Текст книги "Потому что ты моя"
Автор книги: Нэн Райан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
Глава 24
Сидя в экипаже, Джина де Темпл наблюдала за отправлением поезда. Она так и не пошевелилась, пока Берт и Сабелла, махавшие своим друзьям со смотровой площадки «Серебряной Стрелы», не превратились в маленькие точки вдалеке, а затем и совсем исчезли из виду.
Кончиком яркого шелкового зонтика Джина постучала по полу коляски. Дремавший на козлах старый Хулио подпрыгнул от неожиданности и, щелкая кнутом, повернул лошадей по направлению к дому.
В огромном пустом доме Джину ждала телеграмма. Ее отец, сообщалось в ней, уехавший накануне в Лос-Анджелес, не вернется ранее завтрашнего дня. А это означало, что дона Мигеля Андреса Амаро, приглашенного на ужин, ей придется принимать одной.
От ярости и бессилия Джина завизжала так громко, что в комнату вбежали испуганные слуги, но она гневно отослала их прочь.
Ей хотелось кричать, кричать до тех пор, пока есть воздух в легких. Ее мир развалился на куски, ее возлюбленный женился на другой, а ей придется доживать свою жизнь одинокой и озлобленной старой девой. И именно сейчас, когда она убита горем, она должна развлекать дона Мигеля и делать вид, что, в сущности, ничего не произошло.
Но она из семьи де Темплов. Джина вздохнула и резко выпрямилась. Само имя, ее высокое положение в обществе накладывают определенные обязательства. Дон Мигель Андрее Амаро – старый друг отца, прямой потомок Кортеса, уважаемый в высшем обществе Калифорнии человек, один из наиболее богатых и влиятельных людей штата. Она должна, обязана принять его.
Ровно в восемь вечера к особняку де Темплей подкатил прекрасный черный экипаж, запряженный четверкой вороных коней.
Узнав о прибытии гостя, Джина, выждав двадцать минут, спустилась в гостиную.
Навстречу ей поднялся пожилой седоволосый мужчина, одетый в черный, отделанный серебряным позументом костюм испанского покроя. Его темное, гладко выбритое лицо с многочисленными морщинами от многолетнего пребывания на солнце все еще хранило следы былой красоты. Однако обтягивающие брюки и короткий жакет-болеро подчеркивали большой живот и расплывшуюся талию, делая его фигуру нелепой, почти смешной, а высокие – в несколько сантиметров – каблуки, которые дон Мигель носил, чтобы скрыть свой низкий рост, довершали эту комическую картину.
Протянув руку для поцелуя, Джина перехватила устремленный на нее взгляд, в котором сквозило неприкрытое восхищение. Неожиданно это доставило ей удовольствие. Никогда раньше дон Мигель не обращал на нее внимания.
Джина вдруг подумала, что они составляют ужасно смешную пару. Дон Мигель, обрюзгший, ниже ее почти на полголовы, и она – высокая, стройная красавица.
Джина чуть не расхохоталась.
Во время долгого ужина, состоящего из семи перемен, Джина с удивлением обнаружила, что дон Мигель – умный, интересный собеседник, да к тому же превосходный рассказчик.
После ужина Джина предложила (втайне надеясь, что он откажется) перейти в гостиную выпить бренди и кофе. Дон Мигель не только согласился, но и задержался дольше обычного.
К тому времени, когда гость наконец откланялся, сама Джина выпила уже достаточно много, а после его ухода налила еще.
Было уже поздно, но Джине не хотелось спать. Испытывая одновременно скуку, возбуждение и отчаянную жалость к себе, она бродила по дому со стаканом бренди в руках, изредка прикладываясь к нему.
Войдя в библиотеку, она взяла одну из книг в кожаных переплетах, стоящих на полках красного дерева, бесцельно перелистала ее и поставила на место. Ей не хотелось читать.
Джина побрела дальше, вышла на террасу. Опустившись в плетеное кресло, она запрокинула голову и стала смотреть на звездное небо. Глубокая грусть охватила ее.
Вдалеке раздался свисток поезда. Джина вздрогнула и еле слышно застонала: она снова вспомнила о Берте. Она сидит здесь в одиночестве, а ОНИ занимаются любовью. Будь они прокляты! Пусть они горят в аду! Боже, если бы она могла отомстить, сделать что-то ужасное... что-то, что бы ранило Берта хоть наполовину так же сильно, как он ранил ее».
Джина резко поднялась и пошла по террасе вдоль дома. Обогнув угол, она остановилась и принялась разглядывать хозяйственные постройки и домики для прислуги. Ее взгляд упал на маленькую хижину, стоящую чуть вдалеке и частично скрытую густой порослью деревьев.
Увидев, что там горит свет, Джина с бьющимся сердцем сбежала с террасы и, еще не понимая ясно, что собирается сделать, пересекла двор.
Лишь на мгновение остановившись около высокой ограды, она толчком открыла тяжелые ворота. Быстро оглянулась. Никого рядом. Слишком поздно. Тишина как в могиле. Джина улыбнулась в предвкушении чего-то запретного и опасного и воровато юркнула в проем.
Пройдя через широкую лужайку, она оказалась около одинокой маленькой хижины. Задыхаясь от волнения, Джина стояла перед дверью, чувствуя, как подгибаются колени. Чтобы успокоиться, она сделала глубокий вдох, расправила складки платья и провела рукой по волосам, собранным на затылке в причудливый пучок.
Облизав губы, Джина решительно подняла затянутый в перчатку кулачок и постучала. Дверь мгновенно распахнулась, и на пороге появился Санто.
– Сеньорита Джина! – От неожиданности Санто даже моргнул. – Что случилось? Неужели сенатор заболел?
– Нет-нет, все в порядке. Я просто... Откуда-то из глубины комнаты раздался хриплый голос Франко.
– Пожалуйста, заходи, Джина.
– Да, разумеется, заходите и... – проговорил Санто, кланяясь дочери хозяина.
Худой, покрытый шрамами Франко оттолкнул в сторону младшего брата.
– Санто уже собирался уходить, – сказал он, глядя в зеленые глаза Джины.
– Да нет же, – запротестовал Санто. – Почему я...
– Ты меня слышал.
Не отрывая потемневших глаз от гостьи, он схватил шляпу Санто, нахлобучил ее ему на голову и подтолкнул брата к выходу.
– Эй, подожди, Франко, – возмутился Сан-то. – Я не...
Дверь захлопнулась перед его носом. Минуту постояв в недоумении, Санто философски пожал плечами, повернулся и побрел в сторону конюшни.
Франко опустил задвижку на двери.
– Добро пожаловать в мою крепость, querida.
– Благодарю тебя, Франко, – Джина почувствовала, как по спине пробежал холодок.
– Что я могу сделать для тебя?
– Нет. Я... я просто...
– Совершала вечернюю прогулку и случайно проходила мимо моего домика.
– Да. Да. Я не могла заснуть, поэтому я... я... Франко засмеялся. В смятении Джина замолчала.
Франко подошел к маленькому столу в полутемном углу хижины, и Джина увидела нож, воткнутый в деревянную поверхность стола.
Выдернув нож, Франко медленно стал приближаться к ней.
– Что ты делаешь? – Голос Джины звучал властно, но зеленые глаза расширились от испуга.
– Ну, милая, я собираюсь дать тебе то, за чем ты пришла сюда.
– Не понимаю, о чем ты говоришь.
Быстрым кошачьим движением Франко проскользнул между ней и дверью.
– Думаю, что ты все прекрасно понимаешь. Этот странный, похожий на дьявола мужчина внушал ей страх. Она ждала восхищения и преклонения, а вместо этого он напугал ее до полусмерти.
– Я, очевидно, ошиблась. Ты неверно меня понял. Кончик ножа легонько коснулся ее локтя, а потом медленно двинулся вверх по обнаженной руке.
– Ты боишься меня, querida?
– Разумеется, нет, – надменно ответила Джина, а затем рассмеялась» словно сама мысль об этом представлялась ей невероятно забавной. – Меня научили никогда не бояться слуг.
Франко также рассмеялся, и Джина почувствовала, как острие ножа уперлось ей в спину, а другой рукой Франко медленно притягивал Джину к себе. Она приподняла руки, словно защищаясь, и пальцы ее задрожали, коснувшись гладкой черной ткани его рубашки.
– А тебя, случайно, не учили – никогда не заниматься любовью со слугами?
– Между прочим, учили.
Джина испытывала удивительную смесь чувственного возбуждения и страха. Ей всегда было интересно, почему женщины липнут к этому худому, покрытому шрамами мексиканцу как мухи. Что он делает с ними? Что ж, она скоро узнает ответ.
Франко раздвинул своим коленом ее ноги, и в неярком свете лампы блеснуло длинное лезвие. Кончик его подобрался к ниточке жемчуга, обвивавшей волосы Джины. Одно легкое движение, и – жемчужины упали на пол, а темные кудри рассыпались по плечам. Джина, застывшая поначалу от страха, облегченно рассмеялась.
Когда несколько часов спустя Джина покинула хижину Франко, она была одета лишь в одно розовое платье: от дорогого французского белья осталось несколько бесполезных кусочков кружев, валявшихся на полу.
С уверенностью хирурга Франко ножом срезал нижнюю юбку, отделанную кружевами сорочку, сатиновые трусики и остановился только тогда, когда она оказалась совершенно голой. Все, что он делал с ней потом, когда она лежала беспомощная, а он так и не снял черные рубашку и брюки, потрясло ее – это было невероятно шокирующе и одновременно возбуждающе.
Джина медленно брела в дом чувствуя себя пресыщенной, сердитой и пристыженной. Никогда больше – Джина поклялась себе в этом – она не вернется в хижину Франко.
Глава 25
Берт и Сабелла мчались на север в уютном вагоне «Серебряной Стрелы». Лениво раскинувшись на одном из серых бархатных диванов, Берт придерживал рукой стоящее у него на колене серебряное блюдо с виноградом. Сабелла, поджав под себя ноги, устроилась рядом с мужем.
Положив несколько ягод в ротик своей очаровательной жены, Берт принялся рассказывать о будущих планах в отношении Линдо Виста.
– Жаль, что тебя не было со мной на деловых встречах прошлой весной в Чикаго. Милая, тебя поразило бы, какие технологические новшества появились в гидрологии. Я слушал известных ученых и представлял себе зеленеющие поля там, где сейчас могут расти лишь кактусы.
– Ты действительно думаешь, что когда-нибудь в эти безводные пустыни придет вода?
– Конечно. Никаких сомнений. В течение ближайших лет мы сможем провести ирригацию всей территории ранчо. – Берт поднял к глазам веточку винограда, внимательно разглядывая ее. – Вообрази только, сотни акров когда-то бесполезной земли будут покрыты виноградниками. Мы сможем производить вино из винограда, выращенного на нашем ранчо...
– Звучит слишком неправдоподобно.
– Сомневаешься? – Глаза Берта горели. – Ученые не только стремятся рационально использовать поверхностные воды, но ищут возможности добывать воду из глубин земли и из воздуха.
– Эксперименты – дело, безусловно, захватывающее, но я не стала бы рассчитывать на винодельню в скором будущем.
Берта ничто не могло отвлечь от любимой темы.
– Кроме винограда, мы могли бы выращивать что угодно. Овощи, экзотические фрукты, Я говорю тебе, малышка, грядут большие перемены, и очень скоро. Мы живем в необыкновенное время.
– Если это случится... если ты проведешь воду к дальним границам ранчо, ты сможешь выращивать больше скота, не так ли?
– До страшных засух на Линдо Виста содержали тысячи голов коров и лошадей. И все это вернется. А ведь прибыль сейчас намного выше, чем была в те времена. Учитывая рост населения Калифорнии, скоро обязательно увеличится потребность в говядине. В былые времена калифорнийцы зарабатывали деньги, в основном продавая Шкуры, мы же – продавая мясо.
– Но до тех пор, пока это произойдет, ты...
– Я уже начинаю внедрение новой системы подачи воды.
– Это важно?
– Милая, если мы – те люди, с которыми я работаю, – сможем добыть воду в Южной Калифорнии, мы не только станем неимоверно богатыми, но и войдем в учебники истории.
– Это было бы замечательно, но до тех пор, пока это еще не произошло... пока не отработана технология и не установлены машины, речушка на нашей северной границе Линдо Виста остается единственным источником воды для всего ранчо.
– К сожалению, да. – Берт отставил блюдо с виноградом в сторону и закинул руки за голову. – Хотя это не совсем верно. Так получилось, что приток Коронадо находится вне нашей территории.
– Русло притока лежит за пределами Линдо Виста? – Да.
– Тогда кому оно принадлежит?
– Сенатору Нельсону де Темплу. Они построили дамбу и отвели для нас рукав реки более чем тридцать лет назад.
– Отцу Джнны?!
– Да, отцу Джины. Сколько себя помню, мы ежегодно платили сенатору арендную плату за пользование водой.
– Понимаю. Что случится, если сенатор внезапно решит перекрыть тебе доступ к воде?
– Ах, дорогая, дорогая, – Берт нежно привлек жену к себе, – только женщина может высказать такое невероятное предположение.
– Возможно. Но ведь Джина тоже женщина, не забудь.
Ласково улыбаясь, Берт принялся вытаскивать шпильки из прически своей жены.
– Правильно, но она и вполовину не так умна, как ты.
Тяжелые золотистые волосы Сабеллы упали ей на плечи. Нетерпеливо заведя один из локонов за ухо, Сабелла сказала:
– Ты недооцениваешь свою бывшую невесту, Берт. Она так же умна, как и я.
– Ошибаешься, малышка. – Берт прикоснулся к пуговицам на ее жакете. – Ты необычайно сообразительна, ты – самая умная женщина, с которой я сталкивался в своей жизни.
– Ты так думаешь?
– Я это знаю. В конце концов ты была достаточно умна, чтобы поймать меня.
– Поймать тебя? – На секунду Сабелла высвободилась из его объятий. Ее поразили слова Берта, но она тотчас постаралась подавить чувство вины. – Ну, Берт Бернет, ты самый тщеславный мужчина, с которым я...
– Правильно, – легко согласился он, – но я же очаровательный, ты не находишь?
Сабелла не ответила, лишь улыбнулась.
– Хотя и не настолько очаровательный, как ты. Берт расстегнул ее жакет, и его серые глаза мгновенно загорелись. Проведя пальцем по отделанному кружевом верхнему краю сорочки, он спросил:
– Знаешь, что я собираюсь сделать?
– Нет. Скажи мне.
– Держать тебя. Трогать тебя. Пробовать тебя на вкус. Сабелла вспыхнула от смущения.
– Берт, но солнце еще не зашло.
– Разве это имеет значение? Сабелла застенчиво пожала плечами.
– Просто кажется немного неприличным ложиться в кровать еще до темноты.
– Не могу не согласиться, – лукаво сказал Берт. – Поэтому останемся здесь.
– Я не это имела в виду.
Губы Берта оборвали ее дальнейшие протесты. Сабеллу, как всегда, удивила сладость его поцелуя. Губы ее тотчас раскрылись. Все происходило помимо се воли. Сабелла таяла под напором его губ, языка, Берт обладал удивительной властью над ее телом, заставлял сердце биться в десять раз быстрее.
Как это прекрасно, что ей хорошо с Бертом! Ведь только святая Дева Мария зачала без мужчины, а ей, простой смертной, чтобы родить сына, придется заниматься любовью с мужем снова и снова.
Всего несколько пылких поцелуев – и страсть и желание охватили Сабеллу с такой силой, что она не стала сопротивляться, когда Берт, не отрывая губ от ее рта, начал снимать с нее одежду.
Прошли мгновения – так показалось Сабелле, – а они, горячие и обнаженные, уже лежали рядом в широкой мягкой постели.
Берт так и не задернул черные шторы, и последние лучи заходящего солнца освещали спальню мягким полузакатным светом, преображая все вокруг. Два сплетенных тела, прекрасных и совершенных, словно окунулись в розово-золотой поток. Казалось, что нет ничего более естественного, чем любить друг друга в эту волшебную минуту.
Шелковые простыни были прохладными, и от этого разгоряченные тела на них были еще жарче Берт и Сабелла двигались словно прекрасно, прилаженные и смазанные части механизма. Стук колес, легкое покачивание вагона каким-то образом стали составной частью нарастающего чувственного удовольствия.
Когда поезд с трудом взбирался на крутой холм, любовники двигались в замедленном ритме.
Но вот поезд начал спускаться вниз, постепенно набирая ход. Казалось, пульс лежащих на кровати людей старался не отстать от бешеного стука колес. Скорость возросла, и вагоны стали раскачиваться и подпрыгивать на рельсах. Словно вторя их движениям, Берт и Сабелла извивались, приподнимались и метались на кровати.
Отлаженные части двигателя работали превосходно. Мощные поршни под давлением пара двигались вперед-назад, и по тому же принципу действовал не менее чудесный механизм любящих друг друга мужчины и женщины: мужское орудие Берта проникало в туго натянутую плоть Сабеллы и возвращалось обратно.
Скорость и давление продолжали нарастать. Казалось, все вышло из-под контроля. Это была дикая, изматывающая гонка...
Когда поезд наконец спустился в долину и раздался пронзительный гудок, с губ Сабеллы сорвался крик восторга. Глубокий стон Берта вмешался в этот странный хор.
Мгновение позже Сабелла приоткрыла глаза и повернула голову. Солнце уже зашло, в вагоне царил полумрак. Только сейчас Сабелла вспомнила о незадернутых шторах.
– Берт...
– Ммм...
– Шторы не задвинуты. Как ты думаешь, нас могли видеть?
Низкий, веселый смех, затем усталый, но довольный голос:
– Малышка, меня это совершенно не волнует.
Глава 26
В свете слабого ночника на столике виднелась полупустая бутылка амонтильядо, ввезенная еще во времена правления Джорджа Вашингтона, два бокала, один – перевернутый беззаботной рукой, несколько капель пролившегося драгоценного вина, блюдо с клубникой, маленькие серебряные вазочки с остатками взбитых сливок, рассыпанные шоколадные конфеты.
Весь этот натюрморт усыпали нежные лепестки белых роз. Дорожка хрупких лепестков тянулась к кровати, а там нежные лепестки покрывали шелковые простыни, одеяла и подушки, на которых мирно спала Сабелла.
Берт, переполненный счастьем, не мог да и не хотел спать. Этот необыкновенный, сладостный день должен длиться вечно.
Не отрывая счастливого взгляда от жены, Берт вспоминал дикую гонку поезда, любовь на закате солнца, долгoe купание вдвоем, ужин и разговоры до полуночи. Они сидели в кровати, облокотившись на подушки, пили вино» кормили друг друга ягодами и конфетами, смеялись и разговаривали.
Сабелла рассказывала о своей семье и о тех трудных временах, которые им пришлось пережить.
– ...Когда мне было два года, произошел несчастный случай: отец упал под копыта лошади и сломал обе ноги.
– Иисус, малышка, что за трагедия.
– Он больше никогда не смог сесть на лошадь. Но Кармелита и ее муж Виктор разрешили нам жить с ними на их маленьком ранчо. Затем наступили эти ужасные засухи середины шестидесятых И когда-то прибыльное ранчо превратилось в кусок пустыни. Им пришлось продать его.
– Значит, ты и твои родители?..
– Вынуждены были уехать. Мама, чтобы, прокормить нас, нанималась на тяжелую работу. – Сабелла грустно помолчала. – Мой отец был гордым испанцем и не мог видеть, как она тяжело работает. Это разбило его сердце. Он чувствовал себя бесполезным, словно перестал быть мужчиной. Вскоре он умер.
– Мне так жаль, Сабелла.
– Мама боролась ради меня, но она была хрупкой женщиной, которая не привыкла работать как тягловая лошадь. Устав и отчаявшись, она последовала за мужем десять лет спустя.
– Милая, ты забудешь о своих невзгодах.
– Знаю. – Глаза ее слегка сузились в полутьме. – Я это знаю.
– А сейчас выпей еще вина.
Сабелла улыбнулась мужу, и они пригубили амонтильядо.
Возможно, потом, думал Берт, они слегка опьянели и не заметили, что их одеяла давно лежат на полу.
Выхватив розу из вазы, Берт; протянул ее Сабелле. Она поднесла цветок к лицу, глубоко вдохнула его тонким аромат и легонько провела им по груди Берта, но он отобрал розу и стал щекотать Сабеллу нежными лепестками. Хохоча, Сабелла старалась отодвинуться на дальний край матраса. Потом соскочила с кровати и заметалась по комнате. Смеясь и дразня друг друга, они бегали вокруг кровати, пока окончательно не запыхались.
Отталкивая мужа, Сабелла не удержалась и упала на шелковые простыни, Берт стоял над ней – грудь тяжело вздымается, слегка осыпавшаяся роза наготове в руке.
– Нет, больше… не надо щекотать меня... – смеясь, Сабелла в изнеможении закрыла глаза.
– Я больше не стану щекотать тебя, любимая. Берт оборвал один лепесток розы и уронил его ей на живот.
Потом другой. Он упал на бедро. Сабелла приоткрыла глаза, улыбнулась и взяла мужа за руку. Потянув, она заставила Берта лечь рядом и, схватив цветок, который Берт все еще держал в руке, осыпала лепестками его Грудь.
Это была новая удивительная игра. Они швырялись лепестками друг в друга. Прошло немало времени, и последняя из четырех дюжин стоящих в вазах роз потеряла свой убор.
Наконец Сабелла сонно зевнула и честно призналась, что у нее закрываются глаза.
– Спи, любимая, – улыбнулся Берт.
– Ммм, – пробормотала вместо ответа Сабелла и быстро погрузилась в сон.
Она заснула час назад, и все это время Берт счастливо смотрел на жену, радуясь, что теперь она принадлежит ему. Во сне Сабелла выглядела намного моложе своих двадцати пяти лет. Обрамленное золотыми волосами прелестное лицо казалось лицом невинного ребенка: темные ресницы отбрасывают длинные тени на высокие скулы; маленький, прекрасно очерченный нос; полные губы слегка приоткрывают ровные белые зубы.
Взгляд Берта скользнул ниже. В прекрасном теле Сабеллы не было ничего от ребенка. Раскинувшись, рядом с ним спит истинная женщина. Полные груди с большими сосками, казалось, просят поцеловать их; золотистая кожа, тонкая талия, округлые бедра, плавно переходящие в длинные стройные ноги.
Сабелла была так восхитительна, что Берту захотелось нарисовать ее такой, как она есть сейчас – обнаженной, спящей, беззащитной и необыкновенно красивой. Но пока он сам когда-нибудь не научится рисовать, эта картина будет существовать лишь в его воображении.
Берт улыбнулся, увидев лепестки роз в золотистых волосах Сабеллы, на ее груди и животе.
Бросив быстрый взгляд на лицо спящей Сабеллы, Берт собрал все лепестки и, словно играя сам с собой, стал медленно, очень осторожно покрывать лепестками треугольник бледно-золотистых волос. Словно художник, он дал полную волю фантазии, создавая настоящий шедевр с помощью собственных умелых рук и прекрасного тела Сабеллы.
Не торопясь закончить свое произведение искусства, Берт старался найти для каждого лепестка надлежащее место. Если же это не получалось, он, словно настоящий художник, сердился и не успокаивался до тех пор, пока не добивался своего.
Берт трудился над «картиной», а спящая женщина видела сон. Странный, бесстыдный сон. Он был так реален, что Сабелла застонала от удовольствия, доставляемого прикосновениями рук к ее обнаженному телу.
Сабелла медленно открыла глаза, но так и не смогла понять, проснулась ли она на самом деле. Взгляд ее упал на склонившуюся над ней темноволосую голову, и глаза Сабеллы расширились, когда она увидела, что загорелые руки Берта украшают ее лепестками роз.
Наверное, она спит и видит прекрасный сон, в котором Берт выполняет странный ритуал. Но даже если это не сон, она не станет вмешиваться: ей слишком хорошо сейчас.
Сабелла притворилась спящей, а сама тихонько наблюдала за Бертом. Казалось, он был полностью поглощен своей необычной игрой. Сабелла чувствовала себя богиней, которой поклоняются и осыпают цветами.
Берт легко касался ее обнаженного тела, и Сабелла, стремясь продлить сладостные ощущения, лежала тихо, боясь пошевелиться. Затем тихонько позвала мужа:
Он поднял голову. В его глазах Сабелла прочла такую любовь и желание, что у нее перехватило дыхание.
– Люби меня, Сабелла. – Берт одним быстрым движением, безжалостно круша нежные лепестки, накрыл ее тело своим. – Пожалуйста, милая.
– Да... О да.
