официанту принести еще. Улыбающийся бармен налил ему шестую рюмку виски и собрался, было отойти, но Клей поймал его за руку.
– Оставь бутылку! – приказал он.
Бармен пожал плечами и оставил ему полбутылки.
– Интересно, сколько рюмок мне надо выпить, чтобы заснуть мертвецким сном, как только я доберусь к себе на «Ведьму»? Это может быть занятным экспериментом!
Размышляя об этом, Клей с безразличным видом огляделся. Кафе было полно смеющихся, пьющих людей, половина из которых были женщинами. Но он не заметил ни одной, с которой ему захотелось бы выпить и, тем более, разделить постель. Он вздохнул и выпил еще рюмку. Похоже, его первая ночь в Рио будет неудачной.
Капитан провел в баре за выпивкой еще около часа. Наконец, то ли напившись, то ли почувствовав скуку, он покинул шумное питейное заведение.
Клей был один.
Зевнув, он направился в гавань, на «Ведьму».
Капитан шел, повесив голову, засунув руки в карманы белых брюк. Он не заметил, как вышел на широкую авениду Рио-Бранко, и едва не был раздавлен быстро мчавшейся каретой, запряженной парой здоровенных белых коней. Возница предупреждающе закричал и натянул вожжи. Огромные кони заржали и попятились. Их передние ноги забились в воздухе, а задние заплясали в грязи совсем рядом с Клеем. Клей отскочил за несколько секунд до того, как передние подковы лошадей с жуткой силой ударили о землю.
– Берегись, моряк! – крикнул испуганный возница.
Но прежде чем капитан успел ответить, отворилась дверца крытой кареты, и из нее послышался низкий и чувственный женский голос.
– Вы не позволите мне подвезти вас до корабля, капитан? – спросила женщина на безупречном английском. – Это самое малое, что я могу для вас сделать после того, как чуть не убила вас!
Клей не улыбнулся. Он молча наклонился и подобрал фуражку. Отряхнув с нее пыль, капитан бросил взгляд в открытую дверцу кареты. Ему стало любопытно, что там за женщина, и он попытался по ее голосу представить, как она выглядит. Капитан не спеша, подошел к карете, моля Бога только об одном – чтобы женщина не оказалась блондинкой.
Забравшись в карету, Клей сел рядом с незнакомкой. Дама тотчас же постучала по потолку, и карета тронулась. Клей бросил фуражку на свободное сиденье напротив и повернул висевшую над головой лампу.
Он улыбнулся.
У сидевшей рядом с ним женщины были роскошные черные волосы, искусно уложенные в высокую прическу. У нее были также пышные смуглые груди, рвущиеся из глубокого выреза вечернего платья. Пышность груди подчеркивалась тонкой талией. Клей был уверен, что эту талию вполне можно заключить в кольцо из двух ладоней. И он надеялся, что такая возможность ему представится.
Капитан не мог сказать ничего определенного по поводу бедер женщины, поскольку она сидела, но он мог поспорить на месячное жалование, что под длинной юбкой с кринолином скрывается пара крепких, обольстительно-пышных бедер.
– Ну, как, я прошла проверку, капитан? – спросила, улыбаясь ему, женщина.
– Ради Бога простите! Я вас грубо рассматривал? – в ответ спросил он, тоже улыбаясь. – Проверка показала превосходные результаты, мисс…
– Миссис, – поправила его незнакомка. – Миссис Дон Ричарде Кампаньо. Дома, в Америке, мои друзья зовут меня Ричи.
Она засмеялась тихим, обольстительным смехом, при звуке которого Клея охватило желание.
– Сейчас довольно поздно для того, чтобы ездить одной, миссис Кампаньо. Почему ваш муж вас не сопровождает?
– Потому что он на шесть футов ниже уровня земли, – дерзко ответила дама. – Бедняжка скончался пять лет назад, оставив меня одну. Ну, разве это не грустно, капитан?
– Это разрывает мне сердце, – ответил Клей, улыбаясь еще шире.
Женщина рассмеялась, и он рассмеялся вместе с ней. Дама слегка повернулась на белом бархатном сиденье, и смело положила руку в перчатке на колено моряку. Она спросила:
– Вы сразу вернетесь на корабль или выпьете со мной по стаканчику на ночь, капитан… капитан…
– Найт, – ответил он. – Клей Найт. Я с удовольствием выпью с вами по стаканчику, миссис Кампаньо.
Кончиком языка женщина облизнула свои ярко-красные губы. Ее изумрудные глаза шаловливо вспыхнули, когда она передвинула руку в белой перчатке на бедро моряка.
– Замечательно! Я приберегла бутылочку бренди столетней выдержки как раз для такого случая!
Миссис Кампаньо соблазнительно опустила густые темные ресницы и добавила:
– Как раз для вас!
Грудь капитана высоко вздымалась под облегающей форменной рубашкой. Он не мог дождаться, когда они доберутся к ней домой.
Домом смуглой красавицы оказался великолепный белый клипер, стоявший рядом с «Морской ведьмой».
Пока темноволосая миссис Кампаньо вела Клея по трапу, он рассказывал ей о том, как совсем недавно восхищался ее изящным судном.
– Я знаю, – ответила женщина. – Я вас видела. Глядя на вас через иллюминатор моего будуара, я восхищалась тем, как вы восхищаетесь моим судном.
Она весело рассмеялась и рассказала ему о том, что она американка, как он, вероятно, и сам догадался.
– Мой покойный муж был бразильцем и назвал это судно по моей просьбе. Рауль всегда говорил, что я «сладкая как сахар», что, конечно, соответствует действительности.
Когда они спустились на тиковую палубу, миссис Кампаньо взяла капитана за руку и сказала:
– Позвольте мне показать вам судно.
Она сразу же повела его в огромную кают-компанию, а потом в одну из занимаемых ею кают. В ее спальне стояла круглая кровать, застеленная бело-коралловыми шелковыми простынями. Постель была приготовлена для сна. Потолок и стены каюты были затянуты бело-коралловым дамастом. Прямо над круглой кроватью располагалось огромное зеркало в форме звезды. Одна из стен была обшита деревянными панелями, и ее украшал витраж с изображением обнаженной богини.
Дон Кампаньо увидела, что взгляд Клея задержался на богине, и сказала:
– Это я.
Он скептически улыбнулся и приподнял брови:
– Как я могу быть в этом уверен? – Она улыбнулась:
– Вы в этом убедитесь! И очень скоро! – Женщина засмеялась, сняла перчатки и швырнула их на мраморный столик. Потом прошла к шкафчику темного дерева и достала бутылку бренди. Плеснув выдержанный напиток в пару хрустальных рюмок, она сказала: – Ну вот, обо мне вы уже все знаете, капитан. Расскажите теперь о себе. Откуда вы родом?
Клей пожал широкими плечами:
– Я родился и вырос в Мемфисе, штат Теннесси, но мой настоящий дом – это море.
– Гм! А в Теннесси вас терпеливо дожидается миловидная женушка?
Женщина протянула ему рюмку и чокнулась с ним. Зазвенел хрусталь. Они выпили.
– Нет. Я не был женат. И никогда не женюсь.
– Понимаю.
Донье Кампаньо понравился его ответ. Она наклонилась в его сторону, обольстительно облизнув бренди со своих рубиновых губ. Затем подняла руки и вынула из своих волос украшенные жемчугом заколки. Роскошные волосы рассыпались по обнаженным смуглым плечам.
Женщина и бренди разогрели капитану кровь. Он протянул руку и намотал на нее большую прядь густых волос. На щеке у него забилась жилка. Клей отвел назад голову женщины и поцеловал обольстительные яркие губы.
Потом он прямо сказал красавице, как говорил каждой женщине, в первый раз собираясь заняться с ней любовью:
– Миссис Кампаньо, вы очень красивая женщина, и я вас хочу. Но если вы ищете любви и обязательств, вы обратились не к тому моряку.
Не выпуская из руки волосы женщины, Клей взял рюмку и допил бренди, давая даме возможность обдумать сказанное.
Дон Кампаньо допила бренди, опустила руку, и рюмка упала на персидский ковер. Она обвила руками шею Клея и сказала:
– Вы у меня не первый морской капитан! – Женщина придвинулась ближе, прижимаясь своей пышной грудью к его груди, согнула колено и потерлась им у него между ног. – Оставьте себе свое сердце. Мне нужно только ваше тело.
Капитан усмехнулся:
– Вы женщина в моем вкусе. Так чего же мы ждем?
Через несколько секунд они сбросили с себя все и стояли обнаженными среди разбросанной одежды, жадно целуя и обнимая друг друга. Не отрываясь от губ женщины, Клей увлек ее к кровати и упал спиной на постель, увлекая за собой красавицу. Шелковые простыни приятно холодили обнаженную спину, на груди лежала пышная красотка. Клей вздохнул от удовольствия.
Его худые смуглые руки ласкали пышное тело женщины – груди, талию, бедра. Горячие губы Клея двигались по шее к уху Дон. Она подняла лицо, чтобы поцеловать его, и их языки встретились, приветствуя и атакуя друг друга, воспламеняясь и ощущая взаимный голод.
Женщина просунула руку меж их телами, взяла в руку его пульсирующую плоть и провела кончиком по своему обнаженному животу – влево и вправо, потом потерла им пульсирующий холмик – вверх-вниз. Клей предоставил ей делать все, что ей вздумается. Она была не первой агрессивной женщиной в его жизни, но одной из самых пылких.
Клей раздвинул ноги, и женщина встала между ними на колени, все еще лаская его набухшую плоть. Ее изумрудные глаза горели страстью. Когда женщина села верхом на его бедра, вобрав его в себя, Клей сжал руками ее бедра и ловко перевернулся, изменив положение тел на противоположное.
Когда мужчина во всю длину своей плоти погрузился в женское лоно, Дон Кампаньо посмотрела ему прямо в глаза и горячо прошептала:
– Я – неизведанное море в жуткий шторм, а вы – капитан могучего судна, которое кидает по моим кипящим волнам. Я опасна для всех морских судов, и лишь самые талантливые капитаны способны сберечь свое судно и прейти по такому морю! – Ее глаза стали хищными, как у разъяренной кошки, и она предупредила моряка: – Будьте осторожны, не опрокиньте судно, не то погибнете!
С этими словами она сделала первое мощное круговое движение бедрами, высоко поднимая зад и заставляя сердце Клея прямо-таки грохотать.
Капитан с большим энтузиазмом играл в эту греховную морскую игру. Кипящее море поднимало и опускало его тело, обдавая его могучими волнами удовольствия и угрожая сбросить или затянуть его под воду.
Дон Кампаньо интенсивно раскачивалась вместе с Клеем, крепко сжимая его тело, словно желая поглотить его своими крепкими бедрами. Временами она полностью расслаблялась, разжимая бедра и пытаясь вытолкнуть его из своего влажного, скользкого лона.
Не было оснований опасаться, что капитан может проиграть битву со штормом.
Пылкая женщина была бурным, полным неожиданностей, неизведанным морем, но и Клей был искусным, опытным капитаном, который умело, ведет свое судно по самым опасным течениям.
Яростный шторм продолжался. Они оба раскачивались, выгибались, опускаясь и поднимаясь до тех пор, пока оба не взмокли от пота, и их взаимное возбуждение не превратилось в кипящую смолу. Наконец они взорвались и растаяли в блаженстве. Море громко вскрикнуло в экстазе, а победивший капитан застонал. Победа далась ему нелегко.
Едва переводя дух, капитан рухнул с покоренной женщины, и она рассыпала благодарные поцелуи по его вспотевшему лицу. Клей удовлетворенно вздохнул и не поверил своим ушам, когда женщина прошептала, приблизив губы к его правому уху:
– Теперь поменяемся местами. Вы будете бурным неведомым морем, а я буду капитаном!
Глава 21
Грозовое облако Гражданской войны появилось на горизонте в конце пятидесятых годов девятнадцатого века. Оно бросало зловещую тень на всю страну.
Жаркие дебаты разгорелись вокруг вопроса о правах штатов, и этот вопрос стал настоящей пороховой бочкой, готовой взорваться в любую минуту. Алабама, Джорджия и другие штаты последовали примеру Южной Каролины и отделились от Соединенных Штатов. В феврале была образована Конфедерация. Это произошло в городе Монтгомери, штат Алабама. Джеферсон Дэвис из штата Миссисипи был избран президентом временного правительства штатов, вошедших в Конфедерацию.
Зимой 1861 года настроение в Мемфисе было неважным. Все понимали, что положение Конфедерации опасно и неустойчиво. Обстановка была очень напряженной.
В настроениях южан преобладали страх и беспокойство. В Мемфисе были и свои проблемы. Дело в том, чти город, разделился – часть горожан, главным образом крупные землевладельцы и рабовладельцы, энергично выступали против экономического давления Севера. Они говорили, что ни в коем случае не допустят, чтобы эти заносчивые янки диктовали им, как они должны жить. Если понадобится, они будут сражаться до последнего вздоха. Другие – главным образом те, у кого не было ни земли, ни рабов, – считали, что личные финансовые интересы не должны приниматься во внимание, когда речь идет о судьбе страны. Они собирались в случае войны поддержать северян.
Город, как и вся страна, разделился на два враждующих лагеря, и теперь ежедневно на улицах возникали споры и потасовки.
Среди тех, кто считал необходимым преподать урок янки, сующим нос не в свое дело, самым яростным был Джон Томас Пребл. Мэри была рада, что отец, наконец, очнулся от жуткой летаргии, в которую он погрузился после смерти жены, но она серьезно опасалась, что с началом военных действий он отправится воевать.
Женщина поделилась своими опасениями с Лией Томпсон, дружелюбной уроженкой Нашвилла, которая вместе со своим рослым и крепким мужем Вильямом и четырьмя детьми жила теперь по соседству, в усадьбе, которую они купили у сбежавшего Преса Темплтона.
Мэри сразу же полюбила всех Томпсонов. Лия была дружелюбной, добродушной и некрасивой женщиной тридцати восьми лет. Она искренне любила людей, ей нравился ее новый дом на высоком берегу Миссисипи. Лия обожала своих здоровых и счастливых детей и, конечно же, обожала своего грубоватого рыжеволосого мужа Вильяма.
Мэри тотчас же почувствовала, что может доверять новой знакомой, и действительно многое доверяла ей, не опасаясь, что Лия кому-то разболтает. Женщины делились секретами, догадками и опасениями.
В один из прохладных февральских дней Мэри Элен поплотнее закуталась в шаль и отправилась по Риверроуд к старому поместью Темплтонов, чтобы повидать Лию.
– Меня очень беспокоит отец, – сказала она Лие прямо с порога. – Он отправился к Мартину, на конный завод, чтобы купить быстрого и выносливого коня.
Лия была удивлена.
– Твой отец опытный наездник. Я уверена, что он справится с любым конем.
– Да, я знаю. Но он ищет коня, чтобы отправиться на войну.
Лия рассмеялась – заявление Мэри показалось ей просто абсурдным.
– На твоем месте я бы не стала так беспокоиться. Даже если война и начнется, Конфедерации уж точно не понадобятся мужчины в возрасте мистера Пребла. Кроме того, Вильям говорит, что война будет недолгой и мы, конечно, победим. Он также говорит, что у южан лучше военное руководство, потому что все лучшие офицеры – южане. Я уверена, что все они будут сражаться на стороне родных южных штатов.
Лия улыбнулась и доверительно сообщила:
– Я думаю, что все южане, закончившие Вест-Пойнт и военно-морскую академию…
Мысли Мэри тут же обратились к Клею. Если начнется война, оставит ли он службу и станет воевать на стороне южан? Или останется верен северянам?
– И, я думаю, наши без труда победят! – заключила Лия.
– Думаю, что ты права, – рассеянно ответила Мэри. – Пожалуй, я пойду домой, может быть, папа уже вернулся.
Прохладным апрельским днем Мэри была с отцом в хлопковой конторе, когда разносчик телеграмм проскакал по Франт-стрит, крича:
– Борегар обстрелял форт Самтер! Генерал потребовал сдачи форта. Президент Линкольн выпустил прокламацию, призывая добровольцев сражаться за Союз! Война!
Как только Джон Томас услышал, что Виргиния связала свою судьбу с Конфедерацией, он тут же собрал ополчение жителей графства Шелби и назвал его «Серыми из Городка на Утесе». Оседлав нового чалого коня, Джон Томас Пребл повел свой отряд на север, навстречу армии генерала Ли.
Мэри стояла на веранде и махала ему вслед.
На поясе у отца была дедушкина сабля, сохранившаяся с тех времен, когда тот воевал с британцами в войне за независимость. Длинные ножны сверкали в лучах яркого солнца Теннесси. Расправив плечи, Джон Томас ехал во главе своего войска с гордой осанкой военного.
Повернувшись в седле, он весело помахал дочери.
Отец помолодел на глазах. Он больше не был пятидесятивосьмилетним стариком, похоронившим себя в своих комнатах. Он выглядел лихим молодцом, отправляющимся сражаться за любимую родину.
Мэри закусила губу.
Со слезами на глазах она стояла на широкой веранде Лонгвуда и смотрела вдаль, пока ее отец не скрылся из виду. Несмотря на теплое солнце, ее бил озноб. У Мэри было предчувствие, что она больше никогда не увидит Джона Томаса. В этот момент она очень остро ощутила свое одиночество.
Тяжело вздохнув, женщина вернулась в опустевший молчаливый дом.
В июне в штате Теннесси прошел референдум. Несмотря на сильные просеверные настроения, было принято решение присоединиться к Конфедерации. Штат Теннесси присоединился к ней последним.
В конце июля, через три месяца после отъезда Джона Томаса, пришло известие, что он убит. Джон Томас Пребл погиб в первой же большой битве гражданской войны. Мэри осталась совсем одна.
Но горевать было не время.
Состояние Преблов стало таять еще до войны и было существенно уменьшено событиями, разделившими страну. Морская блокада разрушила британский хлопковый рынок. Когда объявили о займах в пользу армии южан, Мэри поняла, что оказалась в сложном финансовом положении. Этой весной на огромных плантациях было посажено очень мало хлопка. К концу лета разбежались все рабы.
Наступала осень, а конца войны все не было видно. В Мемфис приходили сообщения об огромных потерях южан. К Рождеству не осталось ни одной семьи, которая бы не потеряла отца, мужа, брата, сына, любимого.
Топот марширующих ног и барабанная дробь на улицах не прекращались, как не прекращались стоны и крики раненых и умирающих – их доставляли с поля боя в госпиталь графства Шелби, куда Мэри устроилась работать на добровольных началах. Решив внести свою лепту в правое дело, она неутомимо выхаживала солдат, раненых и покалеченных в бою. Для многих из них ее склоненное лицо стало последним, что они видели на этой земле.
Война приблизилась к дому, когда армия Гранта встретилась с армией генерала Альберта Сидни Джонсона в Питсбурге. Войска высадились в сотне миль к востоку от Мемфиса. Началась битва при Шилоу, и река Теннесси окрасилась кровью лучших сынов Конфедерации.
В конце того же месяца адмирал Дэвид Фаррагу занял Нью-Орлеан. Это был сильнейший удар по Конфедерации. И Мэри вместе со своими соседями стала опасаться, что янки придут в Мемфис по Миссисипи.
И янки пришли. Но не с юга, не из Нью-Орлеана. Они пришли с севера.
В мае капитан Джеймс Монтгомери повел речной флот южан в атаку на военные суда, обстреливавшие форт Пиллоу, в штате Теннесси. Монтгомери и его люди пытались остановить и отбросить назад наступающих северян.
Но флот восставших штатов потерпел поражение.
Под огнем судов северян силы конфедератов были вынуждены оставить форт Пиллоу, который был последним укреплением к северу от Мемфиса.
Мемфис готовился к худшему.
И это худшее не заставило себя ждать. Жарким и влажным утром шестого июня по городу разнеслась весть о том, что янки находятся в нескольких милях от Мемфиса, вверх по реке. Горожане выскочили из постелей и бросились на высокий берег Миссисипи.
Мэри, Лия и ее четверо детей наблюдали за тем, как военные суда федеральных войск приближаются к Мемфису. Как только красный солнечный диск поднялся над горизонтом, зловеще показался первый таранный корабль северян «Королева Запада».
В сильный полевой бинокль Мэри наблюдала за приближением стального корабля. Высокий смуглый офицер северян – его фигура четко вырисовывалась на фоне розового неба – одиноко стоял на покачивавшейся палубе. Но не его прекрасная осанка и властный вид человека, привыкшего отдавать приказания, привлекли внимание Мэри. Было в нем что-то еще. Нечто такое, отчего по всему телу женщины пробежала дрожь. Было в этом командире-янки нечто смутно знакомое.
Вот он рванулся вперед и властным движением руки отдал приказание.
И тут же корабли северян открыли пушечный, огонь. Флотилия Джеймса Монтгомери, командовавшего флотом конфедератов, смело устремилась в атаку, но враг существенно превосходил ее в огневой мощи и в численности боевых кораблей.
Утро было исключительно тихим и ясным. Противники энергично обменивались пушечными выстрелами. Через несколько минут реку заволокло дымом, и Мэри могла разглядеть только вспышки выстрелов.
Женщина поморгала и прищурилась. Грохотали пушки, доносились крики команд. Граждане Мемфиса молились о победе южан.
Но силы федеральных войск превосходили силы конфедератов, и через два часа флотилия восставших штатов была полностью разгромлена. Из восьми кораблей конфедератов уцелел только один.
Беззащитный Мемфис сдался.
В полдень коммодор флота северян Чарльз X. Дэвис смог пройти вниз по реке в направлении Виксбурга, где он предполагал соединиться с силами коммодора Фарагу, направлявшегося на север из Нью-Орлеана.
Но в Виксбург ушел не весь флот Дэвиса.
Один военный корабль и три подразделения морской пехоты были оставлены, чтобы удержать завоеванный город. Павший Мемфис должен был быть немедленно оккупирован войсками северян под командованием молодого морского капитана, которому коммодор Дэвис полностью доверял.
К вечеру моряки в синей форме заполонили город. В этот день Мэри отправилась спать с болью в сердце: федеральные войска захватили родной город.
Мемфис, столица американского Нила, сдался янки!
Мэри Пребл не могла в это поверить. Она не хотела этому верить. Впервые в жизни она испытывала страх, находясь в собственном доме. Прежде ей и в голову не приходило чего-то бояться, хотя она оставалась одна в огромном доме. С ней были лишь старая повариха Мэтти да пожилой Тайтес с его артритом.
Остальные слуги давным-давно покинули усадьбу. Те, кто не убежал, были отправлены в дома других, более обеспеченных горожан. Мэри отослала бы и Мэтти с Тайтесом, но беспомощная престарелая пара никому была не нужна. Долгие годы старики заботились о семье Преблов, а теперь Мэри должна была позаботиться о них.
В эту ночь она долго не могла заснуть.
Проснувшись утром, Мэри поспешила в госпиталь. По дороге она кипела от гнева, видя, что улицы Мемфиса запружены моряками в синей форме.
Ее ярость перешла в ужас, когда она увидела, как легкий утренний ветерок полощет звездно-полосатый флаг на крыше пятиэтажного здания почты.
Мэри остановилась и смотрела на него, не веря своим глазам.
Покачав головой, она как во сне двинулась дальше. На улице Адамса, в квартале от госпиталя, Мэри была потрясена, увидев, как военные в синей форме снуют вверх и вниз по лестнице особняка Уитли. Они чувствовали себя там как дома. Женщина была так поражена увиденным, что несколько минут молча смотрела, не двигаясь с места.
И пока она наблюдала за происходящим, за ней тоже наблюдали.
В гостиной особняка Уитли высокий смуглый офицер прислонился мускулистым плечом к окну и выглянул на улицу. Его прищуренные глаза были холодны как лед, красивое лицо совершенно бесстрастно. Офицер, не мигая, смотрел на стройную светловолосую женщину, стоявшую на другой стороне улицы.
Смуглый поджарый офицер был тем самым моряком, что вел флот федералов в битву за Мемфис. Сейчас капитан был оставлен во главе войск, оккупировавших город. И прекрасно себя чувствовал на этом ответственном посту, умело и решительно исполняя свои обязанности. У него даже оставалось время следить за передвижениями Мэри.
Капитан всегда знал, когда Мэри покидала Лонгвуд. Он знал, куда она ходила, что делала и когда возвращалась домой. Он даже с точностью до минуты знал, когда она каждый вечер гасит лампу, ложась спать.
